Таманцев Андрей. Рискнуть и победить (Солдаты удачи - 5)

   - Так и быть, объясню, - отозвался Блюмберг. - Порт К. находится на семьсот миль ближе к Центральной Европе, чем санкт-петербургский, и на сотни миль ближе Таллина и Риги. Это - первый фактор, который еще скажется. Пусть не сразу. К порту сходятся все северо-западные железные дороги России - это второй фактор. Промышленность России оживает, товарооборот возрастает - это перспективы развития. Как только Россия реконструирует порт, он станет главным в балтийском товарообороте. И никакие Таллины не составят ему конкуренцию. Прибалтам нечего возить. Они могут возить только российские грузы. Они пойдут на огромные уступки, чтобы получать фрахты. Иначе они просто загнутся. Все это, конечно, не завтрашний день. Но мы ведь не в покер играем, верно? Большие деньги никогда не бывают быстрыми. А тут речь идет об очень больших деньгах.
   - А эти выборы губернатора, на которых победят коммунисты? - напомнил Вейнцель. - Они могут кардинально изменить конъюнктуру.
   - На этот счет не могу вам ничего сказать, - ответил Блюмберг. - У меня есть кое-какие предположения. Но это только предположения. Чтобы проверить их, я и еду туда. И хватит о делах. Налил, Никола? Прозит, коллеги!
   Блюмберг сделал глоток джина и поморщился:
   - И как вы его пьете?
   Николо Вейнцель раскрыл вмонтированный в стену офиса холодильник и достал оттуда бутылку, обернутую плотным пергаментом. Не говоря ни слова, он развернул пергамент и поставил на стол перед Блюмбергом самую настоящую бутылку "Кавказа" - с обычной пластмассовой пробкой и с криво наклеенной этикеткой. Ну, разве что она была вымыта до блеска и не липла к рукам.
   - Нет, - сказал Блюмберг. - Не верю. Не может быть. Нет.
   - Я берег ее для какого-нибудь торжественного момента, - объяснил Николо, довольный произведенным эффектом. - Похоже, этот момент наступил. Я знаю, шеф, что ваши запасы этого вина давно закончились. Надеюсь, эта бутылка доставит вам удовольствие. Ее привез по моей просьбе один наш партнер, турок, он часто бывает на Кавказе. Он сказал, что потратил немало времени, чтобы найти там это вино.
   Блюмберг обнял тощего Николо и похлопал его по спине.
   - Вот теперь я понимаю, что такое настоящее уважение к партнеру. Спасибо, Никола, ты меня растрогал. А меня непросто растрогать. Совсем непросто.
   - Скажите, шеф, почему вы пьете это... вино? - поинтересовался Макс Штирман.
   Макс хотел сказать "дерьмо", но решил не портить торжественность момента.
   - Скажу. Однажды с моим учителем мы провели... ну, скажу так: блестящую операцию... в одной из европейских столиц. Это была операция, которая позже вошла во все специализированные учебники. По ходу дела я спас жизнь моему учителю. Не скажу, что от отваги или особого умения. Скорей по дурости и везению. Но что было - то было. За эту операцию наш начальник получил чин генерал-лейтенанта и орден Ленина, а нас премировал. Выдали по половине месячного оклада жалованья. Ну, зарплаты, если тебе это понятнее. Так вот, мы получили эту премию, поехали в один магазин в Москве и купили у грузчиков две бутылки "Кавказа". И тут же, во дворе этого магазина, выпили их из горла. Мы были молоды, счастливы и любили друг друга, как братья. Скажем так: как младший и старший брат, потому что он был старше меня на десять лет. Нам было до феньки, что нас обошли званиями и наградами, с нас хватало сознания, что мы сделали для своей страны большое и нужное дело. Так нам тогда казалось. И этого было вполне достаточно. Только не спрашивайте меня, почему мы купили это вино у грузчиков и почему пили во дворе, а не в ресторане. Я мог бы это объяснить, но на это потребуется года три, и вряд ли вы все до конца поймете. Это, уверяю вас, посложней устройства ваших сраных компьютеров. Лучшие умы России и даже всего мира бились над этими вопросами. И к чему пришли? "Умом Россию не понять". И только. Но я сейчас говорю о другом. Вкус этого "Кавказа" с того дня - это вкус родины, молодости и настоящей мужской дружбы.
   Блюмберг сковырнул пластмассовую пробку, понюхал вино и вылил его в раковину, а пустую бутылку небрежно бросил в корзину для мусора.
   - Что это значит, шеф? - ошеломленно спросил Николо.
   - Это значит, сынок, что ничто не стоит на месте. Уже нет той родины, за которую я без малейших раздумий готов был отдать жизнь. И нет той дружбы. И молодости нет тоже. А раз так, то не хрена и травить себя такими воспоминаниями. Тем более что вино, между нами, полное дерьмо. И со временем не становится лучше. Все, друзья мои, я исчез.
   И он исчез.
   * * *
   Во второй половине того дня, когда неизвестными злоумышленниками был взорван лимузин Кэпа, к Пастухову, наблюдавшему со стороны за предвыборным митингом Антонюка, подошел немолодой человек в обычном сером плаще и в поношенной кепке, вежливо поинтересовался, который час. Услышав ответ, поблагодарил и скрылся в толпе. И только через несколько минут, случайно сунув руку в карман куртки, Пастухов обнаружил там маленькую записку.
   В ней значилось:
   "Сегодня, 18.30, порт, маяк. У начала мола вас встретят. Записку уничтожьте".
   Подписи не было.
   Пастухов зашел в платный туалет, кстати оказавшийся по соседству, и дважды перечитал записку. Потом порвал ее на мелкие кусочки и спустил в унитаз.
   В начале седьмого он подъехал на своем "пассате" к зданию пароходства, оставил машину на стоянке и пешком, никого ни о чем не расспрашивая, а ориентируясь только на огни маяка, подошел к началу мола.
   Из потрепанных "Жигулей" 13-й или даже 11-й модели, приткнувшихся к молу, вышел тот самый человек, что спрашивал про время, и коротко кивнул:
   - Садитесь. Поедем.
   - Куда? - спросил Пастухов.
   - Ко мне в гости.
   Машина продребезжала по каменистой дороге, проложенной по середине мола, и через десять минут остановилась у маяка.
   IV
   Этот человек озадачил меня с самого начала. Остановив "жигуленка" у подножия маяка, который вблизи оказался недосягаемо высоким и таинственным из-за равномерного мелькания проблесковых огней, он коротко посигналил и кивнул мне: "Вылезайте, приехали". Из какой-то двери в мощном каменном цоколе маяка появился худосочный молодой человек. В руках у него было что-то вроде маленького миноискателя. Он провел им вдоль моего тела и кивнул:
   - Есть. Три.
   - Спасибо. Можешь идти. Молодой человек исчез.
   - Вы напичканы радиозакладками, как еврейская щука-фиш луком и вареными яйцами. Вы это знаете?
   Я об этом догадывался. Но не стал ни подтверждать, ни отрицать. Если я действительно начинен "жучками", не было никакого резона обнаруживать, что мне это известно. Поэтому я промолчал, делая вид, что с интересом осматриваю маяк и подступающую к нему черную балтийскую воду, по которой стлался туман, как по утреннему лугу у нас в Затопино.
   - Зовите меня Александром Ивановичем. Моя фамилия Столяров. Я смотритель этого маяка, - представился этот человек. - Вы можете, конечно, не реагировать на мои слова, но это не имеет никакого значения. Все чипы в районе маяка блокированы. Не буду объяснять как, я и сам в этом не очень разбираюсь, но важен сам факт. Так что мы можем говорить совершенно свободно. Для этого, собственно, я вас сюда и привез. Мне было интересно, придете ли вы на эту встречу. Вы пришли. Из этого я делаю вывод, что у вас есть масса вопросов и мало возможностей получить на них ответы. Поэтому вы не упускаете даже такого рискованного варианта, как встреча с совершенно неизвестным вам человеком. Я думаю, что наш разговор будет обоюдополезным. Потому что у меня тоже есть масса невыясненных вопросов. И вы сможете на многие из них ответить.
   - Вы уверены, что я захочу это сделать? - спросил я.
   - Да, - кивнул этот человек, который назвался смотрителем маяка Столяровым. - Чуть позже я объясню почему. А пока - одно предупреждение. Вчера в половине второго ночи вы покинули гостиницу "Висла" через черный ход и таким же незаметным образом вернулись в нее в начале пятого утра. Вы были в этой же одежде, что и сейчас?
   - Нет, - сказал я. - Я был в обычных барахольных шмотках.
   - Разумно. Очень разумно, - покивал Столяров. - Вам было известно о чипах?
   - Догадывался.
   - Значит, о вашей отлучке из гостиницы знаю только я. А люди, которые начинили вашу одежду, ваш гостиничный номер и вашу машину "жучками", об этом не знают. И не узнают. Во всяком случае, если и узнают, то не от меня. Но нам все-таки нужно слегка подстраховаться. Ваша поездка в порт зафиксирована. Вас могут спросить, что вы делали сегодня в порту с 18.30 до того времени, когда наш разговор будет закончен. Что вы ответите?
   - Ничего. Это никого не касается.
   - Не лучший ответ. Нет, не лучший. Если вы, конечно, специально не хотите возбудить излишних подозрений. А этого, как я понимаю, вы не хотите. Вы не сможете сказать и то, что были здесь по каким-то своим делам и разговаривали со знакомыми. Потому что все чипы молчат. Остается один вариант. И он кажется мне даже элегантным. Вы приехали в порт, оставили машину на стоянке возле пароходства, подошли к берегу моря в районе маяка и просто сидели на камне, глядя на маяк, слушая ревун и успокаивая нервы шумом волн. Есть люди, которые очень любят молча и подолгу сидеть на берегу моря. Вы любите?
   - Возможно. Или нет. Не знаю, - ответил я.
   - А я не люблю, - заметил смотритель. - Больше скажу. Терпеть не могу моря. Я в детстве жил в Сибири и люблю лес. А от одного вида волн меня тянет блевать.
   - Зачем же вы здесь работаете?
   - Это очень удобное прикрытие. Во всех отношениях.
   - Но вам же приходится плавать и на моторках, и на катерах.
   - Увы, - со вздохом согласился Столяров. - Вы хотите спросить, как я борюсь со своей водофобией? А никак. Иногда блюю перед тем, как залезть в моторку. Иногда после. А чаще - во время всей поездки. Вы хотите разговаривать здесь или пройдем в дом?
   - Наш разговор записывается?
   - Нет. Технически это элементарно, но не вижу в этом никакой необходимости. У меня хорошая память, и все важное я запомню, а вам иметь запись нашего разговора попросту опасно - ее могут обнаружить. И это вызовет массу вопросов, крайне нежелательных. Как для вас, так и для меня. И даже особенно для меня.
   - Тогда давайте останемся здесь, - предложил я. - В конце концов, я приехал посидеть у моря и посмотреть на волны. И послушать дыхание Балтики. Скажите, в самом деле пахнет свежим лесом или мне кажется?
   - Нет, не кажется. Минут пятнадцать назад в Копенгаген прошел лесовоз. Это запах свежеразделанной сосны. Он очень устойчив в тихую погоду. Это единственное, что меня чуть-чуть примиряет с морем.
   Он подвел меня к каменной скамье на самом берегу и закурил.
   - Вам не предлагаю, поскольку вы не курите. Выпить тоже не предлагаю, так как вы не пьете. Сам бы я с удовольствием выпил, но у нас не так уж много времени, чтобы отвлекаться. Вас удивило, что я знаю о вашей вчерашней тайной отлучке из гостиницы? Как раз в это время в "линкольн" Кэпа можно было заложить взрывчатку и поставить радиовзрыватель. Собственно, именно в это время так и было сделано.
   - Вы думаете, что это сделал я?
   Столяров улыбнулся и слегка покачал головой:
   - Нет, не думаю. Кто-то мог бы и подумать. Но я даже мысли об этом не допускаю.
   - Почему? - спросил я.
   - По очень простой причине, - ответил Столяров. - Потому что это сделал я.
   Нечасто слышишь такие заявления. Мне потребовалось некоторое время, чтобы обдумать его слова хотя бы в самых общих чертах. Столяров правильно понял причину моего молчания.
   - Вас интересует: зачем? Я объясню. Чуть позже. Пока же могу сказать, что я слышал все, что происходило в вашем номере. И разговор с Кэпом. И даже ваш последующий разговор с подполковником Егоровым.
   - Каким образом?
   - Там, где стоят десять чипов, может появиться и одиннадцатый.
   - Его могут найти.
   - Мне понравились ваши слова о том, почему одиночка может выиграть у самого могучего государства. Потому что он принимает решения сам и очень быстро, по мере необходимости. Могу дополнить вашу мысль. Спецслужбы пользуются тем, что им дают. А одиночка - тем, что ему нужно. Мой чип из нового поколения. Он саморазрушается при любой попытке локации или блокирования. И по сигналу из центра связи. Этого чипа в вашем номере уже нет. Он превратился в никчемную пластмассовую труху, назначение которой не сможет определить даже самый опытный эксперт. Я решил, что ничего серьезного в вашем номере больше происходить не будет. И думаю, что я прав. Вы понимаете, для чего я вам обо всем этом рассказываю?
   - Да. Вы хотите вызвать меня на ответную откровенность.
   - Совершенно верно. У меня нет другого способа. Есть только одна проблема, которая может помешать нашему взаимному доверию. Вы обо мне не знаете почти ничего, а я знаю о вас достаточно много. Не все, но много.
   - Что вы знаете обо мне?
   - Вы - Сергей Пастухов. Считаетесь начальником охраны Антонюка. Воевали в Чечне, были капитаном спецназа и начальником одной из самых сильных оперативно-диверсионных групп. Причины увольнения из армии вас и ваших друзей мне неизвестны, выяснить не удалось. Здесь на вас работают три человека из вашей бывшей команды. Двое - в охране губернатора. Их фамилии Мухин и Хохлов. Третий - Семен Злотников. Некоторое время он жил в отеле "Мрия" и изображал из себя кинорежиссера. Потом на какое-то время исчез. Теперь, предполагаю, появился снова. Думаю, что на встречу с ним вы и ездили вчера ночью. Но это всего лишь мои предположения. Добавлю, что некоторое время Злотников плотно вел некоего Матвея Салахова, убитого при невыясненных обстоятельствах в здании телецентра. Могу сказать, что Злотников работал очень профессионально. Очень. Если бы я не обладал определенным опытом в этой области, я не сумел бы ничего заметить.
   - А вы этим опытом обладаете? - уточнил я.
   - Да, - подтвердил Столяров. - Да вы и сами это уже поняли. Зачем вы внедрили своих людей в охрану губернатора?
   Я помедлил с ответом. Зачем? Я и сам не знал. Просто мне понравился губернатор, а его охламоны могли бы защитить его разве что от какого-нибудь пьяного забулдыги. Подумав, так я и ответил Столярову.
   Он недоверчиво на меня посмотрел:
   - И только?
   - Ну, и немного заработать ребятам не помешает.
   - И все? - повторил он с тем же недоверием.
   - Да, все, - подтвердил я.
   - Плохо дело. Это означает, что вы знаете гораздо меньше того, что должны знать. Опасная ситуация. Очень опасная.
   - А вы знаете то, чего я не знаю? - спросил я.
   - Возможно. Я предлагаю вам тот же метод, который вы вчера вечером предложили Кэпу. Сначала я отвечаю на все ваши вопросы с предельной откровенностью. Потом на мои вопросы отвечаете вы.
   - С такой же откровенностью?
   - Хотелось бы на это рассчитывать.
   - Давайте попробуем, - согласился я. - Кто вы такой и почему активно вмешиваетесь в дела, которые смотрителя маяка не могут касаться ни с какой стороны?
   - На первую часть вопроса я вам не отвечу, - подумав, сказал Столяров. - А на вторую попробую. Не прямо, но достаточно ясно. Вы были заинтересованы, чтобы Кэп отправился в мир иной?
   - Да.
   - Я тоже. Хоть и несколько по иной причине. Вас беспокоила безопасность вашего подопечного Антонюка, а для меня Антонюк - просто мелкая пешка, не стоящая внимания. Но важно другое. На этом этапе наши цели совпали. И я сделал то, чего не могли сделать вы.
   - Это могли сделать люди Егорова. Он специально полетел в Москву, чтобы получить разрешение на проведение этой акции.
   - Он его не получил. Ему было приказано отпустить Кэпа и его людей. Его команда выполнила приказ. Поэтому мне пришлось взрывать машину практически в центре города, подвергая риску жизни посторонних людей. Это была неприятная перспектива, но выбора у меня не оставалось. К счастью, все обошлось. Запрет на акцию по ликвидации Кэпа дал Профессор. Хотя приказ передал по телефону сам Егоров. У меня есть записи его переговоров.
   - Не держите меня за дурака, - попросил я. - Эти линии защищены, вы не могли их прослушивать.
   - Да? Тогда я задам вам другой вопрос. Откуда вы узнали, кто такой Профессор? Даже если вы связаны с какой-то спецслужбой, чего я не исключаю, вы не могли получить там информацию о Профессоре. Даже крохи. Я скажу, что вам помогло. Новейшая техника. Не буду даже говорить какая, хотя догадываюсь. Почему же вы думаете, что у меня техника хуже? Показать запись? - предложил он.
   - Не нужно, - отказался я.
   - Значит, в этом мы сошлись. Наши цели совпадали. Думаю, что они и дальше будут совпадать. Проблема только в том, что вы не знаете своей цели. И я ее не знаю. Зато я знаю свою. Задавайте вопросы.
   - Чем вам помешал Кэп? Антонюк для вас пешка. Губернатор, как я понял, тоже не очень вас интересует. Что вас интересует?
   - Вы мыслите только в плоскости выборов. Будущий губернатор, кто бы им ни стал, фигура, конечно, весьма значительная, член Совета Федерации и все такое. Но в данной ситуации это не имеет ни малейшего значения. Имеет значение только одно: кому достанется порт. А еще конкретнее - контрольный пакет акций, который пока находится у государства, но который обязательно будет выставлен на торги. Если губернатором станет Антонюк, он сумеет передать большую часть пакета своему банку "Народный кредит" на весьма льготных условиях. Здесь множество лазеек, и все их Антонюк знает. Если губернатором останется Хомутов, контрольный пакет окажется у Кэпа, который связан с несколькими крупными германскими фирмами. Это обеспечит приток иностранных инвестиций, в которых так заинтересован город да и вся Россия.
   - Кэп - бандит. И Профессор знает это не хуже нас, - заметил я.
   - Согласен, - кивнул Столяров. - У меня тоже вызвали сомнения слова Егорова о том, что Кэп давно уже легализовал свой бизнес и может рассматриваться как равноправный партнер. Для немцев он, возможно, и равноправный партнер, но мы-то знаем, кто он такой. Поэтому я его и убрал.
   - Значит, у немцев больше нет в городе партнера и альянс рассыпается? - предположил я.
   - Вот именно, - подтвердил Столяров. - В городе больше нет человека, который мог бы аккумулировать такие средства. А за наследство Кэпа сейчас начнется такая борьба, что мало кто останется после нее в живых.
   - Значит, и в случае победы нынешнего губернатора, и в случае его поражения город все равно не сможет рассчитывать на иностранные инвестиции?
   - В случае победы Антонюка - нет. Ни один разумный человек на Западе не даст сегодня даже пфеннига коммунистам. Нынешние демократы тоже не вызывают особого восторга, но под них деньги дадут.
   - Кто?
   - Я.
   - Вы? И сколько же вы сможете вложить в дело?
   - Сейчас у меня около шестнадцати процентов акций порта. У меня есть потенциальные партнеры, которые смогут вложить в реконструкцию порта до полумиллиарда долларов. В сумме это будет больше контрольного пакета.
   - Вам нужен именно контрольный пакет и ничуть не меньше?
   - Совершенно верно. Он позволит отдать дело в руки иностранных менеджеров, которые умеют работать, а не воровать.
   - Знает ли об этом варианте Профессор?
   - Полагаю, что да. Мы дали импульс. Некая фирма "Фрахт интернейшнл" подала заявку на покупку тридцати шести процентов акций за двести сорок миллионов долларов. Между нами, это моя фирма.
   Все это, конечно, выглядело абсолютной фантастикой. На каменной скамье у самой кромки мола сидит плюгавый человек в задрипанном плаще и приплюснутой кепке и спокойно, как о погоде, рассуждает о сотнях миллионов долларов. Но я почему-то ему верил. Была в нем какая-то внутренняя убедительность. А может, дело было в том, что он не пытался меня убеждать, а просто раскрывал передо мной то, что оставалось за кулисами внешних событий, в вареве которых я крутился. Ну, и то, что он обладал совершенно уникальной информацией, тоже чего-то стоило. Кто же он? Это был единственный вопрос, который у меня оставался, но я понимал, что не получу на него ответа.
   - У вас есть еще вопросы? - спросил Столяров.
   - Нет, - сказал я. - Ваша очередь спрашивать.
   - Спасибо. Я начну с мелочей. Впрочем, сейчас трудно сказать, что мелочь, а что не мелочь. Но все-таки. Вы знакомы с командой подполковника Егорова?
   - Да.
   - Что вы о них думаете? Я слышал, что вы о них сказали Егорову после захвата Кэпа. Это был комплимент?
   - Нет.
   - У меня такое же мнение. Я присмотрелся к тому, как они ведут себя на митингах Антонюка. Райнеры. Чистильщики чрезвычайно высокой квалификации. Вы правы: в прошлом, возможно, боевые пловцы. Вы задали Егорову вопрос, оговорившись, что он, возможно, глупый: зачем ему такая команда. Не думаю, что этот вопрос глупый. Вы нашли на него ответ? ^
   - Нет. А вы?
   - Тоже. Надеюсь - пока. Вторая частность. Некоторое время ваш человек, Злотников, следил за Салаховым. Потом вы сами обходили дома на Строительных улицах. Что вы хотели узнать?
   - Кто убил Комарова.
   - Узнали?
   - Да. В милиции и прокуратуре уверены, что работал приезжий киллер, чужак. Нет, работал свой. Его все видели, но никто не обратил внимания. Именно потому, что он свой. Его даже допрашивали в милиции как свидетеля, и он тоже подтвердил, что никаких чужаков в этот вечер не видел.
   - Кто же он? - спросил Столяров. - Салахов?
   - Да.
   - Откуда у него такая квалификация?
   - В Афгане он был снайпером. Потом был ранен, лечился в госпитале под Москвой. Думаю, что там на него и обратили внимание люди из ФСБ. Он выполнял их спецзадания. Они не исключают, что параллельно он работал и на криминальные структуры. На этом, видимо, его и прижал подполковник Егоров. Егорову срочно нужен был исполнитель. Вряд ли Салахов по собственной воле или даже за большие деньги согласился бы работать не просто в родном городе, где его все знают, а по соседству с собственным домом. Слишком большой риск. Его заставили.
   - Это ваши предположения или есть такая информация?
   - Есть и информация, - ответил я.
   - Полагаю, вы не сообщите, откуда она получена?
   - Правильно, не сообщу.
   - Кто убил Салахова в телецентре?
   - Я.
   - Почему?
   - По той же причине, по которой вы убрали Кэпа. Он мне мешал.
   - Мне кажется, что вы со мной откровенны, - подумав, заметил Столяров.
   Я подтвердил:
   - Да. В разумных пределах.
   - А теперь расскажите мне, как на вас вышел Профессор. Вы не блефовали, когда сказали Кэпу, что он беседовал с вами в подмосковном военном госпитале?
   - Нет.
   - Я так и подумал. Откровенность иногда бывает очень сильным оружием. Гораздо более сильным, чем скрытность и ложь. Расскажите мне об этой встрече и о вашем разговоре. Я попрошу: очень подробно. Максимально подробно. Я объясню почему. Дело в том, что я знаю Профессора больше тридцати лет. И в разговоре могли быть детали, на которые вы не обратили внимания. А я могу обратить именно потому, что знаю его очень хорошо. Как он выглядел?
   - Высокий, седой, в очках с золотой оправой. Коротко стриженые волосы, седые небольшие усы.
   Столяров усмехнулся:
   - Вы осторожный человек. Это похвальное качество. Ну почему не устроить небольшую проверку, если есть такая возможность? Думаю, что я поступил бы точно так же. Нет, Сергей. Он действительно высокий, мосластый, с узким, совершенно лысым черепом, с орлиным носом, с жилистой шеей. Похож на старого грифа. Он никогда не носил ни усов, ни очков. Не курит, говорит чуть скрипуче. Умеет произносить слово "Россия", и это не звучит в его устах фальшиво. Как ни странно. Таким он, во всяком случае, был пять лет назад, когда мы последний раз виделись. Это было в Кельне. Не думаю, что за это время он сильно изменился. А теперь я вас внимательно слушаю.
   И я рассказал ему все, что знал. Ну, почти все. Во всяком случае, весь разговор с Профессором и Егоровым пересказал дословно. Я не знал, кто этот человек, но он вызывал доверие. Доверие доверием, но были и факты, которые и впрямь позволяли мне думать, что у нас может быть общая цель. Кэпа-то все-таки он убрал. И была еще одна причина моей откровенности. Уж больно я запутался во всех этих фокусах вокруг моей поездки в Японию, неизвестно для чего возникшем вдруг моем алиби наоборот и прочей чертовщине, которая сопровождала мое сотрудничество с Егоровым. Нужен был какой-то другой взгляд на ситуацию, взгляд извне. У этого смотрителя маяка мог быть такой взгляд. И у него могла быть информация, которая, сложившись с моей, даст общую картину.
   - Повторите, - попросил Столяров, когда я закончил рассказ. - И так же подробно.
   Я повторил. Он слушал очень внимательно, изредка перебивал, задавал уточняющие вопросы. А потом снова сказал:
   - Повторите еще раз. Это не моя прихоть, Сергей. Я должен ощутить себя там, в кабинете этого военного госпиталя. Иначе я могу чего-то важного не понять.
   Довод был резонный. Хотя все это больше походило на допрос, когда заставляют по десять раз повторять одно и то же и вылавливают нестыковки, по которым можно судить, что человек врет. Еще один повтор моего рассказа занял минут двадцать. После него Столяров не задал ни одного вопроса. Он докурил сигарету, взглянул на часы и сказал:
   - Долго же вы любовались морем. Расстанемся - посидите на камне еще минут пять. Чтобы при необходимости точно могли все описать. Давайте пройдем пешком.
   Мы молча прошли по молу, озаренному вспышками маяка. У конца мола Столяров остановился.
   - Метров через двадцать заканчивается зона блокирования ваших чипов. Поэтому дальше я не пойду. Вы верите в удачу?
   - Да, - кивнул я. - Но специально никогда на нее не рассчитываю.
   - Я тоже. Но согласимся, что наша нынешняя встреча была настоящей удачей. Вы все поняли?