Страница:
— А что это за фотографии?
— Это сверхзвуковой лайнер «Ту-144». Он разбился на авиасалоне в Париже в 1973 году по аналогичной причине. В тот раз от него слишком близко прошел «Мираж», экипаж уходил от столкновения. Самолет перешел в пикирование и при попытке выйти из него разрушился.
— Вы хотите сказать… — заинтересовался «представитель», но Мэндел перебил его:
— Нет, тогда вряд ли все было подстроено. Для этого летчик «Миража» должен был очень хорошо знать, когда и как пересечь путь «сто сорок четвертому».
— Интересно. А почему подобный дефект появился и на современном самолете?
— Это не дефект. Судя по тем документам, которые вы мне выдали, вероятность выхода на подобный режим для «Крыла» близка к нулю. Тем более что даже при повторении парижской ситуации летчик самолета-препятствия должен сознательно загонять «Крыло» на совершенно конкретный критический режим, действуя при этом с точностью автомата. Впрочем, как я уже сказал, тут все написано, а на диске есть еще несколько графиков с иллюстрационными видеороликами.
— Понятно, — проговорил «представитель». — Что ж, вы хорошо поработали, Сирил. Давайте займемся расчетом.
— Может, подождем моего напарника, он скоро придет… — начал Мэндел, но сухощавый, уже открывая «дипломат», впервые подал голос:
— Да нет, ждать не стоит… Ого! Гляньте, что у вас с монитором?!
Сирил Мэндел удивленно вскинул брови и повернулся к компьютеру, пытаясь понять, что удивило гостя.
Выстрелы прозвучали тихо, гораздо тише хруста пуль, вгрызающихся в тело. Сирил Мэндел не успел даже вскрикнуть — болевой шок от первой же раны милосердно выключил его сознание на все оставшиеся несколько секунд жизни.
Сухощавый не зря попросил его повернуться. Очередь из «ингрема» с глушителем не швырнула тело в глубь комнаты, а прижала к стене. Когда он отпустил курок и труп Сирила осел, «представитель» оценил результаты работы:
— Вполне аккуратно. Не то что некоторые: забрызгают все вокруг так, что ступить нельзя, не посадив пятна на обувь или одежду.
Сухощавый пожал плечами: дескать, халтурить не привык, и шагнул назад. Выложил из «дипломата» небольшую пластиковую коробочку и положил на освободившееся место отчет и диск, а коробочку пристроил на системный блок компьютера. Улыбнулся, посмотрев на очередную романтическую встречу Дика с Джейн, и вместе с «представителем» направился к двери. Все шло по графику, и перестраивать таймер взрывателя не понадобилось.
Когда они садились за руль, мимо пронеслась черно-белая полицейская машина с завывающей сиреной. Не такое уж редкое зрелище для Лос-Анджелеса, но «представителю» почему-то показалось, что именно эти копы едут осматривать место убийства израильского подданного с русским именем Олег. Про убийство американского подданного Сирила Мэндела они узнают позднее.
Корсар, Казак, Наташа. Случайное везение
Казак. Панорамы из иллюминатора
Корсар. Добровольный помощник
— Это сверхзвуковой лайнер «Ту-144». Он разбился на авиасалоне в Париже в 1973 году по аналогичной причине. В тот раз от него слишком близко прошел «Мираж», экипаж уходил от столкновения. Самолет перешел в пикирование и при попытке выйти из него разрушился.
— Вы хотите сказать… — заинтересовался «представитель», но Мэндел перебил его:
— Нет, тогда вряд ли все было подстроено. Для этого летчик «Миража» должен был очень хорошо знать, когда и как пересечь путь «сто сорок четвертому».
— Интересно. А почему подобный дефект появился и на современном самолете?
— Это не дефект. Судя по тем документам, которые вы мне выдали, вероятность выхода на подобный режим для «Крыла» близка к нулю. Тем более что даже при повторении парижской ситуации летчик самолета-препятствия должен сознательно загонять «Крыло» на совершенно конкретный критический режим, действуя при этом с точностью автомата. Впрочем, как я уже сказал, тут все написано, а на диске есть еще несколько графиков с иллюстрационными видеороликами.
— Понятно, — проговорил «представитель». — Что ж, вы хорошо поработали, Сирил. Давайте займемся расчетом.
— Может, подождем моего напарника, он скоро придет… — начал Мэндел, но сухощавый, уже открывая «дипломат», впервые подал голос:
— Да нет, ждать не стоит… Ого! Гляньте, что у вас с монитором?!
Сирил Мэндел удивленно вскинул брови и повернулся к компьютеру, пытаясь понять, что удивило гостя.
Выстрелы прозвучали тихо, гораздо тише хруста пуль, вгрызающихся в тело. Сирил Мэндел не успел даже вскрикнуть — болевой шок от первой же раны милосердно выключил его сознание на все оставшиеся несколько секунд жизни.
Сухощавый не зря попросил его повернуться. Очередь из «ингрема» с глушителем не швырнула тело в глубь комнаты, а прижала к стене. Когда он отпустил курок и труп Сирила осел, «представитель» оценил результаты работы:
— Вполне аккуратно. Не то что некоторые: забрызгают все вокруг так, что ступить нельзя, не посадив пятна на обувь или одежду.
Сухощавый пожал плечами: дескать, халтурить не привык, и шагнул назад. Выложил из «дипломата» небольшую пластиковую коробочку и положил на освободившееся место отчет и диск, а коробочку пристроил на системный блок компьютера. Улыбнулся, посмотрев на очередную романтическую встречу Дика с Джейн, и вместе с «представителем» направился к двери. Все шло по графику, и перестраивать таймер взрывателя не понадобилось.
Когда они садились за руль, мимо пронеслась черно-белая полицейская машина с завывающей сиреной. Не такое уж редкое зрелище для Лос-Анджелеса, но «представителю» почему-то показалось, что именно эти копы едут осматривать место убийства израильского подданного с русским именем Олег. Про убийство американского подданного Сирила Мэндела они узнают позднее.
Корсар, Казак, Наташа. Случайное везение
Удивлению и радости Наташи не было предела. Еще бы: Смоленскому авиастроительному объединению срочно понадобился резервный переводчик в делегацию на авиационную ярмарку в Дубай. Причем желательно именно из учащихся — за участие в организации студенческой практики объединению полагались какие-то налоговые льготы. Родители Наташи поначалу были обрадованы гораздо меньше: что ни говори, а одно дело общаться с «носителями языка» не уезжая из Москвы, и совсем другое — отправляться для этого на Ближний Восток, тем более в момент очередного тамошнего кризиса.
И как-то само собой решилось, что отпускать Наташеньку одну «старики» решительно не хотели, но вот если какой-нибудь из ее друзей покрепче не против потратить десять дней своего личного времени и слетать в Эмираты вместе с дочерью, то они могут даже оплатить ему эту поездку. Таким образом вопрос с практикой для Наташи оказался решенным: представленный родителям в качестве кандидата на роль «крепкого друга» Андрей сразу же им понравился. (Еще бы не понравиться: они свою дочку знали; закусив удила, Наташа могла отправиться и одна. А так все складывалось наилучшим образом: вежливая девушка из некоего «Межпартийного фонда развития образования» позвонила и объяснила, что «Фонд» готов взять на себя расходы по поездке сопровождающего.)
Андрей Корсан тем временем узнал, что уже неделю находится в отпуске и что его рапорт о разрешении частной поездки в Дубай рассмотрен положительно.
Дополнительно к этому ему неофициально намекнули, что хоть разрешение уже и получено, но рапорт с просьбой о нем все-таки не худо бы написать, поскольку к делу подшить что-то надо.
Что касается Николая Морозова, то с ним решилось еще проще: после окончания программы в Жуковском его приказом ввели в состав все той же смоленской делегации в качестве «пилота, обладающего навыками демонстрационных полетов». В Смоленске ему организовали несколько полетов на маленьком «СМ-97», который и собирались отправлять на выставку, но при этом руководитель делегации сразу прояснил свое отношение к назначенцам со стороны. Седой полковник запаса Марченко, заработавший первую лейтенантскую звездочку еще над Берлином, сказал Казаку, обильно пересыпая речь матерными междометиями:
— Летаешь ты, так тебя и этак, нормально. Но в Эмиратах мы тебя ни хрена в воздух не выпустим, не рассчитывай. Тебя приказано в состав включить — мы включили, но дальше все. Ребята полгода вкалывали, готовились, на них и надежда. Спрос тоже с них. А ты, уж извини, как бы не пришей к чему рукав у нас будешь. Правда, под тебя и денег нам подкинули, но ты, так сказать, все понял?
Николай вполне все понял и ни на чем особо не настаивал. Заводские летчики поначалу отнеслись к нему весьма прохладно. Однако поняв, что навязанный сверху «пилот с навыками» не намерен, как говорится, тянуть одеяло на себя, они изменили и свое отношение к нему. Более того, узнав, что в Дубае «СМ-97» будет участвовать в боевых стрельбах на конкурсе легких противотеррористических самолетов, Николай сумел дать несколько полезных советов по применению неуправляемых снарядов и таким образом заслужил уважение даже со стороны полковника-ветерана.
Время летело быстро. За десять дней до отправки в Эмираты команду «СМ-97» перебросили под Москву, на Чкаловский аэродром, и только там Казак, неожиданно встретившись с Наташей, понял, что цепочка «случайностей» может быть совсем не случайна. По-прежнему только оставалось неизвестным — а стоило ли ее складывать? Аварийная комиссия по «Крылу» так и не пришла к какому-то определенному выводу: все записи «черного ящика» единодушно свидетельствовали об исправности разбившегося самолета, а обвинять погибших летчиков в сознательном самоубийстве не решились даже самые «желтые газеты». Что касается версии о теракте, то подобные домыслы исправно появлялись в печати после каждой авиакатастрофы. Никаких доказательств злого умысла бойкие журналисты найти не сумели, и вскоре тема сошла на нет. Случайности продолжали оставаться случайностями…
И как-то само собой решилось, что отпускать Наташеньку одну «старики» решительно не хотели, но вот если какой-нибудь из ее друзей покрепче не против потратить десять дней своего личного времени и слетать в Эмираты вместе с дочерью, то они могут даже оплатить ему эту поездку. Таким образом вопрос с практикой для Наташи оказался решенным: представленный родителям в качестве кандидата на роль «крепкого друга» Андрей сразу же им понравился. (Еще бы не понравиться: они свою дочку знали; закусив удила, Наташа могла отправиться и одна. А так все складывалось наилучшим образом: вежливая девушка из некоего «Межпартийного фонда развития образования» позвонила и объяснила, что «Фонд» готов взять на себя расходы по поездке сопровождающего.)
Андрей Корсан тем временем узнал, что уже неделю находится в отпуске и что его рапорт о разрешении частной поездки в Дубай рассмотрен положительно.
Дополнительно к этому ему неофициально намекнули, что хоть разрешение уже и получено, но рапорт с просьбой о нем все-таки не худо бы написать, поскольку к делу подшить что-то надо.
Что касается Николая Морозова, то с ним решилось еще проще: после окончания программы в Жуковском его приказом ввели в состав все той же смоленской делегации в качестве «пилота, обладающего навыками демонстрационных полетов». В Смоленске ему организовали несколько полетов на маленьком «СМ-97», который и собирались отправлять на выставку, но при этом руководитель делегации сразу прояснил свое отношение к назначенцам со стороны. Седой полковник запаса Марченко, заработавший первую лейтенантскую звездочку еще над Берлином, сказал Казаку, обильно пересыпая речь матерными междометиями:
— Летаешь ты, так тебя и этак, нормально. Но в Эмиратах мы тебя ни хрена в воздух не выпустим, не рассчитывай. Тебя приказано в состав включить — мы включили, но дальше все. Ребята полгода вкалывали, готовились, на них и надежда. Спрос тоже с них. А ты, уж извини, как бы не пришей к чему рукав у нас будешь. Правда, под тебя и денег нам подкинули, но ты, так сказать, все понял?
Николай вполне все понял и ни на чем особо не настаивал. Заводские летчики поначалу отнеслись к нему весьма прохладно. Однако поняв, что навязанный сверху «пилот с навыками» не намерен, как говорится, тянуть одеяло на себя, они изменили и свое отношение к нему. Более того, узнав, что в Дубае «СМ-97» будет участвовать в боевых стрельбах на конкурсе легких противотеррористических самолетов, Николай сумел дать несколько полезных советов по применению неуправляемых снарядов и таким образом заслужил уважение даже со стороны полковника-ветерана.
Время летело быстро. За десять дней до отправки в Эмираты команду «СМ-97» перебросили под Москву, на Чкаловский аэродром, и только там Казак, неожиданно встретившись с Наташей, понял, что цепочка «случайностей» может быть совсем не случайна. По-прежнему только оставалось неизвестным — а стоило ли ее складывать? Аварийная комиссия по «Крылу» так и не пришла к какому-то определенному выводу: все записи «черного ящика» единодушно свидетельствовали об исправности разбившегося самолета, а обвинять погибших летчиков в сознательном самоубийстве не решились даже самые «желтые газеты». Что касается версии о теракте, то подобные домыслы исправно появлялись в печати после каждой авиакатастрофы. Никаких доказательств злого умысла бойкие журналисты найти не сумели, и вскоре тема сошла на нет. Случайности продолжали оставаться случайностями…
Казак. Панорамы из иллюминатора
«Ил-96» авиакомпании «Трансаэро» делал уже третий круг над водами Персидского залива. В иллюминаторы был виден изрезанный небольшими заливчиками песчаный берег. Вдалеке смутно угадывались прямоугольники городских кварталов Дубая, а в иллюминаторы другого борта можно было увидеть только мелкие черточки волн с белой каймой пены.
Но пассажиры не слишком интересовались морскими пейзажами. Большинство из них были летчиками или авиационными инженерами: в качестве спонсорского взноса «Трансаэро» организовала спецрейс для членов российской делегации на авиавыставку.
В салоне первого класса общались между собой «вели-кие» — генеральные конструкторы и директора заводов, в бизнес-классе разместились их сопровождающие. Экономический же класс был отдан «сермяжным работягам» — так выразился Казак, относя к этой категории и себя, и Наташу, и еще сотню человек: переводчиков, стендистов, референтов Сидели здесь и около десятка летчиков, тех, чьи машины летели на выставку в брюхе транспортных самолетов.
Многочасовой перелет для большинства из них не был каким-то выдающимся событием. Кто-то, откинув спинку кресла, сладко спал, кто-то шелестел газетой, а несколько группок, разбившись по четыре, сосредоточенно играли в преферанс, абсолютно не обращая внимания на происходящее за бортом.
Наташа была одной из немногих пассажиров рейса, которые летали редко и поначалу с интересом смотрели в иллюминаторы, разглядывая далекую землю. Но когда «Ил-96», накренившись, вновь начал разворот, она не выдержала:
— Коля… Коля!
Дремавший рядом Казак пошевелился и открыл глаза.
— Слушай, почему мы все время над одним и тем же местом крутимся? Вон, этот островок в море я уже третий раз разглядываю. Что могло случиться?
Молодой летчик сосредоточенно почесал в затылке, огляделся по сторонам и признался:
— А кто его знает. Может, полоса занята или еще что-нибудь… Ты что, боишься?
— Да нет, что ты! Просто надоело уже немного. Я уже три раза на самолете летала, и каждый раз все было по-другому: долетели и сразу сели.
— Ну а тут… — Николай нахмурился, пытаясь придумать правдоподобное объяснение. — Тут ведь аэропорт большой, рейсов много, а наш специальный, вне расписания. Вот и ждем своей очереди на посадку.
Наташа кивнула, уселась в кресло поудобнее и надела наушники, устремив взгляд на экран, где Чак Норрис второй час доказывал международной мафии, что убивать любимых девушек мастеров рукопашного боя — занятие небезопасное.
Прошло еще около получаса, прежде чем в салоне раздался голосок стюардессы, предлагающей пристегнуть ремни и воздержаться от курения Так надоевший Наташе островок покрасовался в иллюминаторах последний раз, и самолет начал снижение, готовясь к посадке. Вскоре внизу сверкнули на солнце стеклянные крыши зданий торгового центра, уставленное самолетами поле бизнес-аэродрома, а потом под крылом поплыли улицы города, разделенные узким языком небольшого залива.
Самолет ощутимо потянуло вверх, затем раздалось глухое жужжание.
— Закрылки… А теперь шасси вышли, — прокомментировал Казак для Наташи, — значит, скоро садиться будем.
Наташа кивнула и повернулась к иллюминатору. «Ил-96» продолжал снижаться, и после долгих часов созерцания земли с большой высоты ей казалось, что он вот-вот чиркнет брюхом по крышам домов или зацепит мачту электропередачи.
Сидящий в третьем кресле ряда рыжеволосый мужик, из тех, кого за глаза называют «шкафами», тоже глянул в иллюминатор и вполголоса сообщил Казаку:
— Странно как-то заводят, не на главную полосу и даже не на вторую. Вообще-то у них и третья есть, но на нее при мне никогда большие самолеты не принимали…
Николай не стал спрашивать, что означают слова «при мне»: и так было ясно, что сосед знает, о чем говорит. На всякий случай он глянул, пристегнут ли ремень у Наташи, и стал ждать посадки.
За стеклом иллюминатора уже не плыли, а мелькали постройки и дороги, потом их резко оборвал бетонный забор, самолет чуть-чуть приподнял нос, и двигатели устало притихли. Лайнер просел вниз, и в тот момент, когда под крылом показался обрез бетонки, его колеса с ощутимым стуком встретились с землей. Тотчас двигатели вновь взревели, и пассажиров потянуло вперед. «Ил», замедляясь, продолжал бежать по полосе, и сосед снова отметил:
— Слишком долго реверс держит. Наверное… Ого!
Такие же или похожие возгласы раздались по всему салону. Даже преферансисты, побросав карты, уставились в иллюминаторы правого борта.
Параллельно бетонке, по которой катился лайнер, шла еще одна взлетно-посадочная полоса, и взгляды всех устремились на нее. Словно детская игрушка, брошенная малышом, поперек нее лежал, перекосившись, большой пассажирский самолет. Его крылья и фюзеляж были залиты толстым слоем пены, и с десяток пожарных машин стояли вокруг. Отверстия дверей и аварийных люков зияли как пробоины, и от них свисали вниз уже обмякшие надувные трапы, тоже заляпанные пеной. На небольшой высоте над потерпевшим крушение самолетом висел вертолет, а в стороне, на расстоянии метров пятидесяти, стоял человек, самозабвенно глядящий в видоискатель видеокамеры.
Разглядывать эту картину пассажирам «Ила» долго не пришлось: самолет двигался дальше, и скоро место аварии осталось сзади. Люди загомонили, обсуждая увиденное, вспоминая детали и строя гипотезы о произошедшем, но в это время вновь ожили динамики в салоне. По-прежнему сладкий голосок стюардессы сообщил:
— Уважаемые пассажиры, прошу внимания. Прослушайте, пожалуйста, официальное сообщение администрации аэропорта Дубай. Около часа назад на территории аэропорта произошел террористический акт. По счастливой случайности, а также благодаря умелым действиям экипажа и наземных служб, люди не пострадали. Тем не менее в аэропорту введен усиленный режим безопасности, направленный на сохранение вашей жизни. Убедительно просим пассажиров прибывающих самолетов сохранять спокойствие и не покидать своих мест до появления представителей власти. Приносим извинения за причиненные неудобства. — На сохранение вашей жизни… — передразнил лепечущую интонацию стюардессы Казак — Во попали. Сейчас небось часа четыре промурыжат!
— Не должны, — отозвался сосед и продолжил, обращаясь не только к летчику, но и к Наташе, которая после увиденного и услышанного сидела с потерянным видом: — Все-таки официальная делегация, все данные у них. Проверка быстро пойдет. Вот я как-то раз действительно попал… В девяносто втором это было. Я прилетел на чартерном рейсе вместе с челноками, и кто-то стукнул арабам, что на этом самолете идет партия наркотиков. Вот тогда нас действительно Трясли по полной… С двух часов дня до часу ночи В те времена к русским уже сложилось вполне определенное отношение, «рашен-алкашен», и все дела. Арабы здесь что на челноков, что на «новорусов» насмотрелись вдосталь.
— А вы, извините, почему с челноками летали? — вежливо поинтересовался Казак. Внешность соседа как-то не вызывала мысли о том, что свои размеры он накачал, таская на себе стокилограммовые баулы с барахлом.
— У фирмы на нормальные билеты денег не было, — усмехнулся собеседник. — Да, кстати, давайте познакомимся. Алексей Колпиков, заместитель директора фирмы «Аукс». Поставка запчастей для вертолетов российского, польского и румынского производства, а также их модификация. Только никому не рассказывайте, что совсем недавно «Аукс» был таким бедным… — и он сделал испуганные глаза.
Казак, решив поддержать шутку, сделал многозначительный жест, и Колпиков с улыбкой продолжил:
— Впрочем, нет худа без добра. Пока из низов поднимаешься, то поневоле обзаведешься самыми разнообразными связями и знакомствами. Опять же, опыт приобретается. Так что, если у вас какие-нибудь проблемы возникнут, вы не стесняйтесь, может быть, в чем и помочь смогу. Мой номер в гостинице — восемь — пятьсот четыре.
— Пока что у нас тут одна проблема: когда же наконец эти чертовы пограничники придут, или как это у арабов называется! — ответил Казак, и Наташа, соглашаясь, кивнула.
Колпиков оказался прав: надолго проверка не затянулась, тем более что хозяева, казалось, и сами не очень хорошо представляли, чем может помочь делу досмотр самолета с российскими авиаторами. Только после этого «Ил-96» подцепили к буксировщику и подтащили к одному из терминалов аэропорта. Красные трубы подвижного коридора присосались к выходам, и вскоре пассажиры оказались во власти таможенников. Наслышанный об их дотошности, Казак был немало удивлен тем, как быстро продвигается очередь на досмотр. Наверное, решил он, таможню предупредили, что хотя рейс и заказной, на нем не прилетят наглые и шумные «рашен-алкашен», последние могикане некогда могучего племени мелких торговцев. Пройдя контроль, они с Наташей вышли через автоматические двери в зал для встречающих и остановились осмотреться.
— Ты чего? — удивилась Наташа, увидев скептическую ухмылку на лице парня.
— Да так… Я думал, тут что-то из ряда вон выходящее будет, все-таки экзотическая арабская страна. Да еще и, говорят, одна из самых богатых. А тут аэропорт как аэропорт. Нет, я, конечно, понимаю, все на уровне. Воздух прохладный, эскалаторы бесшумные и все такое. Но как-то все очень уж международно-стандартно. Вон, даже «Макдоналдс» есть.
— Вот привереда. Ты здесь «Русское бистро» ожидал увидеть? Ищи лучше Андрея, он должен был еще вчера сюда прилететь.
— Знаю… А, вот и он! — обрадовался Казак, увидев идущего к ним Корсара.
Когда Наташа со своим другом поздоровались как следует (Казак тактично отвел глаза в сторону, сделав вид, что очень заинтересован расписанием), заговорили о делах.
— Значит, так, — уверенно, на правах старожила сообщил Корсар. — На многое тут не рассчитывайте. Под авиавыставку арабы отдали летное поле при новом коммерческом центре — вы его должны были видеть, когда подлетали. Там, в этом центре, есть все, что нужно: и гостиницы, и рестораны, и офисы под найм, ну и аэродром само собой. И с территории центра отпускают очень неохотно. Чтобы позволить мне вас встретить, и то целая история была, хотя я вроде здесь как частное лицо.
— Что, и город не посмотреть теперь? — огорчилась Наташа.
— Какой там город! Патрули на каждом шагу. И полиция, и военные, и еще бог знает кто. Сами видите, что тут творится.
— А что тут случилось-то? — спросил Казак, и Корсар только рукой махнул:
— Идиотизм. Турки, видишь ли, с Ираком поцапались, тут же и иранцы возникли, старую распрю не забыли. Эмираты морально Ирак поддержали, так Иран и на них квакать начал.
— Крутой наезд? — иронически уточнил Казак.
— Ну, на самом-то деле на Эмираты наезжать только сумасшедший будет. Нефтяные шейхи столько денег в оружие вбухали… Правда, у Ирана и народу побольше. А вчера какой-то аятолла, не запомнил имени, пригрозил, что они и ракеты делать научились — те самые, по технологии «СС-4», которую им в девяностых продали. За эти ракеты теперь здесь отношение к русским такое… — Корсар пошевелил пальцами. Жест получился одновременно опасливый и брезгливый. Затем он улыбнулся: — Но что интересно, в ПВО у Эмиратов наши же «С-300» стоят. Они баллистические ракеты должны перехватывать, но сам понимаешь: к хорошей технике нужны хорошие руки, а в хорошие руки у арабов я не очень-то верю. Да они и сами, похоже, это сознают. Словом, пока что обстановочка та еще, все на нервах, хотя до стрельбы дело еще не дошло.
— А этот… Теракт, из-за которого мы лишний час в воздухе проболтались, тоже ж рук дело? — не отставал Казак.
— Ну, друг дорогой, я тебе не ЦРУ. Знаю только то, что видел. «Боинг», три семерки, шел на взлет, и на разбеге правая стойка то ли сама сложилась, то ли действительно, как говорят, взрыв небольшой был… Его, конечно, потащило, развернуло, неведомо каким чудом керосин не загорелся. Все расписание полетело к черту. Часть рейсов в Шарджу отправили приземляться, а часть вообще в Абу-Даби наладили… Я тут уж все боялся, что надо будет хватать тачку и в Шарджу ехать. А у меня бюджет не резиновый.
— Ладно. Насчет бюджета я сейчас тебя обрадую:
Наташка тут уболтала полковника, так что отсюда поедешь с нами в автобусе. И вообще, она ему про тебя такого порассказывала, что ты ему уже за глаза понравился, и он морально готов тебя чуть ли не за штатного сотрудника считать, осталось только повод придумать. По крайней мере пропуск выписать уже обещал. Здорово складывается, правда, пират?
Тот молча кивнул и пристально поглядел на Казака. Тот сначала не понял, а потом вдруг немного изменился в лице.
«Вот-вот, и я о том же, — подумал Корсар. — У нас все продолжает здорово складываться, одна удачная случайность к другой удаче. Но если подумать о том, что, с другой стороны, кто-то так же искусно складывает такую же цепочку, становится не по себе… Вот и Казак это почувствовал».
Но Казак про «кого-то с той стороны» и не думал. Ему было не по себе уже от того, что теперь любое событие рядом с ним или с его другом может оказаться срежиссированным. А еще у него мелькнуло подозрение, что и Наташа на самом деле не случайно встретилась с Корсаром, и что у Льва Сергеевича план всей операции был готов задолго до их разговора.
«Глупость, наверное, — оценил Казак свои опасения. — И ничего такого про Наташку пирату говорить не стоит, а то еще и сам ее подозревать начнет и глупостей каких-нибудь наделает. А девчонка-то хорошая… Обидно будет, если окажется, что я все же прав. А как такое проверишь? Никак не проверишь. Но надо за ней приглядывать повнимательней».
В соответствии со своим решением он ничего не стал говорить Корсару. Но зато заслужил несколько удивленных взглядов Наташи, которая не могла взять в толк: до сих пор Коля Казак был весьма общителен и дружелюбен, но всю дорогу из аэропорта в торговый центр просидел молча, лишь изредка искоса посматривая на нее. На банальную ревность это было не похоже — да и с чего бы, она ведь с ним даже особо не кокетничала, — и Наташа терялась в догадках.
Но пассажиры не слишком интересовались морскими пейзажами. Большинство из них были летчиками или авиационными инженерами: в качестве спонсорского взноса «Трансаэро» организовала спецрейс для членов российской делегации на авиавыставку.
В салоне первого класса общались между собой «вели-кие» — генеральные конструкторы и директора заводов, в бизнес-классе разместились их сопровождающие. Экономический же класс был отдан «сермяжным работягам» — так выразился Казак, относя к этой категории и себя, и Наташу, и еще сотню человек: переводчиков, стендистов, референтов Сидели здесь и около десятка летчиков, тех, чьи машины летели на выставку в брюхе транспортных самолетов.
Многочасовой перелет для большинства из них не был каким-то выдающимся событием. Кто-то, откинув спинку кресла, сладко спал, кто-то шелестел газетой, а несколько группок, разбившись по четыре, сосредоточенно играли в преферанс, абсолютно не обращая внимания на происходящее за бортом.
Наташа была одной из немногих пассажиров рейса, которые летали редко и поначалу с интересом смотрели в иллюминаторы, разглядывая далекую землю. Но когда «Ил-96», накренившись, вновь начал разворот, она не выдержала:
— Коля… Коля!
Дремавший рядом Казак пошевелился и открыл глаза.
— Слушай, почему мы все время над одним и тем же местом крутимся? Вон, этот островок в море я уже третий раз разглядываю. Что могло случиться?
Молодой летчик сосредоточенно почесал в затылке, огляделся по сторонам и признался:
— А кто его знает. Может, полоса занята или еще что-нибудь… Ты что, боишься?
— Да нет, что ты! Просто надоело уже немного. Я уже три раза на самолете летала, и каждый раз все было по-другому: долетели и сразу сели.
— Ну а тут… — Николай нахмурился, пытаясь придумать правдоподобное объяснение. — Тут ведь аэропорт большой, рейсов много, а наш специальный, вне расписания. Вот и ждем своей очереди на посадку.
Наташа кивнула, уселась в кресло поудобнее и надела наушники, устремив взгляд на экран, где Чак Норрис второй час доказывал международной мафии, что убивать любимых девушек мастеров рукопашного боя — занятие небезопасное.
Прошло еще около получаса, прежде чем в салоне раздался голосок стюардессы, предлагающей пристегнуть ремни и воздержаться от курения Так надоевший Наташе островок покрасовался в иллюминаторах последний раз, и самолет начал снижение, готовясь к посадке. Вскоре внизу сверкнули на солнце стеклянные крыши зданий торгового центра, уставленное самолетами поле бизнес-аэродрома, а потом под крылом поплыли улицы города, разделенные узким языком небольшого залива.
Самолет ощутимо потянуло вверх, затем раздалось глухое жужжание.
— Закрылки… А теперь шасси вышли, — прокомментировал Казак для Наташи, — значит, скоро садиться будем.
Наташа кивнула и повернулась к иллюминатору. «Ил-96» продолжал снижаться, и после долгих часов созерцания земли с большой высоты ей казалось, что он вот-вот чиркнет брюхом по крышам домов или зацепит мачту электропередачи.
Сидящий в третьем кресле ряда рыжеволосый мужик, из тех, кого за глаза называют «шкафами», тоже глянул в иллюминатор и вполголоса сообщил Казаку:
— Странно как-то заводят, не на главную полосу и даже не на вторую. Вообще-то у них и третья есть, но на нее при мне никогда большие самолеты не принимали…
Николай не стал спрашивать, что означают слова «при мне»: и так было ясно, что сосед знает, о чем говорит. На всякий случай он глянул, пристегнут ли ремень у Наташи, и стал ждать посадки.
За стеклом иллюминатора уже не плыли, а мелькали постройки и дороги, потом их резко оборвал бетонный забор, самолет чуть-чуть приподнял нос, и двигатели устало притихли. Лайнер просел вниз, и в тот момент, когда под крылом показался обрез бетонки, его колеса с ощутимым стуком встретились с землей. Тотчас двигатели вновь взревели, и пассажиров потянуло вперед. «Ил», замедляясь, продолжал бежать по полосе, и сосед снова отметил:
— Слишком долго реверс держит. Наверное… Ого!
Такие же или похожие возгласы раздались по всему салону. Даже преферансисты, побросав карты, уставились в иллюминаторы правого борта.
Параллельно бетонке, по которой катился лайнер, шла еще одна взлетно-посадочная полоса, и взгляды всех устремились на нее. Словно детская игрушка, брошенная малышом, поперек нее лежал, перекосившись, большой пассажирский самолет. Его крылья и фюзеляж были залиты толстым слоем пены, и с десяток пожарных машин стояли вокруг. Отверстия дверей и аварийных люков зияли как пробоины, и от них свисали вниз уже обмякшие надувные трапы, тоже заляпанные пеной. На небольшой высоте над потерпевшим крушение самолетом висел вертолет, а в стороне, на расстоянии метров пятидесяти, стоял человек, самозабвенно глядящий в видоискатель видеокамеры.
Разглядывать эту картину пассажирам «Ила» долго не пришлось: самолет двигался дальше, и скоро место аварии осталось сзади. Люди загомонили, обсуждая увиденное, вспоминая детали и строя гипотезы о произошедшем, но в это время вновь ожили динамики в салоне. По-прежнему сладкий голосок стюардессы сообщил:
— Уважаемые пассажиры, прошу внимания. Прослушайте, пожалуйста, официальное сообщение администрации аэропорта Дубай. Около часа назад на территории аэропорта произошел террористический акт. По счастливой случайности, а также благодаря умелым действиям экипажа и наземных служб, люди не пострадали. Тем не менее в аэропорту введен усиленный режим безопасности, направленный на сохранение вашей жизни. Убедительно просим пассажиров прибывающих самолетов сохранять спокойствие и не покидать своих мест до появления представителей власти. Приносим извинения за причиненные неудобства. — На сохранение вашей жизни… — передразнил лепечущую интонацию стюардессы Казак — Во попали. Сейчас небось часа четыре промурыжат!
— Не должны, — отозвался сосед и продолжил, обращаясь не только к летчику, но и к Наташе, которая после увиденного и услышанного сидела с потерянным видом: — Все-таки официальная делегация, все данные у них. Проверка быстро пойдет. Вот я как-то раз действительно попал… В девяносто втором это было. Я прилетел на чартерном рейсе вместе с челноками, и кто-то стукнул арабам, что на этом самолете идет партия наркотиков. Вот тогда нас действительно Трясли по полной… С двух часов дня до часу ночи В те времена к русским уже сложилось вполне определенное отношение, «рашен-алкашен», и все дела. Арабы здесь что на челноков, что на «новорусов» насмотрелись вдосталь.
— А вы, извините, почему с челноками летали? — вежливо поинтересовался Казак. Внешность соседа как-то не вызывала мысли о том, что свои размеры он накачал, таская на себе стокилограммовые баулы с барахлом.
— У фирмы на нормальные билеты денег не было, — усмехнулся собеседник. — Да, кстати, давайте познакомимся. Алексей Колпиков, заместитель директора фирмы «Аукс». Поставка запчастей для вертолетов российского, польского и румынского производства, а также их модификация. Только никому не рассказывайте, что совсем недавно «Аукс» был таким бедным… — и он сделал испуганные глаза.
Казак, решив поддержать шутку, сделал многозначительный жест, и Колпиков с улыбкой продолжил:
— Впрочем, нет худа без добра. Пока из низов поднимаешься, то поневоле обзаведешься самыми разнообразными связями и знакомствами. Опять же, опыт приобретается. Так что, если у вас какие-нибудь проблемы возникнут, вы не стесняйтесь, может быть, в чем и помочь смогу. Мой номер в гостинице — восемь — пятьсот четыре.
— Пока что у нас тут одна проблема: когда же наконец эти чертовы пограничники придут, или как это у арабов называется! — ответил Казак, и Наташа, соглашаясь, кивнула.
Колпиков оказался прав: надолго проверка не затянулась, тем более что хозяева, казалось, и сами не очень хорошо представляли, чем может помочь делу досмотр самолета с российскими авиаторами. Только после этого «Ил-96» подцепили к буксировщику и подтащили к одному из терминалов аэропорта. Красные трубы подвижного коридора присосались к выходам, и вскоре пассажиры оказались во власти таможенников. Наслышанный об их дотошности, Казак был немало удивлен тем, как быстро продвигается очередь на досмотр. Наверное, решил он, таможню предупредили, что хотя рейс и заказной, на нем не прилетят наглые и шумные «рашен-алкашен», последние могикане некогда могучего племени мелких торговцев. Пройдя контроль, они с Наташей вышли через автоматические двери в зал для встречающих и остановились осмотреться.
— Ты чего? — удивилась Наташа, увидев скептическую ухмылку на лице парня.
— Да так… Я думал, тут что-то из ряда вон выходящее будет, все-таки экзотическая арабская страна. Да еще и, говорят, одна из самых богатых. А тут аэропорт как аэропорт. Нет, я, конечно, понимаю, все на уровне. Воздух прохладный, эскалаторы бесшумные и все такое. Но как-то все очень уж международно-стандартно. Вон, даже «Макдоналдс» есть.
— Вот привереда. Ты здесь «Русское бистро» ожидал увидеть? Ищи лучше Андрея, он должен был еще вчера сюда прилететь.
— Знаю… А, вот и он! — обрадовался Казак, увидев идущего к ним Корсара.
Когда Наташа со своим другом поздоровались как следует (Казак тактично отвел глаза в сторону, сделав вид, что очень заинтересован расписанием), заговорили о делах.
— Значит, так, — уверенно, на правах старожила сообщил Корсар. — На многое тут не рассчитывайте. Под авиавыставку арабы отдали летное поле при новом коммерческом центре — вы его должны были видеть, когда подлетали. Там, в этом центре, есть все, что нужно: и гостиницы, и рестораны, и офисы под найм, ну и аэродром само собой. И с территории центра отпускают очень неохотно. Чтобы позволить мне вас встретить, и то целая история была, хотя я вроде здесь как частное лицо.
— Что, и город не посмотреть теперь? — огорчилась Наташа.
— Какой там город! Патрули на каждом шагу. И полиция, и военные, и еще бог знает кто. Сами видите, что тут творится.
— А что тут случилось-то? — спросил Казак, и Корсар только рукой махнул:
— Идиотизм. Турки, видишь ли, с Ираком поцапались, тут же и иранцы возникли, старую распрю не забыли. Эмираты морально Ирак поддержали, так Иран и на них квакать начал.
— Крутой наезд? — иронически уточнил Казак.
— Ну, на самом-то деле на Эмираты наезжать только сумасшедший будет. Нефтяные шейхи столько денег в оружие вбухали… Правда, у Ирана и народу побольше. А вчера какой-то аятолла, не запомнил имени, пригрозил, что они и ракеты делать научились — те самые, по технологии «СС-4», которую им в девяностых продали. За эти ракеты теперь здесь отношение к русским такое… — Корсар пошевелил пальцами. Жест получился одновременно опасливый и брезгливый. Затем он улыбнулся: — Но что интересно, в ПВО у Эмиратов наши же «С-300» стоят. Они баллистические ракеты должны перехватывать, но сам понимаешь: к хорошей технике нужны хорошие руки, а в хорошие руки у арабов я не очень-то верю. Да они и сами, похоже, это сознают. Словом, пока что обстановочка та еще, все на нервах, хотя до стрельбы дело еще не дошло.
— А этот… Теракт, из-за которого мы лишний час в воздухе проболтались, тоже ж рук дело? — не отставал Казак.
— Ну, друг дорогой, я тебе не ЦРУ. Знаю только то, что видел. «Боинг», три семерки, шел на взлет, и на разбеге правая стойка то ли сама сложилась, то ли действительно, как говорят, взрыв небольшой был… Его, конечно, потащило, развернуло, неведомо каким чудом керосин не загорелся. Все расписание полетело к черту. Часть рейсов в Шарджу отправили приземляться, а часть вообще в Абу-Даби наладили… Я тут уж все боялся, что надо будет хватать тачку и в Шарджу ехать. А у меня бюджет не резиновый.
— Ладно. Насчет бюджета я сейчас тебя обрадую:
Наташка тут уболтала полковника, так что отсюда поедешь с нами в автобусе. И вообще, она ему про тебя такого порассказывала, что ты ему уже за глаза понравился, и он морально готов тебя чуть ли не за штатного сотрудника считать, осталось только повод придумать. По крайней мере пропуск выписать уже обещал. Здорово складывается, правда, пират?
Тот молча кивнул и пристально поглядел на Казака. Тот сначала не понял, а потом вдруг немного изменился в лице.
«Вот-вот, и я о том же, — подумал Корсар. — У нас все продолжает здорово складываться, одна удачная случайность к другой удаче. Но если подумать о том, что, с другой стороны, кто-то так же искусно складывает такую же цепочку, становится не по себе… Вот и Казак это почувствовал».
Но Казак про «кого-то с той стороны» и не думал. Ему было не по себе уже от того, что теперь любое событие рядом с ним или с его другом может оказаться срежиссированным. А еще у него мелькнуло подозрение, что и Наташа на самом деле не случайно встретилась с Корсаром, и что у Льва Сергеевича план всей операции был готов задолго до их разговора.
«Глупость, наверное, — оценил Казак свои опасения. — И ничего такого про Наташку пирату говорить не стоит, а то еще и сам ее подозревать начнет и глупостей каких-нибудь наделает. А девчонка-то хорошая… Обидно будет, если окажется, что я все же прав. А как такое проверишь? Никак не проверишь. Но надо за ней приглядывать повнимательней».
В соответствии со своим решением он ничего не стал говорить Корсару. Но зато заслужил несколько удивленных взглядов Наташи, которая не могла взять в толк: до сих пор Коля Казак был весьма общителен и дружелюбен, но всю дорогу из аэропорта в торговый центр просидел молча, лишь изредка искоса посматривая на нее. На банальную ревность это было не похоже — да и с чего бы, она ведь с ним даже особо не кокетничала, — и Наташа терялась в догадках.
Корсар. Добровольный помощник
Чем бы ни была вызвана внезапная благосклонность полковника Марченко — то ли абстрактной симпатией к одноглазым мужчинам, то ли нужными кнопками, нажатыми Львом Сергеевичем, — в любом случае она пришлась весьма кстати. Поздно вечером должен был прийти транспортный борт с «СМ-97», а за два часа до этого вдруг выяснилось, что хозяева выставки не смогут выделить нужное количество такелажников, да и вообще людей у них очень мало. Разговор полковника с тремя руководящими чинами подряд переводила Наташа, и она же, зайдя через несколько минут в номер, объяснила ситуацию Корсару:
— У них ведь, у арабов, на черные работы никто не идет. Вся погрузка-разгрузка держится на иностранцах. После сегодняшнего происшествия у иностранных рабочих поотбирали пропуска, и народу катастрофически не хватает. Поэтому разгружать самолет они предложили нам своими силами. А поскольку все делегации сейчас в запарке, у нас каждые руки на счету.
— И ты воспользовалась ситуацией? — нарочито мрачно вставил Корсар.
— Ну да, а что? Андрей, но ты ведь хотел тоже в нашей работе участвовать?
— Хотел, — покорно вздохнул тот.
— Ну вот. Я полковнику и напомнила, что у меня есть тут как бы сопровождающий, которого можно попросить помочь и который хотел бы…
— Я знал, я знал! — горестно воскликнул Корсар, но, увидев удивленный Наташин взгляд, обнял ее и со словами: «Ты у меня умница», принялся целовать.
В дверь постучали, и девушка с сожалением отстранилась. Корсар открыл, и в комнату ввалился полковник, начав уже с порога:
— Так, значит, ты Андрей Корсан? Ну что ж, парень славный, симпатичный, мне про тебя говорили, мол, хочешь помочь. Значит, есть дело прямо точно для тебя…
Аэродром торгово-выставочного центра, носящий название «Галф-Бизнес-Аэро», считался предназначенным для маленьких самолетов, административных и частных, но в случае необходимости на его полосу могли садиться и самые большие транспортные и пассажирские машины. Это сделало «Галф-Бизнес» пригодным для проведения-авиавыставки, и чем ближе подступал день ее открытия, тем меньше места на нем оставалось для чопорных административных «Гольфстримов», похожих на уменьшенные копии межконтинентальных лайнеров, и простеньких частных «Бич-Кэбов», вызывающих в памяти незабвенные «кукурузники».
Вдоль рулежных дорожек постепенно выстраивались крылатые экспонаты, а свободные места должны были быть заполнены со дня на день.
Восемь человек, среди которых были и Казак, и Корсар, и Наташа, неторопливо шли вдоль шеренги разнообразных самолетов. Летное поле было залито светом прожекторов, вдалеке пунктир разноцветных огней отмечал взлетную полосу, то и дело мимо проезжал очередной тягач или автомобиль обслуживания с мерно вспыхивающей оранжевой мигалкой, а где-то далеко вверху мерцали яркие южные звезды. Сразу с нескольких сторон слышалось тонкое пение вспомогательных турбин, и время от времени над аэродромом прокатывался грохот двигателей взлетающего самолета — словом, «Галф-Бизнес» жил обычной рабочей жизнью.
Предводителем группы был невысокий и чрезвычайно подвижный араб в комбинезоне, весело переливающемся оттенками зеленого и желтого цветов, словно это была не рабочая одежда, а костюм для дискотеки. Время от времени коробочка радиостанции у него на поясе разражалась потоками слов, и тогда он останавливал процессию и сам подолгу кричал в микрофон так эмоционально, будто комментировал полуфинал чемпионата мира по футболу с участием любимой команды.
Один раз после такого разговора он обернулся к своим спутникам и так же возбужденно принялся им что-то объяснять.
— Скоро наш самолет будет направлен на двадцать пятую стоянку. Нас сейчас туда отведут, — перевела Наташа, когда араб остановился перевести дух.
— У них ведь, у арабов, на черные работы никто не идет. Вся погрузка-разгрузка держится на иностранцах. После сегодняшнего происшествия у иностранных рабочих поотбирали пропуска, и народу катастрофически не хватает. Поэтому разгружать самолет они предложили нам своими силами. А поскольку все делегации сейчас в запарке, у нас каждые руки на счету.
— И ты воспользовалась ситуацией? — нарочито мрачно вставил Корсар.
— Ну да, а что? Андрей, но ты ведь хотел тоже в нашей работе участвовать?
— Хотел, — покорно вздохнул тот.
— Ну вот. Я полковнику и напомнила, что у меня есть тут как бы сопровождающий, которого можно попросить помочь и который хотел бы…
— Я знал, я знал! — горестно воскликнул Корсар, но, увидев удивленный Наташин взгляд, обнял ее и со словами: «Ты у меня умница», принялся целовать.
В дверь постучали, и девушка с сожалением отстранилась. Корсар открыл, и в комнату ввалился полковник, начав уже с порога:
— Так, значит, ты Андрей Корсан? Ну что ж, парень славный, симпатичный, мне про тебя говорили, мол, хочешь помочь. Значит, есть дело прямо точно для тебя…
Аэродром торгово-выставочного центра, носящий название «Галф-Бизнес-Аэро», считался предназначенным для маленьких самолетов, административных и частных, но в случае необходимости на его полосу могли садиться и самые большие транспортные и пассажирские машины. Это сделало «Галф-Бизнес» пригодным для проведения-авиавыставки, и чем ближе подступал день ее открытия, тем меньше места на нем оставалось для чопорных административных «Гольфстримов», похожих на уменьшенные копии межконтинентальных лайнеров, и простеньких частных «Бич-Кэбов», вызывающих в памяти незабвенные «кукурузники».
Вдоль рулежных дорожек постепенно выстраивались крылатые экспонаты, а свободные места должны были быть заполнены со дня на день.
Восемь человек, среди которых были и Казак, и Корсар, и Наташа, неторопливо шли вдоль шеренги разнообразных самолетов. Летное поле было залито светом прожекторов, вдалеке пунктир разноцветных огней отмечал взлетную полосу, то и дело мимо проезжал очередной тягач или автомобиль обслуживания с мерно вспыхивающей оранжевой мигалкой, а где-то далеко вверху мерцали яркие южные звезды. Сразу с нескольких сторон слышалось тонкое пение вспомогательных турбин, и время от времени над аэродромом прокатывался грохот двигателей взлетающего самолета — словом, «Галф-Бизнес» жил обычной рабочей жизнью.
Предводителем группы был невысокий и чрезвычайно подвижный араб в комбинезоне, весело переливающемся оттенками зеленого и желтого цветов, словно это была не рабочая одежда, а костюм для дискотеки. Время от времени коробочка радиостанции у него на поясе разражалась потоками слов, и тогда он останавливал процессию и сам подолгу кричал в микрофон так эмоционально, будто комментировал полуфинал чемпионата мира по футболу с участием любимой команды.
Один раз после такого разговора он обернулся к своим спутникам и так же возбужденно принялся им что-то объяснять.
— Скоро наш самолет будет направлен на двадцать пятую стоянку. Нас сейчас туда отведут, — перевела Наташа, когда араб остановился перевести дух.