Тихомиров Артем. Оруженосец

   Карамболь почесал нос:
   – Это мысль. Наверное, вам стоило бы отправиться в Керузию, навестить короля и королеву. Когда вы в последний раз были дома?
   – Не хочу в Керузию. Мать начнет зудеть, что мне пора жениться. У нее стопка портретов красавиц куда больше, чем та, что ты приволок, Карамболь.
   – Герою нельзя жениться! Это правило! Сделав это, рыцарь вычеркивается из списка.
   – Знаю. – Кай потер лицо. – Ну почему я принц? У всех нормальных людей жизнь как жизнь, а у меня? Мне даже роман с понравившейся девушкой не завести, не пригласить на свидание, не поворковать в тенистой беседке в дальней части заросшего сада.
   – Репутация, – сказал гном. – Отвага, целомудрие, скромность – три кита, на которых она зиждется.
   – Угу.
   Кай не спорил. Правила, конечно, хороши, но иной раз нет ничего более мучительного, чем следовать им. Особенно если ты молод, твоя кровь бурлит, а твоя работа – спасать трепетных, чрезвычайно привлекательных созданий. Призвание героя требует не только мастерского владения оружием и манерами, но и стальных нервов. Сколько раз Кай вызволял принцесс с алтарей, где их собирались принести в жертву, сколько раз вытаскивал из объятий злодеев, у которых на уме только одно… Принц предпочитал не вспоминать об этом, чтобы не портить себе настроение. Как правило, в такой ситуации девицы были, мягко говоря, одеты неподобающе. Они были обнажены и так соблазнительны и разогреты сильными эмоциями, что надо быть воистину святым, чтобы ограничиться галантным предложением завернуться в плащ и не более того… Гном прав, такое по плечу настоящим профессионалам, рыцарям высшего качества.
   Правда, иные принцессы, герцогини или баронессы оказывались на поверку не столь целомудренными и желали отблагодарить Кая абсолютно недвусмысленным образом. И здесь от него требовалась куда большая выдержка, чтобы не поддаться соблазну, а он был велик, просто неописуемо велик…
   Что делать бедному герою в такой ситуации? Так и помереть недолго.
   Кай с неясной надеждой размышлял о своей идее насчет отпуска. Имеет он, в конце концов, право на отдых или нет? Можно было бы поехать (разумеется, инкогнито) по своим секретным местам и навестить старых зазнобушек, девиц не благородных, но чрезвычайно приветливых, умеющих ценить тайную дружбу с неким знатным господином не меньше денежек, которыми он одаривает их.
   Бедный Карамболь даже не подозревал, какова секретная, скрытая даже от его пытливого взора сторона жизни Кая. В ней он мог позволить себе то, о чем не мог и помыслить, оставаясь Рыцарем Льва, пятым по счету героем в Большом Рейтинге Героев.
   – Вы не передумаете насчет принцесс? – без особой надежды поинтересовался Карамболь.
   – А? Нет, дружище, не передумаю… – ответил Кай. – Если честно, меня от них тошнит. Дай мне спасти какую-нибудь трудолюбивую крестьянку…
   – Вы знаете, что это невозможно. В этом месяце вы уже исчерпали лимит благотворительных спасений, – ответил гном, вынув свою записную книжку. – Кстати, жители деревушки Верхние Коленки шлют вам большой привет.
   – Ага.
   Кай помнил, что работенка-то была, в общем, плевая: извести стаю злых козлоногов, которые вытаптывали кукурузные посевы. С ними могли бы вполне справиться и сами крестьяне, стоило только вооружиться вилами и косами да дубинками потяжелее. И все же, сделав доброе дело бесплатно (как в Старые Деньки), Рыцарь Льва чувствовал громадное удовлетворение.
   – Что ж, – сказал Карамболь, аккуратно складывая портреты принцесс в стопочку. Их предстояло вернуть безутешным родственникам. – Поезжайте в отпуск. Думаю, недельки вам хватит. Я подготовлю для «Героических вестей» пресс-релиз. – Гном повернулся, уставившись на принца. – Ваше высочество?..
   Кай не отвечал, потому что его внимание отвлекло что-то на улице.
   Это что-то было не выше ста шестидесяти, каштанововолосое, с большими серыми глазами, полными испуга и надежды. Оно куталось в плащ, шарахаясь от чересчур энергичных прохожих, и напоминало трепетную лань, угодившую неожиданно для себя в темный лес, полный волков. Принц увидел этот чуть вздернутый носик и румяные щечки, и его сердце сделало попытку соскочить с положенного места. А после того, как взгляд Рыцаря Льва остановился на ее губах-вишенках, у героя и вовсе произошел инфаркт. Так, по крайней мере, самому ему показалось.
   Карамболь поджал губы, подошел к подоконнику и выглянул из окна:
   – Полагаю, вы увидели летающую корову, принц.
   Кай молчал, впав в оцепенение.
   Это был не сон, не мираж.
   Она действительно стояла там, ожидая, что кто-нибудь поможет ей, прижмет к себе, шепнет на ушко что-нибудь успокоительное…
   – Нет, летающей коровы нет, – констатировал Карамболь, к прискорбию Кая, не способный воспринимать красоту.
   – Она…
   – Что?
   – Она, – повторил Кай. – Самая прекрасная дева из всех…
   Карамболь опять уставился в окно, пытаясь разглядеть в движущейся толпе означенное чудо.
   – Ничего не…
   Гном закончить не успел. Кай, сбросив ступор, вылетел из кресла, точно снаряд из катапульты, и помчался на улицу.
   Едва не вынеся на себе дверь вместе с косяком, принц очутился на крыльце. На миг он потерял девушку в толпе, но она была на месте. Кай возмутился. Как смеют эти мужланы толкать ее и относиться к бедняжке с таким пренебрежением! Негодяи! Рука Рыцаря Льва потянулась к поясу, но меча там не было. И хорошо: в ту минуту принц мог бы наделать глупостей.
   И все же он решил не медлить и храбро бросился вперед, намереваясь вырвать прекрасную деву из толпы, где ее уже готовились затоптать громилы-тролли, которые группой в дюжину голов шли на обед.
   Кай оказался возле девушки и, подхватив ее за локоть, быстро убрал с траектории тролльского движения. Она ахнула в испуге, побледнела и… Рефлексы у Кая были превосходными, к тому же привычка подхватывать (изящно) падающих в обморок красавиц отрабатывалась годами.
   Принц не дал ей упасть. В тот же миг к ним подскочил Карамболь, ловко пролавировав в толпе верзил:
   – Что случилось? Кто она?
   – Не знаю, – ответил Кай. – Надо оказать ей помощь.
   – Какую? – мгновенно поглупел агент, бросая взгляды по сторонам.
   – Девушка без чувств, а тебя интересуют детали? – разозлился Рыцарь Льва. – А ну – в дом!
   – Что вы, ваше вы… – Гнома толкнули, он сбился с мысли и некоторое время был занят тем, что пробирался обратно к крыльцу.
   Зато принцу толпы зевак нисколько не мешали. Он подхватил девушку на руки и легким быстрым шагом достиг двери. Гном не отставал.
   – Вы не можете! Ваша репутация! Вас тут все знают, и если увидят, что вы таскаете бесчувственных девиц к себе на квартиру, может быть скандал! В толпе могут быть репортеры.
   – Наплевать! – бросил Кай через плечо.
   – Вот опять это слово! Где вы его подцепили, ваше высочество? – воскликнул гном отчаянно.
   Ему ничего не оставалось, кроме как проследовать за рыцарем в дом. Прежде чем закрыть дверь, Карамболь внимательно оглядел улицу на предмет слишком любопытных субъектов, проявляющих к происшествию нездоровый интерес. Таковых в Таратае было много. Те же репортеры местных газет – пронырливые типы, при одном взгляде на которых Карамболя кидало в дрожь. Не было места, куда они не готовы заглянуть в поисках пикантных подробностей, из которых можно потом состряпать сенсацию. Бульварная пресса. В отличие от солидной, себя уважающей, для нее не существовало рамок приличий.
   По счастью, скользких типов поблизости не было. Улицу Героев заполняли в основном приезжие, не знакомые с принцем и по большей части никогда не слышавшие, что это за улица такая и чем она отличается от других.
   Считая, что сегодня Каю дьявольски повезло, Карамболь закрыл входную дверь и опустил засов. Все еще уверенный, что принц совершает большую ошибку, гном помчался в гостиную. Девушка сидела в кресле, по-прежнему без сознания, а рыцарь стоял над ней и держал руку на ее шее.
   – Что вы делаете? – у гнома глаза полезли на лоб.
   – Пульс проверяю, – ответил Кай деловито, затем, по мнению агента, сделал неслыханное – отогнул большим пальцем одно веко незнакомки, потом другое. И сказал: —Угу.
   Что это «угу» означало, Карамболь не понял. Его взгляд метнулся в сторону незанавешенного окна, а следом за взглядом в том же направлении метнулся и сам коротышка.
   – Вы сошли с ума! А если кто увидит? Что вы делаете? – Карамболь выпалил это, побагровев до свекольного оттенка.
   Герой бросил на него холодный взгляд:
   – Я пытаюсь определить ее состояние. Это часть реанимационных мероприятий. Надо решить, нужны ли какие-нибудь дальнейшие манипуляции.
   – Что? – во рту у гнома пересохло при мысли, что принц задумал расшнуровать корсет незнакомки.
   – Как всякий профессиональный рыцарь, я владею приемами оказания первой помощи, – пояснил Кай. – В зависимости от тяжести…
   Карамболь встряхнулся, точно воробей в луже:
   – Это я понял, принц, понял! Но не лучше ли немедленно позвать медика?
   – Нет. С ней все в порядке, – с некоторой долей разочарования в голосе произнес герой. – Это простой обморок. Бедняжка слегка обезвожена, очевидно, устала и голодна.
   – Из-за чего?
   – Не знаю. Подождем, пока очнется. Однако, уверен, с ней приключилась большая беда. Поверь профессионалу, Карамболь.
   Агент скорчил гримасу и подошел ближе к креслу. Незнакомка даже на его, гномский, взгляд была красива. Точеные черты лица, сохраняющего трогательную детскую пухлость, матовая кожа, длинные загнутые ресницы. Такую девицу только на портрет. Карамболь мысленно сравнил ее с теми, кого изображали лежащие в стопке шедевры (на всякий случай), но сходства не заметил.
   Принцесса? Герцогиня? Графиня? Может, княжеского рода?
   Эти вопросы тянули за собой воз других. Например, почему бедняжка одна, без сопровождения, почему ее платье хотя и не дешевка, но явно ношеное, даже залатанное, словно у какой-нибудь дочки трактирщика? Или: почему она столь удачно стояла как раз напротив окна, перед которым изволили хандрить его высочество?
   Натура делового гнома брала свое. Карамболь попытался взглянуть на ситуацию ясным взором.
   – Что теперь? – спросил он у Кая.
   – Когда она придет в себя, я расспрошу ее, – пожал плечами принц, не сводя с красавицы глаз.
   – И она попросит вас помочь ей, – сказал агент.
   – Попросит. И я помогу.
   – Не торопитесь, ваше высочество, – предупредил коротышка. – Я понимаю, профессиональный долг требует от вас вытаскивать из беды любых бедовых девиц, но не бросайтесь в омут с головой.
   – О чем ты? Я и не собираюсь!
   – Собираетесь, ваше величество, именно собираетесь. Я вас хорошо знаю, поэтому делаю однозначный вывод.
   – Какой?
   – Вы намерены совершить глупость.
   – Спасение прекрасной девы – глупость?
   – В определенных обстоятельствах – да, – ответил гном.
   – Поясни.
   – Знаете, как говорят, ваше высочество: не зная брода, не лезь в воду.
   Кай Рыцарь Льва задрал нос к потолку. О своем благородном происхождении он вспоминал часто совсем не тогда, когда нужно.
   – Может быть, она не нуждается в спасении, – предположил Карамболь.
   – Не верю.
   – Ваше право. Просто будьте осторожны.
   Кай с сомнением поглядел на гнома и с еще большим сомнением на незнакомку.
   – Что в ней может быть плохого? – спросил он.
   – Не знаю. Просто нутром чую, все это неспроста…
   – Брось, Карамболь. Сейчас она придет в себя, и мы все выясним. О! Приходит!
   Девушка пошевелила головой, несколько раз моргнула, издала тихий стон и, подняв руку, приложила ее ко лбу. Принц и агент ждали. Первый со все возрастающим восторгом, второй – со все возрастающим недоверием. Незнакомка издала второй стон, отчетливее и мелодичнее первого. На этот раз она открыла глаза и первое, что увидела, это был Кай. Принц стоял напротив кресла в одной из героических поз: ноги расставлены, грудь выпячена, руки на поясе. Не хватало ветра, который бы развевал его длинные волосы.
   – Приветствую, прекрасная дева!
   Гном сокрушенно покачал головой. Хандра хандрой, а молодость и гормоны – это куда сильнее. Депрессию наследника керузийского престола как рукой сняло, и теперь он сиял, словно начищенный медный таз, посылая во все стороны лучи добра.
   Незнакомка уставилась на принца с испугом и слегка сжалась в кресле. Это сияние ее определенно напугало.
   – Кто вы?
   – Я? Я – Кай Рыцарь Льва, – несколько обескураженно отозвался тот. – Вы не знаете меня?
   – Вас… Ох… – Девушка закрыла лицо ладонями и посидела так несколько мгновений. Затем опустила руки. – Нет, я вас, разумеется, знаю. Но как я здесь оказалась? Последнее, что я помню, это улица.
   – С вами случился обморок, – мрачно сообщил гном.
   – Да… я устала, была в дороге долго… потом…
   Принц опустился на одно колено перед креслом.
   – Вы можете целиком на меня положиться, – сказал он истинно рыцарским голосом, какой часто воздействовал на ошеломленных и испуганных девиц не хуже настойки пустырника. – Расскажите все. Я вам помогу. Клянусь!
   Карамболь, конечно, ждал такого поворота, но все равно издал звук, похожий на вопль полузадушенной утки.
   Принц даже не посмотрел на него. Разумеется, разглядывать изящный носик незнакомки было гораздо приятнее, чем шнобель агента.
   – Ладно, я расскажу. Только сохраните в тайне мою историю, – сказала девушка.
   – Всенепременно, – уверил ее Кай Рыцарь Льва.

Глава 4

   Вероятно, не стоит описывать путешествие беглой принцессы по минутам – это займет слишком много времени, но имеет смысл осветить некоторые важные вехи, пройдя которые Эмма Шеридонская наконец оказалась в Таратае. Да-да, том самом, городе городов… но, как говорится, не будем предвосхищать события…
   На своем верном Буцефале принцесса проехала несколько миль по неизведанной земле и сделала стоянку в рощице. Конек был рад возможности пощипать травку и подремать под луной. Он до сих пор не понимал, что происходит, но нрава был не бунтарского, поэтому мирился. Принцесса разложила свой умещавшийся в одной седельной сумке багаж на земле и развела костер. Ее глаза слипались, голова шла кругом. В животе вдобавок грозно урчало. И когда это Эмма успела так проголодаться?
   Впрочем, ужин не входил в число первостепенных задач. Принцесса положила на траву одежду, которую вынесла из кладовой, и с сомнением осмотрела. Сейчас эта затея казалась ей не такой удачной, как днем. В свете луны и костра вещи принимали другой облик, и это сбивало принцессу с толку.
   – Ничего, – сказала она себе, понимая, что поступает глупо. – Этот наряд временный, пока я не обзаведусь чем-то приличнее. Таков был план.
   Оглядевшись по сторонам и найдя вокруг только кустарник, обступивший полянку, Эмма сбросила с себя платье и стала натягивать такое непривычное одеяние. Промучилась, наверное, минут десять, пытаясь освоиться. В итоге почувствовала себя круглой дурой, которая даже в зеркало посмотреться не может, чтобы увидеть всю себя. Сейчас бы пригодилось то большое, стоявшее в спальне. Пришлось воспользоваться маленьким зеркалом, но Эмма не влезала в него целиком. Крутясь и вертясь, принцесса сделала все, чтобы составить о своем внешнем виде самое полное представление. Несмотря ни на что, получилось неплохо.
   Наблюдавший за представлением Буцефал даже на время перестал жевать. Он смотрел на хозяйку, что-то бормочущую себе под нос, на хозяйку, которая кругами прогуливалась по полянке, сунув руки в карманы штанов, на хозяйку, которая заговорила вдруг не своим голосом, на хозяйку, плюющуюся сквозь зубы и сморкающуюся одной ноздрей… Конек впал в ступор. Вроде бы перед ним была все та же принцесса, а вроде и нет. И чем больше проходило времени, тем перемены в хозяйке становились заметнее. Буцефал видел, как Эмма словно разговаривала с кем-то, и тон ее речи не соответствовал принцессиному. Похоже мог говорить младший конюх, которого конек видел часто. Но ведь Эмма не младший конюх и вообще… Иными словами, Буцефалу не хватало слов, чтобы описать происходящее, что и неудивительно. Человек бы, разумеется, покрутил пальцем у виска, подумав, что принцесса рехнулась, если изображает из себя молодого человека, но конек этого сделать не мог ввиду отсутствия пальцев. Зато когда Эмма подошла к нему вплотную, он отреагировал правильно и испуганно шарахнулся.
   – Перестань, Буцефал, – сказала Эмма, вернув себе прежний голос. – Это по-прежнему я, но с этого момента мне придется играть роль. Теперь я – странствующий студент. Если кто спросит, конечно. До времени. Ты понял? – Эмма поправила криво сидящий на голове берет. – Так нужно. Нас ждут большие героические дела. В будущем я стану… только никому не говори… доблестным рыцарем и впишу свое имя в хроники, достигнув вершин рейтинга… Правда, имя я еще не придумала. Надо что-то звучное, запоминающееся. Но это потом – сначала нужно освоиться во внешнем мире, понаблюдать за тем, кто как живет, узнать последние новости. Ты понял? – Эмма погладила Буцефала по щеке. Тот немного успокоился. – Мы поедем на запад, в какой-нибудь большой город.
   Принцесса отошла, села возле костра, ковыряясь в нем палкой. Есть уже не хотелось. Эмму одолели мрачные ночные думы. Зачем она сбежала? Для чего? Неужели всерьез думает, что можно выдать себя за рыцаря и всю жизнь скрывать правду?
   Королева, наверное, права. Ее участь – быть женой прыщавого грязного тупицы, более ничего.
   Эмма зло ударила палкой по углям, те брызнули искрами.
   – Не вернусь. Хоть вы все со злости лопните!
   Ночной лес не ответил, так же шумя листвой. Редкие голоса ночных птиц продолжали выводить свои песни.
   В конце концов Эмме пришлось подкрепиться холодным мясом, сыром, хлебом и вином из фляжки. На сытый желудок мрачные мысли приходили гораздо реже да и сон навалился почти сразу. Свернувшись калачиком возле костра, принцесса уснула, впервые за семнадцать лет вне стен родного дворца.
   Утро показалось ей прекрасным, полным света и радости. С таким настроем отправляться в путь было куда веселее. Буцефал вполне разделял мнение хозяйки, поэтому помчался на запад резво, не забывая помахивать хвостом.
   Собственно, с этого момента и началось настоящее путешествие Эммы Шеридонской.
   Беглянка не спешила, ее больше заботило, хорошо ли она справляется с поставленной ролью. Окружающие должны были видеть в ней мужчину, и Эмма тщательно следила за тем, чтобы случайно не выдать себя. Она даже имя себе взяла новое: Седрик. Так звали героя одной из книг, что стояли на полке в ее шкафу.
   Эмма ехала на запад, сворачивая с одной дороги на другую, но придерживаясь в целом одного направления. Княжества и крошечные королевства, не больше Шеридонии, были разбросаны по равнинам тут и там. Тучные поля сменялись деревушками и городишками, где жил разный люд. От наплыва впечатлений принцесса иногда теряла голову. Подумать только, ведь за границами Шеридонии скрывался такой мир! Огромный разнообразный мир! И одно дело читать про него в книжках, другое – видеть своими глазами, нюхать его, щупать его. А королева? Она хотела, чтобы ее единственная дочь пошла в рабыни ради какого-то там дурацкого престижа и загубила свою жизнь в четырех стенах.
   Ужас!
   С каждой оставленной позади милей Эмма убеждалась в правильности своего решения.
   Она была свободной!
   Ничего больше не имело значения.
   Короче, спустя пять дней, преодолев немалый путь, получив уйму впечатлений и освоившись с новой ролью, Эмма прибыла в город Фарбург. Так называлась столица королевства Корпония, не большого и не маленького. Не размер, впрочем, делал Корпонию местом скучным, а сильный налет провинциальности, который Эмма определила с ходу. Шеридония по этой части, казалось, могла дать всем другим странам сто очков вперед, но Корпония победила и ее. Фарбург оказался сильно разросшейся крепостью с узкими вонючими улочками, источающими запах помоев и испражнений. Повсюду была сутолока, ошивались или сидели прямо на мостовой какие-то уродливые оборванцы. Они тянули к принцессе руки, требуя дать им монету или две, и смрад, исходящий от них, выворачивал бедняжку наизнанку.
   Так неожиданно для себя беглая принцесса столкнулась с неприятной стороной жизни. В ней царили нищета и безобразие, преступность и социальная несправедливость, которую, очевидно, не исправить никаким рыцарским подвигом. Уже через десять минут, едва не сойдя с ума при виде местных чудес, Эмма хотела бежать из города, но время шло к вечеру и надо было устраиваться до утра. Принцесса нашла гостиницу почище, почти в самом центре Фарбурга и заплатила за нее деньгами, взятыми из дому.
   Это была ее первая ночь, проведенная в подобном заведении, за всю жизнь. Эмма не могла уснуть. Под окнами кто-то до самого утра орал дурными голосами, и было неясно, то ли это пьянчуги, то ли вставшие из могил мертвецы, которым не терпелось испортить сон именно принцессе. Вдобавок к этому в окно колотились громадные мохнатые мотыльки, а под дверь что-то скреблось, и Эмма очень надеялась, что там кошка, а не что-нибудь страшное. Впечатления от Фарбурга остались у беглянки на всю жизнь. До утра она пролежала на кровати, натянув одеяло до подбородка и вздрагивая от каждого звука. Рассвет застал ее изможденной, с тяжелой головой, одуревшей от духоты, клоповой вони и недосыпа. Тем не менее принцесса нашла в себе силы вскочить, подхватить багаж и задать стрекача. Не позавтракав (о еде в такой обстановке думать мог только самый отъявленный негодяй), Эмма вбежала в конюшню, сама оседлала Буцефала. Конек не возражал, ибо его тайной мечтой вот уже несколько часов было снова очутиться на свежем воздухе и увидеть под ногами зеленую травку. Вскоре им обоим представилась такая возможность. Как только открылись ворота, Эмма помчалась в туманную даль и перевела дух, только когда стены Фарбурга безнадежно потерялись из вида.
   – Жизнь состоит не из одних только радостей и красоты, – сказала принцесса Буцефалу. Они снова двигались на запад. – Нет, я, конечно, это знала, но не думала, что где-то есть такое. В книгах про грязь и фекалии ничего не написано, можешь мне поверить.
   Прочие города и городки Корпонии тоже не впечатлили Эмму. Пару раз она останавливалась на сельских постоялых дворах, где было куда больше порядка и чистоты.
   Впрочем, новая жизнь беглянки понемногу входила в колею. Эмма привыкла, постепенно ее перестали шокировать, во всяком случае открыто, некоторые вещи. Всякий раз она принималась думать, как бы поступил на ее месте тот или иной рыцарь, но это было трудно. Литература была слишком оторвана от действительности, чтобы давать ответы. Эмме приходилось решать самой. Быть может, потом, когда она станет рыцарем, истории о подвигах станут гораздо полезнее в качестве инструкций.
   На границе Корпонии, где она одним боком соприкасалась с Ольвезией, Эмме даже удалось совершить нечто вроде подвига. Проезжая по старому мосту, переброшенному через лесную речку, она встретила мельника, чья повозка угодила задним левым колесом в дыру между бревнами. Вытащить повозку толстяк не мог, да и у лошади не хватало для этого сил. Увидев подъезжающего «благородного господина», как бедолага сразу окрестил Эмму, мельник кинулся под копыта Буцефала. Тот едва от страха не сиганул вместе с наездницей прямо в реку. Эмма успокоила животное, после чего взялась за успокаивание мельника. Из его бессвязного бормотания мало что можно было понять, но Эмма и так все видела. Спешившись, она подошла к повозке. На ней громадной пирамидой, перевязанной веревками для крепости, высилась гора мешков с мукой.
   – Я помогу… – сказала Эмма, то есть Седрик, весьма щуплый на вид странствующий студиозус. – Но придется поднатужиться.
   – Ага, – сказал мельник.
   – Так, вы беритесь с той стороны.
   – Я пробовал, господин, не получается.
   – Но вместе лучше, да? – Седрик улыбнулся, тут же став серьезным. Сдвинул брови, сплюнул под ноги, чтобы развеять сомнения, если таковые были, в своей мужественности.
   – Скоро сюда придут разбойники, – сказал толстяк. – Обязательно! На той неделе целый караван ограбили! Горе мне! Надо было ехать в объезд! Проклятый мост! Уж лучше бы тролль под мостом жил.
   – Почему лучше? – с удивлением спросила Эмма.
   – Тролль бы держал мост в хорошем состоянии, – ответил мельник, не понимая, как можно не знать таких элементарных вещей.
   – Но тролли – злые и страшные.
   – Кому как. Я больше боюсь разбойников. Тролль что? Ему заплатил и езжай себе, а разбойник не только все отберет, но и еще ножичком по горлышку съездит, и поминай как звали. Не знали, благородный господин?
   Благородный господин не знал, но не показал вида. Эмма указала толстяку, за какую часть телеги ему лучше взяться.
   – На счет три тянем вместе.
   – Ага, – кивнул мельник.
   Принцесса схватилась за край борта рядом с провалившимся колесом.
   – Раз, два, три…
   Они потянули. Эмме пришлось сделать вид, что повозка чудовищно, просто невозможно тяжела, хотя это было не так. Больше сил уходило на то, чтобы притвориться. Задняя часть телеги начала подниматься. Мельник пыхтел, обливаясь потом, но его лицо выражало крайнее удивление. Он чувствовал, что груз поддается его усилиям.
   – Еще немного, – сказала «через силу» Эмма. – Вот так.
   Мельник хрюкнул и уставился на телегу, стоявшую теперь в нормальном положении. Как все произошло, толстяк почти не помнил. Он заглянул в дыру в мосту, через которую была видна лесная речушка.