Светлана Ольшевская. Избранная

   Андрей тряхнул головой, словно отгоняя сомнения, и поспешил за ней.

* * *

   Это был самый обычный дом, хотя и относящийся к элитному жилью, но все же типовой в своем роде. Самой обычной, если судить по планировке, была и квартира номер шестьдесят шесть в этом доме, а ее обитатели вызывали у новой соседки Любы Зубовой, из квартиры напротив, симпатию и уважение. И хотя молодые и импозантные супруги Феликс и Марго ни с кем из соседей особой дружбы не водили, но были со всеми предельно вежливы, и, как это всем наглядно демонстрировалось, в этой семье царили мир да любовь.
   Вот по-настоящему хорошие и приличные люди, думала Люба, по-доброму завидуя. Не то что хамоватые соседи этажом выше или семейка за стенкой, откуда постоянно доносились ругань и детский плач.
   Иногда у нее мелькала отстраненная мысль, что было бы неплохо подружиться семьями или хотя бы познакомить детей, пусть дружат, – у Любы была семилетняя дочурка Верочка, а у Марго с Феликсом – милая крошка Агнесса, на вид лет десяти. Но всякий раз эта мысль терялась за бытовой рутиной, и Люба ограничивалась тем, что при встрече перекидывалась с соседями парой досужих фраз.
   Если бы соседка могла знать, что на самом деле скрывает милая и благополучная семья из шестьдесят шестой квартиры, то наверняка бежала бы из этого дома без оглядки! Но она даже представления не имела, какие древние, жестокие и коварные существа скрываются под обликом благопристойного семейства. Демоны – Марго, Феликс, Кира и Агнесса – тщательно позаботились о том, чтобы выглядеть самыми обычными людьми, живущими в самой обычной квартире. И не привлекать к себе лишнего внимания.
   Увлеченная своими мыслями, Люба вышла из подъезда, ведя Верочку за руку. Во дворе она увидела идущую навстречу Марго с маленькой Агнессой. Марго, заметив соседку, взяла Агнессу за руку, изобразив заботливую мамочку.
   – Здравствуйте! – заулыбалась Люба. – Вы с прогулки?
   – Были в поликлинике, – учтиво ответила Марго. – У Агнессы разболелся живот.
   – Надеюсь, ничего серьезного? – прониклась сочувствием Люба.
   – Уже все прошло, – ответила Агнесса, глядя прямо в глаза соседке.
   – Ну и замечательно! – порадовалась та и кивнула, собираясь уходить.
   Марго поморщилась. Ее всегда раздражали эти пустопорожние разговоры, но вдруг она почуяла – Агнесса что-то задумала. Короткого взгляда на мнимую дочь было достаточно, чтобы понять – в ее кудрявой головушке созрела очередная мерзопакость.
   Так и есть. Люба, уже отошедшая на несколько метров, под пристальным взглядом в спину остановилась и медленно, словно через силу, обернулась:
   – Маргарита, извините…
   Марго и Агнессе не нужно было слов, чтобы действовать слаженно.
   – Вы будете дома вечером? – преодолевая робость, начала Люба. Ей вдруг сейчас – именно сейчас – ни с того ни с сего ужасно захотелось осуществить задуманное и познакомить детей поближе. – Просто… мы недавно сюда переехали. И у Верочки пока нет подруг. Может, девочки поиграют вместе?
   Марго лишь пожала плечами и посмотрела на Агнессу – дескать, пусть девочки сами и решают. И Люба спросила:
   – Агнесса, ты поиграешь с Верочкой?
   – Если она захочет.
   Верочка, все это время завороженно смотревшая на новоявленную подружку, согласно закивала.
   – Ну вот и хорошо, – обрадовалась Люба. – Агнесса, ты любишь кукол?
   – Очень, – многозначительно ответила та.
   – Привет, семья! – раздался рядом жизнерадостный тенорок. Модный красавчик Феликс, глава этой добропорядочной семьи, резвым шагом миновал дорожку через двор.
   – Здравствуй, дорогая, – с показной нежностью приветствовал он Марго.
   – Привет, – бросила та.
   – Солнышко! – он присел рядом с Агнессой и чмокнул ее в щечку. – Поцелуешь папу?
   Но «солнышко» только недовольно скривилась.
   – Добрый день! – это уже адресовалось соседке.
   – Добрый… – улыбнулась она, чуть умиленная. – Тогда до вечера? Я приведу к вам Верочку часов в шесть?
   – Будем ждать, – вежливо кивнула Марго.
   Хлопнула дверь подъезда. Благополучная семья возвращалась домой.
 
   Наверняка соседи, и та же Люба в первую очередь, ужасно удивились бы, если бы им довелось побывать в этой квартире. За обычной, хотя и роскошной, с безупречным вкусом обставленной прихожей следовали комнаты, чье убранство более подошло бы старинному дворцу, чем современной квартире. Здесь горел настоящий камин с мраморными статуями псов по обе стороны, а темная дубовая мебель, старинный рояль и свечи в бронзовых канделябрах и вовсе позволяли забыть, какой год на календаре. Впрочем, обстановка в квартире нередко менялась по необходимости или из-за капризов ее обитателей, и невозможно было догадаться, какие тайны могла скрывать эта квартира…
   – Ты завела себе новую подружку, солнышко? – паясничал Феликс, входя в прихожую. – А она знает, что ты ее немного старше? Лет этак на шестьсот?
   – Заткнись, Феликс! – процедила Агнесса, окинув его мрачным, недобрым взглядом. – И не смей больше меня целовать, меня от тебя тошнит!
   Тот сразу стушевался, попятился, улыбка на лице сменилась растерянностью и плохо скрытым испугом.
   В этот момент из кухни вышла Кира. Она была чем-то очень довольна, на лице сияла улыбка, а в руке девица держала бокал темного, как кровь, вина. С победоносным видом Кира прошествовала через гостиную и плюхнулась на диван, отсалютовав бокалом всем вошедшим.
   – У тебя очень довольный вид, – заметила Агнесса. – Случилось что-нибудь плохое?
   – Не то слово! – самодовольно ухмыльнулась Кира. – Настоящая трагедия!
   Агнесса вперила в нее внимательный, испытующий взгляд, а потом бросила через плечо Марго и Феликсу:
   – Оставьте нас.
   Те испуганно переглянулись – похоже, Кира навлекла на себя серьезные неприятности. А может, и не только на себя… И Марго тут же засобиралась в ванную, а Феликс вознамерился потереть ей спинку, но под ее жестким взглядом сник и убрался в свою комнату.
   Агнесса уселась напротив Киры.
   – Я нашла одну девушку, – с гордым видом объявила Кира. – Она – ангел! Такой чистой души я не встречала уже лет сто!
   – И что ты сделала, – спросила Агнесса иезуитским тоном, пронзая Киру своим тяжелым, буравящим взглядом, – с этой чистой душой?
   – То же, что и со всеми остальными, – самодовольно ответила Кира.
   – Ее зовут Маша Аверина?
   Только теперь Кира напряглась:
   – Откуда ты знаешь?
   – Где она сейчас?
   – В полиции… сидит в наручниках, дает показания… наверное, – пробормотала Кира. До этой минуты она была уверена, что так и есть, но теперь ее охватило смутное сомнение.
   – Ты уверена? – не предвещающим ничего доброго тоном уточнила Агнесса.
   – Она угрохала своих предков, это точно! – воскликнула Кира и осеклась, осененная неожиданной догадкой: – Не может быть… Ян?!
   – Ее родители живы, – спокойный голос Агнессы звучал как приговор. – Целы и невредимы.
   Кира съежилась, с ужасом глядя, как глаза маленькой девочки наливаются чернотой.
   – А-а-а!!! Нет! Нет, Агнесса, не надо!
   Бокал выпал из рук Киры, вино кровавым пятном растеклось по полу. Она схватилась за виски, вскочила, но тут же рухнула на пол и стала кататься от невыносимой боли.
   – Мы следили за ней много лет, – ледяным тоном цедила девочка. – Еще пара месяцев – и Ян ничего не смог бы сделать. Но влезла ты.
   Кира, корчась от страшной боли, простонала:
   – Я не знала! Перестань… Я все исправлю, клянусь!
   – Даже не думай, – ответила Агнесса, и страшные черные провалы на ее лице вновь стали детскими глазками. – Подойдешь к ней еще раз – пеняй на себя.
   И, перешагнув через Киру, она вышла из комнаты.

* * *

   Игорь Жарков сидел в своем кабинете и нервно теребил папку с документами, пока в конце концов не отбросил ее прочь. Какая там работа! Сегодня он впервые поднял руку на жену. Причем даже не за какую-то особую провинность. Просто… она так надоела, эта жалкая курица! Ни хозяйство вести не умеет, ни сына воспитывать, ни за собой не следит – одета как клуша, прическа дурацкая, кудряшки эти, смотреть противно! И как он до сих пор ее терпел? Впрочем, до сих пор ему особо не с кем было сравнивать…
   Да она сама напросилась, утешал себя Жарков. Сказал же ей – оставь меня в покое, дай отдохнуть! Нет, примчалась на кухню, устроила концерт со слезами – сын, видите ли, вор. Как она была омерзительна ему в этот момент! Потому он и не удержался, ударил со всего размаху…
   И тут его размышления прервались самым неожиданным образом – он почуял тонкий запах знакомых духов, а в следующий момент кто-то обнял его сзади.
   – Марго?!
   Жарков с удивлением обернулся – позади действительно стояла прелестница, мечты о которой не покидали его с той самой минуты, как они расстались.
   – Как ты вошла?
   Страстный поцелуй в губы был лучшим из ответов.
   – Я соскучилась, – лукаво улыбнулась красавица. – А ты?
   Она еще спрашивает!
   Все мысли о жене и вообще обо всем на свете разом вылетели из головы. Жарков бросился к прекрасной гостье, прижал к себе, покрыл неистовыми поцелуями лицо, шею…
   – Когда ты рядом, – выдохнул хрипло, – мне кажется, я схожу с ума!
   – Это только начало, – Марго запустила пальцы в волосы Игоря, отчего тот блаженно зажмурился: – Ты даже не представляешь, как хорошо тебе будет… со мной.
   Вот ты и попался, подумала Марго. Попался, как глупый мальчишка. Ты даже не представляешь… что тебя ждет. Теперь ты полностью в моей власти, хочешь того или нет.
   Чуть заметная ухмылка тронула губы роковой красотки. Ухмылка, от которой мороз прошел бы по коже даже у бывалого ловеласа. Но Жарков уже не видел этого…

Глава 3
Мальчик, который не был трусом

   Андрей задумчиво брел по школьному коридору. Никогда еще у него на душе не было так черно, как сегодня. Только что приходила мама, они вместе пошли к директрисе. И что? Да ничего. Директриса все поняла правильно – что его бьют, вымогают деньги. Она настойчиво выспрашивала имена обидчиков, но Андрей, разумеется, не сказал. Он скорее умрет, чем станет стукачом!
   Так они и ушли, ничем им директриса не помогла.
   А еще у мамы на виске была свежая ссадина, правда тщательно замазанная косметикой и прикрытая волосами, но он все же заметил. И все прекрасно понял. Утром этого не было; это наверняка отец избил маму за то, что плохо его, Андрея, воспитывала. За то, что он стал вором.
   Мама нервничала, злилась, а когда вышли от директрисы, велела ему идти на урок. А как туда пойдешь, если после уроков Серый снова его подкараулит? Но мама не понимала этого или не хотела понимать. У нас и без того полно проблем, так она сказала.
   На минуту Андрей остановился, задумался. А может, и правда пойти в класс, и будь что будет?
   Впрочем, известно, что будет. Будет травля со стороны Серого, на первой же перемене они с дружками наверняка изобьют Андрея. А дома… дома будут родители, для которых он теперь стал проблемой, стал вором. Он представил, как мама всякий раз проверяет деньги в кошельке – не украдены ли. Как папа с искаженным от злости лицом бьет ее кулаком в висок…
   Он им только мешает, он вообще не нужен никому. Разве что Маша Аверина, Сашкина сестра, вступилась за него. Но это только потому, что она добрая. А сам по себе Андрей не нужен и ей.
   Мальчик глубоко вздохнул. Он любил маму, любил сейчас больше, чем когда-либо, и мысль о том, что она из-за него страдает, причиняла ему самую страшную боль. Хотелось избавить ее от этого любым способом. И один способ имелся…
   Ладно, мама, будет у тебя одной проблемой меньше, с тоской подумал Андрей. Пусть он дохляк и слабак, как величают его подхалимы Серого, но он не трус! И докажет это. Всем, и себе тоже, пусть и ценой собственной жизни.
   А маме будет только легче…
   Исполнившись решимости, Андрей сначала медленно, а потом бегом направился по коридору – туда, где находилась лестница наверх.

* * *

   Звонок с последнего урока был воистину долгожданным для будущих выпускников, ведь впереди их ждала вечеринка!
   Правда, не всех. Маша, Катя и Гоша шли к выходу из гимназии и пытались решить архисложную проблему – как помочь Маше преодолеть запрет родителей. Только ничего умного в голову не приходило.
   Из полутемного холла троица вышла на крыльцо, прищурившись от яркого солнца, но тут же все трое заметили, что во дворе гимназии что-то не так. Действительно, вместо привычной толчеи и беготни все находившиеся во дворе ребята столпились и взволнованно галдели.
   Маша отыскала в толпе брата:
   – Что случилось?
   – Там Андрюха! – воскликнул Сашка, указывая вверх, и во всю глотку заорал: – Андрей, не надо!!!
   Маша проследила за его взглядом и только теперь с ужасом заметила: на парапете, ограждающем крышу гимназии по краю, стояла крошечная с такого расстояния ребячья фигурка. Стараясь не смотреть вниз, переминаясь с ноги на ногу, то и дело взмахивая руками, чтобы не упасть, Андрей с трудом удерживался на обледенелом бордюрчике парапета.
   – Оставьте меня в покое! – донесся до толпы внизу его срывающийся голос. – Не поднимайтесь – я прыгну!
   В этот момент он резко качнулся, отчаянно взмахнул руками, едва не рухнув вниз, и только каким-то чудом сохранил равновесие.
   Толпа внизу в ужасе ахнула.
   Маша осознала всю трагичность происходящего. Доведенный до отчаяния, Андрей решил покончить с собой, поняла она. И ни один из собравшихся здесь зевак, похоже, не собирался ничего предпринимать для его спасения. Кто-то растерялся, а для кого-то это было просто интересным зрелищем.
   Ни секунды не колеблясь, Маша со всех ног бросилась обратно в здание гимназии.
   Андрей стоял, покачиваясь, на узеньком парапете и собирался с духом. Он уже почти решился, сделал первое движение, чтобы прыгнуть, – но едва почувствовал, что теряет равновесие, как инстинкт самосохранения заставил его вернуться в исходное положение. Ноги мальчика окоченели, он почти не чувствовал их и понимал, что долго так стоять не сможет.
   Но спуститься, постыдно уйти с крыши не позволяли обида и гордость. Ведь его видят все, вон и Серый со своими прихвостнями стоят в сторонке – лыбятся небось. И сколько будет для них веселья, если он сейчас струсит и позорно спустится! Нет, обратного пути быть не может, все уже решено…
   Но как же страшно умирать!
   – Андрей!
   Он повернул голову и увидел в нескольких шагах от себя раскрасневшуюся, запыхавшуюся Машу.
   И в этот момент Андрей снова едва не потерял равновесие.
   – Осторожно!
   – Не подходи! – обрел он наконец способность говорить. – Я прыгну, правда!
   – Хорошо, хорошо, – торопливо закивала девушка, останавливаясь. – Только дай мне пару минут, ладно?
   – Не надо! – отрезал Андрей. – Я все решил.
   И тогда Маша решилась на отчаянный поступок. Не раздумывая, она молча пробежалась по крыше и вскочила на обледенелый парапет недалеко от Андрея.
   В этот момент она не думала об опасности. Ей просто было жаль, безумно жаль этого тихого и безответного мальчишку. Но, оказавшись на парапете, Маша поняла, насколько рискует. У нее на миг закружилась голова, а люди, замершие от волнения внизу, с высоты пятого этажа показались маленькими-маленькими. Под ее ногами разверзлась пропасть. Одно неловкое движение – и…
   Но Андрей, маленький и взъерошенный, стоял рядом, в нескольких шагах, и его надо было спасать. Маша собралась с силами и сделала небольшой, насколько сумела, шаг к нему.
   – Уходи! – в отчаянии крикнул мальчик.
   – Андрей, не надо, – у Маши хватило смелости еще на один шажок. – Подумай о маме!
   – Ей так будет лучше, – с грустью ответил он. – Они с отцом из-за меня только ссорятся.
   – А я вот думаю, ты ее единственная радость, – возразила Маша, еще чуть-чуть сокращая расстояние. – А про Сашку подумал?
   Конечно, подумал он и про Сашку. Сколько верному другу доставалось тумаков за одну лишь попытку защитить Андрея!
   – Я для всех только обуза…
   Маша остановилась в двух шагах.
   – Ты не прав! Знаешь, есть вещи, которые исправить невозможно! Смерть, например. А все остальное можно, и ты со всем справишься! Все наладится! – как можно убедительнее заговорила девушка и улыбнулась: – Ты ведь даже не влюблялся еще ни разу. А это так здорово!
   – Мне никто не нравится, – смутился Андрей и, неожиданно для самого себя, выдал сокровенное: – Кроме тебя.
   Зардевшись, он смущенно посмотрел на Машу. Первый раз в жизни он решился сказать такое девчонке!
   – Ну так я никогда себе не прощу, если с тобой что-то случится! – решительно ответила девушка и умоляюще протянула Андрею руку: – Прошу тебя!..
   Ян, никем не видимый, стоял среди толпы и так же тревожно наблюдал за Машей.
   И Андрей решился. Медленно и неуверенно он повернулся к девушке и взял ее за руку, после чего оба спрыгнули с парапета на крышу. Снизу послышались ликующие возгласы, свист и аплодисменты.
   Наконец-то! Маша с облегчением перевела дух и в порыве радости обняла Андрея за плечи:
   – Ты молодец!
   Только теперь она почувствовала, как занемели от напряжения ее ноги, как дрожит все тело. С трудом сгибая затекшие коленки, Маша взяла Андрея за руку и повела его к выходу, но через несколько шагов он резко остановился и выдернул руку.
   – Ты чего?..
   – Ничего не изменится! – закричал он отчаянно. – Я снова струсил, понимаешь?!
   – Андрей, ты все можешь изменить! – воскликнула девушка.
   Какой-то миг они смотрели друг другу в глаза.
   – Ты права, – медленно кивнул он. – Могу. И изменю! Я не буду больше трусом!
   И не успела Маша даже слова сказать, как Андрей сорвался с места и бросился к противоположному краю крыши.
   – Андрей, стой! – Маша помчалась следом.
   Он взлетел на парапет и, ни секунды больше не раздумывая, прыгнул вниз.
   Маша, вообще не соображая, что делает, перемахнула эту невысокую преграду и бросилась за ним…
 
   У тебя будет все, что нужно, – ни больше ни меньше.
   Маша еще успела обозвать себя идиоткой. И подумать, что через пару секунд будет очень больно. Но в тот же миг, вместо жуткого ощущения падения, она вдруг почувствовала прекрасное, знакомое с детских снов чувство полета. И вновь замелькали перед глазами картины из Книги – какие-то небоскребы… полыхающее на горизонте зарево… полет орла в поднебесье… золотые купола… дым над руинами…
   Последнее, что она увидела, была фигурка Андрея, чуть-чуть не долетевшего до земли и, словно в обратной перемотке фильма, взлетевшего обратно на крышу гимназии. Или это было по-настоящему?!
   – Маша!!!
   Девушка потрясла головой, приходя в себя. Она стояла у стены на заднем дворе гимназии, стояла на ногах, целая и невредимая! А Андрей, тоже живой и здоровый, орал ей с крыши, перегнувшись через парапет:
   – Маша! Ты живая?
   Девушка еще раз оглядела себя – цела вроде.
   – Вниз спускайся! – сердито велела она Андрею. – Только по ступенькам!
   На этот раз Андрей послушался. Маша еще раз осмотрела себя и, убедившись, что все же цела, медленно побрела вокруг гимназии к центральному входу, где толпился народ, и вошла внутрь. Она не могла понять, как с ней такое произошло. Упасть с пятого этажа – и приземлиться на ноги как ни в чем не бывало! Помнится, Ян называл ее ангелом, но она не думала, что это включает в себя возможность летать!
   – С пятого этажа – и прям на ноги! Вообще нереально! – глаза Андрея, сбегавшего по лестнице, горели восторгом.
   – А ты не прыгал? – с сомнением спросила Маша.
   – Я не такой смелый, как ты, – грустно покачал он головой.
   – Слушай, никогда так больше не делай! – строго сказала девушка. – Никогда! И ты не трус, запомни!
   Не трус… Все, что Андрей о себе помнил, говорило об обратном. Все беды и проблемы происходили именно от его трусости. Но теперь, побывав на краю смерти, он стал другим! Маша была права – только смерть нельзя исправить, все остальное – ерунда по сравнению с этим, а стало быть, поправимо. Больше он не будет трусом! И впредь не намерен искать в смерти решения проблем – для этого есть более достойные способы.
   – А знаешь, ты права! – решительно сказал Андрей и, круто развернувшись, помчался к выходу.
   Толпа во дворе не спешила расходиться. Когда Андрей, живой и здоровый, вышел на улицу, у многих вырвался вздох облегчения. Сашка Аверин бросился ему навстречу:
   – Андрюх, ты как? Нормально все?
   Андрей молча кивнул, целеустремленно направляясь сквозь толпу, живо расступавшуюся перед ним. Он знал, куда шел; он их видел, пока стоял на парапете крыши. Они и сейчас были там же, ухмылялись, сплевывали по сторонам – Серый с двумя своими шестерками. Но когда Андрей остановился и в упор посмотрел ему в глаза, малолетний хулиган занервничал. Не было больше страха в его недавней жертве, и от этого страшно стало ему самому. Ведь он, Серый, на самом деле был трусом, как и все ему подобные, он боялся всякого, кто сильнее его, оттого и пытался самоутвердиться за счет слабых. Андрей, стоявший сейчас перед ним, не был больше трусишкой и слабаком, это Серый понял моментально. Но он взял себя в руки, нацепив на физиономию свою привычную глумливую ухмылку:
   – Ну чё, прыгун? Разбега не хватило?
   Ни слова не отвечая, Андрей внезапно и со всей силы впечатал кулак в эту наглую рожу.
   Вот это был удар, он и сам не ожидал, что способен на такое! И Серый, которого он до недавних пор боялся до дрожи в коленках, шлепнулся задом в лужицу талой воды. Вид у него был жалкий и униженный, по губе стекала кровь, а на глазах неожиданно выступили слезы.
   Какая-то девочка из класса Андрея ахнула и зааплодировала, и к ней присоединились другие – и девчонки, и мальчишки.
   – В расчете, – бросил Андрей, вытер кулак носовым платком, развернулся и пошел прочь, сопровождаемый одобрительными возгласами ребят. Его хлопали по плечу, поднимали большой палец – дескать, класс! Никто и не глянул на Серого, который сидел в луже, усеянной его же собственными плевками, готовый лопнуть от бессильной ярости. Наконец подхалимы помогли подняться своему опозоренному «кумиру».
   Маша, стоявшая на крыльце и видевшая эту сцену, была счастлива не меньше самого Андрея. Мальчик улыбался радостной, свободной улыбкой, и когда Маша ободряюще махнула ему рукой, он благодарно кивнул ей в ответ. Пусть теперь происходит что угодно – он больше не будет трусом!

* * *

   Довольный Жарков откинулся на роскошную атласную подушку. Ощущение эйфории не спешило покидать его; наверное, ни одна женщина в мире не способна была доставить мужчине и сотую долю того удовольствия, что подарила ему сейчас прекрасная, несравненная Марго.
   Сегодня обольстительница сочла свидание в кабинете на продавленном диванчике пошлым и вульгарным и пригласила Игоря к себе домой. О, у нее оказались роскошные апартаменты и по-настоящему царская опочивальня.
   Но вместе с тем Игоря не покидало странное ощущение какой-то неприятной перемены, произошедшей с ним. Что это было – он не мог определить, да и не пытался, гнал от себя все лишние мысли, теперь для него существовала лишь она – богиня, сошедшая с небес, чтобы разделить с ним ложе. Иначе это никак нельзя было назвать.
   – Никогда… Никогда такого не было! – с наслаждением выдохнул он.
   – И не будет. Я лучшая из женщин на земле и на небе… – игриво произнесла она, поднося свои нежные губы к его губам.
   Жарков зажмурился в предвкушении нового сладкого поцелуя, но его не последовало.
   – Думаешь о жене? – спросила вдруг Марго, отстранившись. Жарков недовольно поморщился и открыл глаза, – она лежала рядом, подперев рукой голову, и саркастически улыбалась.
   О жене? Фу! Меньше всего Игорю сейчас хотелось вспоминать законную супругу. Это было все равно что думать за праздничным обедом о прокисшем супе. Жарков скривился:
   – Ну зачем об этом сейчас, Марго?
   – Потом будет поздно, – ответила она. – Я скоро влюблюсь в тебя, захочу быть с тобой каждую ночь… – тонкие пальцы коснулись его груди, скользнули ниже, – и каждый день… и каждое утро… А я не делю мужчин с их женами.
   Последовал долгожданный поцелуй, вновь повергший Жаркова в пучину счастья.
   – Я разведусь с ней, хочешь? – с готовностью выпалил он. – Завтра! Нет, сегодня!
   Но Марго отстранилась и села с обиженным видом:
   – Она не отпустит тебя. Потерять тебя для нее просто смерть. Уцепится зубами и будет держать до последнего.
   Жарков разозлился. Скорее всего, умничка Марго права: куда этой глупой курице деваться без него – у нее ведь нет ни работы, ни своей квартиры. Глядишь, еще судиться надумает, раздел имущества затеет. Ах она дрянь!.. Но ничего, он знает, как ее поставить на место. Вот прямо сейчас пойдет и…
   – Отпустит, – зло ответил Жарков.
   – Ты плохо знаешь женщин.
   – А ты плохо знаешь меня. Как я скажу, так и будет! – взревел Жарков. – Я мужчина, и я решаю! Да она мне в глаза смотреть боится!
   – Если женщина не смотрит в глаза, – промурлыкала обольстительница, – значит, она что-то задумала.
   Ее руки тем временем скользнули по торсу Игоря, а губы как бы невзначай нашли его губы. О Марго!.. Все на свете готов был отдать Жарков, только чтоб эта женщина навсегда осталась с ним, чтобы она не сердилась, не говорила ни о каких проблемах, а целовала, целовала, целовала…
   – Я хочу, чтоб ее не стало!
   – Ее не будет, – торопливо закивал Жарков, смутно соображая, что говорит. – Нас разведут за неделю, я договорюсь…
   – Ты не понял, – руки Марго скользнули на его плечи, а глаза смотрели в упор: – Я хочу, чтобы ее не стало вообще. Ты сможешь это сделать… если решаешь действительно ты!