Суси Валерий. Базар, вокзал, милиция

   Сначала ему дал по соплям цыган, торговавший кофточками на улице Суворова. Средь бела дня! Адам попытался его задержать. Предъявил красненькую книжицу и пропищал:"Пройдемте"! Цыган посмотрел на него, не слепой, конечно, и понял, что будет лучше для всех, если этому лицу с неопределенной половой ориентацией врезать промеж глаз. Адам мягко опустился на предмет обожания своих тайных поклонников. Говорят, он встал не сразу, а довольно долго смотрел на цыгана обиженными глазами. "Как это меня, такого лапочку да так грубо"?
   Но это так - милицейские будни! Прославился он не тогда. Подлинно знаменитым Адам сделался во время ведомственной проверки из Москвы.
   Понаехало из столицы человек двадцать! Потрошили все - состояние дел на закрепленных объектах, рабочие дела агентов, делопроизводство, агентурные разработки.
   Агентурная разработка - это совершенно секретный материал, досье, заведенное на основании агентурных сообщений на лицо, подозреваемое в совершении преступлений. Составляется план агентурно-розыскных мероприятий и в соответствии с ним проводится работа. Сюда включается внедрение агентуры в преступное сообщество, прослушивание телефонных переговоров, использование службы наружного наблюдения, документирование незаконной деятельности. Такая разработка может длиться много месяцев, а то и годы.
   Мы, разумеется, побросали все другие дела и с утра до вечера просиживали в кабинетах, подправляя и подчищая, что возможно. Липовали безбожно! Видишь, например, что маловато сообщений от агента N, которого ты видел в последний раз год-два тому назад. Что делать? Берешь чистый лист бумаги и глаза в потолок. Важно, чтоб никто не перебил в этот момент полет мысли. Глядишь, через полчаса перед тобой серьезное сообщение. И взятки там, и хищения, что тянут запросто на "в особо крупных размерах".
   Проверяющие двигались с той медлительностью, которая безудержно раскручивает нервозное нетерпение и доводит его до той точки, когда уже результат перестает тебя волновать, ты уже согласен на любой исход, на оскорбительные внушения, на строгача, на все... лишь бы поскорей всему этому наступил конец.
   Одним махом Адам ликвидировал нарастающее напряжение... Словно рванул отчаянно рубильник и отрубил наглухо освещение во всем здании. Это был нестандартный ход! Ни я, да и никто из нас никогда на подобное бы не решился, даже при условии, что такая идея пришла бы в голову. Но разве могла она прийти кому-нибудь из нас? В здоровое тело, которому соответствовал такой же здоровый дух? Ни-ког-да!!!
   Сейф Адама оказался более чем на половину пуст... Отсутствовали рабочие дела агентов, докладные записки, справки. Исчезло агентурное дело!
   Руководство отдела впало в депрессию, а проверяющая команда - в шок! Невозмутимым оставался Адам в единственном числе, поскольку все мы испытывали по крайней мере изумление.
   Однако, проводить скрупулезное служебное расследование не понадобилось. Адам чистосердечно признался, что пожег все документы в котельной. Ему не поверили. В котельную отправились все московские инспектора и все сотрудники Управления, занимающие должности не ниже начальников отделений. Из топки были извлечены обугленные останки, немедленно отосланные на экспертизу криминалистам.
   Адам ничего не скрывал и охотно пояснял свои действия. Год назад, попав под плановый срок заведения агентурного дела и не имея в перспективе ничего реального, он решил придумать красивую разработку, расписать ее, напичкать интригами, деталями, довести ее почти до момента реализации, а потом одним ударом прикончить, списав дело в архив по причине безвременной кончины главного фигуранта. Логика требовала сделать центральной фигурой этого занимательного дела того, у кого на ближайшее будущее не было многообразия вариантов. Говоря прямо - там и двух вариантов не должно было быть. Адама мог устраивать только верный и последовательный кандидат в покойники, который с точностью оправдал бы его надежды.
   Нашел он ракового больного, оформил все бумаги, дело зарегистрировал и начал творить, не выходя из кабинета на манер Александра Грина за всю жизнь не покидавшего своего родного города. Но не подрассчитал... Фигурант помер через две недели. Фигурант помер, но дело его жило...
   Сочинительство Адама примечательно было еще тем, что сообщения от агентов, которые он добросовестно производил на свет, поглядывая в задумчивости на потолок, оказались также сообщениями от покойников с Ивановского кладбища. Такой липы отдел еще не знал!
   Конец этой истории тоже не совсем обычен. Адаму влепили строгий выговор и оставили его на прежнем месте...
   Видно были у него тайные поклонники где-то на самом верху... Не иначе!
   Липовали безбожно! Видишь, например, что маловато сообщений от агента N, которого ты видел в последний раз год-два тому назад. Что делать? Берешь чистый лист бумаги и глаза в потолок. Важно, чтоб никто не перебил в этот момент полет мысли.
   Да разве по злому умыслу? Или там от немерянной лености? Нет же! Все от глупости, признававшей только показушную отчетность. Хочешь быть таким как все - играй по установленным правилам. И ничему не удивляйся!
   Сын полка - дело известное! А у нас была - "дочь отдела"! Правда, она была в том возрасте, когда уже необходимо решать проблемы с климаксом, но, честное слово, это не важно... Это я упоминаю лишь затем, чтоб не нужно было напрягаться и представлять напрасно юное личико с комсомольской задоринкой. Личико у нее было давно не юным и не было в нем ни пионерских, ни комсомольских задоринок. Но оно не было и тусклым словно освещение в морге. Оно было будто окошечко навсегда задернутое розовыми занавесочками, из-за которых за Вами следили два круглых искусственных глаза, выполненных из эбонитового материала.
   Держина Леонидовна никого не напоминала и сравнить ее не с кем! Она уникальна как Троя! Можно ли ее было причислять к когорте Великих агентов? Отвечу честно - не знаю. Все что с ней связано - все происходило вопреки любым установлениям и вопреки здравому смыслу. Но вот ведь происходило! Происходило постоянно и неизбежно!
   Начать с того, что Держина Леонидовна была шизофреничкой и факт этот был засвидетельствован официальной медициной! Потому и вечный несмываемый румянец и необычная шарообразность глаз... Но это так, мелочишка, не важная как климакс... Мало ли шизоидных типов крутятся возле нас ежедневно? Куда не ткнись? Шизоидность запросто списывается на свойство характера...
   Другое дело, что о секретном сотрудничестве Держины Леонидовны с органами МВД знал весь город! То есть та часть жителей Риги, кого вообще интересовала по жизни эта тема. Другими словами - расхитителей государственного имущества! А поскольку не тырили, наверно, только из общественных туалетов и конструкторских бюро, то слава и известность Держины Леонидовны конкурировала со славой и известностью разве что Раймонда Паулса! Но... в определенных кругах. Не все почитатели Паулса знали Держину. Все кто были осчастливлены знакомством с Держиной слышали о Паулсе.
   Держина Леонидовна заявлялась в отдел каждый Божий день как истый верующий в храм. Если кто-то подумал, что она для этого изобретательно маскировалась дабы соблюсти конспирацию, то отбросьте эту мысль как тут же уводящую в сторону от правды. Ни хрена она не маскировалась! И зачем? И от кого? Когда об этом...
   У кого конкретно она состояла на связи вычислить было невозможно! Не было сотрудника, с которым бы она не проворачивала какую-нибудь грандиозную операцию. Исключительно грандиозную! До мелочевки Держина Леонидовна не позволяла себе опускаться.
   Эта ее особенность, однажды, ей же и повредила. Задолго до того, как она стала "дочерью" нашего отдела, Держина Леонидовна содержалась в другом здании по другому адресу и у людей с отличными от наших целей. Там боролись со шпионами, диверсантами, антисоветчиками. Короче - с ЦРУ, СИС и Моссадом! Говорят, Держина Леонидовна была на уровне и ее карьера одно время катилась как сказочная карета, запряженная двенадцатью лошадками отборной породы! Ах, если бы жизнь хоть иногда превращалась в сказку!
   На стол большому чину КГБ легло сообщение. Последний раз, по значимости, равноценная бумага лежала на этом столе в 1945 году. Ну не совсем равноценная... Эта все же несколько превосходила ту - военного времени!
   Источник с тревогой за судьбу Родины сообщал о том, что в Рижский залив вошла... американская атомная подводная лодка и готовится нанести удар! В двух или трех местах на сообщении остались меточки, напоминающие следы от искренних, а потому едких слезинок.
   Большой чин КГБ, видно, был чем-то сродни Держине Леонидовне. Что-то их сильно объединяло...
   В боевую готовность был приведен Прибалтийский военный округ и еще десяток округов, расположенных по соседству (примерно, до Урала). Маршал Гречко лично беседовал с Держиной Леонидовной по спецсвязи, уточняя детали и обстоятельства добычи сверхсекретной информации.
   Что дальше? А что дальше? Большой чин КГБ был отправлен досрочно на пенсию, а Держину Леонидовну упрятали в дурдом. Но поскольку было признано, что она в обычной жизни не представляет никакой общественной опасности, ее скоро выпустили. С этим не поспоришь - она представляла опасность исключительно для тех, кто желал с ее помощью заработать очередную звезду. По мнению врачей, в этом не было угрозы обществу. И, черт возьми, разве не так?
   Можете верить - я и сам в некотором роде пострадавший! Соблазнила меня раз бесподобная Держина Леонидовна! Нет, не в том смысле...
   Вынудила меня поверить (почти) в историю (точней не назвать), которая, окажись, правдой вполне могла бы повысить меня в звании. Не то, чтоб я слишком засуетился, но начал об этом деле подумывать и даже какие-то "стрелы рисовать". Ситуация постепенно подперла меня к тому, что нужно было перейти к конкретным действиям. Держина Леонидовна настаивала, а делать это она умела!
   - Я уговорила его прийти ко мне в гости и все обсудить. Такой случай! Вы, Андрей, спрячетесь на чердаке, это как раз над моей квартирой и запишите на магнитофон весь разговор! Тогда сами увидите, что он из себя представляет! Это настоящий мафиози!
   Оперативная техника в ту пору, надо сказать, была примитивнейшей. В МВД точно! Советский Союз не закупал на Западе специальных средств как Вы понимаете. Говорят в КГБ было с этим делом получше, но оно и понятно - их люди вызжали за рубеж и уж сами себя могли как-то обеспечить.
   А у нас... Что и говорить? Разница, примерно, такая же как использование плуга в то время, когда все пересели на комбайн. В Министерстве сидел парень, изобретатель-самоучка и придумывал разные хитрые штуковины. Не гений, но все-же...
   Я пришел к Держине Леонидовне за два часа до начала операции. Массивный портфель распирало от напичканной техники, делая его похожим на живот беременной женщины. Впрочем, наш суперагент в инструкциях не нуждалась. Всю эту технику она знала досконально, и я мог прийти и попозже, без такого запаса времени. Однако, я чувствовал себя поспокойней, если удавалось уточнить детали лишний раз.
   - Вот этот рычажок переведете в левое положение и порядок, - выложил я на стол микрофон размером с пачку сигарет.
   - Знаю, знаю! Не впервой...
   - Только, Держина Леонидовна, не перепутайте!
   - Ну, что Вы, Андрей!
   Приспособление работало от батареек и потому требовало экономного использования.
   - И, Держина Леонидовна, мне не нужны разговоры о погоде. Включайтесь только в тех случаях, когда речь пойдет о его незаконных делишках.
   - Конечно, конечно! Да, Вы не волнуйтесь! Все будет в порядке!
   Мы поднялись на этаж выше. Там уже квартир не было. Держина Леонидовна отперла тяжелую дверь в чердачное помещение.
   - Здесь не очень уютно... И голуби... Но, надеюсь, что Вам долго не придется переносить эти запахи...
   Я брезгливо поморщился.
   - Надеюсь...
   - Андрей! Мне придется запереть дверь! Мало ли...
   - Да, уж запирайте! Куда деваться... Только, ради Бога, ничего не напутайте!
   Держина Леонидовна удрученно посмотрела на меня и молча прихлопнула дверь. Голубиное племя, казалось, не оставило мне ни одного непомеченного ими местечка. Пришлось расстелить газеты... Не стоять же! Я разложил технику, приготовил магнитофон и застыл в ожидании.
   Слышимость была превосходной! Но для чего Держина Леонидовна включилась? Шел самый обычный разговор, который начинается сразу по приходу гостя и не несет никакой информации. Возможно, она решила предупредить меня? Чтоб я начеку был? Отлично, Держина! Я начеку - можешь пока отключаться! Но отключаться она как раз и не собиралась. Пару часов шел бестолковый треп. Тот треп, содержание которого передать невозможно из-за несвязности отдельных частей. Словно сидишь в вокзальном зале ожидания и слышишь отрывочные фразы из разных разговоров. Эта очевидная нелепица забивалась в голову как мусор в пылесос. "Что ж ты творишь, псина"? - выходил я из себя.
   - И что, я на этом тоже могла бы заработать?
   Мать родная! Наконец-то! Я встрепенулся и включил магнитофон. Сейчас, сейчас! И в тоже мгновенье Держина Леонидовна отключилась!
   - Что ты делаешь, сука!?
   Я забегал по чердаку, взбудоражив голубиную стаю. Птицы шарахались из угла в угол, и я вместе с ними!
   - Сука! Сука! Сука!
   Все остальные слова богатого русского языка я забыл. Только это - сука! Заточение мое продлилось до утра. И все это время Держина Леонидовна исправно включалась и отключалась, но с точностью до наоборот.
   Чувства мои притупились, голод отступил и постепенно я впал в состояние полнейшего равнодушия. "А где-то есть Багамские острова, пальмы, солнце, океан и люди в белых одеждах", - несвоевременно представилось мне.
   Голуби за ночь привыкли к неподвижной фигуре и презрительно раскладывали помет прямо возле моих ног. Можно было быть благодарным, что не на прическу...
   - Ну, как? Теперь Вы поняли, что это за фрукт? - Держина Леонидовна победоносно оглядывала мою поникшую физиономию.
   - Вы, наверно, немного устали? Пойдемте, попьем кофе!
   - Благодарю, Держина Леонидовна!
   Я зашел, выпил кофе (отказаться было выше моих сил) и почувствовал слабый прилив сил. Она тараторила без умолку. "Может придушить тебя"?
   - Спасибо, Держина Леонидовна! Пойду я, пожалуй!
   - Ну, Вы довольны? Здорово вышло, правда?
   - Доволен. Вполне...
   Держина... До меня не сразу дошло очевидное - Дзержинский! Так вот отчего она была так беспощадна к преступному миру! Ну не дал ей Бог такого же таланта (если он был?) как Феликсу! Разве за это людей душат? Нет, разумеется...
   Хочешь быть таким как все - играй по установленным правилам. И ничему не удивляйся! По крайней мере - не показывай виду.
   Никогда не лезь " уперед батьки в пэкло". Это правило вводилось новичку в первую очередь как необходимая сыворотка против всех болезней. Каждое свое телодвижение требовалось предусмотреть письменно, получить резолюцию начальства, подшить бумажечку в дело и положить на хранение в сейф. Тем не менее секретная информация утекала на волю, заставляя сравнивать железный ящик с прогнившей бочкой.
   Заведенный порядок как будто для того и придуман был, чтоб позаботиться о правах советского гражданина. Но такое наивное представление выветривалось с той же быстротой, с какой выветривается запах от одной-единственной сигареты в продуваемом со всех окон помещении.
   Система создавала гарантию безопасности для неприкасаемых. Впрочем, я как-то и не замечал, чтоб кто-то был настолько туп и ставил перед собой цель навесить фингал на номенклатурной физиономии. Так что система играла больше роль громоотвода. На всякий случай.
   Неудобные имена упоминались в сообщениях агентуры. Им то что за дело до тревог нашего начальства? Проходили неудобные имена в распечатках от прослушивания телефонных разговоров. Прослушивали, разумеется, совсем других людей и не рассчитывали на подобный улов. Это всегда была неприятная неожиданность как у рыбаков, обнаруживающих в сетях рогатую мину времен последней войны.
   Мы и поступали соответственно - как саперы. Вымарывали любое упоминание, любой намек на высокопоставленных лиц. Директор какого-нибудь предприятия уже становился проблематичной фигурой и без недвусмысленного одобрения верхов приступать к его разработке было не только неразумно, но и чревато последствиями. Особую категорию составляли коммунисты. Независимо от служебного положения.
   Я получил выволочку за то, что прихватил обыкновенного сапожника-левака. Кабинет прокурора города превратился в морозильную камеру, когда я туда заявился.
   - Два коммуниста-сапожника на весь город и тебе нужно было замарать именно одного из них! Что других мало? Обязательно позорить коммунистов?
   "Сейчас пришьет мне антисоветщину" - подумал я. До этого не дошло, а дело я свернул.
   И все-таки раз я рискнул и сунулся в одно заведеньице через голову шефа, даже не предполагая, что это сможет вызвать такие неожиданные последствия. Если честно, то никакой задней мысли у меня не было.
   А вышло все по какому-то стандартному перечню случайных совпадений. Началось с того, что любая плановая проверка на этом объекте заканчивалась с подозрительно одинаковым нулевым счетом. Словно, в заказном матче. Что-то не так, что-то не вязалось и заставляло меня думать о продажности судей. Кроме того, эта пустышка шла в полное противоречие с моей информацией. Невольно я начал примерять судейские трусы на своих коллег. Да что толку? Эдак фантазировать можно до бесконечности... Мне было легче представить того, на кого они не влезали. На Валдиса! Точно, на Валдиса! На него вообще ничего напялить было невозможно!
   Вечерком, накануне, я шепнул ему пару слов, и он молча, глазами показал, что все понял. А наутро мы ринулись в атаку и в первом же тайме заколотили победные голы. Да что там? Игра просто шла в одни ворота! Противник был ошарашен внезапностью...
   Минут двадцать Гриша крепился и только лицо его заметно темнело по мере моего доклада. Темнело, однако, так откровенно, что я взглянул через окно на небо и подумал о зонте. Еще я подумал о продажных судьях и вспомнил некстати название фильма "Матч состоится в любую погоду". Еще я успел пожалеть о содеянном... Мне меньше всего хотелось досадить Грише.
   - Склад мы опечатали... - закончил я, не испытывая больше никакой радости по поводу красиво забитых голов.
   И Гришу понесло... Оказалось, у него неплохая память. В течении десяти минут он припомнил все флотские выражения, хотя давным-давно сошел на берег. Я не возражал. Прикидывал вариант на будущее и, вдруг, ощутил облегчение. Даже не сразу сообразил, что это именно облегчение.
   Какой из меня мент? Этот вопрос с некоторых пор шевелился напористым птенцом, пробующим на крепость неподатливую еще скорлупу. Вокруг меня жили обычные люди, занимаясь обычными делами и настораживающиеся при знакомстве со мной. Среди них и мои друзья. Я приходил в треугольник и треугольник отторгал меня. Разговоры сбивались. В моем присутствии надо было выбирать тему, помня о том, что есть и те, которые мне доверить нельзя. Но не в этом дело! Мне нравились все эти люди и нравились гораздо больше моих коллег. Оказалось, что я не в состоянии превратиться в мента. В памяти возник Олег Архангельский:" ОБХСС - это тебе не уголовный розыск! Это элитное подразделение". Я усмехнулся. И Гриша замолк. Представляю, что он подумал. Какое-то время он совершенно не контролировал себя, и его неудовольствие перестало выглядеть просто неудовольствием. Оно было равносильно признанию, после которого не было нужды вычислять судью, сводившего все матчи к красноречивым нулям. Гриша так и воспринял мою улыбку.
   - Ладно, иди!
   Я позвонил Сашке.
   - Хочу уйти из ментовки.
   - Куда?
   - А куда угодно!
   Он и верил, и не верил мне. Но когда верил, то в интонации можно было уловить нечто похожее на надежду.
   На следующий день утренняя летучка не состоялась. Гриши не было. А часиков в одиннадцать нас пригласил зам.
   - Григорий Петрович перешел на работу в информационный центр Министерства. Годы идут, скоро на пенсию, а там у него полковничья должность. Сами понимаете.
   Все, конечно, поняли. Но я понял чуть больше остальных. Правда, на такой исход не надеялся...
   "А может все-же подать рапорт? Что резину тянуть? Не мент я!" Не подал, однако. Видно, не доставало еще какой-то малости. Да оно и всегда проще - по течению плыть... Не так ли?
   В памяти возник Олег Архангельский:" ОБХСС - это тебе не уголовный розыск! Это элитное подразделение".
   У меня возникло желание посидеть с Олежкой за рюмкой коньяка. Разыскать Олега - тоже самое, что нащупать собственный бумажник в кармане. С утра до вечера он просиживал в уютном кафе в Старой Риге, изредка появляясь в Управлении. Полгода назад его переманили в отделение по борьбе с незаконными валютными операциями. В таком портовом городе как Рига доллар чувствовал себя довольно свободно, также как иностранные моряки, фланирующие в центре и обожающие наши в западном стиле кабачки. Отряды фарцовщиков пополнялись кажется активней, чем районные комсомольские организации. Впрочем, никто не мешал совмещать эти два интереса. Как никто не препятствовал грудастым комсомолкам зарабатывать валюту в ночных барах.
   Вот среди всей этой публики и ошивался Архангельский последние полгода, устроив себе резиденцию в кафейне. Но об этой кафейне стоит рассказать побольше, так как она постепенно превратилось в подобие клуба для сотрудников нашего отдела.
   А началось все с обыска и ареста известного в Риге мошенника. Жена его бывшая, Регина, тогда, во время обыска (разведенные они проживали в одной квартире) с порога стала нам помогать. Бойтесь, мужики, брошенных жен! Подсказала, где что лежит; подбросила парочку ядреных фактиков, сопровождая все свои действия игривой, почти флиртующей улыбкой. Бывший муж, насупившись, сидел неподвижно на стуле, пытаясь отрешиться от происходившего кошмара и немного смахивал в тот момент на йога. А, возможно, он рисовал картины будущего, возможно, даже очень отдаленного будущего. Вот он обхватил напряженными пальцами гусиную шею подлой своей супруги; вот он, наконец, сомкнул их в смертельное колечко; вот он уложил уже ее в глубокую ванну и засыпает ядовитым порошком. Еще несколько мгновений и вода, взрыхляя поверхность, забурлила...
   Потом начались допросы, очные ставки, беготня в поисках дополнительных свидетельских показаний. Регина почти ежедневно бывала в нашей конторе и продолжала играть заметную роль в судьбе своего бывшего мужа. И, обычное дело, завязались дружеские отношения. То обстоятельство, что Регина оказалась заведующей кафе в Старой Риге, в пяти минутах от нас стало решающим и превратило дружеские отношения в особо доверительные.
   Если требовалось, скажем, посидеть с кем-то под выпивку, но без лишних глаз шли в подсобное помещение, а Регина лично обслуживала. Чтоб и персонал кафе не прислушивался к пьяной болтовне оперов, от трезвой прихоти которых зависело и ее, Регины, благополучие. Она была смышленой дамочкой и нас всех это устраивало.
   Каким-то образом возникло правило, что в этом кафе можно поддавать в рабочее время и не опасаться разгрома от начальства. В отделе было два заместителя. И тот, и другой иногда забегали сюда же, не рассиживаясь, по-деловому, в пятнадцать минут справляясь со своим делом, часто не отходя от стойки бара. В таких случаях мы отворачивали морды в сторону... Бывало, что случайно взгляды пересекались, но скользили с полным равнодушием дальше, придавая положению некий легальный статус. Оба зама оценивали сотрудников по конкретным результатам. Потому и не придавали значения той расслабухе, какую позволяли себе подчиненные. Да и понимали, что все мы живем перевернутой вверх дном жизнью и делаем ненормальную работу, когда необходимо сохранять порядочность в одной упаковке с цинизмом, знать правду о нашем обществе и делать вид, что оно справедливо.
   Все это сказывалось, конечно, на людях. Ломались многие... А те, кто будто оставались невозмутимыми внушали подозрение, что способны на любой непредсказумый поступок. В действительности так оно и было.
   Олег сидел в зале за нашим обычным столиком, в углу (со стола никогда не убиралась табличка - Спецобслуживание). Перед ним стоял графинчик с коньяком, на блюдце, вызывая слюноотделение, лежали похожие на аккуратно срезанные ромашки лимонные дольки.
   Он молча разлил коньяк, и мы также молча выпили. Лицо Олега было похоже на отвратительную физиономию мима.
   - Случилось, что-то? - осторожно поинтересовался я.
   - Да вся жизнь - один большой и дурацкий случай!
   Эта мысль была мне близка. Близок мне был и Олег. Вариант был один упиться! В который раз, в ту ночь, я пытался открыть дверь квартиры ключом от сейфа...
   Ломались многие... А те, кто будто оставались невозмутимыми внушали подозрение, что способны на любой непредсказумый поступок.
   Об этом я думал на следующее утро, стиснутый плотно угрюмыми непроспавшимися пассажирами автобуса. Олег мне не понравился вчера. Никогда раньше не замечал в нем столько злобы. Он любил подтрунивать и умел это делать, умел с юморком относиться к жизни, причем с каким-то очень симпатичным юморком балансирующем все время на грани безвкусицы, но грань эту не переступающую. Но вчера... Вчера он большей частью матерился, не утруждаясь выдумкой и без какой-то видимой связи. Верный признак крупной неприятности, о которой ни с кем говорить не хочется. Я так и расценил. А утром в автобусе стал догадываться, что все это как-то переплетено с его новыми обязанностями. Олег не дал мне вчера заплатить по счету ни разу. Демонстративно ковырялся в портмоне, мусоля толстую пачку денег. На вскидку можно было предположить, что там собралась сумма равная нашему полугодичному жалованью. Пару раз прикрикнул на Регину, когда она попыталась вернуть сдачу никак не смахивающую на деньги, оставляемые на чай.