Дверь дома открыла высокая квадратная женщина с руками штангиста; за ее гамаши цеплялся голозадый малыш в футболке с Человеком-пауком и с бутылочкой во рту. Казалось, женщина выкриками подбадривает мужчин, но, когда Али опустил стекло, стало слышно, как она орет:
— Шевелись, жирняи!
Один из мужчин зарычал в ответ:
— Нужен тебе матрас или нет, Тойота?
Мужчины закинули матрас на головы и слепо заковыляли по дорожке к двери. Полуголый малыш радостно кинулся им навстречу. Тойота перехватила его и сгребла за шиворот. Малыш заверещал, выгнув спину, а Тойота принялась шлепать его по ногам и голой попке. Ребенок судорожно вдохнул и задержал дыхание. Реакции маленького тела на какое-то время замедлились.
Трое в такси ждали, пока малыш снова начнет дышать. Губы премьер-министра тряслись:
— Это же подлинное варварство, Джек, вы должны что-нибудь предпринять!
Сильная рука Тойоты подняла ребенка еще выше, и его лицо оказалось вровень с ее лицом; теперь она шлепала малыша в синкопированном ритме. Слова, которые она адресовала ребенку, выполняли роль прерывистого контрапункта:
— Сколь — ко — раз — го — во — рить — на — хер — си — ди — до — ма — Туш — ин — га!
— Туш-ин-га? — вопросил премьер-министр, побледневший даже сквозь слои «Макс Фактора».
— Тушинга, — согласился Али. — Африканское имя.
Джеку подумалось, что только самые богатые и самые бедные дают детям такие вычурные имена.
Худосочные типы нетерпеливо топтались под зонтиком из матраса, ожидая, пока экзекуция завершится. Но вот в детских легких скопилось достаточно воздуха, чтобы заорать. Жуткий вопль выдернул премьер-министра из машины и погнал к дому. Он обогнул матрас и встал напротив женщины. Тушинга все висел в воздухе, а на его бледной гладкой коже расцветали красные лепестки от шлепков.
— Пожалуйста! Сейчас же прекратите!
— А это еще что за херня? — спросила Тойота, тяжело отдуваясь. Бить малышей не так уж и легко, как кажется.
— Я социальный работник, — соврал премьер-министр.
— Только не мой социальный работник, — отрезала Тойота.
Один из хлипких вежливо крикнул:
— А может, мы все-таки занесем этот долбаный матрас в дом, слышь, а?
Премьер-министр, Тойота и младенец посторонились, мужчины протиснулись в дверь и исчезли в доме.
Премьер-министр подобрал бутылочку малыша, которая была наполовину заполнена кока-колой, и отдал ребенку со словами:
— На, Тушинга, не плачь. Мама тебя больше не будет шлепать.
— Я ему на хрен башку снесу, если не будет делать что велено, — рявкнула Тойота. — Пускай учится.
— Разве он научится, если его бить? — спросил премьер-министр.
— Меня так учили, — рассудительно ответила Тойота.
— Привет, Тушинга. — Премьер-министр взял ребенка за подбородок, но тот отвернулся и уткнулся в шею матери. Его всхлипы уже стихали. Мать бережно убрала волосы с его мокрого лица и стала нежно целовать руки в ямочках.
— Так ты, значит, вместо Энди? — спросила Тойота.
Премьер-министр продолжил врать:
— Да, у Энди нервный срыв, я его заменяю. — Он знал, что социальные кадры в дефиците из-за стресса и низкой оплаты.
— В общем-то, меня это не удивляет, в последний раз, как я его видела, он был прям на взводе. — Тойота жестом пригласила премьер-министра: — Давай-ка лучше заходи на чай. — Она с подозрением оглянулась на такси и пробормотала: — Ясное дело, почему в муниципальном детсаду мест нету, эти социальные коровы весь хренов бюджет на такси прокатывают.
Прежде чем последовать в дом за Тойотой, премьер-министр умоляюще посмотрел на Джека. Тот махнул рукой и устроился на заднем сиденье почитать «Дейли телеграф». Али потянул рычаг под продавленным водительским сиденьем, и спинка откинулась. Уснул Али почти мгновенно. День складывался прекрасно — на счетчике уже 39, 40, а утро еще только начинается.
Тушинга на протертом ковре играл с пустой коробкой от видеокассеты и вешалками для одежды, под присмотром Тойоты и премьер-министра. Главное место в гостиной занимал большой плоскоэкранный телевизор на стойке из дымчатого стекла. Шла передача о дикой природе, стая шакалов рвала на части зебру. В комнате еще имелся мягкий гарнитур из трех предметов — диван и кресла, обтянутые черным кожзаменителем, — а на стене над газовым камином висела бледная увеличенная фотография новорожденного Тушинги.
В комнате выкурили десятки тысяч сигарет — потолок и степы приобрели модный светло-никотиновый оттенок.
Премьер-министр вспомнил об интерьере собственной гостиной. Адель в компании дорогого дизайнера по интерьерам несколько дней агонизировала над образцами цветовых гамм. Дизайнер брал пятьсот фунтов в час и дополнительную плату за нанесение нескольких слоев краски марки «Сердитый верблюд».
Премьер вынул из сумочки блокнотики написал несколько слов. Тойота неосмотрительно проговорилась о махинациях с пособием, и премьер-министр, делая записи, воображал, как предъявит их палате и заставит замолчать однопартийцев, критикующих предложенные меры по борьбе с жульничеством в сфере социальных пособий.
Тойота закурила сигарету «Беркли» и вежливо предложила премьер-министру. Тот поднял руку в знак отказа:
— Нет, спасибо, я никогда не курила.
— Никогда? — поразилась Тойота. — Откуда же ты знаешь, что тебе не понравится, если даже не пробовала?
«Жирняи» топтались в дверях, дымили и смотрели телевизор. Их так и не представили.
— Попробуй давай, — настаивала Тойота. — Мне маманя первый раз дала затянуться в одиннадцать лет.
Один из «жирняев» сказал:
— Ладно, мы пошли, Той. Ну, где твоя десятка-то?
— У меня в кошельке шаром покати. Можешь проверить, если хочешь.
Выяснилось, что Тойота за пять фунтов купила у пожилого родственника одного из «жирняев» матрас, а еще пять фунтов стоила доставка. Ее собственный матрас, который теперь валяется в огороде, безнадежно пострадал, когда Тушипга дорвался до зажигалки. Тойота посмотрела на премьер-министра и сказала:
— Вот потому и надо с ним построже. Не хочу, чтоб вырос хулиганом.
— Ты должна нам пятерку за бензин, — сказал второй мужчина. — В баке-то ни капли.
Тойота взорвалась:
— Вы же не говорили, что платить в тот же день! Подождете, пока пособие получу.
— У меня бак пустой на хер, и у нас обоих пи шиша, а нам через полчаса еще заказ.
— А вы-то чего без бабок? — вопросила Тойота.
— Пришлось расколоться на аванс за леса, мы их с утра собирали, — ответил тот.
— Позвони Дереку, может, одолжит мне пятерку, — сказала Тойота.
Один из мужчин достал из кармана мобильник, нажал несколько кнопок и проговорил:
— Тойоте нужна десятка за матрас и бензин. — Он подождал секунду, хмыкнул. — Говорит, тебе не прет, ты ему еще за детскую коляску должна.
Тойота завопила:
— Да у нее колеса на хер отвалились прям перед универмагом, Тушин га прям на тротуар свалился! Я, блин, шесть часов в долбанном травмпункте потом отсидела!
Заметки у премьер-министра начали путаться. Он уже написал: «Матрас, зажигалка, жирняи — платят ли они НДС?»
Один из мужиков сказал напарнику:
— Слышь, позвони Джону-паралитику, может, даст мне слить из своей инвалидки, а то заказ на хрен сгорит!
Джону-паралитику позвонили, тот сказал, что сейчас на почте получает пособие по инвалидности, как закончит — заедет.
Внезапно погас свет — телевизор с громким щелчком выключился.
— Ну вот, теперь карточка на электричество нужна, — вздохнула Тойота.
Увидев озадаченное лицо премьер-министра, она объяснила, что с точки зрения электросети она является кредитным риском, поэтому ей поставили счетчик. Но так как счетчик, полный серебряных монеток, — большое искушение для молодежи, мечтающей о кроссовках «Найк» и кокаине, то надо покупать и вставлять в счетчик специальную пластиковую карточку. Карточки продаются в разных магазинах, на автозаправках, в полицейском участке и даже в гараже пожарной части.
Один из «жирняев», похоже, что-то придумал.
— Позвони-ка Счастливчику Полу, пускай смотается на заправку, прихватит карту на электричество и бензина литров пять. Ему там в кредит дают.
Связались со Счастливчиком Полом, но тот сказал, что на заправке больше в кредит не дают, потому что старого начальника уволили за торговлю левой порнушкой, а новый — «гнилой козел из Манчестера».
Комната погрузилась в угрюмую тишину, пока трое нищих размышляли над своими сиюминутными финансовыми проблемами.
— Если бы я могла помочь, — заговорил премьер-министр.
— Да ладно, чего там, — отмахнулась Тойота. — Я знаю, вам запрещено деньги раздавать.
Без искусственного света в комнате было очень темно.
— У меня скоро курево кончится. — Вид у Тойоты стал по-настоящему испуганный.
— Если пропустим заказ, — вздохнул один из мужчин, — нам не заплатят, тогда не сможем расплатиться за эти сраные леса, а тогда теряем и тот заказ и так далее.
Премьер-министр вспомнил стишок, который ему читал отец, что-то о том, как не хватило гвоздя и проиграли сражение.
Тойота на секунду вдохновилась:
— Слушай, ведь Чахлый Тони на прошлой неделе получил пенсию за стаж на асбесте?
— Ага, только он в воскресенье выхаркал легкие и прямо в «скорой» откинулся.
Тойота снова взбеленилась:
— А мне чего не сказали? Я ему за покупками бегала и чипсы забирала, когда портились.
У нее хлынули слезы, и несколько минут она шумно рыдала под нервными взглядами мужчин. Никто не подошел ее утешить. Премьер-министр чувствовал ком в груди; в ушах звенело; а в левой руке что это — неужели болит? Он откинулся на спин-icy черного кресла и постарался контролировать дыхание. Десятифунтовая проблема казалась неразрешимой. Он меньше беспокоился из-за миллиардов, которые Британия должна Всемирному банку.
Джек с большим интересом читал стенограмму беседы Адель с мастером педикюра Питером Боуроном:
ПБ. На пятке огрубелый участок… Ну да, у Грэма Нортона такие изящные ножки, как же он ими занимается!
АФК. Я пыталась привести к вам Эдди. У него ноги… в общем, неприятные. ПБ. Дурно пахнут? АФК. И потеют.
ПБ. Да, я видел его по ящику. Цифровая техника, ничего не утаишь. Он потел, в общем, обильно. АФК. Это от волнения. Снаружи он невозмутимый, а внутри, Пит, просто хаос.
Следующие минута и пять секунд разговора заглушены звуком пескоструйного очистителя для ног.
ПБ. Ну вот, теперь все гладенько. АФК. Чудесно.
ПБ. Я вам скажу, у кого великолепные ноги: у Роя Хэттерсли. Он приходил только раз, врастание ногтя, но его ног я не забуду. Такие прямые и стройные. Дивный подъем, сказочные ногти. Он мог бы стать моделью с такими ногами. АФК. Но ведь он предатель, Пит. ПБ. Возможно, зато ноги просто чудо. Хотите мятный массаж?
АФК. Да, Пит, пожалуйста… А правда ли, что вы обслуживаете Бэкхема и Викторию? Ходят слухи… ПБ. Мне нельзя говорить о Бэкхеме и его жене, Адель. В моем контракте пункт о конфиденциальности.
АФК. Ну мне-то вы можете сказать. Я умею хранить тайны. Эд мне все говорит. Ему запрещено, но он же должен с кем-то разговаривать. Возьмите оборонный план Буша «Звездные войны». Эд думает, что Буш просто рехнулся, но… ПБ. Вам массаж на половину или на всю ногу? АФК. На всю. У меня два часа до Дворца. ПБ. А королева — какая она?
АФК. Королева? Боже, ей бы выступать за Англию в конкурсе зануд. Одни собаки, лошади и почтовые марки. С ней говорить — как вброд болото переходить, она даже не слыхала о Виттгенштейне. Странно, ведь она же нацистка! (смех)
Джек сложил газету и посмотрел на дом. В окно выглядывал Тушинга. Джек вылез из машины и по дорожке направился к двери. Через секунду он уже сунул десятку одному из носильщиков матраса.
Али отвез премьер-министра, Джека, Тойоту и Тушингу в универсальный торговый центр. Магазин располагался в приземистом убогом здании из красного кирпича, с узорами колючей проволоки поверху — там, где стены смыкаются с крышей.
Охранник в форменной одежде указал им место для парковки. По соседству находился досуговый центр Гамптона, соединенный с парковкой крытой пешеходной дорожкой. Семья из четырех человек направлялась к бассейну, неся под мышкой полотенца, похожие на гигантские рулеты. Судя по акценту, они были не из Гамптона.
Тойота без умолку тараторила все десять минут езды до торгового центра, где Джек собирался купить ей электричества, чтобы хватило на три дня, если она будет экономна и не забудет выключать радиатор в спальне. Хотя как ей, на хрен, просушить этот матрас, она не знает. Она пошла было учиться на сиделку. Ей и правда нравятся старики, им ведь есть о чем порассказать, не то что молодняку За Тушингой присматривала ее маманя, но теперь он ей не по силам, он же все бегает, а мамане за ним не поспеть, у нее колено больное. А социальный детсад переполнен, так что кому-то, может, позарез нужна сиделка, а Тойота работать не может. А частный детсад стоит больше сотни к неделю, вот и пришлось остаться на пособии и еле сводить концы с концами, на хрен, и покупать себе и Тушинге одежду из магазина «Рак».
Вчера Тушингу в гости пригласили, а он пойти не смог, потому что пет денег на открытку и подарок. А ему ботинки нужны. Настоящие, ведь теперь он вон как ходит, а ей хочется, чтобы первые ботинки у пего были новые, а не сраный секонд-хенд.
В школе ей хорошо давалась география. Она сделала доклад по Африке. Каждую страну обозначила своим цветом, фломастером. Вот бы съездить туда, посмотреть, как звери на воле бегают.
Она изо всех сил старается растянуть деньги на неделю. Прячет их от себя в разные банки и коробки, а фунтовые монеты кладет в яичную скорлупу, но вы же знаете, почем сейчас подгузники? Пришлось живо приучать Тушингу ходить на горшок. Энди, ее бывший социальный работник, сказал, что Тушинга слишком маленький и не может контролировать мочевой пузырь и кишечник, ага, зато соображает, когда этот сраный фургон с мороженым у крыльца свою песенку поет! Просто ему лень на горшок ходить.
Энди сказал, что ей надо бросить курить, так она уже и так урезала до пяти сигарет в день, и вообще он сам курит, так что чья бы корова мычала.
Она никуда не выходит, а ведь ей только девятнадцать. Папа Тушинги видел его только раз, в больнице, на второй день после рождения. Заявился с дружками и принес здоровенного плюшевого мишку, которого его мамаша выиграла в лотерею, так что это все одно не подарок. Иногда присылает деньги через Джона-паралитика, по ведь даже не вспомнил про первый дань рождения собственного сына. Ну да, она, конечно, девушка крупная и совсем не красотка, только некоторые мужики не возражают. Характер у нее отличный, и про африканскую природу она знает ну просто все. Раньше брала книжки про животных из библиотеки, которая была в районе. Там все было так здорово, тихо, пахло лаком, и такие высокие изогнутые окна. А теперь там склад ковров, а новая библиотека — это просто комната в торговом центре, и как ни придешь, постоянно закрыто.
Она не знает, что по-африкански значит «Тушинга», но выяснит, не сомневайтесь.
Пока Тойота покупала карточку на электричество, Джек с премьер-министром читали объявления в вестибюле. Плакат извещал, что Гамптонский клуб молодежи работает по четвергам с семи до девяти в актовом зале, который, очевидно, вмещает также Ассоциацию пенсионеров — любителей лото и дошкольную группу (свободных мест нет).
Джек сказал:
— Во время войны на каждом углу были ясли, чтобы женщины могли работать.
Премьер-министр раздраженно ответил:
— Приняты бесчисленные меры, Джек, чтобы помочь одиноким родителям вернуться на работу.
Наверху, за дверью с кодовым замком, работники местного совета, социальные служащие, кураторы условно осужденных и участковый полисмен проводили совещание с Гамптонской жилищной комиссией. Они приняли решение о выделении гранта, на который, если его не разворуют, закупят новый теннисный стол, четыре ракетки и набор шариков — в качестве меры по борьбе с вандализмом и угоном машин в районе.
Джек с премьер-министром подвезли Тойоту домой. Джек сам донес Тушингу до двери. Ему нравилось, как детские ручонки обнимают его шею. Он дал Тойоте двадцатифунтовую бумажку и сказал:
— Как хочешь, так и трать, милая.
Когда они вернулись в машину, он свирепо посмотрел на премьер-министра:
— Пятнадцать минут первого, среда, и почему же «библиотека закрыта»?
Премьер-министр ничего не ответил, но ощутил неясный стыд. В груди у него опять сперло, а в пальцах левой руки закололи иголки и булавки, но он смолчал. Вряд ли это сердечный приступ — он абсолютно здоров, играет в теннис и дважды в неделю занимается любовью. Сердце должно быть в хорошей форме. Он взял газету Джека и пробежал передовицу. Ну и что с того, что Адель назвали Королевой нацистов? Она же яркая личность и имеет право на собственное мнение. Он глубоко верил в Алекса Макферсона — тот будет работать на износ, но сведет к минимуму ущерб для правительства.
Премьер-министр откинулся на сиденье и пристегнулся ремнем безопасности. Неприятные мысли он отодвинул на задворки сознания. Еще целых три дня отпуска.
— Что дальше, шеф? — спросил Али.
Джек поинтересовался у премьер-министра, что бы Эдвина теперь хотела увидеть.
— Церковь здесь есть? — спросил премьер-министр.
Глава одиннадцатая
— Шевелись, жирняи!
Один из мужчин зарычал в ответ:
— Нужен тебе матрас или нет, Тойота?
Мужчины закинули матрас на головы и слепо заковыляли по дорожке к двери. Полуголый малыш радостно кинулся им навстречу. Тойота перехватила его и сгребла за шиворот. Малыш заверещал, выгнув спину, а Тойота принялась шлепать его по ногам и голой попке. Ребенок судорожно вдохнул и задержал дыхание. Реакции маленького тела на какое-то время замедлились.
Трое в такси ждали, пока малыш снова начнет дышать. Губы премьер-министра тряслись:
— Это же подлинное варварство, Джек, вы должны что-нибудь предпринять!
Сильная рука Тойоты подняла ребенка еще выше, и его лицо оказалось вровень с ее лицом; теперь она шлепала малыша в синкопированном ритме. Слова, которые она адресовала ребенку, выполняли роль прерывистого контрапункта:
— Сколь — ко — раз — го — во — рить — на — хер — си — ди — до — ма — Туш — ин — га!
— Туш-ин-га? — вопросил премьер-министр, побледневший даже сквозь слои «Макс Фактора».
— Тушинга, — согласился Али. — Африканское имя.
Джеку подумалось, что только самые богатые и самые бедные дают детям такие вычурные имена.
Худосочные типы нетерпеливо топтались под зонтиком из матраса, ожидая, пока экзекуция завершится. Но вот в детских легких скопилось достаточно воздуха, чтобы заорать. Жуткий вопль выдернул премьер-министра из машины и погнал к дому. Он обогнул матрас и встал напротив женщины. Тушинга все висел в воздухе, а на его бледной гладкой коже расцветали красные лепестки от шлепков.
— Пожалуйста! Сейчас же прекратите!
— А это еще что за херня? — спросила Тойота, тяжело отдуваясь. Бить малышей не так уж и легко, как кажется.
— Я социальный работник, — соврал премьер-министр.
— Только не мой социальный работник, — отрезала Тойота.
Один из хлипких вежливо крикнул:
— А может, мы все-таки занесем этот долбаный матрас в дом, слышь, а?
Премьер-министр, Тойота и младенец посторонились, мужчины протиснулись в дверь и исчезли в доме.
Премьер-министр подобрал бутылочку малыша, которая была наполовину заполнена кока-колой, и отдал ребенку со словами:
— На, Тушинга, не плачь. Мама тебя больше не будет шлепать.
— Я ему на хрен башку снесу, если не будет делать что велено, — рявкнула Тойота. — Пускай учится.
— Разве он научится, если его бить? — спросил премьер-министр.
— Меня так учили, — рассудительно ответила Тойота.
— Привет, Тушинга. — Премьер-министр взял ребенка за подбородок, но тот отвернулся и уткнулся в шею матери. Его всхлипы уже стихали. Мать бережно убрала волосы с его мокрого лица и стала нежно целовать руки в ямочках.
— Так ты, значит, вместо Энди? — спросила Тойота.
Премьер-министр продолжил врать:
— Да, у Энди нервный срыв, я его заменяю. — Он знал, что социальные кадры в дефиците из-за стресса и низкой оплаты.
— В общем-то, меня это не удивляет, в последний раз, как я его видела, он был прям на взводе. — Тойота жестом пригласила премьер-министра: — Давай-ка лучше заходи на чай. — Она с подозрением оглянулась на такси и пробормотала: — Ясное дело, почему в муниципальном детсаду мест нету, эти социальные коровы весь хренов бюджет на такси прокатывают.
Прежде чем последовать в дом за Тойотой, премьер-министр умоляюще посмотрел на Джека. Тот махнул рукой и устроился на заднем сиденье почитать «Дейли телеграф». Али потянул рычаг под продавленным водительским сиденьем, и спинка откинулась. Уснул Али почти мгновенно. День складывался прекрасно — на счетчике уже 39, 40, а утро еще только начинается.
Тушинга на протертом ковре играл с пустой коробкой от видеокассеты и вешалками для одежды, под присмотром Тойоты и премьер-министра. Главное место в гостиной занимал большой плоскоэкранный телевизор на стойке из дымчатого стекла. Шла передача о дикой природе, стая шакалов рвала на части зебру. В комнате еще имелся мягкий гарнитур из трех предметов — диван и кресла, обтянутые черным кожзаменителем, — а на стене над газовым камином висела бледная увеличенная фотография новорожденного Тушинги.
В комнате выкурили десятки тысяч сигарет — потолок и степы приобрели модный светло-никотиновый оттенок.
Премьер-министр вспомнил об интерьере собственной гостиной. Адель в компании дорогого дизайнера по интерьерам несколько дней агонизировала над образцами цветовых гамм. Дизайнер брал пятьсот фунтов в час и дополнительную плату за нанесение нескольких слоев краски марки «Сердитый верблюд».
Премьер вынул из сумочки блокнотики написал несколько слов. Тойота неосмотрительно проговорилась о махинациях с пособием, и премьер-министр, делая записи, воображал, как предъявит их палате и заставит замолчать однопартийцев, критикующих предложенные меры по борьбе с жульничеством в сфере социальных пособий.
Тойота закурила сигарету «Беркли» и вежливо предложила премьер-министру. Тот поднял руку в знак отказа:
— Нет, спасибо, я никогда не курила.
— Никогда? — поразилась Тойота. — Откуда же ты знаешь, что тебе не понравится, если даже не пробовала?
«Жирняи» топтались в дверях, дымили и смотрели телевизор. Их так и не представили.
— Попробуй давай, — настаивала Тойота. — Мне маманя первый раз дала затянуться в одиннадцать лет.
Один из «жирняев» сказал:
— Ладно, мы пошли, Той. Ну, где твоя десятка-то?
— У меня в кошельке шаром покати. Можешь проверить, если хочешь.
Выяснилось, что Тойота за пять фунтов купила у пожилого родственника одного из «жирняев» матрас, а еще пять фунтов стоила доставка. Ее собственный матрас, который теперь валяется в огороде, безнадежно пострадал, когда Тушипга дорвался до зажигалки. Тойота посмотрела на премьер-министра и сказала:
— Вот потому и надо с ним построже. Не хочу, чтоб вырос хулиганом.
— Ты должна нам пятерку за бензин, — сказал второй мужчина. — В баке-то ни капли.
Тойота взорвалась:
— Вы же не говорили, что платить в тот же день! Подождете, пока пособие получу.
— У меня бак пустой на хер, и у нас обоих пи шиша, а нам через полчаса еще заказ.
— А вы-то чего без бабок? — вопросила Тойота.
— Пришлось расколоться на аванс за леса, мы их с утра собирали, — ответил тот.
— Позвони Дереку, может, одолжит мне пятерку, — сказала Тойота.
Один из мужчин достал из кармана мобильник, нажал несколько кнопок и проговорил:
— Тойоте нужна десятка за матрас и бензин. — Он подождал секунду, хмыкнул. — Говорит, тебе не прет, ты ему еще за детскую коляску должна.
Тойота завопила:
— Да у нее колеса на хер отвалились прям перед универмагом, Тушин га прям на тротуар свалился! Я, блин, шесть часов в долбанном травмпункте потом отсидела!
Заметки у премьер-министра начали путаться. Он уже написал: «Матрас, зажигалка, жирняи — платят ли они НДС?»
Один из мужиков сказал напарнику:
— Слышь, позвони Джону-паралитику, может, даст мне слить из своей инвалидки, а то заказ на хрен сгорит!
Джону-паралитику позвонили, тот сказал, что сейчас на почте получает пособие по инвалидности, как закончит — заедет.
Внезапно погас свет — телевизор с громким щелчком выключился.
— Ну вот, теперь карточка на электричество нужна, — вздохнула Тойота.
Увидев озадаченное лицо премьер-министра, она объяснила, что с точки зрения электросети она является кредитным риском, поэтому ей поставили счетчик. Но так как счетчик, полный серебряных монеток, — большое искушение для молодежи, мечтающей о кроссовках «Найк» и кокаине, то надо покупать и вставлять в счетчик специальную пластиковую карточку. Карточки продаются в разных магазинах, на автозаправках, в полицейском участке и даже в гараже пожарной части.
Один из «жирняев», похоже, что-то придумал.
— Позвони-ка Счастливчику Полу, пускай смотается на заправку, прихватит карту на электричество и бензина литров пять. Ему там в кредит дают.
Связались со Счастливчиком Полом, но тот сказал, что на заправке больше в кредит не дают, потому что старого начальника уволили за торговлю левой порнушкой, а новый — «гнилой козел из Манчестера».
Комната погрузилась в угрюмую тишину, пока трое нищих размышляли над своими сиюминутными финансовыми проблемами.
— Если бы я могла помочь, — заговорил премьер-министр.
— Да ладно, чего там, — отмахнулась Тойота. — Я знаю, вам запрещено деньги раздавать.
Без искусственного света в комнате было очень темно.
— У меня скоро курево кончится. — Вид у Тойоты стал по-настоящему испуганный.
— Если пропустим заказ, — вздохнул один из мужчин, — нам не заплатят, тогда не сможем расплатиться за эти сраные леса, а тогда теряем и тот заказ и так далее.
Премьер-министр вспомнил стишок, который ему читал отец, что-то о том, как не хватило гвоздя и проиграли сражение.
Тойота на секунду вдохновилась:
— Слушай, ведь Чахлый Тони на прошлой неделе получил пенсию за стаж на асбесте?
— Ага, только он в воскресенье выхаркал легкие и прямо в «скорой» откинулся.
Тойота снова взбеленилась:
— А мне чего не сказали? Я ему за покупками бегала и чипсы забирала, когда портились.
У нее хлынули слезы, и несколько минут она шумно рыдала под нервными взглядами мужчин. Никто не подошел ее утешить. Премьер-министр чувствовал ком в груди; в ушах звенело; а в левой руке что это — неужели болит? Он откинулся на спин-icy черного кресла и постарался контролировать дыхание. Десятифунтовая проблема казалась неразрешимой. Он меньше беспокоился из-за миллиардов, которые Британия должна Всемирному банку.
Джек с большим интересом читал стенограмму беседы Адель с мастером педикюра Питером Боуроном:
ПБ. На пятке огрубелый участок… Ну да, у Грэма Нортона такие изящные ножки, как же он ими занимается!
АФК. Я пыталась привести к вам Эдди. У него ноги… в общем, неприятные. ПБ. Дурно пахнут? АФК. И потеют.
ПБ. Да, я видел его по ящику. Цифровая техника, ничего не утаишь. Он потел, в общем, обильно. АФК. Это от волнения. Снаружи он невозмутимый, а внутри, Пит, просто хаос.
Следующие минута и пять секунд разговора заглушены звуком пескоструйного очистителя для ног.
ПБ. Ну вот, теперь все гладенько. АФК. Чудесно.
ПБ. Я вам скажу, у кого великолепные ноги: у Роя Хэттерсли. Он приходил только раз, врастание ногтя, но его ног я не забуду. Такие прямые и стройные. Дивный подъем, сказочные ногти. Он мог бы стать моделью с такими ногами. АФК. Но ведь он предатель, Пит. ПБ. Возможно, зато ноги просто чудо. Хотите мятный массаж?
АФК. Да, Пит, пожалуйста… А правда ли, что вы обслуживаете Бэкхема и Викторию? Ходят слухи… ПБ. Мне нельзя говорить о Бэкхеме и его жене, Адель. В моем контракте пункт о конфиденциальности.
АФК. Ну мне-то вы можете сказать. Я умею хранить тайны. Эд мне все говорит. Ему запрещено, но он же должен с кем-то разговаривать. Возьмите оборонный план Буша «Звездные войны». Эд думает, что Буш просто рехнулся, но… ПБ. Вам массаж на половину или на всю ногу? АФК. На всю. У меня два часа до Дворца. ПБ. А королева — какая она?
АФК. Королева? Боже, ей бы выступать за Англию в конкурсе зануд. Одни собаки, лошади и почтовые марки. С ней говорить — как вброд болото переходить, она даже не слыхала о Виттгенштейне. Странно, ведь она же нацистка! (смех)
Джек сложил газету и посмотрел на дом. В окно выглядывал Тушинга. Джек вылез из машины и по дорожке направился к двери. Через секунду он уже сунул десятку одному из носильщиков матраса.
Али отвез премьер-министра, Джека, Тойоту и Тушингу в универсальный торговый центр. Магазин располагался в приземистом убогом здании из красного кирпича, с узорами колючей проволоки поверху — там, где стены смыкаются с крышей.
Охранник в форменной одежде указал им место для парковки. По соседству находился досуговый центр Гамптона, соединенный с парковкой крытой пешеходной дорожкой. Семья из четырех человек направлялась к бассейну, неся под мышкой полотенца, похожие на гигантские рулеты. Судя по акценту, они были не из Гамптона.
Тойота без умолку тараторила все десять минут езды до торгового центра, где Джек собирался купить ей электричества, чтобы хватило на три дня, если она будет экономна и не забудет выключать радиатор в спальне. Хотя как ей, на хрен, просушить этот матрас, она не знает. Она пошла было учиться на сиделку. Ей и правда нравятся старики, им ведь есть о чем порассказать, не то что молодняку За Тушингой присматривала ее маманя, но теперь он ей не по силам, он же все бегает, а мамане за ним не поспеть, у нее колено больное. А социальный детсад переполнен, так что кому-то, может, позарез нужна сиделка, а Тойота работать не может. А частный детсад стоит больше сотни к неделю, вот и пришлось остаться на пособии и еле сводить концы с концами, на хрен, и покупать себе и Тушинге одежду из магазина «Рак».
Вчера Тушингу в гости пригласили, а он пойти не смог, потому что пет денег на открытку и подарок. А ему ботинки нужны. Настоящие, ведь теперь он вон как ходит, а ей хочется, чтобы первые ботинки у пего были новые, а не сраный секонд-хенд.
В школе ей хорошо давалась география. Она сделала доклад по Африке. Каждую страну обозначила своим цветом, фломастером. Вот бы съездить туда, посмотреть, как звери на воле бегают.
Она изо всех сил старается растянуть деньги на неделю. Прячет их от себя в разные банки и коробки, а фунтовые монеты кладет в яичную скорлупу, но вы же знаете, почем сейчас подгузники? Пришлось живо приучать Тушингу ходить на горшок. Энди, ее бывший социальный работник, сказал, что Тушинга слишком маленький и не может контролировать мочевой пузырь и кишечник, ага, зато соображает, когда этот сраный фургон с мороженым у крыльца свою песенку поет! Просто ему лень на горшок ходить.
Энди сказал, что ей надо бросить курить, так она уже и так урезала до пяти сигарет в день, и вообще он сам курит, так что чья бы корова мычала.
Она никуда не выходит, а ведь ей только девятнадцать. Папа Тушинги видел его только раз, в больнице, на второй день после рождения. Заявился с дружками и принес здоровенного плюшевого мишку, которого его мамаша выиграла в лотерею, так что это все одно не подарок. Иногда присылает деньги через Джона-паралитика, по ведь даже не вспомнил про первый дань рождения собственного сына. Ну да, она, конечно, девушка крупная и совсем не красотка, только некоторые мужики не возражают. Характер у нее отличный, и про африканскую природу она знает ну просто все. Раньше брала книжки про животных из библиотеки, которая была в районе. Там все было так здорово, тихо, пахло лаком, и такие высокие изогнутые окна. А теперь там склад ковров, а новая библиотека — это просто комната в торговом центре, и как ни придешь, постоянно закрыто.
Она не знает, что по-африкански значит «Тушинга», но выяснит, не сомневайтесь.
Пока Тойота покупала карточку на электричество, Джек с премьер-министром читали объявления в вестибюле. Плакат извещал, что Гамптонский клуб молодежи работает по четвергам с семи до девяти в актовом зале, который, очевидно, вмещает также Ассоциацию пенсионеров — любителей лото и дошкольную группу (свободных мест нет).
Джек сказал:
— Во время войны на каждом углу были ясли, чтобы женщины могли работать.
Премьер-министр раздраженно ответил:
— Приняты бесчисленные меры, Джек, чтобы помочь одиноким родителям вернуться на работу.
Наверху, за дверью с кодовым замком, работники местного совета, социальные служащие, кураторы условно осужденных и участковый полисмен проводили совещание с Гамптонской жилищной комиссией. Они приняли решение о выделении гранта, на который, если его не разворуют, закупят новый теннисный стол, четыре ракетки и набор шариков — в качестве меры по борьбе с вандализмом и угоном машин в районе.
Джек с премьер-министром подвезли Тойоту домой. Джек сам донес Тушингу до двери. Ему нравилось, как детские ручонки обнимают его шею. Он дал Тойоте двадцатифунтовую бумажку и сказал:
— Как хочешь, так и трать, милая.
Когда они вернулись в машину, он свирепо посмотрел на премьер-министра:
— Пятнадцать минут первого, среда, и почему же «библиотека закрыта»?
Премьер-министр ничего не ответил, но ощутил неясный стыд. В груди у него опять сперло, а в пальцах левой руки закололи иголки и булавки, но он смолчал. Вряд ли это сердечный приступ — он абсолютно здоров, играет в теннис и дважды в неделю занимается любовью. Сердце должно быть в хорошей форме. Он взял газету Джека и пробежал передовицу. Ну и что с того, что Адель назвали Королевой нацистов? Она же яркая личность и имеет право на собственное мнение. Он глубоко верил в Алекса Макферсона — тот будет работать на износ, но сведет к минимуму ущерб для правительства.
Премьер-министр откинулся на сиденье и пристегнулся ремнем безопасности. Неприятные мысли он отодвинул на задворки сознания. Еще целых три дня отпуска.
— Что дальше, шеф? — спросил Али.
Джек поинтересовался у премьер-министра, что бы Эдвина теперь хотела увидеть.
— Церковь здесь есть? — спросил премьер-министр.
Глава одиннадцатая
Церковь Св. Луки оказалась огромным зданием, зажатым между эконом-магазином «Низкие цены» и вереницей заколоченных магазинов. Оконные витражи защищали решетки, а крыша блестела защитной смазкой от вандалов. По грязной площадке у церковного крыльца были разбросаны конфетти. Из здания доносилась музыка «В лучах заката алый парус».
Джек и премьер-министр пробрались через грязь и мусор, вываленный из перевернутого бака на колесиках, и отыскали вход в церковный зал. Маленькая пристройка к церкви походила на укрепленный форт решетки, шипы, колючая проволока. Дверь была заперта, поэтому они заглянули в окно сквозь прутья решетки и увидели, как старухи и несколько стариков танцуют вальс. На всех были блестящие бальные туфли. Женщины в красивых платьях, мужчины в костюмах с галстуками. Их нормальная повседневная обувь выстроилась у дальней стены.
Джек вдруг с удивлением обнаружил, что глаза у него на мокром месте, хотя песня «В лучах заката алый парус» ему никогда особенно не нравилась.
Из дверей церковного зала на улицу вышел молодой негр в темном костюме с пристегнутым стоячим воротничком. Увидев Джека и премьер-министра, он спросил с сильным африканским акцептом:
— Вы на танцы?
— Да, — ответил премьер-министр.
Внезапно ему захотелось кружиться и лететь в тата музыке, прочь от грязи, металла и холодного ветра.
Викарий представился. Его звали Джейкоб Мутумбо, и он приехал из Претории миссионером, помочь беднякам района Гамптон. В церкви Св. Луки он всего шесть месяцев, но уже немало успел: организовал танцклуб для пенсионеров, потому что танцы лечат душу, а как ни жаль, и, пожалуйста, не обижайтесь, но души жителей района Гамптон изувечены, и им требуется лечение.
Под латиноамериканские ритмы Эдмундо Росса Джек подхватил премьер-министра и увлек в зал. Оба уже много лет не танцевали румбу, но двигались слаженно, и Джек почти сожалел, когда вмешался старик с одышкой, Эрни Нейпир, и умыкнул премьер-министра в дальний угол.
Джек сел перевести дыхание и увидел, как несколько старых дам одарили премьер-министра ядовитыми взглядами, пока тот искусительно качал бедрами под страстный ритм «Гуантанамеры».
Джейкоб Мутумбо объявил белый танец, и Джека пригласила на квик-степ пожилая дама в красных сверкающих бальных туфлях и с плохо подогнанной искусственной челюстью. Пока они порхали по залу, она рассказала Джеку, что в детстве пожертвовала пенни из карманных денег, чтобы снарядить миссионера в Африку.
— А теперь они нам самим нужны, — сказала она.
Эрни Нейпир выделывался перед премьер-министром, исполняя на и повороты, один за другим исчезавшие из его танцевального репертуара по мере того, как на него наваливались возрасг и артрит. Теперь же, вдохновленный относительной молодостью и смазливостью премьер-министра, он вспомнил все, и премьер-министр, не до конца освоивший все женские тяготы, едва поспевал за ним на высоких каблуках.
В перерыве Джейкоб, собрав тесный кружок, говорил о Боге. В его устах Бог казался добродушным папашей, который пытается не дать своей шестимиллиардной семье свернуть с прямого пути.
Пока Джейкоб проповедовал, Эрни Нейпир положил руку на бедро премьер-министру и просипел:
— Может, мне и семьдесят девять, но я еще могу. Премьер-министр убрал его руку и ответил:
— Вы замечательно танцуете.
Эрни приник влажными губами к уху премьер-министра и тяжело задышал:
— При чем тут танцы? Я еще могу ЭТО.
От мысли о половом сношении с задыхающимся слюнявым Эрни Нейпиром у премьер-министра стиснуло грудь, ладони его вспотели. Он подал Джеку знак, что желает уйти, но когда поднялся со стула, в глазах у него поплыло, и он медленно осел на пол.
Пенсионеры сгрудились вокруг, усугубляя его удушье запахами старой одежды и нафталина. Он никак не мог набрать в легкие воздуха, в груди разливалась тупая боль, и премьер-министр ощутил прилив паники. Ему явилось видение королевы с гитлеровскими усиками. «Я умираю», — подумал он и закрыл глаза.
«Скорая» приехала гораздо позже положенного времени, санитары оправдывались, виня в задержке противоугонные баррикады и свою компьютеризованную регистратуру.
Джек положил премьер-министра в восстановительную позу. С чуть выдвинутым вперед бедром и рукой над головой тот словно позировал для фото на обложку приличного журнала «Ридерз уайвз».
Когда «скорая» уехала, Эрни Нейпир расплакался и признался викарию, что в коллапсе своей партнерши по танцам виноват он.
— Я заговорил о сексе, — рыдал он.
Джейкоб утешил Эрни, разъяснив, что и Бог радуется сексу, так что не стоит себя казнить. Переобуваясь, Эрни задумался, с кем же Бог занимается сексом. Этот вопрос не давал ему заснуть почти всю ночь.
Джек обещал звонить Александру Макферсону только по вопросам жизни и смерти, и теперь, следуя в такси Али за «скорой», увозящей бессознательного премьер-министра в больницу, он решил, что ситуация чрезвычайная. Он набрал условленный номер.
— Макферсон слушает.
— Это Джек. Эдвина в «скорой», его… ее везут в больницу.
— Мать его так! Что с ним… с ней?
— Санитары говорят, у него… у нее сердечный приступ.
— Он… она жадно глотает воздух, потеет, боль в груди и левой руке, колики, слабость, высокое кровяное давление?
— Да, — ответил Джек.
— Джек, у него гипервентиляция. Обычное дело. Последний случай был в прошлом месяце, когда он выступал в конгрессе США. Его проверил кардиолог Буша. Как огурчик. Чем он занимался перед…
— Танцевал румбу с пенсионером по имени Эрни. — Джек не удержался и добавил: — Он… она сейчас копия Мэрилип Монро.
Наградой ему был редкий звук — Александр Макферсон захохотал.
— Мы уже почти в отделении Скорой помощи. Я перезвоню попозже?
— Конечно, держите меня в курсе. — И Александр довольно удачно изобразил хрипловатый голос Мэрилин Монро: — Ууу шуби ду…
Теперь настала очередь Джека смеяться. Али изумленно обернулся. Если бы это его мадам сейчас везли в больницу на «скорой» с этой кислородной ерундой, он бы не смеялся, он бы в штаны наделал, и уже сзывал бы всю родню в больницу, и молился бы, да, иннит! Иногда он думал, а может, англичане не так всё чувствуют, как другие люди? Его дети родились в Англии, и он заметил, что когда у них кролик простудился и умер, они чуть поплакали, а потом вообще об этом Флопси ни разу не вспомнили.
Джек заплатил по счетчику плюс двадцать процентов чаевых. И посоветовал Али починить правую тормозную колодку.
Али написал на обороте квитанции свой номер телефона и сказал Джеку, что всегда рад ему в своем доме и познакомит его со своей мадам и детьми.
Прежде чем Джек выбрался из такси, Али сказал:
— Аллах позаботится о вашей мадам, иннит, хоть она и не мусульманка.
Джек поблагодарил его и вылез из машины.
Премьер-министр лежал на жесткой тесной кушетке в кузове «скорой» и слушал, как санитары и какой-то невидимый мужчина препираются насчет тележки. Время от времени некто, пропахший табаком и лосьоном после бритья, склонялся над ним и бормотал:
— Дышите глубже, Эдвина. Премьер-министру нравились запах кислорода и ощущение маски на лице. До чего чудесно, когда тобой так командуют и велят не двигаться. Его одолела дивная истома, и он заснул, сознавая, что, с учетом его статуса пациента, он по крайней мере на двадцать четыре часа избавлен от обязанности выражать мнение, принимать решения и делать заявления о чем бы то ни было.
Джек с удивлением обнаружил, что премьер-министр все еще лежит в машине, — он ожидал, что того унесут куда-нибудь в приемный покой, где им займутся врачи. Ему объяснили, что нет свободной тележки и поэтому пациенту лучше побыть там, где она сейчас.
Джек и премьер-министр пробрались через грязь и мусор, вываленный из перевернутого бака на колесиках, и отыскали вход в церковный зал. Маленькая пристройка к церкви походила на укрепленный форт решетки, шипы, колючая проволока. Дверь была заперта, поэтому они заглянули в окно сквозь прутья решетки и увидели, как старухи и несколько стариков танцуют вальс. На всех были блестящие бальные туфли. Женщины в красивых платьях, мужчины в костюмах с галстуками. Их нормальная повседневная обувь выстроилась у дальней стены.
Джек вдруг с удивлением обнаружил, что глаза у него на мокром месте, хотя песня «В лучах заката алый парус» ему никогда особенно не нравилась.
Из дверей церковного зала на улицу вышел молодой негр в темном костюме с пристегнутым стоячим воротничком. Увидев Джека и премьер-министра, он спросил с сильным африканским акцептом:
— Вы на танцы?
— Да, — ответил премьер-министр.
Внезапно ему захотелось кружиться и лететь в тата музыке, прочь от грязи, металла и холодного ветра.
Викарий представился. Его звали Джейкоб Мутумбо, и он приехал из Претории миссионером, помочь беднякам района Гамптон. В церкви Св. Луки он всего шесть месяцев, но уже немало успел: организовал танцклуб для пенсионеров, потому что танцы лечат душу, а как ни жаль, и, пожалуйста, не обижайтесь, но души жителей района Гамптон изувечены, и им требуется лечение.
Под латиноамериканские ритмы Эдмундо Росса Джек подхватил премьер-министра и увлек в зал. Оба уже много лет не танцевали румбу, но двигались слаженно, и Джек почти сожалел, когда вмешался старик с одышкой, Эрни Нейпир, и умыкнул премьер-министра в дальний угол.
Джек сел перевести дыхание и увидел, как несколько старых дам одарили премьер-министра ядовитыми взглядами, пока тот искусительно качал бедрами под страстный ритм «Гуантанамеры».
Джейкоб Мутумбо объявил белый танец, и Джека пригласила на квик-степ пожилая дама в красных сверкающих бальных туфлях и с плохо подогнанной искусственной челюстью. Пока они порхали по залу, она рассказала Джеку, что в детстве пожертвовала пенни из карманных денег, чтобы снарядить миссионера в Африку.
— А теперь они нам самим нужны, — сказала она.
Эрни Нейпир выделывался перед премьер-министром, исполняя на и повороты, один за другим исчезавшие из его танцевального репертуара по мере того, как на него наваливались возрасг и артрит. Теперь же, вдохновленный относительной молодостью и смазливостью премьер-министра, он вспомнил все, и премьер-министр, не до конца освоивший все женские тяготы, едва поспевал за ним на высоких каблуках.
В перерыве Джейкоб, собрав тесный кружок, говорил о Боге. В его устах Бог казался добродушным папашей, который пытается не дать своей шестимиллиардной семье свернуть с прямого пути.
Пока Джейкоб проповедовал, Эрни Нейпир положил руку на бедро премьер-министру и просипел:
— Может, мне и семьдесят девять, но я еще могу. Премьер-министр убрал его руку и ответил:
— Вы замечательно танцуете.
Эрни приник влажными губами к уху премьер-министра и тяжело задышал:
— При чем тут танцы? Я еще могу ЭТО.
От мысли о половом сношении с задыхающимся слюнявым Эрни Нейпиром у премьер-министра стиснуло грудь, ладони его вспотели. Он подал Джеку знак, что желает уйти, но когда поднялся со стула, в глазах у него поплыло, и он медленно осел на пол.
Пенсионеры сгрудились вокруг, усугубляя его удушье запахами старой одежды и нафталина. Он никак не мог набрать в легкие воздуха, в груди разливалась тупая боль, и премьер-министр ощутил прилив паники. Ему явилось видение королевы с гитлеровскими усиками. «Я умираю», — подумал он и закрыл глаза.
«Скорая» приехала гораздо позже положенного времени, санитары оправдывались, виня в задержке противоугонные баррикады и свою компьютеризованную регистратуру.
Джек положил премьер-министра в восстановительную позу. С чуть выдвинутым вперед бедром и рукой над головой тот словно позировал для фото на обложку приличного журнала «Ридерз уайвз».
Когда «скорая» уехала, Эрни Нейпир расплакался и признался викарию, что в коллапсе своей партнерши по танцам виноват он.
— Я заговорил о сексе, — рыдал он.
Джейкоб утешил Эрни, разъяснив, что и Бог радуется сексу, так что не стоит себя казнить. Переобуваясь, Эрни задумался, с кем же Бог занимается сексом. Этот вопрос не давал ему заснуть почти всю ночь.
Джек обещал звонить Александру Макферсону только по вопросам жизни и смерти, и теперь, следуя в такси Али за «скорой», увозящей бессознательного премьер-министра в больницу, он решил, что ситуация чрезвычайная. Он набрал условленный номер.
— Макферсон слушает.
— Это Джек. Эдвина в «скорой», его… ее везут в больницу.
— Мать его так! Что с ним… с ней?
— Санитары говорят, у него… у нее сердечный приступ.
— Он… она жадно глотает воздух, потеет, боль в груди и левой руке, колики, слабость, высокое кровяное давление?
— Да, — ответил Джек.
— Джек, у него гипервентиляция. Обычное дело. Последний случай был в прошлом месяце, когда он выступал в конгрессе США. Его проверил кардиолог Буша. Как огурчик. Чем он занимался перед…
— Танцевал румбу с пенсионером по имени Эрни. — Джек не удержался и добавил: — Он… она сейчас копия Мэрилип Монро.
Наградой ему был редкий звук — Александр Макферсон захохотал.
— Мы уже почти в отделении Скорой помощи. Я перезвоню попозже?
— Конечно, держите меня в курсе. — И Александр довольно удачно изобразил хрипловатый голос Мэрилин Монро: — Ууу шуби ду…
Теперь настала очередь Джека смеяться. Али изумленно обернулся. Если бы это его мадам сейчас везли в больницу на «скорой» с этой кислородной ерундой, он бы не смеялся, он бы в штаны наделал, и уже сзывал бы всю родню в больницу, и молился бы, да, иннит! Иногда он думал, а может, англичане не так всё чувствуют, как другие люди? Его дети родились в Англии, и он заметил, что когда у них кролик простудился и умер, они чуть поплакали, а потом вообще об этом Флопси ни разу не вспомнили.
Джек заплатил по счетчику плюс двадцать процентов чаевых. И посоветовал Али починить правую тормозную колодку.
Али написал на обороте квитанции свой номер телефона и сказал Джеку, что всегда рад ему в своем доме и познакомит его со своей мадам и детьми.
Прежде чем Джек выбрался из такси, Али сказал:
— Аллах позаботится о вашей мадам, иннит, хоть она и не мусульманка.
Джек поблагодарил его и вылез из машины.
Премьер-министр лежал на жесткой тесной кушетке в кузове «скорой» и слушал, как санитары и какой-то невидимый мужчина препираются насчет тележки. Время от времени некто, пропахший табаком и лосьоном после бритья, склонялся над ним и бормотал:
— Дышите глубже, Эдвина. Премьер-министру нравились запах кислорода и ощущение маски на лице. До чего чудесно, когда тобой так командуют и велят не двигаться. Его одолела дивная истома, и он заснул, сознавая, что, с учетом его статуса пациента, он по крайней мере на двадцать четыре часа избавлен от обязанности выражать мнение, принимать решения и делать заявления о чем бы то ни было.
Джек с удивлением обнаружил, что премьер-министр все еще лежит в машине, — он ожидал, что того унесут куда-нибудь в приемный покой, где им займутся врачи. Ему объяснили, что нет свободной тележки и поэтому пациенту лучше побыть там, где она сейчас.