Такер Уилсон. Убийцы

головой.
- Бесполезно. Бечевка впилась так, что не срезать. Только вместе с
горлом. Да ему уж и все равно.
Дравиг забрался в каморку следом, заполонив громоздким туловищем весь
остаток пространства. Он стоял, глядя сверху вниз на бездыханное тело.
- Это человек, который умер нынче днем.
- Я знаю, - кивнул Найл, глядя на знакомый порез на предплечье,
оставленный отравленным ножом.
- А еще одного они уволокли.
- Ты уверен, что его вообще сюда привозили? - спросил Найл.
- Уверен. Прежде чем отправиться к тебе, я проследил, как его сюда
занесли.
Мысль, что была на уме у Найла, вслух выразил Вайг.
- Может, он на деле и не был мертв.
- Ну да! Мертвее мертвого, чтоб мне не жить, - сказал Симеон.
Найл зажег еще один фонарь от того, что в нише, и повел им над полом.
- Посмотрите, кто-то вынес голову через дверь.
На дощатом полу виднелись брызги засохшей крови.
- Тогда получается, их было по крайней мере трое, - заключил Симеон.
- Почему трое? - переспросил Вайг.
- Один схватил за волосы отрезанную голову и держал ее от себя на
расстоянии, чтобы не забрызгаться. Вот что здесь произошло. Потому
должно было быть трое - двое несут тело, один голову.
- Но на что им голова?
Найл шел по коридору, наклонясь над полом. Пятна крови пересекали
коридор наискось и подводили к еще одной двери. Открыв ее, он увидел
перед собой небольшой дворик, окруженный высокой стеной. Дворик залит
был светом луны, стоящей над самой головой. Возле стены напротив лежала
поленница, от которой к двери была протопана дорожка. Пятнышки крови
вели по ней через весь двор и дальше наружу через полуоткрытую ржавую
калитку. Там снег был мельче и не так утоптан. На нем четко выделялась
цепочка следов, меченая багровыми пятнышками.
- Шел только один, - указал Найл. Симеон растерянно повел головой из
стороны в сторону.
- Невероятно... Если только мертвый не может ходить.
- Или если он все-таки жив, - добавил Вайг.
- Чего, конечно же, не может быть, - сказал Симеон, хотя судя по
тону, его уже начало свербить сомнение.
За калиткой кровавая дорожка обрывалась. Снег здесь был утоптан и
слишком тверд, так что следов было не разобрать.
- Он, должно быть, спохватился, что метит след, - догадался Найл.
- Ас чего вдруг кровь перестала течь? - недоуменно спросил Вайг.
Симеон фыркнул.
- Переверни голову вверх тормашками и сунь себе под руку.
Освещенная луной улица была пустынна, хотя в некоторых зданиях
светились огни. Вайг вдруг резко упал на колени и стал пытливо
разглядывать снег. Найл знал брата достаточно хорошо, чтобы понять:
проснулся охотничий инстинкт. Посидев так пару минут, Вайг поднялся,
качая головой, и указал рукой вдаль улицы:
- Я думаю, он двинул вон туда. Только потому, наверное, что не
рискнул возвращаться к главному проспекту.
- Вызвать стражу? - спросил Дравиг.
Поскольку остальные слышать этого не могли, Найл повторил вопрос
вслух. Симеон покачал головой.
- Если он поймет, что за ним погоня, то укроется в любом из пустых
домов, и тогда попробуй его сыщи.
Вайг уже шел, крадучись, по улице в стороне от главного проспекта, не
отрывая глаз от земли; в напряженно опущенных плечах угадывалась
самозабвенная сосредоточенность охотника. Брат полагался на свою
интуицию как на некое звериное чутье, безошибочно выводящее на след.
Смотреть на брата было просто загляденье: какой азарт, какое упоение;
чувствовалась и та самая "углубленность", сужение мира до точки, как бы
пробуждающее некую скрытую силу.
Остановился Вайг на следующем перекрестке, узкой улочке, скорее
переулке. Дома слева отбрасывали в лунном свете резкие черные тени.
Здесь снег утоптан не был; единственные следы на виду - следы
пробежавшего бойцового паука. Но Вайг все равно остановился, вертя
головой из стороны в сторону, а затем припустил вперед как охотничий
пес, учуявший запах. Вот он скрылся в тени здания.
- Принесите сюда фонарь.
Найл принес свой, защищенный стеклянным колпаком, к месту, где стоял
Вайг. Вайг принял фонарь и встал ни колени. Через минуту-другую
удовлетворенно хмыкнул.
- Вот оно.
В общем, он вышел на цепочку следов, идущую слева вдоль тротуара.
Найл собирался спросить, откуда такая убежденность, но передумал. Вид у
Вайга был совершенно уверенный. Он сунул фонарь Найлу и заспешил вперед,
пригнувшись к земле.
В сотне метров впереди закоулок смыкался с еще одним проспектом,
ведущим в западном направлении к площади.
Здравый смысл подсказывал, что беглец не поворачивал ни на восток к
площади, где его будет видно как на ладони, ни на запад, к проспекту.
Для него лучше было перескочить через широкую улицу в переулок, ведущий
к реке. Здесь снова шел утоптанный снег, и следы не читались. Когда
стали приближаться с тыла к месту, где был убит Скорбо, Найл растерянно
прикинул, что беглец мог укрыться в любом из дюжины пустующих зданий.
Тем не менее Вайг спешил вперед без колебаний, так что когда
приблизились к набережной, он уже почти бежал.
Первым беглеца заметил Найл. Тот двигался вдоль дороги в полусотне
метров справа от них, в сторону из небольших мостов, соединяющих центр с
кварталом рабов. В том, что это именно он, сомнений не было: под мышкой
предмет, напоминающий издали кочан капусты. Опасаясь привлечь внимание и
выдать свое присутствие, Найл предостерегающе вскинул руку, одновременно
давая понять, кого он увидел. Человек шел медленно, странно угловатой,
кукольной какой-то поступью, будто хромая на обе ноги. Секунды не
прошло, как Найл почувствовал краткий удар силы воли, исторгнутый
Дравигом; мощь такая, что Найл невольно поморщился. Он ожидал увидеть,
как идущий сейчас хлопнется будто муха под мухобойкой. А тот - не может
быть! - продолжал идти все той же угловатой поступью к середине моста.
Дравиг, вероятно, тоже не мог себе поверить: впервые за всю его жизнь
двуногий проигнорировал мысленную команду. На их глазах человек
остановился и взобрался на парапет моста. Дравиг опять метнул разящий
удар силы воли, такой, что должен был опрокинуть наглеца навзничь;
никакого эффекта. Спустя секунду человек беззвучно прыгнул; ветер отнес
звук всплеска на сторону.
Дравиг больше не колебался: в несколько шагов он очутился на
набережной, перемахнув по пути через невысокую стену. Через полминуты
Найл уже подбегал туда, ожидая увидеть, как человек барахтается в воде
или в передних лапах паука. Вместо этого он застал Дравига стоящим
посередине реки - в этом месте глубиной около двух метров - смятенно
озираясь по сторонам.
Они поспешили вниз по ступеням, ведущим от набережной к уложенной
плитняком дорожке вдоль реки. Отражающая лунный свет водная гладь была
спокойной и безмятежной; круги если и шли, то только от Дравига.
- Он, должно быть, плывет под водой, - предположил Вайг. Втроем они
напряженно уставились на неспешно текущую воду, но через некоторое время
стало ясно, что догадка неверна: продержаться под водой столько времени
человеку просто не под силу.
Дравиг медленно побрел по течению, и люди тронулись следом, идя под
черной тенью моста. Выйдя из затенения, Дравиг неожиданно остановился и
сунулся под воду. Через секунду он появился, держа в передних лапах
человеческое тело. В паре шагов он достиг берега. Судя по тому, как
висел человек - неподвижно, вверх ногами - было ясно, что он или мертв,
или без сознания. Затем, когда он с глухим стуком упал на плитняк,
выяснилось окончательно: мертв. Выпученные окаменевшие глаза смотрели в
никуда, рот открыт как у рыбы; правая рука все так же согнута в локте,
как бы придерживая голову, которой теперь там не было. Симеон опустился
около него на колени и коснулся одного из век. Когда поднял голову, лицо
было очень бледное.
- Он мертв вот уже несколько часов.
- С чего ты взял? - голос Вайга звучал изумленно и недоверчиво, почти
гневно.
Симеон схватил лежащего за левую руку и попробовал ее согнуть.
- Трупное окоченение. Происходит не раньше чем через четыре часа
после смерти.
- Но все же видели, как он ходит! Мертвые разве ходят?
- А у тебя есть какое-то иное объяснение?
Найл коснулся щеки: резина и резина, холодная. В лице было что-то
отталкивающее: обвислое, с покатым двойным подбородком и толстыми
чувственными губами, нос что свиной пятак. Сдерживая отвращение, Найл
разорвал рубище, обнажив белую безволосую грудь. Указал на сбившийся к
горлу кулон:
- Вот что его убило!
- Откуда ты знаешь?- спросил Симеон.
- Взгляни, - Найл указал на круглое красное пятнышко над сердцем;
пару сантиметров в диаметре, оно напоминало ожог. Взявшись за кулон он
вытянул цепочку на всю длину; она покрыла красную метку точь в точь.
- Вот тебе и весь сердечный приступ, - подытожил он.
Рука Симеона легла на собственную грудь.
- О боги, а я точно такую же таскаю на себе весь день...
- Убивать тебя у него не было причины. Наоборот, это его бы выдало.
- "Его" - это кого! - полюбопытствовал Симеон.
- Я не знаю имени. Но похоже, какой-то маг. Разве что у мага
получилось бы поднять мертвеца...
Едва успев это произнести, Найл поспешно смолк; ощущение было такое,
что даже произносить подобное вслух небезопасно.
Симеон снял кулон с шеи незнакомца и протянул Найлу.
- Теперь он по крайней мере не оживет.
Едва коснувшись головой подушки, Найл провалился в глубокий сон без
сновидений. Тем не менее пробуждение, наступившее через пару часов,
напоминало выход из кошмара. Почему-то немедленно возникло стойкое
подозрение, что в комнате кто-то есть. Он поднял голову и вслушался;
вроде бы никого, только ветер завывает на углу здания. Найл осторожно
потянулся к лампе, смирно горящей в нише над кроватью, и прибавил
фитиль. В неверном желтом свете стало видно, что комната пуста. Тем не
менее когда Найл замер, уединившись внутри себя, опять возникло
ощущение, что за ним наблюдают.
Найл сел на кровати и вынул лампу из ниши. Затем, бесшумно ступая
босыми ногами, прошел в соседнюю комнату. Асам, крадучись на цыпочках,
чувствовал, что все эти предосторожности нелепы. Наблюдатель как бы
смотрел на него сверху или с какого-то расстояния, с какого его самого
углядеть невозможно.
Стакан с медом так и стоял на столе. Теперь в нем лежали два
медальона, один с Симеона, а другой, раздобытый у реки. Едва увидев,
Найл понял, что допустил ошибку, поместив их вместе. Теперь они взаимно
усиливали друг друга, создавая живое силовое поле, охватывающее все, что
внутри его границ.
Он потянулся к стакану, но отдернул руку; это было все равно что
тянуться к готовой броситься змее. Кулоны лежали, сплетясь цепочками и,
как показалось Найду, коварно выжидали, когда он потянется и притронется
к ним.
Мелькнула мысль захватить кулоны в Белую башню, где их можно будет
обезвредить электрическим полем Стиг-мастера; но подумалось о промозглом
ветре, и он решил повременить. И тут в голову пришла еще одна идея. Под
полом передней, в подвале, находилось несколько каменных сосудов из
некоего черного, похожего на гранит, материала - таких тяжеленных, что
никто не пытался передвигать их с места на место. Для чего они
использовались, было, по-видимому, общей загадкой. Но как-то раз
ребятишки случайно обнаружили, что они обладают особым свойством: к ним
настолько плотно пристают булавки, гвозди, всякие железные штуковины,
что потом с трудом можно оторвать. Симеон рассказывал, что сосуды
высечены из минерала под названием магнетит.
С усилием, стоящим ему всей внутренней собранности, Найл потянулся и
взял стакан. В голову навязчиво лезло, что оба эти кулона живые, сейчас
поползут и переберутся через край. Через несколько секунд руку начало
покалывать словно булавкой или иглой. Держа в одной руке стакан, а в
другой лампу, Найл вышел в коридор и двинулся вниз по лестнице. В
передней было все еще тепло, а за решеткой камина тлели алые угли. А
когда приблизился к двери в подвал, рука от "булавок" и "игл" попросту
занемела, и стакан пришлось обхватить плотнее, иначе бы выронил.
В эту минуту Найл осознал, что силовое поле стакана усиливается
откуда-то извне силой еще более мощной, которая смыкается с ними,
находясь где-то в стороне - быть может, в городе. Одновременно с тем
Найла словно обволакивал призрачно-серый свет, придающий окружающему
иллюзорный вид. Огонь лампы был больше не нужен; свет, казалось, озарял
спуск подобно белесым сумеркам нарождающегося рассвета. Звук собственных
шагов был на удивление глухим. Толкнув дверь в подвал, Найл обнаружил,
что сам весь в поту, и зубы стучат. Охватило нестерпимое желание
выронить стакан и убежать. Ощущение чужого присутствия, пристального
взгляда в спину казалось таким явным, что замирало сердце и боязно было
оглянуться. Он сознавал, что наблюдатель пускает сейчас всю силу, чтобы
заставить его потерять самообладание. Случись все это год назад, Найл бы
не выдержал. Но контакт с пауками так или иначе научил его использовать
собственную волю, а также ресурсы потаенной внутренней силы. Найл
напрягся, не давая себя одолеть, и панический страх несколько ослаб,
словно наблюдатель понял, что самообладание Найла нельзя разрушить
изнутри.
Он продолжал торопливо спускаться в подвал. Это было обширное
выложенное плитами помещение, служившее когда-то винным погребом:
несколько месяцев назад здесь полным полно было проржавевших стеллажей и
битых бутылок. Теперь здесь хранилась провизия, пахло копченостями и
специями. Вдоль задней стены располагались шесть черных каменных
сосудов, каждый под два метра высотой, высеченных из камня с прожилками,
в бурых потеках ржавчины. Стакан и лампу Найл аккуратно поместил на пол,
затем, поднатужась, обеими руками вынул из ближайшего сосуда конической
формы затычку, такую тяжелую, что пришлось перевести дух. Ее он свалил
на пол, затем, скрежетнув от напряжения зубами, поднял стакан и
перевернул его над горловиной. Кулоны упали внутрь, приглушенно звякнув.
Призрачный свет тотчас погас, а Найл ощутил любопытный сдвиг
внутреннего фокуса. В тот же миг ушло из ладони онемение - не
постепенно, как из ноги, которую отсидел, а сразу, словно немота была
каким-то наваждением. Напряжение, от которого сводило зубы, рассеялось,
уступив место облегчению такому глубокому, что из тела будто схлынула
вся сила. Когда поднимался обратно по лестнице, ноги ныли как после
долгой ходьбы, и приходилось невольно цепляться за мраморные перила.
Пока добрался до спальни, от усталости шатало как пьяного. Рухнув в
кровать, Найл успел про себя отметить, что теперь со стороны уж точно
никто не наблюдает, и даже ветер воет как-то беззлобно. Едва закрыв
глаза, он изнеможенно заснул.
Проснулся Найл как-то сразу, а проснувшись, увидел, что возле кровати
стоит Джарита. Из окна на пол стелились косые лучи солнца.
- Сколько времени?
- Два часа как рассвело.
- Надо было меня разбудить: разоспался, - Найл откинул одеяло.
- Я заглядывала дважды, но вы так сладко спали. И заседания Совета у
вас нынче утром нет.
- Спасибо, Джарита.
Найл надеялся, что служанка уйдет, но та продолжала стоять возле
кровати. Ей хотелось, понял он, помочь ему умыться и одеться; одно из
тягостных последствий позднего подъема. В подземной пещере, где прошли
детство и отрочество, члены их семьи жили по сути впритирку; тем не
менее мужчины и женщины как-то выходили из положения и соблюдали
приличия. Здесь же, в городе пауков, считалось в порядке вещей, что
одеваться и раздеваться хозяевам помогают слуги. Им нравилось умащивать
Найлу тело благовонными маслами, и даже забираться с ним в ванну и
делать там в теплой воде массаж. Вайг предавался всему этому с нарочитым
упоением, окружив себя привлекательными рабынями, Найл тоже был не
против, чтобы его ублажали, но вскоре как-то уяснил, что одеваться
приятнее самому; ну что может быть бессмысленнее, чем сидеть истуканом,
когда на тебя напяливают одежду. Вот почему ему было по душе подниматься
с рассветом. Теперь деваться некуда: если отказаться от услуг Джариты,
она это воспримет как пренебрежение. Поэтому Найл терпеливо сидел, не
мешая Джарите снимать с себя спальную тунику по колено длиной, принести
в ушате теплой воды и мочалкой омыть тело. Все это она делала с такой
явной гордостью, что Найлу стало совестно за свое нетерпение.
Раздался стук, и в дверь заглянула Нефтис. Судя по виду, она была
явно удивлена застать там Джариту, а та, наоборот, довольна, что ее
застали на коленях у ног господина.
- В чем дело?- смущение заставило Найла сказать с излишней резкостью.
- Здесь доктор, мой господин.
- Скажи ему, что через минуту выйду.
Когда Найл вышел, Симеон уже сидел за столом, потягивая чай,
настоенный на травах; Найл сделал упреждающий жест, не давая ему встать.
- Что тебя принесло в такую рань?
- Твой брат. Его порез кровоточил всю ночь, припарка из окопника не
помогла. Пришлось наложить шовчик.
- Но порез-то был пустяковый.
- Что и странно. По-видимому у того топора лезвие было смазано
сильным антикоагулянтом. Но и при всем при этом рана где-то через
полсуток должна была затянуться. Я могу взглянуть на тот топор?
Нефтис, слыша о чем речь, молча вышла и через минуту возвратилась,
неся обернутый мешковиной сверток.
- Ради всего святого, будь осторожен. Он невероятно острый.
- Я вижу, - Симеон изучал лезвие вблизи, но коснуться не пробовал. -
Неудивительно, что оно раскроило Скорбо. И как они только добиваются
такой остроты? Металл какой превосходный...
- У них, видно, высокий уровень культуры...
Симеон взглянул на Найла из-под кустистых бровей.
- У тебя есть какие-то сведения о том, кто они?
- Только догадки. А у тебя?
- Я обнаружил одну довольно странную вещь. Кожа у этих мертвецов. Она
удивительно бледная. Я такую видел только раз, у одного спятившего
старика, двадцать лет прожившего взаперти.
- Как будто они жили под землей, - вставил Найл.
- Вот именно, - Симеон поглядел, да так остро. - Ну как, ты хоть
что-нибудь об этом знаешь?
Найл пожал плечами.
- Стигмастер рассказал мне легенду о пришельцах со звезд, которые
явились на Землю и жили под землей, потому что солнечный свет был для
них смертелен.
- Он сказал, где они жили?
- Нет. Он считал, что все это россказни.
Симеон покачал головой.
- Я бы поклялся, что эти жили под землей, или что их держали в
заточении.
Джарита принесла еще один чайник чая; он был настоян на листьях
растения под названием делиум, и источал нежный изысканный аромат. Вкус
у него был чуть вяжущим, и будто бы бодрил. Разливая напиток по чашкам,
она сказала:
- Прошу прощения, господин, что вмешиваюсь, но там внизу к вам
повелитель Дравиг.
- Так чего он дожидается? Проси, пускай входит.
- Я ему сказала, что вы завтракаете, и он ответил, что подождет.
Симеон заерзал.
- Я, пожалуй, пойду.
- Ни к чему. Дравиг предпочитает ждать. Терпение пауков неистощимо.
Он только смутится, узнав, что отвлек нас от еды.
Симеон поглядел с любопытством.
- Ты, сдается мне, очень хорошо понимаешь пауков.
- Нет, не очень. Я думаю, человеку невозможно понять всех тонкостей
паучьего мышления. В некотором смысле они умом значительно превосходят
людей.
Симеон намазал медом горячую хлебную корочку.
- Ты думаешь, Дравиг может знать, откуда взялись эти люди?
- Сомневаюсь. Он мне сказал, что не имеет представления, кто они
такие. Что ты знаешь о землях к северу от этого города? - спросил Найл.
- Немного. Говорят, они крайне опасны. Но, как тебе известно, слугам
жуков только недавно дали свободу идти туда, куда захотят. И из них
очень немногие уходили от города далеко.
- И что там за опасности?
- Я слышал о жуке с таким крепким панцирем, что никакое оружие не
берет, а челюсти такие, что перекусывают стальное копье. Но кстати
сказать, еще ни разу не встречал того, кто бы его видел.
- Даже среди слуг жуков таких нет?
- Откуда же! Они терпеть не могут путешествовать. Иные, по слухам,
вообще за город носа не казали, - он допил чай и поставил чашку на
стол.- Пойду-ка я. Вайгу скажи, пускай приходит, если еще есть какие-то
проблемы.
Он и Найл сомкнулись предплечьями; рука у старика была жесткая и
мускулистая. В дверях Симеон, взявшись за задвижку, чуть задержался.
Да, вот еще что я хотел спросить. Для чего, по-твоему, та нежить
сняла голову, да еще и прихватила ее с собой?
Найл улыбнулся.
- По той же причине, что и свою голову. Симеон насупился, соображая.
- Свою? Но она же была у нее на плечах.
- Совершенно верно.
- Да, но на что ей была чужая голова?
- Голова ей нужна не была, - ответил Найл. - Ей только надо было от
нее избавиться, чтобы мы потом не нашли. И не поймай мы ту нежить, обе
головы были бы сейчас на дне реки.
- Но что бы мы могли узнать от головы?
- Голова содержит мозг. А мозг содержит информацию.
- Ну да, мертвый-то?
- Здесь ты ошибаешься. Тот человек - маг. Он знает множество
секретов, о которых нам невдомек. Единственное, чего он не знает, это
сколько знаем мы. Вот почему он и хотел избавиться от голов.
Симеон с интересом поглядел на Найла.
- Похоже, тебе известно многое.
Их прервала Нефтис, заглянувшая в открытую дверь.
- Мой господин, повелитель Дравиг...
- Да, я знаю, - Найл встал. - Скажи ему, что иду.
Он проводил Симеона дружеским кивком.
- Ваш плащ, мой господин,- напомнила Джарита.
Дожидаясь, пока она застегнет ворот мягкого серого плаща, Найл
обратил внимание, что пальцы девушки задерживаются дольше обычного, и
что от Нефтис это тоже не ускользает. А заглянув поочередно в умы обеих
женщин, он убедился, что Нефтис действительно обращает на это внимание.
Найл с растерянностью понял, что является предметом тайного
соперничества этих двух женщин, и позволяя Джарите себя одевать, тем
самым разжигает страсти. Поэтому, не дожидаясь, пока Джарита разгладит
складки, он быстрым шагом вышел вслед за Симеоном из комнаты.
Дравиг стоял около огня, очевидно, наслаждаясь теплом; завидев на
лестнице Найла, он принял ритуальную позу повиновения. Обмена
приветствиями не было: такой сугубо человеческой формы общения у
пауков-телепатов в обиходе просто не значилось. По рангу Найл обязан был
говорить первым, поэтому спросил:
- Что тебя принесло в такую рань?
- Смертоносец-Повелитель просит твоего присутствия у себя в обиталище
(передан, фактически, был образ паутины).
Разумеется, Найл надеялся, что Дравиг не уловил его бесконтрольной
реакции боязливого смятения. Хотя номинально Найл и был повелителем
Смертоносца-Повелителя, неприятное впечатление от предыдущих стычек
все-таки держалось в памяти. Проходя к стенной нише, где у него были
уличный плащ и башмаки на меху, Найл обычным голосом спросил:
- А зачем я ему, не знаешь?
- Он желает, чтобы ты присутствовал на суде над сообщниками Скорбо.
На этот раз Найл и не пытался скрыть растерянность.
- Как свидетель обвинения?
- Это необязательно, они уже сознались.
- Тогда зачем ему я?
- Засвидетельствовать, что он всегда держит свое слово.
- Когда начинается суд?
- Он начнется сразу с твоим приходом.
- О боги, прошу прощения, - впрочем, пока надевал башмаки, понял, что
до Дравига его извинение просто не доходит. Слово "ожидание" паукам
совершенно чуждо. С таким же успехом его можно употреблять,
применительно к дереву.
От солнечного света в воздухе стояло приятное тепло, хотя северный
ветер все еще дышал холодом; снег начинал уже таять. На площади было
многолюдно - выходной; еще одно заимствование из города
жуков-бомбардиров, где люди шесть дней работают, а один отдыхают. Едва
узнав Найла, люд поспешно расступался, многие становились в снег на
колени и кланялись. То, что в нескольких шагах за правителем (требование
протокола) шел Дравиг, еще сильнее возвеличивало авторитет Найла в
глазах соплеменников. Он в который уже раз жалел, что не может ходить
среди этих людей так просто, не будучи узнанным.
Едва войдя в обиталище Смертоносца-Повелителя, Найл почувствовал
тяжелое немое напряжение. Ощущение в целом любопытное, все равно что
войти в какой-то холодный студень. Это же чувство, несомненно, разделял
каждый паук, находящийся в здании: осознание, что сейчас начнется что-то
необычайно серьезное. В пору, когда миром правили люди, такая же
атмосфера, должно быть, царила на судах об убийстве или публичных
казнях.
Чувство угнетенности сдавливало почти физически. В темной парадной
Найл повернулся к Дравигу.
- Что, если бы я стал просить Смертоносца-Повелителя о помиловании?
Дравиг ответил без колебаний:
- Я бы этого не советовал.
- Ты имеешь в виду, он бы не согласился?
- Нет. Он бы согласился. Но для самих подсудимых это было бы позорным
унижением.
- Почему? - растерянно спросил Найл.
- Потому что они были бы обязаны жизнью тому, кого считают врагами.
Они предпочли бы смерть.
Теперь впереди поднимался Дравиг. Идя за ним следом, Найл пытался
осмыслить этот последний ошеломляющий парадокс паучьей ментальности, то,
что паук предпочтет смерть великодушию "врага". И тут, no-новой осознав
удушающую напряженность в воздухе, внезапно понял. В отличие от людей,
пауки находятся меж собой в тесном телепатическом контакте. Не было бы
способа, каким паук мог бы забыть или игнорировать то, что он последняя
тварь, недостойная жизни...
В здании стоял густой полумрак, каждое окно покрывал толстый слой