Страница:
Вечерами в местных домах давались рауты и балы, куда приглашали офицеров, и немало польских и литовских красавиц нашло себе женихов в эти месяцы. Граф Василевский тоже считался женихом и объявил, что ищет себе невесту, но ни одна красавица пока не показалась ему достаточно интересной, чтобы задуматься о браке с ней.
На торжественной церемонии ратификации договора о мире с Турцией, проходившей 11 июня в генерал-губернаторском дворце, Александр с удивлением заметил в зале своего соседа по имению Николая Черкасского. Оказалось, что князь Николай от министерства иностранных дел организовывал церемонию и должен был везти ратифицированный договор в столицу. Вечером на торжественном обеде, даваемом от имени императора, сосед познакомил Александра со своим кузеном, адъютантом государя князем Алексеем Черкасским. Молодые люди сразу понравились друг другу и на удивление быстро сошлись. Александр уже планировал, как введет братьев Черкасских в местное светское общество, но история распорядилась иначе. На следующий день войска Наполеона форсировали Неман и в тот же день заняли пограничный город Ковно.
Чтобы избежать опасности быть разбитой по частям, растянутая вдоль границы Первая армия генерала Барклая начала отступление вглубь территории страны для соединения со Второй армией под командованием князя Багратиона, стоящей в ста пятидесяти верстах от Вильно. Император и его свита отступали вместе со штабом Первой армии. Александр за время отступления сблизился с Алексеем Черкасским и был расстроен, когда в Полоцке их разделили. Князя Алексея император отправил к генералу Багратиону во Вторую армию, а Александр вместе с другими прикомандированными представителями полков отправился сопровождать государя, уезжавшего из действующей армии обратно в Санкт-Петербург.
Кортеж добирался до столицы двадцать пять дней, и когда граф прибыл в казармы своего полка, он выяснил, что кавалергарды уже выступили к Москве на соединение с основными силами армии. Александр побыл дома с дядюшкой всего два дня. Он опасался, что французы могли уже занять их имения в Лифляндии, и взял с князя Ксаверия слово, что тот будет дожидаться возвращения племянника в столице. После этого молодой человек выехал из Санкт-Петербурга догонять свой полк.
Пробиваясь по запруженным беженцами дорогам и потеряв уйму времени, он подъехал к Москве только второго сентября, когда захваченный французами город уже горел. Узнав, что русские войска отступают по Рязанской дороге, Александр по проселкам объехал Москву и, наконец, нашел части отступающей армии. Еще два дня у него ушло на то, чтобы разыскать свой полк. Наконец, вечером при свете костра он увидел на биваке знакомые мундиры. Печальные новости сообщили ему оставшиеся в живых товарищи. Командир полка, которого все они так любили, был убит в начале сражения под Бородино. Несмотря на это кавалергарды отчаянно сражались в этой великой битве. Половина офицеров и солдат была убита, множество ранено. Остатки полка теперь отводились на квартиры для переформирования. Александр чувствовал себя предателем, он рвался сражаться. Его товарищ по эскадрону барон Иван Миних принес известие, что генерал Милорадович собирает из разрозненных частей и свежих полков новый боевой кулак. Эти новые части должны были закрыть направления на Калугу и Тулу. Миних предложил попроситься в эти новые формирования. Командира полка у кавалергардов больше не было, поэтому командир соседнего эскадрона, как старший по званию, отпустил молодых офицеров. Они выехали на сборный пункт Милорадовича и к вечеру были там.
Известный своей храбростью, граничащей с безрассудством, генерал Милорадович был любимцем армии. Чести служить под его началом сейчас добивались все молодые офицеры, но видно кавалергардов вела сама судьба: Милорадович взял их обоих себе в адъютанты. Месяц спустя, вместе со своим отчаянным командиром, оба кавалергарда уже бились с французами в бою под Тарутино, где русские войска разгромили полки маршала Мюрата и погнали их обратно к сожженной Москве. И вот теперь штаб Милорадовича разместился в маленькой деревеньке Величково под Малоярославцем, городом, где главнокомандующий русской армией фельдмаршал Кутузов готовился дать большое сражение основным силам французов, чтобы не пустить их в нетронутые войной российские области.
Зная о предстоящем бое, Александр стоял, глядя на бесчувственную, избитую девушку, и не знал, что ему теперь делать. Он взял с русской печки лоскутное одеяло, накинул на обнаженное тело и решил дождаться доктора. Одно было ясно: оставить женщину в беде он не мог.
Глава 3
На торжественной церемонии ратификации договора о мире с Турцией, проходившей 11 июня в генерал-губернаторском дворце, Александр с удивлением заметил в зале своего соседа по имению Николая Черкасского. Оказалось, что князь Николай от министерства иностранных дел организовывал церемонию и должен был везти ратифицированный договор в столицу. Вечером на торжественном обеде, даваемом от имени императора, сосед познакомил Александра со своим кузеном, адъютантом государя князем Алексеем Черкасским. Молодые люди сразу понравились друг другу и на удивление быстро сошлись. Александр уже планировал, как введет братьев Черкасских в местное светское общество, но история распорядилась иначе. На следующий день войска Наполеона форсировали Неман и в тот же день заняли пограничный город Ковно.
Чтобы избежать опасности быть разбитой по частям, растянутая вдоль границы Первая армия генерала Барклая начала отступление вглубь территории страны для соединения со Второй армией под командованием князя Багратиона, стоящей в ста пятидесяти верстах от Вильно. Император и его свита отступали вместе со штабом Первой армии. Александр за время отступления сблизился с Алексеем Черкасским и был расстроен, когда в Полоцке их разделили. Князя Алексея император отправил к генералу Багратиону во Вторую армию, а Александр вместе с другими прикомандированными представителями полков отправился сопровождать государя, уезжавшего из действующей армии обратно в Санкт-Петербург.
Кортеж добирался до столицы двадцать пять дней, и когда граф прибыл в казармы своего полка, он выяснил, что кавалергарды уже выступили к Москве на соединение с основными силами армии. Александр побыл дома с дядюшкой всего два дня. Он опасался, что французы могли уже занять их имения в Лифляндии, и взял с князя Ксаверия слово, что тот будет дожидаться возвращения племянника в столице. После этого молодой человек выехал из Санкт-Петербурга догонять свой полк.
Пробиваясь по запруженным беженцами дорогам и потеряв уйму времени, он подъехал к Москве только второго сентября, когда захваченный французами город уже горел. Узнав, что русские войска отступают по Рязанской дороге, Александр по проселкам объехал Москву и, наконец, нашел части отступающей армии. Еще два дня у него ушло на то, чтобы разыскать свой полк. Наконец, вечером при свете костра он увидел на биваке знакомые мундиры. Печальные новости сообщили ему оставшиеся в живых товарищи. Командир полка, которого все они так любили, был убит в начале сражения под Бородино. Несмотря на это кавалергарды отчаянно сражались в этой великой битве. Половина офицеров и солдат была убита, множество ранено. Остатки полка теперь отводились на квартиры для переформирования. Александр чувствовал себя предателем, он рвался сражаться. Его товарищ по эскадрону барон Иван Миних принес известие, что генерал Милорадович собирает из разрозненных частей и свежих полков новый боевой кулак. Эти новые части должны были закрыть направления на Калугу и Тулу. Миних предложил попроситься в эти новые формирования. Командира полка у кавалергардов больше не было, поэтому командир соседнего эскадрона, как старший по званию, отпустил молодых офицеров. Они выехали на сборный пункт Милорадовича и к вечеру были там.
Известный своей храбростью, граничащей с безрассудством, генерал Милорадович был любимцем армии. Чести служить под его началом сейчас добивались все молодые офицеры, но видно кавалергардов вела сама судьба: Милорадович взял их обоих себе в адъютанты. Месяц спустя, вместе со своим отчаянным командиром, оба кавалергарда уже бились с французами в бою под Тарутино, где русские войска разгромили полки маршала Мюрата и погнали их обратно к сожженной Москве. И вот теперь штаб Милорадовича разместился в маленькой деревеньке Величково под Малоярославцем, городом, где главнокомандующий русской армией фельдмаршал Кутузов готовился дать большое сражение основным силам французов, чтобы не пустить их в нетронутые войной российские области.
Зная о предстоящем бое, Александр стоял, глядя на бесчувственную, избитую девушку, и не знал, что ему теперь делать. Он взял с русской печки лоскутное одеяло, накинул на обнаженное тело и решил дождаться доктора. Одно было ясно: оставить женщину в беде он не мог.
Глава 3
За дверью избы раздались шаги, кто-то несколько раз сильно потопал ногами, отряхивая снег, и дверь отворилась. В комнату вошел полковой доктор Власов, веселый собутыльник и друг Александра. Граф, пропустив его в избу, встал в дверях и загородил проход перед Кузьмой, шедшим вслед за доктором. Он поблагодарил драгуна и отправил его отдыхать, а затем повернулся к приятелю.
– Миша, я в такой переплет попал, что только ты можешь мне помочь! – воскликнул граф и умоляюще посмотрел на доктора.
Михаил Власов, круглолицый русоволосый великан, служил полковым врачом уже семь лет. Получив диплом врача в Германии, он вернулся в Россию и решил пойти служить в армию. Немецкий диплом открыл ему дорогу на службу в гвардейских полках, и с тех пор он кочевал с гвардией с войны на войну и никогда не сидел без дела. Под Бородино он оперировал двое суток, а потом, отправив всех своих раненых в тыл, попросился в авангард. Так он оказался у генерала Милорадовича. За месяц общей службы он сдружился с обоими адъютантами командующего, и сейчас Александр очень надеялся на поддержку Власова.
– Я нашел на окраине села избитого паренька, потерявшего сознание, привез его сюда, а когда раздел, то увидел, что это девушка. Помоги, посмотри, что с ней, – объяснил молодой человек и показал на лавку.
– Ну, ты даешь, ведь если ребята узнают, тебе проходу не будет, остротами изведут.
Доктор подошел к девушке, приподнял одеяло и ужаснулся:
– Боже мой, какой изверг сделал это с ней! Она от чего угодно могла потерять сознание, может быть, есть разрывы внутренних органов, тогда смерть – вопрос времени.
– Она ехала на коне и потеряла сознание, держась за гриву, – сообщил Александр. Он попытался вспомнить что-нибудь, что поможет доктору воссоздать картину происшедшего. – Синяки мне кажутся не свежими, по-моему, они уже посветлели, и болячки уже подсохли.
– Ты прав, если бы были разрывы внутренних органов, она бы уже умерла. Давай, осмотрю ее. Дверь закрой на засов, – велел доктор, снял шинель и открыл свой саквояж.
Смастерив засов из черенка метлы, стоящей у двери, Александр вернулся к другу. Тот положил ладонь на лоб девушки.
– Да она горит вся, у нее одежда промокла насквозь, скорее всего, это переохлаждение. Сейчас я ее послушаю.
Власов взял трубку и начал прослушивать грудь девушки, потом, велев Александру взять её за плечи и перевернуть, долго прослушивал спину.
– Хрипов я пока не слышу, но похоже на воспаление легких. В самом начале, в острой фазе оно так же проходит. Лекарство для нее сейчас только одно – тепло, и нужно снимать жар, обтирать ее водкой, чтобы сердце выдержало. Но она молодая, сердце должно быть сильным. А сейчас давай посмотрим кости.
Доктор с помощью Александра полностью раздел девушку и начал прощупывать кости, потом поднял веки и осмотрел зубы.
– При таком ужасном избиении ей сильно повезло: кости целы, глаза целы, даже ни один зуб не выбит. Так что, если она переживет горячку – всё будет хорошо. Одного я не пойму, что ты собираешься с ней делать? – спросил доктор и сочувственно посмотрел на друга. – Я завтра утром уезжаю в ставку, будем решать, где госпиталь развертывать, сам понимаешь – сражение на носу, и сюда я больше не вернусь. Все считают, что до боя – самое большее – три-четыре дня.
– Но не могу же я выбросить её на улицу! – возразил Александр, – отправить ее к родным я тоже не могу, они мне не известны.
– А при ней были какие-нибудь бумаги?
– Да! При ней был кожаный мешок с бумагами, – вспомнил Александр и, взяв со стола кожаный мешок, прошнурованный по краю шелковым шнурком, открыл его.
Внутри лежали кошелек, набитый золотыми червонцами, сапфировые серьги изумительной красоты и два конверта: на одном не было никаких надписей, а другой был адресован графине Савранской, проживающей в столице в собственном доме на Литейном проспекте.
– Под ней был замечательный конь, вот кошелек, полный золота, серьги стоят целое состояние, она везет письмо к знатной даме – значит, девушка сама не из простых, – заключил Александр и посмотрел на обезображенное лицо своей гостьи. – Одно непонятно, как же её могли так изуродовать?
– Пока она не придет в сознание, мы ничего не узнаем, – подытожил доктор, убирая трубку обратно в саквояж. – Но она может умереть, так и не придя в сознание. Единственное, что я сейчас могу тебе посоветовать: оттяни уголок рта и по ложке влей ей немного водки, чтобы перебороть простуду. Клади ей на голову холодный компресс, а тело обтирай той же водкой. Ну, думаю, водка у тебя есть, а если нет – сходи к соседям. Держи её на лежанке, а печь хорошо топи. Если за три дня она не придет в сознание, отправишь её в Калугу, а там сдашь монахиням, может быть, они её и выходят.
Доктор попрощался с другом, оделся и ушел. Александр с жалостью посмотрел на несчастное создание, распростертое на лавке, и начал устраивать для нее постель. В избе было единственное лоскутное одеяло, совсем тонкое и не защищающее от холода, но оно могло послужить покрывалом на печной лежанке. Он постелил его на печи. Достав из седельных сумок, сложенных у стены, бутылку водки, Александр разорвал одну из своих нижних рубах на куски и начал обтирать девушку.
Несмотря на обезображенную разноцветными синяками кожу, тело незнакомки оставалось красивым. Довольно высокая и тонкая в кости, она была изящной, но не казалась худой. Ее высокая упругая грудь и плавно расширяющиеся от поразительно тонкой талии бедра сказали опытному глазу графа, что девушке не меньше восемнадцати лет. А длинные стройные ноги с тонкими лодыжками и маленькими ступнями, сходившиеся наверху изящным треугольником, покрытым завитками золотистых волос, навели его совсем не на те мысли, которые должен испытывать благородный человек по отношению к беззащитному, страдающему существу.
Мысленно обругав себя, Александр, закончив обтирание, натянул на девушку одну из своих нижних рубашек и отнес ее на лежанку, сверху укрыв своим плащом. Положил ей на лоб холодный компресс и, как научил его доктор, влил в рот с ложечки немного водки. Что делать дальше с больной, граф не знал. Печка уже остывала, он подбросил в нее пару поленьев и дождался, пока они разгорелись. Поужинав хлебом, Александр отхлебнул водки из бутылки, стоящей на столе, и стал устраиваться на ночлег.
Молодой человек растянулся на лавке, где раньше лежала незнакомка, и постарался заснуть. Лежать было жестко и холодно. Он встал, чтобы проверить свою подопечную, и увидел, что ту колотит озноб. Он выругался, не зная, что делать. Накрыть ее было больше нечем, а ее одежда была еще совершенно сырая. Оставалось одно: греть ее своим телом. Александр залез на печку, лег рядом с девушкой, устроил ее голову на своем плече и обнял. Он тут же понял, что участь замерзнуть этой ночью ему не грозит. Девушка горела как в огне. Граф прижался к ней всем телом, пытаясь унять её озноб. Постепенно ему это удалось, больная перестала дрожать и затихла. А его эти объятия взбудоражили так, что он не мог заснуть всю ночь. Разыгравшееся воображение рисовало ему обольстительные сцены с незнакомкой, и ему приходилось с усилием отгонять от себя грешные мысли. Тогда он начинал размышлять, кто такая эта загадочная девушка и как она оказалась под проливным дождем на окраине маленького села на новой Калужской дороге. Александр пытался представить, как она выглядела до этого ужасного избиения, но у него ничего не получалось. Наконец, под утро граф задремал, и ему снилась девушка с лицом, закрытым золотистыми кудрями, она жарко обнимала его, сливаясь с ним в страстных ласках, и наслаждение, которое ему дарила незнакомка, было фантастически прекрасно.
…Елена ходила в черном тумане, и ей было бесконечно холодно. Холод сводил княжну с ума, даже сердце ее совсем заледенело. Она поняла, что умирает и никогда уже не выйдет на свет из этого черного туманного ледника. Но вот кто-то добрый протянул руку и обнял ее. Девушка поняла, что это ее спаситель, он вернет ее к жизни, и прижалась к нему. Объятия становились все крепче, и они дарили ей какое-то приятное чувство, как будто пузырьки воздуха вскипали в её крови, как в бокале с шампанским. Девушка прижалась к спасителю сильнее и обняла его. В ответ теплые руки начали нежно гладить ее спину. Елена открыла глаза и увидела серый свет раннего осеннего утра в маленьком окошке крестьянской избы. Она лежала на теплой лежанке русской печки в объятиях молодого красивого офицера в мундире кавалергарда, обнимая его за шею. Блестящие зеленые глаза молодого человека были открыты и с каким-то странным выражением смотрели на нее.
– Вы пришли в себя, слава Богу, – обрадовался молодой человек, также продолжая ее обнимать. – Я нашел вас вчера без памяти на дороге около этого села, вы сильно простудились и до сих пор горите. Скажите, кто вы?
Елена не спешила с ответом, она прикрыла глаза, не в силах вынести яркий блеск его зеленых глаз, но и отпускать шею, которую она обнимала, ей тоже не хотелось, а хотелось прижаться к этому мужчине и никогда больше с ним не расставаться. Странное ощущение не покидало девушку, и казалось, что это мгновение не имеет ни прошлого, ни будущего, а важно только то, что происходит сейчас. Княжна подумала, что она чувствует то же, что и люди, жизнь которых закончилась. Совсем неважно, что было раньше и впереди ничего уже больше не будет – наверное, она умрет…
Елену саму поразило, насколько равнодушно она подумала об этом, но сейчас девушка была еще жива и чувствовала теплое тело прижавшегося к ней мужчины, и это было такое блаженство, от которого она не могла отказаться. Княжна была так благодарна этому красавцу, спасшему ей жизнь, что не могла подвести его ни в чем. Подумав о необходимости быть осторожной, о том, что дядя может искать её и что незачем заставлять её прекрасного спасителя лгать, выгораживая непрошенную гостью, она вспомнила девичью фамилию бабушки и ответила полуправду:
– Меня зовут Елена, моя бабушка была графиня Солтыкова. Мне нужно добраться до столицы. Помогите мне найти моего коня, и я уеду.
– Вы не можете сразу уехать, вас осматривал доктор и сказал, что у вас, скорее всего, ранняя стадия воспаления легких. У вас сильный жар, вечером вас колотил озноб, пока я не согрел вас своим телом. В этой избе даже нечем вас укрыть, только мой плащ и я, – объяснил Александр. Он заглянул в васильковые глаза, смотревшие на него, и улыбнулся. – Но позвольте и мне представиться. Я граф Александр Василевский, адъютант генерала Милорадовича, мы находимся в деревне Величково, недалеко от Малоярославца. Может быть, вы расскажете мне, что с вами случилось и куда вы ехали?
Елена снова опустила голову на плечо Александра и задумалась. Она ничего не хотела говорить о дяде и его преступлениях, это дело касалась только ее, поэтому она, помолчав, сказала:
– Простите, ваше сиятельство, я не могу сказать вам, кто меня избил и почему. Это дело чести семьи, а доехать я хотела до Малоярославца, чтобы там переночевать и двинуться дальше. Через три дня пути по этой дороге есть имение моих знакомых, в котором я хотела передохнуть и переодеться опять в женское платье, а оттуда на почтовых лошадях добраться до столицы.
– Но там, где находится это имение, сейчас стоят французы. Правда, они уходят из Москвы, мы несколько дней назад не пропустили их по старой Калужской дороге. Теперь они переходят на нашу дорогу, скоро французская армия появится здесь. Вы не смогли бы проехать мимо них, даже если бы были здоровы, – объяснил граф, с жалостью глядя на Елену. Он увидел, как слезы заструились из глаз девушки.
– Ну, не нужно плакать, я что-нибудь придумаю. Это ваше имение – оно находится близко от нашей дороги или с неё нужно сворачивать, и в какую сторону?
– Оно довольно далеко, нужно свернуть направо и ехать пару часов, – всхлипывала Елена, она не вытирала слез, потому что не могла себя заставить разомкнуть руки, обвивающие шею своего спасителя. Ей казалось, что она опять провалится в холодный черный туман, если сделает это.
– А на старую Калужскую дорогу из этого имения можно выехать? – спросил Александр. Он сам протянул руку и осторожно вытер слезы на щеках девушки.
– Да, имение находится посередине между этими двумя дорогами и можно выехать на любую из них.
– Значит, как только спадет жар, я отправлю вас по старой Калужской дороге, там больше вероятности, что вы не столкнетесь с французами. Они свернули с нее у села Троицкое, а это на двадцать верст ближе к Москве, чем ваше имение. Теперь вам нужно хотя бы немного выздороветь, чтобы можно было ехать в коляске.
Елена как сквозь сон слушала бархатный баритон, произносивший нужные слова, и она даже понимала их, но ее отвлекал зов тела, по которому растекались доселе неведомые теплые волны, рождающиеся внутри. И ее сознание как будто раздвоилось. В ней было две девушки: одна слушала своего спасителя, обещавшего ей доставить ее туда, куда она хочет, а другая думала о том, что раз она так обезображена, ни один мужчина не захочет сделать её своей, тем более этот красивый, как античный бог, зеленоглазый граф. Сейчас она все отдала бы, чтобы вернуть свою красоту и предложить ее своему спасителю, пусть всего на один раз, но это счастье осталось бы с ней навсегда в ее холодной жизни, посвященной мести. Увлекаемая этими мыслями, княжна инстинктивно прижалась к Василевскому всем телом. Молодой человек хрипло застонал, и Елена почувствовала, как в её живот уперлась твердая плоть.
Тетушка Арапова на следующий день после её восемнадцатого дня рождения просветила девушку о взаимоотношениях мужчины и женщины, достаточно подробно остановившись на всех их особенностях. Поэтому девушка поняла, что её спаситель не остался равнодушным к её немому призыву. Всё воспитание предыдущих лет, все истины, которые вкладывали в её сознание мать, бабушка и тетушка, до этого составлявшие прочный фундамент её принципов, таяли у нее на глазах, как песчаный замок, построенный младшими сестрами на берегу пруда в Ратманово, когда Лисичка, шутя, прорыла канал и подвела под него воду. Побывав на краю смерти, Елена сбросила с себя весь нравственный багаж, который должен был служить ей в долгой счастливой жизни, и раз этой жизни для нее больше не было, она, перешагнув невидимую нравственную черту, честно посмотрела в глаза своего спасителя, где уже горел огонек страсти, и попросила:
– Я, может быть, не выживу, и, наверное, это будет единственный раз в оставшейся мне жизни, пожалуйста, если я тебе не противна, будь со мной, – попросила она.
Княжна не заметила, как перешла с молодым человеком на «ты», и её не волновало, что он о ней подумает, она хотела только одного: стать женщиной в объятиях этого полубога в кавалергардском мундире, спасшего её жизнь. Александра поразила честность и открытость девушки. Никогда еще в своей жизни он не получал такого прямого и недвусмысленного предложения от благородной женщины, ведь в том, что Елена принадлежит к аристократической семье, он не сомневался с самого начала, а её слова только подтвердили это. На её пальце не было обручального кольца, но это ни о чем не говорило, ведь она путешествовала, переодевшись мужчиной. Наверное, ему следовало быть более осторожным и, отодвинувшись от Елены, перевести всё в шутку или мягко отказать ей, но он не мог ничего с собой поделать. Ночь, проведенная в мечтах рядом с незнакомкой, и сон, полный фантастических наслаждений, не позволили ему поступить так, как подсказывала совесть. Не размыкая объятий, он посмотрел в глаза девушки, потом наклонился и поцеловал нежным легким поцелуем её разбитые губы.
– Тебе не больно? – задав вопрос, он поцеловал еще раз, уже смелее.
Губы Елены раскрылись ему навстречу и розовый язычок, как будто не веря, коснулся его верхней губы. От этого прикосновения страсть опалила Александра, огненная волна прокатилась по его телу. Ему до боли захотелось Елену, он тоже был на войне, и тоже мог сложить голову в следующем бою, может быть, это была последняя женщина, встретившаяся на его пути, и она просила его быть с ней. Желание было таким сильным, что граф уже больше ни о чем не думал, а быстро разделся и снова прижал к себе горячее тело.
– Ты уверена? – он хотел остановиться, но его вопрос утонул в поцелуе, а Елена страстно отвечала ему.
Он стянул с нее рубашку и начал гладить нежное тело легкими движениями, боясь причинить боль. Кожа девушки была на ощупь упругой и шелковистой.
– Тебе нигде не больно, когда я касаюсь тебя? – заботливо спросил он.
– Нет, не больно, а очень хорошо, – прошептала Елена.
Она сама не понимала своих ощущений, волны огня, закручиваясь внутри нее, поднимали ее как будто все выше и выше к небу, а когда Александр, оторвавшись от губ девушки, начал целовать нежный розовый сосок, наслаждение стало таким сильным, что она закричала. Еле сдерживающийся граф, подстегнутый реакцией девушки, рукой раздвинул теплые складки ее лона и погладил его. Елена выгнулась ему навстречу и застонала, страсть бушевала внутри нее, колотила ее мелкой дрожью.
– Пожалуйста… – выдохнула она.
Он прижался губами к её полураскрытому рту и вошел в тугое лоно.
Елена вела себя так страстно, что Александр даже не задумался о том, что она могла быть девственницей, когда же он почувствовал, что разорвал преграду, и она дернулась, вскрикнув от резанувшей ее боли, он замер в нерешительности. Но через мгновение девушка сильнее прижалась к нему, приглашая продолжать, Александр начал движение, и она подхватила его ритм. Несколько мгновений спустя страсть, туго скрутившаяся внутри нее как пружина, развернулась и рассыпалась множеством переливающихся искр, Елена закричала от наслаждения и услышала хриплый стон партнера. Он придавил ее своим телом к лежанке, и у своей груди княжна слышала сильные удары мужского сердца.
Александр перекатился на бок, прижал девушку к себе, положив подбородок на её макушку, и замер. Впервые за последние месяцы Елена была действительно счастлива. Если бы было можно не размыкать эти объятия, она отдала бы все на свете за это. И хотя был долг, который звал княжну от ее прекрасного спасителя, она разрешила себе еще хотя бы на день остаться со своим первым и единственным мужчиной.
Александр лег с ней рядом и, устроив головку девушки на своем плече, крепко обнял. Молодой человек чувствовал себя так, словно какой-то узел, завязанный в его жизни, судьба разрубила, взяв на себя все решения. Он был близок с девушкой благородного происхождения, взял её невинность – пусть случайно, но это ничего не меняло. Решение теперь было единственным: он должен был сделать предложение. Помолчав, граф тихо спросил:
– Почему ты мне не сказала, что у тебя еще не было мужчины?
– Я боялась, что ты меня не захочешь, ведь я обезображена, не хотела давать тебе лишний повод для сомнения, – честно ответила ему Елена.
– Просто я был бы осторожнее, больше это ни на что не повлияло бы, я хотел тебя всю ночь, пока обнимал, никак не мог заснуть, – объяснил Александр и поцеловал приоткрытые губы девушки. – Что мы теперь будем делать?
– Я останусь с тобой на завтрашний день, если ты еще этого хочешь, а потом ты отправишь меня по той дороге, которую выбрал, в имение моих друзей.
– Я не об этом тебя спросил, – возразил Александр, заглянув в сапфировые глаза. – Я хочу спросить, если мы оба выживем, ты выйдешь за меня замуж?
– Ты не должен этого делать! – воскликнула девушка, и на её глаза навернулись слезы, – ты не обязан жениться, только потому, что лишил меня девственности, я сама тебя попросила.
– Это неважно, кто предложил первым, важно, что мы были вместе, и нам было очень хорошо – в нашем кругу бывает гораздо меньше оснований для брака. – Александр улыбнулся и стал губами собирать слезы с её ресниц.
– Нет, я никогда больше не буду красивой, а ты не должен стыдиться своей жены, – с отчаянием заявила Елена.
Александр внимательно осмотрел лицо девушки. Оно было еще опухшим и темным от синяков, но сквозь отек уже проступили высокие скулы и нежный подбородок. Бугристые болячки подсохли и скоро должны были отвалиться, все было не так уж и плохо.
– Уверяю тебя, никаких следов не останется, ты напрасно волнуешься. Но вот что я тебе скажу, дорогая: если ты примешь мое предложение, я сейчас же попрошу генерала отпустить меня на один день и вернусь к тебе, на эту лежанку, а если ты мне отказываешь, то, как человек чести, я ухожу на службу, а ты останешься здесь одна. Ну, принимай решение, – потребовал граф, удивляясь сам, почему ему так важно, чтобы она согласилась.
– Миша, я в такой переплет попал, что только ты можешь мне помочь! – воскликнул граф и умоляюще посмотрел на доктора.
Михаил Власов, круглолицый русоволосый великан, служил полковым врачом уже семь лет. Получив диплом врача в Германии, он вернулся в Россию и решил пойти служить в армию. Немецкий диплом открыл ему дорогу на службу в гвардейских полках, и с тех пор он кочевал с гвардией с войны на войну и никогда не сидел без дела. Под Бородино он оперировал двое суток, а потом, отправив всех своих раненых в тыл, попросился в авангард. Так он оказался у генерала Милорадовича. За месяц общей службы он сдружился с обоими адъютантами командующего, и сейчас Александр очень надеялся на поддержку Власова.
– Я нашел на окраине села избитого паренька, потерявшего сознание, привез его сюда, а когда раздел, то увидел, что это девушка. Помоги, посмотри, что с ней, – объяснил молодой человек и показал на лавку.
– Ну, ты даешь, ведь если ребята узнают, тебе проходу не будет, остротами изведут.
Доктор подошел к девушке, приподнял одеяло и ужаснулся:
– Боже мой, какой изверг сделал это с ней! Она от чего угодно могла потерять сознание, может быть, есть разрывы внутренних органов, тогда смерть – вопрос времени.
– Она ехала на коне и потеряла сознание, держась за гриву, – сообщил Александр. Он попытался вспомнить что-нибудь, что поможет доктору воссоздать картину происшедшего. – Синяки мне кажутся не свежими, по-моему, они уже посветлели, и болячки уже подсохли.
– Ты прав, если бы были разрывы внутренних органов, она бы уже умерла. Давай, осмотрю ее. Дверь закрой на засов, – велел доктор, снял шинель и открыл свой саквояж.
Смастерив засов из черенка метлы, стоящей у двери, Александр вернулся к другу. Тот положил ладонь на лоб девушки.
– Да она горит вся, у нее одежда промокла насквозь, скорее всего, это переохлаждение. Сейчас я ее послушаю.
Власов взял трубку и начал прослушивать грудь девушки, потом, велев Александру взять её за плечи и перевернуть, долго прослушивал спину.
– Хрипов я пока не слышу, но похоже на воспаление легких. В самом начале, в острой фазе оно так же проходит. Лекарство для нее сейчас только одно – тепло, и нужно снимать жар, обтирать ее водкой, чтобы сердце выдержало. Но она молодая, сердце должно быть сильным. А сейчас давай посмотрим кости.
Доктор с помощью Александра полностью раздел девушку и начал прощупывать кости, потом поднял веки и осмотрел зубы.
– При таком ужасном избиении ей сильно повезло: кости целы, глаза целы, даже ни один зуб не выбит. Так что, если она переживет горячку – всё будет хорошо. Одного я не пойму, что ты собираешься с ней делать? – спросил доктор и сочувственно посмотрел на друга. – Я завтра утром уезжаю в ставку, будем решать, где госпиталь развертывать, сам понимаешь – сражение на носу, и сюда я больше не вернусь. Все считают, что до боя – самое большее – три-четыре дня.
– Но не могу же я выбросить её на улицу! – возразил Александр, – отправить ее к родным я тоже не могу, они мне не известны.
– А при ней были какие-нибудь бумаги?
– Да! При ней был кожаный мешок с бумагами, – вспомнил Александр и, взяв со стола кожаный мешок, прошнурованный по краю шелковым шнурком, открыл его.
Внутри лежали кошелек, набитый золотыми червонцами, сапфировые серьги изумительной красоты и два конверта: на одном не было никаких надписей, а другой был адресован графине Савранской, проживающей в столице в собственном доме на Литейном проспекте.
– Под ней был замечательный конь, вот кошелек, полный золота, серьги стоят целое состояние, она везет письмо к знатной даме – значит, девушка сама не из простых, – заключил Александр и посмотрел на обезображенное лицо своей гостьи. – Одно непонятно, как же её могли так изуродовать?
– Пока она не придет в сознание, мы ничего не узнаем, – подытожил доктор, убирая трубку обратно в саквояж. – Но она может умереть, так и не придя в сознание. Единственное, что я сейчас могу тебе посоветовать: оттяни уголок рта и по ложке влей ей немного водки, чтобы перебороть простуду. Клади ей на голову холодный компресс, а тело обтирай той же водкой. Ну, думаю, водка у тебя есть, а если нет – сходи к соседям. Держи её на лежанке, а печь хорошо топи. Если за три дня она не придет в сознание, отправишь её в Калугу, а там сдашь монахиням, может быть, они её и выходят.
Доктор попрощался с другом, оделся и ушел. Александр с жалостью посмотрел на несчастное создание, распростертое на лавке, и начал устраивать для нее постель. В избе было единственное лоскутное одеяло, совсем тонкое и не защищающее от холода, но оно могло послужить покрывалом на печной лежанке. Он постелил его на печи. Достав из седельных сумок, сложенных у стены, бутылку водки, Александр разорвал одну из своих нижних рубах на куски и начал обтирать девушку.
Несмотря на обезображенную разноцветными синяками кожу, тело незнакомки оставалось красивым. Довольно высокая и тонкая в кости, она была изящной, но не казалась худой. Ее высокая упругая грудь и плавно расширяющиеся от поразительно тонкой талии бедра сказали опытному глазу графа, что девушке не меньше восемнадцати лет. А длинные стройные ноги с тонкими лодыжками и маленькими ступнями, сходившиеся наверху изящным треугольником, покрытым завитками золотистых волос, навели его совсем не на те мысли, которые должен испытывать благородный человек по отношению к беззащитному, страдающему существу.
Мысленно обругав себя, Александр, закончив обтирание, натянул на девушку одну из своих нижних рубашек и отнес ее на лежанку, сверху укрыв своим плащом. Положил ей на лоб холодный компресс и, как научил его доктор, влил в рот с ложечки немного водки. Что делать дальше с больной, граф не знал. Печка уже остывала, он подбросил в нее пару поленьев и дождался, пока они разгорелись. Поужинав хлебом, Александр отхлебнул водки из бутылки, стоящей на столе, и стал устраиваться на ночлег.
Молодой человек растянулся на лавке, где раньше лежала незнакомка, и постарался заснуть. Лежать было жестко и холодно. Он встал, чтобы проверить свою подопечную, и увидел, что ту колотит озноб. Он выругался, не зная, что делать. Накрыть ее было больше нечем, а ее одежда была еще совершенно сырая. Оставалось одно: греть ее своим телом. Александр залез на печку, лег рядом с девушкой, устроил ее голову на своем плече и обнял. Он тут же понял, что участь замерзнуть этой ночью ему не грозит. Девушка горела как в огне. Граф прижался к ней всем телом, пытаясь унять её озноб. Постепенно ему это удалось, больная перестала дрожать и затихла. А его эти объятия взбудоражили так, что он не мог заснуть всю ночь. Разыгравшееся воображение рисовало ему обольстительные сцены с незнакомкой, и ему приходилось с усилием отгонять от себя грешные мысли. Тогда он начинал размышлять, кто такая эта загадочная девушка и как она оказалась под проливным дождем на окраине маленького села на новой Калужской дороге. Александр пытался представить, как она выглядела до этого ужасного избиения, но у него ничего не получалось. Наконец, под утро граф задремал, и ему снилась девушка с лицом, закрытым золотистыми кудрями, она жарко обнимала его, сливаясь с ним в страстных ласках, и наслаждение, которое ему дарила незнакомка, было фантастически прекрасно.
…Елена ходила в черном тумане, и ей было бесконечно холодно. Холод сводил княжну с ума, даже сердце ее совсем заледенело. Она поняла, что умирает и никогда уже не выйдет на свет из этого черного туманного ледника. Но вот кто-то добрый протянул руку и обнял ее. Девушка поняла, что это ее спаситель, он вернет ее к жизни, и прижалась к нему. Объятия становились все крепче, и они дарили ей какое-то приятное чувство, как будто пузырьки воздуха вскипали в её крови, как в бокале с шампанским. Девушка прижалась к спасителю сильнее и обняла его. В ответ теплые руки начали нежно гладить ее спину. Елена открыла глаза и увидела серый свет раннего осеннего утра в маленьком окошке крестьянской избы. Она лежала на теплой лежанке русской печки в объятиях молодого красивого офицера в мундире кавалергарда, обнимая его за шею. Блестящие зеленые глаза молодого человека были открыты и с каким-то странным выражением смотрели на нее.
– Вы пришли в себя, слава Богу, – обрадовался молодой человек, также продолжая ее обнимать. – Я нашел вас вчера без памяти на дороге около этого села, вы сильно простудились и до сих пор горите. Скажите, кто вы?
Елена не спешила с ответом, она прикрыла глаза, не в силах вынести яркий блеск его зеленых глаз, но и отпускать шею, которую она обнимала, ей тоже не хотелось, а хотелось прижаться к этому мужчине и никогда больше с ним не расставаться. Странное ощущение не покидало девушку, и казалось, что это мгновение не имеет ни прошлого, ни будущего, а важно только то, что происходит сейчас. Княжна подумала, что она чувствует то же, что и люди, жизнь которых закончилась. Совсем неважно, что было раньше и впереди ничего уже больше не будет – наверное, она умрет…
Елену саму поразило, насколько равнодушно она подумала об этом, но сейчас девушка была еще жива и чувствовала теплое тело прижавшегося к ней мужчины, и это было такое блаженство, от которого она не могла отказаться. Княжна была так благодарна этому красавцу, спасшему ей жизнь, что не могла подвести его ни в чем. Подумав о необходимости быть осторожной, о том, что дядя может искать её и что незачем заставлять её прекрасного спасителя лгать, выгораживая непрошенную гостью, она вспомнила девичью фамилию бабушки и ответила полуправду:
– Меня зовут Елена, моя бабушка была графиня Солтыкова. Мне нужно добраться до столицы. Помогите мне найти моего коня, и я уеду.
– Вы не можете сразу уехать, вас осматривал доктор и сказал, что у вас, скорее всего, ранняя стадия воспаления легких. У вас сильный жар, вечером вас колотил озноб, пока я не согрел вас своим телом. В этой избе даже нечем вас укрыть, только мой плащ и я, – объяснил Александр. Он заглянул в васильковые глаза, смотревшие на него, и улыбнулся. – Но позвольте и мне представиться. Я граф Александр Василевский, адъютант генерала Милорадовича, мы находимся в деревне Величково, недалеко от Малоярославца. Может быть, вы расскажете мне, что с вами случилось и куда вы ехали?
Елена снова опустила голову на плечо Александра и задумалась. Она ничего не хотела говорить о дяде и его преступлениях, это дело касалась только ее, поэтому она, помолчав, сказала:
– Простите, ваше сиятельство, я не могу сказать вам, кто меня избил и почему. Это дело чести семьи, а доехать я хотела до Малоярославца, чтобы там переночевать и двинуться дальше. Через три дня пути по этой дороге есть имение моих знакомых, в котором я хотела передохнуть и переодеться опять в женское платье, а оттуда на почтовых лошадях добраться до столицы.
– Но там, где находится это имение, сейчас стоят французы. Правда, они уходят из Москвы, мы несколько дней назад не пропустили их по старой Калужской дороге. Теперь они переходят на нашу дорогу, скоро французская армия появится здесь. Вы не смогли бы проехать мимо них, даже если бы были здоровы, – объяснил граф, с жалостью глядя на Елену. Он увидел, как слезы заструились из глаз девушки.
– Ну, не нужно плакать, я что-нибудь придумаю. Это ваше имение – оно находится близко от нашей дороги или с неё нужно сворачивать, и в какую сторону?
– Оно довольно далеко, нужно свернуть направо и ехать пару часов, – всхлипывала Елена, она не вытирала слез, потому что не могла себя заставить разомкнуть руки, обвивающие шею своего спасителя. Ей казалось, что она опять провалится в холодный черный туман, если сделает это.
– А на старую Калужскую дорогу из этого имения можно выехать? – спросил Александр. Он сам протянул руку и осторожно вытер слезы на щеках девушки.
– Да, имение находится посередине между этими двумя дорогами и можно выехать на любую из них.
– Значит, как только спадет жар, я отправлю вас по старой Калужской дороге, там больше вероятности, что вы не столкнетесь с французами. Они свернули с нее у села Троицкое, а это на двадцать верст ближе к Москве, чем ваше имение. Теперь вам нужно хотя бы немного выздороветь, чтобы можно было ехать в коляске.
Елена как сквозь сон слушала бархатный баритон, произносивший нужные слова, и она даже понимала их, но ее отвлекал зов тела, по которому растекались доселе неведомые теплые волны, рождающиеся внутри. И ее сознание как будто раздвоилось. В ней было две девушки: одна слушала своего спасителя, обещавшего ей доставить ее туда, куда она хочет, а другая думала о том, что раз она так обезображена, ни один мужчина не захочет сделать её своей, тем более этот красивый, как античный бог, зеленоглазый граф. Сейчас она все отдала бы, чтобы вернуть свою красоту и предложить ее своему спасителю, пусть всего на один раз, но это счастье осталось бы с ней навсегда в ее холодной жизни, посвященной мести. Увлекаемая этими мыслями, княжна инстинктивно прижалась к Василевскому всем телом. Молодой человек хрипло застонал, и Елена почувствовала, как в её живот уперлась твердая плоть.
Тетушка Арапова на следующий день после её восемнадцатого дня рождения просветила девушку о взаимоотношениях мужчины и женщины, достаточно подробно остановившись на всех их особенностях. Поэтому девушка поняла, что её спаситель не остался равнодушным к её немому призыву. Всё воспитание предыдущих лет, все истины, которые вкладывали в её сознание мать, бабушка и тетушка, до этого составлявшие прочный фундамент её принципов, таяли у нее на глазах, как песчаный замок, построенный младшими сестрами на берегу пруда в Ратманово, когда Лисичка, шутя, прорыла канал и подвела под него воду. Побывав на краю смерти, Елена сбросила с себя весь нравственный багаж, который должен был служить ей в долгой счастливой жизни, и раз этой жизни для нее больше не было, она, перешагнув невидимую нравственную черту, честно посмотрела в глаза своего спасителя, где уже горел огонек страсти, и попросила:
– Я, может быть, не выживу, и, наверное, это будет единственный раз в оставшейся мне жизни, пожалуйста, если я тебе не противна, будь со мной, – попросила она.
Княжна не заметила, как перешла с молодым человеком на «ты», и её не волновало, что он о ней подумает, она хотела только одного: стать женщиной в объятиях этого полубога в кавалергардском мундире, спасшего её жизнь. Александра поразила честность и открытость девушки. Никогда еще в своей жизни он не получал такого прямого и недвусмысленного предложения от благородной женщины, ведь в том, что Елена принадлежит к аристократической семье, он не сомневался с самого начала, а её слова только подтвердили это. На её пальце не было обручального кольца, но это ни о чем не говорило, ведь она путешествовала, переодевшись мужчиной. Наверное, ему следовало быть более осторожным и, отодвинувшись от Елены, перевести всё в шутку или мягко отказать ей, но он не мог ничего с собой поделать. Ночь, проведенная в мечтах рядом с незнакомкой, и сон, полный фантастических наслаждений, не позволили ему поступить так, как подсказывала совесть. Не размыкая объятий, он посмотрел в глаза девушки, потом наклонился и поцеловал нежным легким поцелуем её разбитые губы.
– Тебе не больно? – задав вопрос, он поцеловал еще раз, уже смелее.
Губы Елены раскрылись ему навстречу и розовый язычок, как будто не веря, коснулся его верхней губы. От этого прикосновения страсть опалила Александра, огненная волна прокатилась по его телу. Ему до боли захотелось Елену, он тоже был на войне, и тоже мог сложить голову в следующем бою, может быть, это была последняя женщина, встретившаяся на его пути, и она просила его быть с ней. Желание было таким сильным, что граф уже больше ни о чем не думал, а быстро разделся и снова прижал к себе горячее тело.
– Ты уверена? – он хотел остановиться, но его вопрос утонул в поцелуе, а Елена страстно отвечала ему.
Он стянул с нее рубашку и начал гладить нежное тело легкими движениями, боясь причинить боль. Кожа девушки была на ощупь упругой и шелковистой.
– Тебе нигде не больно, когда я касаюсь тебя? – заботливо спросил он.
– Нет, не больно, а очень хорошо, – прошептала Елена.
Она сама не понимала своих ощущений, волны огня, закручиваясь внутри нее, поднимали ее как будто все выше и выше к небу, а когда Александр, оторвавшись от губ девушки, начал целовать нежный розовый сосок, наслаждение стало таким сильным, что она закричала. Еле сдерживающийся граф, подстегнутый реакцией девушки, рукой раздвинул теплые складки ее лона и погладил его. Елена выгнулась ему навстречу и застонала, страсть бушевала внутри нее, колотила ее мелкой дрожью.
– Пожалуйста… – выдохнула она.
Он прижался губами к её полураскрытому рту и вошел в тугое лоно.
Елена вела себя так страстно, что Александр даже не задумался о том, что она могла быть девственницей, когда же он почувствовал, что разорвал преграду, и она дернулась, вскрикнув от резанувшей ее боли, он замер в нерешительности. Но через мгновение девушка сильнее прижалась к нему, приглашая продолжать, Александр начал движение, и она подхватила его ритм. Несколько мгновений спустя страсть, туго скрутившаяся внутри нее как пружина, развернулась и рассыпалась множеством переливающихся искр, Елена закричала от наслаждения и услышала хриплый стон партнера. Он придавил ее своим телом к лежанке, и у своей груди княжна слышала сильные удары мужского сердца.
Александр перекатился на бок, прижал девушку к себе, положив подбородок на её макушку, и замер. Впервые за последние месяцы Елена была действительно счастлива. Если бы было можно не размыкать эти объятия, она отдала бы все на свете за это. И хотя был долг, который звал княжну от ее прекрасного спасителя, она разрешила себе еще хотя бы на день остаться со своим первым и единственным мужчиной.
Александр лег с ней рядом и, устроив головку девушки на своем плече, крепко обнял. Молодой человек чувствовал себя так, словно какой-то узел, завязанный в его жизни, судьба разрубила, взяв на себя все решения. Он был близок с девушкой благородного происхождения, взял её невинность – пусть случайно, но это ничего не меняло. Решение теперь было единственным: он должен был сделать предложение. Помолчав, граф тихо спросил:
– Почему ты мне не сказала, что у тебя еще не было мужчины?
– Я боялась, что ты меня не захочешь, ведь я обезображена, не хотела давать тебе лишний повод для сомнения, – честно ответила ему Елена.
– Просто я был бы осторожнее, больше это ни на что не повлияло бы, я хотел тебя всю ночь, пока обнимал, никак не мог заснуть, – объяснил Александр и поцеловал приоткрытые губы девушки. – Что мы теперь будем делать?
– Я останусь с тобой на завтрашний день, если ты еще этого хочешь, а потом ты отправишь меня по той дороге, которую выбрал, в имение моих друзей.
– Я не об этом тебя спросил, – возразил Александр, заглянув в сапфировые глаза. – Я хочу спросить, если мы оба выживем, ты выйдешь за меня замуж?
– Ты не должен этого делать! – воскликнула девушка, и на её глаза навернулись слезы, – ты не обязан жениться, только потому, что лишил меня девственности, я сама тебя попросила.
– Это неважно, кто предложил первым, важно, что мы были вместе, и нам было очень хорошо – в нашем кругу бывает гораздо меньше оснований для брака. – Александр улыбнулся и стал губами собирать слезы с её ресниц.
– Нет, я никогда больше не буду красивой, а ты не должен стыдиться своей жены, – с отчаянием заявила Елена.
Александр внимательно осмотрел лицо девушки. Оно было еще опухшим и темным от синяков, но сквозь отек уже проступили высокие скулы и нежный подбородок. Бугристые болячки подсохли и скоро должны были отвалиться, все было не так уж и плохо.
– Уверяю тебя, никаких следов не останется, ты напрасно волнуешься. Но вот что я тебе скажу, дорогая: если ты примешь мое предложение, я сейчас же попрошу генерала отпустить меня на один день и вернусь к тебе, на эту лежанку, а если ты мне отказываешь, то, как человек чести, я ухожу на службу, а ты останешься здесь одна. Ну, принимай решение, – потребовал граф, удивляясь сам, почему ему так важно, чтобы она согласилась.