Таманцев Андрей. Гонки на выживание (Солдаты удачи - 2)

   -- Ты ведь Боб, так? Бывший майор спецназа! Тот ошалело вытаращил глаза.
   -- Гадина! -- прошипел Пастух. -- Ты ведь девчонку "джипом" задавил! Ты нас угрохать шел! Вот и встретились.
   -- Ладно, Пастух! Тут миндальничать нечего! -- перебил Гусев. -- Слушай сюда, ты! -- обратился он к Бобу. -- У вас -- один шанс! Раскрыть хлебальники! Чтоб нам успеть обезвредить тех, кто отдаст приказ отыграться за вас на ваших бабах и матерях! Назовешь бугров -- может, и тебя не расстреляют. Как оказавшего содействие в раскрытии...
   Главарь подумал и помотал головой: нет.
   -- Ладно, ты сам решил! -- кивнул Гусев, и лицо его в каске с поднятым забралом стало по-настоящему страшным. -- Бортрадист оказался поумней, выложил все, нам просто нужно было, чтоб сошлись показания... Гришин! -обернулся он к одному из своих, и тот подскочил, встав навытяжку.
   -- Берите этого, -- Гусев кивнул в сторону главаря. -- Вниз! К тем двум жмурам у ящиков в носу. Кончишь этого из автомата одного из тех. Случилась небольшая внутренняя разборка... Бывает! Да, и смотрите! Опять обшивку трамвая не продырявьте!
   --А вдруг...
   -- Какие еще "а вдруг"? Фигли учить тебя, Гришин? Поставишь на одиночный выстрел... Выполняй!
   -- У-У-У... -- зарычал Боб... -- Да подождите вы... Скажу, что знаю. Только знаю я мало... Тех, внизу, срочно бросили на замену... Поначалу мы должны были убрать каких-то других...
   Гусев торопливо поднес "зажигалку" к его разбитым, трясущимся губам...
   -- Знаешь, кто должен был лететь вместо тех? -- толкнул плечом Гусева Пастух, когда главарь выложил все, что имел за душой, -- фамилии, звания, пароли -- и двое в черном из отряда "Молния" уволокли его в задний салон верхней палубы "Руслана". -- Мы. Моя группа. Представляешь?..
   Они молча смотрели в глаза друг другу, все понимая.
   -- Пошли в кабину, -- сказал Гусев. -- Мне надо связаться с моим полковником.
   * * *
   Больше двух часов грохотала ночная гроза над Андреаполем.
   Но вот, наконец, она выдохлась, изошла ливнем и грохочущим электричеством. Канонада смолкла, потоки ливня обратились в неспешный тихий дождь.
   Наконец под крыльями "ила" засвистели турбины.
   -- Осторожно, двери закрываются! -- закричал Мухин, перекрывая грохот. -- Следующая остановка...
   Самолет потянулся на старт. К ним подошел один из членов экипажа.
   -- Наденьте наушники внутренней связи. Пристегните ремни. Сейчас пойдем на взлет.
   Они послушно выполнили распоряжение. "Ил" выкатился куда-то и замер в черноте, приглушенно свистя четырьмя двигателями. Томительно шли минуты...
   -- По-моему, ребята просто передумали, -- прокричал в ухо Олегу Мухину Артист.
   -- Я уже ничему не удивлюсь, -- кивнул тот и, как жених на невесту, взглянул на белый "лендровер".
   Время шло, а они все не взлетали, словно летчики решили выжечь на земле все наличное топливо. Самолет вздрагивал, сдержанно грохотал, но не двигался к взлетной полосе. Артист и Муха во все глаза смотрели в черные иллюминаторы. Но ничего, кроме уходящего к горизонту пунктира красных сигнальных лампочек по краю полосы, там не было видно. Тревожное ожидание нарастало.
   Артист уж было снова хотел отправляться к "вагоновожатым", как вдруг вдали в дождливом черном небе над взлетно-посадочной полосой появились огни. Сверкая в темноте и отражаясь на мокром бетоне, они медленно сближались со своим отражением.
   -- Так вот кого мы ждали! -- воскликнул Злотников. -- Ну и страшила!
   Даже издали было видно, что навстречу земле идет нечто пугающе-величественное. Зеленые и красные мигающие искры на концах крыльев, длинные лучи посадочных фар, пробивающие струи дождя, алые вспышки...
   -- Семка! -- с мальчишеским восторгом вскрикнул Муха. -- Вот это да!
   Гигантский самолет, как темное облако, пронесся во мгле по полосе, и к нему тотчас устремились какие-то машины.
   Если бы знали в ту минуту бывшие лейтенанты спецназа Мухин и Злотников, кого вернул на землю приземлившийся "Руслан", тот самый, что несколько часов назад мелькнул под их вертолетом на краю поля Чкаловского аэродрома! Ах, если бы они знали!
   Но Ил-76 увеличил обороты, выехал на полосу, развернулся и побежал на взлет, вновь разнося друзей на тысячи и тысячи верст.
   * * *
   Черный "сааб" полковника Макарычева въехал в Москву глубокой ночью. Виктор Петрович давно отпустил своих людей, и те уехали на машине Голубкова.
   Измотанный волнениями, Голубков дремал рядом с ним на переднем сиденье. Машина притормозила у светофора, он встрепенулся и поднял голову.
   -- Я вообще-то не спал, Витя. Просто ехал и думал с закрытыми глазами. Даже кошка и та умеет извлекать уроки. Мы не можем больше вести это дело разобщенно. Надо объединяться. Кто-то должен все-таки друг другу верить... Может быть, уже случилось непоправимое там, в самолете. И тогда вина за это полностью ложится на нас.
   -- Согласен, -- кивнул Макарычев. -- Не на сто, а на двести процентов. Но мы люди военные. Инициатива наказуема, надо мной начальство...
   -- Все упирается в то, -- сказал Голубков, -- насколько ты своему начальству доверяешь.
   -- Кому-то доверяю, -- сказал Макарычев, -- кому-то не вполне. То, что это дело вообще начали крутить, все-таки обнадеживает. В любом случае решение о том, объединяться нам или по-прежнему бегать ноздря в ноздрю параллельным курсом, то и дело рискуя ухлопать союзников, должно быть принято не нами.
   -- Все равно, -- сказал Голубков, -- я хочу свести тебя со своим руководством. А уж там пускай решают.
   -- Я не против, -- кивнул Макарычев. -- Валяй! Через пять минут Константин Дмитриевич уже связался с управлением и говорил с Нифонтовым. Выслушав полковника, генерал не думал долго.
   -- Где вы сейчас? -- спросил он. -- Нужно срочно встретиться.
   -- В районе ВДНХ.
   -- Хорошо. Покрутитесь там с полчасика. Встречаемся в час тридцать на углу Аргуновской и Королева. Вы узнаете мою машину. Как увидите -- езжайте за мной.
   * * *
   Голубков сразу узнал черную "Волгу", ту самую, в которой они возвращались с Нифонтовым зимой из того далекого подмосковного городка после памятного разговора в электричке. Нифонтов снова был за рулем, один в машине.
   -- Вон он, -- показал Голубков. -- Посигналь ему.
   Но Александр Николаевич уже и сам увидел Голубкова, сбавил скорость, пристроился сбоку.
   -- Живой еще? -- крикнул он, чуть высунувшись из открытого окна машины. -- Давайте к бровке.
   Голубков хотел представить Макарычева генералу, но Нифонтов опередил его:
   -- Виктор Петрович меня, может быть, и не знает, но я полковника Макарычева знаю очень хорошо. Одного только не предполагал, что столкнемся мы с вами, Виктор Петрович, на этом деле. Давайте знакомиться лично. Генерал-лейтенант Нифонтов.
   -- Очень рад, -- искренне сказал Макарычев. И, окинув взглядом ночное Останкино, светящиеся в ночи корпуса телецентра по обеим сторонам улицы Королева, темный пруд, за которым чернели деревья парка, продолжил: -- Ну и местечко выпало нам для "стрелки". Никогда не забуду, что творилось тут в ту ночь, в девяносто третьем...
   -- Я тоже здесь был, -- кивнул Нифонтов.
   -- И я тоже, -- вздохнул Голубков.
   -- Я прекрасно понимаю, полковник, -- сказал Нифонтов, -- на что вы идете, встречаясь со мной без санкции своего начальства. Скажите, на ваш взгляд, к кому я должен обратиться, чтобы эти санкции вам были даны?
   Макарычев назвал заместителя директора ФСБ генерала Касьянова.
   -- Только к нему. Он и руководит нашей операцией против "Армады" и группы Курцевского.
   -- Хорошо, -- кивнул Нифонтов. -- Обещаю, что вы будете прикрыты от гнева вашего руководства. С этой минуты считаю, что мы работаем вместе. Времени нет, а события развиваются. Возможно, вы еще не знаете -- сегодня вечером, подъезжая к Москве, при очень странных обстоятельствах погиб вместе с дочерью академик Черемисин.
   --Да вы что! -- воскликнул Макарычев. -- В ближайшее время мы собирались выйти с ним на контакт. Вокруг этого "Апогея" завязалось что-то уж больно крутое... Как это случилось?
   -- За рулем была его дочь, он сидел рядом. Ехали очень быстро, явно куда-то торопились. На их сторону движения выскочил самосвал без номеров. Лобовой удар... Водитель самосвала исчез. У нас есть, конечно, кое-какие предположения, есть странные радиоперехваты, но пока мы не имели еще возможности прослушать все записи...
   Они помолчали.
   -- Вот что, -- сказал Нифонтов. -- Разговор у нас долгий. Садитесь в мой драндулет, посидим маленько да потолкуем. Как говорили древние, начнем ab ovo, то бишь от яйца... А уж с тупого кончика, с острого -- не суть важно. Так как все-таки получилось, что вы занялись этим делом?
   Рассказ Макарычева продолжался больше полутора часов.
   Все события он излагал подробно и точно, стараясь не упустить ничего существенного.
   Голубков и Нифонтов слушали его предельно внимательно, боясь упустить даже самую пустячную малость. Иногда переспрашивали, уточняли и переглядывались.
   -- Да, -- сказал Нифонтов, когда рассказ был окончен. -- Наши задачи полностью совпадают. Серьезную кашу они заварили. Но нужны доказательства. Неопровержимые улики, свидетели и фигуранты...
   -- Разумеется, тут все в одной цепи, -- сказал Макарычев. -- Да и гибель Черемисина именно сегодня наверняка не случайность.
   Нифонтов снял одну из телефонных трубок между передними сиденьями своей "Волги", нажал несколько кнопок.
   -- Я -- "третий". Соедините со специальным оперативным отделом Главного штаба ВВС. И примерно через минуту продолжил:
   -- Говорит "третий". Есть новые данные по борту сорок восемь -- двести двадцать? Да-да, слушаю! Благодарю, спасибо!
   Он повернулся к сидящим сзади Макарычеву и Голубкову.
   -- Самолет в воздухе. Его отслеживают локаторы на центральном узле воздушного движения. Связи с экипажем по-прежнему нет. Работает только автоответчик. Других сведений пока не имеют.
   -- Что же там происходит у них? -- волнуясь, повторил Голубков.
   Через короткое время Нифонтов повторил запрос по борту.
   -- Связь с экипажем восстановлена. Кружат в зоне ожидания Андреаполя -сильная гроза... Помехи...
   Прошло еще полчаса. Сорок минут. Час. И вдруг во внутреннем кармане широкого пиджака полковника Макарычева часто-часто запиликала рация спецсвязи. Он схватил ее и высунул за окно машины почти двухметровую гибкую антенну.
   -- Да-да, на приеме, на приеме! Что-что? Повторите! Когда?
   Теперь Нифонтов и Голубков, затаив дыхание, смотрели на него.
   -- Немедленно соединяйте! -- закричал Виктор Петрович. -- Немедленно! Гусев, ты? Все живы? Докладывай скорей! Коротко, основное... Так... Так... Понял... Сколько холодных? Трое? Понятно... Продолжай!
   -- Это они? -- схватил его за руку Голубков. -- Витя, спроси его скорей, Хохлов и Пастухов живы?
   Макарычев дослушал сообщение и передал вопрос Голубкова.
   --Да... Да... Ясно, ясно. -- И, повернувшись к Константину Дмитриевичу, радостно закивал.
   -- Пусть передаст им, -- крикнул Голубков, -- чтобы срочно возвращались для встречи со своими! Без минуты промедления!
   Виктор Петрович передал и это. И, поблагодарив своих подчиненных, обессилено откинулся на спинку сиденья, перевел дух.
   --Двадцать минут назад сели в Андреаполе. Схвачена группа угонщиков и их сообщник из экипажа. Террористы хлопнули двух своих... Еще один из них убит непонятно как... я не разобрал... Мой майор дожал ситуацию и вытряс из них показания. Есть все -- имена, цель задания, связные пароли...
   -- Вы можете с ним опять связаться? -- спросил Нифонтов.
   -- Без проблем.
   -- Тогда вот что, передайте мне рацию, я дам своим ребятам инструкции, как им действовать дальше.
   * * *
   ...К приземлившемуся "Руслану", завывая моторами, с разных сторон подкатило несколько машин. Впереди пристроился "уазик" сопровождения и, указывая путь летчикам, мигая ярким оранжевым маячком, медленно поехал, уводя самолет на самую дальнюю стоянку. Все было мокрым вокруг, в залитых дождем плитах бетона расплывчато отражались огни. Во всех концах ночного неба вспыхивали молнии и отдаленно грохотал гром. Гроза отходила...
   Наконец "Руслан", бортовой номер 48-220, замер, и приглушенный шум турбин со свистом сошел на нет. Человек двадцать военных с автоматами оцепили самолет.
   -- Уф!.. Нескучный был полет, -- сказал командир и стащил с головы наушники. -- Век не забудем!
   -- Ну, -- сказал Пастух, -- нам пора. Давай, Лешка! Может, еще и свидимся когда...
   -- Свидеться-то свидимся, -- сказал майор Гусев. -- Главное -- не перестрелять друг друга. Сейчас сюда прикатит мое начальство. Сдам этих гадов под личную роспись -- и привет! Счастливо вам!
   -- И тебе!
   Они обменялись рукопожатиями.
   Открылся дверной люк, и Хохлов с Пастуховым спрыгнули на мокрый черный бетон. Постояли немного, жадно вдыхая насыщенный озоном и самолетными запахами холодный влажный воздух. Разгоняясь, с грохочущим воем по полосе мчался на взлет тяжелый Ил-76. Они проводили его взглядом. Поднявшись, он то скрывался во тьме, мигая красными вспышками, то, при всполохах молний, на мгновение выделялся среди светящихся облаков темным силуэтом.
   К ним подбежал майор в летной форме.
   -- Пастухов и Хохлов?
   -- Мы! -- повернулся Пастух.
   -- Майор Снегирев, -- козырнул майор, -- личный пилот генерала Нифонтова. Имею приказ взять вас на борт и доставить в известное вам место. -- Ясно, -- сказал Сергей. -- Пошли. Через десять минут они уже опять были в воздухе и сидели на тех самых местах, где вчера на закате в этом же вертолете летели над Москвой Артист и Муха.
   В винтокрылой машине их было пятеро -- двое пилотов-вертолетчиков, бортмеханик и они, крепко спящие, несмотря на тряску и оглушающий частый стук двигателей над головой.
   * * *
   В Красноводске сели ранним утром, на военном аэродроме в прикаспийской степи.
   -- С прибытием! -- приветствовал их летчик-провожатый, когда они, выкатив на летное поле, уже хлопотали у своего "лендровера", и зашагал к приземистым сооружениям авиабазы.
   Вскоре он вернулся.
   -- Лидеры ралли оторвались от основной группы на сто семьдесят километров, -- сообщил он. -- Все вместе участники съедутся в Красноводск через сутки. День отдыха. Намечены разные мероприятия, торжественная встреча. Наутро в пять ноль-ноль -- старт следующего этапа. Готовьтесь, тренируйтесь, обживайтесь. Будут вопросы, пожелания -- ко мне...
   -- Разрешите обратиться, товарищ подполковник, -- сказал Муха.
   -- В дальнейшем -- не по уставу, -- холодно ответил тот. -- Слушаю...
   -- Нам же должны аттестовать машину... Как внеконкурсным участникам. И аккредитовать.
   -- Все уже сделано.
   -- То есть как, когда? -- ушам своим не поверил Муха.
   -- Вы были заявлены заблаговременно. Еще есть вопросы? -- Сухо кивнув, он повернулся и пошел к самолету.
   -- Вот бука, -- пожал плечами Артист. -- Если б встретил раньше, непременно подумал бы: с таким в разведку -- ни за что!
   -- И, тем не менее, мы с ним, -- усмехнулся Олег. -- И как раз в разведке.
   -- С другой стороны, кого попало дядя Костя не послал бы, согласен? -спросил Артист.
   -- Значит, знает его, раз послал, -- подтвердил Муха. -- А наше дело солдатское. Нравится, не нравится -- спи моя красавица.
   -- Кто он все-таки? Одно понятно -- летчик. В штате управления. Придан нам на подмогу. Сам сел за штурвал, значит, о рейсе, которым мы прилетели, никто не должен был знать, -- рассуждал Артист. -- Потому и сменили экипаж.
   -- Ладно, -- сказал Муха. -- Чего мы голову ломаем? Доставил нас на место -- и спасибо.
   Снаряжение для гигантского марафонского ралли, которое они нашли в "лендровере", поразило их. Видно, готовились всерьез и не наспех. Продумано было все, решительно все, до мелочей. Они обнаружили четыре запаски с новой резиной, запчасти для двигателя и ходовой. Не забыты противопыльные защитные щитки, сменные фильтры, термостаты, отличная аптечка, канистры с маслом и бензином, полный набор техжидкостей для охлаждения, второй аккумулятор, лопаты, лебедки, тросы, два мощных домкрата, сигнальные дымовые шашки, не говоря о защитных шлемах, рации спутниковой связи, высококалорийных пищевых концентратах... Имелись и сменная обувь, одежда и объемистая сумка-холодильник.
   -- Да-а, -- восхищенно покачал головой Муха. -- Вот это подготовка! Плюнь мне в глаза, Артист, тут без эксперта-раллиста не обошлось. Ничего не упустил. И машина, заметь, уже не новая, то есть обкатана, все притерто, каждая шестеренка. Просто блеск!
   В металлическом чемодане оказалось и шикарное снаряжение радиорепортера -- высококлассные легкие магнитофоны и диктофоны, блокноты, записные книжки, несколько блоков батареек-аккумуляторов и чистых аудиокассет.
   -- Твори, выдумывай, пробуй! -- воскликнул Артист, ознакомившись со своим хозяйством. -- Это ж сколько надо взять интервью!
   Все документы оказались в бардачке: паспорта, визы, валюта, кредитные карточки "Виза" и "Америкэн экспресс", международные журналистские удостоверения, заполненные таможенные декларации.
   Артист подошел к подполковнику.
   -- А оружие?
   -- Есть и оно.
   -- Вот так бы все! -- невольно воскликнул Муха. -- Так бы нам всегда строить, так бы хлеб растить, так бы воевать...
   -- Значит, можем, когда хотим, -- заметил Артист.
   -- А то! -- усмехнулся Муха. -- Одно непонятно, почему мы так редко хотим?
   -- Ну это уже не ко мне вопрос, -- развел руками Артист. -- Скорее, к сексопатологу.
   -- Ладно, загорай! -- хлопнул его по плечу Олег. -- Загорай, дыши весенней степью, решай этот неразрешимый сексуальный российский вопрос, а я маленько покатаюсь. Объезжу коня, обомну седло...
   Белый "лендровер", унизанный рядами фар на мощных защитных дугах перед радиатором, сорвался с места и начал описывать замысловатые круги по бетону и по пожухшей траве аэродрома. Мощная, верткая, послушная машина привела Олега в полный восторг. Он разгонялся, резко останавливался, круто поворачивал на заднем ходу, проверял на устойчивость, на чувствительность акселератора и тормозов.
   Разгоряченный, вспотевший, он подкатил к Артисту и, распахнув дверь, выпрыгнул на бетон.
   --Да, Сема! Твой "БМВ", конечно, игрушка, но это... -- И, не найдя подходящих превосходных степеней, взмахом руки пригласил занять место за рулем. -- Почувствуйте разницу!
   -- Не откажусь!
   Семен уселся за баранку, включил передачу, но тут в карманах у обоих мелким-мелким ознобом задрожали их "зажигалки". Они одновременно вытащили их и щелкнули крышками, выпустив штырьки антенн.
   -- Ну, как ваш вездеход? -- пиликнули "зажигалки" голосом провожатого. -- Подходит?
   -- Так точно! -- ответил Муха.
   -- Ждите меня. Отправимся в степь, а потом к морю. Неплохо бы искупаться.
   Они ехали целиной, зеленой степью, уже во многих местах выжженной палящим туркменским солнцем.
   Лето было в разгаре, и наступающий день обещал быть невыносимо знойным. Но пока еще было не так жарко, и они с жадностью рассматривали эту новую непривычную землю и серо-голубую плоскую гладь моря за невысокими холмами.
   Артист медленно, наслаждаясь удобством и комфортом, вел "лендровер" к берегу моря.
   Прибой шумел в своем извечном неспешном ритме. Артист подкатил к песчаной береговой линии, выключил мотор и глубоко вздохнул в наступившей тишине, окинув глазом сразу все -- и дымный горизонт, и выступающие далеко в море длинные песчаные косы, и невысокие покатые горы за спиной, и поросшую полынью и ковылем серо-зеленую степь...
   -- Хорошо-то как! -- невольно воскликнул он. Муха кивнул, глотая воздух, горько пахнущий морем и полынью. А молодой подполковник -- летчик, попутчик или кто он там? -- ничего не ответил, не отозвался. Словно не замечая их, пошел, по серому песку к воде, к шумящей линии прибоя, на ходу сбрасывая рубашку.
   Они знали толк в мужской красоте. Оба когда-то, зелеными мальчишками, сто потов пролили, отдав дань культуризму, который к тому времени уже называли по-новому --бодибилдингом. И потому невольно засмотрелись на фигуру своего спутника. Он сбросил майку и стоял вдали в черных плавках, будто изваянный из красно-коричневого камня. Ничего лишнего не было в этом идеально соразмерном мужском теле. Широкие мускулистые плечи, треугольная спина, узкая талия, литые бедра...
   Он стоял и молча смотрел на море -- непонятный человек с неведомой судьбой, живое воплощение силы, безупречной точности, строгой меры. И в то же время что-то суровое и трагичное явственно исходило от него.
   Артист и Муха быстро разделись и, обгоняя друг друга, побежали к волнам, туда, где стоял он. Вот он ближе, еще ближе... И вдруг они разом остановились, глядя в его спину широко раскрытыми глазами. Все тело подполковника было в шрамах, в глубоких рытвинах и рубцах. На нем в полном смысле слова не было ни одного живого, не израненного, не изрезанного места. И им, солдатам, не в кино и не по телеку повидавшим войну, сразу стало понятно, что такие бесчисленные раны от шеи до пят -- не просто следы аварий, осколков или пуль, а навечные знаки изуверских истязаний, которые вынес этот человек.
   Он оглянулся -- и они увидели, что такими же страшными узорами испещрены его руки, плечи, грудь и живот. Непонятно было, как вообще сумел он вытерпеть все это и выжить...
   Он все понял по их взглядам, но ничего не сказал, легко разбежался, вспенив набегающую волну, и свободно поплыл все дальше и дальше от берега.
   Они молчали. В одно мгновение все, что они испытали сами, вдруг изменило и цену и масштаб. В этом плывущем навстречу волнам человеке вдруг открылось что-то важное, близкое. То, что они сами больше всего прочего ценили и уважали в людях. И когда Артист, нырнув, подплыл к нему и взглянул в его глаза, оба поняли друг друга без слов -- словно этой горько-соленой водой унесло и смыло то, что поначалу встало между ними.
   -- Хороша водичка! -- крикнул подполковник, махнув рукой. -- Поплыли к берегу!
   Они вылезли на песок и легли рядом втроем, наслаждаясь горячими прикосновениями солнечных лучей.
   -- Это в Афгане, -- видно, чтобы сразу и навсегда снять все вопросы, сказал, не глядя на них, подполковник. -- Разукрасили маленько.
   -- Так сколько же вам лет? -- вскинулся Муха.
   -- Сейчас тридцать два. А тогда было двадцать три... Летал на "вертушках", на штурмовиках... Подбили моего "грача" -истребителя-бомбардировщика... Попал к ним. Ну и отдали мою шкуру на выделку людям Хекматиара. Вошли во вкус, постарались... И вот что, мужики, есть предложение. Перейдем на "ты". Зовут меня Михаил. Я получил приказ сопровождать вас по всему маршруту. Как ваш автомеханик. Местечко найдется?
   -- Что ж, -- сказал Артист и вдруг почувствовал несказанное облегчение, -- придется потесниться...
   * * *
   Весь оставшийся день Семен и Олег провели над маршрутными картами и в тренировках.
   Погоняв степью, солончаками, песчаными косами, распаренные и возбужденные, они выскочили из машины около ворот аэродрома.
   --Ладно, -- сказал Муха, критически оглядев Артиста и "лендровер", -сойдет и так. -- Зато вид теперь у нас и у нашей коляски вполне подходящий.
   -- Эх, Олежка! -- вздохнул Артист, усевшись прямо на горячую землю у колеса "лендровера". -- Мы тут кайф с тобой ловим, загораем на пляже да уху лопаем, а как там они?
   -- "Как, как"! Они у меня у самого из головы не выходят, -- признался Муха. -- Это ты у нас телепат. Телепнул бы!
   Но Артист только безнадежно покачал головой: что-то не телепалось.
   * * *
   Личный вертолет генерала Нифонтова с Боцманом и Пастухом приземлился на рассвете на Быковском аэродроме. Их скрытно вывезли на машине на пустынное шоссе и оставили одних. Дальше надо было добираться своим ходом.
   Пейджер Боцмана, видимо, пострадал в рукопашной на борту "Руслана" и болтался теперь на поясе безжизненной черной коробочкой. А тот, что был во внутреннем кармане куртки у Пастуха, вдруг запиликал, и Сергей поспешно вытащил его и нажал кнопочку.
   На экране появился уже знакомый им текст:
   "05.50. Вновь подтверждаем место встречи в любое время до 22.00. В случае неявки после указанного времени известные вам лица будут отправлены в Могилев".
   Пастух молча показал Боцману сообщение на экранчике пейджера.
   -- Должны успеть, -- сказал Боцман. -- Слава Аллаху, тут недалеко. Да и времени вагон.
   Над шоссе висел густой туман, и они пропали в нем, не спеша шагая к платформе Удельная. В любом случае появиться им следовало из московской электрички.
   Народу на платформе было немного. Туман застилал деревья и заборы дачных участков. В ветвях громко скандалили вороны. Было сыро и холодно. Они сели в электричку, понеслись к Москве и вышли в Томилине, чтобы отправиться обратно к месту встречи.
   -- Ау, командир! -- уже по привычке чуть слышно, сквозь зубы проговорил Боцман. -- Где мы были-то с тобой? Ведь спросят.
   Пастуха и самого мучил этот вопрос.
   -- А ты посмотри на себя, -- вдруг нашелся он. -- Морда опухла, пейджер разбит, курточка -- будто слоны топтали...
   -- Ну и ты, положим, не с банкета, -- сказал Дмитрий. -- Ну что? Шлялись по городу, добрались до Выхина, чтобы ехать в Быково...
   -- Ну, дальше, дальше... -- поторопил Пастух. -- Нам же надо за всю ночь отчитаться...
   --Ладно, -- сказал Боцман, -- сунулись в кассу -- а русских денег нет. Пошли в менялку -- там блатные...
   -- Нет, -- покачал головой Сергей. -- Надо что-то другое. Значит, приехали мы в Выхино, сели в электричку -- тут патруль. Мы же в форме, хоть и без знаков различия. Будьте любезны -- пройдемте с нами. Мы решили, что эти люди -- от вас, перехватили, не доезжая Быкова, ну и поперлись, как телки...
   -- Ну дальше, дальше... -- мстительно усмехнулся Боцман.
   -- Ну а дальше -- элементарно, Ватсон. Стволы в зубы, и в "джип" с черными стеклами. Глаза завязали, а нам-то что? Вроде все согласно купленным билетам. Встретили, взяли и повезли... В семь вечера -- мы и не колебнулись. Завезли куда-то -- то ли цех, то ли склад...