Страница:
— Почему бы тебе заодно не побрызгать одеколоном? — усмехнулась она. — Можно еще набросать на пол подушек, зажечь свечи и открыть бутылочку вина.
Редфилд покачал головой.
— Извини, Кейт, ты что-то хотела? Пуласки улыбнулась.
— Господи, Харлон, да я тебя насквозь вижу! Перед моим приходом ты никогда не убираешь кабинет.
— Потому что ты старая злобная тетка, и мне бы не хотелось чтобы ты тут болталась без дела, — раздраженно сказал Редфилд. — Теперь вали отсюда. Ко мне сейчас пациентка придет.
Она посерьезнела.
— Ты ходишь по лезвию, Харлон, нарушая профессиональную этику. Все знают, что ты неравнодушен к этой Треборн.
— Она не моя пациентка, — разозлился Редфилд. — Ее муж — мой пациент.
— Ага. И ты согласился принять ее без предварительной записи только потому, что ты хороший парень, даже несмотря на то что она не посещала этого беднягу уже больше года? И вообще, ты для нее слишком стар.
— Заткнись, Кейт. Иди, пугай параноиков или еще кого-нибудь. Ты мне мешаешь.
Пуласки хотела было что-то сказать, но писк интеркома прервал ее.
— Доктор, к вам миссис Андреа Треборн. Он нажал на кнопку ответа.
— Спасибо, Карен. Пусть проходит.
И, посмотрев на Пуласки строгим взглядом, сказал:
— А ты вали отсюда!
Его коллега закатила глаза и вышла, бросив через плечо:
— Что бы на это сказал Гиппократ?! Адекватный ответ доктору Пуласки был прерван появлением Андреа. Редфилд тяжело сглотнул, встал и пожал ей руку.
— Как поживаете, миссис Треборн? Вы прекрасно выглядите…
— Зовите меня Андреа, пожалуйста.
— Да, конечно, Андреа, — он слегка ей улыбнулся, подумав, что комментарии Пуласки были близки к правде. — Вряд ли я могу сказать вам что-либо новое о Джейсоне. Его поведение…
— Речь не о моем муже, — перебила она. — Я хочу поговорить об Эване.
— О вашем сыне? — удивился доктор. — Сколько ему уже? Шесть?
— Семь. Я беспокоюсь о… — Андреа заколебалась. — Вот. Он это нарисовал, — она протянула доктору смятый рисунок. — Он говорит, что не помнит, как это сделал.
Доктор Редфилд надел очки и внимательно изучил рисунок.
— Неужели это нарисовал Эван? Так… э… подробно.
Андреа кивнула.
— И то же самое говорит его учительница. Я подумала, что, возможно, Эван унаследовал это от отца…
Редфилд услышал панические нотки в ее голосе и успокаивающе поднял руку.
— Подождите. Давайте не будем делать поспешных выводов. Если хотите, мы могли бы сделать несколько предварительных тестов, чтобы просто посмотреть, что к чему, — он заглянул в лежавший на столе блокнот. — Я вам вот что скажу. Привозите его ко мне сегодня вечером, и мы сделаем ему томографию.
Она выдавила из себя улыбку.
Спасибо, доктор. Вот уж не знаю, кто еще мог бы мне помочь.
Он тепло улыбнулся ей в ответ.
— Харлон. Зовите меня, пожалуйста, Харлон.
Прозвенел звонок, и Эван одним из первых радостно выбежал за ворота школы. Не важно, что завтра мама снова привезет его сюда. На сегодня уроки закончились.
Позади него пританцовывала Кейли, направлявшаяся к папиной машине.
— Увидимся завтра, Эван!
— О'кей, — помахал он ей в ответ, заскакивая в «тойоту» матери. Он пристегнулся быстрее, чем она успела ему что-либо сказать.
— Мы не поедем сразу домой, Эван. Сначала нам надо кое к кому заехать.
Эван пригнулся, когда машина рванула вперед.
— А как же Родительский вечер? Это все потому, что ты приходила в класс сегодня?
Андреа не сводила глаз с дороги.
— Вроде того. Но беспокоиться не о чем. Сам увидишь.
Мальчик какое-то время сидел молча. Затем с легкой дрожью в голосе он спросил:
— Это все из-за того рисунка, который не понравился миссис Босуэлл?
Мать не ответила сразу, но он настаивал:
— Из-за этого, да? Но я же сказал ей, что не рисовал этого!
Андреа фальшиво улыбнулась ему.
— Я знаю, малыш, но нам нужно поговорить об этом с доктором.
Весь оставшийся путь они проехали в неловкой тишине. Оба не знали, что сказать, чтобы продолжить разговор. Эван молчал до тех пор, пока они не подошли к дверям клиники.
— Мам, мне не нравится это место, — сказал он, оглядев мрачное здание. После захода солнца клиника выглядела зловеще. — У меня от него мурашки по коже. Обещаю, больше не буду рисовать плохие картинки.
— Все будет хорошо, — Андреа постаралась придать голосу как можно больше теплоты и легкости. — Доктор Редфилд просто даст тебе кое-какие тесты. Он тебе понравится.
Редфилд поприветствовал их в дверях кабинета и пожал мальчику руку. Он всегда старался завоевать доверие детей, обращаясь с ними как со взрослыми.
— Здравствуй, Эван. Рад с тобой познакомиться, — он улыбнулся Андреа. — Мальчик такой же красавец, как и его отец.
От удивления Эван даже открыл рот.
— Вы знаете моего отца?
Андреа быстро ответила, прежде чем доктор смог что-либо сказать:
— Вот потому я тебя и привела сюда. У доктора Редфилда большой опыт работы с потерявшими память людьми.
— А что, мой папа тоже потерял память? — Эван пытался переварить информацию и добавить ее к смутному образу Джейсона Треборна, существовавшему у него в сознании.
Редфилд все понял и повел мальчика к дверям кабинета.
— Э… знаешь что, Эван, если твоя мама не против, я дам тебе несколько тестов. Ничего такого страшного, — улыбнувшись, добавил он.
Эван посмотрел на него взглядом, очень напомнившим Редфилду взгляд Пуласки.
— Ну, — признал доктор, — может, самую малость.
Сердце Андреа бешено колотилось, когда она смотрела, как ее сына укладывают на платформу перед массивным томографом. Они стояли рядом с настраивавшим аппарат техником и смотрели на Эвана через маленькое окошко.
— Ты в порядке, Эван? Тебе нельзя будет двигать головой, пока мы будем делать фотографии вот этой большой камерой. Больно не будет, — сказал в микрофон Редфилд.
— Мне страшно, — слабый голос Эвана заставил сердце Андреа сжаться.
— Не бойся, — сказал Редфилд. — Просто делай то, что я буду говорить, и представляй себя летящим на Марс космонавтом. Сможешь?
— Хорошо.
— Готово, — сказал техник.
Редфилд щелкнул переключателем интеркома.
— Крутите.
Большой агрегат, зажужжав, ожил и повернулся вокруг своей оси. Сканер медленно начал вращаться вокруг головы Эвана.
— Только пусть будет так, чтобы у моего сына не было болезни Джейсона… — взмолилась Андреа, глядя на работающую машину.
Доктор скрестил на груди руки.
— Послушайте, Андреа, я уверен, что тест не выявит никаких отклонений, но тем не менее вы все же можете сделать кое-что, что поможет и ему, и вам. Все просто, и никаких лекарств. Просто начните с ним вести дневник. Пусть он записывает все, что с ним происходит.
— И какой от этого толк?
Он посмотрел на сканер, когда машина начала сбавлять обороты.
— Мы обнаружили, что при потере памяти дневник с записями событий может быть очень полезен. Он нужен, чтобы подстегнуть память и проверить, сможет ли больной вспомнить что-нибудь.
Техник выключил сканер и кивнул доктору.
— Ну, вот мы и закончили. Результаты будут готовы к концу недели.
Андреа изо всех сил старалась сдержать себя, чтобы не кинуться к Эвану сломя голову, ворвавшись в комнату для сканирования. Доктор Редфилд помог ему встать и потрепал по плечу.
— Ну и как прошло путешествие, космонавт?
Эван тряхнул головой, словно прогоняя назойливую муху.
— Одиноко и холодно. Земля мне нравится куда больше.
— Мне тоже, — сказала Андреа, взяв его за руку. — Пойдем-ка, съедим где-нибудь мороженого. Думаю, мы успеем это сделать до Родительского вечера.
— О'кей, — сказал Эван, и Андреа почувствовала, что ее напряжение немного ослабло.
Глава третья
Глава четвертая
Редфилд покачал головой.
— Извини, Кейт, ты что-то хотела? Пуласки улыбнулась.
— Господи, Харлон, да я тебя насквозь вижу! Перед моим приходом ты никогда не убираешь кабинет.
— Потому что ты старая злобная тетка, и мне бы не хотелось чтобы ты тут болталась без дела, — раздраженно сказал Редфилд. — Теперь вали отсюда. Ко мне сейчас пациентка придет.
Она посерьезнела.
— Ты ходишь по лезвию, Харлон, нарушая профессиональную этику. Все знают, что ты неравнодушен к этой Треборн.
— Она не моя пациентка, — разозлился Редфилд. — Ее муж — мой пациент.
— Ага. И ты согласился принять ее без предварительной записи только потому, что ты хороший парень, даже несмотря на то что она не посещала этого беднягу уже больше года? И вообще, ты для нее слишком стар.
— Заткнись, Кейт. Иди, пугай параноиков или еще кого-нибудь. Ты мне мешаешь.
Пуласки хотела было что-то сказать, но писк интеркома прервал ее.
— Доктор, к вам миссис Андреа Треборн. Он нажал на кнопку ответа.
— Спасибо, Карен. Пусть проходит.
И, посмотрев на Пуласки строгим взглядом, сказал:
— А ты вали отсюда!
Его коллега закатила глаза и вышла, бросив через плечо:
— Что бы на это сказал Гиппократ?! Адекватный ответ доктору Пуласки был прерван появлением Андреа. Редфилд тяжело сглотнул, встал и пожал ей руку.
— Как поживаете, миссис Треборн? Вы прекрасно выглядите…
— Зовите меня Андреа, пожалуйста.
— Да, конечно, Андреа, — он слегка ей улыбнулся, подумав, что комментарии Пуласки были близки к правде. — Вряд ли я могу сказать вам что-либо новое о Джейсоне. Его поведение…
— Речь не о моем муже, — перебила она. — Я хочу поговорить об Эване.
— О вашем сыне? — удивился доктор. — Сколько ему уже? Шесть?
— Семь. Я беспокоюсь о… — Андреа заколебалась. — Вот. Он это нарисовал, — она протянула доктору смятый рисунок. — Он говорит, что не помнит, как это сделал.
Доктор Редфилд надел очки и внимательно изучил рисунок.
— Неужели это нарисовал Эван? Так… э… подробно.
Андреа кивнула.
— И то же самое говорит его учительница. Я подумала, что, возможно, Эван унаследовал это от отца…
Редфилд услышал панические нотки в ее голосе и успокаивающе поднял руку.
— Подождите. Давайте не будем делать поспешных выводов. Если хотите, мы могли бы сделать несколько предварительных тестов, чтобы просто посмотреть, что к чему, — он заглянул в лежавший на столе блокнот. — Я вам вот что скажу. Привозите его ко мне сегодня вечером, и мы сделаем ему томографию.
Она выдавила из себя улыбку.
Спасибо, доктор. Вот уж не знаю, кто еще мог бы мне помочь.
Он тепло улыбнулся ей в ответ.
— Харлон. Зовите меня, пожалуйста, Харлон.
Прозвенел звонок, и Эван одним из первых радостно выбежал за ворота школы. Не важно, что завтра мама снова привезет его сюда. На сегодня уроки закончились.
Позади него пританцовывала Кейли, направлявшаяся к папиной машине.
— Увидимся завтра, Эван!
— О'кей, — помахал он ей в ответ, заскакивая в «тойоту» матери. Он пристегнулся быстрее, чем она успела ему что-либо сказать.
— Мы не поедем сразу домой, Эван. Сначала нам надо кое к кому заехать.
Эван пригнулся, когда машина рванула вперед.
— А как же Родительский вечер? Это все потому, что ты приходила в класс сегодня?
Андреа не сводила глаз с дороги.
— Вроде того. Но беспокоиться не о чем. Сам увидишь.
Мальчик какое-то время сидел молча. Затем с легкой дрожью в голосе он спросил:
— Это все из-за того рисунка, который не понравился миссис Босуэлл?
Мать не ответила сразу, но он настаивал:
— Из-за этого, да? Но я же сказал ей, что не рисовал этого!
Андреа фальшиво улыбнулась ему.
— Я знаю, малыш, но нам нужно поговорить об этом с доктором.
Весь оставшийся путь они проехали в неловкой тишине. Оба не знали, что сказать, чтобы продолжить разговор. Эван молчал до тех пор, пока они не подошли к дверям клиники.
— Мам, мне не нравится это место, — сказал он, оглядев мрачное здание. После захода солнца клиника выглядела зловеще. — У меня от него мурашки по коже. Обещаю, больше не буду рисовать плохие картинки.
— Все будет хорошо, — Андреа постаралась придать голосу как можно больше теплоты и легкости. — Доктор Редфилд просто даст тебе кое-какие тесты. Он тебе понравится.
Редфилд поприветствовал их в дверях кабинета и пожал мальчику руку. Он всегда старался завоевать доверие детей, обращаясь с ними как со взрослыми.
— Здравствуй, Эван. Рад с тобой познакомиться, — он улыбнулся Андреа. — Мальчик такой же красавец, как и его отец.
От удивления Эван даже открыл рот.
— Вы знаете моего отца?
Андреа быстро ответила, прежде чем доктор смог что-либо сказать:
— Вот потому я тебя и привела сюда. У доктора Редфилда большой опыт работы с потерявшими память людьми.
— А что, мой папа тоже потерял память? — Эван пытался переварить информацию и добавить ее к смутному образу Джейсона Треборна, существовавшему у него в сознании.
Редфилд все понял и повел мальчика к дверям кабинета.
— Э… знаешь что, Эван, если твоя мама не против, я дам тебе несколько тестов. Ничего такого страшного, — улыбнувшись, добавил он.
Эван посмотрел на него взглядом, очень напомнившим Редфилду взгляд Пуласки.
— Ну, — признал доктор, — может, самую малость.
Сердце Андреа бешено колотилось, когда она смотрела, как ее сына укладывают на платформу перед массивным томографом. Они стояли рядом с настраивавшим аппарат техником и смотрели на Эвана через маленькое окошко.
— Ты в порядке, Эван? Тебе нельзя будет двигать головой, пока мы будем делать фотографии вот этой большой камерой. Больно не будет, — сказал в микрофон Редфилд.
— Мне страшно, — слабый голос Эвана заставил сердце Андреа сжаться.
— Не бойся, — сказал Редфилд. — Просто делай то, что я буду говорить, и представляй себя летящим на Марс космонавтом. Сможешь?
— Хорошо.
— Готово, — сказал техник.
Редфилд щелкнул переключателем интеркома.
— Крутите.
Большой агрегат, зажужжав, ожил и повернулся вокруг своей оси. Сканер медленно начал вращаться вокруг головы Эвана.
— Только пусть будет так, чтобы у моего сына не было болезни Джейсона… — взмолилась Андреа, глядя на работающую машину.
Доктор скрестил на груди руки.
— Послушайте, Андреа, я уверен, что тест не выявит никаких отклонений, но тем не менее вы все же можете сделать кое-что, что поможет и ему, и вам. Все просто, и никаких лекарств. Просто начните с ним вести дневник. Пусть он записывает все, что с ним происходит.
— И какой от этого толк?
Он посмотрел на сканер, когда машина начала сбавлять обороты.
— Мы обнаружили, что при потере памяти дневник с записями событий может быть очень полезен. Он нужен, чтобы подстегнуть память и проверить, сможет ли больной вспомнить что-нибудь.
Техник выключил сканер и кивнул доктору.
— Ну, вот мы и закончили. Результаты будут готовы к концу недели.
Андреа изо всех сил старалась сдержать себя, чтобы не кинуться к Эвану сломя голову, ворвавшись в комнату для сканирования. Доктор Редфилд помог ему встать и потрепал по плечу.
— Ну и как прошло путешествие, космонавт?
Эван тряхнул головой, словно прогоняя назойливую муху.
— Одиноко и холодно. Земля мне нравится куда больше.
— Мне тоже, — сказала Андреа, взяв его за руку. — Пойдем-ка, съедим где-нибудь мороженого. Думаю, мы успеем это сделать до Родительского вечера.
— О'кей, — сказал Эван, и Андреа почувствовала, что ее напряжение немного ослабло.
Глава третья
Дневник был покрыт пластиковой, под мрамор, обложкой. Эван провел по ней пальцами. Мать уже окрестила дневник, написав на лицевой стороне черным маркером «7 лет». Она позволила сыну самому выбрать цвет тетради, и завитушки и линии на ее обложке заворожили мальчика. Они были похожи на маленькие реки, и на секунду ему почудилось, что он плывет по ним в микроскопической, не больше песчинки, лодке. В руке у него была шариковая ручка с пожеванным концом, которую он выудил из своего рюкзака.
Он вздохнул — все-таки то, что он собирался сделать, было важным — и, открыв дневник, написал в верхнем углу разлинованного листа спокойным и ровным почерком: «Меня зовут Эван Треборн. Это мой дневник».
— Это как если бы ты рассказывал кому-то историю о самом себе и о том, что ты делаешь, — сказала ему мама.
Поначалу он отнесся с подозрением ко всей этой затее, подумав, что это какой-то хитрый способ, придуманный миссис Босуэлл, чтобы заставить его выполнять домашнее задание, но мать все ему объяснила.
— Дневник — это что-то типа журнала о твоей жизни, — сказала она, когда они ели мороженое по пути из клиники. — И в будущем, когда ты станешь кем-то важным, у людей будет возможность его читать и знать, каким ты был в молодости.
Эван ухмыльнулся. Ему нравилась идея о том, чтобы оставить потомкам память о себе, вроде той временной капсулы, которую ребята из старших классов зарыли во дворе школы несколько лет назад.
— Мой дневник будет вроде тех костей динозавров, — сказал он, увлекаясь идеей, — и через несколько сотен лет кто-нибудь его выкопает!
Мама указала на него недоеденной вафлей.
— Ну вот, теперь-то ты понял!
Эван дописал до конца свое вступление и положил тетрадь на кухонный стол.
Он посмотрел на мать, но та была занята разговором по телефону. Посмотрев на первую страницу, он снова перечитал написанное им ранее, медленно шевеля губами:
«Сегодня мама бирет меня играть с Кейли и Томми. Там я встречу их отца и пасматрю на что похож настоящий Папа. Может в адин день я встречу своево Папу».
Одной рукой прижимая трубку к уху, а в другой держа коробку хлопьев, Андреа подошла к Эвану и улыбнулась. Она потрясла коробкой, и Эван подставил ей чашку.
— Да, все верно, — говорила она, стараясь не просыпать на стол хлопья. — Угу. Я очень признательна тебе за то, что ты согласился. Мне нужно разобраться со временем, и…
Эвану было слышно бормотание мужского голоса в телефонной трубке, но слов он разобрать не мог.
— Спасибо, Джордж. Я очень благодарна тебе за то, что ты за ним присмотришь. С ним не будет никаких проблем.
Эван почувствовал, как мокрый язык лизнул его ногу, и хихикнул. Из-под стула показалась мордочка Крокета, который с любопытством на него посмотрел. Аккуратно выловив из чашки с хлопьями все мармеладки в форме кленовых листочков, он протянул их псу на ладони. Крокет облизнулся: для него это был ежедневный ритуал, к которому он привык.
— Держи, — Эван начал кидать мармелад на пол. — Съешь их все, и будет тебе удача, Крокет.
Андреа, прикрыв трубку рукой, прикрикнула на него:
— Эван! Я что тебе говорила? Нельзя кормить собаку со стола.
Мальчик пожал плечами, но ее внимание снова переключилось на телефонного собеседника.
— Да, спасибо. Отлично. Скоро увидимся. Она повесила трубку, посмотрев на Эвана с притворной серьезностью.
— Из-за тебя Крокет растолстеет, ты понимаешь это?
— Но они ему нравятся, — ответил он, плеснув себе в хлопья еще молока.
Она покачала головой.
— О'кей, о'кей, только не давай ему больше, не то его стошнит.
Посмотрев вокруг, Андреа нахмурилась.
— Эван, ты не видел мою записную книжку?
— Она в гостиной, — ответил он с набитым хлопьями ртом.
— Поторопись. Доедай быстрее, — сказала Андреа, проходя в гостиную. — Обувайся и поехали.
Она кивнула сама себе, обнаружив сумочку на кофейном столике, и, схватив ее, стала в ней рыться в поисках ключей от машины.
— Эван, ты меня слышишь? Вернувшись в кухню, Андреа удивленно вскрикнула. Сумочка и ключи упали из ее рук на пол.
Ее сын смотрел на нее пустым взглядом. Его лицо было ничего не выражающей маской, уродливой и вялой, словно кожу плохо натянули на череп. Глаза его, обычно живые И блестящие, напоминали два болотца с черной водой, казались пустыми и стеклянными, как у акулы.
Она позвала его, но он не реагировал. Андреа почувствовала, как похолодели щеки, словно из нее уходила жизнь. Маленькие детские пальцы ее сына крепко охватывали ручку самого большого кухонного ножа, которым она обычно разделывала мясо. Лезвие сверкнуло на солнце. Ее завтрак подскочил к горлу. Она снова вспомнила тот ужасный рисунок, изувеченные тела и кровь, и ненавидящий, нечеловеческий взгляд. Кое-как она нашла в себе силы заговорить:
— Эван! Ч-что ты делаешь?!
В этот момент словно кто-то повернул переключатель в голове мальчика. В одну секунду он ожил, взгляд снова стал осмысленным. Его будто подтолкнули, и в испуге он уронил нож на пол. Лезвие ножа попало между двух кафельных плиток и застряло.
— Что случилось? — спросил Эван. Его глаза блестели от страха и смущения. — Мама?
Андреа шагнула к нему.
— Дорогой? — она старалась как могла, чтобы ее голос звучал ровно. — Что ты с этим делал?
По щекам Эвана покатились слезы.
— Я… я не помню…
Он бросился к ней и обнял, отчаянно нуждаясь в материнской поддержке. Андреа собрала всю свою волю в кулак, чтобы не отшатнуться от него, и обняла сына. Пока он плакал у нее на плече, она смотрела, как Крокет подошел к ножу и, обнюхав его, заворчал.
До самого дома Миллеров они ехали молча, единодушно решив, что не будут пока обсуждать эпизод с ножом.
Дом Кейли и Томми был намного больше их дома, в основном благодаря тому, что Миллер сколотил себе приличное состояние на бирже. Он удачно вложил деньги в акции нескольких компьютерных компаний, которые стали ведущими в Силиконовой долине [], и теперь без проблем содержал двух детей и выплачивал алименты бывшей жене. По сравнению с домиком Андреа и Эвана, с двумя спальнями и крошечным двориком, Дом Миллеров казался дворцом.
Джордж Миллер радостно помахал рукой подъезжавшей «тойоте» Андреа. Однажды он уже приглашал ее на чашечку кофе, но Андреа отклонила приглашение. Она считала его видным мужчиной, легким в общении и подтянутым, но он был не в ее вкусе, хотя многим женщинам ее возраста нравился. Андреа не знала, из-за чего именно распался его брак, но что бы там у него ни случилось с Эллис, этого было достаточно для того, чтобы она уехала во Флориду, оставив детей с Джорджем. Это не слишком укладывалось в голове Андреа: она считала, что никакая мать не может отказаться от своих детей.
Она посмотрела на Эвана, который все еще пребывал в слегка подавленном состоянии, и почувствовала приступ нежности к нему. Что бы с ним ни происходило, молча поклялась она сама себе, мы с этим справимся.
Улыбающийся Джордж открыл дверцу машины со стороны Эвана.
— Привет, Андреа. Привет и тебе, молодой человек.
Эван невнятно поздоровался, выходя из «тойоты».
— Большое спасибо тебе, Джордж, — сказала Андреа, возясь с фломастером и бумажкой. — Это номер моего рабочего телефона. Просто так, на всякий случай, если вдруг возникнут проблемы…
Джордж взял бумажку и хохотнул.
— Ты шутишь? Да мы прекрасно проведем время, правда, Эван?
Мальчик не ответил.
— Хорошо… — Андреа послала сыну воздушный поцелуй. — Мне нужно ехать. Увидимся позже, Эван. — И, помахав ему на прощание, она уехала.
Вздохнув, Эван осмотрелся. Мистер Миллер, поглядев на него сверху вниз, поднял брови.
— Ну что же, входи.
Эван инстинктивно взял его за руку: так он делал всегда, когда находился в обществе дружественно настроенных взрослых. Их пальцы на секунду встретились, и мистер Миллер отдернул руку, словно от укуса. Он фальшиво засмеялся, пытаясь разрядить возникшую неловкую паузу.
— Ждешь особого приглашения? Дети внутри.
Эван смутился, увидев, как покраснел мистер Миллер. Он видел по телевизору передачу о людях, которые боялись микробов. Им не нравилось, когда кто-то их касался, и Эван решил, что мистер Миллер один из них. Он вытер руки о джинсы и вошел в дом. Возможно, если он будет чище, то понравится мистеру Миллеру.
Гостиная была больше обеих комнат дома Эвана, в углу стоял огромный телевизор, от которого шло множество проводов. К нему была подключена игровая приставка, вокруг которой лежало множество дисков с новейшими играми. При других обстоятельствах внимание Эвана было бы тот же час занято этой видеоигрой, но сейчас его взгляд был прикован к Кейли, впорхнувшей в гостиную, словно маленькая балерина.
На ней был костюм для детских утренников: длинное розовое платье с прозрачным шлейфом и остроконечная шляпка.
— Ух ты! — восхитился Эван. — Ты как принцесса из сказки.
Кейли сделала сложный книксен.
— А знаешь что, Эван? — ее прямо-таки распирало от восторга, который начал передаваться и ему. — Папа купил видеокамеру и будет снимать с нами кино! — Она помахала пакетом, который был у нее в руках. — У нас тут и для тебя есть костюм!
Вслед за ней вошел Томми, также одетый в средневековый костюм, с болтающейся на ремне шпагой.
— Не думаю, что Эван тоже будет в… — начал было он. В его глазах блеснула злость.
Кейли повернулась к нему, уперев руки в бедра.
— Перестань, Томми, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал как у королевы. — Эван будет Робин Гуд, а я — дева Марианна. А ты будешь шерифом Ноттингемским!
— Я хотел быть плохим парнем! — возмутился Томми.
Его сестра скривилась.
— Ты и есть, глупенький. Он плохой шериф.
Такой ответ удовлетворил Томми, и, вытащив шпагу, он сделал несколько пробных выпадов.
Волоча за собой провода, в комнату вошел мистер Миллер. На одном плече он нес тяжелую видеокамеру, держа штатив в правой руке, а стакан с виски с позвякивающими в нем кубиками льда — в левой. Сложив оборудование на пол, он отпил из стакана.
— Вот и я.
Эван с интересом смотрел, как отец Кейли распаковывал камеру и устанавливал ее на штатив.
— Я никогда раньше не видел видеокамеру, — сказал Эван и потянулся к ней рукой.
— Не тронь! — рявкнул на него мистер Миллер, и Эван испуганно отдернул руку. — Она дорогая!
Эван услышал, как сзади довольно хихикнул Томми. Мистер Миллер поставил в видеомагнитофон кассету и улыбнулся.
— Свет, камера, мотор!
— А мы правда будем в фильме? — спросил Эван.
— Конечно. И ты будешь кинозвездой! — подмигнул ему Миллер, и Эван широко улыбнулся.
Томми нахмурился.
— Но я думал, что я буду кинозвездой…
Мистер Миллер бросил на сына ядовитый взгляд.
— Заткнись, кретин, — сквозь зубы сказал он и, повернувшись к Эвану, снова заулыбался. — А теперь, Эван, надевай свой костюм. И поклянись мне, что это будет нашим маленьким секретом.
Мистер Миллер осушил свой стакан и посмотрел в глазок камеры.
— Думаешь, ты сможешь?
Кейли ободряюще кивнула Эвану, и он поднял вверх обе руки, показывая, что согласен. Мистер Миллер хищнически улыбнулся, отставив пустой стакан, и стал помогать Эвану переодеваться…
Внезапно желудок Эвана подпрыгнул вверх, и мальчик едва не упал. Его охватила паника. Секунду назад они были в гостиной, а теперь находились в каком-то незнакомом месте, в подвале, таком же, какой был у его дяди Питера в Нью-Джерси.
— Где я? — жалобным голосом спросил он. — Что случилось?
Его взгляд метался по комнате. Кейли сидела на полу рядом с камином. Ее костюм был наполовину расстегнут, а смятая шляпка лежала у лестницы. Лицо Кейли казалось измученным и бледным. Джордж Миллер стоял в нескольких футах от мальчика и придерживал камеру, словно опасался, что Эван ее сейчас перевернет, набросившись на него. Эван потряс головой, словно это как-то могло помочь понять происходящее.
— Где мы находимся? — Внутри он дрожал от напряжения, напуганный столь резким перемещением. — Мистер Миллер, пожалуйста! — Он понял, что его вещи разбросаны по всей комнате, и забегал, собирая их.
Отец Кейли моргнул.
— Успокойся, парень, — он выглядел таким же смущенным, как и дети. — Стой спокойно.
— Я только что был где-то еще… — Эван тяжело дышал. — Как я сюда попал?
— Перестань прикидываться идиотом, не то я позвоню твоей матери и расскажу ей, как ты себя здесь вел, маленький говнюк! — прошипел мистер Миллер со злостью в голосе.
Этой угрозы было достаточно для того, чтобы Эван остановился и посмотрел на Кейли. Она сидела не двигаясь и глядела в пол.
— Кейли, что случилось? — спросил он девочку.
Она, ничего не ответив, начала натягивать на себя платье. Эван опустился на ступеньку ведущей наверх лестницы и закрыл глаза. Стоя наверху, у входа в подвал, Томми смотрел вниз. В руках у него была одна из кукол Кейли. С тупой и бездумной жестокостью он крутил ей голову, пытаясь свернуть шею.
></emphasis>
— Хотите чего-нибудь? — спросил доктор Редфилд. — Чашку кофе или, может, травяного чая? У меня есть…
Андреа покачала головой.
— Нет, спасибо. Может, у вас есть сигарета?
Редфилд замялся.
— Э-э-э, нет. Нет, я не курю. Извините. Она попыталась улыбнуться, но у нее это плохо получилось.
— Не извиняйтесь. Я тоже не курю, по крайней мере с тех пор, как родился Эван. Но сейчас я настолько заведена после того, что случилось, после очередного провала памяти в доме Джорджа, что просто… — ее голос сел.
— Вряд ли это можно назвать хорошим способом снять напряжение, — сказал доктор. — Хотя я понимаю, что вам пришлось нелегко.
Андреа переплела пальцы рук, чтобы они не дрожали.
— Так что вы хотели мне рассказать? — У нее не было сил даже говорить.
— Я покажу вам, — Редфилд включил экран на стене кабинета. — Это томография Эвана. Хорошая новость — все результаты на сто процентов отрицательные. Не видно никаких повреждений, опухолей или кровоизлияний…
— А плохая? — перебила Андреа его. Ей не терпелось узнать всю правду. Доктор вздохнул.
— К сожалению, здесь нет физической проблемы, с которой нам надо было бы работать, а это значит, что придется иметь дело с проблемами психологического порядка. Теперь будет намного сложнее играть в детективов.
Андреа смотрела на томографические снимки, словно ожидая, что ответ на все вопросы вот-вот выпрыгнет на поверхность, подобно трехмерной картинке, из тех, что продаются в универсамах.
— Но хоть что-то у вас должно быть? Что-нибудь, с чего можно было бы начать лечение. Маленький мальчик не может вот так вот просто терять память без всякой причины!
— Почти наверняка его затмения вызваны стрессом.
— Но ведь ему только семь лет! — удивленно воскликнула Андреа. — И какой же у него в таком возрасте может быть стресс, интересно?
— Множество. Кто знает? Возможно, у него проблемы из-за отсутствия авторитета отца в его жизни. Вы ведь сказали, что последний провал у него случился, когда он был с отцом его друзей? Андреа покачала головой.
— Да ладно вам, доктор. Я сомневаюсь, что все так просто.
Редфилд едва заметно усмехнулся.
— Вы будете удивлены, узнав, насколько часто простые вещи служат ответом на решение проблемы.
— Вы правда так считаете? — она все еще колебалась. — Вы знаете, он меня постоянно просит отвести его к отцу, но я ему всегда отказывала. Он не видел Джейсона с четырехлетнего возраста.
— С тех пор, как ваш муж был госпитализирован, — кивнул доктор. — Вы знаете, мне кажется, стоит попробовать. Я мог бы организовать контролируемую встречу Эвана с его отцом здесь, в клинике. Я дам Джейсону успокоительных таблеток и позову охрану для дополнительной защиты. Вы и я — мы могли бы наблюдать за ними через маленькое окно в соседней комнате, — он взял со стола ежедневник и полистал его. — Вы могли бы устроить короткую встречу для Эвана, и, если повезет, это поможет ему избавиться от комплексов, связанных с отцом.
Впервые в душе Андреа появился проблеск надежды.
— Когда можно будет это сделать?
— Как насчет следующей недели? Пятнадцатого?
Он вздохнул — все-таки то, что он собирался сделать, было важным — и, открыв дневник, написал в верхнем углу разлинованного листа спокойным и ровным почерком: «Меня зовут Эван Треборн. Это мой дневник».
— Это как если бы ты рассказывал кому-то историю о самом себе и о том, что ты делаешь, — сказала ему мама.
Поначалу он отнесся с подозрением ко всей этой затее, подумав, что это какой-то хитрый способ, придуманный миссис Босуэлл, чтобы заставить его выполнять домашнее задание, но мать все ему объяснила.
— Дневник — это что-то типа журнала о твоей жизни, — сказала она, когда они ели мороженое по пути из клиники. — И в будущем, когда ты станешь кем-то важным, у людей будет возможность его читать и знать, каким ты был в молодости.
Эван ухмыльнулся. Ему нравилась идея о том, чтобы оставить потомкам память о себе, вроде той временной капсулы, которую ребята из старших классов зарыли во дворе школы несколько лет назад.
— Мой дневник будет вроде тех костей динозавров, — сказал он, увлекаясь идеей, — и через несколько сотен лет кто-нибудь его выкопает!
Мама указала на него недоеденной вафлей.
— Ну вот, теперь-то ты понял!
Эван дописал до конца свое вступление и положил тетрадь на кухонный стол.
Он посмотрел на мать, но та была занята разговором по телефону. Посмотрев на первую страницу, он снова перечитал написанное им ранее, медленно шевеля губами:
«Сегодня мама бирет меня играть с Кейли и Томми. Там я встречу их отца и пасматрю на что похож настоящий Папа. Может в адин день я встречу своево Папу».
Одной рукой прижимая трубку к уху, а в другой держа коробку хлопьев, Андреа подошла к Эвану и улыбнулась. Она потрясла коробкой, и Эван подставил ей чашку.
— Да, все верно, — говорила она, стараясь не просыпать на стол хлопья. — Угу. Я очень признательна тебе за то, что ты согласился. Мне нужно разобраться со временем, и…
Эвану было слышно бормотание мужского голоса в телефонной трубке, но слов он разобрать не мог.
— Спасибо, Джордж. Я очень благодарна тебе за то, что ты за ним присмотришь. С ним не будет никаких проблем.
Эван почувствовал, как мокрый язык лизнул его ногу, и хихикнул. Из-под стула показалась мордочка Крокета, который с любопытством на него посмотрел. Аккуратно выловив из чашки с хлопьями все мармеладки в форме кленовых листочков, он протянул их псу на ладони. Крокет облизнулся: для него это был ежедневный ритуал, к которому он привык.
— Держи, — Эван начал кидать мармелад на пол. — Съешь их все, и будет тебе удача, Крокет.
Андреа, прикрыв трубку рукой, прикрикнула на него:
— Эван! Я что тебе говорила? Нельзя кормить собаку со стола.
Мальчик пожал плечами, но ее внимание снова переключилось на телефонного собеседника.
— Да, спасибо. Отлично. Скоро увидимся. Она повесила трубку, посмотрев на Эвана с притворной серьезностью.
— Из-за тебя Крокет растолстеет, ты понимаешь это?
— Но они ему нравятся, — ответил он, плеснув себе в хлопья еще молока.
Она покачала головой.
— О'кей, о'кей, только не давай ему больше, не то его стошнит.
Посмотрев вокруг, Андреа нахмурилась.
— Эван, ты не видел мою записную книжку?
— Она в гостиной, — ответил он с набитым хлопьями ртом.
— Поторопись. Доедай быстрее, — сказала Андреа, проходя в гостиную. — Обувайся и поехали.
Она кивнула сама себе, обнаружив сумочку на кофейном столике, и, схватив ее, стала в ней рыться в поисках ключей от машины.
— Эван, ты меня слышишь? Вернувшись в кухню, Андреа удивленно вскрикнула. Сумочка и ключи упали из ее рук на пол.
Ее сын смотрел на нее пустым взглядом. Его лицо было ничего не выражающей маской, уродливой и вялой, словно кожу плохо натянули на череп. Глаза его, обычно живые И блестящие, напоминали два болотца с черной водой, казались пустыми и стеклянными, как у акулы.
Она позвала его, но он не реагировал. Андреа почувствовала, как похолодели щеки, словно из нее уходила жизнь. Маленькие детские пальцы ее сына крепко охватывали ручку самого большого кухонного ножа, которым она обычно разделывала мясо. Лезвие сверкнуло на солнце. Ее завтрак подскочил к горлу. Она снова вспомнила тот ужасный рисунок, изувеченные тела и кровь, и ненавидящий, нечеловеческий взгляд. Кое-как она нашла в себе силы заговорить:
— Эван! Ч-что ты делаешь?!
В этот момент словно кто-то повернул переключатель в голове мальчика. В одну секунду он ожил, взгляд снова стал осмысленным. Его будто подтолкнули, и в испуге он уронил нож на пол. Лезвие ножа попало между двух кафельных плиток и застряло.
— Что случилось? — спросил Эван. Его глаза блестели от страха и смущения. — Мама?
Андреа шагнула к нему.
— Дорогой? — она старалась как могла, чтобы ее голос звучал ровно. — Что ты с этим делал?
По щекам Эвана покатились слезы.
— Я… я не помню…
Он бросился к ней и обнял, отчаянно нуждаясь в материнской поддержке. Андреа собрала всю свою волю в кулак, чтобы не отшатнуться от него, и обняла сына. Пока он плакал у нее на плече, она смотрела, как Крокет подошел к ножу и, обнюхав его, заворчал.
До самого дома Миллеров они ехали молча, единодушно решив, что не будут пока обсуждать эпизод с ножом.
Дом Кейли и Томми был намного больше их дома, в основном благодаря тому, что Миллер сколотил себе приличное состояние на бирже. Он удачно вложил деньги в акции нескольких компьютерных компаний, которые стали ведущими в Силиконовой долине [], и теперь без проблем содержал двух детей и выплачивал алименты бывшей жене. По сравнению с домиком Андреа и Эвана, с двумя спальнями и крошечным двориком, Дом Миллеров казался дворцом.
Джордж Миллер радостно помахал рукой подъезжавшей «тойоте» Андреа. Однажды он уже приглашал ее на чашечку кофе, но Андреа отклонила приглашение. Она считала его видным мужчиной, легким в общении и подтянутым, но он был не в ее вкусе, хотя многим женщинам ее возраста нравился. Андреа не знала, из-за чего именно распался его брак, но что бы там у него ни случилось с Эллис, этого было достаточно для того, чтобы она уехала во Флориду, оставив детей с Джорджем. Это не слишком укладывалось в голове Андреа: она считала, что никакая мать не может отказаться от своих детей.
Она посмотрела на Эвана, который все еще пребывал в слегка подавленном состоянии, и почувствовала приступ нежности к нему. Что бы с ним ни происходило, молча поклялась она сама себе, мы с этим справимся.
Улыбающийся Джордж открыл дверцу машины со стороны Эвана.
— Привет, Андреа. Привет и тебе, молодой человек.
Эван невнятно поздоровался, выходя из «тойоты».
— Большое спасибо тебе, Джордж, — сказала Андреа, возясь с фломастером и бумажкой. — Это номер моего рабочего телефона. Просто так, на всякий случай, если вдруг возникнут проблемы…
Джордж взял бумажку и хохотнул.
— Ты шутишь? Да мы прекрасно проведем время, правда, Эван?
Мальчик не ответил.
— Хорошо… — Андреа послала сыну воздушный поцелуй. — Мне нужно ехать. Увидимся позже, Эван. — И, помахав ему на прощание, она уехала.
Вздохнув, Эван осмотрелся. Мистер Миллер, поглядев на него сверху вниз, поднял брови.
— Ну что же, входи.
Эван инстинктивно взял его за руку: так он делал всегда, когда находился в обществе дружественно настроенных взрослых. Их пальцы на секунду встретились, и мистер Миллер отдернул руку, словно от укуса. Он фальшиво засмеялся, пытаясь разрядить возникшую неловкую паузу.
— Ждешь особого приглашения? Дети внутри.
Эван смутился, увидев, как покраснел мистер Миллер. Он видел по телевизору передачу о людях, которые боялись микробов. Им не нравилось, когда кто-то их касался, и Эван решил, что мистер Миллер один из них. Он вытер руки о джинсы и вошел в дом. Возможно, если он будет чище, то понравится мистеру Миллеру.
Гостиная была больше обеих комнат дома Эвана, в углу стоял огромный телевизор, от которого шло множество проводов. К нему была подключена игровая приставка, вокруг которой лежало множество дисков с новейшими играми. При других обстоятельствах внимание Эвана было бы тот же час занято этой видеоигрой, но сейчас его взгляд был прикован к Кейли, впорхнувшей в гостиную, словно маленькая балерина.
На ней был костюм для детских утренников: длинное розовое платье с прозрачным шлейфом и остроконечная шляпка.
— Ух ты! — восхитился Эван. — Ты как принцесса из сказки.
Кейли сделала сложный книксен.
— А знаешь что, Эван? — ее прямо-таки распирало от восторга, который начал передаваться и ему. — Папа купил видеокамеру и будет снимать с нами кино! — Она помахала пакетом, который был у нее в руках. — У нас тут и для тебя есть костюм!
Вслед за ней вошел Томми, также одетый в средневековый костюм, с болтающейся на ремне шпагой.
— Не думаю, что Эван тоже будет в… — начал было он. В его глазах блеснула злость.
Кейли повернулась к нему, уперев руки в бедра.
— Перестань, Томми, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал как у королевы. — Эван будет Робин Гуд, а я — дева Марианна. А ты будешь шерифом Ноттингемским!
— Я хотел быть плохим парнем! — возмутился Томми.
Его сестра скривилась.
— Ты и есть, глупенький. Он плохой шериф.
Такой ответ удовлетворил Томми, и, вытащив шпагу, он сделал несколько пробных выпадов.
Волоча за собой провода, в комнату вошел мистер Миллер. На одном плече он нес тяжелую видеокамеру, держа штатив в правой руке, а стакан с виски с позвякивающими в нем кубиками льда — в левой. Сложив оборудование на пол, он отпил из стакана.
— Вот и я.
Эван с интересом смотрел, как отец Кейли распаковывал камеру и устанавливал ее на штатив.
— Я никогда раньше не видел видеокамеру, — сказал Эван и потянулся к ней рукой.
— Не тронь! — рявкнул на него мистер Миллер, и Эван испуганно отдернул руку. — Она дорогая!
Эван услышал, как сзади довольно хихикнул Томми. Мистер Миллер поставил в видеомагнитофон кассету и улыбнулся.
— Свет, камера, мотор!
— А мы правда будем в фильме? — спросил Эван.
— Конечно. И ты будешь кинозвездой! — подмигнул ему Миллер, и Эван широко улыбнулся.
Томми нахмурился.
— Но я думал, что я буду кинозвездой…
Мистер Миллер бросил на сына ядовитый взгляд.
— Заткнись, кретин, — сквозь зубы сказал он и, повернувшись к Эвану, снова заулыбался. — А теперь, Эван, надевай свой костюм. И поклянись мне, что это будет нашим маленьким секретом.
Мистер Миллер осушил свой стакан и посмотрел в глазок камеры.
— Думаешь, ты сможешь?
Кейли ободряюще кивнула Эвану, и он поднял вверх обе руки, показывая, что согласен. Мистер Миллер хищнически улыбнулся, отставив пустой стакан, и стал помогать Эвану переодеваться…
Внезапно желудок Эвана подпрыгнул вверх, и мальчик едва не упал. Его охватила паника. Секунду назад они были в гостиной, а теперь находились в каком-то незнакомом месте, в подвале, таком же, какой был у его дяди Питера в Нью-Джерси.
— Где я? — жалобным голосом спросил он. — Что случилось?
Его взгляд метался по комнате. Кейли сидела на полу рядом с камином. Ее костюм был наполовину расстегнут, а смятая шляпка лежала у лестницы. Лицо Кейли казалось измученным и бледным. Джордж Миллер стоял в нескольких футах от мальчика и придерживал камеру, словно опасался, что Эван ее сейчас перевернет, набросившись на него. Эван потряс головой, словно это как-то могло помочь понять происходящее.
— Где мы находимся? — Внутри он дрожал от напряжения, напуганный столь резким перемещением. — Мистер Миллер, пожалуйста! — Он понял, что его вещи разбросаны по всей комнате, и забегал, собирая их.
Отец Кейли моргнул.
— Успокойся, парень, — он выглядел таким же смущенным, как и дети. — Стой спокойно.
— Я только что был где-то еще… — Эван тяжело дышал. — Как я сюда попал?
— Перестань прикидываться идиотом, не то я позвоню твоей матери и расскажу ей, как ты себя здесь вел, маленький говнюк! — прошипел мистер Миллер со злостью в голосе.
Этой угрозы было достаточно для того, чтобы Эван остановился и посмотрел на Кейли. Она сидела не двигаясь и глядела в пол.
— Кейли, что случилось? — спросил он девочку.
Она, ничего не ответив, начала натягивать на себя платье. Эван опустился на ступеньку ведущей наверх лестницы и закрыл глаза. Стоя наверху, у входа в подвал, Томми смотрел вниз. В руках у него была одна из кукол Кейли. С тупой и бездумной жестокостью он крутил ей голову, пытаясь свернуть шею.
></emphasis>
— Хотите чего-нибудь? — спросил доктор Редфилд. — Чашку кофе или, может, травяного чая? У меня есть…
Андреа покачала головой.
— Нет, спасибо. Может, у вас есть сигарета?
Редфилд замялся.
— Э-э-э, нет. Нет, я не курю. Извините. Она попыталась улыбнуться, но у нее это плохо получилось.
— Не извиняйтесь. Я тоже не курю, по крайней мере с тех пор, как родился Эван. Но сейчас я настолько заведена после того, что случилось, после очередного провала памяти в доме Джорджа, что просто… — ее голос сел.
— Вряд ли это можно назвать хорошим способом снять напряжение, — сказал доктор. — Хотя я понимаю, что вам пришлось нелегко.
Андреа переплела пальцы рук, чтобы они не дрожали.
— Так что вы хотели мне рассказать? — У нее не было сил даже говорить.
— Я покажу вам, — Редфилд включил экран на стене кабинета. — Это томография Эвана. Хорошая новость — все результаты на сто процентов отрицательные. Не видно никаких повреждений, опухолей или кровоизлияний…
— А плохая? — перебила Андреа его. Ей не терпелось узнать всю правду. Доктор вздохнул.
— К сожалению, здесь нет физической проблемы, с которой нам надо было бы работать, а это значит, что придется иметь дело с проблемами психологического порядка. Теперь будет намного сложнее играть в детективов.
Андреа смотрела на томографические снимки, словно ожидая, что ответ на все вопросы вот-вот выпрыгнет на поверхность, подобно трехмерной картинке, из тех, что продаются в универсамах.
— Но хоть что-то у вас должно быть? Что-нибудь, с чего можно было бы начать лечение. Маленький мальчик не может вот так вот просто терять память без всякой причины!
— Почти наверняка его затмения вызваны стрессом.
— Но ведь ему только семь лет! — удивленно воскликнула Андреа. — И какой же у него в таком возрасте может быть стресс, интересно?
— Множество. Кто знает? Возможно, у него проблемы из-за отсутствия авторитета отца в его жизни. Вы ведь сказали, что последний провал у него случился, когда он был с отцом его друзей? Андреа покачала головой.
— Да ладно вам, доктор. Я сомневаюсь, что все так просто.
Редфилд едва заметно усмехнулся.
— Вы будете удивлены, узнав, насколько часто простые вещи служат ответом на решение проблемы.
— Вы правда так считаете? — она все еще колебалась. — Вы знаете, он меня постоянно просит отвести его к отцу, но я ему всегда отказывала. Он не видел Джейсона с четырехлетнего возраста.
— С тех пор, как ваш муж был госпитализирован, — кивнул доктор. — Вы знаете, мне кажется, стоит попробовать. Я мог бы организовать контролируемую встречу Эвана с его отцом здесь, в клинике. Я дам Джейсону успокоительных таблеток и позову охрану для дополнительной защиты. Вы и я — мы могли бы наблюдать за ними через маленькое окно в соседней комнате, — он взял со стола ежедневник и полистал его. — Вы могли бы устроить короткую встречу для Эвана, и, если повезет, это поможет ему избавиться от комплексов, связанных с отцом.
Впервые в душе Андреа появился проблеск надежды.
— Когда можно будет это сделать?
— Как насчет следующей недели? Пятнадцатого?
Глава четвертая
Накрахмаленный воротничок рубашки царапал и натирал шею. Эван потянул его, стараясь немного ослабить давление, и заерзал, сидя на переднем сиденье «тойоты». Он потел от волнения, даже несмотря на то что недавно прошел дождь и день был довольно прохладным. Андреа шикнула на него, и он насупился. Они проехали мимо строящегося кинотеатра вверх по дороге, к клинике Саннивейла.
Эван смотрел на свое отражение в окне машины. Его волосы были причесаны и уложены, он был одет в лучший воскресный костюм. Он надеялся, что отцу будет приятно видеть его таким. Андреа выглядела куда скромнее. Эван сам настоял на том, чтобы мать одела его именно так. Он нетерпеливо побарабанил по своему дневнику пальцами. В последнее время эта тетрадь стала его постоянным спутником. В ней он не только записывал свои мысли, но и рисовал или составлял списки дел. Эван также вклеил в нее дубовый лист, неиспользованный автобусный билет, обертки от жевательной резинки, разместив их вокруг набросков не то странноватого вида жуков, не то космических кораблей.
Эван открыл тетрадь на чистой странице и, достав ручку, начал писать, аккуратно и медленно выводя буквы:
Эван смотрел на свое отражение в окне машины. Его волосы были причесаны и уложены, он был одет в лучший воскресный костюм. Он надеялся, что отцу будет приятно видеть его таким. Андреа выглядела куда скромнее. Эван сам настоял на том, чтобы мать одела его именно так. Он нетерпеливо побарабанил по своему дневнику пальцами. В последнее время эта тетрадь стала его постоянным спутником. В ней он не только записывал свои мысли, но и рисовал или составлял списки дел. Эван также вклеил в нее дубовый лист, неиспользованный автобусный билет, обертки от жевательной резинки, разместив их вокруг набросков не то странноватого вида жуков, не то космических кораблей.
Эван открыл тетрадь на чистой странице и, достав ручку, начал писать, аккуратно и медленно выводя буквы: