Таманцев Андрей. Двойной капкан (Солдаты удачи - 6)

   В сущности, Голубкова оно не волновало. Чуть раньше или чуть позже, но все будет сделано, как надо. Были посланы люди в Кандалакшу, оперативная группа заняла позиции на трассе, был подготовлен ложный объезд дороги. Под видом бандитов оперативники должны будут связать водителей грузовика, изъять взрывчатку и заменить ее фальшивой, а затем отпустить машину, якобы не прельстившись грузом. Гуманитарная помощь. Что там может быть? Секонд-хэнд. Да кому он сегодня нужен, кроме несчастных ребятишек из российских детских домов?
   То же самое уже было проделано с "КамАЗом", выехавшим из Грозного с фруктами. Там и нападения никакого не пришлось устраивать. На ночной стоянке под Новомосковском оба водилы так накурились плана, что заснули прямо в кювете. Они бы не услышали, даже если бы всю их машину разобрали на запчасти. А уж заменить взрывчатку - это было вообще минутным делом.
   Правда, уже через час после операции Голубков получил шифровку от Доктора. Блюмберг сообщал, что вынужден вернуть "КамАЗ" в Грозный. Почему непонятно. "В силу сложившихся обстоятельств". Вот и все объяснения. В любом другом варианте Голубков потребовал бы более убедительного обоснования. Какого черта? Он потратил столько времени и сил, чтобы провести эту операцию, и выходит, впустую? Да, потребовал бы. И в не слишком дипломатических выражениях. Но не теперь. В шифровках не разгуляешься. К тому же Блюмберг был координатором, его приказы - по условиям каирского совещания - обсуждению не подлежали. И еще одно понял Голубков: шифровка пришла не из Лондона или Нью-Йорка, а из самого Грозного. Воздействие на ситуацию могли оказывать лишь местные условия Чечни. И уж никак не Уолл-стрит или Даунинг-стрит.
   Значит, Блюмберг в Грозном? Так получается. Как он туда попал? Что он там делает? Ни один из агентов не сообщил о появлении в Грозном или в окружении Рузаева подозрительного иностранца. Или хотя бы нового человека, обратившего на себя внимание. Это говорило не о квалификации агентуры. Это скорей говорило о квалификации Блюмберга. Так что вроде бы не о чем было беспокоиться.
   И все же что-то Голубкову во всей ситуации не нравилось. Не в конкретных деталях, а именно вообще. Что-то тут было не то. Что? Знать бы.
   Он достал карту. Какой запас хода у судна такого класса? Тысячи полторы миль, не меньше. Значит, заправлялся он где-то в Норвегии нормальной горючкой. А тогда с чего бы, спрашивается, засоряться форсункам на полдороге? Все, конечно, бывает. Но когда что-то происходит не вовремя, это наводит на размышления.
   Второе. Погода. Голубков запросил сводку метеоцентра по Кольскому полуострову. Верно, ночь была тихая, с туманом. Видимость - около километра. Ну, не так чтобы очень-то. При желании можно и идти. Трасса хорошо изучена, оснащена навигационными огнями, створными знаками. Опять же современные локаторы на лесовозе. Вполне можно выйти и в ночь. Не вышел. Почему? Спешить некуда? Ну, это нашим некуда спешить. А ихним есть куда. Время - деньги. И все же не вышел, предпочел отстаиваться у стенки до утра. Причина? Или тоже просто случайность?
   Не многовато ли накапливается случайностей?
   Голубков взял трубку спецсвязи, чтобы позвонить в местное отделение ФСБ. Но, помедлив, раздумал. Через Кольский залив проходят десятки судов в сутки, у них там своих забот хватает. И что они могут выяснить? Ну, заходил. Ну, постоял. Ну, ушел. Поколебавшись, Голубков вызвал лейтенанта Авдеева, единственного, пожалуй, своего оперативника, еще не задействованного в операции "Капкан", и приказал срочно вылететь в Мурманск, а оттуда - в Кольский залив, в поселок Полярный. Задача: шведский лесовоз. Стоял всю ночь у причальной стенки. Рядом, возможно, были другие суда. Контакты между командами. Сходила ли команда на берег. Поднимался ли кто из посторонних на борт. Опросить пограничников, таможенников, докеров, дежурных по порту. Не акцентируя, между делом.
   - Что я должен узнать? - спросил лейтенант.
   - Понятия не имею, - признался полковник Голубков. - Может, там и вообще нечего узнавать. Но вдруг выплывет что-то? Хоть малость, нам сейчас и малость сгодится. Приказ ясен?
   - Никак нет!
   - Ты вот что сразу запомни: ясный приказ и дурак выполнит. А неясный - тут вот и начинается настоящий контрразведчик. Понял?
   - Так точно!
   - Выполняй!
   "СПЕЦСООБЩЕНИЕ
   Пастухов - Голубкову.
   Люси Жермен и объект П. вернулись в Полярные Зори. Привезли на АЭС и передали монтажникам несколько упаковок с модемом и др. аксессуарами для компьютера. Часть коробок объектом П. была заперта в сейфе главного инженера станции. Сам главный инженер работает в кабинете директора станции, который уже около года находится на лечении после участия в ликвидации последствий Чернобыля. Сейф удалось вскрыть заранее изготовленными дубликатами ключей. В одной из коробок оказались четыре радиовзрывателя марки NBMS37242Q, работающих от сигнала космической связи, и компактное радиоэлектронное устройство для подачи на спутник инициирующего сигнала. Судя по маркировке, все взрыватели настроены на одну частоту. Детонаторы уложены в отдельную коробку, по внешним признакам рассчитаны на взрыв значительного количества ВВ. Взрыватели и детонаторы неотличимы от настоящих. Наши действия?"
   "ШИФРОГРАММА
   Турист - Джефу.
   Пересылаю копию спецдонесения Пастуха. Срочно найдите фирму-производителя радиовзрывателей указанной марки и возможного покупателя. Также выявите абонента зашифрованной в маркировке частоты и соответствующего спутника связи. Выясните в НАСА возможности подачи сигнала указанных параметров со спутника НАСА с близкой орбитой и возможности блокировки взрывного сигнала. Испытание должно быть проведено до начала операции".
   "СПЕЦТЕЛЕГРАММА
   Голубков - Пастухову.
   Ждите. Никаких активных действий не предпринимать".
   "ШИФРОГРАММА
   Весьма срочно.
   Джеф - Доктору.
   Джон Форстер Тернер с охранником вылетает в Москву. Забронированы билеты на Грозный. Ситуация непредсказуемая. Охранник чрезвычайно опасен. Примите все необходимые меры предосторожности. Прилагаю подробное досье Тернера".
   "ШИФРОГРАММА
   Весьма срочно.
   Доктор - Джефу.
   Постарайтесь задержать вылет Тернера минимум на двое суток. Задействуйте через Туриста отдел виз российского генерального консульства в Нью-Йорке".
   Глава восьмая. Заложник
   I
   Мистер Тернер всегда делал все сам, и поэтому у него всегда все получалось.
   "Чего сам не сделаешь, того за тебя никто не сделает. А если сделает, то сам же потом и пожалеешь".
   Джон Тернер на всю жизнь запомнил эти слова отца, которые любил повторять его старший брат Майкл, Да, Майкл. Красавчик Майкл. Такая нелепая гибель. И в самый расцвет карьеры, когда он фактически монополизировал всю торговлю оружием для стран, борющихся за национальную независимость. А они плодились в ту пору как грибы.
   Нет слов, эта торговля давала прибыль. И немалую. Не брезговал Майкл и транспортировкой колумбийских наркотиков. В танкерах и сухогрузах, принадлежавших компании, совладельцами которой были Майкл Тернер и его младший брат Джон, при желании всегда можно было найти место для сотни-другой килограммов героина. Дело очень прибыльное, хотя и небезопасное. Главная опасность поначалу исходила не от федеральных властей и таможни, а от самих наркобаронов, сатаневших от собственного героина и устраивавших кровавые разборки в самых неподходящих местах и в самое неподходящее время. С этим еще кое-как можно было мириться. Но Джон словно бы прочувствовал пришествие новых времен, когда за наркотики серьезно возьмется правительство и будут даже выводить породы собак, способных учуять щепотку марихуаны за стальной переборкой.
   С наркотиками, по настоянию Джона, было покончено. Но свернуть или хотя бы ограничить торговлю оружием уговорить Майкла не удавалось. Джон пытался сделать это не раз. Он чувствовал какими-то внутренними фибрами, что и это занятие уже выходит за пределы разумного риска. Майкл лишь посмеивался и расширял дело. Джон Тернер был за то, чтобы вкладывать полученную от торговли оружием прибыль в легальный бизнес - в танкерный флот, нефтепроводы. Он даже убедил брата купить несколько танкеров у вдовы президента Кеннеди Жаклин Онассис. Это придало корпорации "Интер-ойл" известную респектабельность. Но Майкл был неудержим. Его не устраивала нормальная прибыль в семь процентов, ему нужно было семьдесят, а еще лучше - сто семьдесят.
   Но времена менялись. И слишком быстро. Даже после громкого расследования комиссии конгресса по поставкам оружия "контрас" Майкл не утихомирился. А это уже грозило самому делу. Не только процветанию, но и просто существованию корпорации "Интер-ойл". Перехват любого транспорта с оружием на судах "Интер-ойла" мгновенно обесценил бы акции корпорации на всех биржах мира. Это означало бы полное банкротство. Полное. Крах.
   Отец часто повторял, особенно перед смертью:
   "Я хочу, чтобы мой внук был сенатором". Для человека, который начинал свою карьеру мелким бутлегером, это была высокая мечта. Но Майкл не воспринял завета отца.
   Поэтому ему пришлось уйти. Вместе с сыном, который так и не стал сенатором.
   У самого Джона сыновей не было, двумя дочерьми и бесчисленными внучками занималась жена, поэтому политические перспективы рода его не интересовали. После смерти Майкла весь бизнес был легализован. Джон Тернер не был человеком трусливым, но находил особое удовлетворение в том, что ему не нужно вздрагивать от ночных телефонных звонков и опасаться внезапного стука в ворота виллы или в дверь нью-йоркской квартиры. Это было сродни удовлетворению человека, хорошо сделавшего трудное и опасное дело и удачно вышедшего из него. Удовлетворению профессионала. А в бизнесе Джон Тернер был настоящим профессионалом. Это признавали даже его конкуренты и те немногие враги, которые сообразили вовремя убраться с его дороги и потому остались живыми.
   Но бизнес -это бизнес. Тот, кто ничего не делает, ничего не получает. Без риска наживают два цента на доллар. Это Джона Тернера не устраивало. Не потому, что он был беден. Нет, он был одним из самых богатых людей Америки. Причина была в другом. В том, что в свои шестьдесят четыре года он был еще вовсе не стар. Его крупная фигура источала силу и зрелую уверенность человека, знающего себе цену, а внутренняя энергия, которой Джон был заряжен, как ядерный снаряд, подчиняла его воле всех окружающих.
   В отличие от своего брата Майкла Джон не был красавчиком. Но с годами грубоватые черты его лица обрели какую-то своеобразную гармоничность, легкая седина в густых, без единой проплешинки, волосах и взгляд серых холодных глаз превратили простоватого парня из Детройта в того, кого называют "интересный мужчина". На него оглядывались молодые женщины. В последние годы они мало его интересовали, но их взгляды были Джону приятны. Да, приятны. Они свидетельствовали, что он еще в полном порядке.
   От предложения войти в состав Каспийского трубопроводного консорциума Джон Тернер отказался не потому, что доля участия, предложенная его корпорации "Интер-ойл", была слишком незначительной и соответственно незначительными были бы прибыли. Тут было нечто другое, не слишком связанное с деньгами. Он ощущал: согласись, скажи "да" - и все, спокойная старость. А он не хотел быть стариком. Он отказался. Словно предчувствовал, что все тут не так-то просто. И оказался прав. Он долго обдумывал предложение Пилигрима и известного ему лишь по газетным сообщениям Султана Рузаева, поступившее через молодящегося фатоватого еврея с чеченской фамилией. Но с самого начала, еще ничего толком не обдумав, почувствовал, что примет это предложение. И принял. Потому что это был вызов. Взлет. Возвращение в молодость.
   План был безумен и обречен на провал. Если бы в нем не участвовал Пилигрим. Это тоже, естественно, не гарантировало успеха. Но в случае, если план удастся, он принесет столько, что вся прибыль от торговли оружием и наркотиками, которой помышлял его брат Майкл, оказалась бы горсткой мелочи. Одно только нападение на инспекторов российского Генштаба снизило котировку акций КТК почти на двадцать пунктов, что принесло Тернеру не меньше сорока миллионов долларов. А если КТК рухнет...
   Его советники не рекомендовали Тернеру лететь в Чечню. Слишком рискованно. Да и что он сможет там увидеть? Информация поступала регулярно по заранее оговоренным и надежно зашифрованным каналам связи, она выглядела полной и не давала повода усомниться в ее достоверности. И все же Тернер, не без некоторых раздумий, решил слетать в Грозный. Дело было слишком серьезное. А о таких делах нужно иметь личное представление. Он знал по многолетнему опыту, что это дает порой больше, чем самые широко развернутые и убедительные информационные материалы.
   Тернера слегка насторожило то, что российское консульство не сразу выдало ему визу. Посланному в консульство сотруднику Тернера объяснили все обычной бюрократической неразберихой и пообещали быстро все уладить. Дело в том, что двадцать с лишним лет назад Тернер был включен в розыскные списки ФБР по подозрению в незаконной торговле оружием. Обвинение не было подтверждено в суде, срок давности истек лет пятнадцать назад, мистер Тернер давно уже являлся полноправным гражданином США. Но в архивах российского консульства его имя все еще значилось в списке нежелательных иностранцев. Чистая формальность, но потребовалось двое суток, чтобы ее уладить. Это не понравилось Тернеру, но после здравого размышления он решил, что загвоздка не стоит внимания:
   Россия - страна бюрократическая, в ней все не как везде. Тем более что визу выдали уже на третий день с огромным количеством извинений от имени самого консула.
   С собой Тернер решил взять только одного охранника - маленького вьетнамца Нгуена Ли, который в совершенстве владел всеми видами оружия, но почти никогда оружием не пользовался. Он сам был оружием.
   Вечером, накануне вылета в Москву, сидя с традиционным бокалом кубинского рома "Баккарди" на веранде своей виллы, Тернер в который раз спрашивал себя, для чего ему ехать в Грозный. Пилигрима он там не встретит, тот занимается своим делом на Севере. Да и не нужна эта встреча, любые контакты с Пилигримом опасны. Хочет он увидеть Султана Рузаева? Нет, пожалуй. Тернер просмотрел все видеозаписи его телевизионных выступлений и его интервью в газетах и составил достаточно полное, как казалось ему, представление об этом полусумасшедшем фанатике, который пошел ва-банк, потому что захват Северной АЭС был его единственным и последним шансом удержаться на поверхности политической жизни Чечни.
   Что еще? Советника Рузаева, этого Азиза Садыкова, он видел, говорил с ним почти два часа и остался им, в общем, доволен. Несмотря на слегка покоробившую Джона фатоватость и даже развязность, этот плешивый чеченский еврей был деловым человеком. Если на Султана Рузаева работают такие люди, все о'кей. Но Тернер видел лишь одного помощника Рузаева. А один человек погоды не делает. Рузаева окружают и другие люди. Вот на них Тернер и хотел посмотреть. Просто посмотреть.
   В молодости один из приятелей Джона Тернера зарабатывал себе на хлеб тем, что подвизался в роли эксперта по санации убыточных предприятий. При этом он не имел никакого экономического образования, не разбирался ни в каких технологиях и если в чем-то и был настоящим знатоком, то только в бегах. Да и то регулярно проигрывал на них все, что зарабатывал в качестве эксперта. А зарабатывал он, как ни странно, немало. Однажды после хорошей выпивки он поделился секретом: "Вот две фирмы примерно одного профиля. Я прихожу в ту, что на грани банкротства. И что я вижу в приемной? Длинноногую герл. Двумя пальчиками она печатает на машинке. И так осторожно, будто боится испортить свой маникюр. Я прихожу в другую фирму и вижу в приемной старую выдру, которая стучит на "Ремингтоне" со скоростью пистолета-пулемета Бушмена, при этом успевает отвечать на все телефонные звонки и сортировать посетителей. Остальное просто. Если руководитель фирмы умеет нанимать служащих, то он и в своем бизнесе кое-что понимает, не так ли? Значит, его систему организации производства и нужно перенести в первую фирму. Этот совет я и даю. И я ни разу не ошибался, Джон, ни разу!"
   Он действительно не ошибался в своих деловых советах. Но однажды ошибся в другом: попытался перекупить жокея-фаворита на дерби в Детройте, чтобы тот сдал главный заезд. И вроде бы договорился. Но ночью перед бегами какие-то неизвестные преступники пристрелили обоих - и жокея, и приятеля Тернера. Джон запомнил его рассказ. И с годами относился к нему все серьезнее. Не увидев окружения предполагаемого партнера, он не вступал в сделку. А иногда, к недоумению своих советников, отказывался от верного и прибыльного дела, не объясняя причин. А ему не понравились приближенные партнера. Просто не понравились. Он не всегда даже понимал чем. Но решение его в таких случаях было окончательным и пересмотру не подлежало.
   В проект Пилигрима и Рузаева Тернер уже вложил немалые деньги. Даже если Рузаев и его советники произведут на него самое тошнотворное впечатление, этому делу уже не дашь задний ход. Так что в Грозный лететь вроде было и незачем. Но Тернер ощущал какую-то внутреннюю неудовлетворенность. Он как бы не полностью владел ситуацией. А это было неправильно. Пусть ситуация окажется хуже, чем он предполагал, но он должен ее прочувствовать. До конца.
   На веранде появился его личный водитель, бывший чемпион мира по мотогонкам.
   - Машина готова. Никаких изменений, сэр?
   - Никаких.
   - Слушаюсь, сэр.
   Водитель исчез.
   Тернер допил "Баккарди" и поднялся со старинного дубового, оставшегося еще от отца, скрипучего кресла-качалки. Нужно было выспаться, завтра предстоял нелегкий день.
   II
   Самолет из Нью-Йорка прилетел в Шереметьево-2 с полуторачасовым опозданием, поэтому Тернер и его сопровождающий не успели на утренний самолет в Грозный и вынуждены были почти целый день болтаться по Москве. В такси воняло бензином, на улицах невозможно было продохнуть от пыли и чада, на Красную площадь почему-то не пускали оцепившие ее милиционеры. Из остальных достопримечательностей Москвы, которые старательно демонстрировала нанятая Тернером молоденькая девушка-гид, ему запомнился лишь Пушкинский музей, где он долго бродил по прохладным залам, останавливаясь то у одной, то у другой картины и мысленно оценивая ее как бы по каталогу Сотби.
   Богатый был музей. Очень богатый.
   В половине девятого вечера после каких-то мелких проволочек наконец вылетели. Через два с четвертью часа "Ту-154" приземлился в Грозном. Тернер знал, что его должны встретить, и поэтому не удивился, когда у выхода из аэровокзала его остановили два молодых черноволосых человека в приличных темных костюмах с галстуками.
   - Мистер Тернер? - спросил один из них. Тернер молча кивнул.
   - Добро пожаловать в Грозный, сэр, - по-английски проговорил встречающий. - Следуйте за нами.
   Они обогнули заставленную старыми и задрипанными машинами площадь перед аэровокзалом, отчего она напоминала автомобильную свалку, и подошли к темно-синему джипу "судзуки".
   Водитель открыл перед гостями заднюю дверцу.
   Первым сунулся Нгуен Ли, быстро осмотрел салон и кивнул хозяину:
   - Можно входить, сэр.
   Тернер уселся в удобное кресло у окна и тотчас почувствовал что-то вроде комариного укуса в левую лопатку. Он поднял руку, чтобы потереть это место, но рука безвольно свалилась на колени. Последними остатками сознания он зафиксировал, что на него словно бы осело безвольное тело его телохранителя Нгуена Ли.
   Очнулся Джон Тернер от солнечного луча, который проник сквозь дырявую шиферную крышу и упал ему на лицо. Он лежал на боку на какой-то соломе, руки были скованы наручниками. Ноги тоже были в наручниках, прикрепленных к деревянному столбу, подпиравшему кровлю сарая или амбара. С трудом повернув голову, он увидел неподалеку своего телохранителя Нгуена Ли, тоже в наручниках и прикованного к другому опорному столбу. Никаких признаков жизни Ли не подавал, из чего Тернер заключил, что его телохранителю вкатили либо большую дозу наркотика, либо он оказался к нему более восприимчивым.
   Похоже, советники Тернера были правы, не рекомендуя ему лететь в Чечню. Но эта мысль была мимолетной, не имеющей отношения к положению, в котором он оказался. Джон Тернер всегда был реалистом. А сейчас реальностью был сарай и его положение пленника или заложника. Из этого и следовало исходить.
   Сарай или амбар был просторный, возле ворот Тернер увидел трех черноволосых и черноусых молодых людей в каких-то замызганных одеждах. Они сидели у стены, поставив между коленями автоматы Калашникова. Похоже, дремали. Перед ними багровел дотлевающими углями костерчик.
   Осторожно, стараясь не привлечь внимания, Тернер подвигал руками и ногами. Бесполезно. Освободиться от ножных и ручных браслеток не было никакой возможности. Что все это могло значить?
   Люди Рузаева знали о его приезде. Правда, ждали они его утренним рейсом, а он прилетел вечерним. И что? Это повод для того, чтобы его взяли в заложники какие-то бандиты? И что теперь будет? Потребуют за него выкуп? Вот что они получат, а не выкуп! Выкуп! Рузаев пусть платит выкуп! Выкуп за него, за Тернера! А? Нет, мир просто сошел с ума!
   Но он тут же остановил себя. Не мир. Он не в Лондоне и не в Нью-Йорке. Он в Чечне. А это совсем другой мир, который живет по своим законам. Правы были его советники: не следовало ему сюда ехать. Придется выгнать их всех к чертовой матери. За то, что. не сумели настоять на своем решении. Трудно его переубедить? А это не имеет значения. Обязаны были переубедить, за это он им деньги платит.
   В сарае произошло какое-то движение. Один из сторожей встал, потянулся, разминаясь. И тотчас дверь сарая распахнулась, в проеме появилась какая-то фигура в камуфляже и выплюнула из десантного автомата короткую очередь по тем трем, у костерчика. Все трое тут же осели и повалились в золу. Еще два десантника в черных масках влетели в сарай сквозь полуразбитые стекла с автоматами Калашникова на изготовку. Со двора донеслось несколько очередей и одиночных выстрелов. Затем тот, кто вошел через ворота, отложил в сторону компактный израильский "узи", снял наручники с рук и ног Тернера, помог ему сесть.
   - Выпейте это, мистер Тернер, вам сразу станет лучше, - на хорошем английском языке проговорил он и протянул Тернеру две какие-то таблетки и пластиковую бутылку с минеральной водой.
   Пока Тернер недоверчиво рассматривал таблетки, незнакомец продолжал:
   - По преданию, Иисус Христос родился в овечьих яслях. Примерно в таких же яслях, а если быть точным - в овечьем загоне. Обрели новую жизнь и вы, мистер Тернер. Не кажется ли это вам символичным?
   Тернер все-таки проглотил таблетки, запил их минеральной водой и почувствовал, что ясность сознания возвращается.
   - Кто вы? - спросил он.
   - Неужели вы меня не узнали? - удивился незнакомец.
   - Кто вы? - повторил Тернер.
   - Все-таки не узнали! А мы ведь виделись не так уж давно.
   Тернер внимательно взглянул на него:
   - Азиз Садыков. Правильно?
   - Совершенно верно. Под этим именем я встречался с вами в Нью-Йорке. Но я не Азиз Садыков.
   Он дал какой-то приказ одному из боевиков, и через две минуты в сарае появился довольно молодой полноватый человек с пышными черными усами и золотой печаткой на пальце. Он был, как и все, в камуфляже и с автоматом в руках.
   - Представьтесь нашему гостю, друг мой, - обратился к нему по-английски незнакомец.
   - Мое имя Азиз Садыков. Я являюсь советником Султана Рузаева.
   - Вы знаете этого человека? - спросил незнакомец, показывая на Тернера.
   - Нет, я вижу его первый раз в жизни.
   - Вы знаете меня?
   - Да, сэр.
   - Кто я?
   - Вы мистер Джон Форстер Тернер.
   - Спасибо, Азиз. Вы свободны.
   - Что это значит? - спросил Тернер, когда человек в камуфляже вышел.
   - Это небольшой русско-чеченский кроссворд, мистер Тернер. Я помогу вам его разгадать. Чуть позже. А сейчас нам нужно как можно быстрей убираться отсюда.
   Выходя из сарая, Тернер оглянулся на стражей. Двое завалились вдоль стенки, а третий лежал ничком почти на кострище. Из-под него растекалось пятно крови, заливая угли и наполняя сарай тошнотворным чадом.
   Тернера усадили в джип "субару" с тонированными стеклами. Туда же поместили Нгуена Ли, с которого не сняли ни ручных, ни ножных браслеток. Во главе колонны пристроился открытый "уазик" с крупнокалиберным пулеметом на турели, позади - еще один открытый "УАЗ" с автоматчиками и гранатометчиками. Человек, который назвался в Нью-Йорке Азизом Садыковым, а здесь почему-то именовал себя Джоном Тернером, сел рядом с водителем "субару" и повел коротким стволом "узи":
   - Поехали. Держись впритык.
   Колонна двинулась в путь. Часа через два она въехала в какой-то предгорный поселок, белый от цветущей вишни. В одном из просторных дворов Тернера вывели из джипа и вежливо препроводили в прохладную гостевую комнату, глиняный пол которой был прикрыт домоткаными дорожками. Но стол был европейский, высокий, со скатертью и стульями. Пока чеченские женщины, прикрывая нижнюю часть лица, носили еду, незнакомец молча курил. А когда сервировка стола, включавшая в себя, вопреки законам шариата, бутылку смирновской водки и пузатую бутыль шотландского виски "Белая лошадь", была закончена, он сказал: