Тарабанов Дмитрий. Свободный поиск (отрывки)

   Хрух!
   - Оп! - произношу, практически одновременно с тем, как магнитные якорьки соединяют шлюз тягача с линкором. - Видишь, он сам нас отыскал. Я же говорил!
   - Кто - он? - уточняет Зубенко.
   - Линкор. Сейчас охранная система откроет скрытый шлюз.
   - Или вкачает нам яду по уши.
   - Не вкачает.
   Отсетгиваю одну пряжку пояса, после чего все остальные распускаются сами. Бросаю мимолетный взгляд на монитор. На зеленой поверхности - две назойливых точки, которые сошлись с нашей почти вплотную.
   - Быстрей! - подгоняю.
   Выскальзываем из кресел и, отталкиваясь от стен, выплываем в выходной отсек. Зубенко припадает к механизму двери. Смотрит на меня, проша разрешения. Я киваю.
   Удар. Палуба сотрясается и воздух внутри бьется волнами. Меня бросает на стенку. По швам отсека загораются ярко-красные лампы, сигнализирующие об утечке воздуха.
   - Берут на таран, - простанывает голос Зубенко в шлемофоне.
   На индикаторе шлюза загорается красная лампочка - опасность утечки - но дверь-таки открывается. Воздух устремляется в образовавшийся проем. Без свиста.
   - Сорвались пломбы. Осторожней...
   Отталкиваясь, проплываем сквозь перешеек соединившихся шлюзов. Справа от меня, на стыке корпусов тягача и линкора, - глубокая трещина-прогиб. В ней зияет ужасающе черное пространство космоса. Приходится приложить немалые усилия, чтобы в эту трещенку не затянуло мою ногу. А потом и всего целиком. Мелкими кусочками.
   Зубенко опережает меня, нахально отталкивая. Заскакивает вглубь шлюза. Делаю несколько хаотичных взмахов, пока не ухватываюсь за одну из предусмотренных конструкцией ручек.
   И в этот момент за спиной вибрирует очередной удар, после которого меня с жуткой силой тянет обратно. Вкладываю все усилия в руку, надеясь на содействие магнитных рукавиц. И оглядываюсь.
   Позади только звезды. Буксир сшибли. В поле видиния мелькает его хромированная турбина.
   - Зуб, закрывай люк! - ору.
   Но охранная система линкора решает быстрее. Створки позади меня, спрятавшиеся в корпусе, начинают вылазить обратно.
   Воздух из шлюза практически весь вышел, рассеявшись в вакууме голубоватыми кристалликами. Поэтому мне удается противостоять выталкивающей меня силе и подогнуть ноги.
   Створки шлюза смыкаются.
   Повинуясь слабой силе тяжести, оседаю на пол. В следующую секунду гавитация вновь сходит на нет и меня подносит на достаточное расстояние вверх.
   - Это как понимать? - порывисто спрашиваю, пытаясь как можно быстрее восстановить дыхание.
   - Неполадки с генератором, - как ни в чем не бывало предполагает Зубенко.
   - Я о том, что ты меня за борт чуть не выпихнул, лох!
   На прозвище, которое обычно пишут под бурлацкими фамилиями, напарник по бегству широко раскрывает глаза. Но потом признает вину:
   - Извини, это эти... рефлексы...
   - Рефлексы, - гневно повторяю. - Еще раз и ты последуешь за тягачем.
   Зубенко поворачивается к двери в непосредственно "нутрь"
   линкора. В динамике шлемофона неразборчивый шепот.
   - Ты мне поругайся! - угрожаю.
   Гравитация возвращается вновь, и мы обое падаем на колени.
   Зубенко возится с замком двери. Ясное дело: побыстрее хочется выбраться из этой стальной камеры, максимально минимальной по объему.
   - С частичной победой, в общем, - бросаю, протягивая руки к шлему, чтобы снять его с плечей.
   Наконец дверь поднимается.
   Но шума врывающегося воздуха - не дождетесь!
   - В корабле вакуум, - озвучивает мой вывод Зуб.
   - В корабле или только в его части?
   - Сейчас узнаем.
   Зубенко отталкивается обеими руками от дверных рам и выходит в коридор. Ударяю его в спину, чтобы проход не загораживал, и выхожу сам.
   - Матерь Божья, - протягивает Зубенко, оглядываясь. - Что у них здесь произошло? Судный день?
   - Декомпрессия, - говорю. Морщусь. - Явно декомпрессия.
   Сила тяготения пропадает, и синющие трупы в звездной прессерской форме поднимаются с пола. Костюм и плоть на грудной клетке почти каждого разорваны: взорвались от разности давления легкие. Безжизненные закостеневшие руки самовольно обращаются в воздухе. Стеклянные глазницы темно-серого цвета с синими прожилками бросают на нас случайные взгляды. Не говоря уже про жадно раскрытые рты, так и не успевшие выпустить воздух. Осмос их опередил.
   Меня подташнивает.
   - Мы так и будем глазеть? - Скрываю свое отвращение. - Прессеры наверняка сообщили бурлакам способ проникнуть на линкор. Минута - две - и мы у них в руках. И плакала тогда наша...
   - Независимость, - преждевременно заканчивает Зуб.
   - Да. Только я бы назвал это другим именем. Более... - припоминаю, где у данного кораблика север. Если мы причалили на стыке носового и основного сегментов, то... - А теперь в рубку. Это налево. Вперед по коридору.
   Зубенко не двигается. Ждет.
   - Давай, иди вперед! - повторяю.
   - А ты?
   - Я за тобой. Нужно кое-что сделать.
   Он смотрит на меня пристально, словно вопрошая: "А хитрить не станешь?" А я ему взглядом в ответ: "Не твое дело!"
   Гравитация вновь нарастает, и Зубенко, решаясь, окончательно вылазит из шлюза. Он прижимается к стенке, тщательно стараясь не входить в соприкосновение с разлегшимися вдоль коридора трупами. Идет. Несколько раз озирается. Я махаю ему рукой.
   Итак, в пункте "Отыскать оружие" у меня значилось: надыбать первую подходящую аптечку, достать оттуда инъекц-шприцы со снотворным и обезбаливающим и использовать по назначению. Но благодаря мертвым прессерам, в изобилии лежащим на полу тускло освещенного коридора, манипуляции мои облегчаются.
   Только отнять у трупа универс оказывается отнюдь занятием не из приятных.
   Зубенко продвинулся уже достаточно далеко, и я боюсь упустить его. Поодхожу к ближайшему комку одеревеневшей плоти и ткани, лежащему спиной кверху. Протягиваю руку к кобуре. И в этот момент невесомость возвращается на позиции. Тело черноволосого прессера с воскового цвета кожей приподнимается, а его рука с растопыренными пальцами ищет мою шею...
   Жуть. Неужели, бывший Муравьед трупов испугался?
   Поднимаю ногу и жестко придавливаю мертвого прессера к полу.
   Он, как коряга, дрейфующая по лесной топи, повинуется. В то же время второй закон Ньютона подбрасывает меня вверх.
   Приходится ухватится защищенными перчаткой пальцами за ломающиеся волосы мертвеца.
   Пытался поставить на место, а в результате сам на место стал.
   Кое-как мне удается выудить из кобуры универс. На рукояти радостно оживают огоньки: вакуум такому оружию ни по чем.
   Перевожу в режим "щадящего" станнера.
   Прессерская техника с расчетом на вековое пользование создавалась. Не в ровнь сектантской: их яды и "объединяющие носители" за считанные недели скисают. Хотя действуют эффектно. Романтично даже.
   Поднимаю глаза, одновременно отталкиваясь от пола. Выуживаю взглядом фигуру Зуба на фоне черных силуэтов прессеров-мертвецов. Ушел далеко. Метров семьдесят. Станнером не достать - тем более пространство с препятствиями. Если что-то и долетит, то только брызги.
   Гравитация возвращается на место. Спрыгиваю на пол и что духу припускаю на север. До следующего отключения я смогу сократить расстояние на лишние два десятка метров.
   Стараюсь не останавливаться, когда под "хватающими" подошвами скафандра беззвучно-хрустят пальцы или хребты. Они уже все-равно давно умерли. Их обладатели, в смысле.
   Корпус вибрирует, как при столкновении с чем-нибудь солидным по массе и идущим на небольшой встречной скорости. В общем, к "Гибралтару" пристал бурлацкий тягач. Времени совсем в обрез.
   Когда сила тяжести улетучивается вновь, меня от Зубенко отделяет сорок метров. И трупов как-то не много осталось.
   Один или два всего.
   Чувствуя, как ноги поднимаются на один уровень с грудью, пристраиваясь позади, вскидываю оружие. Зубенко озирается, замечает в моих руках пушенцию, опасливо загораживается руками, словно щитами силовыми. Пытается упасть на пол, но в невесомости это сделать так же сложно, как и лечь на дно водоема. Со стороны он смотрится жутко беспомощным.
   - Ты обещал, - слышен в шлемофоне егшо урезанный крик. - Ты же обещал, Юр!
   Зубенко пытается подобраться к порхающему невдалеке трупу, чтобы сойтись в справедливом бою.
   - Я обещал, что мы вместе возьмем "Лабрадор". И не более того.
   - Ты лох!
   - Вполне возможно.
   Он опасно близок к универсу прессера, поэтому не трачу времени на разглагольствования. Жму на спуск.
   В шлемофоне - звук, похожий на свист спускающей камеры. Нет, не утечка. Стон.
   - И я ведь не лазером по тебе стрелял, - замечаю.
   Ни Муравьед, ни Термит никогда не отличались особой гуманностью. Потому и преуспели оба, что ходили по трупам.
   Пока сами конечно трупами не стали.
   А вообще мои перевоплощения похожи... на матрешку.
   Муравьед ломается - вылазит Термит.
   Термит ломается - извлекается...
   Лох? Нет, слишком грубо. Моцарт? Слишком нагло. Юр? Слишком просто. А чего я, впрочем, от имени хочу? Славы или приметы?
   Не легче ль быть безымянным?
   - Никто не застрахован от измены, - усмехаюсь, переступая через обмякшее тело бурлака. - Понимаешь, Свобода - одна. Она только для одной группки людей предназначена. Или только для одного человека. Не более...
   Надо будет запихнуть его в шлюпку и отправить к бурлакам, когда все кончится. С него все-равно взятки гладки. Заложник.
   Заложник Свободы.
   **** **** ****
   Когда бурлацкий барак со стаей тягачей остается позади в компании десятков двух нейтрализационных мин, останавливающих на два часа любые энергетические превращения, чувствую жуткую усталость. Еще бы: столько сил потратил на то, чтобы дотащить храпящего Зубенко к шлюпкам и указать координаты возврата. И с управлением эдакой исполинской машины пришлось помучаться.
   Шутка ли провести ее через Границу незаметной!
   Наверняка, прессеры бьют тревогу по всей Метафедерации.
   Только Бурлацкой Гильдии такая промашка обошлась наверное в миллионы пойнтов. А Пресс открыл свой очередной секрет. Да и метафедералов всколыхнули. Попадись я им в руки...
   Но ведь не зря все это. Как говорится, Звездные уехали, а Цыгане остались. Так и я. Раз начинали проект "Свободный поиск", делая на меня ставки, так позвольте мне его закончить без ставок - на чистом интузиазме.
   Все-равно устал.
   Кислород во все отсеки сразу решаю не запускать: начнется гниение, разложение - вонища. Не по-людски это, но... Не мое дело за трупами ухаживать. Мне главное до Санта-Советы дотянуть, встретиться с одним человеком - и обратно. А там, гляди, и бурлакам мимолетом линкор сброшу. И на пенсию уйду.
   Тридцать четыре, тридцать четыре... Ну и что, что Шимбалов в этом возрасте черепа сектантам крошил? Я-то не Шимбалов. Не могу сидеть в конторе и заправлять паутинистыми делами, хороводами дел, в общем - не сердце я человечества. У меня есть свои эго-мотивации, оправдывающие собственные эго-цели.
   И все.
   Насыщаю кислородом и устанавливаю гравитацию только в одном отсеке. В криогенном. С местного мультихода я могу попасть в любую точку Метафедерации. Но в Социмперию приходится переправляться пешком. То есть перемежая субсветовую скорость с масштабными инопространственными переходами. Там свои мультикатакомбы.
   Времени у меня достаточно - неделя. Заняться есть чем: учить социмперский. Точнее повторять.
   Где вы видели прессера, который не разговаривает во сне на социмперском? Ну, наверное, в первую очередь это я. Во сне я разговариваю на чистом украславянском. Это моя коренная слабость.
   Посмотрим, как это: спать на Летуче Голландце с полным составом экипажа.
   Никто не храпит...
   Пункт 11: Санта-Совета.
   Из анабиозной камеры вываливаюсь, когда корабль подходит на расстояние двух астроединиц к Санта-Совете. В голове вертятся глупые слова на искаж-французском... точнее, на социмперском.
   А в принципе разницы нет. Только социмперский более лояльный к гостям: здесь прилагательное может спокойно стоять перед существительным, что полностью отрицал земной аналог.
   Да Бог с ним, с имперским! Раз я уже на границе настоящей коммунистической звездно-островной страны, образовавшейся в результате акта реформированного сепаратизма, думать я должен в первую очередь о полит-опасностях, поджидающих на каждом шагу.
   В прессерском автономном архиве удается отыскать неполные данные о Санта-Совете. Есть здесь и гео-модель планеты, и состояние инфосферы. И карты городов. И много всякой ерунды.
   Довольно палезной, кстати.
   Учитывая эти данные и похрумывая сандвичем из провиарного рациона, беседую с терминалом линкора на повышенном уровне доступа. К моему огромному удивлению, 010-связь, осуществляемая переносом сигнала через инопространство разновидностью мультиходов, выведена из строя. Мне это все только на пользу - никто, кроме меня, "Гибралтар-Лабрадору" повелевать не в состоянии. Но выглядит это через меру подозрительно, и наталкивает на мысль о прессерской западне. Мол, для завершения проекта по поиску Оружия Свободы, я так или иначе использую братскую сбрую. А это накладывает на меня обязательства и ограничения.
   И, чтобы не тратить сил, запрещаю себе даже думать об этом.
   - Радиус действия локаторов противо-К-обороны Санта-Советы?
   - 0.95 астроединицы.
   - Если линкор перейдет в режим "невидимка", с какого расстояния последует обнаружение?
   - Только в атмосфере планеты.
   - Энергетический запас позволяет держать режим невидимости...
   Голос терминала молчит. Он ждет сформулированного вопроса, а не незаконченного утверждения.
   - Сколько часов продержится режим "невидимка" при данном количестве энергии наших батарей и генераторов?
   - При постоянном обновлении новым притоком солар-энергии - до четырех с половиной часов.
   - Успеем ли мы зарядить батареи в ближайшие сутки?
   - Батареи практически полные. Режим "невидимка" для линкора такого масштаба, как "Гибралтар-Лабрадор" очень энергоемок.
   Но четыре часа - это только при пассивной тяге.
   - А на полном ходу? - подозрительно.
   - Полтора часа.
   Присвистываю.
   - Можно подойти к планете на минимальной тяге?
   - Астроединица - два часа. Поле при этом продержится ровно два часа сорок четыре минуты.
   - То есть, у корабля будет еще сорок четыре минуты на то, чтобы я спустился модулем на планету, решил все свои дела и возвратился обратно?
   - Можно выкроить еще пару минут, но не более. Максиммум, два пятьдесят пять.
   Проглатываю огромный кусок сандвича и тянусь за питьем.
   "Fanta". Один из генеральных спонсоров прессерского К-флота.
   - А модуль может преодалеть половину астроединицы до планеты самостоятельно?
   - Конечно. Это может оказаться рискованным, учитывая захламленность околопланетного пространства, но реально.
   Правда, режим "невидимка" поддерживается только в атмосфере.
   Угу. Линкор невидим в космосе, посадочно-взлетный модуль - в атмосфере. Вполне логично. Только нежелательно в сложившихся обстоятельствах.
   - Идеи будут? - подперев подбородок, спрашиваю. "Fanta" - напиток противный, напичканный от донышка до крышечки E-шками и прочими концентратами. Зато, нашару.
   - Додумки машин противоречат кодексу об ИИ, принятому Метаконгрессом в позапрошлом столетии.
   - Ясно.
   Протягиваю пакет с очередным сандвичем к разогревательному сервоботу. Язычок подхватывает, утаскивает его. Через несколько секунд выплевывает уже разогретым. Пакета уже нет.
   Протягиваю руку к дымящемуся бутерброду... И замираю.
   И как я раньше не додумался?
   - "Гибралтар", а если подлететь, сбросить упаковку и убраться на безопасное расстояние? Такое возможно?
   - Какую упаковку? Уточните.
   - Если сбросить в атмосферу модуль и отойти на безопасное расстояние, где локаторы не настигнут линкора своими лучами?
   - Смотря какие параметры движения, - философски замечает кусок кремния с карбоновыми впайками.
   - К планете на минимуме, от планеты на максимуме.
   - Посчитать при вас?
   - Да, так будет яснее.
   - Итак, два часа движения. Торможение около орбиты и несколько минут простоя считаем за пассивную тягу. На данном отрезке времени нам удастся подзарядить батареи. Если уходить обратно на полной тяге с минимумом автономной подзарядки и максимумом расхода энергии на движение, получаем двадцать пять минут. Поле достижения локаторов мы покинем только через пятьдесят пять минут. То есть, жители Санта-Советы могут лицезреть движущуюся точку на своих радарах более тридцати минут. А это черевато последствиями. Если вы предполагаете возврат на корабль, то осуществить повторных заход к планете будет сложно.
   - Других вариантов нет?
   - Нет. Кроме, конечно, прошения разрешения на контакт с террой и посадку.
   - Значит, нет, - впиваюсь зубами в мягкую пружинистую плоть сандвича. После анабиоза желудок походит на чрево земного кашелота. Отчаяно отказывается насыщаться.
   - Я уже распространился по поводу вариативности ваших решений.
   - Спасибо, "Гибралтар". А вспомогательный модуль спустить сможешь? На всякий случай. Знаешь, непредвиденные моменты всегда случаются...
   - Через какой отрезок времени?
   - Двадцать четыре... нет. Тридцать шесть часов.
   - Куда?
   - В место моего местанахождения.
   - Определить по импланту?
   По импланту? Если бы...
   - С имплантом в Социмперии появляться рискованно, - пудрю машине мозги. - Центр сообщал о новом типе определителей имплант-передатчиков. Шпионская лихорадка. Я подумаю о другом способе. А ваше предложение?
   - Я склонен к использованию импланта, но можно прибегнуть к еще одному способу...
   **** **** ****
   Воздух вблизи автострады, связывающей Ко-Муну и Марксбруг, одни из самых густонаселенных городов планеты, объединенных единым мегалополисом Ко-Мар, густ и жарок. Он походит на жидкое стекло, струящееся с неба. Стоит стеной между мной, еще пошатывающимся от перегрузки при посадке, и серой полосой из тонкослойного максибитона. Пригорок, который образует насыпь автострады, ползущий от одного конца горизонта к другому, усыпан желтыми прутьями выцвевшей травы.
   Хрустит, хрустит...
   Оглядываюсь назад. Холм, за которым в неглубоком овраге я оставил модуль, достаточно удалился по диагонали. На добрую милю. Конечно, можно пройти еще милю-другую, чтобы окончательно сместиться на картах КИБ, но движение пешком означает затрату сил. А если климат в городе останется таким же неприветливым, сил понадобится немало.
   Тем более, искать мне приходится не обыкновенного гражданина, а чтивотолкователя.
   Того самого, про которого мне на терминал информацию сбрасывали. Хоть он и коммунист, как все здесь живущие, парень работает под полем, не взымая установленной платы - и он одна из тех единственных надежд, которые приведут меня к местоположению и тайне пользования Оружием Свободы.
   Пригорок вблизи оказывается не таким крутым, каким казался с расстояния. Цепляясь за сухие копны травы, торчащих в попытке съесть больше сжигающего их солнца, ползу вверх. По трассе проносится грузовик, от которого отсюда мне видна лишь могучая верхушка, и меня окатывает облаком пыли.
   Прокашливаюсь.
   Осторожно поднимаю над полуметровым бордюрчиком голову.
   Ожидаю, пока идущие навстречу машины не разойдутся. Только потом перебрасываю через ограждение ногу.
   И все-таки, это не максибитон. И даже не битон. Было в древности такое вредное покрытие, как асфальт...
   А я не верил банку данных корабля, который уверял меня, что большинство планет Социмперии подобны общей картине Земли середины двадцатого века. Думал, это полит-издевательства.
   Голосовать на планетах Социмперии, складывая пальцы руки в привычный римско-коллизейский жест, не принято. Терминал сказал, достаточно махать руками, словно тонешь. А вообще, в разогретом до шестидесяти градусов асфальте можно без затруднений утонуть.
   Мне приходится припоминать своей блестящей памятью карту местного региона, чтобы определиться в какую сторону следует двигаться, чтобы достичь Ко-Муна. Итак жгучее солнце висит там, час назад находилось - там, сместилось так... Значит восток там...
   Ко-Мун по правую руку.
   Блестящие в лучах солнца корпусы грузовиков проносятся мимо, а их водители не обращают на меня никакого внимания. Словно я вовсе не стою и не голосую. Трейлеры под семь метров высотой и двухэтажные автобусы. Как частицы в кольце гигантского синхрофазатрона. Гоняют пыль и ветер.
   - Деньги есть?
   Дергаюсь испугано.
   Возле меня притормозил небольшой грузовичек, не колфермский, частный. Синий такой, с черными полосами. Покрытый дорожной пылью недельной несмываемости, с прибитой у дна грязью.
   Видно, не только по трассам он ездит.
   Водитель замер с приоткрытой дверцей. Изнутри несет табаком и корицей. И беконом.
   - Есть, - часто киваю, закидывая сумку на плечо. В сумке - несколько неотъемлемых вещей прессерского гардироба. И просто нужные вещи.
   - Покажи! - водитель приподнимает черные очки, отводит взгляд на мгновение.
   - Минутку, - лезу в карман хамелеонского костюма - его все-таки удалось найти в многоэтажных гардеробах линкора, - извлекаю перевязанную пачку веленовых купюр.
   - До города?
   - Да, к Ко-Муну.
   - Залазь.
   Повторять не приходится. Ровно мгновение поколебавшись, ныряю внутрь кабины, плухаясь в магко вытоптанную ложбинку сидения. Дверь, привязанная на пояс - явный признак постоянного контакта с желающими проехаться звонко цокает.
   Не простаивая и секунды, трогаемся.
   - Деньги не прячь, - напоминает водитель.
   - Сколько?
   - Десять тысяч.
   После такой цыфры у меня дыхание переходит в фазу глубокого торможения. А потом вспоминаю, что не в пойнтах это, а в либерах. У них, в Социмперии, просто все финансовые проблемы стали решать с помощью печатного станка. Вот и пошел обвал гос-валюты.
   Отсчитываю десять тысяч, автоматически переводя на пойнты.
   Нет, не больше сотни, наверное.
   - Ты из колфермы "Свободные рога"?
   - Нет, из "Копыт-патриотов", - отвечаю.
   Водитель качает головой. В такт ему мечутся подвисные безделушки на лобовом стекле.
   - Нет такой, - заявляет.
   - А ты больно знаешь...
   - Я все знаю.
   - Даже те, что за Краплак-Водицей? - припоминаю звучное название из заученной карты местности.
   - Так ты из-за Краплаченьки?
   - А то: не похож?
   Понятия не имею, как вглядят те, кем я назвался. Но обирающего пассажиров водителя развалюхи в такой социалистической стране я представить точно не мог. Не похож он на коммуниста. Или он просто на сектанта не похож?
   - Да вы все оттуда никакие. Жизнь у вас там, не как у людей.
   Оттого и штампуют вас, уродов этаких...
   - Спасибо на добром слове.
   - Умею приятное делать таким кретинам, как ты.
   Машина трясется, наскакивая колесом на очередную кочку.
   То ли у грузовика с амартизаторами настолько плохо, то ли трасса здесь асфальтом выстеленная. Но вероятней, обе причины вкупе.
   Загорелая рожа водителя с нагло-тупым вытянутым носом, поддерживающим очки, реагирует на каждое покачивание смещением с положения равновесия на тонкой шее. Интересно, у них, коммуняк, сектанты на правах рабочих или лидеров? Как-то меня по этому вопросу никто не просвещал, да и сам копаться в архиве не стал. А вообще, атмосфера не та была, хрен покопаешься: трупы по всему кораблю раскиданы, а инфо-страница из бортового журнала вырвана самым варварским методом. Вирус, посаженный прежде, чем катастрофа нагрянула на линкор. И знай, чьих это рук дело. Тайное оружие Секты или...
   Черная лента, всхлобученная на саванноподобной равнине, полупустыне-полустепи, равномерно стелится под колеса грузовика. Сколько поглощено, ровно столько остается позади.
   Нас не обганяет никто - едим мы быстро, да и не разминуться на автостраде. Никакого располосованного движения. Только трущащиеся бок о бок встречные автомобили. Проносящиеся мимо с быстрым шорохом-свистом. На расстоянии вытянутой руки.
   Поистине, водители в таких условиях при всем своем дурачестве виртуозы.
   - Музыку не включите? - спрашиваю, кивая на цифровой магнитофончик на передней панели.
   - Обойдешься без музыки, буржуй, - буркает водитель, не отрывая глаз-очков от дороги.
   Отворачиваюсь к окну, чтобы скорчить гриммасу недовольства.
   Мимо проносится наблюдательная вышка с символом КИБ - принявший боевую стойку богомол, - окрашенная в зеленую краску. По моему лицу проскальзывает красная черта лазерного сканера. Теперь местные компьютерные службы знают, что я проезжал по автостраде Ко-Мар. Так что искать меня в первую очередь станут в Ко-Муне. Правда, у меня есть запасное лицо.
   То, что самое натуральное.
   Но к нему прибечать мне совершенно не хочется. Я отвык от нормальной человеческой жизни. В своем теле, со своим лицом, чувствую себя голым и подверженым выстрелу в спину.
   Навстречу несется знак с перечеркнутой надписью "Свободные рога", а следом за ней - "Добро пожаловать в Ко-Мун!"
   Вскоре из-за горизонта проклевываются абрисы домов, гаражей, бараков и сараев. Мы переезжаем через обложенный каменными плитами канал, вокруг которого теснятся жадные заросли концентрированной зелени.
   Пригород.
   Пустынная степь сменяется лугами, на которых коричневыми комками расставлены фигурки коров. Изредка они перемежаются с белыми и серыми пятнами коз. От автострады здесь расходятся несколько ответвлений, некоторые из которых даже не заасфальтированы. На то, чтобы местные жители слыли ценителями экологии, непохоже - двигатели внутреннего сгорания еще в ходу. Выходит, планетка и впрямь отсталая.