Страница:
Евгений Связов
Слияние Солнца и Луны.
Где-то далеко-далеко от твоей реальности
Blind Guardian
Пролог
– Нет! Нет! Нет! – с каждым словом стену сотрясал пинок, достаточно увесистый, чтобы вызвать позвякивание навешанного на неё фамильного оружия Так-Гроунов.
– Но Нейд!!!… – уже не взмолился, а взрычал Гинзли Так-Гроун, потеряв все надежды утихомирить дочь.
– Я сказала НЕТ! – очередной пинок достал-таки стену и пара двуручных мечей с лязгом рухнула на пол. – Я не буду подстилкой никому. НИКОМУ! Мне насрать, какие рожи у этих графов, сколько мяса на этих рыцарях и какие палки у этих маркизов. Мне не нравятся ни рожи, не палки, ни мясо!!!
– Драконье дерьмо! Что же тогда тебе нравится? Язык?! Задница?! Грудь?!
– Не знаю! Но это не то, что видно, что бы это ни было.
Нейд подобрала меч и присела у стены, уткнувшись лбом в рукоять.
– Я просто не знаю, папа, что мне надо. Но этого нет в Гроуне и окрестностях, я чувствую. И не было… и не будет.
Гинзли с грохотом бросил на стол свой меч, с не меньшим грохотом упал в кресло и уставился в огромный камин, где догорали угли, дававшие слишком мало тепла, чтобы согреть огромный зал.
Девке семнадцать лет, а её ни разу никто не покрыл! – думал Гинзли, угрюмо пощипывая огромный нос, – И чем дальше, тем хуже,… только женщины-берсерка нам в роду не хватало. Были у нас и гномы, и эльфы, и гремлины, и полутролли. Только берсеркеров пока не было. И не надо бы…
– Ладно! – рявкнул Гинзли вставая. – Выметайся из баронства на год на все четыре стороны. И лучше бы тебе найти за год кого-нибудь, а то я лично подложу тебе в вино Возбуждающий Лотос!… И… – Гинзли почесал в затылке, затем подошел к вскочившей от неожиданности дочери, сгреб её в охапку и буркнул в ухо – Удачи тебе. Возвращайся с внуками…
Он хлопнул дочь пониже спины и, подозрительно шмыгнув носом, вышел из зала.
Тяжело вздохнув, Нейд подхватила меч, высвистела им пару петель и перекатов, повесила его на место и побрела собираться, раздумывая, правильно ли она поступает.
Глава 1
– Белое к белому, чёрное к черному, серое к серому… – бормотал сквозь дрёму голос старой травницы.
Нейд, позволившая теплой спине лошади укачать себя, мысленно ворчала на травницу, от которой её досталась пара ценных, но малопонятных советов: Драконья моча! Где я найду девственника…?
Внезапно в затылке раздалось какое-то странное шуршание. Но громкий визг, вонзившийся в уши, не дал к нему прислушаться.
Открывая глаза, она почувствовала, как в груди непривычно закаменело, а ниже всё похолодело, как будто кто-то большой и сильный схватил её и тащит куда-то, а она, онемев от страха, вцепилась во что-то и пытается не дать себя утащить.
Ноги сами стиснули бока коню, а руки, еле двигаясь, потянулись к мечу и коробке со Скользящими Звёздами. Меч вылезал из ножен как разбухший, и когда рука с ним заняла привычное место у ноги, она успела осмотреться.
Лесная дорога, по которой ехал небольшой караван из дюжины телег и десятка всадников, вырвалась из стен леса на большую поляну, заросшую кустами. Из-за этих кустов выскакивали мелкие чешуйчатые фигуры и с визгом устремлялись к каравану.
– Драгры! – завопил один из всадников, писец, и, чуть не свернув поводьями шею своей кобыле, погнал её на левую сторону поляны. Прежде, чем Нейд успела подумать, что с левой стороны поляны нет чешуйчатых сине-зелёных карликов, и что это странно, все всадники и погонщики устремились за писцом, бросив телеги драграм.
Посмотрев на толпу, удирающую от драгров во все лопатки, она глянула на полсотни карликов с толстыми копьями, бежавших к телегам, и возгласом Хойя!!! бросила коня вскачь верёд по дороге, на скаку мотая головой, пытаясь сбросить невесть откуда навалившуюся размягчающую слабость.
Справа, куда поскакали соратники по каравану, послышались щелчки арбалетов, свист стрел, почти сразу заглушенные воплями. Ловушки! – мелькнула мысль. Её резко оттолкнула другая – о десятке карликов, выскочившем из кустов и перегородившим дорогу. Двое из них вскинули луки и метнули стрелы.
Конь дернул головой и стал падать. Нейд вскрикнула от ощущения комка холодной пустоты, вдруг ожившего и заметавшегося в животе, выдернула ноги из стремян, и, успев глубоко вдохнуть, грянулась о землю вместе с конём. Правые колено и бок на мгновение онемели, а затем вспыхнули болью. Задержав на пару секунд дыхание, она со стоном выдохнула, а затем открыла глаза, закрытые при падении.
В её зрачок выжидательно заглянул наконечник копья. Немного дальше наконечника многообещающе горели маленькие желтые глаз, украшавшие сине-зелёный шар головы.
Нейд сдавленно ахнула и замерла, скованная страхом. Драгр усмехнулся, показав набор острых зубчиков и, слегка вздрогнув, стал медленно оседать на Нейд, у которой душа ушла в куда-то в живот да там и затаилась. Карлик рухнул поперёк неё и в живот ей упёрлось что-то холодное и упругое. Поняв через пару мгновений, что это член, она поморщилась от брезгливости, вытеснившей страх из живота. Столкнув с себя мёртвого карлика, она стала подниматься, пытаясь не обращать внимания на боль в колене. Встав, она осмотрелась.
Большая половина драгров потрошила караван, но с десяток бежал к ней, облизывая зубы высунутыми жёлтыми языками. Самый быстрый уже подбежал опасно близко. Широко распахнув глаза, он остановился, и окинув Нейд взглядом горящих глаз, плотоядно прошипел:
– Женщина. Мясо.
Нейд, в миг разъярившись, размахнулась пошире и рубанула карлика сбоку-слева. В ответ он, мгновенно присев под меч, стукнул её древком копья по больному колену. Вспышка боли выбила слёзы. С рычанием упав на колено, Нейд ткнула мечём куда-то драгру в живот и отхватила ему руку. Драгр с шипением схватился за брызнувший кровью обрубок и рухнул на колени.
Вскочив на ноги и застонав от нетерпимой боли в ноге, она стала прихрамывая пятится, пытаясь сообразить, как ей убежать от десятка шустрых насильников. Внезапно поняв, что ей это не удастся, она с заплакала от безысходности. Всхлипывая, она обхватила меч поудобней и сквозь слёзы посмотрела на десяток приближающихся сине-зелёных голов.
Что– то ударило в уши, протекло в через них, и вся голова зазвенела, наполняясь страшным всепроникающим звуком. Выронив меч, она упала на колени и схватилась за уши, пытаясь выдернуть из головы убийственную смесь рокочущего гула с ноющим писком. Но мягкая лавина звука свободно протекла через её руки, и тогда она закричала, но не услышала себя в затопившем всё и вся реве и визге.
Тишина пришла неожиданно. Нейд пару минут слушала стук сердца и гул крови в ушах. Потом нащупала меч и, опёршись на него, встала на затрепетавшие как сердце влюбленного ноги. Со стоном роженицы разлепив глаза, она кинула взгляд на поляну.
Возжелавшие её карлики застыли на земле, пялясь в небо остывающими глазами. У каравана одно-два тела слабо шевелились, но даже и не пытались подняться.
За спиной что-то тихо зашипело. Нейд, рванув меч вверх, резко повернулась, но потяжелевшее лезвие, не повинуясь рукам, вернулось обратно к земле. Чуть не последовав за ним, она опёрлась на него и уставилась на источник шипения.
Из короткой изогнутой палки, торчащей из тонких длинных губ, струился дым, скрывая залезшие под брови глаза и копну тёмно-седых волос, пригнутую к голове полоской чёрно-серебристой ткани. Широкие плечи были покрыты куском чёрной чешуйчатой шкуры, в которой Нейд узнала шкуру большого чёрного дракона. Такую она как-то видела на ярмарке. Шкуру крест накрест обтекали ремни, и из-за спины торчали изогнутые лезвия огромного тускло-серого топора. Из шкуры торчали бугрящиеся мускулами руки, украшенные полусотней чехольчиков с метательными иглами. Широкий белый пояс с огромной пряжкой, вырезанной из чешуйки, держал с десяток разнообразных лезвий, большая часть которых свисала до уровня колен. Уровень колен угадывался слабо из-за необъятной ширины чёрных кожаных штанов. Штаны вместе с ногами были вставлены в большие серые сапоги с когтями на носках, из чего Нейд поняла, что сшиты они из чьих-то пальцев.
Охотник на драконов – поняла она и рухнула в темноту и тишь.
Глава 2
В лесу было тихо и темно. Не трещали ветки под неосторожными шагами, не скрипели под напором ветра деревья, не кричали птицы, и все было скрыто под покрывалом тьмы, украшенном, но ничуть не разорванном светом звёзд. Только отсветы костра, пылавшего в спрятанной в холме пещере, дырявили эту завесу. Мелкие мошки и большие комары, привлечённые светом, теплом и потрескиванием веток, клубились у входа в тщетных попытках прорваться через плотную стену дыма.
Тот, подходя к пещёре глубоко затянулся, и с весёлым бурчанием выпустив в мошкару струю дыма, проскользнул внутрь почти не укушенный.
– Ну чё за жизь, хрю, а? Все хотят укусить и поцеловать. Насмерть. – пробухтел он, размазывая по рукам кроваво-мясную кашу из мгновенно присосавшихся мошек и запутавшихся в волосах комаров. Спася себя от высасывания, он прошел вглубь каменного мешка, простиравшегося шагов на двадцать и в глубь, и вширь, и ввысь. Сбросив на камни тушку молодого медведя, он подошел к торчащему из потолка пучку трав, выдернул его и выхватив из него пару змей, выкинул их из пещеры. Глянув через задувную шахту на звёздное небо, он заткнул её, достал из сапога нож из когтя малого серого дракона и принялся насвистывая и покуривая, разделывать медведя.
На другом берегу протекавшего по пещере ручейка под огромным льняным полотнищем лежала Нейд. Из под покрывала высовывалась посиневшая и распухшая правая нога и грелась у костра. Рядом с ногой на камнях сушились штаны и куртка, заштопанные, постиранные и полностью обшитые чешуйчатыми заплатками из драконьей кожи. Меч, кинжал и коробка со звёздами затерялись в куче ножей, мечей и топоров, сваленных у головы Нейд. Более крупные предметы – доспехи, копья, арбалеты, луки и стрелы захламляли самый дальний угол пещеры.
Срезав с медведя сало, Тот покидал его в большой медный котелок, когда-то бывший шлемом и, пристроив его на угли, поднялся и направился к охапке сена, из под из которой истекал ручеёк.
– Эта травка снимет боль
Эта травка снимет хворь
Эта травка синь всю скрасит
Эта – личико украсит – промурлыкал Тот, выдёргивая из копны первые попавшиеся пучки травы. Задумчиво посмотрев на охапку сена в своих руках, он подумал, что варить мазь для красивой девушки – так уж варить мазь для красивой девушки и, порывшись под и за копной, вынул пару мешочков и бутылочек. Полив травы драконьим ядом и обсыпав их сушёной селезёнкой и сушёным яичником, он бросил отвратительно воняющий ком в котелок, и сел у костра заворачивать медвежатину в листья, в глину и кидать в огонь.
Заложив на жарку всю грудинку и окорок, Тот выколотил трубку, сунул её в мешочёк на поясе, прилёг на бок и стал вслух рассматривать спасённую более подробно, чем при выносе с поля бойни и снятии с неё одежды.
– Лицо худое, вытянутое, губы полные, широкие, нос тонкий, вздёрнутый, глаза – миндаль, голубые, наверно, расставлены чуть широко… волосы светлые, коротко стриженые… это, чтоб хватать неудобно было, наверно… руки с сильным намёком на мускулатуру, не холёные… это хорошо, значит, работать умеет… грудь… ах, какая грудь, сказал бы я. будь я поэтом, а вообще ничего, и смотрится, и скакать удобно… живота нет… ещё… талия просматривается чётко из-за немалого расширения под ней… ножки коротковаты, но форма!…Вообще прелесть, а не тело!
Придя к этому выводу, Тот достал из мешочка на поясе брусочек и принялся править разделочный нож, немножко затупившийся о медведя.
Нейд пришла в себя от такого родного и знакомого пошаркивания стали о камень и на секунду ей показалось, что она дома. Затем перед ней промелькнули картинки: караван, драгры, охотник на драконов, темнота…
Она резко села и её взгляд. не желая и не ища того, встретился с другим, почти осязаемым, взглядом пары спокойных, чуть насмешливых, глаз – чёрного, спрятавшегося под бровью, и зелёно-коричневого, глядящего на неё с детским изумлением и добродушием.
– Ты кто такой будешь? – сам собой сказал её язык, прежде чем она успела разглядеть что-то ещё, кроме этих глаз.
Тот с интересом, значительно отражённым на лицо, потупил взор ей на грудь и с не меньшим интересом почувствовав легкое напряжение где-то между горлом и пятками, ответствовал:
– О прекрасная незнакомка с прекрасной грудью! И прекрасным лицом. – Нейд внезапно поняла, что она обнажена, и что одеяло, упавшее когда она села, открыло… – Грудь твоя, и глаза твои, как и губы. и ушки, и носик прекрасны. И не смотря на то, что они видом своим смущают твоего верного и неутомимого слугу Тота, охотника на драконов, все они, вышеперечисленные, не говоря уже о тонком стане, чья гибкость соперничает с лесной лозой, заду, достойному быть подушкой даже лесной нимфе, стройным ножкам, столь изящно соединяющим землю и этот сосуд добродетели, чьё имя известно многим, но, увы всё ещё скрыто от меня… Да, накинь, пожалуй, куртку, а то вдруг простудишься… и прекрасным локонам, сравнимым разве что с бескрайними полями спелой матери-пшеницы – всё в тебе достойно большой книги пера самого искусного поэта, но всё таки, радость глаз моих,…
Нейд. которая слушала этот ливень комплиментов то краснея то непонятно от чего замирая, наконец не выдержала и разразилась смехом, с пол минуты не дававшим ей сказать ни слова.
Пока она смеялась, заворачиваясь в одеяло, он со вздохами облегчения неторопливо забил трубочку смесью табака с порошком драконьих зубов и подумал, что она ему нравится, особенно этим смехом, естественным, как сама Жизнь.
– Я Нейд Так-Гроун, изящно рекущий…
– И не только…
– … рыцарь. – неуверенно закончила Нейд. – А что не только? – осторожно спросила она, оглядываясь в поисках своего меча, осознав вдруг, что она, обнажённая, наедине с мужчиной.
– Еще и изящно лечащий ноги… – произнёс Тот, вставая и направляясь к котелку, жир в котором уже закипел. Выдуваемый из пещеры аромат из котелка сшибал комаров и мошек насмерть. Сняв котелок, он услышал шорох выскальзывающего из ножен меча и щелчок открываемой коробки со звёздами. Издав в ответ на это тихий плотоядный смешок, он повернулся к Нейд спиной и пошел охлаждать котелок в ручье.
– Вообще-то, девушка, в схватке на ближней дистанции, которая неизбежно возникает в постели, кинжал гораздо эффектней. Ты поищи там, в железках, вроде валялась парочка.
Ответом ему было судорожное бульканье и неопределённый вздох. Тот обернулся.
Нейд, слегка напуганная, застыла, с мечём, занёсённым над головой дрожащей рукой.
– Блин. Дошутился – Пробурчал себе под нос Тот и, почувствовав слабую грызню совести, широко открыл глаза, рот, и плюхнулся попой в ручей.
– Красотища-то какая… – зачарованно прошептал он, почти не играя – одеться Нейд ещё не успела и стояла в чем мать родила, в свете костра напоминая бронзовую статую, готовую к бою насмерть. Или любви до полусмерти.
Глядя на Тота, по пояс мокрого, но не замечающего этого, на его зачарованный взгляд, она вдруг поняла, что в этом мужике, возраст которого она так и не определила, нет ни капли желания. Он просто любуется красотой. И сразу после этого на неё вдруг накатила волна никогда ранее не испытанного ощущения себя, всей, целиком, до последней клеточки. В эту секунду она поняла своё тело, что оно, зачем оно, что оно может, и её охватили радость и счастье, и она, не в силах сдержаться, громко засмеялась. Тот ласково и добро улыбнулся ей в ответ и от этой улыбки понимание пошло внутрь, но оттуда волной грязных помоев выплеснула обида на то, что он её не хочет. Она попробовала отбросить эту стыдливо-горячую волну, и с первым же усилием волна отхлынула, смыв и обиду и стыд. Осталась только привычная серая тоскливая пустота.
Она рухнула на колени и выронив меч, склонила голову и уставилась невидящим взглядом в костёр.
Через пару секунд к ней приблизилось тихое шлёпаньё мокрых подошв по камням. Ей на плечи легла её куртка, а вслед за ней мягкие, сильные руки, которые приподняли и опустили на рулоны мягкой ткани.
– Приляг – тихо сказал Тот, чувствуя под курткой её плечи, и ловя себя на желании прижать их к себе.
Ничего себе. И ещё раз себе – ничего. – буркнул он про себя. – Не пора ли мне прогуляться из леса?
Он накинул на неё покрывало. Она вяло кивнула и закрыла глаза, пытаясь бороться с приступом противности всего, предпоследний из которых был в далёком детстве.
Выпрямившись и глубоко вздохнув, он отправился за остывшим котелком, еле слышно прошептав:
– Девушка, ну куда, и главное, зачем тебя потянула Память?
Вынимая котелок из ручья, бродя по пещере, перемешивая пальцем мазь, он вспоминал все, что мог вспомнить о том, куда и зачем может потянуть. Полностью погрузившись в то, что осталось ему от его памяти, он ходил по пещере, бормоча и буркая себе под нос, бормоча и бурча, и изредка зябко поводя плечами, когда натыкался на следы прошлых ударов.
Когда всё, что он мог вспомнить и додумать, было вспомнено и додумано, он с громким бр-р-р-р! тряхну головой и, на мгновение стал самим собой – без тела, без мыслей, без чувств, а потом подхватил всё это и уфнув, пошёл к Нейд, на ходу подхватив мешок с кусками мягкой змеиной кожи и полосками ткани.
– Э-эй! – позвал он присев перед и с представляя, каково ей сейчас.
– М? – ответила она, с трудом открывая налитые тяжестью веки, под которыми где-то вдалеке мелькали какие-то картинки, вызывая ещё большее безразличие ко всему.
– Потолок видишь? – поинтересовался Тот очень грустным голосом.
– Угм.
– Это хорошо. А вход видишь?
– Угрм.
– Ясно. Костёр видишь?
Нейд вяло кивнула. Брезгливость к себе, своей жизни, навалились с усиленной силой.
– Хорошо. Копьё в углу видишь?…
Через несколько десятков вопросов и ответов Нейд яростно взревела:
– Ну вижу я твой палец, чего ещё?
– А меня-то ты хоть видишь? – протянул Тот чуть не засыпая.
– Ну вижу.
– Ну тогда подставляй ногу для лечения.
Пару секунд Нейд смотрела в зелёно-карий глаз, и не найдя в нём ничего, кроме мелких красных прожилок, кольцом оплетавших радужку, демонстративно взяла в руку кинжал и высунула из-под одеяла разбитую ногу.
Поглядывая на вспыхивающие в её глазах огоньки, Тот с невозмутимым видом плюхнулся на пол и поставив рядом с собой котелок, очень осторожно взял её ногу и положил себе на колено. Зачерпнув из котелка мази и положив руки вместе с мазью на её голень, он стал плавными движениями втирать черно-коричневую остро пахнущую массу. Втерев первую порцию, он понял, что ему не хочется отрывать руки от этой ноги с гладкой кожей, с плавными изгибами. Что ему очень хорошо и спокойно, пока он ощущает кончикам пальцев коленную чашечку, небольшую опухоль вокруг неё, слегка натянутые связки, выступающие под коленом. И он, продолжая одной рукой втирать мазь, зачерпнул второй из котелка и положив её на ногу, глянул на Нейд.
– Не жжёт? – спросил он, продолжая втирать.
– Нет. – тихо ответила Нейд, чувствуя, как теплые волны вымывают из ноги боль, и поднимаются вверх, а дойдя до груди опускаются вниз, а там усиливаются, усиливаются и…
– Что ты делаешь? – воскликнула Нейд сурово, поняв, что ещё немного и что-то произойдёт. Несмотря на суровый тон, её голос прозвучал как всхлип, и Нейд прикусила себе язык, потому что волны эти не исчезли. А стали какие-то другие – назойливые, расслабляющие, стыдящие, жалеющие и давящие, давящие, давящие.
– Я делаю?! – тихо завопил Тот, заметив перемену в её лице. – Я вообще просто втираю тебе в ногу мазь, а ты под шумок и дымную стену не знаю что делаешь, хотя судя по лицу… гм…
Нейд покраснела, и волны затухли, но теперь вместо пустоты осталась весёлость, дикая, хватающая все мысли за шкирку и с хохотом кидающая их куда-то далеко. Ей вдруг захотелось дёрнуть его за уши, чмокнуть в нос, пнуть по попе и с визгом умчаться в тёмный лес, распугав по дороге всех зверей и птиц.
Стрельнув в него глазками, она прыснула, зажав рот рукой с кинжалом. Удивлённо глянув на неё, он почувствовал, как от вида этих смеющихся глаз на него на него накатывает легкое сумасшествие.
– Ну-ну – пообещал он. Очень спокойно взяв её за пятку, он мазанул по подошве.
– Ай! – завопила Нейд, пытаясь выдернуть ногу и заливаясь смехом. – Пусти!
– М-м. – отказался Тот, делая каменное лицо и продолжая втирание мази в пятку. Нейд с хохотом пыталась выдернуть ногу.
– Вообще-то втирать надо во всё тело с пяток по макушку. А макушку брить. -сообщил Тот, когда от её дрыганий и ёрзаний покрывало стало сползать.
– Ну пусти! – попросила Нейд, пытаясь вернуть одеяло в первоначальное положение. Весёлость постепенно отступила, вытесняемая непонятным холодом. Тот уловил в её голосе просяще-ноющие нотки и собрался уже отпустить её, как внезапно ему захотелось схватить эту ногу, сжать её, потом схватить Нейд за руки… В следующее мгновение в животе возник очень холодный комок и втянул всё тепло, сковав руки и ноги. Нейд тихо вздохнула. Волна тёплого воздуха шевельнула волоски на его руках.
– Так. Опять. – сообщил он сам себе, медленно убирая от неё руки.
– Чего? – озабоченно спросила она, увидев его окаменевшее лицо, застывшие руки и потухшие глаза. Тот поднял на неё взгляд и увидев её дрогнувшие веки, прошептал:
– Лучше тебе не знать…
– Нет уж! – воскликнула она, как в детстве распаляясь, когда от неё что-то прятали. – Чего с тобой?
Тот опустил голову и стал намазывать мазь на кожу змеи, привычно двигая руками и не обращая на них внимания. Посмотрев на его густые курчавые волосы она увидела, что они разные – чёрные, рыжие, русые, а половина уже седая. И этим он напомнил ей большого старого пса, чем-то обиженного, но слишком добродушного, чтобы рычать на тех, кто обижает.
– Э – эй! – повторила она его зов и толкнула в плечё. Тот вздрогнул, и понял, что она коснулась. Захотела коснуться и сделала это. Он покосился на плечё, кривой усмешкой спрятал улыбку и тихонько прорычал по звериному:
– Тры чрегргро трроркаеш-шь?
– Ой! -тихо вскрикнула Нейд от неожиданности – Здорово!
– Сам знаю. – буркнул он, обматывая тряпками ногу, обмазанную мазью и упакованную в кожу.
– Ну так расскажи, чего тебе мешает жить?
– М-м-м… – он встал и вернулся на свое место у костра, подбросил в него пару поленьев и стал выгребать из золы мясо в глине.
– Чего?… – заинтересованно спросила она, сгибая здоровую ногу и хватаясь за неё.
– … Н-н-н. В общем, когда хочется чего-то нехорошего, начинаешь бить себя по рукам, и в конце концов отбиваешь их так, что вообще ничего не можешь делать.
– Хм. Н-ну да, пожалуй. – Нейд нахмурилась, пытаясь вспомнить что-то. – И чего же тебе хочется?
– Ох! Знал бы я. Держи. – он кинул ей несколько комьев. Упав перед ней на камни, они раскололись и брызнули соком. – Но похоже на то, что мне когда-то хотелось… очень хотелось… чего-то плохого на тему… любви.
Нейд кивнула, задумавшись над чем-то, сама не зная над чем, и стала разворачивать листья.
– Вот поэтому, я, собственно, и охотник на драконов.
– А как это связано? – спросила Нейд, выбирая, где бы укусить.
– Вообще-то убить дракона, если это дракон, а не большая ящерица, может только девственник – ответил Тот с набитым ртом.
Нейд поперхнулась.
Глава 3
– Ты чего? – настороженно спросил Тот, поглощая мясо.
– Да… м-м-м…
– И не надейся. Пока не сбудется предсказание о Солнце и Луне, а это ещё лет сто, если этот мир будет тонуть в каке так же быстро.
– А что за предсказание? – прошептала Нейд
Тот доел кусок мяса и стал набивать трубочку.
– Что это за предсказание? О чём? – повторила Нейд.
– М-м-м… – Тот задумчиво подобрал из костра веточку и прикурил. -… Один пророк, месяц назад на базаре в Айкинге, прочитал в книге предсказаний:
Когда все смешается – будет конец.
И будет забыт подвенечный венец.
Погаснет огонь. И начнётся распад.
Хаоса рассвет. И Порядка закат.
И реки крови прольются тогда.
И страх сможет воцарится навсегда.
Но сможет на мир прийти и покой.
Но если Солнце сольётся с Луной.
– Демоны! – воскликнула Нейд, морщась и держась за лоб. – откуда я это знаю?!
– Знаешь? – вскрикнул Тот, резко садясь.
– Да. Я слышала это где-то раньше. Драконьи хвосты… что-то рядом… что-то мелькает перед глазами… нет, сзади, но я не могу этого коснуться.
– Что не дает тебе этого коснуться? – быстро спросил Тот, пододвигаясь к ней и лихорадочно пытаясь сообразить, что происходит.
– Что-то отталкивает меня от этого, что-то давящее. От него тяжелеют руки, голова. Оно сжимает меня, как только я к нему приближаюсь.
– Что это?
– Это… Это пустота! – вскрикнула Нейд и упала на спину, тяжело дыша.
– Древние Боги, вашу мать! – пошептал Тот, садясь на камни и засовывая трубку в рот. Некоторое время он ошарашено смотрел на тяжело дышавшую Нейд, тупо пытаясь сообразить, кто она такая. Но в голове ничего не было, кроме сизой дымки, и решив заняться этим потом, он тихо позвал:
– Нейд. – и понял, что первый раз назвал её по имени, и ему это понравилось.
– А?
– Ты как?
– Терпимо. И знаешь, Тот, – по его каменной спине пробежала пара мурашек. – с тобой не соскучишься.