Страница:
Как мещанин Жданов носил маску коммуниста, играл роль коммуниста, как мещанин Рейган носил маску государственного деятеля, играл роль государственного деятеля (ему, правда, было чуть легче - он хоть и бездарный, но актер), как участники "каравана деятелей культуры" носили маски антропософов, играли роль - так и Арбатова носит маску феминистки, играет роль феминистки*. В тюрьму за свои убеждения, как Эммелина Панкхерст, она не пойдет. В тюрьме сидеть - это вам не аборт от нелюбимого мужчины делать, а потом с дурацкой гордостью об этом мемуары писать.
* * *
Мы с Арбатовой - почти ровесники, погодки. Мы - представители одного поколения. В одно и то же время мы ходили по одним и тем же улицам, читали одни и те же книги, смотрели одни и те же фильмы и спектакли, слушали одну и ту же музыку, может быть, даже носили одинаковые фенечки. Если поискать, наверняка найдется куча общих знакомых.
Разница между мной и моими друзьями и Арбатовой и ее друзьями совсем в малом: мы боролись с советской властью (и платили за это свободой, здоровьем, карьерой), а они приспосабливались к ней, ложились под нее. Разумеется, такой опыт оппортунизма не остается без последствий, разумеется, это психотравмирующий, комплексообразующий опыт. Но только не власти ("коммунистам") надо предъявлять претензии, а себе. Это же классический конфликт романтизма: "художник и власть". Чтобы понять Арбатову полностью, нужен психоаналитик(.
Очевидно, психоаналитик же только и может объяснить, зачем в той же телепередаче Арбатова с гордостью принялась рассказывать, что она "всегда (?!) была сексуально востребована на 200%". Предлагаю всем желающим попробовать себе эти "200%" представить "весомо, грубо, зримо" - в меру способностей каждого. Я попробовал.
Неудивительно, что с такими психо(пато)логическими особенностями Арбатову, с одной стороны, все время тянет в халявный антропософский поезд-бордель ("слава Богу, что утром снова в поезд", "В поезд, скорее в поезд!"), а с другой - душа ищет, на чем бы отдохнуть, и находит "застенчивого высокого немца в круглых очках". Немца "зовут Вильфрид. Он художник. У него дивные глаза. Совершенно литературный, романтичный и рассеянный немец".
Ну как не понять Арбатову? Я, например, хорошо понимаю: Вильфрид действительно совершенно нормальный (не в мещанском, а в антимещанском смысле слова) человек. Совершенно нетипичный. "Белая ворона". В этот дурацкий антропософский караван попал, должно быть, по недоразумению. Его "всегда" (с детства, видимо) дразнили "русским". С ним можно говорить об искусстве, "хотя все вокруг танцуют ламбаду". "Я с детства любил только книги. Все любили спорт, а я книги, и поэтому меня всегда дразнили," рассказывал о себе Вильфрид. Наш человек!
Он приехал в Россию работать. Он расписывает белые стены. "Мне очень трудно в караване," - жалуется он (ну еще бы!). "Я умираю, когда вокруг столько народа и бессмысленных слов." (Говорю же, наш человек!) И он работает. Даже больной - работает. "Пока все веселились, он расписывал очередную белую стену."
А уж когда выясняется, что Вильфрид читал Фриша, и любимая книга у него - "Назову себя Гантенбайн", и он способен, преодолевая языковой барьер при помощи рисунков, часами разговаривать об этой книге, в то время как "все уже разбрелись по номерам и занимаются любовью" - "сексуально востребованная на 200%"
Арбатова безоглядно влюбляется.
Слова худого по этому поводу не скажу. В кого же еще, действительно, влюбиться, как не в единственного нормального человека в паноптикуме? Вильфрид - это же, черт подери, романтическая фигура в мире босховых уродцев и монстров. Тут начинают срабатывать уже неосознаваемые социокультурные рефлексы - на уровне архетипов. Это все еще Федор Михайлович Достоевский описал: см.
"Зимние заметки о летних впечатлениях", глава "Брибри и мабишь".
Архетип - это вообще мощная вещь ("Страшная это сила - инстинкт!" пояснял когда-то Баранкин своему другу Малинину). Вот, например, наша героиня, Арбатова, когда ее уж особенно заедает "голландский барон Николас", тут же вспоминает, что "Россия - родина слонов" (ай-ай-ай, а еще либералка! феминистка!
"демократка"! - и ладно бы при Сталине училась, в пору борьбы с космополитизмом, а то ведь даже родилась уже во времена "оттепели"!)
и начинает выпевать типичные хомяковско-киреевско-данилевские рулады о "духовном превосходстве России".
Этот диалог стоит того, чтобы его воспроизвести:
"- В вашей стране есть все, кроме пути спасения. И это путь, который указал нам Штайнер.
- Послушай, - злобно отвечаю я, - а тебе не приходит в голову, что в России есть свои Штайнеры?
- Штайнер один, - обижается Николас.
- Послушай, Николас, - говорю я. - У нас очень многого нет, и в том, чего нет, вы действительно можете помочь.
Но вот как раз с философией и идеями спасения у нас все в порядке. И этого нам пока импортировать не хочется.
- Где они, ваши идеи, если вы живете такой чудовищной жизнью? Если по улицам вашей страны ходят грязные голодные дети, а в туалетах нет бумаги?"
Ну, а дальше - уже известный пассаж Арбатовой о том, что обнищание, голод и нарастающая антисанитария - это "болезнь роста" и свидетельство того, что "мы немного вылечились, но за время болезни мы стали очень умными, в чем-то мы стали умнее вас".
Замечательный диалог! Видно, что собеседники друг друга стоят. Николас, даром что барон, в качестве последнего аргумента использует классическую фразу американского торгаша: "если вы такие умные, почему вы такие бедные?". А Арбатова, вместо того, чтобы сказать ему, что богатство и ум вещи, между собой прямо не коррелирующие* (в отличие от таких понятий, как богатство и подлость), запевает "великую патриотическую песнь" о нашей "особой российской духовности", о том, что у нас есть свои штейнеры.
Нашла чем хвалиться! Аз грешный, каюсь, когда-то потратил время на чтение Штейнера. (Впрочем, у меня было слабое оправдание: времена были застойные, Штейнер тогда воспринимался как что-то полузапретное - как же, "немарксистская мысль"!) Вот уже точно кто нам не нужен, так это Штейнер. У нас таких штейнеров в каждой пьяной интеллигентской компании - по два на дюжину. С болтунами у нас действительно всегда было "все в порядке".
Нам сейчас не Штейнер собственный нужен, а собственный Дэн Сяо-пин, или Фидель Кастро, или Омар Торрихос. А то и Джироламо Савонарола и Максимилиан Робеспьер.
Но Мария Арбатова, женщина большого ума и исключительно смелого и оригинального социального мышления, всг воспроизводит православно-самодержавно-сталинистские шаблоны, порожденные соответствующими архетипами: мы, дескать, во время болезни стали страшно умными. Ага, "прошли через страдание", "очистились в страдании" и теперь, очевидно, "прозябаем в духовности". Зря Мария Арбатова себя буддисткой провозгласила, зря!
Она же просто Серафим Саровский и Павел Флоренский в едином лице.
(Шампунь и кондиционер в одном флаконе.) Хорошо хоть властью никакой, в отличие от Серафима, Арбатова не обладает - а то, глядишь, тоже принуждала бы монашек в 30-градусный мороз киркой и ломом землю долбить и канавы копать...
И кто такие, интересно, эти "мы", которые стали умнее "их", западноевропейцев? Экое, однако, расово-ментальное превосходство! Если Арбатова говорит о себе и Николасе, то по уму они, еще раз повторю, явно на одном уровне. Если в целом о народе, то позволю себе высказать крамольную мысль, что глупых и умных народов не бывает, что дураков везде хватает одинаково и, наконец, что к 35-летнему возрасту пора бы научиться сознательно выбирать себе друзей (в том числе и с учетом их умственных способностей) и что на примере своих друзей по меньшей мере опрометчиво делать выводы об умственном развитии целых наций. А если делаешь такие выводы - так хоть не публикуй, не позорься!
Но вообще хорошенькая история: поскреби "демократического" "интеллигента"-либерала - и найдешь великодержавного шовиниста!
Удивительна все-таки вера наших "демократических" "интеллигентов"-мещан в то, что они, со своей природной рептильностью, врожденным конформизмом, посконным православием могут быть чем-то "лучше" и "выше" своих западных коллег. Россия, как все знают - страна крайностей. И если уж у нас начнут брать на Западе, как сейчас, в качестве примеров для подражания все самое худшее, - то обязательно доведут это худшее до самого-самого-самого худшего, до предела, до таких форм, какие Западу и не снились.
Наш обыватель - в силу ли национального характера или в силу еще каких причин, не знаю - заведомо даст сто очков вперед западному в области хамства, зависти, низости и подлости. Западный обыватель мелочен, труслив, расчетлив и законопослушен. Наш, при своей трусости, натура широкая, "восточная"
- если гулять, так с пальбой и битьем морд и зеркал, если грабить соплеменников - то не до последнего цента, как в Штатах, а до последней нитки.
У нашего обывателя психология такая, уходящая корнями в нормы поведения деревенского жителя - с его дурной "молодецкой удалью" и хмельным разгулом, порожденными идиотизмом сельской жизни. Наш обыватель по этому поводу даже поговорку сочинил:
"Е...ть - так королеву, украсть - так миллион".
Насколько мерзок наш отечественный обыватель, как быстро реализуется вся заложенная в него погань, хорошо видно на примере нашей эмиграции. Нет в мире эмиграции худшей, чем русская. Даже политическая эмиграция наша (политический эмигрант вроде бы - по определению - не должен быть обывателем; но это в теории, а теория в очередной раз оказалась, как любил выражаться Иосиф Виссарионович, "мертва"), как выяснилось, на 90 с лишним процентов состояла из исключительного дерьма, способного только сводить друг с другом счеты, подсиживать и обманывать друг друга (одна знаменитая история о том, как Кронид Любарский обокрал Синявских, чего стоит!), писать друг на друга доносы и клянчить у разных спецслужб деньги - а если эти "борцы за идею" и умудрялись иногда объединяться, то только вокруг денег ЦРУ.
"Экономическая" эмиграция и того омерзительней. Огромная "русская" колония в США оказалась такой убогой, что неспособна даже создать собственное лобби, несмотря на свою внушительную численность (в то время как какие-нибудь крошечные эстонская или хорватская общины создали в США мощные лобби).
Отечественный обыватель - носитель мелкобуржуазного сознания - всегда был исключительно убог, труслив и рептилен по сравнению со своим западноевропейским коллегой. Так сложилось исторически. Те, кто изучал историю русских революций, давно заметили, что русская буржуазия по сравнению с западной выглядит удивительно трусливой, конформистской, несамостоятельной, патриархально-неразвитой. В то время как в Европе буржуазия (третье сословие, мещанин, le citoyen) с оружием в руках и на баррикадах свергала монархов и добивалась для себя преимущественного положения в обществе, русская буржуазия, русский обыватель максимум униженно просили у монархии кусочек каких-нибудь прав для себя и испуганно затихали при каждом окрике сверху (даже лучшие представители нашей буржуазно-мещанской интеллигенции лишь один раз рискнули пойти на действительно смелый шаг: приняли Выборгское воззвание - и то сделали это в запальчивости и в большинстве своем чуть ли не на следующий день раскаялись в содеянном). Предел мечтаний нашей буржуазии, нашего интеллигентного обывателя был - встроиться в систему власти, получить какие-то привилегии лично для себя (лично для своего "дела", производства). Весь тот сарказм, который выплеснули Маркс и Энгельс в "Немецкой идеологии" на германское "святое" бюргерство, с еще б(льшим основанием - и в десятикратном размере - приложим к российской буржуазии, к российскому мещанству.
Западный обыватель, как бы труслив он ни был, знает, что с властью можно вступать в диалог в качестве равной стороны, спорить, требовать от нее чего-то, "качать права". Наш обыватель привык у власти просить, выклянчивать, он исходит из того, что с властями не спорят, власть - это система попечения, покровительства, патронажа, это курица, которая несет золотые яйца, - зачем же с ней портить отношения?
Сегодня наши либеральные обыватели - Арбатова тому пример - привычно обвиняют во всех своих бедах и бедах России большевиков и Октябрьскую революцию. А где были сами либеральные обыватели в 1905 или 1917 году? Что, кроме примеров трусости, оппортунизма, бестолковости, шизофренической болтливости и истерического позерства, неспособности работать на износ и систематически, они продемонстрировали? Это еще Плеханов 100 лет назад обнаружил, что российский пролетариат, как бы мал и слаб он ни был, уже выработал классовое сознание (стал "классом для себя"), а российская буржуазия, вопреки общим правилам, так и не удосужилась это сделать. Из этого открытия и выросла большевистская концепция гегемонии пролетариата в русской революции. Говоря иначе, сами либералы, сам обыватель, сама буржуазия - трусливая, политически и духовно ленивая, рептильная оказалась неспособна в России выполнить свою историческую миссию и передала право на гегемонию пролетариату.
А теперь, спустя 80 лет, либералы все еще плачутся и причитают: ах, какие нехорошие большевики, захватили власть, устроили диктатуру пролетариата, бяки! Вечно у обывателя виноват кто-то, кроме него самого.
При таких психологических характеристиках, при таком "историко-культурном наследии" нашему обывателю оскотиниться - раз плюнуть. Весь путь моральной деградации, на который западным буржуа-обывателям понадобилось несколько столетий, наши без труда преодолеют за пару десятков лет. Если падать невысоко - то и лететь недолго.
Сегодня наш обыватель (еще придавленный гнетом европейской культуры, сохранившейся в качестве доминантной при "проклятых коммунистах") лучше западного обывателя, завтра - после победы в России американизированной "массовой культуры" - будет в десять раз хуже.
* * *
Я воспринял произведение Арбатовой как документальную повесть. Сама она, видимо, так не считает. Сама она явно считает свою повесть художественной прозой. В подзаголовке у нее стоит просто "повесть". Знающие люди мне сказали, что только такую прозу Арбатова и пишет.
Мой разбор повести Арбатовой - это не литературная критика. Это политизированная культурология. Но даже в рамках культурологии я не могу игнорировать арбатовский стиль.
Почему Арбатова считает, что чем безграмотнее - тем лучше, это для меня загадка. Где ее учили такому языку, каким она пишет - еще б(льшая загадка. Подозреваю, что в Литературном институте. Сужу по результату.
Если повесть Арбатовой - документальная проза, то где был литературный редактор? (То, что документальная (мемуарная) проза требует редактирования - это азы литературно-издательского дела.) Если это художественная проза вопрос уже ко всей редакции "Звезды": а вы не даром свой хлеб едите, братцы?
Одни только приведенные выше цитаты из повести Арбатовой пестрят чудовищными стилистическими оборотами, свидетельствующими о полной литературной невинности профессионального драматурга Арбатовой.
Примеры? Пожалуйста. С.52. "Лола Звонарева, зам главного советско-американского журнала "Вместе"..."
Черт с ним, с несуществующим в литературном языке канцеляризмом "зам." (кстати, пишется с точкой, а не без). Но все-таки: Звонарева - зам. главного редактора журнала "Вместе", или это журнал "Вместе" - главный в череде советско-американских совместных изданий?
Тут же, с.52-53: "Андрей Кафтанов и писатель Леня Бахнов обещают перенести вещи этих сопляков, и они, наконец, с большой неохотой сдаются". Кто "они"? Кафтанов и Бахнов?
Вещи? Сопляки? Да-да, я догадываюсь по контексту, что "сопляки". Но если это литературное произведение - или пусть даже документальное, но напечатанное в литературном журнале - читатель не должен догадываться по контексту. В литературном журнале, нельзя, черт возьми, писать полуграмотным языком "Московского комсомольца"!
С.53. "Он читает введение в курс, от которого кофе перестает быть горячим..." От курса или от введения?
С.61. "...старалась придать глубоко пьяному голосу глубокую загадочность..." Дорогая Мария Арбатова!
Голубушка! Вас в школе не учили, что русский язык богат синонимами? О смысле я уже не говорю. Что такое "глубоко пьяный голос" и чем он отличается от "неглубоко пьяного" - тайна сия велика есть.
С.82. "...все время лежит под кустом в объятиях Денси, иногда подходя к Елене..." "Все время лежит, подходя"
- это замечательная находка. Жаль только, представить себе такое невозможно. "Без помощи, но при посредстве".
С.86. "Я несусь голая по безумному рельефу, почему-то не сломав ни одной ноги, размахивая халатом и придушенно вопя: "Миша! Лена! Миша! Лена!", как будто само по себе это как-то может помочь. Он достойно и неторопливо летит за мной до самой палатки..." Тут что не фраза - то шедевр. Как вы думаете, дорогой читатель, кто такой "он"? Миша? А вот и не угадали. Да знаю, знаю я, что из построения фразы получается, что Миша. Но на самом деле это не Миша, а орел. Просто у Арбатовой стиль такой. Привыкнуть надо.
Или вот: "безумный рельеф". Будь Арбатова пантеисткой, я бы, наверное, не стал предъявлять к ней претензии - раз Природа в целом разумна, то, наверное, могут быть рельефы разумные и рельефы безумные. Но Арбатова, как мы знаем, буддистка. Так что перед нами всего лишь стилистическая небрежность, отсутствие чувства языка. Как вы думаете, почему Викниксор в "Республике ШКИД" (не в повести Пантелеева и Белых - та, кстати, по-другому пишется: "Республика Шкид" - а в фильме Геннадия Полоки)
говорит не "безумная архитектура", а "немыслимая"? Потому что чувство языка у людей было...
А чего стоит оборот "не сломав ни одной ноги"! Сколько, интересно, всего ног у Арбатовой?
Хорошо также выражение "придушенно вопя". Вы попробуйте-ка это даже не сделать (сделать это невозможно), но хотя бы вообразить!
Сильным, смелым языком незаурядного художника описан также орел. "Достойно и неторопливо летит". А еще, надо полагать, орел может летать "недостойно". Хотел бы я также увидеть торопливо летящего орла. Видел я разных орлов - и в разных уголках ныне распавшегося СССР. И я знаю, что "торопливо летать" орел просто не может - его физическая конституция мешает такому полету.
Орел - это все-таки не голубь. И не Лебедь.
Еще пример. С.93. "Мы, онемев, наблюдаем, как коричневые ручейки расползаются по столу."
Расползаются, дорогая Арбатова, те, кто может ползать - начиная от червяков и кончая драматургами. Ручейки, дорогая Арбатова, растекаются.
Можно продолжать дальше. С любой страницы. С любого абзаца. Все перечислить - никакой бумаги не хватит.
Добавлю только, что Арбатова смело устанавливает новые нормы русского языка. Вместо ОМОН она упорно пишет "омон", вместо СПИД так же упорно "спид". Но вот аббревиатуру МВД почему-то пишет правильно.
Книгу Макса Фриша "Назову себя Гантенбайн" Арбатова смело переименовывает в "Назову себя Гантенбайном". Ну конечно, куда Соломону Константиновичу Апту супротив грамотности Арбатовой! Он, Соломон Константинович, потому и написал именно "Гантенбайн", а не "Гантенбайном", что увидел в заголовке романа звательный падеж. А Арбатова точно знает, что в русском языке никакого звательного падежа нет.
Иногда, впрочем, при чтении повести встаешь в тупик. То ли перед тобой дефекты стиля, то ли неистребимая тяга "женской прозы" к "красивости", то ли просто Арбатова предмета не знает и потому сама не понимает, что пишет. "...и вообще хочу смотреть на красавца американского рок-музыканта со следами наркотиков и спида на вдохновенном лице". Бедная Арбатова! Похоже, она и вправду не понимает, что инверсия в русском литературном языке сцеплена с пародией, гротеском, иронией - и потому "красавец американский" все равно что "петух гамбургский". А что такое "следы наркотиков и спида на лице" (и как при этом можно быть красавцем) - это, видит бог, надо узнавать у Арбатовой лично в подробном разговоре. Скорее всего, это "бабские красивости", это она пишет и сама не понимает, что пишет.
"Следы наркотиков на лице" - это (если человек не под дозой и у него не патологически расширенные или суженные зрачки) просто-напросто старая, дряблая, увядшая, землисто-зеленого цвета кожа. Хорош "красавец"! Вот следы СПИДа на лице действительно бывают: острая гнойничковая и грибковая инфекции (прыщи, фурункулы, лишаи и так далее - вплоть до экземы и рожистого воспаления), а также и саркома Капоши.
Либо все-таки Арбатова и впрямь не сознает, что пишет - и не думает, когда пишет, либо у московских феминисток весьма своеобразное представление о красоте.
* * *
Впрочем, что это все я ругаю Арбатову и ругаю? Так нельзя. Есть у повести Арбатовой помимо минусов и плюсы.
Искренность и страсть саморазоблачения, о чем я уже писал, безусловно, плюс. Какой еще наш литератор окажется таким смелым, чтобы честно сказать о себе: "в моем размягченном сознании"? Это только экс-президент Рейган нашел в себе силы признаться, что у него болезнь Альцгеймера.
Но главное, разумеется, не в этом.
Главное в том, что "демократический" "интеллигент" Арбатова своей повестью, напечатанной в "демократическом" журнале "Звезда" (это ведь не "Молодая гвардия", в самом деле - у "Звезды" и аудитория соответствующая) помогает разрушать стереотипы - пролиберальные, прозападнические, антироссийские и антикоммунистические, крепко засевшие в умах нашей "демократической" "интеллигенции".
Разрушение этих стереотипов в сознании самой Арбатовой зашло так далеко, что она даже осмелилась вынести в эпиграф к своей повести цитату из Пушкина: "Европа по отношению к России всегда была невежественна и неблагодарна". Слава богу, заметила наконец очевидное! Лучше поздно, чем никогда*.
И хорошо, что эта повесть появилась именно сейчас. Сейчас, когда Россия, как восторженно выражаются разные арбатовы, "вернулась в лоно мировой цивилизации"(, то есть, называя вещи своими именами, превратилась или почти превратилась в типичную страну-гигант "третьего мира". А это значит, что внутри этой самой "мировой цивилизации" Россию как самостоятельную цивилизацию (культурный мир) ждет смерть. Российская (советская) цивилизация не нужна западному миру. Западному миру не нужна развивающаяся культурная традиция, основанная на соединении европейской классической традиции и самостоятельной восточной (русско-византийско-татарско-кавказской) традиции.
Россия нужна Западу именно как страна "третьего мира", то есть как объект эксплуатации по правилам новейшего неоколониализма (технологической эксплуатации) - как сырьевой придаток, как рынок реализации второсортной продукции, не находящей сбыта в метрополии, как место для захоронения отходов и размещения экологически грязных и отсталых, "вспомогательных"
технологий, как источник дешевой рабочей силы.
Если Америка и Западная Европа последовательно погибли как центры европейской классической цивилизации, то Россия остается последним форпостом этой культуры-цивилизации. И либо теперь Россия сможет выстоять именно как цивилизация, либо - повторит судьбу США и Западной Европы. Тогда культурно-цивилизационное своеобразие России будет уничтожено, а подлинная культура, как в США и Западной Европе, будет загнана в резервации и гетто. Конечно, можно бороться и в таком состоянии, но это будет, как показывает печальный опыт Запада, куда более тяжелая борьба борьба неравная, "партизанская". Цивилизации легче противостоять агрессору (другой цивилизации), если она выступает как тотальность.
Это значит, что перед российской интеллигенцией (не арбатовыми псевдоинтеллигентами, а подлинной интеллигенцией), хотим мы этого или не хотим, стоит задача разработать адекватную идеологию сопротивления сопротивления напору западной мещанской цивилизации. До сих пор мы умели противостоять отечественному мещанину. Отечественный мещанин, несмотря на все попытки, так и не смог создать самостоятельную законченную цивилизацию. А западный - смог. В этом его сила и этим он опасен.
Даже если нас ждет изматывающая, неравная "партизанская" война (а так оно, боюсь, и будет) - идеология сопротивления все равно необходима. И даже, может быть - тем более необходима. Подполье, как и эмиграция, патологическое состояние, когда только сознание своей правоты дает силу на борьбу.
Идеология сопротивления - это, по сути дела, идеология освободительной борьбы. Она должна быть создана для вооружения ею освободительного движения. Отчасти - и по внешним проявлениям - это может даже выглядеть как национально-освободительная борьба, национально-освободительное движение. И не надо бояться таких слов. Это совсем не то же самое, что бред наших шовинистов о "сионистской оккупации" или мистико-визионерские рассуждения Зюганова о "мировой кулисе". Понятия "национально-освободительная борьба", "национально-освободительное движение", "идеология национально-освободительного движения" - понятия условные. Это не борьба русского народа против какого-то другого.
* * *
Мы с Арбатовой - почти ровесники, погодки. Мы - представители одного поколения. В одно и то же время мы ходили по одним и тем же улицам, читали одни и те же книги, смотрели одни и те же фильмы и спектакли, слушали одну и ту же музыку, может быть, даже носили одинаковые фенечки. Если поискать, наверняка найдется куча общих знакомых.
Разница между мной и моими друзьями и Арбатовой и ее друзьями совсем в малом: мы боролись с советской властью (и платили за это свободой, здоровьем, карьерой), а они приспосабливались к ней, ложились под нее. Разумеется, такой опыт оппортунизма не остается без последствий, разумеется, это психотравмирующий, комплексообразующий опыт. Но только не власти ("коммунистам") надо предъявлять претензии, а себе. Это же классический конфликт романтизма: "художник и власть". Чтобы понять Арбатову полностью, нужен психоаналитик(.
Очевидно, психоаналитик же только и может объяснить, зачем в той же телепередаче Арбатова с гордостью принялась рассказывать, что она "всегда (?!) была сексуально востребована на 200%". Предлагаю всем желающим попробовать себе эти "200%" представить "весомо, грубо, зримо" - в меру способностей каждого. Я попробовал.
Неудивительно, что с такими психо(пато)логическими особенностями Арбатову, с одной стороны, все время тянет в халявный антропософский поезд-бордель ("слава Богу, что утром снова в поезд", "В поезд, скорее в поезд!"), а с другой - душа ищет, на чем бы отдохнуть, и находит "застенчивого высокого немца в круглых очках". Немца "зовут Вильфрид. Он художник. У него дивные глаза. Совершенно литературный, романтичный и рассеянный немец".
Ну как не понять Арбатову? Я, например, хорошо понимаю: Вильфрид действительно совершенно нормальный (не в мещанском, а в антимещанском смысле слова) человек. Совершенно нетипичный. "Белая ворона". В этот дурацкий антропософский караван попал, должно быть, по недоразумению. Его "всегда" (с детства, видимо) дразнили "русским". С ним можно говорить об искусстве, "хотя все вокруг танцуют ламбаду". "Я с детства любил только книги. Все любили спорт, а я книги, и поэтому меня всегда дразнили," рассказывал о себе Вильфрид. Наш человек!
Он приехал в Россию работать. Он расписывает белые стены. "Мне очень трудно в караване," - жалуется он (ну еще бы!). "Я умираю, когда вокруг столько народа и бессмысленных слов." (Говорю же, наш человек!) И он работает. Даже больной - работает. "Пока все веселились, он расписывал очередную белую стену."
А уж когда выясняется, что Вильфрид читал Фриша, и любимая книга у него - "Назову себя Гантенбайн", и он способен, преодолевая языковой барьер при помощи рисунков, часами разговаривать об этой книге, в то время как "все уже разбрелись по номерам и занимаются любовью" - "сексуально востребованная на 200%"
Арбатова безоглядно влюбляется.
Слова худого по этому поводу не скажу. В кого же еще, действительно, влюбиться, как не в единственного нормального человека в паноптикуме? Вильфрид - это же, черт подери, романтическая фигура в мире босховых уродцев и монстров. Тут начинают срабатывать уже неосознаваемые социокультурные рефлексы - на уровне архетипов. Это все еще Федор Михайлович Достоевский описал: см.
"Зимние заметки о летних впечатлениях", глава "Брибри и мабишь".
Архетип - это вообще мощная вещь ("Страшная это сила - инстинкт!" пояснял когда-то Баранкин своему другу Малинину). Вот, например, наша героиня, Арбатова, когда ее уж особенно заедает "голландский барон Николас", тут же вспоминает, что "Россия - родина слонов" (ай-ай-ай, а еще либералка! феминистка!
"демократка"! - и ладно бы при Сталине училась, в пору борьбы с космополитизмом, а то ведь даже родилась уже во времена "оттепели"!)
и начинает выпевать типичные хомяковско-киреевско-данилевские рулады о "духовном превосходстве России".
Этот диалог стоит того, чтобы его воспроизвести:
"- В вашей стране есть все, кроме пути спасения. И это путь, который указал нам Штайнер.
- Послушай, - злобно отвечаю я, - а тебе не приходит в голову, что в России есть свои Штайнеры?
- Штайнер один, - обижается Николас.
- Послушай, Николас, - говорю я. - У нас очень многого нет, и в том, чего нет, вы действительно можете помочь.
Но вот как раз с философией и идеями спасения у нас все в порядке. И этого нам пока импортировать не хочется.
- Где они, ваши идеи, если вы живете такой чудовищной жизнью? Если по улицам вашей страны ходят грязные голодные дети, а в туалетах нет бумаги?"
Ну, а дальше - уже известный пассаж Арбатовой о том, что обнищание, голод и нарастающая антисанитария - это "болезнь роста" и свидетельство того, что "мы немного вылечились, но за время болезни мы стали очень умными, в чем-то мы стали умнее вас".
Замечательный диалог! Видно, что собеседники друг друга стоят. Николас, даром что барон, в качестве последнего аргумента использует классическую фразу американского торгаша: "если вы такие умные, почему вы такие бедные?". А Арбатова, вместо того, чтобы сказать ему, что богатство и ум вещи, между собой прямо не коррелирующие* (в отличие от таких понятий, как богатство и подлость), запевает "великую патриотическую песнь" о нашей "особой российской духовности", о том, что у нас есть свои штейнеры.
Нашла чем хвалиться! Аз грешный, каюсь, когда-то потратил время на чтение Штейнера. (Впрочем, у меня было слабое оправдание: времена были застойные, Штейнер тогда воспринимался как что-то полузапретное - как же, "немарксистская мысль"!) Вот уже точно кто нам не нужен, так это Штейнер. У нас таких штейнеров в каждой пьяной интеллигентской компании - по два на дюжину. С болтунами у нас действительно всегда было "все в порядке".
Нам сейчас не Штейнер собственный нужен, а собственный Дэн Сяо-пин, или Фидель Кастро, или Омар Торрихос. А то и Джироламо Савонарола и Максимилиан Робеспьер.
Но Мария Арбатова, женщина большого ума и исключительно смелого и оригинального социального мышления, всг воспроизводит православно-самодержавно-сталинистские шаблоны, порожденные соответствующими архетипами: мы, дескать, во время болезни стали страшно умными. Ага, "прошли через страдание", "очистились в страдании" и теперь, очевидно, "прозябаем в духовности". Зря Мария Арбатова себя буддисткой провозгласила, зря!
Она же просто Серафим Саровский и Павел Флоренский в едином лице.
(Шампунь и кондиционер в одном флаконе.) Хорошо хоть властью никакой, в отличие от Серафима, Арбатова не обладает - а то, глядишь, тоже принуждала бы монашек в 30-градусный мороз киркой и ломом землю долбить и канавы копать...
И кто такие, интересно, эти "мы", которые стали умнее "их", западноевропейцев? Экое, однако, расово-ментальное превосходство! Если Арбатова говорит о себе и Николасе, то по уму они, еще раз повторю, явно на одном уровне. Если в целом о народе, то позволю себе высказать крамольную мысль, что глупых и умных народов не бывает, что дураков везде хватает одинаково и, наконец, что к 35-летнему возрасту пора бы научиться сознательно выбирать себе друзей (в том числе и с учетом их умственных способностей) и что на примере своих друзей по меньшей мере опрометчиво делать выводы об умственном развитии целых наций. А если делаешь такие выводы - так хоть не публикуй, не позорься!
Но вообще хорошенькая история: поскреби "демократического" "интеллигента"-либерала - и найдешь великодержавного шовиниста!
Удивительна все-таки вера наших "демократических" "интеллигентов"-мещан в то, что они, со своей природной рептильностью, врожденным конформизмом, посконным православием могут быть чем-то "лучше" и "выше" своих западных коллег. Россия, как все знают - страна крайностей. И если уж у нас начнут брать на Западе, как сейчас, в качестве примеров для подражания все самое худшее, - то обязательно доведут это худшее до самого-самого-самого худшего, до предела, до таких форм, какие Западу и не снились.
Наш обыватель - в силу ли национального характера или в силу еще каких причин, не знаю - заведомо даст сто очков вперед западному в области хамства, зависти, низости и подлости. Западный обыватель мелочен, труслив, расчетлив и законопослушен. Наш, при своей трусости, натура широкая, "восточная"
- если гулять, так с пальбой и битьем морд и зеркал, если грабить соплеменников - то не до последнего цента, как в Штатах, а до последней нитки.
У нашего обывателя психология такая, уходящая корнями в нормы поведения деревенского жителя - с его дурной "молодецкой удалью" и хмельным разгулом, порожденными идиотизмом сельской жизни. Наш обыватель по этому поводу даже поговорку сочинил:
"Е...ть - так королеву, украсть - так миллион".
Насколько мерзок наш отечественный обыватель, как быстро реализуется вся заложенная в него погань, хорошо видно на примере нашей эмиграции. Нет в мире эмиграции худшей, чем русская. Даже политическая эмиграция наша (политический эмигрант вроде бы - по определению - не должен быть обывателем; но это в теории, а теория в очередной раз оказалась, как любил выражаться Иосиф Виссарионович, "мертва"), как выяснилось, на 90 с лишним процентов состояла из исключительного дерьма, способного только сводить друг с другом счеты, подсиживать и обманывать друг друга (одна знаменитая история о том, как Кронид Любарский обокрал Синявских, чего стоит!), писать друг на друга доносы и клянчить у разных спецслужб деньги - а если эти "борцы за идею" и умудрялись иногда объединяться, то только вокруг денег ЦРУ.
"Экономическая" эмиграция и того омерзительней. Огромная "русская" колония в США оказалась такой убогой, что неспособна даже создать собственное лобби, несмотря на свою внушительную численность (в то время как какие-нибудь крошечные эстонская или хорватская общины создали в США мощные лобби).
Отечественный обыватель - носитель мелкобуржуазного сознания - всегда был исключительно убог, труслив и рептилен по сравнению со своим западноевропейским коллегой. Так сложилось исторически. Те, кто изучал историю русских революций, давно заметили, что русская буржуазия по сравнению с западной выглядит удивительно трусливой, конформистской, несамостоятельной, патриархально-неразвитой. В то время как в Европе буржуазия (третье сословие, мещанин, le citoyen) с оружием в руках и на баррикадах свергала монархов и добивалась для себя преимущественного положения в обществе, русская буржуазия, русский обыватель максимум униженно просили у монархии кусочек каких-нибудь прав для себя и испуганно затихали при каждом окрике сверху (даже лучшие представители нашей буржуазно-мещанской интеллигенции лишь один раз рискнули пойти на действительно смелый шаг: приняли Выборгское воззвание - и то сделали это в запальчивости и в большинстве своем чуть ли не на следующий день раскаялись в содеянном). Предел мечтаний нашей буржуазии, нашего интеллигентного обывателя был - встроиться в систему власти, получить какие-то привилегии лично для себя (лично для своего "дела", производства). Весь тот сарказм, который выплеснули Маркс и Энгельс в "Немецкой идеологии" на германское "святое" бюргерство, с еще б(льшим основанием - и в десятикратном размере - приложим к российской буржуазии, к российскому мещанству.
Западный обыватель, как бы труслив он ни был, знает, что с властью можно вступать в диалог в качестве равной стороны, спорить, требовать от нее чего-то, "качать права". Наш обыватель привык у власти просить, выклянчивать, он исходит из того, что с властями не спорят, власть - это система попечения, покровительства, патронажа, это курица, которая несет золотые яйца, - зачем же с ней портить отношения?
Сегодня наши либеральные обыватели - Арбатова тому пример - привычно обвиняют во всех своих бедах и бедах России большевиков и Октябрьскую революцию. А где были сами либеральные обыватели в 1905 или 1917 году? Что, кроме примеров трусости, оппортунизма, бестолковости, шизофренической болтливости и истерического позерства, неспособности работать на износ и систематически, они продемонстрировали? Это еще Плеханов 100 лет назад обнаружил, что российский пролетариат, как бы мал и слаб он ни был, уже выработал классовое сознание (стал "классом для себя"), а российская буржуазия, вопреки общим правилам, так и не удосужилась это сделать. Из этого открытия и выросла большевистская концепция гегемонии пролетариата в русской революции. Говоря иначе, сами либералы, сам обыватель, сама буржуазия - трусливая, политически и духовно ленивая, рептильная оказалась неспособна в России выполнить свою историческую миссию и передала право на гегемонию пролетариату.
А теперь, спустя 80 лет, либералы все еще плачутся и причитают: ах, какие нехорошие большевики, захватили власть, устроили диктатуру пролетариата, бяки! Вечно у обывателя виноват кто-то, кроме него самого.
При таких психологических характеристиках, при таком "историко-культурном наследии" нашему обывателю оскотиниться - раз плюнуть. Весь путь моральной деградации, на который западным буржуа-обывателям понадобилось несколько столетий, наши без труда преодолеют за пару десятков лет. Если падать невысоко - то и лететь недолго.
Сегодня наш обыватель (еще придавленный гнетом европейской культуры, сохранившейся в качестве доминантной при "проклятых коммунистах") лучше западного обывателя, завтра - после победы в России американизированной "массовой культуры" - будет в десять раз хуже.
* * *
Я воспринял произведение Арбатовой как документальную повесть. Сама она, видимо, так не считает. Сама она явно считает свою повесть художественной прозой. В подзаголовке у нее стоит просто "повесть". Знающие люди мне сказали, что только такую прозу Арбатова и пишет.
Мой разбор повести Арбатовой - это не литературная критика. Это политизированная культурология. Но даже в рамках культурологии я не могу игнорировать арбатовский стиль.
Почему Арбатова считает, что чем безграмотнее - тем лучше, это для меня загадка. Где ее учили такому языку, каким она пишет - еще б(льшая загадка. Подозреваю, что в Литературном институте. Сужу по результату.
Если повесть Арбатовой - документальная проза, то где был литературный редактор? (То, что документальная (мемуарная) проза требует редактирования - это азы литературно-издательского дела.) Если это художественная проза вопрос уже ко всей редакции "Звезды": а вы не даром свой хлеб едите, братцы?
Одни только приведенные выше цитаты из повести Арбатовой пестрят чудовищными стилистическими оборотами, свидетельствующими о полной литературной невинности профессионального драматурга Арбатовой.
Примеры? Пожалуйста. С.52. "Лола Звонарева, зам главного советско-американского журнала "Вместе"..."
Черт с ним, с несуществующим в литературном языке канцеляризмом "зам." (кстати, пишется с точкой, а не без). Но все-таки: Звонарева - зам. главного редактора журнала "Вместе", или это журнал "Вместе" - главный в череде советско-американских совместных изданий?
Тут же, с.52-53: "Андрей Кафтанов и писатель Леня Бахнов обещают перенести вещи этих сопляков, и они, наконец, с большой неохотой сдаются". Кто "они"? Кафтанов и Бахнов?
Вещи? Сопляки? Да-да, я догадываюсь по контексту, что "сопляки". Но если это литературное произведение - или пусть даже документальное, но напечатанное в литературном журнале - читатель не должен догадываться по контексту. В литературном журнале, нельзя, черт возьми, писать полуграмотным языком "Московского комсомольца"!
С.53. "Он читает введение в курс, от которого кофе перестает быть горячим..." От курса или от введения?
С.61. "...старалась придать глубоко пьяному голосу глубокую загадочность..." Дорогая Мария Арбатова!
Голубушка! Вас в школе не учили, что русский язык богат синонимами? О смысле я уже не говорю. Что такое "глубоко пьяный голос" и чем он отличается от "неглубоко пьяного" - тайна сия велика есть.
С.82. "...все время лежит под кустом в объятиях Денси, иногда подходя к Елене..." "Все время лежит, подходя"
- это замечательная находка. Жаль только, представить себе такое невозможно. "Без помощи, но при посредстве".
С.86. "Я несусь голая по безумному рельефу, почему-то не сломав ни одной ноги, размахивая халатом и придушенно вопя: "Миша! Лена! Миша! Лена!", как будто само по себе это как-то может помочь. Он достойно и неторопливо летит за мной до самой палатки..." Тут что не фраза - то шедевр. Как вы думаете, дорогой читатель, кто такой "он"? Миша? А вот и не угадали. Да знаю, знаю я, что из построения фразы получается, что Миша. Но на самом деле это не Миша, а орел. Просто у Арбатовой стиль такой. Привыкнуть надо.
Или вот: "безумный рельеф". Будь Арбатова пантеисткой, я бы, наверное, не стал предъявлять к ней претензии - раз Природа в целом разумна, то, наверное, могут быть рельефы разумные и рельефы безумные. Но Арбатова, как мы знаем, буддистка. Так что перед нами всего лишь стилистическая небрежность, отсутствие чувства языка. Как вы думаете, почему Викниксор в "Республике ШКИД" (не в повести Пантелеева и Белых - та, кстати, по-другому пишется: "Республика Шкид" - а в фильме Геннадия Полоки)
говорит не "безумная архитектура", а "немыслимая"? Потому что чувство языка у людей было...
А чего стоит оборот "не сломав ни одной ноги"! Сколько, интересно, всего ног у Арбатовой?
Хорошо также выражение "придушенно вопя". Вы попробуйте-ка это даже не сделать (сделать это невозможно), но хотя бы вообразить!
Сильным, смелым языком незаурядного художника описан также орел. "Достойно и неторопливо летит". А еще, надо полагать, орел может летать "недостойно". Хотел бы я также увидеть торопливо летящего орла. Видел я разных орлов - и в разных уголках ныне распавшегося СССР. И я знаю, что "торопливо летать" орел просто не может - его физическая конституция мешает такому полету.
Орел - это все-таки не голубь. И не Лебедь.
Еще пример. С.93. "Мы, онемев, наблюдаем, как коричневые ручейки расползаются по столу."
Расползаются, дорогая Арбатова, те, кто может ползать - начиная от червяков и кончая драматургами. Ручейки, дорогая Арбатова, растекаются.
Можно продолжать дальше. С любой страницы. С любого абзаца. Все перечислить - никакой бумаги не хватит.
Добавлю только, что Арбатова смело устанавливает новые нормы русского языка. Вместо ОМОН она упорно пишет "омон", вместо СПИД так же упорно "спид". Но вот аббревиатуру МВД почему-то пишет правильно.
Книгу Макса Фриша "Назову себя Гантенбайн" Арбатова смело переименовывает в "Назову себя Гантенбайном". Ну конечно, куда Соломону Константиновичу Апту супротив грамотности Арбатовой! Он, Соломон Константинович, потому и написал именно "Гантенбайн", а не "Гантенбайном", что увидел в заголовке романа звательный падеж. А Арбатова точно знает, что в русском языке никакого звательного падежа нет.
Иногда, впрочем, при чтении повести встаешь в тупик. То ли перед тобой дефекты стиля, то ли неистребимая тяга "женской прозы" к "красивости", то ли просто Арбатова предмета не знает и потому сама не понимает, что пишет. "...и вообще хочу смотреть на красавца американского рок-музыканта со следами наркотиков и спида на вдохновенном лице". Бедная Арбатова! Похоже, она и вправду не понимает, что инверсия в русском литературном языке сцеплена с пародией, гротеском, иронией - и потому "красавец американский" все равно что "петух гамбургский". А что такое "следы наркотиков и спида на лице" (и как при этом можно быть красавцем) - это, видит бог, надо узнавать у Арбатовой лично в подробном разговоре. Скорее всего, это "бабские красивости", это она пишет и сама не понимает, что пишет.
"Следы наркотиков на лице" - это (если человек не под дозой и у него не патологически расширенные или суженные зрачки) просто-напросто старая, дряблая, увядшая, землисто-зеленого цвета кожа. Хорош "красавец"! Вот следы СПИДа на лице действительно бывают: острая гнойничковая и грибковая инфекции (прыщи, фурункулы, лишаи и так далее - вплоть до экземы и рожистого воспаления), а также и саркома Капоши.
Либо все-таки Арбатова и впрямь не сознает, что пишет - и не думает, когда пишет, либо у московских феминисток весьма своеобразное представление о красоте.
* * *
Впрочем, что это все я ругаю Арбатову и ругаю? Так нельзя. Есть у повести Арбатовой помимо минусов и плюсы.
Искренность и страсть саморазоблачения, о чем я уже писал, безусловно, плюс. Какой еще наш литератор окажется таким смелым, чтобы честно сказать о себе: "в моем размягченном сознании"? Это только экс-президент Рейган нашел в себе силы признаться, что у него болезнь Альцгеймера.
Но главное, разумеется, не в этом.
Главное в том, что "демократический" "интеллигент" Арбатова своей повестью, напечатанной в "демократическом" журнале "Звезда" (это ведь не "Молодая гвардия", в самом деле - у "Звезды" и аудитория соответствующая) помогает разрушать стереотипы - пролиберальные, прозападнические, антироссийские и антикоммунистические, крепко засевшие в умах нашей "демократической" "интеллигенции".
Разрушение этих стереотипов в сознании самой Арбатовой зашло так далеко, что она даже осмелилась вынести в эпиграф к своей повести цитату из Пушкина: "Европа по отношению к России всегда была невежественна и неблагодарна". Слава богу, заметила наконец очевидное! Лучше поздно, чем никогда*.
И хорошо, что эта повесть появилась именно сейчас. Сейчас, когда Россия, как восторженно выражаются разные арбатовы, "вернулась в лоно мировой цивилизации"(, то есть, называя вещи своими именами, превратилась или почти превратилась в типичную страну-гигант "третьего мира". А это значит, что внутри этой самой "мировой цивилизации" Россию как самостоятельную цивилизацию (культурный мир) ждет смерть. Российская (советская) цивилизация не нужна западному миру. Западному миру не нужна развивающаяся культурная традиция, основанная на соединении европейской классической традиции и самостоятельной восточной (русско-византийско-татарско-кавказской) традиции.
Россия нужна Западу именно как страна "третьего мира", то есть как объект эксплуатации по правилам новейшего неоколониализма (технологической эксплуатации) - как сырьевой придаток, как рынок реализации второсортной продукции, не находящей сбыта в метрополии, как место для захоронения отходов и размещения экологически грязных и отсталых, "вспомогательных"
технологий, как источник дешевой рабочей силы.
Если Америка и Западная Европа последовательно погибли как центры европейской классической цивилизации, то Россия остается последним форпостом этой культуры-цивилизации. И либо теперь Россия сможет выстоять именно как цивилизация, либо - повторит судьбу США и Западной Европы. Тогда культурно-цивилизационное своеобразие России будет уничтожено, а подлинная культура, как в США и Западной Европе, будет загнана в резервации и гетто. Конечно, можно бороться и в таком состоянии, но это будет, как показывает печальный опыт Запада, куда более тяжелая борьба борьба неравная, "партизанская". Цивилизации легче противостоять агрессору (другой цивилизации), если она выступает как тотальность.
Это значит, что перед российской интеллигенцией (не арбатовыми псевдоинтеллигентами, а подлинной интеллигенцией), хотим мы этого или не хотим, стоит задача разработать адекватную идеологию сопротивления сопротивления напору западной мещанской цивилизации. До сих пор мы умели противостоять отечественному мещанину. Отечественный мещанин, несмотря на все попытки, так и не смог создать самостоятельную законченную цивилизацию. А западный - смог. В этом его сила и этим он опасен.
Даже если нас ждет изматывающая, неравная "партизанская" война (а так оно, боюсь, и будет) - идеология сопротивления все равно необходима. И даже, может быть - тем более необходима. Подполье, как и эмиграция, патологическое состояние, когда только сознание своей правоты дает силу на борьбу.
Идеология сопротивления - это, по сути дела, идеология освободительной борьбы. Она должна быть создана для вооружения ею освободительного движения. Отчасти - и по внешним проявлениям - это может даже выглядеть как национально-освободительная борьба, национально-освободительное движение. И не надо бояться таких слов. Это совсем не то же самое, что бред наших шовинистов о "сионистской оккупации" или мистико-визионерские рассуждения Зюганова о "мировой кулисе". Понятия "национально-освободительная борьба", "национально-освободительное движение", "идеология национально-освободительного движения" - понятия условные. Это не борьба русского народа против какого-то другого.