Понедельник, 20 сентября.
Сегодня Кортни Элиот не принес маме перевода из управления социального обеспечения. Я пошел в школу весьма обеспокоенный, но в надежде, что его принесут днем. В школе с изумлением узнал, что за все контрольные по экзаменационным программам получил лишь посредственные оценки. Не иначе, как имела место серьезная ошибка со стороны администрации.
Вторник, 21 сентября.
Мама поругалась с Кортни Элиотом из-за пропавшего перевода. Кортни сказал:
- Не казните гонца за плохие вести, а за отсутствие новостей - тем паче, миссис Моул.
Мама весь день пыталась дозвониться в управление социального обеспечения, но телефон там занят наглухо.
Среда, 22 сентября.
Школа сегодня по боку, ходил с мамой в управление социального обеспечения. Одной ей идти духу не хватило. Правильно сделал, что с ней пошел. Неподходящее место для беременной женщины.
Там в приемной жалобщиков - вагон и маленькая тележка. Мама встала в очередь, а я сел на привинченный к полу стул.
Дежурная укрывалась за застекленным окошком, поэтому каждому посетителю приходилось выкладывать самые интимные финансовые подробности во всеуслышание.
Маме тоже пришлось орать на весь зал, потом она вернулась с талоном под номером восемьдесят девять и сказала, что придется ждать, пока нас не вызовут по электронному табло.
Мы ждали целую вечность среди людей, которых мама назвала "жертвами общества". (Папа назвал бы их подонками.) Вокруг шатались какие-то бродяги, ругаясь и ссорясь друг с другом. Под ногами путались обезумевшие дети. Вопили и дрались несовершеннолетние матери-одиночки. По лестнице ковылял на костылях подросток, опираясь на пожилого бритоголового оборванца. Все дружно игнорировали надпись "Не курить" и тушили окурки прямо о линолеум. Люди поприличней не поднимали глаз, сидели, уставившись на носы ботинок. Примерно каждые десять минут на табло вспыхивал очередной номер. Тогда кто-нибудь из посетителей вставал и входил в дверь, на которой было написано: "Приватное собеседование". Но обратно из этой двери никто не выходил, что производило весьма зловещее впечатление.
- Газовые камеры там, наверное, - буркнула мама.
Собеседование вовсе не носило приватного характера, поэтому объявление на двери можно считать нарушением закона об описании товаров *.
* Согласно этому закону, принятому в 1968 году, содержание предлагаемых товаров и услуг должно соответствовать характеру рекламы и их описанию.
Инспектор сидел за застекленным окошком, и маме пришлось кричать во весь голос, что она не получила перевода и осталась без каких-либо средств к существованию.
- Перевод был вам выслан в пятницу, миссис Моулдс, - ответил инспектор.
- Моулдс? - взвилась мама. - Моя фамилия Моул!
- Извините, - ответил инспектор. - Не ту ведомость взял.
Мы прождали еще четверть часа. Инспектор вернулся и заявил:
- Перевод будет выслан сегодня.
- Но деньги нужны мне немедленно, - взмолилась мама. - Дома ни крошки еды, а сыну нужны новые школьные брюки.
- Ничего не могу сделать, - устало вымолвил инспектор. - Займите у кого-нибудь.
Мама посмотрела ему прямо в глаза.
- Хорошо. Будьте любезны, одолжите мне пять фунтов, пожалу'йста.
- Не положено, - последовал ответ.
Тогда-то я и понял, почему у них все стулья привинчены к полу - до того мне хотелось запустить в него стулом.
Четверг. 23 сентября.
Перевода нет. Кортни Элиот одолжил маме пятерку.
Пятница, 24 сентября.
8.30. Перевода нет. Но мы спасены - пришел чек от папы!
Впервые за много дней мама дала мне пятнадцать пенсов на шоколадку.
16.30. Утром мама пошла с чеком в банк, но ей отказались выдать деньги - им нужно четыре дня, чтобы проверить его. Управляющий отсутствовал. Мама долго ждала. Затем он вернулся, и мама долго упрашивала его разрешить временный перерасход. Он выдал ей двадцать пять фунтов.
От всех треволнений у мамы опухли лодыжки. Кто-то за это за все заплатит!
Вторник, 28 сентября.
Перевода до сих пор нет!
После школы пошли с Пандорой гулять в лес и об-аружили, что какая-то строительная компания валит деревья, а на вырубках возводит дома для всяких шишек. Английские леса, как отметила Пандора, приносятся в жертву саунам, двойным гаражам и открытым дворикам.
Потом у Пандоры смотрели по телевизору голосование конференции лейбористской партии за одностороннее разоружение. Это означает, объяснил мистер Брейтуэйт, что в случае прихода к власти лейбористы ликвидируют все ядерные вооружения.
- И оставят нас на произвол судьбы перед лицом советской угрозы, добавила миссис Брейтуэйт.
Тут они заспорили насчет всеобщего и одностороннего разоружения. Потом их спор принял довольно скверный оборот, и мистер Брейтуэйт обвинил жену в том, что она отправила в окружной комитет лейбористской партии его письмо с заявлением об отставке.
- Последний раз тебе говорю, - завопила миссис
Брейтуэйт, - не отправляла я твоего письма, чтоб оно сгнило!
Пандора проводила меня домой. По дороге объяснила, что с тех пор, как ее мать перешла к социал-демократам, родители работают в отдельных кабинетах. Говорит, у них интеллектуальная несовместимость.
Спросил Пандору, почему такой сыр-бор из-за письма. Говорит, ее отец написал заявление об отставке, но посылать его не хотел. Поэтому очень расстроился, когда отставку приняли.
- Бедный папа на политическом распутье, - пояснила Пандора.
Среда, 29 сентября.
Перевода все нет и нет!
Мама получила извещение из банка - папин чек не приняли к оплате, на его счету нет денег. Мне было ве-лено зайти по дороге в школу к бабушке, поставить в известность.
Глиста кормила Брета, я не знал, куда глаза девать. Игнорировать сосущего грудь младенца - это плохой тон или хороший? На всякий случай старался смотреть на ее шею.
Бабушка собирала Максвелла в детский сад. На бедного малого понадевали столько одежек - ни дать ни взять шотландец на Северном полюсе
- Сегодня холодно, а у него и так простуда, - заявила бабушка.
Отец с раннего утра ушел на канал, так что я попросил бабушку передать ему насчет чека. Поджав губы, бабушка буркнула:
- Снова, значит, неоплаченный чек? По ниточке твой папа ходит. Допрыгается.
Спросил бабушку, не осточертели ли ей Брет, Максвелл и Глиста. Нет, говорит, от напряженной работы она только оживает. И правда - выглядит бабушка куда лучше, чем прежде, когда только и знала, что слушать радио. Теперь даже "Мир в час дня" * не включает. Брету почему-то не нравится голос ведущего Он от него вопит и срыгивает молочком.
* Дневная программа последних известий и обзор событий. Передается Би-би-си.
Четверг, 30 сентября.
Нет перевода!
Написал сегодня стихотворение:
В ожидании перевода
Голодная скрипит на кухне дверь,
Пустые обнажая полки
И холодильник отвечает ей,
Морозом хладным кухню обдавая
В оборванных штанах шагает в школу мальчик
А женщина сидит и почтальона ждет
В коробке под часами копятся счета
И пес рычит сквозь сон голодным рыком
От кредиторов письма злей и злей .
А дом наш ждет и ждет,
Ждет не дождется, ждет он перевода
Пятница, 1 октября.
Мама позвонила в бюро консультации населения, узнать, кто представляет в парламенте наш округ. Потом позвонила депутату домой, но дома его не оказалось. Жена ответила, что он в командировке - знакомится с положением дел на Канарских островах. Говорила она очень раздраженно.
Вторник, 5 октября.
Нет перевода!
Сегодня мама не выдержала и съехала с тормозов. Позвонила на местное радио и заявила, что намерена бросить своего ребенка в управлении социального обеспечения, если не получит, наконец, перевод.
Будильник разбудил меня как раз вовремя - по радио звучал мамин голос, описывающий наши финансовые проблемы. Это мама говорила по телефону из холла с Митчелом Мэлоуном, полоумным диск-жокеем. Подтвердила, что бросит меня в управлении социального обеспечения, если до полудня представитель управления не свяжется с ней.
Митчел аж завелся:
- Дорогие слушатели, у нас тут ситуация, как в кино. Бросит ли Полина Моул - одинокая беременная мать - своего сына в здании управления социального обеспечения? Или начальник управления, мистер Гад-жон, выступавший в нашей программе на прошлой неделе, выплатит, наконец, Полине давно причитающиеся ей деньги? Слушайте дальнейшую информацию о развитии событий на нашей волне!
Мы все сидели и ждали, не зазвонит ли телефон. В 12.30 мама приказала:
- Надевай пальто, Адриан. Иду тебя бросать.
В 12.35, когда мы выходили из дома, телефон зазвонил. Оказалось, это папа: умолял, чтобы о нем по радио не упоминали.
Толпа репортеров радио и газет чуть не спровоцировала в управлении маленький бунт. Все посетители ринулись к ним со своими жалобами. Бродяги завелись и передрались между собой. Персонал начал покидать рабочие места. Вызвали полицию.
Митчел Мэлоун вел репортаж под аккомпанемент пластинки "Психи захватывают сумасшедший дом".
Я оставался брошенным всего сорок пять минут, после чего мистер Гаджон выдал маме "срочное пособие на случай крайней нужды" в размере двадцати пяти фунтов. До понедельника, говорит, хватит. Предложил маме зайти к нему в понедельник утром, на что сержант-полицейский сказал ему:
- Нет, мистер Гаджон, это вы придете к миссис Моул домой.
Закусив лохматый ус, мистер Гаджон ответил:
- Но в понедельник утром у меня назначена встреча.
Полицейский крутнул в воздухе дубинкой:
- Вот именно, у вас в понедельник встреча. С миссис Моул.
Затем отвалил и пошел шпынять бродяг.
Среда, 6 октября.
На первой странице сегодняшней газеты тиснули наше с мамой фото. (Моих прыщей почти не видно.) Заголовок гласил: "Отчаявшаяся мать". Под заголовком следовал текст: "Привлекательная будущая мать Полина Воул (58 л.) пошла на отчаянный шаг, решив бросить своего единственного сына Адриана (5 лет) в здании управления социального обеспечения на Кэри-стрит.
По словам миссис Воул, она уже три недели ждет перевода из управления. "Мною руководило отчаяние, - заявила она. - Адриан мне дороже жизни, но я была вынуждена пойти на такой крайний шаг, чтобы привлечь внимание к нашим бедам".
Мистер Гаджон (42 г.), начальник управления, пояснил в этой связи: "К сожалению, миссис Воул стала жертвой недоукомплектованности штатного расписания. Ведающий компьютером сотрудник сломал палец ноги, ковыряя в носу".
Четверг, 7 октября.
Сегодня в газете появилась следующая поправка: "Миссис Полина Воул настаивает на опровержении заявления, якобы сделанного ею по утверждению автора статьи во вчерашнем номере газеты. Она не произносила слов "Адриан мне дороже жизни". В той же статье вместо "ковыряя в носу" следует читать "гуляя в лесу".
Редакция приносит извинения миссис Воул и мистеру Гаджону и благодарит их за указание на непреднамеренные ошибки".
Пятница, 8 октября.
Мама позвонила в редакцию, потребовала опубликовать следующее заявление: "Миссис Полине Моул 38 лет, а не 58, как сообщалось в выпуске газеты за среду".
Это маму соседи совсем достали. Вчера мистер О'Лири крикнул ей:
- Для своих лет вы прекрасно сохранились, миссис Моул!
Суббота, 9 октября.
Последняя четверть Луны.
Звонили из редакции книги рекордов Гиннеса. Какой-то настырный тип просил разрешения упомянуть маму в разделе "Самые пожилые роженицы". Попросил ее выслать свидетельство о рождении. Мама ответила, что еще не родила и что ей только тридцать восемь.
- В таком случае извините за беспокойство, - сказал тип и повесил трубку.
Прочитал сегодняшнюю газету от корки до корки, но о мамином возрасте так ни слова и не напечатали.
Понедельник, 11 октября.
Кортни принес чрезвычайно взволновавшую меня открытку:
"Уважаемый Адриан Моул,
Меня весьма интересуют ваши литературные работы. Если вас заинтересует возможность опубликовать их, напишите мне, и я предоставлю вам более подробную информацию.
С уважением Л. С. Кейтон".
Открытка послана из Болтона. Интересно, откуда этот Кейтон обо мне прослышал? Может, мистер Тайде-ман помянул на каком-нибудь банкете в Би-би-си?
Послал короткий, но достойный ответ, попросил объяснить более подробно.
Приходил Гаджон, принес маме остальные причитающиеся ей деньги. Выходя, спросил, кому принадлежат стоящие под диваном мужские ботинки десятого размера.
- Моему сыну Адриану, - ответила мама. И добавила: - Я вряд ли была бы сейчас в состоянии сожительствовать с мужчиной, как вы считаете?
Гаджон покраснел и заспешил к выходу, споткнувшись второпях о собаку.
Мы закатили роскошный ужин: цыплячье карри, и мама еще добавила шафрана в рис. Ели прямо у телевизора, держа тарелки на коленях (мама, говоря точнее, держала свою на животе), и смотрели, как со дна моря поднимают корабль эпохи Тюдоров "Мэри Роуз".
- Судя по тому, что от него осталось, ему только на дне и место, заметила мама.
Я был разочарован - на борту не нашлось ни одного скелета, но комментатор объяснил, что мы стали свидетелями исторического события, и я постарался настроиться хоть немножко благоговейно.
Вторник, 12 октября.
Сегодня одна первоклашка, Энн Луиза Уиргфилз, попросила у меня автограф. Увидела, говорит, твою фотку в газете и сказала маме, что ты - из нашей школы, а мама не верит, потому что в газете написано, что тебе .всего пять лет. Так ты мне дай автограф, чтоб ей доказать.
Дал я ей автограф. Надо ж привыкать - когда-нибудь каждый день приставать будут.
Всю математику упражнялся, писал свою фамилию.
Среда, 13 октября.
Мама получила из управления социального обеспечения талон на школьные брюки ценой 10 фунтов. Но приобрести по этому талону брюки можно лишь в одном из трех специальных магазинов. Все они пользуются печальной известностью - продают гнусное тряпье за бешеные деньги. Я не опущусь до того, чтобы являться туда со своим талоном. Положу лучше в бумажник. Когда обрету богатство и славу, буду разглядывать его, а может, и друзьям покажу: пусть знают, что и мне была ведома горечь нищеты.
Вторник, 26 октября.
Барри Кент совершил акт образовательного самоубийства, заявившись на урок в лохмах "ангела ада". Мистер Лэмберт притворился, будто ничего не заметил (Барри Кент выше его на четыре дюйма), но мистер Скратон засек Барри в столовке и приказал валить переодеваться, чтобы шипы на куртке "не выкололи кому-нибудь глаза".
Кент заскочил в раздевалку четвертого класса и сбросил куртку. А под ней оказалась шипастая рубаха с изображением мертвой головы. Скратон приказал снять и ее, но под ней оказалась шипастая кожаная безрукавка. И как только Кент все это на себе носит. Мистер Скратон отправил его домой с запиской к родителям.
Среда, 27 октября.
Некоторые из наиболее впечатлительных четвероклассников явились в школу с шипами на спинах блей-зеров.
Четверг, 28 октября.
Мистер Скратон издал очередной (миллионный по счету) приказ по школе. Шипы разрешается носить лишь на подошвах спортивной обуви. После уроков
Пандора и некоторые девицы из ее компашки понеслись покупать шипы и нашивать их на подолы нижних юбок.
Пятница, 29 октября.
Маме через две недели рожать! Ей сегодня делали анализ в больнице. Мама пришла в панику - наша запасная комната осталась запасной, так и не превратившись в детскую. Денег-то ни черта нет. Пособия роженице хватает только на половину бывшей в употреблении детской коляски!
Четверг, 4 ноября.
Звонил папа, спрашивал, как поживает мама. Хорошо, говорю, поживает, насколько это возможно для женщины на восьмом с половиной месяце.
Спрашивал еще, не показалась ли головка ребенка. Объяснил ему холодно, что с техническими подробно-стями деторождения не ознакомлен. Потом поинтересовался его ребенком.
- Вот-вот, Адриан, сыпь мне соль на раны, - буркнул папа и бросил трубку.
Суббота, 6 ноября.
Написал политическое стихотворение! Пошлю в "Нью Стейтсмен". Мистер Брейтуэйт говорит, там чуть ли не каждую неделю публикуют бунтарские стихи.
К миссис Тэтчер,
А. Моул.
Как Вам спится, миссис Тэтчер, как Вам спится?
Безработица кошмаром Вам не снится?
Вы не мечетесь в бреду, Вам хватает на еду?
Вы не льете слез холодных, думая о всех голодных,
В длинной очереди ждущих милости от власть имущих?
Вам не снягся их заботы? Вы вернете им работу?
Одеваясь на банкет, Вы их видите иль нет?
Как Вам спится, миссис Тэтчер, как Вам спится?
По-моему, я написал исключительно блестящее стихотворение. Только такая поэзия и способна поставить правительство на колени!
Понедельник, 8 ноября.
В три утра меня разбудили мамины рыдания. Добиться от нее ответа, в чем дело, не смог, поэтому потрепал по плечу и пошел досыпать. Зря мама не разрешает папе вернуться. Извинился же он в конце-то концов.
Вторник, 9 ноября.
В школе никак не мог сосредоточиться, до того волновался о маме. Лэмберт сделал мне втык, чтобы не глазел в окно, когда нужно писать сочинение о будущем британской металлургической промышленности.
- У тебя осталось всего три минуты, Адриан, - сказал он.
Тогда я взял и написал: "По-моему, у британской сталелитейной промышленности вообще нет никакого будущего, пока нынешнее правительство остается у власти". Знаю, что нагорит мне по первое число, но все равно сочинение сдал.
Четверг, 11 ноября.
Когда вернулся из школы, в холле не было маминого чемоданчика. Не оказалось дома и мамы, но на коробке с печеньем лежала записка: "Воды отошли в 15.35. Я в предродовом отделении. Возьми такси. В банке из-под макарон 5 фунтов. Не волнуйся. Целую, мама. P. S. Пес у миссис Сингх". Почерк выглядел жутко неряшливым.
Поездка на такси была сущим кошмаром. Всю дорогу пытался высвободить руку из макаронной банки. Водитель только повторял:
- Банку же надо было перевернуть и потрясти, дурачок!
Он затормозил у ворот больницы и со скукой наблюдал, как я борюсь с банкой. Потом сказал:
- Придется взять с тебя за простой. - И целую вечность спустя добавил: - А сдачи с пяти фунтов у меня все равно нет.
К тому времени, как удалось вытащить руку, я уже
чуть не плакал. Все казалось, что мама меня зовет. Поэтому я сунул таксисту пятерку и понесся в больницу. Нашел лифт, нажал кнопку "Предродовое".
Выйдя из лифта, очутился в ином измерении. Ну будто в Хьюстон попал, в центр управления космическими полетами.
- Кто вы? - спросила дежурная.
- Адриан Моул.
- Вам разрешено посещение предродового отделения?
- Да. (Почему я сказал "да"?)
- Тринадцатая палата. Она у вас малость упрямится.
- Она у нас вообще упрямая, - согласился я и пошел по коридору. Двери то открывались, то закрывались, сквозь них были видны женщины, подключенные к довольно зловещим на вид аппаратам. Стоны и вопли отражались эхом от сверкающих стен и полов. Отворив дверь с номером тринадцать, я увидел маму. Она лежала на высокой кровати и читала. Увидев меня, мама обрадовалась и тут же спросила, почему я принес в больницу банку из-под спагетти. Когда я дошел до эпизода с таксистом, она даже рассмеялась. Потом зашла сестра-негритянка и спросила:
- У вас все в порядке, душечка?
- Да, - ответила мама. - Познакомьтесь, это Адриан.
- Надень маску, Адриан, и сядь в уголок. У нас тут скоро будет команда "все по местам".
Полчаса спустя мама больше вопила, чем говорила. И с такой силой вцепилась в мою руку, что чуть не раздавила ее. Вернулась сестра и, к моему облегчению, велела мне уйти. Но мама не выпускала мою руку. Тогда сестра велела мне заняться делом и считать схватки. Когда она снова ушла, я спросил маму, что такое схватки.
- Боли, вот что это такое, - буркнула мама сквозь сжатые зубы.
Что же ты, говорю, не попросила хотя бы спину заморозить, чтобы не болело.
- Терпеть не могу, когда у меня что-нибудь делают за спиной, - ответила мама.
Схватки пошли каждую минуту, мама совсем от них обезумела, а в палату понабежала целая толпа. И все приказывали маме тужиться и делать толкательные движения. Я сидел в головах у мамы и пытался не смотреть на другой конец койки, где врачи и сестры гремели какими-то металлическими штуковинами. Мама пыхтела и отдувалась, как обычно делает, надувая воздушные шарики к рождеству. Вскоре все только и вопили: "Туж-тесь, миссис Моул, напрягитесь же, миссис Моул!" У ма-мы от натуги чуть глаза на лоб не вылезли. "Еще, еще, сильнее, сильнее!" - вопили они. Маму вроде как снова охватил приступ безумия, и доктор крикнул:
- Показалась головка!
Я хотел смыться, но мама спросила:
- Где Адриан? Мне нужен Адриан.
Жалко было бросать ее совсем одну среди чужих, и я пообещал не уходить. В 17.19 мама снова психанула, но тут врач и все сестры вроде как издали громкий вздох. Я поднял глаза и увидел маленькое розовое тельце, висящее вниз головой, все покрыто какой-то белой пакостью.
- Очень милая девочка, миссис Моул, - сказал доктор с такой гордостью, будто сам был отец.
- С ней все в порядке? - спросила мама.
- Руки-ноги все на месте, - ответил врач.
Малышка весьма капризно завопила, и ее положили на опавший мамин живот. Мама смотрела на нее будто на какое-то сокровище. Я поздравил маму, и она сказала:
- Поздоровайся с сестренкой.
Врач окинул взглядом мою маску и халат и спросил:- Разве вы не мистер Моул, отец ребенка?
- Нет, - ответил я. - Я - Моул-младший, брат ребенка.
- В таком случае вы нарушили все установленные в больнице правила, заявил врач, - и я вынужден попросить вас удалиться. Вы можете оказаться носителем инфекционных детских болезней.
Так что пока они там стояли и ждали появления какой-то плаценты, я удалился в коридор. Нашел зал ожидания, битком набитый нервничающими мужчинами. Все курили и говорили об автомобилях,
(Продолжу, когда проснусь.)
В 18.15 позвонил Пандоре, сообщил ей новости. Она вопила в трубку во весь голос. Потом звонил бабушке. Та во весь голос в трубку рыдала.
Затем позвонил Берту и Квини. Они грозились отправиться навестить маму. Еле отговорил. Потом кончились монеты для автомата, и я вернулся к маме и сестре. Потом отправился домой. Обошел пустой дом, пытался представить, как буду делить его с малышкой.
Все свое бьющееся имущество переставил на верхнюю полку стеллажа. Лег спать. Было всего 19.30, но почему-то страшно устал. В 20.15 меня разбудил телефон. Звонил папа, чуть не писал кипятком, что родилась девочка, требовал описать ее во всех подробностях. Я объяснил, что девочка вся в него: сердитая и наполовину лысая.
Суббота, 13 ноября.
Пошли с Пандорой навестить маму и малышку. Пришлось продираться к кровати сквозь толпу посетителей. При всем мамином упрямстве человек она очень популярный. Малышку передавали из рук в руки, будто вещественное доказательство в зале суда, и все кудахтали "Какая хорошенькая!"
- Прямо ворковать хочется! - восклицали женщины.
- А ноготки-то крошечные! - восклицали мужчины.
Потом заявились Берт и Квини, так что пришлось расступиться, чтобы дать проехать коляске Берта, а Квини уселась маме на ноги, чуть не раздавив ее. В общем, начался сплошной бардак, сестры спохватились и начали наводить порядок.
- Разрешается только два посетителя на койку, - напомнила старшая сестра, а тут как раз пришли бабушка с папой. Все остальные с радостью смылись, оставив у койки этих двух посетителей.
Воскресенье, 14 ноября.
Поминальное воскресенье *.
Звонила мама, сообщила, что выписывается и будет дома завтра в 10.30. Просила не забыть включить отопление. В ответ на вопрос, заказать ли такси, ответила:
- Не надо. Папа любезно предложил привезти нас.
Нас! Я больше не единственный ребенок!
* Воскресенье, ближайшее к годовщине перемирия (11 ноября), когда служат панихиды по павшим в мировых войнах,
Понедельник, 15 ноября.
Школу побоку. С утра зашли миссис Сингх и миссис О'Лири помочь прибраться по дому. Сказал, сам справлюсь, но миссис О'Лири ответила:
- Не свисти, малый. Тебе и не снилось прибраться так, чтобы даже орлиному женскому глазу не к чему было придраться.
В 11.15 наблюдал небывалое зрелище: папа нес дочку к парадному, а за ним шла похудевшая рыжеволосая мама. Нет, у меня просто не хватит эмоций справиться со всеми треволнениями своей сложной жизни!
Покудахтав над малышкой, миссис Сингх и миссис О'Лири куда-то рассосались, оставив моих близких глазеть друг на друга. Чтобы снять напряжение, приготовил чай.
Мама взяла чашку и пошла прилечь. Я свой чай поставил остыть. Папа поболтался у нас немного и пошел домой к бабушке.
В 2.30 пришла патронажная сестра. Уединившись с мамой в кабинете, подвергала ее таинственным процедурам. В 3.15 спустилась вниз, сказала, что у мамы послеродовая депрессия, вызванная гормональным сдвигом. Спросила, кто за ней ухаживает. Я, говорю, ухаживаю.
- Понятно, - поджала губы сестра.
- Я вполне способен управиться с пылесосом, - заявил я.
- Твоей матери нужна более надежная опора, - сказала сестра.
Тогда я взял свои подушки и подложил их маме под спину. Этот акт милосердия заставил ее расплакаться. Вторник, 16 ноября.
Позвонил в школу. Спросил миссис Клэрикоутс, как бы мне оформить послеродовой отпуск. Трубку взял Скратон и пролаял:
- Если не увижу тебя завтра в школе, Моул, пеняй на себя!
Малышка пять раз просыпалась ночью. Я знаю, потому что сидел подле колыбельки и каждые десять минут проверял, как она дышит.
Мама перестала плакать и снова начала подводить глаза тушью.
Сегодня Кортни Элиот не принес маме перевода из управления социального обеспечения. Я пошел в школу весьма обеспокоенный, но в надежде, что его принесут днем. В школе с изумлением узнал, что за все контрольные по экзаменационным программам получил лишь посредственные оценки. Не иначе, как имела место серьезная ошибка со стороны администрации.
Вторник, 21 сентября.
Мама поругалась с Кортни Элиотом из-за пропавшего перевода. Кортни сказал:
- Не казните гонца за плохие вести, а за отсутствие новостей - тем паче, миссис Моул.
Мама весь день пыталась дозвониться в управление социального обеспечения, но телефон там занят наглухо.
Среда, 22 сентября.
Школа сегодня по боку, ходил с мамой в управление социального обеспечения. Одной ей идти духу не хватило. Правильно сделал, что с ней пошел. Неподходящее место для беременной женщины.
Там в приемной жалобщиков - вагон и маленькая тележка. Мама встала в очередь, а я сел на привинченный к полу стул.
Дежурная укрывалась за застекленным окошком, поэтому каждому посетителю приходилось выкладывать самые интимные финансовые подробности во всеуслышание.
Маме тоже пришлось орать на весь зал, потом она вернулась с талоном под номером восемьдесят девять и сказала, что придется ждать, пока нас не вызовут по электронному табло.
Мы ждали целую вечность среди людей, которых мама назвала "жертвами общества". (Папа назвал бы их подонками.) Вокруг шатались какие-то бродяги, ругаясь и ссорясь друг с другом. Под ногами путались обезумевшие дети. Вопили и дрались несовершеннолетние матери-одиночки. По лестнице ковылял на костылях подросток, опираясь на пожилого бритоголового оборванца. Все дружно игнорировали надпись "Не курить" и тушили окурки прямо о линолеум. Люди поприличней не поднимали глаз, сидели, уставившись на носы ботинок. Примерно каждые десять минут на табло вспыхивал очередной номер. Тогда кто-нибудь из посетителей вставал и входил в дверь, на которой было написано: "Приватное собеседование". Но обратно из этой двери никто не выходил, что производило весьма зловещее впечатление.
- Газовые камеры там, наверное, - буркнула мама.
Собеседование вовсе не носило приватного характера, поэтому объявление на двери можно считать нарушением закона об описании товаров *.
* Согласно этому закону, принятому в 1968 году, содержание предлагаемых товаров и услуг должно соответствовать характеру рекламы и их описанию.
Инспектор сидел за застекленным окошком, и маме пришлось кричать во весь голос, что она не получила перевода и осталась без каких-либо средств к существованию.
- Перевод был вам выслан в пятницу, миссис Моулдс, - ответил инспектор.
- Моулдс? - взвилась мама. - Моя фамилия Моул!
- Извините, - ответил инспектор. - Не ту ведомость взял.
Мы прождали еще четверть часа. Инспектор вернулся и заявил:
- Перевод будет выслан сегодня.
- Но деньги нужны мне немедленно, - взмолилась мама. - Дома ни крошки еды, а сыну нужны новые школьные брюки.
- Ничего не могу сделать, - устало вымолвил инспектор. - Займите у кого-нибудь.
Мама посмотрела ему прямо в глаза.
- Хорошо. Будьте любезны, одолжите мне пять фунтов, пожалу'йста.
- Не положено, - последовал ответ.
Тогда-то я и понял, почему у них все стулья привинчены к полу - до того мне хотелось запустить в него стулом.
Четверг. 23 сентября.
Перевода нет. Кортни Элиот одолжил маме пятерку.
Пятница, 24 сентября.
8.30. Перевода нет. Но мы спасены - пришел чек от папы!
Впервые за много дней мама дала мне пятнадцать пенсов на шоколадку.
16.30. Утром мама пошла с чеком в банк, но ей отказались выдать деньги - им нужно четыре дня, чтобы проверить его. Управляющий отсутствовал. Мама долго ждала. Затем он вернулся, и мама долго упрашивала его разрешить временный перерасход. Он выдал ей двадцать пять фунтов.
От всех треволнений у мамы опухли лодыжки. Кто-то за это за все заплатит!
Вторник, 28 сентября.
Перевода до сих пор нет!
После школы пошли с Пандорой гулять в лес и об-аружили, что какая-то строительная компания валит деревья, а на вырубках возводит дома для всяких шишек. Английские леса, как отметила Пандора, приносятся в жертву саунам, двойным гаражам и открытым дворикам.
Потом у Пандоры смотрели по телевизору голосование конференции лейбористской партии за одностороннее разоружение. Это означает, объяснил мистер Брейтуэйт, что в случае прихода к власти лейбористы ликвидируют все ядерные вооружения.
- И оставят нас на произвол судьбы перед лицом советской угрозы, добавила миссис Брейтуэйт.
Тут они заспорили насчет всеобщего и одностороннего разоружения. Потом их спор принял довольно скверный оборот, и мистер Брейтуэйт обвинил жену в том, что она отправила в окружной комитет лейбористской партии его письмо с заявлением об отставке.
- Последний раз тебе говорю, - завопила миссис
Брейтуэйт, - не отправляла я твоего письма, чтоб оно сгнило!
Пандора проводила меня домой. По дороге объяснила, что с тех пор, как ее мать перешла к социал-демократам, родители работают в отдельных кабинетах. Говорит, у них интеллектуальная несовместимость.
Спросил Пандору, почему такой сыр-бор из-за письма. Говорит, ее отец написал заявление об отставке, но посылать его не хотел. Поэтому очень расстроился, когда отставку приняли.
- Бедный папа на политическом распутье, - пояснила Пандора.
Среда, 29 сентября.
Перевода все нет и нет!
Мама получила извещение из банка - папин чек не приняли к оплате, на его счету нет денег. Мне было ве-лено зайти по дороге в школу к бабушке, поставить в известность.
Глиста кормила Брета, я не знал, куда глаза девать. Игнорировать сосущего грудь младенца - это плохой тон или хороший? На всякий случай старался смотреть на ее шею.
Бабушка собирала Максвелла в детский сад. На бедного малого понадевали столько одежек - ни дать ни взять шотландец на Северном полюсе
- Сегодня холодно, а у него и так простуда, - заявила бабушка.
Отец с раннего утра ушел на канал, так что я попросил бабушку передать ему насчет чека. Поджав губы, бабушка буркнула:
- Снова, значит, неоплаченный чек? По ниточке твой папа ходит. Допрыгается.
Спросил бабушку, не осточертели ли ей Брет, Максвелл и Глиста. Нет, говорит, от напряженной работы она только оживает. И правда - выглядит бабушка куда лучше, чем прежде, когда только и знала, что слушать радио. Теперь даже "Мир в час дня" * не включает. Брету почему-то не нравится голос ведущего Он от него вопит и срыгивает молочком.
* Дневная программа последних известий и обзор событий. Передается Би-би-си.
Четверг, 30 сентября.
Нет перевода!
Написал сегодня стихотворение:
В ожидании перевода
Голодная скрипит на кухне дверь,
Пустые обнажая полки
И холодильник отвечает ей,
Морозом хладным кухню обдавая
В оборванных штанах шагает в школу мальчик
А женщина сидит и почтальона ждет
В коробке под часами копятся счета
И пес рычит сквозь сон голодным рыком
От кредиторов письма злей и злей .
А дом наш ждет и ждет,
Ждет не дождется, ждет он перевода
Пятница, 1 октября.
Мама позвонила в бюро консультации населения, узнать, кто представляет в парламенте наш округ. Потом позвонила депутату домой, но дома его не оказалось. Жена ответила, что он в командировке - знакомится с положением дел на Канарских островах. Говорила она очень раздраженно.
Вторник, 5 октября.
Нет перевода!
Сегодня мама не выдержала и съехала с тормозов. Позвонила на местное радио и заявила, что намерена бросить своего ребенка в управлении социального обеспечения, если не получит, наконец, перевод.
Будильник разбудил меня как раз вовремя - по радио звучал мамин голос, описывающий наши финансовые проблемы. Это мама говорила по телефону из холла с Митчелом Мэлоуном, полоумным диск-жокеем. Подтвердила, что бросит меня в управлении социального обеспечения, если до полудня представитель управления не свяжется с ней.
Митчел аж завелся:
- Дорогие слушатели, у нас тут ситуация, как в кино. Бросит ли Полина Моул - одинокая беременная мать - своего сына в здании управления социального обеспечения? Или начальник управления, мистер Гад-жон, выступавший в нашей программе на прошлой неделе, выплатит, наконец, Полине давно причитающиеся ей деньги? Слушайте дальнейшую информацию о развитии событий на нашей волне!
Мы все сидели и ждали, не зазвонит ли телефон. В 12.30 мама приказала:
- Надевай пальто, Адриан. Иду тебя бросать.
В 12.35, когда мы выходили из дома, телефон зазвонил. Оказалось, это папа: умолял, чтобы о нем по радио не упоминали.
Толпа репортеров радио и газет чуть не спровоцировала в управлении маленький бунт. Все посетители ринулись к ним со своими жалобами. Бродяги завелись и передрались между собой. Персонал начал покидать рабочие места. Вызвали полицию.
Митчел Мэлоун вел репортаж под аккомпанемент пластинки "Психи захватывают сумасшедший дом".
Я оставался брошенным всего сорок пять минут, после чего мистер Гаджон выдал маме "срочное пособие на случай крайней нужды" в размере двадцати пяти фунтов. До понедельника, говорит, хватит. Предложил маме зайти к нему в понедельник утром, на что сержант-полицейский сказал ему:
- Нет, мистер Гаджон, это вы придете к миссис Моул домой.
Закусив лохматый ус, мистер Гаджон ответил:
- Но в понедельник утром у меня назначена встреча.
Полицейский крутнул в воздухе дубинкой:
- Вот именно, у вас в понедельник встреча. С миссис Моул.
Затем отвалил и пошел шпынять бродяг.
Среда, 6 октября.
На первой странице сегодняшней газеты тиснули наше с мамой фото. (Моих прыщей почти не видно.) Заголовок гласил: "Отчаявшаяся мать". Под заголовком следовал текст: "Привлекательная будущая мать Полина Воул (58 л.) пошла на отчаянный шаг, решив бросить своего единственного сына Адриана (5 лет) в здании управления социального обеспечения на Кэри-стрит.
По словам миссис Воул, она уже три недели ждет перевода из управления. "Мною руководило отчаяние, - заявила она. - Адриан мне дороже жизни, но я была вынуждена пойти на такой крайний шаг, чтобы привлечь внимание к нашим бедам".
Мистер Гаджон (42 г.), начальник управления, пояснил в этой связи: "К сожалению, миссис Воул стала жертвой недоукомплектованности штатного расписания. Ведающий компьютером сотрудник сломал палец ноги, ковыряя в носу".
Четверг, 7 октября.
Сегодня в газете появилась следующая поправка: "Миссис Полина Воул настаивает на опровержении заявления, якобы сделанного ею по утверждению автора статьи во вчерашнем номере газеты. Она не произносила слов "Адриан мне дороже жизни". В той же статье вместо "ковыряя в носу" следует читать "гуляя в лесу".
Редакция приносит извинения миссис Воул и мистеру Гаджону и благодарит их за указание на непреднамеренные ошибки".
Пятница, 8 октября.
Мама позвонила в редакцию, потребовала опубликовать следующее заявление: "Миссис Полине Моул 38 лет, а не 58, как сообщалось в выпуске газеты за среду".
Это маму соседи совсем достали. Вчера мистер О'Лири крикнул ей:
- Для своих лет вы прекрасно сохранились, миссис Моул!
Суббота, 9 октября.
Последняя четверть Луны.
Звонили из редакции книги рекордов Гиннеса. Какой-то настырный тип просил разрешения упомянуть маму в разделе "Самые пожилые роженицы". Попросил ее выслать свидетельство о рождении. Мама ответила, что еще не родила и что ей только тридцать восемь.
- В таком случае извините за беспокойство, - сказал тип и повесил трубку.
Прочитал сегодняшнюю газету от корки до корки, но о мамином возрасте так ни слова и не напечатали.
Понедельник, 11 октября.
Кортни принес чрезвычайно взволновавшую меня открытку:
"Уважаемый Адриан Моул,
Меня весьма интересуют ваши литературные работы. Если вас заинтересует возможность опубликовать их, напишите мне, и я предоставлю вам более подробную информацию.
С уважением Л. С. Кейтон".
Открытка послана из Болтона. Интересно, откуда этот Кейтон обо мне прослышал? Может, мистер Тайде-ман помянул на каком-нибудь банкете в Би-би-си?
Послал короткий, но достойный ответ, попросил объяснить более подробно.
Приходил Гаджон, принес маме остальные причитающиеся ей деньги. Выходя, спросил, кому принадлежат стоящие под диваном мужские ботинки десятого размера.
- Моему сыну Адриану, - ответила мама. И добавила: - Я вряд ли была бы сейчас в состоянии сожительствовать с мужчиной, как вы считаете?
Гаджон покраснел и заспешил к выходу, споткнувшись второпях о собаку.
Мы закатили роскошный ужин: цыплячье карри, и мама еще добавила шафрана в рис. Ели прямо у телевизора, держа тарелки на коленях (мама, говоря точнее, держала свою на животе), и смотрели, как со дна моря поднимают корабль эпохи Тюдоров "Мэри Роуз".
- Судя по тому, что от него осталось, ему только на дне и место, заметила мама.
Я был разочарован - на борту не нашлось ни одного скелета, но комментатор объяснил, что мы стали свидетелями исторического события, и я постарался настроиться хоть немножко благоговейно.
Вторник, 12 октября.
Сегодня одна первоклашка, Энн Луиза Уиргфилз, попросила у меня автограф. Увидела, говорит, твою фотку в газете и сказала маме, что ты - из нашей школы, а мама не верит, потому что в газете написано, что тебе .всего пять лет. Так ты мне дай автограф, чтоб ей доказать.
Дал я ей автограф. Надо ж привыкать - когда-нибудь каждый день приставать будут.
Всю математику упражнялся, писал свою фамилию.
Среда, 13 октября.
Мама получила из управления социального обеспечения талон на школьные брюки ценой 10 фунтов. Но приобрести по этому талону брюки можно лишь в одном из трех специальных магазинов. Все они пользуются печальной известностью - продают гнусное тряпье за бешеные деньги. Я не опущусь до того, чтобы являться туда со своим талоном. Положу лучше в бумажник. Когда обрету богатство и славу, буду разглядывать его, а может, и друзьям покажу: пусть знают, что и мне была ведома горечь нищеты.
Вторник, 26 октября.
Барри Кент совершил акт образовательного самоубийства, заявившись на урок в лохмах "ангела ада". Мистер Лэмберт притворился, будто ничего не заметил (Барри Кент выше его на четыре дюйма), но мистер Скратон засек Барри в столовке и приказал валить переодеваться, чтобы шипы на куртке "не выкололи кому-нибудь глаза".
Кент заскочил в раздевалку четвертого класса и сбросил куртку. А под ней оказалась шипастая рубаха с изображением мертвой головы. Скратон приказал снять и ее, но под ней оказалась шипастая кожаная безрукавка. И как только Кент все это на себе носит. Мистер Скратон отправил его домой с запиской к родителям.
Среда, 27 октября.
Некоторые из наиболее впечатлительных четвероклассников явились в школу с шипами на спинах блей-зеров.
Четверг, 28 октября.
Мистер Скратон издал очередной (миллионный по счету) приказ по школе. Шипы разрешается носить лишь на подошвах спортивной обуви. После уроков
Пандора и некоторые девицы из ее компашки понеслись покупать шипы и нашивать их на подолы нижних юбок.
Пятница, 29 октября.
Маме через две недели рожать! Ей сегодня делали анализ в больнице. Мама пришла в панику - наша запасная комната осталась запасной, так и не превратившись в детскую. Денег-то ни черта нет. Пособия роженице хватает только на половину бывшей в употреблении детской коляски!
Четверг, 4 ноября.
Звонил папа, спрашивал, как поживает мама. Хорошо, говорю, поживает, насколько это возможно для женщины на восьмом с половиной месяце.
Спрашивал еще, не показалась ли головка ребенка. Объяснил ему холодно, что с техническими подробно-стями деторождения не ознакомлен. Потом поинтересовался его ребенком.
- Вот-вот, Адриан, сыпь мне соль на раны, - буркнул папа и бросил трубку.
Суббота, 6 ноября.
Написал политическое стихотворение! Пошлю в "Нью Стейтсмен". Мистер Брейтуэйт говорит, там чуть ли не каждую неделю публикуют бунтарские стихи.
К миссис Тэтчер,
А. Моул.
Как Вам спится, миссис Тэтчер, как Вам спится?
Безработица кошмаром Вам не снится?
Вы не мечетесь в бреду, Вам хватает на еду?
Вы не льете слез холодных, думая о всех голодных,
В длинной очереди ждущих милости от власть имущих?
Вам не снягся их заботы? Вы вернете им работу?
Одеваясь на банкет, Вы их видите иль нет?
Как Вам спится, миссис Тэтчер, как Вам спится?
По-моему, я написал исключительно блестящее стихотворение. Только такая поэзия и способна поставить правительство на колени!
Понедельник, 8 ноября.
В три утра меня разбудили мамины рыдания. Добиться от нее ответа, в чем дело, не смог, поэтому потрепал по плечу и пошел досыпать. Зря мама не разрешает папе вернуться. Извинился же он в конце-то концов.
Вторник, 9 ноября.
В школе никак не мог сосредоточиться, до того волновался о маме. Лэмберт сделал мне втык, чтобы не глазел в окно, когда нужно писать сочинение о будущем британской металлургической промышленности.
- У тебя осталось всего три минуты, Адриан, - сказал он.
Тогда я взял и написал: "По-моему, у британской сталелитейной промышленности вообще нет никакого будущего, пока нынешнее правительство остается у власти". Знаю, что нагорит мне по первое число, но все равно сочинение сдал.
Четверг, 11 ноября.
Когда вернулся из школы, в холле не было маминого чемоданчика. Не оказалось дома и мамы, но на коробке с печеньем лежала записка: "Воды отошли в 15.35. Я в предродовом отделении. Возьми такси. В банке из-под макарон 5 фунтов. Не волнуйся. Целую, мама. P. S. Пес у миссис Сингх". Почерк выглядел жутко неряшливым.
Поездка на такси была сущим кошмаром. Всю дорогу пытался высвободить руку из макаронной банки. Водитель только повторял:
- Банку же надо было перевернуть и потрясти, дурачок!
Он затормозил у ворот больницы и со скукой наблюдал, как я борюсь с банкой. Потом сказал:
- Придется взять с тебя за простой. - И целую вечность спустя добавил: - А сдачи с пяти фунтов у меня все равно нет.
К тому времени, как удалось вытащить руку, я уже
чуть не плакал. Все казалось, что мама меня зовет. Поэтому я сунул таксисту пятерку и понесся в больницу. Нашел лифт, нажал кнопку "Предродовое".
Выйдя из лифта, очутился в ином измерении. Ну будто в Хьюстон попал, в центр управления космическими полетами.
- Кто вы? - спросила дежурная.
- Адриан Моул.
- Вам разрешено посещение предродового отделения?
- Да. (Почему я сказал "да"?)
- Тринадцатая палата. Она у вас малость упрямится.
- Она у нас вообще упрямая, - согласился я и пошел по коридору. Двери то открывались, то закрывались, сквозь них были видны женщины, подключенные к довольно зловещим на вид аппаратам. Стоны и вопли отражались эхом от сверкающих стен и полов. Отворив дверь с номером тринадцать, я увидел маму. Она лежала на высокой кровати и читала. Увидев меня, мама обрадовалась и тут же спросила, почему я принес в больницу банку из-под спагетти. Когда я дошел до эпизода с таксистом, она даже рассмеялась. Потом зашла сестра-негритянка и спросила:
- У вас все в порядке, душечка?
- Да, - ответила мама. - Познакомьтесь, это Адриан.
- Надень маску, Адриан, и сядь в уголок. У нас тут скоро будет команда "все по местам".
Полчаса спустя мама больше вопила, чем говорила. И с такой силой вцепилась в мою руку, что чуть не раздавила ее. Вернулась сестра и, к моему облегчению, велела мне уйти. Но мама не выпускала мою руку. Тогда сестра велела мне заняться делом и считать схватки. Когда она снова ушла, я спросил маму, что такое схватки.
- Боли, вот что это такое, - буркнула мама сквозь сжатые зубы.
Что же ты, говорю, не попросила хотя бы спину заморозить, чтобы не болело.
- Терпеть не могу, когда у меня что-нибудь делают за спиной, - ответила мама.
Схватки пошли каждую минуту, мама совсем от них обезумела, а в палату понабежала целая толпа. И все приказывали маме тужиться и делать толкательные движения. Я сидел в головах у мамы и пытался не смотреть на другой конец койки, где врачи и сестры гремели какими-то металлическими штуковинами. Мама пыхтела и отдувалась, как обычно делает, надувая воздушные шарики к рождеству. Вскоре все только и вопили: "Туж-тесь, миссис Моул, напрягитесь же, миссис Моул!" У ма-мы от натуги чуть глаза на лоб не вылезли. "Еще, еще, сильнее, сильнее!" - вопили они. Маму вроде как снова охватил приступ безумия, и доктор крикнул:
- Показалась головка!
Я хотел смыться, но мама спросила:
- Где Адриан? Мне нужен Адриан.
Жалко было бросать ее совсем одну среди чужих, и я пообещал не уходить. В 17.19 мама снова психанула, но тут врач и все сестры вроде как издали громкий вздох. Я поднял глаза и увидел маленькое розовое тельце, висящее вниз головой, все покрыто какой-то белой пакостью.
- Очень милая девочка, миссис Моул, - сказал доктор с такой гордостью, будто сам был отец.
- С ней все в порядке? - спросила мама.
- Руки-ноги все на месте, - ответил врач.
Малышка весьма капризно завопила, и ее положили на опавший мамин живот. Мама смотрела на нее будто на какое-то сокровище. Я поздравил маму, и она сказала:
- Поздоровайся с сестренкой.
Врач окинул взглядом мою маску и халат и спросил:- Разве вы не мистер Моул, отец ребенка?
- Нет, - ответил я. - Я - Моул-младший, брат ребенка.
- В таком случае вы нарушили все установленные в больнице правила, заявил врач, - и я вынужден попросить вас удалиться. Вы можете оказаться носителем инфекционных детских болезней.
Так что пока они там стояли и ждали появления какой-то плаценты, я удалился в коридор. Нашел зал ожидания, битком набитый нервничающими мужчинами. Все курили и говорили об автомобилях,
(Продолжу, когда проснусь.)
В 18.15 позвонил Пандоре, сообщил ей новости. Она вопила в трубку во весь голос. Потом звонил бабушке. Та во весь голос в трубку рыдала.
Затем позвонил Берту и Квини. Они грозились отправиться навестить маму. Еле отговорил. Потом кончились монеты для автомата, и я вернулся к маме и сестре. Потом отправился домой. Обошел пустой дом, пытался представить, как буду делить его с малышкой.
Все свое бьющееся имущество переставил на верхнюю полку стеллажа. Лег спать. Было всего 19.30, но почему-то страшно устал. В 20.15 меня разбудил телефон. Звонил папа, чуть не писал кипятком, что родилась девочка, требовал описать ее во всех подробностях. Я объяснил, что девочка вся в него: сердитая и наполовину лысая.
Суббота, 13 ноября.
Пошли с Пандорой навестить маму и малышку. Пришлось продираться к кровати сквозь толпу посетителей. При всем мамином упрямстве человек она очень популярный. Малышку передавали из рук в руки, будто вещественное доказательство в зале суда, и все кудахтали "Какая хорошенькая!"
- Прямо ворковать хочется! - восклицали женщины.
- А ноготки-то крошечные! - восклицали мужчины.
Потом заявились Берт и Квини, так что пришлось расступиться, чтобы дать проехать коляске Берта, а Квини уселась маме на ноги, чуть не раздавив ее. В общем, начался сплошной бардак, сестры спохватились и начали наводить порядок.
- Разрешается только два посетителя на койку, - напомнила старшая сестра, а тут как раз пришли бабушка с папой. Все остальные с радостью смылись, оставив у койки этих двух посетителей.
Воскресенье, 14 ноября.
Поминальное воскресенье *.
Звонила мама, сообщила, что выписывается и будет дома завтра в 10.30. Просила не забыть включить отопление. В ответ на вопрос, заказать ли такси, ответила:
- Не надо. Папа любезно предложил привезти нас.
Нас! Я больше не единственный ребенок!
* Воскресенье, ближайшее к годовщине перемирия (11 ноября), когда служат панихиды по павшим в мировых войнах,
Понедельник, 15 ноября.
Школу побоку. С утра зашли миссис Сингх и миссис О'Лири помочь прибраться по дому. Сказал, сам справлюсь, но миссис О'Лири ответила:
- Не свисти, малый. Тебе и не снилось прибраться так, чтобы даже орлиному женскому глазу не к чему было придраться.
В 11.15 наблюдал небывалое зрелище: папа нес дочку к парадному, а за ним шла похудевшая рыжеволосая мама. Нет, у меня просто не хватит эмоций справиться со всеми треволнениями своей сложной жизни!
Покудахтав над малышкой, миссис Сингх и миссис О'Лири куда-то рассосались, оставив моих близких глазеть друг на друга. Чтобы снять напряжение, приготовил чай.
Мама взяла чашку и пошла прилечь. Я свой чай поставил остыть. Папа поболтался у нас немного и пошел домой к бабушке.
В 2.30 пришла патронажная сестра. Уединившись с мамой в кабинете, подвергала ее таинственным процедурам. В 3.15 спустилась вниз, сказала, что у мамы послеродовая депрессия, вызванная гормональным сдвигом. Спросила, кто за ней ухаживает. Я, говорю, ухаживаю.
- Понятно, - поджала губы сестра.
- Я вполне способен управиться с пылесосом, - заявил я.
- Твоей матери нужна более надежная опора, - сказала сестра.
Тогда я взял свои подушки и подложил их маме под спину. Этот акт милосердия заставил ее расплакаться. Вторник, 16 ноября.
Позвонил в школу. Спросил миссис Клэрикоутс, как бы мне оформить послеродовой отпуск. Трубку взял Скратон и пролаял:
- Если не увижу тебя завтра в школе, Моул, пеняй на себя!
Малышка пять раз просыпалась ночью. Я знаю, потому что сидел подле колыбельки и каждые десять минут проверял, как она дышит.
Мама перестала плакать и снова начала подводить глаза тушью.