Страница:
Рядом с горой металлолома соседствовал гигантский пик использованных медицинских шприцев, полуистлевших бинтов со следами черной запекшейся крови, пожелтевших коробок с ампулами, капельницами и прочими медикаментами. Вид больничных принадлежностей вызвал у меня воспоминание недавней сцены у канала. Живот отозвался на него спазмом тошноты, которую удалось унять благодаря передышке, которую я устроил себе, миновав неприятное место.
Оглядевшись, я увидел, что сижу посреди горы оружия. Осуществившаяся мечта милитариста – куда ни глянь автоматы, пистолеты, пустые гильзы и прочее. Я нагнулся и вытащил из кучи пистолет. Протер его рукавом. Почти как новенький. Жаль, что обойма пустая. Я передернул затвор и решил взять оружие с собой. Для самообороны вещь почти бесполезная, но напугать можно. Я поискал патроны, но целых не нашел. Засунув пистолет за пояс, поплелся дальше.
Одно место я пробежал, хотя мне стоило это больших трудов, перепрыгивая через дырявые жестяные ящики и ржавые металлические конструкции, скрепленные меж собой болтами или сварными швами. К спешке меня вынудило то, что рядом я увидел бочки с маркировкой в виде исходящих от круглого центра трех желтых треугольных секторов. Моя память подсказывала, что означает знак: бочки таили в себе радиоактивную опасность. Так ли это и что у них внутри, выяснять не стал, предпочтя быстрее проскочить опасное место.
Горы металлолома, по моим предположениям, уходили на километры повсюду. Дважды я падал и подвернул ногу, зацепился рубашкой за толстую проволоку и порвал ее, оцарапал руки. Я устал идти и выискивал место, чтобы передохнуть. Но кругом только горы угловато-торчащей рухляди и присесть негде. Отчаяние и страх подгоняли меня идти вперед.
До боли стало жалко себя: продолжаю существование между нашим миром и потусторонним, неприкаянный и бесприютный, здесь и там. Непереносимое переживание возникло в груди и, постепенно поднявшись к горлу, встало там комком. Я Глаза сами собой увлажнились. Я чуть не заплакал. Грудь нестерпимо сдавила тоска по дому, по земному миру. Представил Ольгу: она мне улыбалась. Боль разлуки с любимой пронзила гарпуном сердце. Его сжало невыносимое чувство одиночества, а еще ужасное желание повернуть время вспять, чтобы все было по-старому и можно было забыть пережитое как страшный сон. В тот момент я хотел сказать Ольге: я тебя люблю. Если бы ты знала, как я тебя люблю! Мои губы не двигались – я говорил сердцем.
Внезапно я осознал, что у меня есть силы не сломаться под ударами обстоятельств. Я позабыл о боли, усталости. Все опасности и угрозы стали ничем. Мое сердце шептало: Оля, я выдержу что угодно, я пройду через все, и мы обязательно будем вместе. Оставалось надеяться, что рано или поздно я найду выход домой, путеводную нить в наш мир.
Желудок давно сигнализировал урчанием и перекатами, что его необходимо чем-то наполнить. Я вспомнил про улов, из-за которого застрелили рыболова, и на некоторое время аппетит пропал. Но больше всего хотелось пить. Во рту все давно пересохло. Я зык превратился в шершавый камень, скребущий по стенам раскаленной пещеры. В горле першило. Я готов был напиться сейчас даже из той загаженной речки. Воистину, имидж – ничто. Сейчас я отдал бы все за кружку воды. Я прикрыл глаза и представил холодный чистый родник. Видение было настолько ярким, что мне показалось, я отчетливо слышу журчание воды. Я открыл глаза. Родник исчез, но боковым зрением я заметил в нескольких метрах от себя ведро. Стояло ли оно раньше, точно сказать невозможно. Что-то подсказывало, что мне следует в него заглянуть. Я последовал интуитивному призыву.
На дне стояла жестяная банка из-под консервов, наполовину наполненная прозрачной жидкостью. Не веря своим глазам, я протянул руку и бережно извлек банку из ведра. Ожидая подвоха, обмакнул в нее указательный палец и попробовал жидкость на вкус. Очень похоже на воду. Я поднес банку к губам, сделал осторожный глоток. Святые небеса! Чистая вода. В один миг я осушил банку и пожалел, что не все ведро целиком было наполнено водой. Слегка утолив жажду, я продолжил путь, размышляя о том, можно ли считать совпадением как удалось отыскать воду. Сознание выдало неожиданный вердикт, высветив связь произошедшего с тем, как я пытался уйти из парка висельника. В голове снова прозвучал вопрос, очень похожий одновременно и на ответ: мысль материальна? Получается, что я материализовал воду? Переубеждать себя в обратном не стал, записав случившееся в свою пользу. На моем счету и так мало очков, чтобы отказываться от маленькой победы. При удобном случае я решил попробовать материализацию еще раз.
На некоторое время жажда отступила. Воодушевленный, я отмахал, как мне показалось, не один десяток километров, пока окончательно не скис от усталости и боли в опухших от долгой ходьбы ногах. Вновь ужасно хотелось пить. Дыхание стало горячим как у дракона. Рот превратился в сухую пустыню.
Как же я обрадовался, когда увидел присутствие живых душ. Совершенно случайно я выделил участок, более упорядоченный, чем все остальное вокруг. Я свернул в сторону и вскоре вышел на расчищенную площадку. Случайный прохожий вроде меня должен был пройти мимо. Вероятно, обитатели так и планировали для собственной безопасности, что их жилище вряд ли кто-то обнаружит. С краю площадки приютились бок о бок две хижины. Одна побольше, а вторая как пристройка опиралась на нее. Сколочены из досок и фанерных листов; покрыты сверху ржавыми листами жести и облезлыми крышками автомобильных капотов; стены обиты рубероидом. Лачуги стояли на берегу гнилой речки. Курганы мусора уходили своими откосами в воду, образуя ее берег. Речушка извивалась между ними, выискивая себе русло. Определить, насколько широка река не удалось – противоположный берег скрывал плотный туман неестественно желтоватого сверху, и ближе к воде коричневого цвета.
Никого живого. Я подошел к одной лачуге. Жилье выглядело жалким и запущенным. Вместо двери в проеме болтался привязанный сверху мешок, сплетенный из пластиковых полосок. Я вежливо постучал в деревянный косяк и спросил:
– Есть кто-нибудь в доме?
Ответа не последовало. Я решил, что в таком случае, вправе зайти без приглашения и самостоятельно обследовать, что внутри. Я отогнул край мешка и шагнул внутрь. Внутри было душно, пахло пылью и бедностью. Приторно-въедливый запах нищеты пропитал все жилище.
Меня сразу гостеприимно встретили: приставили к горлу нож, а плечо стиснула тяжелая твердая рука. Умело и быстро, что я даже не успел среагировать и испугаться. Нос почувствовал резкий запах пота человека, принявшего меня на входе.
– Что ты здесь делаешь? – спросили он откуда-то сзади и сбоку хриплым голосом. Я осторожно поднял руки вверх, выражая свою покорность. Скосив глаза, мне удалось разглядеть, что сбоку от двери стоял мужчина с лохматой нечесаной шевелюрой и всклоченной, слипшимися от грязи сосульками, бородой. Мое обезвреживание осуществил он.
– Я шел мимо. Я не причиню вам вреда, – как можно более спокойным, насколько это возможно когда у тебя на горле лезвие ножа, ответил я.
– Здесь никто не ходит. Что ты здесь делаешь? – повторил он вопрос. Лезвие уперлось в кожу плотнее.
– Я хочу пить. Я сразу уйду.
– Пить, говоришь? – зло проскрежетал бородач, вытаскивая у меня из-за пояса пистолет.
– Он не заряжен. Я подобрал его на свалке, – оправдывался я, чувствуя как глубже врезается лезвие. Дернул же меня черт взять пистолет.
Мои руки закрутили за спину. Я ощутил, как мои запястья плотно сложили вместе и туго обвязали. Бородач увидел у меня на шее талисман, подаренный кармологом, и под угрозой ножа снял его. Я не сопротивлялся.
Мужчина убрал нож от горла и толкнул меня в спину. Толчок был не сильный, но неожиданный. Мои ноги заплелись, я споткнулся и полетел в угол лачуги. С размаху больно ударился головой о стену и свалился. Не обращая внимания на боль, быстро перевернулся и сел.
Бородатый прошел к столу, устроенному из железной бочки, давно отслужившей свой срок и покрытой квадратным листом толстой фанеры. Он сел на скрипучий стул, положил пистолет перед собой и откинулся к стене. Взял со стола сигарету без фильтра и закурил. В воздухе разнесся едкий запах дешевого табака. Сизый дым поднимался клубами и улетучивался наружу через многочисленные щели в потолке и стенах.
Я смог лучше разглядеть пленителя. Коренастый мужик среднего роста, с круглой головой на короткой шее и крупными чертами лица, волосатые руки с короткими пальцами. Нужно ли говорить, что он тоже мне кого-то напомнил. Образ вертелся в голове, но мне не удалось сопоставить его ни с одним воспоминанием. Одет он был в выцветшую на солнце футболку неопределенного цвета с темными пятнами пота подмышками, шорты до колен цвета хаки, вымазанные сзади полосой машинного масла или чего-то такого, на ногах самодельные сандалии из резиновой подошвы от пляжных сланцев и бечевки. Я пытался прочесть по его обветренному, в красных пятнах, лицу, что он собирается делать на мой счет.
Его карие глаза изучающе уставились на меня. Он явно обдумывал как со мной поступить. Я отвел взгляд, чтобы его не восприняли за вызывающее поведение, и решение оказалось правильным. Обитатель трущобы навел пистолет на меня.
– Не заряжен, говоришь?
– Не заряжен, – заверил я.
Бородач нажал на спусковой крючок. Пистолет щелкнул без выстрела, подтвердив мои слова. Мужчина положил пистолет на стол и бросил на меня пронзительный взгляд.
– Что тебе здесь нужно?
Помимо него в лачуге находились еще три человека: женщина, подросток лет пятнадцати-шестнадцати и девочка помладше. Увидев детей, я немного успокоился: вряд ли на глазах у них меня убьют.
– Я очень хочу пить, – вымолвил я потрескавшимися от жары губами.
Женщина перекинулась взглядом с мужем и молча поднесла к моему рту обрезанную пластиковую бутылку, наполненную мутноватой водой. Не такие они кровожадные, как показалось мне сначала. Я вытянул шею и впился губами в край емкости. Глотнув воды, я обнаружил, что вкус у нее какой-то затхлый. Выбирать не приходилось – очень хотелось пить. Я сделал несколько жадных глотков, все больше вытягивая шею, чтобы дотянуться до воды. Из чужих рук пить не удобно. Вода полилась теплыми струйками по моим щекам, шее, под рубашку. Чтобы не выронить бутылку, женщина взяла ее двумя натруженными, в мозолях и морщинах, руками.
– Спасибо, – поблагодарил я хозяйку, оторвавшись от бутылки. Она отошла от меня в противоположный угол, где был устроен шкаф для посуды и стоял бак с водой. Одета она была в застиранное зеленое платье с желтыми узорами на груди и резиновые шлепанцы, как у мужа, на босу ногу.
Дети, с облупившимися носами, загорелые, смотрели на меня. Парень уже получил первый опыт в жестоком мире. В его угловатой юношеской фигуре чувствовалось внутреннее напряжение. Он был как пружина, готовая в любую минуту с силой развернуться и смотрел на меня взглядом волчонка: нахмурив брови, с решительностью и опаской. Сестренка прижалась к нему спиной и разглядывала меня больше с интересом. Мать позвала детей с собой, и они вышли наружу. Я остался в лачуге наедине с хозяином поместья.
– Что с тобой делать? – размышлял вслух бородач. – На что тебя обменять?…
Он почесал шею и окинул взглядом свое убогое жилище. Выменивать можно было что угодно, потому что любая новая вещь стала бы ее украшением. Меня одновременно напугало и возмутило, что он рассматривает меня как объект для обмена, как некий товар. У них тут что рабовладельческий строй? Я хоть и попал в плен по собственной наивности (или глупости), но отвергал такой исход.
– Послушайте, я не сделал вам ничего плохого. Отпустите меня, пожалуйста, я сразу уйду. И вы меня никогда не увидите.
Бородатого мои слова не тронули. Он затянулся из наполовину скуренной сигареты и пустил в мою сторону струю противного дыма. Дым защипал ноздри, но я стерпел и не подал виду.
– Отпустите меня. Я вам пригожусь, – ляпнул я, не имея ни малейшего представления каким образом смогу оказаться полезным, и прикусил язык.
– Конечно, пригодишься – усмехнулся бородач. – Нам много вещей нужно. Вот я тебя на рынке и обменяю. Например, на новую лодку.
– Нет, лодку за тебя вряд ли дадут. Худой. – продолжал размышлять вслух мой пленитель. – Хотя бы на одежду денег хватило.
Вот встрял. Думай, быстрее думай! – мысленно закричал я себе. Я обшаривал глазами лачугу, как будто это может подсказать выход из ситуации, в которую втянул себя неосторожным поступком. Вдруг я вспомнил про материализацию воды на свалке. Стоит попробовать. Мой взгляд упал на земляной пол. Я сосредоточился, создавая в сознании образ и призвав веру в исполнимость задуманного, и в пыли разглядел блестящий желтый кругляшок, похожий на монету.
Внутренний голос засомневался: откуда бы ей здесь, в нищете, взяться? Я смотрел на то место, где вероятно, проходили за день тысячу раз, но блестящий кружок не исчезал. Я очень хотел, чтобы он не обернулся миражом, и напряг зрение, чтобы убедиться в его реальности. Втоптанная в пол монетка подмигнула мне золотым отблеском.
– Я откуплюсь.
Мои слова рассмешили хозяина. Он заухал как филин, держась за живот.
– Я думаю, что одной золотой монеты вполне достаточно. Договорились?
Бородач вдавил докуренную сигарету в пепельницу, встал из-за стола и подошел ко мне. Нагнулся и бесцеремонно обшарил меня: залез своими пальцами в серых от грязи точках в рубашку, похлопал по пустым карманам штанов. Я молча сносил унижение.
– У тебя нет денег, – прохрипел он. В его глазах вспыхнула ярость. – Ты что меня дураком считаешь?
– Развяжите, я отдам.
Мужик придавил меня тяжелым испытующим взглядом. Сочтя вероятно, что я против него со своей комплекцией шансов не имею, дернул меня за руку. Я развернулся к нему спиной, приблизив узел. Покряхтывая, бородатый склонился и развязал мне руки.
Я потер белые борозды, оставленные веревкой на запястьях.
Работорговец выжидающе смотрел, что я предприму. Карманы мои оказались пусты, и для него было загадкой откуда возьмутся деньги.
– Ну?
– Так мы договорились? – спросил я, желая услышать, что сделка состоится.
– Ну, договорились, – нехотя произнес он, не спуская с меня недоверчиво-злобного взгляда.
Не поднимаясь на ноги, я протянул руку, подцепил монетку ногтем и с ловкостью фокусника, сунул ее под нос мужику. Теперь я сам был уверен на сто процентов, что держу золотую монету. И меня не меньше занимал вопрос, как она очутилась в нужную мне минуту в такой дыре, как этот скворечник. Бородач изумленно вперился взглядом на мои пальцы, держащие заветный металлический кружок. Он протянул руку и выхватил у меня монету.
Я поднялся с земли и расправил спину. По ногам побежали мурашки, разгоняя кровь в затекшие места. Суставы в коленях щелкнули от неудобной позы, в которой я сидел.
Хозяин пулей выскочил из хижины. Я услышал, как он подозвал жену и детей, и как они удивились и обрадовались находке. Я сделал несколько приседаний, чтобы восстановить подвижность нижней части тела. И неожиданно рядом с собой увидел еще одну монету. Как известно, деньги лишними не бывают. Я быстро поднял ее, сдул пыль и сунул в карман брюк. У них тут, наверное, клад зарыт. Как мне повезло, – посмеялся я, зная, что дело совершенно в другом.
Бородатый не возвращался. Я тоже вышел на улицу, чтобы вздохнуть полной грудью после спертого воздуха хибары. Увидев меня, трущобовладелец не проявил по отношению ко мне никаких агрессивных намерений, из чего я сделал вывод, что снова обрел свободу. Я сделал глубокий вдох. Воздух казался сладким, я наслаждался тем, как он заполняет мои легкие. Вероятно, впервые в жизни я ощутил в полной мере счастье быть свободным человеком.
Семейка, неприкосновенность жилища которой я по неосторожности своей нарушил, сгрудилась вокруг мужчины в процессе осмотра сокровища. По всей видимости, монета представляла собой ценность, помимо того, что была выплавлена из драгоценного металла. Я успел разглядеть на одной стороне изображение парящего орла, у которого вместо хвоста имелась еще одна голова. Орел летел одновременно в обе стороны. Во времена прыщавой юности я пробовал заниматься нумизматикой. О монетах с орлом, летящим в противоположные стороны, ничего не читал и не слышал. Тем паче такой монеты никогда не встречал. Интересный фокус выкинуло мое подсознание.
– Где ты ее взял? – повернулся ко мне глава семейства: лицо сияло от счастья. Мне не хотелось его расстраивать объяснением, что он долго жил в нужде, когда под ногами лежало богатство.
– На полу в доме нашел, – честно признался я, понимая как иногда абсурдно может звучать правда.
На лице бородача отразилась обида и злоба, что его держат за дурня. Он переглянулся с женой и тотчас скрылся внутри хижины. Ребятишки побежали в дом вслед за родителями.
Я посмотрел на реку. Туман сгустился и плотной стеной придвинулся к берегу. На земле выросли четкие тени, отбрасываемые невидимым светилом. Я повернулся в сторону свалки и осмотрел местность. За лачугами заметил потухший очаг, сложенный из кирпичей. На нем стояла старая закопченная кастрюля, прикрытая крышкой. С другой стороны, у берега, была разбита небольшая грядка. Из серой земли торчали палки, вокруг которых вился горох. Еще на грядке рос лук. Земля была заботливо полита и выполота. Остальное пространство вокруг ухоженного обитаемого пятачка занимали мусорные косогоры. По-прежнему вдалеке слышался шум, на который я изначально шел. Мне показалось, что его источник изменил местоположение и находился где-то за туманом, на другом берегу реки.
Я подошел к порогу и заглянул в хижину. Мой рот самопроизвольно растянулся в улыбке – взрослые и дети ползали по полу в поисках золота.
– Как успехи? – спросил я.
Глава семейства поднял голову. В глазах упрек. Не забывая, что хозяин лачуги неплохо владеет ножом, я посчитал нужным добавить:
– Я ведь на ваших глазах поднял монету с пола.
Естественно, я умолчал про материализацию мысли, чтобы ненароком не получить по шее. Бородатый был вынужден признать, что я говорю правду. По его лицу я прочитал, что он также допускал вариант, что я вынул монету из потаенного места, которое он не обнаружил при обыске. Жалкий вид ползающих по земле людей и нищета, в которой они влачили свое существование, подсказали мне вынуть из кармана вторую монету.
Проявив необычайную проворность, девчушка подскочила ко мне и схватила с ладошки монетку. Сразу отдала ее отцу.
Он сел за стол и молча закурил. Я стоял в дверях, а потом присел на табурет, который предложила мне хозяйка.
– Ты можешь идти, – пробубнил бородач.
Я дернулся, чтобы встать с табурета, когда мое плечо тронула хозяйка. Я остался сидеть на месте. Между тем, женщина обратилась к мужу:
– Куда он пойдет сейчас? Позволь ему остаться и переждать темноту.
В ее голосе я уловил тревогу. Мужчина с минуту подумал, участив количество затяжек, и нехотя бросил:
– Хорошо. Пусть останется, – и добавил – Только спать будет в соседской…
Добрая женщина с благодарностью посмотрела на мужа, как будто он сделал одолжение ей. Я не стал сопротивляться: усталость валила меня с ног, и если здесь бывают ночи, то лучше переждать ее под крышей, хотя бы и такой лачуги, а не в одиночестве на улице, таящей в себе смертельные опасности. К тому же я абсолютно не ориентировался на местности и надеялся, что смогу узнать дорогу у хозяев, нечаянным гостем которых стал.
Некоторое время мужик еще пыжился. Я ждал, когда он будет готов и сам начнет разговор. Между тем добрая женщина дала мне горячую кружку с жидкостью и маленькую затвердевшую лепешку.
Я поблагодарил хозяйку. Отхлебнув из кружки, я определил, что в ней налита горячая вода. Лучше, чем ничего. Я откусил от лепешки кусочек и разжевал.
– Зачем ты здесь?
Я посмотрел на хозяина лачуги. Он обращался ко мне.
– Я ищу дорогу домой, – проглотив не дожеванный кусок, ответил я.
– Где ты живешь?
Вопрос в яблочко. Действительно, где? Живу ли я вообще, или меня взяли и стерли из жизни, как нарисованного мелом человечка. Я вспомнил родной город. Странные ощущения. Точнее будет сказать, ощущений почти нет. Картинка есть, но я не чувствую того обычного присутствия там, хотя бы в мыслях. Пришлось приложить усилия, чтобы вызвать из памяти запах в квартире родителей, ощущение от знакомых вещей. Сразу ум выстроил цепочку событий, приведших меня к тому, что я сижу посреди свалки в карантинном секторе другого мира. Видение отрезвило. Нужно выбираться отсюда! Но как?
– Вы знаете, как можно выбраться из карантинного сектора? – вместо ответа задал вопрос
– Что это такое? – нахмурился бородач.
– Ну, вы же в адаптации, в секторе живете. А есть другие уровни, миры.
– Так ты из этих … из секты – понимающе кивнул бородатый.
– Откуда?
– Я говорю: из секты, значит, – произнес он тоном врача, выносящего диагноз.
– Не знаю ни про какую секту.
– Как не знаешь? – удивился мужик. – Ты веришь, что есть другой мир?
– Конечно, верю. Вот туда мне и нужно попасть.
– Ты веришь, что есть жизнь после смерти?
До конца поверить трудно, но я много повидал и был жив, хотя как сказала ведьма, на том свете меня похоронили, или отобрали тело. Смерть – жизнь. Жизнь – смерть. Где кончается одно и начинается другое? Я уже начал запутываться, где какой свет и откуда я, собственно, явился.
– Ну да. Верю.
– Значит, сектант, – вынес вердикт вопрошавший.
– Пускай будет так, если вам угодно. Но как выбраться отсюда, из карантинного сектора?
– Нет никакого сектора, – отрезал хибаровладелец, – есть город, есть свалка и больше нет ничего. Все остальное – бред, лапша, которую вешает на уши простофилям Провидица.
– Кто такая Провидица?
– Все, хватит, – разозлился бородач. – Иди спать. Моя жена покажет тебе где.
Я поднялся с табурета и вышел за женщиной на улицу.
Тени удлинились и лежали на земле узкими полосами. Значительно стемнело. Но на небе не заметно ни звезд, ни луны или чего-то подобного. Пустая темнота.
Женщина привела меня в соседнюю лачужку. Она едва вмещала кровати по обеим сторонам от двери. Одна была застелена ветхим лоскутным одеялом. Вторая – пустая, сетка в железном каркасе, установленном на двух ящиках. Между кроватями в узеньком проходе табурет.
Женщина поставила на него лампаду и поправила края одеяла.
– – Скажите, а кто такая Провидица, о которой говорил ваш муж?
– Провидица учит, что есть другие миры.
Я обрадовался: как раз то, что мне нужно.
– А как можно ее увидеть?
– Не сейчас. После темноты. Ложитесь спать здесь, – она показала мне на застеленную постель.
– Спасибо большое. А где будут спать дети? Разве это не их кровати?
Женщина помолчала.
– Те, кто здесь спал… Их забрала темнота. Ложитесь, и не вздумайте выходить во двор, – кратко сказала женщина и поспешно покинула лачугу. Я почувствовал, что она хотела сказать что-то еще, но спросить не успел.
17
Оглядевшись, я увидел, что сижу посреди горы оружия. Осуществившаяся мечта милитариста – куда ни глянь автоматы, пистолеты, пустые гильзы и прочее. Я нагнулся и вытащил из кучи пистолет. Протер его рукавом. Почти как новенький. Жаль, что обойма пустая. Я передернул затвор и решил взять оружие с собой. Для самообороны вещь почти бесполезная, но напугать можно. Я поискал патроны, но целых не нашел. Засунув пистолет за пояс, поплелся дальше.
Одно место я пробежал, хотя мне стоило это больших трудов, перепрыгивая через дырявые жестяные ящики и ржавые металлические конструкции, скрепленные меж собой болтами или сварными швами. К спешке меня вынудило то, что рядом я увидел бочки с маркировкой в виде исходящих от круглого центра трех желтых треугольных секторов. Моя память подсказывала, что означает знак: бочки таили в себе радиоактивную опасность. Так ли это и что у них внутри, выяснять не стал, предпочтя быстрее проскочить опасное место.
Горы металлолома, по моим предположениям, уходили на километры повсюду. Дважды я падал и подвернул ногу, зацепился рубашкой за толстую проволоку и порвал ее, оцарапал руки. Я устал идти и выискивал место, чтобы передохнуть. Но кругом только горы угловато-торчащей рухляди и присесть негде. Отчаяние и страх подгоняли меня идти вперед.
До боли стало жалко себя: продолжаю существование между нашим миром и потусторонним, неприкаянный и бесприютный, здесь и там. Непереносимое переживание возникло в груди и, постепенно поднявшись к горлу, встало там комком. Я Глаза сами собой увлажнились. Я чуть не заплакал. Грудь нестерпимо сдавила тоска по дому, по земному миру. Представил Ольгу: она мне улыбалась. Боль разлуки с любимой пронзила гарпуном сердце. Его сжало невыносимое чувство одиночества, а еще ужасное желание повернуть время вспять, чтобы все было по-старому и можно было забыть пережитое как страшный сон. В тот момент я хотел сказать Ольге: я тебя люблю. Если бы ты знала, как я тебя люблю! Мои губы не двигались – я говорил сердцем.
Внезапно я осознал, что у меня есть силы не сломаться под ударами обстоятельств. Я позабыл о боли, усталости. Все опасности и угрозы стали ничем. Мое сердце шептало: Оля, я выдержу что угодно, я пройду через все, и мы обязательно будем вместе. Оставалось надеяться, что рано или поздно я найду выход домой, путеводную нить в наш мир.
Желудок давно сигнализировал урчанием и перекатами, что его необходимо чем-то наполнить. Я вспомнил про улов, из-за которого застрелили рыболова, и на некоторое время аппетит пропал. Но больше всего хотелось пить. Во рту все давно пересохло. Я зык превратился в шершавый камень, скребущий по стенам раскаленной пещеры. В горле першило. Я готов был напиться сейчас даже из той загаженной речки. Воистину, имидж – ничто. Сейчас я отдал бы все за кружку воды. Я прикрыл глаза и представил холодный чистый родник. Видение было настолько ярким, что мне показалось, я отчетливо слышу журчание воды. Я открыл глаза. Родник исчез, но боковым зрением я заметил в нескольких метрах от себя ведро. Стояло ли оно раньше, точно сказать невозможно. Что-то подсказывало, что мне следует в него заглянуть. Я последовал интуитивному призыву.
На дне стояла жестяная банка из-под консервов, наполовину наполненная прозрачной жидкостью. Не веря своим глазам, я протянул руку и бережно извлек банку из ведра. Ожидая подвоха, обмакнул в нее указательный палец и попробовал жидкость на вкус. Очень похоже на воду. Я поднес банку к губам, сделал осторожный глоток. Святые небеса! Чистая вода. В один миг я осушил банку и пожалел, что не все ведро целиком было наполнено водой. Слегка утолив жажду, я продолжил путь, размышляя о том, можно ли считать совпадением как удалось отыскать воду. Сознание выдало неожиданный вердикт, высветив связь произошедшего с тем, как я пытался уйти из парка висельника. В голове снова прозвучал вопрос, очень похожий одновременно и на ответ: мысль материальна? Получается, что я материализовал воду? Переубеждать себя в обратном не стал, записав случившееся в свою пользу. На моем счету и так мало очков, чтобы отказываться от маленькой победы. При удобном случае я решил попробовать материализацию еще раз.
На некоторое время жажда отступила. Воодушевленный, я отмахал, как мне показалось, не один десяток километров, пока окончательно не скис от усталости и боли в опухших от долгой ходьбы ногах. Вновь ужасно хотелось пить. Дыхание стало горячим как у дракона. Рот превратился в сухую пустыню.
Как же я обрадовался, когда увидел присутствие живых душ. Совершенно случайно я выделил участок, более упорядоченный, чем все остальное вокруг. Я свернул в сторону и вскоре вышел на расчищенную площадку. Случайный прохожий вроде меня должен был пройти мимо. Вероятно, обитатели так и планировали для собственной безопасности, что их жилище вряд ли кто-то обнаружит. С краю площадки приютились бок о бок две хижины. Одна побольше, а вторая как пристройка опиралась на нее. Сколочены из досок и фанерных листов; покрыты сверху ржавыми листами жести и облезлыми крышками автомобильных капотов; стены обиты рубероидом. Лачуги стояли на берегу гнилой речки. Курганы мусора уходили своими откосами в воду, образуя ее берег. Речушка извивалась между ними, выискивая себе русло. Определить, насколько широка река не удалось – противоположный берег скрывал плотный туман неестественно желтоватого сверху, и ближе к воде коричневого цвета.
Никого живого. Я подошел к одной лачуге. Жилье выглядело жалким и запущенным. Вместо двери в проеме болтался привязанный сверху мешок, сплетенный из пластиковых полосок. Я вежливо постучал в деревянный косяк и спросил:
– Есть кто-нибудь в доме?
Ответа не последовало. Я решил, что в таком случае, вправе зайти без приглашения и самостоятельно обследовать, что внутри. Я отогнул край мешка и шагнул внутрь. Внутри было душно, пахло пылью и бедностью. Приторно-въедливый запах нищеты пропитал все жилище.
Меня сразу гостеприимно встретили: приставили к горлу нож, а плечо стиснула тяжелая твердая рука. Умело и быстро, что я даже не успел среагировать и испугаться. Нос почувствовал резкий запах пота человека, принявшего меня на входе.
– Что ты здесь делаешь? – спросили он откуда-то сзади и сбоку хриплым голосом. Я осторожно поднял руки вверх, выражая свою покорность. Скосив глаза, мне удалось разглядеть, что сбоку от двери стоял мужчина с лохматой нечесаной шевелюрой и всклоченной, слипшимися от грязи сосульками, бородой. Мое обезвреживание осуществил он.
– Я шел мимо. Я не причиню вам вреда, – как можно более спокойным, насколько это возможно когда у тебя на горле лезвие ножа, ответил я.
– Здесь никто не ходит. Что ты здесь делаешь? – повторил он вопрос. Лезвие уперлось в кожу плотнее.
– Я хочу пить. Я сразу уйду.
– Пить, говоришь? – зло проскрежетал бородач, вытаскивая у меня из-за пояса пистолет.
– Он не заряжен. Я подобрал его на свалке, – оправдывался я, чувствуя как глубже врезается лезвие. Дернул же меня черт взять пистолет.
Мои руки закрутили за спину. Я ощутил, как мои запястья плотно сложили вместе и туго обвязали. Бородач увидел у меня на шее талисман, подаренный кармологом, и под угрозой ножа снял его. Я не сопротивлялся.
Мужчина убрал нож от горла и толкнул меня в спину. Толчок был не сильный, но неожиданный. Мои ноги заплелись, я споткнулся и полетел в угол лачуги. С размаху больно ударился головой о стену и свалился. Не обращая внимания на боль, быстро перевернулся и сел.
Бородатый прошел к столу, устроенному из железной бочки, давно отслужившей свой срок и покрытой квадратным листом толстой фанеры. Он сел на скрипучий стул, положил пистолет перед собой и откинулся к стене. Взял со стола сигарету без фильтра и закурил. В воздухе разнесся едкий запах дешевого табака. Сизый дым поднимался клубами и улетучивался наружу через многочисленные щели в потолке и стенах.
Я смог лучше разглядеть пленителя. Коренастый мужик среднего роста, с круглой головой на короткой шее и крупными чертами лица, волосатые руки с короткими пальцами. Нужно ли говорить, что он тоже мне кого-то напомнил. Образ вертелся в голове, но мне не удалось сопоставить его ни с одним воспоминанием. Одет он был в выцветшую на солнце футболку неопределенного цвета с темными пятнами пота подмышками, шорты до колен цвета хаки, вымазанные сзади полосой машинного масла или чего-то такого, на ногах самодельные сандалии из резиновой подошвы от пляжных сланцев и бечевки. Я пытался прочесть по его обветренному, в красных пятнах, лицу, что он собирается делать на мой счет.
Его карие глаза изучающе уставились на меня. Он явно обдумывал как со мной поступить. Я отвел взгляд, чтобы его не восприняли за вызывающее поведение, и решение оказалось правильным. Обитатель трущобы навел пистолет на меня.
– Не заряжен, говоришь?
– Не заряжен, – заверил я.
Бородач нажал на спусковой крючок. Пистолет щелкнул без выстрела, подтвердив мои слова. Мужчина положил пистолет на стол и бросил на меня пронзительный взгляд.
– Что тебе здесь нужно?
Помимо него в лачуге находились еще три человека: женщина, подросток лет пятнадцати-шестнадцати и девочка помладше. Увидев детей, я немного успокоился: вряд ли на глазах у них меня убьют.
– Я очень хочу пить, – вымолвил я потрескавшимися от жары губами.
Женщина перекинулась взглядом с мужем и молча поднесла к моему рту обрезанную пластиковую бутылку, наполненную мутноватой водой. Не такие они кровожадные, как показалось мне сначала. Я вытянул шею и впился губами в край емкости. Глотнув воды, я обнаружил, что вкус у нее какой-то затхлый. Выбирать не приходилось – очень хотелось пить. Я сделал несколько жадных глотков, все больше вытягивая шею, чтобы дотянуться до воды. Из чужих рук пить не удобно. Вода полилась теплыми струйками по моим щекам, шее, под рубашку. Чтобы не выронить бутылку, женщина взяла ее двумя натруженными, в мозолях и морщинах, руками.
– Спасибо, – поблагодарил я хозяйку, оторвавшись от бутылки. Она отошла от меня в противоположный угол, где был устроен шкаф для посуды и стоял бак с водой. Одета она была в застиранное зеленое платье с желтыми узорами на груди и резиновые шлепанцы, как у мужа, на босу ногу.
Дети, с облупившимися носами, загорелые, смотрели на меня. Парень уже получил первый опыт в жестоком мире. В его угловатой юношеской фигуре чувствовалось внутреннее напряжение. Он был как пружина, готовая в любую минуту с силой развернуться и смотрел на меня взглядом волчонка: нахмурив брови, с решительностью и опаской. Сестренка прижалась к нему спиной и разглядывала меня больше с интересом. Мать позвала детей с собой, и они вышли наружу. Я остался в лачуге наедине с хозяином поместья.
– Что с тобой делать? – размышлял вслух бородач. – На что тебя обменять?…
Он почесал шею и окинул взглядом свое убогое жилище. Выменивать можно было что угодно, потому что любая новая вещь стала бы ее украшением. Меня одновременно напугало и возмутило, что он рассматривает меня как объект для обмена, как некий товар. У них тут что рабовладельческий строй? Я хоть и попал в плен по собственной наивности (или глупости), но отвергал такой исход.
– Послушайте, я не сделал вам ничего плохого. Отпустите меня, пожалуйста, я сразу уйду. И вы меня никогда не увидите.
Бородатого мои слова не тронули. Он затянулся из наполовину скуренной сигареты и пустил в мою сторону струю противного дыма. Дым защипал ноздри, но я стерпел и не подал виду.
– Отпустите меня. Я вам пригожусь, – ляпнул я, не имея ни малейшего представления каким образом смогу оказаться полезным, и прикусил язык.
– Конечно, пригодишься – усмехнулся бородач. – Нам много вещей нужно. Вот я тебя на рынке и обменяю. Например, на новую лодку.
– Нет, лодку за тебя вряд ли дадут. Худой. – продолжал размышлять вслух мой пленитель. – Хотя бы на одежду денег хватило.
Вот встрял. Думай, быстрее думай! – мысленно закричал я себе. Я обшаривал глазами лачугу, как будто это может подсказать выход из ситуации, в которую втянул себя неосторожным поступком. Вдруг я вспомнил про материализацию воды на свалке. Стоит попробовать. Мой взгляд упал на земляной пол. Я сосредоточился, создавая в сознании образ и призвав веру в исполнимость задуманного, и в пыли разглядел блестящий желтый кругляшок, похожий на монету.
Внутренний голос засомневался: откуда бы ей здесь, в нищете, взяться? Я смотрел на то место, где вероятно, проходили за день тысячу раз, но блестящий кружок не исчезал. Я очень хотел, чтобы он не обернулся миражом, и напряг зрение, чтобы убедиться в его реальности. Втоптанная в пол монетка подмигнула мне золотым отблеском.
– Я откуплюсь.
Мои слова рассмешили хозяина. Он заухал как филин, держась за живот.
– Я думаю, что одной золотой монеты вполне достаточно. Договорились?
Бородач вдавил докуренную сигарету в пепельницу, встал из-за стола и подошел ко мне. Нагнулся и бесцеремонно обшарил меня: залез своими пальцами в серых от грязи точках в рубашку, похлопал по пустым карманам штанов. Я молча сносил унижение.
– У тебя нет денег, – прохрипел он. В его глазах вспыхнула ярость. – Ты что меня дураком считаешь?
– Развяжите, я отдам.
Мужик придавил меня тяжелым испытующим взглядом. Сочтя вероятно, что я против него со своей комплекцией шансов не имею, дернул меня за руку. Я развернулся к нему спиной, приблизив узел. Покряхтывая, бородатый склонился и развязал мне руки.
Я потер белые борозды, оставленные веревкой на запястьях.
Работорговец выжидающе смотрел, что я предприму. Карманы мои оказались пусты, и для него было загадкой откуда возьмутся деньги.
– Ну?
– Так мы договорились? – спросил я, желая услышать, что сделка состоится.
– Ну, договорились, – нехотя произнес он, не спуская с меня недоверчиво-злобного взгляда.
Не поднимаясь на ноги, я протянул руку, подцепил монетку ногтем и с ловкостью фокусника, сунул ее под нос мужику. Теперь я сам был уверен на сто процентов, что держу золотую монету. И меня не меньше занимал вопрос, как она очутилась в нужную мне минуту в такой дыре, как этот скворечник. Бородач изумленно вперился взглядом на мои пальцы, держащие заветный металлический кружок. Он протянул руку и выхватил у меня монету.
Я поднялся с земли и расправил спину. По ногам побежали мурашки, разгоняя кровь в затекшие места. Суставы в коленях щелкнули от неудобной позы, в которой я сидел.
Хозяин пулей выскочил из хижины. Я услышал, как он подозвал жену и детей, и как они удивились и обрадовались находке. Я сделал несколько приседаний, чтобы восстановить подвижность нижней части тела. И неожиданно рядом с собой увидел еще одну монету. Как известно, деньги лишними не бывают. Я быстро поднял ее, сдул пыль и сунул в карман брюк. У них тут, наверное, клад зарыт. Как мне повезло, – посмеялся я, зная, что дело совершенно в другом.
Бородатый не возвращался. Я тоже вышел на улицу, чтобы вздохнуть полной грудью после спертого воздуха хибары. Увидев меня, трущобовладелец не проявил по отношению ко мне никаких агрессивных намерений, из чего я сделал вывод, что снова обрел свободу. Я сделал глубокий вдох. Воздух казался сладким, я наслаждался тем, как он заполняет мои легкие. Вероятно, впервые в жизни я ощутил в полной мере счастье быть свободным человеком.
Семейка, неприкосновенность жилища которой я по неосторожности своей нарушил, сгрудилась вокруг мужчины в процессе осмотра сокровища. По всей видимости, монета представляла собой ценность, помимо того, что была выплавлена из драгоценного металла. Я успел разглядеть на одной стороне изображение парящего орла, у которого вместо хвоста имелась еще одна голова. Орел летел одновременно в обе стороны. Во времена прыщавой юности я пробовал заниматься нумизматикой. О монетах с орлом, летящим в противоположные стороны, ничего не читал и не слышал. Тем паче такой монеты никогда не встречал. Интересный фокус выкинуло мое подсознание.
– Где ты ее взял? – повернулся ко мне глава семейства: лицо сияло от счастья. Мне не хотелось его расстраивать объяснением, что он долго жил в нужде, когда под ногами лежало богатство.
– На полу в доме нашел, – честно признался я, понимая как иногда абсурдно может звучать правда.
На лице бородача отразилась обида и злоба, что его держат за дурня. Он переглянулся с женой и тотчас скрылся внутри хижины. Ребятишки побежали в дом вслед за родителями.
Я посмотрел на реку. Туман сгустился и плотной стеной придвинулся к берегу. На земле выросли четкие тени, отбрасываемые невидимым светилом. Я повернулся в сторону свалки и осмотрел местность. За лачугами заметил потухший очаг, сложенный из кирпичей. На нем стояла старая закопченная кастрюля, прикрытая крышкой. С другой стороны, у берега, была разбита небольшая грядка. Из серой земли торчали палки, вокруг которых вился горох. Еще на грядке рос лук. Земля была заботливо полита и выполота. Остальное пространство вокруг ухоженного обитаемого пятачка занимали мусорные косогоры. По-прежнему вдалеке слышался шум, на который я изначально шел. Мне показалось, что его источник изменил местоположение и находился где-то за туманом, на другом берегу реки.
Я подошел к порогу и заглянул в хижину. Мой рот самопроизвольно растянулся в улыбке – взрослые и дети ползали по полу в поисках золота.
– Как успехи? – спросил я.
Глава семейства поднял голову. В глазах упрек. Не забывая, что хозяин лачуги неплохо владеет ножом, я посчитал нужным добавить:
– Я ведь на ваших глазах поднял монету с пола.
Естественно, я умолчал про материализацию мысли, чтобы ненароком не получить по шее. Бородатый был вынужден признать, что я говорю правду. По его лицу я прочитал, что он также допускал вариант, что я вынул монету из потаенного места, которое он не обнаружил при обыске. Жалкий вид ползающих по земле людей и нищета, в которой они влачили свое существование, подсказали мне вынуть из кармана вторую монету.
Проявив необычайную проворность, девчушка подскочила ко мне и схватила с ладошки монетку. Сразу отдала ее отцу.
Он сел за стол и молча закурил. Я стоял в дверях, а потом присел на табурет, который предложила мне хозяйка.
– Ты можешь идти, – пробубнил бородач.
Я дернулся, чтобы встать с табурета, когда мое плечо тронула хозяйка. Я остался сидеть на месте. Между тем, женщина обратилась к мужу:
– Куда он пойдет сейчас? Позволь ему остаться и переждать темноту.
В ее голосе я уловил тревогу. Мужчина с минуту подумал, участив количество затяжек, и нехотя бросил:
– Хорошо. Пусть останется, – и добавил – Только спать будет в соседской…
Добрая женщина с благодарностью посмотрела на мужа, как будто он сделал одолжение ей. Я не стал сопротивляться: усталость валила меня с ног, и если здесь бывают ночи, то лучше переждать ее под крышей, хотя бы и такой лачуги, а не в одиночестве на улице, таящей в себе смертельные опасности. К тому же я абсолютно не ориентировался на местности и надеялся, что смогу узнать дорогу у хозяев, нечаянным гостем которых стал.
Некоторое время мужик еще пыжился. Я ждал, когда он будет готов и сам начнет разговор. Между тем добрая женщина дала мне горячую кружку с жидкостью и маленькую затвердевшую лепешку.
Я поблагодарил хозяйку. Отхлебнув из кружки, я определил, что в ней налита горячая вода. Лучше, чем ничего. Я откусил от лепешки кусочек и разжевал.
– Зачем ты здесь?
Я посмотрел на хозяина лачуги. Он обращался ко мне.
– Я ищу дорогу домой, – проглотив не дожеванный кусок, ответил я.
– Где ты живешь?
Вопрос в яблочко. Действительно, где? Живу ли я вообще, или меня взяли и стерли из жизни, как нарисованного мелом человечка. Я вспомнил родной город. Странные ощущения. Точнее будет сказать, ощущений почти нет. Картинка есть, но я не чувствую того обычного присутствия там, хотя бы в мыслях. Пришлось приложить усилия, чтобы вызвать из памяти запах в квартире родителей, ощущение от знакомых вещей. Сразу ум выстроил цепочку событий, приведших меня к тому, что я сижу посреди свалки в карантинном секторе другого мира. Видение отрезвило. Нужно выбираться отсюда! Но как?
– Вы знаете, как можно выбраться из карантинного сектора? – вместо ответа задал вопрос
– Что это такое? – нахмурился бородач.
– Ну, вы же в адаптации, в секторе живете. А есть другие уровни, миры.
– Так ты из этих … из секты – понимающе кивнул бородатый.
– Откуда?
– Я говорю: из секты, значит, – произнес он тоном врача, выносящего диагноз.
– Не знаю ни про какую секту.
– Как не знаешь? – удивился мужик. – Ты веришь, что есть другой мир?
– Конечно, верю. Вот туда мне и нужно попасть.
– Ты веришь, что есть жизнь после смерти?
До конца поверить трудно, но я много повидал и был жив, хотя как сказала ведьма, на том свете меня похоронили, или отобрали тело. Смерть – жизнь. Жизнь – смерть. Где кончается одно и начинается другое? Я уже начал запутываться, где какой свет и откуда я, собственно, явился.
– Ну да. Верю.
– Значит, сектант, – вынес вердикт вопрошавший.
– Пускай будет так, если вам угодно. Но как выбраться отсюда, из карантинного сектора?
– Нет никакого сектора, – отрезал хибаровладелец, – есть город, есть свалка и больше нет ничего. Все остальное – бред, лапша, которую вешает на уши простофилям Провидица.
– Кто такая Провидица?
– Все, хватит, – разозлился бородач. – Иди спать. Моя жена покажет тебе где.
Я поднялся с табурета и вышел за женщиной на улицу.
Тени удлинились и лежали на земле узкими полосами. Значительно стемнело. Но на небе не заметно ни звезд, ни луны или чего-то подобного. Пустая темнота.
Женщина привела меня в соседнюю лачужку. Она едва вмещала кровати по обеим сторонам от двери. Одна была застелена ветхим лоскутным одеялом. Вторая – пустая, сетка в железном каркасе, установленном на двух ящиках. Между кроватями в узеньком проходе табурет.
Женщина поставила на него лампаду и поправила края одеяла.
– – Скажите, а кто такая Провидица, о которой говорил ваш муж?
– Провидица учит, что есть другие миры.
Я обрадовался: как раз то, что мне нужно.
– А как можно ее увидеть?
– Не сейчас. После темноты. Ложитесь спать здесь, – она показала мне на застеленную постель.
– Спасибо большое. А где будут спать дети? Разве это не их кровати?
Женщина помолчала.
– Те, кто здесь спал… Их забрала темнота. Ложитесь, и не вздумайте выходить во двор, – кратко сказала женщина и поспешно покинула лачугу. Я почувствовал, что она хотела сказать что-то еще, но спросить не успел.
17
Раздеваться я не стал. При свете лампадки осмотрел кровать на наличие зловредных насекомых, вроде клопов или вшей, коими по моему разумению должны были изобиловать жилища, подобные этому. И впрямь, при тщательном осмотре я отыскал в складках одеяла одного клопа. Кто ищет, тот всегда найдет. Принимая в расчет, что мысли имеют свойство материализовываться, я постарался о клопах больше не вспоминать. Но то, что глаза уже засвидетельствовали, трудно откинуть как несуществующее. Видать, вот так люди и привыкли верить в реальность окружающего мира – вжились в иллюзию.
Я лег поверх одеяла и сладко вытянулся. Появление хозяйского сына блаженство прервало. Он бесшумно проник в мою обитель и сел напротив, на свободную кровать.
– Ты веришь, что есть другие города? – спросил он слету.
Я приподнялся на локтях и посмотрел на мальчонку.
– Да. Я хочу выбраться отсюда. Ты что-то знаешь об этом?
– Я только знаю про Провидицу; что она учит людей выживать в темноте. Знаю, что она рассказывает, что было до темноты и что будет после нее. Отец нам запрещает к ней ходить, а читать мы не умеем.
Я хотел предложить научить мальчика чтению, но вспомнил, что у них нет книг.
– Я пришел из иного мира, – я понимал, что для паренька мои слова звучали нелепицей, но как сказать по-другому.
Мальчуган смотрел на меня. Я догадывался, о чем он думает. Родители учили его, что чудес не бывает, и подобные утверждения не могут быть правдой. Он искал в моих глазах подвох, но хотел верить. Я открыто смотрел на него и полагал, что выражаю саму искренность.
Из хозяйской хибары послышался окрик: позвали мальчишку. Он выскочил за дверь, задержавшись на пороге, чтобы сказать:
– Не выходи во двор, когда темнота. Ни за что!
О чем это он? Его мать тоже предупреждала. Хотелось о многом его расспросить, но мальчишка убежал. Я лежал на кровати, закинув руки за голову и прокручивая цепь событий. Получалось многовато. Постепенно глаза начали слипаться и мысли сбивались. Я сел на кровати. Перед сном полагалось посещение туалета. С этой целью я вышел из домика.
Почти стемнело. Для исполнения ритуала я отошел от лачуги к реке. На улице царила невероятная тишина. Она оглушала. Мне показалось, что в радиусе километра слышно, как падает на землю изливаемая мной струя. И вдруг, совсем рядом, заскрежетало что-то, напоминающее по звуку громкий скрип корабельной мачты.
Я лег поверх одеяла и сладко вытянулся. Появление хозяйского сына блаженство прервало. Он бесшумно проник в мою обитель и сел напротив, на свободную кровать.
– Ты веришь, что есть другие города? – спросил он слету.
Я приподнялся на локтях и посмотрел на мальчонку.
– Да. Я хочу выбраться отсюда. Ты что-то знаешь об этом?
– Я только знаю про Провидицу; что она учит людей выживать в темноте. Знаю, что она рассказывает, что было до темноты и что будет после нее. Отец нам запрещает к ней ходить, а читать мы не умеем.
Я хотел предложить научить мальчика чтению, но вспомнил, что у них нет книг.
– Я пришел из иного мира, – я понимал, что для паренька мои слова звучали нелепицей, но как сказать по-другому.
Мальчуган смотрел на меня. Я догадывался, о чем он думает. Родители учили его, что чудес не бывает, и подобные утверждения не могут быть правдой. Он искал в моих глазах подвох, но хотел верить. Я открыто смотрел на него и полагал, что выражаю саму искренность.
Из хозяйской хибары послышался окрик: позвали мальчишку. Он выскочил за дверь, задержавшись на пороге, чтобы сказать:
– Не выходи во двор, когда темнота. Ни за что!
О чем это он? Его мать тоже предупреждала. Хотелось о многом его расспросить, но мальчишка убежал. Я лежал на кровати, закинув руки за голову и прокручивая цепь событий. Получалось многовато. Постепенно глаза начали слипаться и мысли сбивались. Я сел на кровати. Перед сном полагалось посещение туалета. С этой целью я вышел из домика.
Почти стемнело. Для исполнения ритуала я отошел от лачуги к реке. На улице царила невероятная тишина. Она оглушала. Мне показалось, что в радиусе километра слышно, как падает на землю изливаемая мной струя. И вдруг, совсем рядом, заскрежетало что-то, напоминающее по звуку громкий скрип корабельной мачты.