– Положено, – передразнил Ванька. – Вот скотина. Вас подослал, еще и деньги предлагает. Его идея?
– Моя, – подала я голос. – Уж очень ты на жизнь жаловался.
– С друзей деньги только последняя свинья возьмет, – пробубнил школьный товарищ. – Черт меня тогда за язык дернул…
– Ну, уж если дернул, так расскажи, в чем там дело, – миролюбиво предложила Агатка.
– Да нет никакого дела…
– Ванька, – сестрица сурово нахмурилась, став на мгновение очень похожей на нашу маму. – Ты же меня знаешь, я от тебя не отстану.
– Да пошла ты… – он выпил и принялся вяло жевать. Мы сидели с постными лицами, Ваньке это надоело, и он отложил вилку в сторону. – Вот скажите, на фига вам это? Мать его похоронили, не похоронили даже, кремировали. Ну, узнает он что, все равно ведь не докажет.
– У него есть подозрения, что мать убили. Представь себя на его месте.
– Убили? – вытаращил глаза Ванька. – Вы что, спятили?
– Но ведь ты сам…
– Да ничего подобного я не говорил. У него просто крыша поехала, если он ляпнул вам такое.
– Хотелось бы послушать твою версию, – дипломатично предложила я.
– Нет у меня версии, нет. Слушайте, мне неприятности ни к чему, а если пойдут слухи…
– Какие слухи, Ваня? Серега пришел ко мне, потому что у него возникли сомнения. Мать занялась мемуарами и намекала, что после их опубликования многим не поздоровится. Отец его к бумагам не подпускает, и этому должна быть причина.
– Его отец тоже считает… – выкатил Ванька глаза, которые и без того были как у филина.
– Чего он там считает, нам неведомо. Серега просил нас о помощи, мы должны выяснить, могла ли кого-то всерьез беспокоить ее писанина. Уверена, все это чушь собачья, единственное, что тревожит, это твой намек. Если Сереге привиделось, то есть прислышалось, мы посоветуем ему не забивать всякой чепухой головы, свою и наши. Но если ты что-то знаешь… помоги другу. Ты совершенно прав, доказать что-либо трудно, если труп кремировали, и нам придется идти другим путем. В любом случае ты останешься в стороне. Никаких официальных показаний, ни сейчас, ни в будущем. – Говорила Агатка вдохновенно, и ее импровизированная речь впечатление произвела. Ванька задумался, потом вздохнул и наконец заговорил:
– Если и есть что, то к ее мемуарам отношения не имеет. Короче, мы с Суворкиным выпивали, это он вскрытие проводил. О том, что мы с Серегой друзья, ему хорошо известно, вот и зашел разговор о его матери. Еще раз повторяю, никакого убийства. Речь может идти только о врачебной ошибке.
– А потолковей? – насторожилась я.
– Аврору привезли без сознания и отправили в реанимацию, в себя она так и не пришла, кома и летальный исход. Впопыхах ей могли вколоть препарат, имевший побочное действие. Не мне вам рассказывать, как это бывает.
– Иными словами, вскрытие показало присутствие препарата, который был ей противопоказан?
– Похоже, так. Суворкин, конечно, сразу сообщил об этом главврачу. Ну а дальше, ясное дело, главврач намекнул, что неприятности никому не нужны. Аврору не первый раз вытаскивали буквально с того света, у нее целый букет заболеваний: диабет, сердце ни к черту, давление… в общем, у нее была масса поводов скончаться. Не сегодня, так завтра. Зачем же портить людям репутацию? Особенно учитывая, кто ее муж. Представляете, какой бы он поднял шум?
– Представить нетрудно, – вздохнула Агатка.
– Вот именно. Люди просто хотели избавиться от неприятностей.
– Что ж ты Сереге все не рассказал?
– По пьяни брякнул, а потом подумал: ну зачем? Другу лишнее расстройство и людей подведу. Пойдут слухи, и кто окажется виноват? – Он налил себе водки и залпом выпил. Отодвинул тарелку и спросил: – Довольны?
– Облегчил душу, самому ведь станет лучше, – ласково ответила сестрица. – Ты закусывай, закусывай.
– Спасибо, уже наелся, – буркнул Ванька, чувствовалось, что здорово злится, но минут через десять подобрел. Агатка заказала еще водки, и друг детства развеселился.
Они принялись вспоминать школьные годы, потом общих знакомых, затем Ванька ничего уже вспомнить не мог, говорил с трудом и лез целоваться. То ко мне, то к сестрице. Стало ясно, пора прощаться. Вызвали такси. Пока ждали машину, Ванька успел вздремнуть.
– Могла бы школьного товарища сама отвезти, – попеняла я.
– Малоприятные обязанности разумнее переложить на чужие плечи. До подъезда его доставят, а до квартиры сам доберется. Ему не привыкать. Сиди здесь, провожу сироту и вернусь.
Она позвала официанта, и тот, подхватив вконец разомлевшего Ваньку, зашагал к выходу, Агатка царственно вышагивала сзади. Вернулась через несколько минут, я пила кофе, разглядывая стену напротив.
– Мужик из-за стола, кошельку облегчение, – произнесла она, устраиваясь рядом.
– Ага. Заманили парня, напоили и бросили.
– Обидно слышать такое, накормили, напоили и оплатили доставку, так что грех обижаться. Что, сестрица, повысим уровень коньяка в организме? Все-таки пятница. Кстати, соблазнительница из тебя никудышная. Теряешь квалификацию.
Однако, несмотря на мою готовность поддержать Агату в благородном деле, расслабиться не получилось. Выпив, сестрица взглянула на меня серьезно и задала вопрос:
– Что скажешь?
Я пожала плечами.
– Мутно. Хотя я склонна согласиться с Ванькой. Врачебная ошибка куда вероятней вселенского заговора.
– Но что-то смущает?
– Я же была в больнице в тот вечер. Они вызвали лечащего врача Авроры. Специально вызвали, он хорошо знал все ее проблемы.
– Кто-то под шумок вкатил препарат, который был ей категорически противопоказан? – хмыкнула Агатка.
– Ты сама-то в это веришь?
– Нет. Трудно представить врача, который на это согласится.
– Еще труднее представить, что злодей пробрался в палату реанимации.
– Но Суворкину нет никакого резона врать.
– А это значит…
– Ничего это не значит, – отмахнулась Агата и недовольно окинула взглядом зал. Чувствовалось, что гадание на кофейной гуще ее изрядно достало. Вдруг выражение ее лица изменилось, в нем появилась непривычная для сестры растерянность. Я проследила ее взгляд и мысленно чертыхнулась, пожалев о том, что мы не убрались восвояси вместе с Ванькой. За столом в центре зала сидел Берсеньев. В компании мужчины лет сорока и двух девиц чуть старше школьного возраста. Мужчина что-то рассказывал, девицы визгливо смеялись, а Берсеньев взирал на них со снисходительной улыбкой.
– Этому что здесь понадобилось? – проворчала я. – Я-то думала, он предпочитает заведение посолидней.
– На самом деле он демократичен, – усмехнулась сестрица. – У тебя нет ощущения, что мы выходим в тираж?
– Есть ощущение, что у парня проблемы со вкусом.
– Ну, о вкусах не спорят. В любом случае он предпочел их общество моему.
– Он же объяснил, с тобой отношения могут быть только серьезные, а у Берсеньева совсем другие планы.
– Давай-ка выметаться отсюда.
Я позвала официанта, мы расплатились и направились к выходу, глядя в противоположную от Берсеньева сторону. Но он нас заметил, позвал:
– Агата Константиновна, – и, поднявшись, пошел нам навстречу. – Рад вас видеть. – Берсеньев легко поцеловал Агатку куда-то в лоб и кивнул мне: – Решили поужинать по-семейному?
Может, его улыбка и была доброжелательной, но мне все равно показалась нахальной.
– Моя, – подала я голос. – Уж очень ты на жизнь жаловался.
– С друзей деньги только последняя свинья возьмет, – пробубнил школьный товарищ. – Черт меня тогда за язык дернул…
– Ну, уж если дернул, так расскажи, в чем там дело, – миролюбиво предложила Агатка.
– Да нет никакого дела…
– Ванька, – сестрица сурово нахмурилась, став на мгновение очень похожей на нашу маму. – Ты же меня знаешь, я от тебя не отстану.
– Да пошла ты… – он выпил и принялся вяло жевать. Мы сидели с постными лицами, Ваньке это надоело, и он отложил вилку в сторону. – Вот скажите, на фига вам это? Мать его похоронили, не похоронили даже, кремировали. Ну, узнает он что, все равно ведь не докажет.
– У него есть подозрения, что мать убили. Представь себя на его месте.
– Убили? – вытаращил глаза Ванька. – Вы что, спятили?
– Но ведь ты сам…
– Да ничего подобного я не говорил. У него просто крыша поехала, если он ляпнул вам такое.
– Хотелось бы послушать твою версию, – дипломатично предложила я.
– Нет у меня версии, нет. Слушайте, мне неприятности ни к чему, а если пойдут слухи…
– Какие слухи, Ваня? Серега пришел ко мне, потому что у него возникли сомнения. Мать занялась мемуарами и намекала, что после их опубликования многим не поздоровится. Отец его к бумагам не подпускает, и этому должна быть причина.
– Его отец тоже считает… – выкатил Ванька глаза, которые и без того были как у филина.
– Чего он там считает, нам неведомо. Серега просил нас о помощи, мы должны выяснить, могла ли кого-то всерьез беспокоить ее писанина. Уверена, все это чушь собачья, единственное, что тревожит, это твой намек. Если Сереге привиделось, то есть прислышалось, мы посоветуем ему не забивать всякой чепухой головы, свою и наши. Но если ты что-то знаешь… помоги другу. Ты совершенно прав, доказать что-либо трудно, если труп кремировали, и нам придется идти другим путем. В любом случае ты останешься в стороне. Никаких официальных показаний, ни сейчас, ни в будущем. – Говорила Агатка вдохновенно, и ее импровизированная речь впечатление произвела. Ванька задумался, потом вздохнул и наконец заговорил:
– Если и есть что, то к ее мемуарам отношения не имеет. Короче, мы с Суворкиным выпивали, это он вскрытие проводил. О том, что мы с Серегой друзья, ему хорошо известно, вот и зашел разговор о его матери. Еще раз повторяю, никакого убийства. Речь может идти только о врачебной ошибке.
– А потолковей? – насторожилась я.
– Аврору привезли без сознания и отправили в реанимацию, в себя она так и не пришла, кома и летальный исход. Впопыхах ей могли вколоть препарат, имевший побочное действие. Не мне вам рассказывать, как это бывает.
– Иными словами, вскрытие показало присутствие препарата, который был ей противопоказан?
– Похоже, так. Суворкин, конечно, сразу сообщил об этом главврачу. Ну а дальше, ясное дело, главврач намекнул, что неприятности никому не нужны. Аврору не первый раз вытаскивали буквально с того света, у нее целый букет заболеваний: диабет, сердце ни к черту, давление… в общем, у нее была масса поводов скончаться. Не сегодня, так завтра. Зачем же портить людям репутацию? Особенно учитывая, кто ее муж. Представляете, какой бы он поднял шум?
– Представить нетрудно, – вздохнула Агатка.
– Вот именно. Люди просто хотели избавиться от неприятностей.
– Что ж ты Сереге все не рассказал?
– По пьяни брякнул, а потом подумал: ну зачем? Другу лишнее расстройство и людей подведу. Пойдут слухи, и кто окажется виноват? – Он налил себе водки и залпом выпил. Отодвинул тарелку и спросил: – Довольны?
– Облегчил душу, самому ведь станет лучше, – ласково ответила сестрица. – Ты закусывай, закусывай.
– Спасибо, уже наелся, – буркнул Ванька, чувствовалось, что здорово злится, но минут через десять подобрел. Агатка заказала еще водки, и друг детства развеселился.
Они принялись вспоминать школьные годы, потом общих знакомых, затем Ванька ничего уже вспомнить не мог, говорил с трудом и лез целоваться. То ко мне, то к сестрице. Стало ясно, пора прощаться. Вызвали такси. Пока ждали машину, Ванька успел вздремнуть.
– Могла бы школьного товарища сама отвезти, – попеняла я.
– Малоприятные обязанности разумнее переложить на чужие плечи. До подъезда его доставят, а до квартиры сам доберется. Ему не привыкать. Сиди здесь, провожу сироту и вернусь.
Она позвала официанта, и тот, подхватив вконец разомлевшего Ваньку, зашагал к выходу, Агатка царственно вышагивала сзади. Вернулась через несколько минут, я пила кофе, разглядывая стену напротив.
– Мужик из-за стола, кошельку облегчение, – произнесла она, устраиваясь рядом.
– Ага. Заманили парня, напоили и бросили.
– Обидно слышать такое, накормили, напоили и оплатили доставку, так что грех обижаться. Что, сестрица, повысим уровень коньяка в организме? Все-таки пятница. Кстати, соблазнительница из тебя никудышная. Теряешь квалификацию.
Однако, несмотря на мою готовность поддержать Агату в благородном деле, расслабиться не получилось. Выпив, сестрица взглянула на меня серьезно и задала вопрос:
– Что скажешь?
Я пожала плечами.
– Мутно. Хотя я склонна согласиться с Ванькой. Врачебная ошибка куда вероятней вселенского заговора.
– Но что-то смущает?
– Я же была в больнице в тот вечер. Они вызвали лечащего врача Авроры. Специально вызвали, он хорошо знал все ее проблемы.
– Кто-то под шумок вкатил препарат, который был ей категорически противопоказан? – хмыкнула Агатка.
– Ты сама-то в это веришь?
– Нет. Трудно представить врача, который на это согласится.
– Еще труднее представить, что злодей пробрался в палату реанимации.
– Но Суворкину нет никакого резона врать.
– А это значит…
– Ничего это не значит, – отмахнулась Агата и недовольно окинула взглядом зал. Чувствовалось, что гадание на кофейной гуще ее изрядно достало. Вдруг выражение ее лица изменилось, в нем появилась непривычная для сестры растерянность. Я проследила ее взгляд и мысленно чертыхнулась, пожалев о том, что мы не убрались восвояси вместе с Ванькой. За столом в центре зала сидел Берсеньев. В компании мужчины лет сорока и двух девиц чуть старше школьного возраста. Мужчина что-то рассказывал, девицы визгливо смеялись, а Берсеньев взирал на них со снисходительной улыбкой.
– Этому что здесь понадобилось? – проворчала я. – Я-то думала, он предпочитает заведение посолидней.
– На самом деле он демократичен, – усмехнулась сестрица. – У тебя нет ощущения, что мы выходим в тираж?
– Есть ощущение, что у парня проблемы со вкусом.
– Ну, о вкусах не спорят. В любом случае он предпочел их общество моему.
– Он же объяснил, с тобой отношения могут быть только серьезные, а у Берсеньева совсем другие планы.
– Давай-ка выметаться отсюда.
Я позвала официанта, мы расплатились и направились к выходу, глядя в противоположную от Берсеньева сторону. Но он нас заметил, позвал:
– Агата Константиновна, – и, поднявшись, пошел нам навстречу. – Рад вас видеть. – Берсеньев легко поцеловал Агатку куда-то в лоб и кивнул мне: – Решили поужинать по-семейному?
Может, его улыбка и была доброжелательной, но мне все равно показалась нахальной.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента