Тертлдав Гарри. Дело о свалке токсичных заклинаний

   – Совсем, – сказал я.
   Немного поколебавшись, я все же изложил результаты своих изысканий. Напоследок я прошептал:
   – За минувший год в той местности родилось трое бездушных созданий.
   – Трое? – Настоятель, изменившись в лице, сотворил крестное знамение. Потом кивнул, словно припоминая. – Да, верно, я беседовал с родителями. Как тяжело сознавать, что никогда не встретишься со своим ближним в жизни вечной. Но я не отдавал себе отчета, что все они живут так близко к проклятой свалке.
   Настоятель никогда не произносит слова «проклятый» всуе, а уж если произносит, то понимать его следует буквально. Аббат не обратил внимания на то, что случаи апсихии группируются вокруг свалки, но меня это не удивило. Искать закономерности – не его работа. Он должен нести утешение плачущим. Довольно и того, что монастырские записи позволили мне сделать собственные выводы.
   – Там еще увеличилось число подстреленных эльфами, – тихо сказал я.
   – Вполне возможно. – Он встал из-за стола и положил руки мне на плечи. – Ступайте с Богом, инспектор Фишер. Полагаю, ваше дело угодно Ему.
   Благословение – это благословение, и относиться к нему следует серьезно.
   – Спасибо, брат Ваган, – сказал я. – Хотелось бы мне, чтобы Господь был единственной Силой, вовлеченной в это дело.
   Настоятель не ответил, и я решил, что он согласен со мной. Со смешанными чувствами я вышел из обители, сел на ковер и отправился к Девонширской свалке. Перед тем как припарковаться, я несколько раз ее облетел. Сначала изучи противника, а уж потом нападай – так учат в армии и в АЗОС.
   Нельзя сказать, чтобы эти облеты много мне дали. Вы, конечно, уверены, что свалка – это нечто, оскорбляющее взгляд. Вовсе нет. С виду это просто несколько кварталов, ничем не застроенных (по крайней мере ничем настолько высоким, что можно было бы разглядеть снаружи). Даже ограда не была уродливой. По шпалерам вился плющ, перекидывающийся внутрь. При желании по этим шпалерам можно даже забраться наверх, если как следует подпрыгнуть и ухватиться за самую нижнюю.
   Конечно, чтобы решиться на это, надо быть сумасшедшим. В одном я был уверен – заклинания-ловушки схватят любого, дерзнувшего влезть на забор. К тому же орнамент на стене явно не для красоты. Кресты, полумесяцы, звезды Давида, восточные идеограммы, которые я распознал, но не смог прочесть, бронзовые альфа и омега, несколько куфических букв, наподобие тех, с которых начинаются главы Корана… Здесь все под контролем, и с такими вещами не шутят.
   И все же контроль оказался не слишком надежным, иначе дети не рождались бы на свет лишенными душ. Я окропил свой портативный детектор заклинаний пасхальным вином и прошептал благодарственную молитву.
   Детектор должным образом отметил все заклинания, отгоняющие злых духов… и конечно же, за стенами притаились заклинания-ловушки. Но больше он ничего не нашел. Я пожал плечами. Большего я и не ждал – возможности моего детектора были весьма скромными. Кроме того, если бы утечка магии была столь очевидна, что любой дурак с приборчиком от «Заклятия-и-компания» мог это определить, Чарли Келли не стал бы посылать сюда меня. И всегда-то нам хочется, чтоб полегче, попроще…
   Неподалеку от ворот свалки виднелась посадочная площадка. Я припарковал свой ковер и, прежде чем сойти, чисто автоматически произнес противоугонное заклинание. В Энджел-Сити преступность давно побила все рекорды. Оставьте ковер без присмотра всего на пару минут – и можете с ним распрощаться.
   Я пересек улицу по пешеходному переходу. Для пущей безопасности он был весь расписан символами, позволяющими без страха переходить через дорогу иудею и мусульманину, индуисту и огнепоклоннику, буддисту и язычнику почти любой разновидности. Вот только не знаю, что делать, если вы самоанец, поклоняющийся богу Танароа. Бежать побыстрее, наверное.
   Ворота Девонширской свалки на несколько футов возвышались над изгородью. Охранник в аккуратной голубой форме вышел из стеклянной будки, подошел ко мне и коснулся фуражки.
   – Чем могу быть полезен, сэр? – спросил он вежливо, но таким тоном, который должен был убедить незваного гостя, что у него нет никаких уважительных причин отрывать охранника от созерцания мусора.
   Я предъявил удостоверение инспектора АЗОС. На свалке токсичных заклинаний оно автоматически превращало меня в подобие святого Петра – я имел право карать и миловать. Охранник широко раскрыл глаза.
   – Разрешите позвать мистера Судакиса, инспектор Фишер. – С этими словами он нырнул в свою будку, схватился за телефон и зашептал в трубку, с нетерпением дожидаясь, когда телефонный бесенок передаст ответ начальства. Наконец он положил трубку на рычаг. – Проходите, сэр. Я помогу вам.
   Охранник засуетился вокруг меня. Ворота были откатного типа, на маленьких колесиках. Сторож раздвинул створки. За воротами виднелся единственный, чисто символический ряд колючей проволоки, на котором красовался плакат с надписью на нескольких языках. Английский вариант гласил: «Оставь надежду всяк сюда входящий без позволения». Данте всегда наводит на размышления.
   Охранник убрал с моего пути и часть колючей проволоки. Оказалось, что под ней прямо на земле нарисована тонкая красная полоса, замыкающая проход между стенами. Парень взял миниатюрный деревянный мостик и перекинул его через красную полосу. Он очень старался не задеть красную черту. Это нарушило бы внешнюю сторожевую систему свалки и, несомненно, стоило бы ему работы.
   – Вперед, сэр. – Охранник снова дотронулся до фуражки. – Мистер Судакис ждет вас. Пожалуйста, оставайтесь в пределах, ограниченных проволокой и янтарными линиями. – Он нервно усмехнулся. – Хотя зачем я вам это говорю – вы знаете порядки лучше меня.
   – Вы делаете то, что вам положено, – ответил я, шагнув на мостик. – Другой на вашем месте и пальцем бы не шевельнул, чтобы помочь инспектору АЗОС.
   Как только я пересек черту, охранник поспешно убрал мостик. Проведенные по бетону линии янтарного цвета и колючая проволока обозначали безопасный путь к административному зданию – приземистой постройке из шлакоблока. Выглядела она весьма внушительно – настоящая крепость, способная устоять против любого натиска, магического или военного.
   По пути к зданию я все внимательно осмотрел, но не заметил ничего примечательного. Ни зловонных трясин, ни вулканов – самый обыкновенный пустырь, заросший побуревшими от солнца сорняками. Вот уже несколько лет никакие заклинания не помогали омыть эту землю живительным дождем. И все же…
   На какое-то мгновение мне почудилось, будто ограда свалки – ужасно далеко и огромное невидимое Ничто растягивает пространство, разглаживает его и играет с ним, как кошка с мышкой. Астрологи говорят о почти бесконечных расстояниях между звездами. А у меня появилось нехорошее ощущение, что я смотрю на настоящую бесконечность, на что-то такое, чего никак не ожидал встретить посреди Чатсуорта. Магия, а особенно магические отходы способны искажать пространство и время – математики до сих пор пытаются доказать это. Когда я посмотрел снова, все выглядело нормально.
   Я надеялся, что защитное действие янтарных линий так же могущественно, как и действие красной. Но летописи монастыря святого Фомы заставляли усомниться и в том, и в другом.
   Коренастый мужчина в шляпе-котелке и галстуке вышел из шлакоблочного здания мне навстречу и протянул руку. Широкая официальная улыбка казалась приклеенной к его лицу.
   – Инспектор… э-э-э… Фишер? Рад познакомиться. Я Антанас Судакис, управляющий Девонширским могильником. Зовите меня Тони.
   Мы пожали друг другу руки. Я был по меньшей мере на шесть дюймов выше Судакиса, но, судя по железному рукопожатию, он мог бы спокойно сломать меня пополам. Я худой и длинный, а у него комплекция футбольного нападающего. Будь он чуть повыше – мог бы стать чемпионом по колледж-боллу.
   И все же в его поведении не чувствовалось враждебности.
   – Почему бы нам не пройти в мой кабинет, инспектор Фишер…
   – Зовите меня Дэйвом, – попросил я. В интересах дела мне следовало приложить все усилия, чтобы заручиться его расположением.
   – Отлично, Дэйв. Надеюсь, вы не станете темнить и сразу скажете мне, зачем пожаловали. Все наши инспекционные пергаменты должным образом подписаны, опечатаны, благословлены и окурены ладаном. Подлинники хранятся в моем столе. Я знаю, что вы, чиновники, не очень-то доверяете призрачным копиям.
   – Что написано колдовством, то изменишь волшебством, – шутливо заметил я.
   В сущности, так оно и есть, хоть я и не сомневался, что вся служебная документация Судакиса в полном порядке. В противном случае он бы так не хвастался. И кроме того, будь в его пергаментах какие-нибудь погрешности, ему пришлось бы опасаться большего, чем неожиданный визит инспектора АЗОС. Во-первых, Господа Бога, затем – своих боссов, а может, и самого дьявола. Многие вещи на этой свалке дьявольские в худшем смысле слова.
   При ближайшем рассмотрении контора, несмотря на отсутствие окон, уже не казалась неприступной твердыней. Огни святого Эльма, разбросанные по потолку, наполняли кабинет управляющего холодным, ровным светом пасмурного дня. Воздух был прохладным, хотя долина Сан-Фердинанда, которая, как и весь Энджел-Сити, некогда была пустыней, славится засушливым климатом.
   Судакис заметил, что мне совсем не жарко, и ухмыльнулся.
   – В нашем кондиционирующем контуре – след гренландской ледяной ундины. Вот к этому кафелю, – он указал на стену, – однажды прикоснулся стихийный дух, и теперь здесь всегда холодно. Закон контагиона.
   – Контакт, единожды установленный, длится вечно, – процитировал я. – Свежо, как прошлогодний снег. Многие здания в Энджел-Сити охлаждаются контагионной связью с ледяными ундинами. Но я не это имел в виду. Вероятно, закон контагиона – один из древнейших принципов магии. Но его контролируемое использование Для нужд бытовой техники налажено недавно и стоит весьма недешево. Люди, получавшие прибыль с этой свалки, явно заботились о своих работниках. Очень странно, что утечка происходит именно здесь, где на одни лишь удобства выбрасываются такие деньги.
   Когда секретарша принесла нам кофе, Судакис откинулся на спинку кресла, которое жалобно заскрипело под его тяжестью.
   – Чем могу быть полезен, Дэйв? – спросил он. – Я так понимаю, что это неофициальный визит. Вы не предъявили мне ордер, не вручили повестку, и с вами нет ни священника, ни заклинателя, ни хотя бы адвоката. Так в чем же дело?
   – Вы правы – это неофициальный визит. – Я отхлебнул кофе. Восхитительно! Не то что растворимая бурда, которая издевается над законом подобия. – Если не возражаете, мне хотелось бы поговорить о вашей защитной системе.
   Мой собеседник внезапно застыл, будто под взглядом василиска. Судя по выражению лица, Судакис предпочел бы порассуждать об упадке цивилизации в целом, – Это секретная информация, – заявил он. – Я не имею права отвечать ни на один вопрос, касающийся данной темы. Наверное, лучше пригласить священников и адвокатов с обеих сторон. Мне не нравятся такие «неофициальные» визиты на доверенный мне объект, инспектор Фишер. – Я уже не был «Дэйвом».
   – Я полагал, что у вас не так уж связаны руки, – сказал я. – Потому и пришел к вам побеседовать.
   – Вам легко говорить. – Даже нос у него был упрямый, как у футбольного нападающего. – Я не хочу обсуждать этот вопрос. Сначала я должен убедиться в том, что вы имеете веские основания для подобного разговора.
   – За последние десять лет вокруг свалки сильно возросло количество нападений эльфов на людей, – сказал я.
   – Я видел эти цифры. Но сюда съехалось много иммигрантов, и с собой они привезли свои проблемы. Года два назад здесь даже был случай ягуантропии! И это притом, что большинство переселенцев – выходцы из Северо-Западной Европы!
   Судакис был прав: состав населения сильно изменился. Пролетая по долине, я видел несколько домов с вывеской «Курандеро». Если вам интересно мое мнение, курандеро – мошенники, наживающиеся на невежестве, но разве меня кто спрашивает? Основной принцип магии состоит в том, что, если вы искренне во что-то верите, это станет правдой – для вас.
   Вот я, к примеру, искренне верил, что, если АЗОС привлечет к суду Девонширскую свалку только за проказы каких-то бесхозных эльфов, адвокаты, нанятые хозяевами Судакиса, сделают из нас отбивную. Я не сомневался, что Тони Судакис тоже так думает.
   Тогда я решил пустить в ход тяжелую артиллерию.
   – А в том, что в прошлом году здесь было три случая апсихии, тоже иммигранты виноваты? Управляющий и глазом не моргнул.
   – Совпадение, – хладнокровно сказал он, но все же его рука непроизвольно потянулась к серебряной цепочке на шее. Я ожидал увидеть распятие, но из-под рубашки показался кусок полированного янтаря, внутри которого что-то застыло. Красивая вещица, и стоит, наверно, немало.
   – Не для протокола будь сказано, мистер Судакис, вы не хуже меня знаете, что три ребенка, рожденные без души, – не совпадение. Это уже эпидемия.
   Управляющий отпустил свой янтарный амулет, и тот скользнул под рубашку.
   – Для протокола или нет, я это отрицаю. – Он говорил так громко и отчетливо, что я мог побиться об заклад: Подслушник ловит каждое наше слово, чтобы выплюнуть их все, если мы предстанем перед судом. «Интересно», подумал я. Судакис продолжал: – Кроме того, инспектор, подумайте вот о чем – как бы я мог ежедневно ходить на работу, если б не знал, что бояться тут нечего?
   Я поднял руку, надеясь, что этот жест выглядит достаточно примирительно.
   – Мистер Судакис, Тони, если уж вы позволили называть вас по имени, я вовсе не считаю, что именно вы несете личную ответственность за какие-либо несчастья. Пожалуйста, поймите это. Но мое внимание привлекла назревающая здесь проблема, и я нарушил бы свой служебный долг, если бы не обратил на нее внимания.
   – Ладно, – кивнул он, – это я могу понять. Наверное, мне стоит показать вам документацию по защитным системам. И если вы, Дэйв, найдете в них хоть одну дыру, – я опять стал Дэйвом, следовательно, он несколько смягчился, – я лично нагажу в собственную шляпу и надену ее на голову. Клянусь.
   – Клятва не принимается, – поспешно сказал я. Если выйдет так, что управляющий ошибся, мне вовсе не хотелось, чтобы он делал нечто отвратительное или, при неисполнении клятвы, навлек на себя гнев Потусторонних сил.
   – Вы меня слышали.
   Он встал из-за стола, подошел к шкафчику и начал вытаскивать оттуда свитки.
   – Вот, смотрите. – Он развернул передо мной пергамент. – Вот внешний периметр. Часть его вы видели, ну а здесь указано все, что в него входит. А это – схема защиты здания, в котором мы сейчас находимся.
   Я уже успел заметить, что наружное ограждение выглядит весьма основательно, да и мой детектор это подтвердил. А беглый взгляд на схему защиты административного здания убедил меня, что Судакису и впрямь нечего тревожиться за безопасность своего рабочего места. Чтобы одолеть эту твердыню, пришлось бы попотеть самому Сатане – или даже вавилонской богине Тиамат, если бы ее культ сохранился до нашего времени. Менее могущественные Силы просто обломали бы себе зубы.
   – А вот это – наше подземное заграждение. – Судакис взмахнул перед моим носом очередным свитком. – Взгляните на него, Дэйв. Надежно, как целомудрие весталки.
   В отличие от первых двух этот пергамент требовал более тщательного изучения. Подземные ограждения – самое слабое место любой свалки токсичных заклинаний. Идеальным решением было бы, конечно, разместить свалку на плаву над озером алкагеста – универсального алхимического растворителя, который разъедает всякое зло. Но, увы, алкагест создает новую проблему: quis custodiet ipsos custodes? ^{note 3}. Будучи поистине универсальным, он растворяет все, с чем соприкасается – а значит, и само основание свалки.
   Некоторые смелые научно-магические журналы предлагают использовать магнитную левитацию или сильфов, чтобы приподнять этот искусственный остров над всерастворяющим озером. Я считаю, что изобретателю, который попытается осуществить подобный проект, следовало бы самому пожить в административном здании свалки. Левитация – обычное физическое явление и в качестве такового подвержено влиянию магии. А сильфы не так уж хорошо летают, как принято думать. Работа им быстро надоедает, они начинают играть, дурачиться – и забывают обо всем, Нет, сильфы не годятся там, где задействован универсальный растворитель. Его использовали в Первой Магической войне, но не во Второй. Алкагест слишком эффективен даже в качестве оружия. Проедая себе путь прямо к центру Земли, он может вызвать истечение лавы или пробудить неведомые древние Силы. Никто не способен даже хранить алкагест – да и как это сделать?
   Поэтому никакого алхимического растворителя под Девонширской свалкой не было. Проектировщики обошлись набором классических средств защиты: мощи, реликвии и священные тексты чуть ли не всех религий, которые знает человечество. Система была отлажена на совесть, и заклинания обновлялись дважды в год, чтобы в соответствии с законом контагиона распространять действие амулетов на те участки, где на самом деле ничего не зарыто.
   – Что ж, на планах вроде все как положено, – нехотя признал я. – А как у вас с соблюдением графика освящения?
   Тони Судакис разложил передо мной новые свитки.
   – Вот сертификаты Святого Престола, Национального конгресса Церквей и Департамента Юстиции.
   Я изучил и эти документы. Придраться было не к чему. Конечно, руководство свалки могло подделать сертификаты: худшее, на что способны гражданские власти, если обман раскроется, – это отрубить нарушителю голову. Но нужно быть последним идиотом, чтобы подделать подпись или печать представителя Церкви. За такое преступление человека ждет вечное наказание.
   Я отодвинул груду свитков к Судакису.
   – Честно говоря, не знаю, что вам и сказать. Все это выглядит вполне убедительно. Но в окрестностях свалки творится что-то неладное, в этом нет никаких сомнений. – И я рассказал ему о врожденных уродствах, о вампиризме и ликантропии.
   Судакис нахмурился, – Вы не сочиняете?
   – Ни единого словечка. Готов поклясться Иеговой, если хотите.
   Бог свидетель, я не самый ревностный иудей, но нужно быть отъявленным мерзавцем, чтобы подкрепить ложь подобной клятвой. К тому же люди, готовые рискнуть спасением души, поклявшись именем Господа, все равно не смогут скрыть этого от духовного контроля АЗОС.
   Хмурое лицо Судакиса окаменело, словно вылепленное из гипса.
   – И все же, если дело дойдет до суда, наши адвокаты докажут, что сведения, на которые вы ссылаетесь, – всего лишь статистическое отклонение, никак не связанное с содержимым Девонширской свалки.
   – Возможно.
   Дать бы ему по физиономии! Я сдержался – не столько из страха получить отпор, сколько потому, что, подравшись с управляющим, подпортил бы репутацию АЗОС.
   Судакис снова извлек янтарный амулет, лизнул кончик пальца, провел им по гладкой поверхности и пробормотал несколько слов на незнакомом мне языке.
   – Теперь мы можем какое-то время поговорить без протокола, – сказал он, пряча амулет.
   – Неужели? – хмыкнул я.
   Мне не очень верилось в его откровенность, зато были все основания полагать, что он не прочь узнать побольше и о планах Агентства, и о моих намерениях. Адвокаты, которых он грозится на меня натравить, придут в восторг, если я сболтну лишнее.
   Но он продолжил:
   – Да, и мне кажется, так мы лучше поймем друг друга. Мне не нравятся факты, о которых вы сообщили, совсем не нравятся. С тех пор, как я здесь служу, это место считается вполне безопасным, и я хочу, чтобы оно таковым и оставалось. В конце концов, мне за это платят.
   – Если так, зачем вы отключили Подслушника? – спросил я. По правде говоря, я не был уверен, что его маленький спектакль мог что-нибудь отключить.
   – Потому что компания требует, чтобы я грамотно и профессионально управлял местом, которое приносит ей доход. И я хочу оправдать ее доверие.
   На мой взгляд, это было странное, нелогичное заявление. «Неужели человеку приходится затыкать уши Подслушнику только затем, чтобы сказать, что он хочет выполнять свою работу на совесть?» И все же Тони убедил меня. У многих директоров больших корпораций рыльца в пушку. Они обделывают темные делишки втайне от собственных сотрудников. Если хоть один из них пронюхает о рвении Судакиса, то независимо от того, предпримет управляющий свалкой что-нибудь или нет, его выставят на улицу.
   – Откуда вам известно о том, что происходит в окрестностях? – спросил он. – Вы рылись в архивах монастыря святого Фомы, специально выискивая компромат?
   Судя по его осведомленности, он не так прост, как кажется…
   – Нет, честно говоря, все было иначе, – ответил я, – сегодня утром мне позвонили из округа Сан-Колумб и попросили проверить, что тут происходит. Я так и сделал и сообщил вам, что обнаружил.
   – Ах вот как! – Судакис выставил подбородок, – Интересно, каким образом Чарли Келли с другого конца страны видит здесь то, о чем даже вы, можно сказать, местный житель, не догадывались?
   Нет, Судакис не так прост: он точно знал, от кого я получил информацию.
   – Такова его работа – видеть то, чего другие не замечают, – ответил я, обуреваемый подозрениями. Пути, которыми Судакис узнал о Келли, казались весьма непривлекательными.
   – Да, разумеется. Но откуда? – Если Тони притворялся, то ему в пору давать уроки лицемерия. Он взглянул на свое запястье и пробормотал нечто скатологическое ^{note 4}– более безопасный способ выразить свои чувства, чем божба или проклятия. – Мои вонючие часы отстали на сутки. Должно быть, на них тоже повлиял здешний мусор.
   – Могли бы позволить себе что-нибудь получше, чем дешевый механикал, – заметил я и поиграл хвостиком Хранителя времени, обвивавшего мое запястье. Это был воспитанный маленький демон, более высокого класса, чем тот, что сидел дома, на туалетном столике. Он вздохнул, потянулся, пропищал: «Одиннадцать сорок две» – и опять уснул.
   Судакис снова пробормотал что-то насчет дерьма.
   – Подслушник проснется с минуты на минуту. Я не могу заклинать его два раза подряд. Вообще не люблю этот фокус. Здесь и так слишком много магии. По этой же причине я не ношу таких часов, как вы. Механикалы меня вполне устраивают. Когда старый ломается, я просто покупаю новый, и мне не приходится заботиться ни о каких обрядах.
   Я пожал плечами – это его трудности. С механикалами я стараюсь иметь как можно меньше общего. Если бы Иная Реальность не была столь же реальна, как наша, они еще могли бы сгодиться. Но, как заметил Ателинг Мудрый, большинство Сил обладают личностью, а у механикалов ее нет. Поэтому они не могут противостоять ударам неистовой судьбы – не говоря уже о неистовых, а иногда попросту злых Силах.
   Порой, дав волю фантазии, я пытаюсь себе представить, как просто было бы жить в мире, если бы все силы природы оказались такими же неживыми, как те, что действуют в механикалах. Тогда человечеству не пришлось бы защищаться от мегасаламандр, сидящих на крыльях суперсильфов и готовых испепелить все города мира. Не разразились бы Магические войны, опустошившие целые страны. И мне не пришлось бы беспокоиться о свалках токсичных заклинаний и постоянно увеличивающемся загрязнении окружающей среды. Жизнь была бы гораздо приятнее.
   Да, я понимаю, что это глупые мечты. Без магии развитие цивилизации остановилось бы на уровне крестьянских общин, и ни один народ так и не выбрался бы из патриархальной колыбели. Можете ли вы представить массовое производство без закона подобия? Или систему связи без закона контагиона?
   А медицина? Разве была бы возможна хоть какая-нибудь медицина? Без эктоплазменных сущностей, проникающих в тело и изучающих внутренности? Я содрогаюсь при одной мысли об этом. Заболев, вы бы просто сдохли, как дешевые часы Тони Судакиса, едва соприкоснувшиеся с магией.
   Я заставил себя вернуться к реальности.
   – Вы можете дать мне список фирм, чьи отходы хранятся в Девонширском могильнике? – спросил я. Вполне уместный вопрос, независимо от того, бодрствует Подслушник или нет.
   – Инспектор Фишер, из-за неофициального характера вашего посещения я вынужден отказать вам в этой просьбе, – ответил управляющий. – Но если вы принесете ордер, я, конечно, помогу вам, как и предписывается светским и каноническим правом. – Он едва заметно подмигнул, давая мне понять, что прослушивание нашей беседы возобновилось.
   – Подобная бумага непременно вызовет огласку, – заметил я.
   – Очень жаль, но я пойду вам навстречу только при наличии официального разрешения, не иначе, – заявил Судакис. – Ведь список, о котором вы говорите, может дать нашим конкурентам важную информацию о заклинаниях и амулетах, используемых в хранилище. Ограничение доступа к тайнам магии – один из древнейших принципов как канонического, так и светского права.
   Возможно, Тони разыгрывал представление перед Подслушником, но крыть мне было нечем. Я знал, что предприятие должно хранить секреты производства, иначе ими воспользуется всякий, кому не лень, а изобретатель не получит никакой прибыли от длительных и зачастую опасных исследований. Социалисты, мечтающие сделать магию всеобщим достоянием, не понимают, что делить будет нечего, если исчезнет мотив личной выгоды, побуждающий людей разрабатывать новые заклинания.