Татьяна Алюшина. Я подарю тебе любовь

   – Ты все шутишь, а мы с отцом переживаем, тебе уж сорок скоро, а ни жены, ни детей! – сетовала мама.
   – Почему шучу? Не шучу, – делая «серьезный» вид, уверял Денис. – Я у девушек теперь пользуюсь большим спросом и интересом. Когда молодой и бодрый был, девушек не интересовал особо, а теперь вдруг не стало от них отбоя. Они меня богатым и оттого интересным считают, – разъяснял он реалии жизни, посмеиваясь над самим собой.
   – И правильно! – заводился отец. – А почему они должны хотеть замуж за голых, босых и дурных?
   – Может, по любви? – предлагал версию женских матримониальных предпочтений Денис.
   – Знаешь, с любви хлеба не поешь, детей не накормишь, не вырастишь! – заступалась за всех девушек России Анна Михайловна. – Это вообще глупость – жениться по любви, навязанная всем поголовно голодным строем после революции! На ком им еще было жениться, как не на таких же нищих и голых? И голодать теперь уже вместе, отстраивая светлое будущее. Гораздо правильнее делали раньше. Родители не дураки, жизнь прожили и прекрасно видели, кто кому подходит и насколько. И сватали, подбирая детям пару. И семья начиналась с уважения друг к другу, а уж любовь – дело третье. И правильно нынешние девушки делают, что выбирают, прикидывают, ставки делают на мужчин состоятельных.
   Вон вы с Викторией прожили почти три года по любви. И где сейчас эта любовь и та Виктория?
   – Мы не по любви, – не понимая, отчего она так разошлась, успокаивал Денис, – мы по влюбленности и удобности.
   – Пусть так, но и по влюбленности тоже не получилось! – воинствовала мама.
   Не получилось у них по другим причинам, но Денис не жалел ни о чем – ни о прожитых вместе годах, ни, уж тем более, о расставании быстром и решительном.
   Да, с женским полом у него всегда трудно получалось, это факт. Причины этих трудностей, как сама их понимала, Анна Михайловна частенько излагала, предлагая сыну измениться.
   – Ты замечательный человек, Денечка, но слишком уж угрюмый, все молчком, тишком. Весь в себе, слова лишнего не скажешь. А женщинам нравятся мужчины веселые, бесшабашные, умеющие и себя преподнести, и развеселить, побалагурить, легкие в общении. Я сколько раз тебе говорила, ты бы вон у друга своего Вадима поучился. Как он легко с женщинами сходится – комплименты рассыпает, цветочки, ухаживания…
   – И так же легко расходится, – напомнил Денис, – третий брак и двое детей.
   М-да, тяжелый аргумент, на который у мамы не находилось оправданий.
   Но знал бы он, к чему вся эта «артподготовка» родительская: мамины наезды-намеки, отцовские хитрые улыбки и понимающие взгляды!
   Понял, когда они первый раз осуществили тайно задуманное. Приехал к ним в очередную «родительскую» субботу, а за семейным столом чинно восседали два неизвестных персонажа – барышенька лет двадцати пяти, с явной претензией на изысканность манер, и дама постарше, оказавшаяся ее маман.
   – Денис, – торжественно представила мама. – Ты помнишь Марину Витальевну, мою бывшую коллегу?
   – Нет, – признался, мрачнея, он.
   – Мы очень давно не виделись, конечно, но ты должен помнить. Марина Витальевна не раз приходила ко мне на день рождения!
   Денис не ответил, сдержанно кивнул, здороваясь, смутно подозревая, что последует дальше. Оно и последовало.
   – А это ее доченька, Людочка. Мы с Мариночкой случайно встретились, так обрадовались, решили посидеть, поговорить! – на подъеме поясняла мама.
   Денис терпеливо выдержал званый, как оказалось, обед, бесконечные хвалебные речи в адрес Людочки с неприкрытым намеком, ее скромненькое опускание очей и даже навязчивое предложение родителей и подруги Марины Витальевны: «Почему бы не прогуляться молодым по нашему дивному парку, что с нами, стариками, сидеть!»
   Пошел прогуляться, чтобы остыть, а по ходу объяснить барышне, что тут ей, увы, не светит.
   Растолковывать ничего и не понадобилось, у девочки имелось свое жизненное расписание, которое она и поспешила озвучить. Как только они отошли от подъезда, Людочка достала сигареты, затянулась с явным удовольствием, выпустила дым, пристально рассматривая Дениса, и поинтересовалась:
   – Так, что у тебя за фирма?
   – Какая разница? – не собираясь вступать в продолжительную беседу, неохотно ответил он.
   – Большая. Чем занимаешься, какие у тебя обороты?
   – Ты вроде музыкант, а не налоговый инспектор, – усмехнулся ее любопытству Денис.
   Уже точно зная – вот сто пудов! – о чем сия музыка, потерял последние крохи интереса к девушке.
   – Музыкант, – кивнула она, – и очень занятой человек. Мне некогда тратить время на непродуктивные встречи с мужчинами. У меня высокие запросы, и они стоят немалых денег.
   – Нет, Люда, я для тебя непродуктивный мужчина. Точно!
   Он довел ее обратно до подъезда, сел в машину и уехал. Конечно, мама позвонила через час, еле дождавшись, когда гости уйдут.
   – Денис, так нельзя!
   – Так, как ты придумала, мама, тоже нельзя! Больше не надо меня ни с кем знакомить! Мне это не нужно и неприятно.
   Ему пришлось пережить еще три родительские попытки знакомства за этот год – маму в ее рвении устроить счастливую личную жизнь сына остановить не могло ничего, кроме, пожалуй, глобальной мировой катастрофы. Маетные неуютные обеды он переносил с трудом, еще более тяжело давались попытки уговорить маму прекратить вмешательство в его жизнь.
   Сегодняшняя девушка была пятой по счету! Пятой!!!
   С этим нелепым цветком ввалилась в комнату и еще удивленное лицо сделала! Денис аж зубы сцепил, чтоб тут же не наговорить и ей, и родителям жестких, неприятных слов.
   Ну все! Хватит! Его трудно достать, но уж если умудрились!..
   Пригрозит родителям, что перестанет к ним ездить, если еще хоть раз повторится такая глупость, не послушают – встанет и уйдет! Шантаж, а что делать?
   Денис, само собой разумеется, к девуленьке-то присматривался незаметно, он, как любой нормальный мужчина, имеет устойчивый, здоровый, неослабевающий интерес к женщинам. Угрюмый там, не угрюмый, а от этого никуда не денешься!
   Она при внимательном рассмотрении оказалась симпатичной даже. Худенькая, правда, а он предпочитал женщин высоких, статных, стройных, не субтильных, которых не страшно и обнять, при его-то силе в руках.
   Но и эта, хоть и худенькая, не «доска», при груди приятной и попке, как называет его друг Вадим такую форму принадлежности женского тела: «Попка на отлет!» – то есть ладненькая такая.
   Девушка больше отмалчивалась, сверкала светло-золотистыми, почти прозрачными, злыми глазами. Злилась, точно. Это Дениса с ней немного примирило, не так, чтобы до дружеского пожатия рук, но и не враждебное отторжение, возникшее поначалу. Он понял, что она и на самом деле не знала о готовящемся знакомстве. Ну, хоть не один он тут невинно участвующий!
   «Здрасте!» – и ведь поздоровалась как подросток – антагонист ко всем взрослым делам и выступлениям. Сразу поняла, что происходит.
   Он хмыкнул довольно, даже головой покрутил, вспоминая, как она с ним прощалась: «Вы мне не понравились!»
   «Молодец! – похвалил мысленно. – Прямо и без выкрутасов словесных. А это ее: «Не верьте! Врут! Льстят, скорее всего!» Ишь какая ершистая!
   Но и при одобрении ее прямолинейности она ему не понравилась. Воюет почему-то, и с кем – неизвестно, и все больше нападает, а не в обороне отсиживается. Да и ситуация, в которой они оказались не по своей воле, скажем прямо, к взаимному интересу не располагала, как раз наоборот.
   Однако маму и Зою Львовну тоже можно понять, исходный порыв, как водится, благородный, но результат обычный для благих намерений.
   И почему-то, когда припарковал машину у дома, вышел и включил сигнализацию, он снова вспомнил эти золотистые, почти прозрачные, злые глаза.
   – Журналистка, – усмехнулся, качнув головой.
   И на том о девушке помнить и думать перестал.
 
   – Василий Федорович, ну как? – крутилась перед Васькой Лена, демонстрируя свой наряд.
   Наряд старательно продумывался, чтобы не слишком вызывающе и не строго-официально. Элегантно, немного прямых линий, смягченных шелковыми складками блузы, каблук не заоблачно модельный, средний, но Лена и таких не любила. Ну вот не любила она каблуки, хоть и помнила женскую заповедь: «Сошла с каблука – сошла с дистанции!»
   С дистанции она сошла четыре с половиной года назад, расставшись с единственной любовью в своей жизни, и возвращаться в «забег» не торопилась, а попросту и не собиралась. Да при ее тяжеленьких сумочках и ноутбуке, которые приходится на себе таскать, порой весьма оперативно бегая по городу, на плоском ходу как-то и веселее, и удобнее.
   Но сегодня совсем иная тема!
   Сегодня с собой сумочка в тон туфлям и только блокнот, пара ручек, маленький диктофон и необходимость расположить к себе и разговору собеседника.
   – Вот теперь самое то! – одобрил Василий Федорович третий вариант прикида. – В самый раз с поставленной задачей. И перестань так нервничать, Лена! Тем более ты говоришь, что это интервью запоздало, его бы раньше…
   – Запоздало для других целей, а я на его основе сделаю классную статью! – крутилась она перед зеркалом, рассматривая себя со всех сторон.
   – Вот и расслабься! А то что-нибудь там ляпнешь «не в малину»! – посоветовал Василий.
   – Я расслаблюсь по дороге! – заверила Ленка. – Господи, да Забарин его полгода уговаривал на это интервью, а я Забарина доставала, а он ни в какую! И тут – здрасте! «Я книгу прочитал, готов пообщаться с этой журналисткой!»
   – Прям вот так и сказал? – сильно засомневался Васька.
   – Ну, не так прямо, более корректно, и что-то там про «приятно удивлен».
   – Вот видишь! Хватит, Лен, перестань вертеться, а то опоздаешь! Все в полном поряде! Ты красотка! – руководил Васька, оттолкнув Лену от зеркала и выводя в прихожую.
   Она надела плащик, покидала в сумку телефон, пудреницу, помаду, проверила, не забыла ли диктофон.
   – Так. Все. Пошла! – подбодрила себя. – Да, Василий Федорович, думаю, часа два-три мне хватит, вернусь, и поедем куда-нибудь на природу, ты пока тут решай, в какой парк.
   – Лена, не суетись! – требовательно остановил ее Васька. – Все, езжай уже!
   – Ладно, – решительно вздохнула она, – поехала!
   Поцеловав Ваську в щечку, Лена еще разок решительно вздохнула и выскочила за дверь. Она ужасно не любила оставлять Ваську одного. Все еще боялась за него, необоснованно и глупо, но поделать с этими страхами ничего не могла и использовала любую возможность, чтобы находиться рядом как можно больше. Даже к друзьям школьным в гости не отпускала, настаивая на том, чтобы они тусовались у них дома. Василий Федорович все ее страхи понимал, не спорил, и школьные компании в их квартире не переводились. Родители друзей со спокойной душой отпускали ребят к ним в гости, ибо тут имелся пригляд в лице Зои Львовны, если Лена отсутствовала, да и личность самого Василия вызывала у взрослых глубокое уважение.
   Сегодня вот, к сожалению, пришлось оставить его одного дома: Зоя Львовна занята своими делами, а интервью этого Лена ждала неизвестно сколько – пришлось смириться с ситуацией.
   Лена мысленно прикрикнула на себя и свои пустые страхи, поерзала на сиденье, поудобнее устраиваясь за рулем, волевым усилием переключаясь на предстоящую работу.
   У встречи, на которую она спешила, имелась своя предыстория, впрочем, как и у любого события, случающегося в жизни.
   Больше четырех лет назад она решительно и в один момент ушла из крупной еженедельной газеты, бросив блестящую карьеру журналистки, печатающейся на первых полосах со своими острыми социальными репортажами и расследованиями.
   Ушла в никуда. Передумывать жизнь.
   Маялась осмыслением ошибок, пыталась понять, что впереди и куда дальше двигаться. Ни черта не получалось, кроме понимания, что ничего она не хочет, и ощущения полной пустоты внутри. От самой себя, непутевой, от горьких мыслей Лена сбежала. Нормальный такой, проверенный способ, правда, никому пока еще не помогавший слинять от проблем. Сбежала в Архангельск, в гости к одногруппникам по журфаку Ивану и Катьке Березиным, близким друзьям, с которыми дружили всю учебу. Они поженились еще на первом курсе, и по окончании университета вернулись домой, и множество раз зазывали Ленку приехать.
   Лена бродила, бродила по улицам города, залечивая душевные раны, и… влюбилась в Архангельск, в русскую архитектуру, зодчество великолепных мастеров. И очаровалась, открыв для себя нечто прекрасное. Жизнь вновь запахла весной, пробуждая, тревожа. И Ленка встрепенулась, переключилась, заболела небывалым интересом.
   И понеслась, раскручиваясь, ее новая жизнь!
   Залезла в давно откладываемые на машину сбережения – и на несколько месяцев изучать: Архангельская область, Кижи, Соловки – архитектура; Пермский край – древние деревянные идолы; Каргополь, Суздаль, Переславль-Залесский – иконы, зодчество! С восторженного восхищения русской древней архитектурой и зодчеством ее интерес сместился к старинной мебели. Посылом глубокой заинтересованности предметом послужило неожиданное открытие. Оказалось, что при всей многочисленной, серьезной и многогранной освещенности архитектуры России практически отсутствует информация о внутреннем убранстве зданий, о мебели тех времен. Скудно, даже банально – лавки, столы, позже сундуки, кое-что про хозяйственные предметы, прялки, ткацкие станки, предметы утвари.
   «Да ладно! Да не может быть!» – решила Елена Алексеевна и погрузилась в предмет с азартом бывалого следователя, с головой, по самую макушку. И между прочим, открыла столько нового, небывалого!
   Вернулась в Москву и буквально поселилась в Ленинке и в архивах, пользуясь неизъятым удостоверением журналиста, все еще находясь в непонятном статусе – и не уволенной официально из газеты, и не работающей в ней.
   Не раздумывая, Лена вновь влезла в «закрома» и поехала по городам и весям с конкретной заинтересованностью предметами древней мебели.
   Плохо или вполнакала Елена Невельская никогда ничего не делала, и сложился из всех этих изысканий уникальный материал, подкрепленный множеством фотографий. Когда-то в школе Лена увлекалась фотосъемкой и даже в студию ходила, но с окончанием школы забросила эти занятия. Пришлось вспомнить и еще поучиться кое-чему, чтобы снимать самой, правильно выставлять свет, улавливать нужный ракурс, – словом, много чего пришлось осваивать по ходу, таская с собой тяжеленную аппаратуру. Но когда снимки стали получаться действительно классные, ей каждый раз прыгать от радости хотелось!
   В конце концов перед ней была увесистая папка и естественный вопрос: что с ней делать?
   Что делать, Ленка решила за одну бессонную ночь. Утром обзвонила самые солидные журналы от интерьерных дизайнерских до «Вокруг света», ничуть не смущаясь, представлялась журналисткой газеты, в которой работала раньше. Надо сказать, что имя ее к тому времени уже было известным в кругах журналистов, чем сейчас она и воспользовалась, предлагая свой материал к рассмотрению.
   Почти нигде не отказали!
   Лена обошла всех главных редакторов, на меньшее – замов или ответственных редакторов – не соглашалась. Рассказывала вкратце содержание материала, показывала снимки и присматривалась к реакции, к людям. Как-то не хотелось отдавать свое детище в равнодушные руки.
   Честно сказать, кое в какие «руки», предложившие напечатать материал, сильно урезав и изменив, и не отдала.
   Может, и не сложилось бы ничего, Лена уж подумывать стала, что надо идти каким-нибудь иным путем, но…
   Пришла она в известный и солидный, как Лондонский парламент, журнал, освещавший мировую культуру, историю стран и городов, воспользовавшись уже проверенным «заходом» под прикрытием неизъятого удостоверения. Пришла, по большому счету ничего не ожидая: вроде и не совсем в тему, и предположить не могла, что сможет сотрудничать с такими «путешественниками».
   Вошла в кабинет главного редактора, увидела Николая Васильевича Забарина и поняла, что никуда не уйдет, пока не уговорит его взять материал!
   Уговаривать не пришлось.
   Она с энтузиазмом рассказывала о своих исследованиях, находках, показывала снимки, и только набрала наивысшие обороты красноречия, как он ее перебил:
   – Оставляйте. Я просмотрю. Контактные телефоны оставьте у секретаря.
   Ленка сбилась, а он, посмотрев на нее въедливо и пытливо поверх стильных очков, спросил неожиданно:
   – В газете-то своей работаете?
   – Нет, – вздохнув покаянно, призналась она.
   – То-то, я смотрю, ваших статей давно не видно. Выгнали или сами ушли?
   – Ушла.
   – Что так? Обладаете прекрасным слогом и вроде в фаворе находились, первые полосы… Конфликт с начальством?
   Он чем-то неуловимо напоминал Познера – возрастом, манерой держаться, лицом, морщинами и непростым, мудрым взглядом.
   – Все вместе, – чистосердечила Ленка. – И с начальством, и с собой.
   Он посмотрел долгим проницательным взглядом и вдруг улыбнулся открытой, щедрой улыбкой.
   – Идите, Елена, я просмотрю материал, по возможности быстро.
   А в два часа ночи он позвонил.
   Ленка, спросонья не понимая, что звонит и, главное, где, долго искала тренькающую трубку, одновременно предпринимая попытки открыть глаза.
   – Да! – наконец удалось ей ответить.
   – Это Забарин! – по-деловому представился он.
   – Какой Забарин? – только не возмутилась она.
   Он рассмеялся легким, приятным смехом.
   – Спите?
   – О господи! – начала соображать Лена. – Николай Васильевич?
   – Да уж, не Гоголь, трудно узнать! – пошутил он и резко перешел на серьезный тон: – Рукопись вашу я прочитал. Увлекательнейшее чтение, прям детектив!
   И пойди разбери, пожурил или похвалил? Ленка с перепугу не поняла.
   – Напечатаем всю, серией статей с продолжением. Завтра в девять утра у меня в кабинете обговорим детали. Все. Спите!
   В девять утра стоило ей постучаться к нему в дверь и войти, как Николай Васильевич уже руководил:
   – По российским просторам-то за свой счет моталась? – без предисловий и сразу на «ты».
   – За свой, – робко села напротив него за стол Лена.
   – Ладно, оформим задним числом твое нештатное сотрудничество, какую-то часть денег компенсируем. Все не получится, уж извини. Возьму тебя в штат. Оклад хороший дам.
   Елена Алексеевна Невельская, в недавнем прошлом ушлая журналистка острых социальных и криминальных тем, рот открыла от удивления – чудеса!
   – Давай, Лена, почивать на лаврах некогда и неуютно, скажу я тебе, двигай дальше! Пока твои изыскания несколько месяцев будут печататься, принимайся за дальнейшее, более позднее, развитие мебели в России, мастеров и так далее. Это интересно.
   – Да… – проблеяла она, – я как раз об этом думала.
   – Что думать! Иди работай! Ксения Андреевна, мой секретарь, тебе все объяснит, со всеми познакомит. Трудиться, Невельская, трудиться! Я начальник строгий!
   Никакой он был не строгий, а самый что ни на есть замечательный начальник в мире. И человек, и журналист-писатель. Его обожали все подчиненные, хотя порой он мог жестко раздавать нагоняи, требовать, особо не церемонясь.
   У них с Леной сразу сложились глубоко уважительные отношения и какая-то даже отцовски-дочерняя любовь. Просто повезло необыкновенно, считала Лена, а Николай Васильевич, который не Гоголь, отмахивался и сыпал афоризмами:
   – Кто работает, тому и везет! А расслабляться, Елена, тебе не дам, будешь вкалывать, как крепостная!
   А она и не расслаблялась, работала с таким восторженным удовольствием, что немного даже побаивалась иногда этого своего состояния «счастье в труде», в прямом смысле, без всяких переносов.
   Вот так начался новый этап ее дальнейших изысканий, еще более интересных. И здравствуйте, командировки! Питер, Карелия, средняя полоса России по бывшим усадьбам и губернским городам, Урал – да везде!
   Забарин поддерживал, учил многому. За год работы в журнале вышла серия ее ярких, красочных статей, а материала накопилось столько, что и половины не вошло в эти статьи. Он копился, копился, Ленка любовно его складывала, сортировала, до поры и не задумывалась, что с ним делать, но не мертвым же грузом ему лежать!
   Однако случился в ее жизни еще один крутой вираж, столь сложный, что как выстояла, до сих пор не знает.
   Выстояла.
   На злости, упертости, понимая, что не сдастся ни при каких условиях, умудряясь совмещать работу и решение нелегкой проблемы.
   Но это другая история. Совсем другая. Справилась, и Николай Васильевич помог.
   А тогда, написав заключительную, четырнадцатую по счету статью, внезапно осознала, что все! Все!!!
   И как очнулась!
   Просмотрела, что сделала, и обнаружила, что посвятила изучению этой темы два года, если считать с того момента, как увлеклась мебелью. И вот она, заключительная большая статья, с анализом современного положения в стране искусства краснодеревщиков, интервью с ведущими специалистами – с выражением преклонения перед их делом, призывно и с осторожным оптимизмом.
   Итог. Жирная точка.
   Два года, как второе высшее образование получила. И что дальше?
   Она ведь вроде журналист? Историю развития мебельного искусства страны изучила, и, как всегда все делала, весьма досконально и обстоятельно, но ведь мебель-то делать она не собирается?
   Статью написала, отправила в редакцию, как с любимым человеком рассталась – до слез! Взяла несколько дней выходных, грустила, думала, пересматривая вновь и вновь накопленные за эти годы материалы.
   И посетило Елену Алексеевну Невельскую глухой, бессонной ночью озарение!
   Во множественном числе.
   Первое: есть и другие страны – открытие само по себе! И история их мебельного искусства! Нонсенс, не правда ли?
   Второе: а напишет-ка она книгу, куда войдет все собранное и наработанное ею за время исследований. А почему нет?
   И третье: а какие из стран в рамках этого направления ей интересны?
   Оказалось – многие!
   Все взаимосвязано в мире, а уж люди-народы, страны-континенты, традиции-предания, легенды и подавно! Огромное количество сюжетов перекликаются, переплетаются в культуре разных народов. Но поскольку она в своем огороде – например, в русском зодчестве масса элементов похожих, заимствованных или просто идентичных элементам в зодчестве, скажем, северных народов, да и тюркских, иногда и древнеримские мотивы просматриваются, да полно всего!
   Викинги!
   Вот что интересно! Скандинавия. Уж этого добра в работе древних русских мастеров хватает! Если учесть, что, по последним научным исследованиям, предполагается, что викинги дошли до Днепра и чуть ли не основали Киев. Теория, разумеется, но чем Бог не шутит!
   И начать надо с Дании и Норвегии.
   Ура!
   Еле дождавшись утра, она прибежала раньше всех в редакцию и топталась в приемной, с нетерпением ожидая Забарина. Ксения Андреевна посматривала на ее хождения, улыбаясь понимающе:
   – Вы бы присели, Леночка.
   – Не могу, Ксения Андреевна! – жаловалась Ленка.
   – Невельская, пожар? – строго спросил вошедший в приемную, застав свою подчиненную в состоянии будоражном.
   – Я придумала, что дальше! – поделилась радостью Ленка.
   – Рабочий энтузиазм приветствуется, – поддержал он, – идем, поведаешь!
   Выслушал. План одобрил.
   И Ленка понеслась осуществлять – архивы, библиотеки, Инет, командировки…
   Нормально, поехали дальше!
   А книгу она писала-стыковала втайне от начальства, сюрприз Забарину готовила. Но если до конца быть честной – боялась, что не справится, напортачит, да и замах уж больно амбициозный – книга! И кому вообще это будет интересно?
   Книга формировалась медленно, отодвигаемая насущными статьями, новыми интересами, командировками, но она про нее не забывала, делала потихоньку, заново погружаясь в тему, подбирая фотографии. «Картинки», как их называл Василий Федорович, он же первый читатель и критик рукописи.
   Подытоживая тему, обозначая современные реалии, Лена тогда брала множество интервью у самых известных краснодеревщиков страны. И у Валерия Сологуба, и у Михаила Корвасовского, и у Владимира Бондаренко, даже в Хабаровск летала к известному Павлу Ефремову, да много еще с кем беседовала. Все они, великолепные мастера с мировым именем, единицы, оставшиеся в настоящее время в России, с готовностью делились мыслями, знаниями, потому что болели за свое дело, увы, практически загубленное в советские времена и окончательно добитое в середине девяностых. Сейчас только-только что-то начало восстанавливаться, по крупицам, и мастера не просто реставрировали, а начали делать свои эксклюзивные произведения. Понемногу, но какие! Красотища потрясающая!
   И своевременно, и замечательно, что об этом стали писать, говорить, ценить их, наконец, и сами они старались как можно больше рассказать о профессии.
   Все, кроме одного.
   Некоего Арбенина.
   Совершенно уникальный мастер, виртуоз, гений! Лена видела несколько его работ, что называется, вживую и многие в каталоге, так у нее аж дух от восторга захватывало! Что-то потрясающее! Не работа – волшебство!
   Но он категорически не давал никаких интервью. Ни в одном печатном издании, в Интернете даже фото его не было, и почти никакой информации – скупые слезы: «В девяносто пятом начал обучение у самого известного мастера России Михаила Захаровича Володарского. Окончил Строгановский университет. В две тысячи втором году перешел от чистой реставрации к производству авторской мебели. Работы Арбенина выставлялись в Архитектурной галерее в Москве и на международных выставках. На выставке в Милане были представлены его кровать и два стула-корытца, на международной выставке-бутике роскоши Elite Life в Нахабине комод и трюмо в классическом стиле…»