Татьяна Полякова. Трижды до восхода солнца

   В холле столпились человек пятьдесят, пытаясь пристроить свои пальто ополоумевшим гардеробщикам. Отель не театр, и гардероб здесь был импровизированным. Я никуда не спешила и, стоя возле окна, ждала, когда толпа схлынет, чтобы перебраться в огромный зал, двери в который были распахнуты настежь. Зал неплохо просматривался с моего места, слева столы с закуской, справа – с выпивкой, вокруг разноцветные шары, гирлянды цветов, у противоположной стены расположился духовой оркестр, как раз в тот момент исполнявший гимн нашего города, написанный, кстати, моим давним другом. Свое произведение он не очень-то жаловал, прежде всего потому, что настоящий творец на заказ не работает (это его мнение, а не мое), вторая причина, на мой взгляд, существенней: городская администрация с ним до сих пор не расплатилась и от разговоров об этом всячески увиливала.
   Гимн мне понравился, и чувство гордости за родной город выходило из берегов. Упитанный дядька в сером костюме пробрался к микрофону, и вскоре стало ясно, что это и есть Гришин. Он мне тоже понравился. Говорил немного путано, но недолго. После него выступил мэр. Я решила, что вполне могу провести вечер у окна в холле, за происходящим наблюдать отсюда очень удобно, от толчеи я избавлена, а к столам не стремлюсь. К Гришину можно подойти где-то через часик, когда торжественная часть закончится, выполнить поручение маменьки и убраться восвояси.
   Только я об этом подумала, как рядом возник молодой человек в белой рубашке с галстуком бабочкой и произнес:
   – Позвольте ваше пальто.
   Я позволила и нехотя побрела в зал.
   Во время выступления фольклорного ансамбля я, прихватив бокал с шампанским, немного потолкалась среди публики, увидела нескольких знакомых и заподозрила, что мама отправила меня сюда не только для того, чтобы засвидетельствовать уважение семейства к цвету городского бизнеса в лице господина Гришина, но и в надежде, что здесь окажется Славка и мы, встретившись вроде бы случайно, непременно с ним помиримся. Надеждам ее не суждено было сбыться, хотя бы по той причине, что Славки среди присутствующих не наблюдалось. Этот факт вызвал удовлетворение, потому что встречаться я с ним не планировала. Сказать нам друг другу было нечего, даже если он думал иначе.
   Зато довольно скоро я обнаружила господина Берсеньева. Мило улыбаясь, он разговаривал с женщиной лет тридцати, высокой, стройной, в вечернем платье с длинным шлейфом. Наряд сей выглядел слегка неуместным, а сама дама, несмотря на природную красоту, ухищрения парикмахера и стилиста, показалась глуповатой, может, оттого, что слушала Берсеньева открыв рот, а смотрела на него с откровенным обожанием, готовясь по первому зову лишиться своего наряда, вряд ли подозревая, что перед ней вовсе не уважаемый всеми бизнесмен, интеллигентный, милый и, безусловно, привлекательный, а редкий мерзавец, хуже того, убийца, с большим искусством игравший роль человека, которым он никогда не был. Понаблюдав за ним минут десять, я вынуждена была признать, что некоторое поглупение дамочки вполне понятно. Подать себя Берсеньев умел. На первый взгляд не было в нем ничего необычного, рост выше среднего, спортивная фигура, это и среди бизнесменов не редкость, дорогим костюмом здесь тоже никого не удивишь. Физиономия скорее приятная, но отнюдь не голливудский красавец. Была в его лице некая неправильность, вероятно, следствие пластической операции, которую он перенес, но и это его не портило. Пока я гадала, как ему удается привораживать доверчивых дамочек, возникло смутное беспокойство. Еще полчаса назад я была уверена: внезапное исчезновение сестрицы связано с Берсеньевым, то есть в настоящий момент она счастливо проводит время в его объятиях, но парень не спеша клеил красотку со шлейфом, а мне оставалось лишь гадать, куда подевалась сестрица.
   Берсеньев меня тоже заметил, кивнул с широкой улыбкой и вновь повернулся к своей спутнице.
   – Хорош, сукин сын, – услышала я и рядом с собой обнаружила женщину лет шестидесяти, она насмешливо улыбнулась и спросила: – Вас не шокирует, что я так выражаюсь? – И, не дожидаясь моего ответа, продолжила: – Я заметила, вы с него глаз не сводите.
   – С кого? – спросила я с намеком на удивление.
   – С Сергея Львовича. Вы знакомы? Если нет, могу вас представить.
   – Спасибо. Этот тип ухлестывает за моей сестрой, она в отъезде, и я прикидываю, выцарапать ему глаза сейчас или немного подождать.
   – Ух ты, как интересно, – приглядываясь ко мне, сказала дама. – То, что девицы от него без ума, совсем неудивительно. Или вы считаете иначе? Вас его достоинства оставили равнодушной?
   – Особых достоинств я, признаться, не вижу.
   – Да бросьте, в нем очень сильно мужское начало, женщины это чувствуют.
   – Вы его хорошо знаете? – поинтересовалась я.
   – Встречались пару раз. Моя подруга от него в полном восторге. Впрочем, ей уже за сорок, а в этом возрасте женщины не особо разборчивы.
   Пока она говорила все это, поглядывая то на меня, то на Берсеньева, я прикидывала, кого мне бог послал в собеседницы. На чиновницу не похожа, одета чересчур вызывающе, особенно для своего возраста. Однако не было в ней и стальной твердости бизнес-леди, поднаторевшей в затяжных офисных битвах. Черное кружевное платье выгодно подчеркивало фигуру, бедра и грудь тяжеловаты, зато осанка королевы. В роскошных волосах седина, которую она словно выставляла напоказ, лицо красивое, и то, что свой возраст женщина скрыть не пыталась, делало ее еще более привлекательной. Я бы решила, что она актриса или оперная дива, но это вряд ли, коли живет и здравствует в нашем городе, а я о ней до сих пор ничего не слышала. На приглашенную звезду не похожа, если знакома с Берсеньевым и что-то говорила о своей подруге. В общем, кто она такая, оставалось лишь гадать, сама дама просветить меня на сей счет не спешила, а задавать вопросы я сочла излишним.
   – Ваша фамилия Завьялова? – вдруг спросила она.
   – Вообще-то Ломакина, но когда-то была Завьялова, – ответила я, осведомленность женщины впечатлила: положим, то, что она знает моих родителей, неудивительно, а вот с чего вдруг взяла, что я имею отношение к данной фамилии, если раньше мы никогда не встречались? Точно не встречались, я бы ее запомнила.
   – Конечно, – кивнула дама. – Вы ведь были замужем, и, кажется, не один раз.
   – Четыре, – подсказала я.
   Женщина подняла брови, в глазах плескался смех, хотя улыбка не стала шире.
   – А что сейчас? Снова в поиске?
   – Я в нем постоянно.
   – Интересно. Я-то считала, что этим обычно грешат мужчины. Психологи утверждают, что, будучи охотниками по натуре, они теряют интерес к женщине, как только она забеременеет. Им важно оставить потомство от разных самок, в этом и состоит принцип выживания.
   Я решила блеснуть знаниями.
   – Те же психологи утверждают, что из-за этого самого принципа женщинам каждые четыре года хочется сменить партнера, чтоб потомство было здоровым. В общем, я просто следую зову природы.
   – Но у вас ведь нет детей?
   – Нет. Значит, нет смысла ждать четыре года, можно переметнуться значительно раньше.
   – А чем вы занимаетесь, когда не охотитесь на мужчин?
   – Мету улицу. Я – дворник.
   – Серьезно? – Теперь она разглядывала меня с удвоенным интересом. – И как к этому относятся ваши родители?
   – Плохо. Но выбора у них нет, и они смирились.
   – Знаете, я вам завидую, – сказала она. – Да-да. Не удивляйтесь. Вы из породы людей, которые живут так, как считают нужным. Я этого никогда не умела. Если честно, я вообще ничего не умею. Ничего стоящего. Муж зарабатывал деньги, а я обустраивала быт. Дом, дети, чистые рубашки, пельмени и генеральная уборка каждую пятницу. Теперь сын живет отдельно, муж работает шестнадцать часов в сутки, и пельмени с генеральной уборкой никому не нужны. Даже мне.
   – Грустно, – кивнула я.
   – На самом деле большинство людей так живут. Оттого я вам и завидую.
   – Не стоит. Периодически я испытываю тягу жить как все, но природная лень здорово мешает благим порывам.
   В этот момент к нам подошла официантка, в руках она держала поднос с шампанским и рюмкой текилы с лимонной долькой.
   – Аврора Леонидовна, это для вас, – с улыбкой сказала девушка. – Виктор Степанович помнит ваши вкусы.
   – Мило, – усмехнулась моя собеседница, выпила текилу и сунула в рот лимон. Девушка предложила мне шампанского и поспешно отошла.
   – Ну, вот, мое имя вы уже знаете, – сказала Аврора. – Фамилия моя Багрянская. А вас зовут Ефимия. Верно?
   – Фенька мне нравится больше.
   Она засмеялась.
   – У вас красивое имя. Кстати, я знакома с вашей сестрой, помню ее еще ребенком. И вас тоже не раз видела. Как вам шампанское? Можно раздобыть чего-нибудь покрепче. Гришин, святая душа, обо всем позаботился, придется написать о нем несколько добрых слов в своих мемуарах.
   – Вы пишете мемуары? – решила я поддержать разговор.
   – Сама-то я вряд ли бы справилась. Подруга помогает. Зато сколько у меня интереснейших наблюдений, сколько тайн будет раскрыто… мой труд станут читать взахлеб, в этом городе, конечно, на большее я не претендую. А вот и Виктор Степанович… Между нами, на текиле он сэкономил, жуткая дрянь, но об этом мы умолчим, – подмигнула она мне.
   Не успела Аврора договорить, как рядом оказался Гришин.
   – Надеюсь, вы не скучаете? – спросил он, сияя улыбкой. Во взоре, обращенном ко мне, был вопрос, он вроде бы гадал, кто я и какое отношение имею к Багрянской. Я скороговоркой сообщила о бедственном положении мамы и папином отъезде.
   – Ужасное несчастье, – запечалился он. – Кланяйтесь вашим родителям. Августе Николаевне скорейшего выздоровления, и при первой возможности милости прошу сюда, кухня прекрасная, это я гарантирую.
   Решив, что свой долг выполнила, я дала задний ход, предоставив Гришину возможность вдоволь болтать с Авророй.
   Ее фамилия в городе была на слуху. Муж известный бизнесмен, пару лет назад метнувшийся в политику. Вполне успешно метнулся, к слову сказать. Тетка мне понравилась, пожалуй, ее мемуары я с удовольствием прочитаю, если их когда-нибудь опубликуют.
   Ничего меня здесь более не держало, я направилась к выходу и тут едва не столкнулась с Берсеньевым. На сей раз он обольщал сразу двух дамочек, одна была перезрелого возраста, но отчаянно кокетлива, вторая – пухленькая блондинка со вздернутым носиком. Обе, скорее всего, до черта ему надоели, только этим я могу объяснить его внезапный интерес ко мне.
   – Ефимия Константиновна! – воскликнул он, освободил свой локоть из цепких пальцев блондинки и вкрадчиво произнес: – Прошу прощения, дамы, – после чего, подхватив меня, ходко припустился к столу.
   – Гвардия в панике покидает поле боя? – съязвила я.
   – Ничего подобного, это стратегическое отступление.
   – В любом случае с тебя причитается.
   – Все, что угодно, милая.
   – Где Агатка? – серьезно спросила я.
   На физиономии Берсеньева отчетливо читалось удивление.
   – Понятия не имею. Я честно выполняю условия нашего соглашения, ты не лезешь в мои дела, а я оставляю твою сестру в покое.
   – Если ты…
   – Не занудствуй, – перебил Берсеньев. – Я сдержал слово, а как я это сделал – тебя не касается. В нашем соглашении на сей счет ничего сказано не было. И не буди во мне зверя, он и так постоянно не высыпается.
   В этот момент к нам присоединилась Аврора.
   – Сергей Львович, – нараспев сказала она. – Должна заметить, вы имеете оглушительный успех. Наши дамы с вас глаз не сводят.
   – Поверьте, уважаемая Аврора Леонидовна, в этом мало радости. По натуре я отшельник.
   – Ага, – влезла я. – Он бы с удовольствием подался в монастырь, только вот не знает в какой. Надо бы в мужской, но тянет почему-то в женский.
   – Ершистая, – весело заметил Берсеньев, кивнув на меня и обращаясь к Авроре: – Страшно подумать, что мы едва не стали родственниками. – Он собирался еще что-то сказать, но очередная дамочка, жаждавшая общения, материализовалась рядом, и он отправился обольщать ее.
   – Насчет возможного родства он пошутил? – спросила Аврора.
   – Разумеется. Он вообще… шутник.
   – Вы, кажется, решили покинуть это милое сборище? – вновь спросила Аврора. – Могу вас подвезти.
   – Спасибо, я, пожалуй, пройдусь.
   – В туфлях? Если вам еще не наскучило мое общество, я с удовольствием доставлю вас домой.
   Получив пальто в гардеробе, мы вышли на улицу. Незамедлительно подкатил «Мерседес», шофер распахнул заднюю дверь и помог Авроре устроиться на сиденье. Обойдя машину, я села рядом с ней.
   – Мне кажется, обаяшка Сергей Львович испытывает к вам слабость.
   – Вам показалось. – Меньше всего на свете мне хотелось говорить о Берсеньеве, я уже жалела, что согласилась на предложение Авроры.
   – В ваших взаимных колкостях положительно что-то есть.
   – На самом деле мы друг друга не жалуем. Он едва не женился на моей подруге, она погибла, и Сергей Львович считает, что в этом есть моя вина. Неприятно с ним соглашаться, но, по большому счету, он прав.
   – Я слышала об этой истории. Не скажешь, что он до сих пор оплакивает былую возлюбленную, а ведь времени прошло совсем немного.
   – Жизнь продолжается, – пожала я плечами.
   – Что верно, то верно. Глупо осуждать его, тем более что очень редкие мужчины способны на истинные чувства. Берсеньев точно не из таких. Он назвал себя отшельником, но я бы выразилась иначе: волк-одиночка.
   – А не вы окрестили его обаяшкой? – усмехнулась я.
   – Одно другому не мешает. Женщины падки на подобных мужчин. Знают, что любовь принесет им страдания, и все равно спешат навстречу, как мотыльки на огонь. Каждая надеется, что именно она сможет приручить это опасное животное. Наивные дурочки. Я, кстати, как раз отношусь к подобной категории. Всю жизнь пребывала в фантазиях… несбыточных, разумеется. Признайтесь, такого мужчину, как Берсеньев, очень хочется добиться.
   – Скорее уж добить, – скривилась я.
   Аврора весело погрозила мне пальцем:
   – Фенечка, вы меня заинтриговали, в ваших отношениях все не так просто. Извините меня, – сказала она серьезно. – Я старая сплетница. Единственное доступное развлечение в моем возрасте.
   – В моем тоже. Ваш муж чем-то похож на Берсеньева?
   Она засмеялась.
   – Так мне и надо. С чего я взяла, что могу приставать к вам со своими глупостями? Мой муж прекрасный человек, у меня нет к нему претензий. Только к матушке-природе.
   – Чем она не угодила?
   – Тем, милая, что мужик в шестьдесят все еще интересный мужчина, если он когда-то вообще им был, а женщина в шестьдесят – старая баба. И тут уж ничего не поделаешь. Вокруг него водят хороводы молодые красотки, а ты либо бесишься сдуру, либо стараешься этого не замечать.
   – Пожалуй, в пятый раз выходить замуж не стоит, – кивнула я.
   – Выберите спутника жизни лет на двадцать пять старше. Впрочем, жить с мужчиной, который тебе в отцы годится, невелика радость.
   – Откуда вам знать, вы же не пробовали?
   – Я сплетница, так что много чего знаю. Даже слишком много.
   Мы засмеялись, но длилось это недолго. Аврора вдруг закрыла глаза и тяжело со стоном вздохнула. Я нахмурилась, заподозрив, что она неважно себя чувствует. Только хотела спросить ее об этом, как женщина, запрокинув голову, издала странный звук, точно подвывая, в следующий момент ее лицо судорожно скривилось, кончик языка показался между сомкнутых губ, а голова упала на мое плечо.
   – Что с вами? – перепугалась я.
   Водитель резко затормозил, повернулся и рявкнул:
   – Ах ты, черт…
   – Что с ней? – повторила я, окончательно растерявшись и мало соображая, что теперь делать.
   – «Скорую», надо «Скорую»! – орал водитель, напуганный не меньше меня, и соображал, пожалуй, не лучше, казалось, он того гляди сорвется в панику. – И хозяин, как на грех, в Москве, вот черт…
   Я достала телефон и начала звонить в «Скорую», мужчина выскочил из машины, распахнул заднюю дверь и теперь беспомощно топтался рядом.
   – Скажите, что она диабетик, пусть поторопятся… может, нам самим ехать? Пусть скажут, что делать…
   «Скорая» приехала в рекордно короткий срок. Аврору положили на носилки и перенесли в машину неотложки. Решив, что от шофера толку мало, врач обратилась ко мне:
   – Что произошло?
   – Не знаю, – затрясла я головой. – Мы спокойно разговаривали, она ни на что не жаловалась и вдруг потеряла сознание.
   Врач, кивнув мне, села в машину, шофер Авроры махнул мне рукой.
   – Поехали за ними.
   Я согласилась, хотя понятия не имела, чем могу помочь. По дороге он позвонил Багрянскому, голос звучал виновато, а изъяснялся водитель крайне бестолково. Но, отбросив телефон, немного успокоился.
   Через пятнадцать минут мы были в больнице, однако в приемный покой нас не пустили. Собственно, я могла вызвать такси и отправиться домой, если толку здесь от меня никакого, но шофер рвался в больницу, как видно убедив себя, что до приезда хозяина должен находиться рядом с Авророй, и меня тянул за собой, обретя во мне какую-никакую поддержку. Оставлять его одного я не решилась, но дело, конечно, было не только в этом, я хотела убедиться, что с Авророй все будет в порядке.
   В отделение мы все-таки проникли и бестолково метались по коридорам, изводя медсестер вопросами. Здесь нас примерно через час и обнаружил врач, высокий хмурый мужчина лет сорока.
   – Это вы ее привезли? – спросил он. – Мужу сообщили?
   – Да, – кивнул шофер.
   – Что с ней? – подала я голос.
   – Она диабетик с большим стажем, – пожал мужчина плечами. – Характер у Авроры Леонидовны весьма тяжелый, врачей она слушать не желает, рекомендаций не выполняет, хотя ее не раз предупреждали о последствиях… Сейчас она в реанимации. Послали за ее лечащим врачом, он ее проблемы знает, как никто другой. Надеюсь, все будет хорошо.
 
   На следующий день, вернувшись с родного участка, я бродила по квартире, то и дело слушая автоответчик с сообщением Стаса. И в конце концов решила, что просто обязана съездить в Питер. Стас женатый человек и сделал свой выбор… По крайней мере, я пыталась убедить себя в этом, но вместе с тем… смириться с этим самым выбором было невозможно, хотя я, конечно, хитрила и придумала для себя очередное оправдание. Я еду не для того, чтобы как-то повлиять на его решение, я просто должна объяснить, почему ни разу не навестила его в больнице.
   – Все вранье, – печально констатировала я. – Ты просто хочешь его увидеть.
   Уже часа за два до отправления поезда я была на вокзале, купила билет и, устроившись в зале ожидания, смотрела какой-то боевик, гоня все мысли прочь, чтобы не появилось искушения в последний момент сбежать домой. Я очень хотела увидеть Стаса и очень этого боялась. До встречи с ним у меня остается крохотная надежда. А что будет потом?
   Уже в поезде, вернувшись к этой мысли, я с твердостью, которой и в помине не было, заявила себе: хотя бы все станет ясно. Перспектива подобной ясности вызывала сердечные спазмы и дрожь в коленках, а я бубнила, что мне не привыкать и я уж как-нибудь переживу и спазмы, и дрожь. В общем, в голове и в душе был полный кавардак и я сама не знала, чего хочу больше: поскорее оказаться в Питере или выскочить из поезда на ближайшей станции. Само собой, всю ночь я не спала и покинула поезд с помятой физиономией и тихим отчаянием.
   Шел дождь со снегом, ветер заставлял прохожих прятать лица в воротники, а я почувствовала себя брошенной кошкой. Чужой город, чужие люди, и здесь мне нет места. День был будничный, девять часов утра, и я решила, что Стас, скорее всего, сейчас на работе. Подошла к ближайшему такси и назвала водителю адрес. И пока мы ехали по Невскому, бездумно таращилась в окно, и вновь явилось искушение повернуть назад, бежать отсюда сломя голову. Но как только сбегу, меня опять потянет сюда вопреки всякой логике.
   Водитель свернул на светофоре и вскоре притормозил.
   – Вот пятьдесят третий дом, – сказал он, поворачиваясь ко мне.
   Офис выглядел солидно, табличка у входа отливала золотом, парковка на несколько машин, рядом бродил охранник, зябко подергивая плечами. Остатки моей решимости улетучились, и я сказала:
   – Давайте подождем немного.
   – Хорошо, – кивнул водитель и посмотрел на меня с недоумением.
   «Досчитаю до тысячи и пойду, – подумала я. – А если его не окажется в офисе?» И вновь я не знала, чего боюсь больше: застать здесь Стаса или убедиться, что его нет. «Белая горячка», – решила я.
   Водитель начал проявлять нетерпение, и я поняла: пора выметаться. И тут увидела «БМВ». Вынырнув из переулка, он плавно притормозил у дверей офиса, охранник приосанился и шагнул навстречу. Дверь «БМВ» распахнулась, и появился Стас. Вслед за ним вышли девушка и мужчина в серой куртке, они быстрым шагом направились к офису. Я открыла дверь, собираясь позвать Стаса, он деловито продолжал разговор со своими спутниками, меня не заметил.
   – Лариса, – услышала я его голос. – Предупредите всех, что совещание переносится на двенадцать, и еще не забудьте позвонить моей жене…
   Охранник распахнул перед ним дверь, Стас вошел в офис, и конца фразы я не разобрала. Захлопнула дверцу такси и потерла лицо руками. У него все в порядке, совещание, жена… Жизнь идет своим чередом, это для меня она остановилась. В той самой точке, когда я, не помня себя, орала: «Ненавижу тебя…» Я что, всерьез надеялась, что он места себе не находит, меряет шагами комнату, то и дело хватая телефон, и ждет, когда раздастся звонок, чтобы лететь сломя голову за тысячу километров и заключить меня в объятия? Что сделано, то сделано. А дальше как в песне: «Ты пойдешь налево, я пойду направо». И… что там дальше? Ничего.
   Водитель деликатно кашлянул, а я вспомнила, где нахожусь.
   – Извините, – сказала виновато. – Давайте на вокзал.
   – На Московский?
   – Да.
   Он посмотрел на меня как-то странно.
   – Может быть, город посмотрите? Город у нас красивый. Правда, погода сегодня подкачала, но завтра обещают без осадков.
   – Город красивый, – кивнула я.
   – Ну, так как? Может, останетесь?
   – В другой раз.
 
   Домой я вернулась уже ночью, с трудом дождалась времени, когда можно отправиться на родной участок, а потом лежала на диване и пялилась в потолок. День сменила ночь, вновь пришел день, а я продолжала изучать трещины на потолке, совершая редкие вылазки в кухню, чтобы выпить чаю. Из этого полубредового состояния на третий день меня вывел телефонный звонок. Звонила, конечно, мама.
   – Ты еще помнишь, что у тебя есть родители? – по обыкновению, поинтересовалась она.
   – Помню, разумеется, – без огонька начала я. – Извини, подхватила простуду.
   – А позвонить ты не могла?
   – Не хотела вас беспокоить.
   – Какая забота… У тебя температура? Врача вызвала?
   – Отлежусь пару дней, зачем мне врач.
   – Очередная глупость. Ты знаешь, к чему приводит самолечение? Немедленно вызови врача. Нет, лучше я сама вызову.
   – Не надо, – взмолилась я. – Мне уже лучше. Агатка появилась?
   – У нее, как видно, есть дела поважнее.
   Ближе к вечеру я заставила себя подняться и на такси отправилась в отчий дом. Вдоволь наслушалась родительских наставлений, дала обещание завтра же отправиться в поликлинику и с чувством огромной дочерней благодарности убралась восвояси. К этому чувству примешалась убежденность, что если у меня все так хреново, то у сестры еще хуже. Дочерний долг она исполняла свято, и ее упорное нежелание выходить на связь теперь всерьез пугало. Агатку требовалось срочно отыскать. Для начала я ей позвонила, но ее телефон был отключен. Бодрым шагом я направилась к офису и вздохнула с облегчением, увидев свет в окнах. Трудится сестрица, сидит, обложенная папками с документами, и на звонки не отвечает, потому что не хочет отвлекаться от великих дел. Я вошла в приемную. Секретарь Агатки, Вера, собиралась уходить, она была уже в пальто и с дамской сумочкой в руках.
   – Привет, – сказала я.
   Вера кивнула и заговорила почему-то шепотом:
   – Хорошо, что ты приехала. Агата, по-моему, неважно себя чувствует.
   – Простудилась?
   – Нет, – покачала она головой.
   – Неужто конкуренты обскакали?
   Вера на шутку не отреагировала.
   – Мне кажется, здесь что-то личное.
   – Вот это новость, я и не знала, что у сестрицы есть личная жизнь.
   Усмехнувшись, Вера направилась к выходу, а я в кабинет Агатки.
   В кабинете сестрицы не оказалось, дверь в комнату отдыха была открыта, и я заглянула туда. Агата лежала на диване, прикрыв лицо рукой. Заслышав мои шаги, убрала руку, буркнув:
   – Привет.
   Серые тени под глазами, в лице маета, все признаки больших душевных переживаний. Я вздохнула и села в кресло напротив. Агатка молча наблюдала за мной.
   – Хреново выглядишь, – заметила я с печалью.
   – Ты не лучше.
   – Ну, так мы похожи, сестры, как-никак.
   – Душа требует ремонта? – хмыкнула сестрица.
   – Капитального.
   – О делах не спрашиваю. Стас уехал? – Я кивнула. – Ты не была у него в больнице. Не могла простить того, как он обошелся с Настей?
   – Выходит, что так.
   – А он свалил на радостях?
   – Мы поссорились, потом он оказался в больнице. А так как я у него не появлялась, он решил, что я благополучно вычеркнула его из жизни.
   – А на самом деле?
   – На самом деле я приходила много раз, но там была Настя.
   – Ищешь ему оправдание? – На этот вопрос я предпочла не отвечать. – Киллера Славка нанял? – приглядываясь ко мне, спросила сестра, а я поморщилась. У сестрицы характер не сахар, но дурой она никогда не была и сообразительностью ее бог не обидел. Я бы предпочла, чтобы она оказалась менее догадлива, изобразила удивление и спросила: