Таманцев Андрей. Пешки в Большой игре (Солдаты удачи - N)

   - Если я вам мешаю, - сказала Аня, выглянув из кухни, - вы мне только скажите, я уйду.
   - Нет, что вы, - любезно ответил Муха. - У нас тут просто мужские проблемы, в которые мы не посвящаем женщин.
   Это прозвучало двусмысленно. Аня улыбнулась.
   - Ваша проблема - это я?
   - Вы - это проблема губернатора. И он очень скоро поймет, что вы - его серьезная проблема. Все, ребята, пошли.
   Док встал, но вдруг пошатнулся и снова сел. Все-таки рана была не так безобидна, как казалось на первый взгляд, и крови он потерял прилично...
   Глава пятьдесят седьмая
   От Шафрана Сергей ушел уже поздней ночью, и отправляться к Круглову было бессмысленно. Он начал звонить депутату прямо с утра.
   Но ни по рабочему телефону, в Государственной думе, ни по домашнему Круглова невозможно было найти. Домашний не отвечал, рабочий все время был занят.
   Наконец рабочий номер ответил приятным женским голосом секретарши.
   - Девушка, - любезно произнес Пастухов, - будьте любезны, Владимира Петровича к телефону... Это очень важно... Да? Когда?.. Вот как. Ну, хорошо, спасибо.
   Полчаса назад Круглов ушел. Он, оказывается, плохо себя чувствует.
   Сергей прыгнул в машину и погнал к проспекту Вернадского. Снова набрал домашний.
   Занято. Это уже лучше.
   Минут через десять он будет у депутата.
   Сергей набрал снова:
   - Алло? Добрый день. Вы бы не могли передать трубочку Владимиру Петровичу?.. Досадно. А когда, не говорил?.. Ну извините за беспокойство.
   Дома его еще не было, а ехать из центра минут сорок от силы. При этом с работы он полчаса как ушел. Значит, сейчас он должен появиться.
   Спустя минуту Сергей свернул на улицу Удальцова и повел машину медленно, в поисках нужного поворота во двор. Наконец нашел и собрался направить свой джип в этот переулок. Неожиданно ему навстречу выползла грузная и неуклюжая "Волга" с думским пропуском и думским же номером.
   - А вот и Круглов, - пробормотал Сергей.
   Теперь не было необходимости торопиться, и его машина уже спокойно катилась по длинной дорожке, огибавшей несколько кирпичных многоэтажек.
   К подъезду самого дальнего дома подкатил "фольксваген-пассат", из подъезда выбежала женщина, с ходу запрыгнула в "фольксваген", и машина рванула по дорожке навстречу Сергею
   Расстояние быстро сокращалось, и Сергей обратил внимание на то, что встречная машина заметно сбавила скорость при подходе к нему. А когда "фольксваген" подъехал достаточно близко, чтобы можно было разглядеть пассажиров, Сергей вдруг увидел, как девушка поднимает руку к волосам и волосы оказываются париком. Сидящий на месте водителя резко и раздраженно прерывает эту попытку, но поздно, потому что уже становится очевидным, что это не девушка, а переодетый мужчина. Все это происходит перед глазами Пастухова в считанные секунды, но двух-трех секунд достаточно, чтобы Сергей все понял и принял решение.
   Плавно, стараясь не делать резких движений, он приоткрыл левой рукой дверцу, а правой достал пистолет и снял его с предохранителя.
   Еще через секунду Сергей нажал на газ и крутанул руль влево.
   Джип взревел, и его бросило на встречную машину, как взбесившегося быка на тореадора Силы были явно неравны, поскольку "фольксваген-пассат" и по мощности, и по высоте, и по крепости кузова значительно уступал джипу Пастухова. Раздался гулкий удар, звон стекол от разлетевшихся фар, и две машины замерли, уткнувшись друг в друга.
   В то же мгновение Пастух распахнул дверь и выскочил, держа на прицеле водителя "фольксвагена" и крича:
   - Не двигаться!
   Но реакция водителя оказалась не хуже, чем у Сергея. При ударе он успел сгруппироваться, чтобы его не долбануло обо что-нибудь, пока Пастух выбегал из машины, он успел достать свое оружие - массивный ТТ - и распахнуть свою дверь, поднимая дуло на Сергея.
   В какое-то мгновение они оказались, что называется, лицом к лицу, не раздумывая, как действовать дальше, и не сомневаясь.
   Но все-таки у этого высокого с крючковатым носом водителя реакция оказалась на какую-то, едва уловимую, долю секунды медленнее.
   И этого было достаточно, чтобы Пастух был первым.
   Оглушительный выстрел.
   Вскрик водителя, грузно повалившегося вслед за этим на землю, и все стихло.
   Только звон в ушах.
   Пассажир "фольксвагена", тот, что был в женском парике и женском платье, откинулся в своем кресле без сознания с напрочь разбитой о лобовое стекло физиономией.
   Пастух быстро пошел в сторону последнего дома. Он очень надеялся, что ошибся и что там, в подъезде этого дома, не лежит с простреленной головой депутат Круглов.
   Консьержка на входе сказала, что Круглов прошел к себе, и больше никого не было, кроме какой-то малахольной девушки.
   - А из какой она квартиры? - строго спросил Сергей.
   - Да почем я знаю, - отмахнулась бабка, - она вроде и не отсюда вовсе.
   Сергей сделал консьержке выговор за раздолбайство на рабочем месте и сказал, что если она впредь не будет внимательно следить за теми, кто входит и выходит, то он ее арестует. Не на шутку перепугав бедную женщину, Пастухов отправился на восьмой этаж. А когда увидел в лифте убитого депутата, то понял, что все опасения его были не напрасны.
   Вот и все. Надежда только на самих себя. Черт! Надо же было так опоздать!
   Пастух подошел к дверям квартиры Владимира Петровича Круглова и нажал на кнопку звонка. Там еще ни о чем не подозревали.
   Не очень-то хотелось Сергею выступать в роли гонца трагических вестей, но выбора у него не было.
   * * *
   ...Человек, который с некоторых пор уже не хотел, чтобы его именовали Петром Ивановым, спустился по трапу, но не проследовал с общей толпой, а направился к машине, где его уже поджидал шофер.
   - Что новенького?
   - Возникли некоторые затруднения.
   - Некоторые?..
   - Они на Мурыгина вышли.
   - Ну а вы у него на квартире были?
   - А как же... Там в бардачке...
   Иванов открыл крышку и достал пистолет. Проверил наличие боезапаса. Удовлетворенно вернул оружие на место.
   - Знаешь, кому передать?
   - Знаю, - ухмыльнулся шофер.
   - Поехали. К Тягунку.
   Глава пятьдесят восьмая
   Вопрос. Вы хотите добровольно рассказать следствию об убийстве Владимира Петровича Круглова?
   Ответ. Да.
   Вопрос. Ваше имя?
   Ответ. Алексей Сухонин.
   Вопрос. Дата рождения?
   Ответ. Девятнадцатое января семьдесят шестого года.
   Вопрос. В каких войсках проходили службу?
   Ответ. В воздушно-десантных.
   Вопрос. Где работаете?
   Ответ. Нигде... Ну то есть я работал сразу после армии охранником в частной фирме больше года, но потом ушел оттуда.
   Вопрос. Значит, это было четыре или пять месяцев назад?
   Ответ. Четыре.
   Вопрос. Почему вы ушли? Там, наверное, неплохо платили?
   Ответ. Я ушел, потому что меня нашли те люди, которые организовали убийство Круглова. Они предложили очень большие деньги, и первым делом я должен был на некоторое время исчезнуть.
   Вопрос. Какую работу они вам предложили? Что надо было делать?
   Ответ. Сначала просто сказали, что им нужны надежные подготовленные люди для боевых операций и предложили деньги. Я согласился, и через неделю Джеф мне уже выплатил часть обещанных денег. А потом дали мне понять, что речь идет о ликвидации человека, но акция будет только одна, после чего мне заплатят все остальное и мы расстанемся.
   Вопрос. Кто такой Джеф?
   Ответ. Тот человек, который организовал убийство Круглова и втянул меня в это дело.
   Вопрос. Расскажите подробней.
   Ответ. Ну я толком-то и не знаю его. Видел его только один раз. В основном со мной общался другой человек, с которым я был в машине. Его зовут Макс. Настоящую фамилию не знаю. Макс много раз говорил от имени Джефа. Мол, Джеф все сделает, Джеф нас ждет, Джеф приказал и так далее. А самого Джефа я видел только один раз недели две назад.
   Вопрос. Посмотрите на эти фотографии. Узнаете кого-нибудь?
   Пауза.
   Ответ. Да. Вот это Джеф, а вот это Круглов.
   Вопрос. Что можете рассказать об этом Максе?
   Ответ. Да что рассказывать? Нос у него такой, крючковатый, а на левой руке нет мизинца... Мне показалось, что он военный человек.
   Вопрос. Сколько вы получили денег?
   Ответ. Десять тысяч долларов при третьей встрече, после того как я согласился, еще десять тысяч после того, как мне рассказали, кто будет объектом...
   Вопрос. Расскажите конкретно об операции.
   Ответ. Макс объявился вчера около пяти часов вечера. Сказал, что операция назначена на сегодня... Потом вывез меня на место. Все показал, все рассказал. Потом мы поехали и проверили оружие, потом подготовились. Он сказал, что мне надо переодеться в женскую одежду, чтобы консьержка или какой-нибудь сосед в глазок видели бы женщину. Потом он сказал, что после операции мы сразу отправляемся на самолет и улетаем из Москвы, а уж там со мной рассчитаются окончательно. Вот. И документы новые обещал... Спрашивал еще, как мне понравится фамилия Иванов.
   Вопрос. Иванов? Вам собирались сделать документы на фамилию Иванов?
   Ответ. Не знаю. Наверное. Просто он спросил...
   Вопрос. Куда надо было лететь?
   Ответ. Я не знаю, он не успел рассказать.
   Вопрос. Вас было только двое?
   Ответ. Нет. Был еще кто-то. Макс постоянно связывался с каким-то человеком, который вел Круглова. Когда нам сообщили, что машина, на которой Круг-лов возвращался домой, свернула с проспекта Вернадского на улицу Удальцова, ну то есть когда оставалось минут пять-семь до его появления, я пошел в подъезд...
   Вопрос. А имя Мустафа вы от Макса не слышали?
   Ответ. Мустафа... Да! Точно, один раз слышал. Так Макс один раз назвал того человека, который вел Круглова сегодня.
   Вопрос. А раньше вам приходилось когда-нибудь участвовать в подобных акциях?
   Ответ. Нет...
   Вопрос. Алексей, а вы никогда не задумывались, почему они выбрали именно вас?
   Ответ. Ну посчитали, наверное, что я им подхожу.
   Вопрос. Не показалось ли вам странным, что внешне вы очень похожи на Джефа?
   Ответ. А это тут при чем?
   Магнитофон щелкнул, и запись прекратилась.
   Глава пятьдесят девятая
   К таджикской границе вышли почти в срок. По дороге потеряли четверых. Один просто сбежал, не выдержал тяжести перехода, его пришлось догонять и расстреливать. Двое заболели. Щуплый приказал открыть один из мешков, сам сделал раствор и ввел больным наркотик. Они умерли с блаженными улыбками на устах. Передозировка убила их безболезненно. После этого никто в отряде не жаловался на недомогание.
   А вот четвертый - это была головная боль Щуплого. Четвертый пропал, когда они уже были у цели. Пущенный в погоню отряд не нашел его. Останавливаться, чтобы найти предателя, времени не было. Впрочем, Щуплый не переживал. Никто в отряде не знал конечного пункта назначения и самого задания. Они шли, чтобы исполнить волю Аллаха, воспользоваться его грозным оружием, но что это была за воля и что за оружие приготовил им Аллах, в отряде не знал никто. Даже Щуплый. Может быть, это знал Крюк, но Крюк теперь разговаривал со Всевышним.
   Щуплый много раз совещался со своими соплеменниками. И они пришли в выводу, что и Крюк вряд ли что знал. Никаких карт или документов у него не было. Когда его спрашивали о подробностях задания, он делал многозначительное лицо и молчал. Наверняка он был так же не посвящен, как и все остальные. Значит, теперь им надо дойти до местечка на границе, найти колодец и ждать. К ним должен выйти проводник. Он-то и знает дальнейший их маршрут.
   Остался один ночной переход. Бойцы спали, а кавказцы, как обычно, собрались в кружок, обсуждая сегодняшний день и намечая план на завтра.
   - Меня все тревожит сбежавший, - сказал Щуплый. - Как бы он не оказался шпионом.
   Соплеменники молча кивнули. Их это тоже тревожило. Вся операция должна была пройти в строжайшей тайне. Если хоть крупица информации достанется врагам, все дело будет поставлено под угрозу срыва.
   И не потому, что на отряд будут охотиться, что его могут уничтожить этого бойцы не боялись. Они боялись, что оружие Аллаха может достаться кому-нибудь другому. А вот этого они допустить никак не могли.
   - Я предлагаю, - сказал Щуплый, разбудить сейчас всех бойцов и двигаться небольшими группами, чтобы опередить врагов, если они захотят нас встретить в назначенном месте.
   Соплеменники задумались. И так все были уставшими до невероятности. Ночные переходы вымотали людей окончательно. Короткие дневные сны не приносили облегчения. Было жарко, не хватало воздуха, ведь все люди прятались в укрытиях, а ими служили тесные пещеры, ямы, заброшенные караван-сараи. Пища была более чем скудная. Не хватало воды, многие болели, хотя и боялись в этом признаться. Кроме того, все понимали, что переход это только начало, что самое трудное впереди. Скоро они ступят на чужую территорию. Там уж и такого укрытия не найти. Там уж о сне и думать не придется, там, возможно, начнутся бои, смерти, раненые, там начнется настоящий ад, к которому, впрочем, они готовы. Но поднимать сейчас бойцов в их последнем привале и снова вести по раскаленной пустыне - с этим не могли согласиться даже соплеменники Щуплого. Их вело вперед, в отличие от остальных, не только великое чувство причастности к грандиозным событиям в жизни исламского мира. У них были и другие стимулы - ненависть, мщение, джихад.
   Они ушли из дома давно, когда русские войска утюжили их землю танками. Они ушли, чтобы вернуться. Но не простыми боевиками, как остальные, кто воюет на стороне Ичкерии, а чтобы вернуться в сиянии белых одежд победителей. Победителей раз и навсегда. Они долго искали тех, кто даст им надежду именно на такую победу. И вот нашли. Сопливые причитания американцев и европейцев об исламе казались им смешными. Это было от ума, а не от сердца. Те шли воевать за голую веру, эти шли воевать, потому что хотели крови.
   Щуплый подождал ответа. Но никто не посмел ему сказать - нет. Никто, впрочем, не сказал - да. Щуплый все понял.
   Он встал, вскинул на плечо автомат и спросил:
   - Я отправлюсь туда сам, кто еще пойдет со мной? Три соплеменника поднялись:
   - Мы пойдем.
   - И мы пойдем, - встали остальные. Кроме Щуплого, их было двенадцать.
   - Хорошо, - сказал Щуплый. - Выступаем сейчас. Один останется, чтобы довести отряд до места. А мы двинемся прямо сейчас.
   Солнце быстро стало в зените, палило нещадно, пот заливал глаза, но это продолжалось недолго, потому что пить было нечего, скоро кожа стала сухой и ужасно болезненной.
   К полудню прошли больше половины пути. Без мулов, небольшим отрядом идти было легче. Щуплый уже прикидывал, как они устроят засаду, чтобы встретить предполагаемых врагов. Засада - это было лучшее из военной тактики и даже стратегии, что умели кавказцы. Собственно, это было все, что они знали и умели. Надо ударить исподтишка, в спину. А потом добивать с высоток. А в этой местности как раз высоток было предостаточно. Если колодец на равнине, то устроить засаду будет сложнее, но Щуплый надеялся, что горы не кончатся через двадцать километров, которые им осталось пройти.
   И в этот момент они увидели впереди пыльный столб в заходящих лучах солнца. Это шла техника, только огромные машины могли поднять столько пыли. По заведенной привычке прятаться при первых же признаках близости постороннего человека двенадцать бойцов сошли с дороги и притаились за камнями.
   Они не собирались нападать на колонну. Они должны были ее пропустить.
   Щуплому интересно было - это едут талибы или максудовцы. Здесь, на севере, на узком клочке по соседству с Таджикистаном, еще шла война. Уже не такая страшная, как год назад, позиционная скорее, но время от времени то талибан, то "законное правительство Афганистана" объявляли широкомасштабную операцию, даже выдвигали вперед свои войска, но этим часто все и кончалось. Талибан пытался договориться с противоположной стороной, а те с талибами. Когда тайные переговоры заходили в тупик, противники и начинали показушные военные действия. Это было психологическое давление, которое, впрочем, ни на кого уже не действовало.
   Колонна показалась из-за поворота. Здесь было несколько БТРов, пушки, несколько машин с солдатами.
   Щуплый выглянул из-за камня - форма на солдатах была талибская.
   Щуплый удивился: в этом районе талибам нечего было делать. Эту территорию контролировали их враги. Может быть, это диверсионная группа. Но для диверсантов их, во-первых, слишком много, а во-вторых, они едут себе открыто, никого не страшатся.
   Щуплый подумал, что за время их похода талибы могли и взять эту территорию. Даже лучше - талибы были лояльны к Усаме Бен Ладену. Их группу они не тронут. Но на всякий случай показываться войскам бойцы не стали.
   Когда колонна прошла и пыль улеглась, воины не сразу покинули свои убежища. И верно.
   Через несколько минут вторая такая же колонна прошла по дороге.
   Только когда час прождали и убедились, что больше никого не встретят, бойцы вышли из убежищ.
   Снова двинулись в путь, оживленно обсуждая только что увиденное. Все решили, что движение талибан уже контролирует эту гористую выжженную землю, а это значит, что враждебных талибам, а значит, и отряду территорий в Афганистане не осталось.
   К колодцу вышли в сумерках.
   Как и ожидали, местность здесь была полна естественных укрытий. Собственно, колодец стоял в котловине, а узкая дорога еще больше сужалась в этом месте. Щуплый подумал, что это место как будто специально предназначено для засады. Противнику негде укрыться, а бить его легко: он виден со всех сторон. Щуплый распределил огневые точки между соплеменниками, сам занял самую опасную, которая была на въезде в котловину. И они стали ждать.
   Дневной переход вымотал их. Глаза слипались, ведь они не спали уже двое суток. Но спать было нельзя. Время от времени Щуплый обходил огневые точки, проверял, не спит ли кто. Но отряд бодрствовал.
   Более того, через какое-то время спать совсем уже не хотелось. Непонятное возбуждение царило среди бойцов. Они пытались найти причину этого возбуждения, но не могли. А волнение все нарастало и нарастало.
   Протянулось несколько тревожных и томительных часов. Приближалось время, когда должны были уже показаться остальные. Но их пока не было.
   Мимо колодца прошел человек с ослом, груженным дровами, не остановился, пить не стал. Это мог быть связник, но Щуплый не стал его окликать. Связник все делал правильно. Здесь останавливаться было нельзя. Потом, если этот человек действительно их проводник, он вернется.
   Взошло солнце, отряд совершил утренний намаз. А остальных все не было.
   Вот теперь тревога выросла и превратилась в самые дурные предположения: отряд взбунтовался, люди потребовали отдыха, еще кто-нибудь сбежал, и все ждут, пока предателя поймают...
   Но эти предположения оказались радужными по сравнению с настоящим ходом событий, узнать о которых кавказцам только предстояло.
   В десять утра на дороге показался человек. Он шел, все время оглядываясь, он шатался, словно был пьян.
   Издали нельзя было рассмотреть, кто это.
   Но почему-то одинокая фигура вызвала у Щуплого прилив самого жгучего отчаяния.
   Когда человек подошел поближе, оказалось, что это соплеменник, которого они оставили руководить отрядом.
   Кавказец был ранен...
   Глава шестидесятая
   Борис Евгеньевич Тягунок был зол, как пес. Он отменил уже пару деловых встреч, перенес заседание совета на следующий день, выгнал из кабинета молодого холеного помощника, который занимал модную нынче должность пресс-секретаря, то есть такого человека, которого всегда можно было послать оправдываться перед настырными журналистами за очередную неразбериху в городском хозяйстве или за очередное, некстати всплывшее злоупотребление. А теперь, наорав на нерасторопную секретаршу, Тягунок заперся в своем кабинете и, бормоча вполголоса проклятия, собирался с мыслями, чтобы снять телефонную трубку.
   А причиной такого катастрофического неудовольствия Бориса Евгеньевича была тупая ноющая боль в паху. Сейчас уже немного отпустило, а два часа назад он просто готов был выть. Никто бы не поверил губернатору, расскажи он, что два часа назад получил злобный удар по гениталиям лично от президента их республики.
   Кисалин откуда-то пронюхал про конеферму и озлился, что деньги могут поплыть мимо него. Губернатор растерялся. Москвич, приходивший якобы по поводу этой самой конефермы, был, конечно, никакой не бизнесмен. Позавчера Иванов переслал ему фотографии команды Пастухова со строгим приказом - не трогать их до поры, впрочем, изредка прощупывая. Губернатор все сделал, как приказано. Он до сих пор не мог отделаться от потного страха из-за того, что запер в "Могиле" спецназовцев. И там все кончилось, к сожалению, не так гладко, как предсказывал Иванов. Двое остались в живых. Теперь и спецназовцы, и солдаты были в курсе дела. Тягунок шарахался каждой тени, потому что понимал: спецназовцы в первую очередь придут к нему, чтобы свернуть шею. Он усилил охрану, он не ночевал дома, ему хотелось сейчас же, сию секунду, вызвать на ковер начальника УВД города, пусть тот берет своих лучших бойцов и накроет квартиру Гоноросова. Пусть всех там перекрошит в мелкую крошку. Чтоб ни одного в живых не оставалось.
   Но Иванов, словно угадав кровожадные мысли Тягунка, приказал - солдат не трогать - опять! Убрать разрешалось только спецназовцев. Но так, чтобы солдаты не догадались, чьих это рук дело.
   Опять тайны мадридского двора! Какие-то хитрые игры. Ладно, Тягунок все сделает. Он напряг начальника УВД, тот выделил команду. Бросились искать того спецназовца, который ночевал в доме Гоноросова, но опоздали, того и след простыл. Кинулись в больницу, но и раненый спецназовец куда-то исчез.
   Прокол? Прокол. Но Тягунок-то здесь при чем? И откуда поползли разговоры о конеферме? Глупость какая-то!
   Губернатор пытался объяснить все президенту, но тот и слушать не стал.
   Нет, понятно, что дело серьезное и пахнет почти лимоном "зеленых". Во всяком случае, по утверждению Иванова. Но ведь можно было хоть что-то объяснить.
   А Кисалин прямо без предисловий: "Сегодня приедет Иванов, отдашь ему дачу в Яковлевке", да еще с таким раздражением! Вот тут Тягунок не сдержался! Отдать свою дачу? Да они что, совсем его за "шестерку" держат?
   - Может, мне еще жопу ему подставить? - спросил он ядовито.
   И тут же получил от Кисалина без лишних разговоров ногой в пах.
   - Борис Евгеньевич, к вам Иванов, - со всем возможным подобострастием сказала по селектору секретарша.
   - Зови, - проскрипел зубами Тягунок. С каким удовольствием он бы сейчас этому Иванову не дачу свою отдал, а морду набил.
   Дверь распахнулась. Борис Евгеньевич внимательно взглянул на посетителя. Человек, одетый в шелковую цветную рубашку, легкие брюки, туфли, уверенно вошел в кабинет. Взгляд сосредоточенный, чуть ироничный, и совершенно никогда не скажешь, что этот человек решает какие-то серьезные дела. А еще Борис Евгеньевич своим наметанным взглядом сразу определил, что Иванов либо имеет какое-то отношение, как он называл это одним словом, к органам, либо имел к ним отношение раньше. Губернатор, конечно, и ошибиться мог, но очень уж навязчивым оказалось ощущение.
   - Садитесь. - Борис Евгеньевич указал на кресло перед своим столом.
   Иванов сел и положил ногу на ногу.
   - Мы с вами все заочно... Рад видеть. Как мне обращаться к вам? - на всякий случай сразу спросил Тягунок.
   - Ну что, я по-прежнему могу рассчитывать на вас? - не ответил на вопрос Иванов.
   - Безусловно.
   - Очень хорошо. Мне снова потребуется ваша помощь.
   Тягунок кивнул.
   - Все, что в моих силах, - сказал он.
   - Не прибедняйтесь, в ваших силах сделать практически все.
   - Ну уж...
   - А мне на сей раз потребуется совсем немного. Я надеюсь, господин Кисалин ввел вас в курс дела? - начал он.
   - Дача в полном вашем распоряжении.
   - Отлично. Сегодня же туда переберемся. Это во-первых, - сказал Иванов. - Во-вторых, завтра в город приедет один наш... партнер, и я хочу обеспечить не только его безопасность, но и конфиденциальность его пребывания здесь. У меня с этим человеком состоится очень серьезная деловая встреча, от которой, собственно, и зависит исход дела. Поэтому мне нужно дать нашему партнеру убедительные гарантии безопасности и его лично, и тех переговоров, которые нам предстоят. Вы меня понимаете?
   - Подключить городское Управление внутренних дел?
   - Да.
   - Будет сделано, - вдруг по-лакейски улыбнулся Тягунок.
   - Значит, завтра мне необходимы в полное распоряжение сотрудники ГУВД. Я должен поставить в известность Кисалина?
   - Зачем? Я все вопросы решаю сам. И до сих пор решал, - внушительно сказал Тягунок.
   Иванов внимательно посмотрел на губернатора.
   - Надо мне понимать вас так, что Кисалин не помогал в организации нашего дела?
   - Ни грамма. Иванов пожевал губу.
   - При распределении дивидендов я это учту, - наконец сказал он то, чего так добивался Тягунок.
   Ладно, пусть Кисалин бьет его ногами в промежность. Он даст достойный ответ.
   - Благодарю, - сказал Тягунок. - Только один вопрос.
   - М-да.
   - На какое вознаграждение я могу рассчитывать?
   - А вы как оцениваете свой вклад?
   - Один миллион долларов меня бы вполне устроил.
   - Два, - сказал Иванов. - Вы заслужили два. И вы их получите. А вот Кисалин не получит ни гроша.
   - Ну-у... Зачем уж так... Я готов от своей суммы выделить ему тысяч пятьдесят, сто...
   - Это ваше дело, я благотворительностью не занимаюсь, - улыбнулся Иванов холодно и поднялся. Тягунок немедленно повторил его движение, собираясь попрощаться с ним да выпроводить из кабинета, но человек остановился и улыбнулся.