Тихомиров Артем. Запруда

   Царев моргнул. Видение исчезло. Справа от его машины находилась иномарка с черными стеклами, сквозь которые ничего не разглядишь.
   Может, она сидит там и смеется над ним?
   Задача простая: выбери одного из двух, и смерть пройдет мимо тебя.
   Гроза все не начиналась. Воздух пропитался влагой, не давай дышать полной грудью. Царев провел рукой по лицу. Она дрожала.
   Все будет послезавтра.
   Все случится послезавтра.

* * *

   На следующий день в обеденный перерыв Царев подсел к одному из коллег, хотя обычно предпочитал обходиться без компании. В столовой почти пусто. Из их офиса трое не вышли на работу, сославшись на недомогание. Один уехал в командировку. Это позволило Цареву думать, что его разговоров с Шумиловым останется незамеченным. Хотя с таким болтуном ни в чем нельзя быть уверенным.
   Шумилов читал компьютерный журнал и пил чай.
   – Привет.
   – Привет. – Царев поставил перед собой поднос и атаковал еду.
   Шумилов закрыл журнал.
   – Ты смотрел эти фильмы, да? Все?
   – Какие? – спросил Шумилов.
   – Ну… Ты же вроде любишь… Ужасы там всякие, мистика. Специалист вроде бы.
   Парень рассмеялся. Хотя он и работал в офисе, в нем еще много оставалось от студента. Шумилов пришел прямо с университетской скамьи и не успел обрасти с ног до головы канцелярской казенщиной.
   Решение обратиться к нему у Царева возникло не спонтанно. Правда, он не знал, что именно хочет спросить, и решил импровизировать.
   – В некотором роде, – ответил Шумилов.
   – Как это?
   – Ну. – Парень пожал плечами. – Интересуюсь.
   – И веришь?
   Царев оглядел столовую, столики, за которыми сидели обедающие. Никто, кажется, не проявлял к ним интереса.
   – Смотря во что.
   – Например, в привидений.
   – Да, – сказал Шумилов.
   Царев посмотрел в его серые глаза.
   – То есть?
   – Верю в то, что существует нечто, которое стоит в стороне от всего этого… От привычных вещей. Знаешь: это словно карты, которые ты держишь веером. Все они рядом, плотно сжаты, но каждая следующая чуть сдвинута в сторону. Но ведь их можно соединить в одну стопочку, чтобы они стали ближе.
   Царев качнул головой, не понимая. Шумилов улыбнулся и вытянулся на стуле.
   – Иногда что-то попадает в нашу вселенную с другой карты, с другого мира. Или в силу неизвестных нам процессов, либо еще по какой-то причине. Потому что миры, как я думаю, сплюснуты и прижаты друг к другу.
   – Отличная концепция, – сказал Царев. – И ты всерьез думаешь, что так и есть?
   – Моя теория ничуть не хуже других, – сказал Шумилов.
   – Хм… теория… Скажи тогда: как можно избавиться от привидения, если оно что-то от тебя хочет.
   – Сделай это. – Шумилов был серьезен. – Если возникла проблема…
   Царев махнул рукой, засмеявшись. На самом деле, этот смех он из себя едва выдавил.
   – Не проблема… Сын интересуется. Нахватался в школе разной ерунды…
   – Сейчас вроде бы каникулы.
   Царев заранее приготовил эту легенду. Когда он озвучил ее, она показалась ему глупее некуда.
   – Он общается со школьными приятелями. У них какая-то игра. Знаешь, всякие страшилки, ерунда наподобие «Паночка померла».
   Шумилов хрустнул суставами пальцев.
   – «Паночка померла» – игра, в которую играют девочки.
   – Может быть. – Царев доедал свою порцию еды, не имеющую вкуса, и злился. Словно это Шумилов пристал к нему с дурацкими расспросами, а не наоборот. – Короче, он меня спросил, что обычно бывает надо привидениям и как можно их прогнать…
   – Слишком обще, – сказал Шумилов. Его взгляд был внимательным. «Нельзя чтобы он связал это со мной, – подумал Царев. – Или уже связал?» – Если есть какое-то задание, оно всегда конкретное. И при всей схожести, случаи разные.
   – Ну, ты говоришь, что если выполнить желание призрака, то он уйдет?
   – Если это дух умершего, – сказал Шумилов.
   – А если нет?
   – Не знаю.
   – Почему? – Царев посмотрел на его ухмыляющееся лицо.
   – Ты же спрашиваешь, как в жизни.
   – Да нет…
   – В фильмах много разной ерунды. Демонов и разных там существ изгоняют, иногда убивают. Но это кино… В жизни. Я с таким не сталкивался.
   – Ясно. – Царев помешал свой чай. – А как в кино? «Звонок», например. Или еще похожие.
   – А ты не смотрел?
   – Нет. Некогда было. Да и глупости это…
   – Ага. Ну так вот – у них ничего не получилось.
   – У кого?
   – У героев. Проклятие осталось и продолжило жить. А они умерли. Хотя и было условие, которое, как казалось, они выполнили.
   Царев вспотел.
   – Как везде, тут тоже была куча случайностей. Подростки стерли с кассеты условие, и героям пришлось вести свое расследование. Они нашли прах убитой девушки, но ошиблись. Проклятие не так легко победить. Видимо, просто невозможно.
   – Да уж, чего только эти киношники не придумают. Значит, никак?
   – Никак. – Шумилов смотрел на него прищуренными глазами. – Может, поделишься секретом? – добавил он тихо. – Если зашел разговор…
   – Нет. – Царев положил ладонь на столешницу. Получилось так, словно он хлопнул ею. – Да нет никакой проблемы.
   – То есть, игра?
   – Ну…
   – Ладно. Если что, звони. – Он оставил Цареву визитку, залпом осушил кружку и вышел из столовой. Некоторые проводили его скучающим взглядом. Компьютерный журнал остался на столе. Пообедав, Царев захватил его с собой, чтобы отдать хозяину.
   Визитка отправилась в карман.

* * *

   Шумилов шпионил за ним весь оставшийся день, но Царев сделал вид, что не замечает его. Он все обдумывал слова «специалиста». С проклятием нельзя тягаться, оно все равно сделает то, что хочет. Невзирая даже на то, что условия выполнены. Перед глазами появился образ жены. Существо требует у него привести к запруде или ее или сына. Кого он выберет? Возможен ли этот выбор?
   Нет…
   Под конец дня Царев почувствовал себя плохо. Мысль о том, что время утекает сквозь пальцы, а ничего так и не сделано, жгла его, лишая покоя. Напряжение становилось невыносимым.
   Все случится послезавтра.
   Грозы так и не было. Такого он не видел никогда в жизни. Тучи пронеслись мимо, не обронив ни капли. К семи часам ветер почти стих – и тяжелый воздух навалился на город с удвоенной силой.
   Выбор невозможен.
   Но кто установил это раз и навсегда?
   «Никому не хочется умирать, мне тоже… Я хочу жить, – подумал Царев, въезжая на стоянку. – Почему мне при этом надо думать о ком-то еще, кроме себя? Что, меня смерть не пугает? Я герой?»
   Нет же. Не герой. Он обыкновенный человек, который оказался в сложнейшем положении. Пусть кто-нибудь скажет, что он просто-напросто эгоист.
   Выходя со стоянки, Царев почувствовал, что его тошнит. Тяжелый комок, давивший сначала на желудок, стал ползти вверх по пищеводу. Цареву пришлось остановиться в тени от кленов неподалеку от дома. Если он сблюет, то лучше здесь. Задыхаясь от духоты, Царев тем не менее закурил. Шли минуты, Царев начал чувствовать себя дураком. Мимо него по тротуару шли люди. Некоторые даже косились в испуге, что пробуждало в нем ярость. Со временем тошнота исчезла.
   Через несколько минут Царев вошел в свою квартиру. Появилась жена. Сын гулял на улице, что было странно: Валя не отпускала его перед дождем.
   Царев положил ключи на трюмо, подошел к жене и посмотрел в ее лицо.
   – Хочешь есть? – спросила она.
   – Пожалуй…
   «Если дальше я буду готовить себе сам, что случится?»
   Простой вопрос, на который непросто найти ответ. Царев обнял Валю за талию, поцеловал, положил голову ей на плечо. Таких минут в их совместной жизни не было давным-давно. Царев ощутил острое сожаление. Он не мог найти выход из своей ситуации, а жена даже не знала, в каком положении он оказался. Дни прошли впустую – то, что он делал как часть плана по «наведению порядка в делах», не особенно впечатляло. Послезавтра все решится. Или раньше?
   Царев отстранился от Вали, она погладила его по волосам, взъерошила их. В этот момент он услышал знакомый звук: урчание, похожее на кошачье, но в десятки, сотни раз более сильное.

* * *

   – Валь, иди сюда. – Царев отложил газету, которую читал за кухонным столом. Он посмотрел на жену, вышедшую из ванной, и поманил рукой. Перед ним стояла кружка с крепким кофе. Прежде чем Царев созрел для этого шага, он выпил уже три таких. Кофе был черным и сладким.
   – Что? – спросила жена.
   Царев сказал ей войти и закрыть дверь кухни – не надо, чтобы Толя услышал их разговор. Валя сдвинула брови, как всегда делала, предчувствуя неприятные вещи, и села напротив него.
   «Можно подумать, это она мне собирается рассказать самую невероятную историю в жизни», – улыбнулся про себя Царев.
   Теперь ему было несложно. Страх прошел. Даже образ женщины с двумя длинными косами, даже воспоминание о ее синеватых губах, не пугали его. Царев рассказал Вале все, что с ним произошло на даче у приятеля. Жена слушала, и ее взгляд больше говорил о том, что она не верит. Конечно, она и заявил об этом, когда Царев закончил. Рассказ не занял и пяти минут.
   – Ты просто дурак, – сообщила Валя.
   Царев улыбнулся, сделал глоток кофе.
   – Почему?
   Она считала, что он не готов к таким словам, но ошиблась. Царев и бровью не повел.
   – Тебе, наверное, голову напекло. Скажешь, не бывает так? Сплошь и рядом…
   – И?
   – Тебе привиделось. Помнишь, ты говорил, что в десять лет у тебя был солнечный удар на пляже, и тебе привиделись великаны, выходящие из моря?
   Царев не помнил такого. Но ведь сколько лет прошло….
   – А сейчас почему ты думаешь, что твой рассказ – правда?
   – Я чувствую, я помню ее прикосновения… – произнес Царев, отвернувшись в окно. Жена встала и развернула его к себе.
   – Ты получил стресс и голову напекло…
   – В лесу?
   – Ну… Стресс! Сам говоришь, что ты думал, что заблудился!
   – Если ты не веришь, то почему кричишь?
   Валя надула губы.
   – Потому что ты совсем сошел с ума. Мелешь, сам не знаешь что!
   – Значит, не веришь?
   – Конечно, нет! – Валя расхохоталась.
   «Странная реакция для неверящего, – подумал Царев, – темнит… Или просто испугалась… Это возможно. Даже нормально».
   В кухню вошел Толя. Мальчик был загорелым от постоянного пребывания на улице, волосы его, каштановые, порядком выгорели на солнце и приобрели цвет порыжевшей соломы. Толя улыбнулся им обоим, налил себе молока из коробки и вышел. И дверь не забыл притворить за собой. Цареву нравилось, что Толя не так глуп, как его мать. У него есть чувство такта, он никогда не оскорбит не подумав.
   – Если ты не веришь, поедем, я тебе покажу то место, – сказал Царев.
   – Я? Да ты…
   – Поедем, если не веришь. По идее, если я тогда просто галлюцинировал, то ничего страшного нет. Мы погуляем в лесу, посмотрим на эту запруду. И вернемся назад… потому что ничего не будет, – закончил он.
   Валя скрестила руки на груди. Сейчас ей надо было принять вызов или удариться в бегство. Второе явно означало бы, что она отступает перед мужем. Подчиняется ему… Сейчас совсем другие времена. Такой сценарий невозможен. Царев ждал, а она размышляла над последствиями. Но ведь если ничего не было, то никакой опасности нет. Царев ждал. Казалось, ее мысли были ему доступны.
   – Поедем, – сказала Валя.
   «Проклятие невозможно уничтожить… Но в моем случае это другое. Я не нарушал никаких границ, чтобы навлечь на себя гнев этого существа. Или все-таки нарушил?»
   Царев вспомнил о табличках, на которых были написаны слова предупреждения. Он их проигнорировал, продолжая идти дальше, а ведь в них содержались конкретные указания. Строители запруды знали, в чем дело… знали, знали, знали… Царев посмотрел, как закрылась за женой дверь кухни. Теперь он почти не сомневался.

* * *

   Не чувствуя, что хочет спать, Царев сел за компьютер в большой комнате. Жена и сын отправились в постели, оставив его одного. Тихое постукивания настенных часов навевало на Царева мрачные тяжелые мысли. Внутри его черепа в унисон с их ходом пульсировала большая черная тень. Сквозь ее завесу он видел воду в запруде, слышал урчание и плеск. Где-то в глубине ручья (хотя откуда там глубина?) ворочалось это существо. Русалка. Царев не помнил, чтобы она говорила ему о нарушении границ… Не было таких слов. Просто обещание смерти, если Царев не выполнит ее условия. Русалке нужны человеческие души, иначе бы зачем она требовала обмен? Царев вспомнил ее чудовищный скорбный плач, пронизывающий до самого сердца и вызывающий смертную тоску. Так, наверное, кричат бань-ши, предвещая гибель.
   Руки Царева скользнули по клавиатуре. Он открыл папку, где хранились фотографии, снятые им на цифровую камеру. В том числе и те, которые он сделал у озера и в лесу. Царев начал просматривать их, не зная, что хочет найти там. Ему вспоминались блуждания по зарослям, паутина, запах леса и чавканье влажной почвы под ногами. Картины мелькали перед глазами.
   А почему он вообще отправился на прогулку в одиночестве? Была ли для этого веская причина? Сколько Царев ни думал, он не находил нужного ответа… Можно сказать, что он пошел в лес под влиянием настроения. Можно сказать, он хотел пойти. А если на самом деле во всем виновата русалка? Если этому существу нужны жертвы, то оно может искать их самостоятельно, не дожидаясь, когда очередной прохожий набредет на ее логово.
   Следующая фотография. Царев видел лесную дорожку, с которой свернул в сторону, чтобы вскоре заблудиться. Глубокие, словно вырезанные из бумаги, рваные тени лежали под кустами. Тропка, изгибаясь, уходила вглубь леса. Сосны. Опавшая хвоя. Ноздри Царева уловили знакомый запах, точно он снова оказался там и готовится сойти с тропы влево. «А ведь Лошкарев может что-то знать, если он говорил мне не сворачивать…» Царев сжал виски кулаками. Он вновь стоит на тропе, чувствуя дуновение ледяного ветра. Запах воды заглушает все остальное, запах воды и тела, только внешне похожего на человеческое. Русалка появляется перед ним, и ее огромные глаза, которые не назовешь даже звериными, смотрят ему в душу. Царев чувствует себя вывернутым наизнанку, в нем не осталось того, что можно было бы скрыть, что он хотел бы скрыть. Это ощущение рождает боль и ужас.
   Царев дернулся, сидя на стуле, и ему пришлось схватиться за край столешницы, чтобы не упасть.
   Он не в лесу.
   Дома.
   Ему привиделось.
   В висках стучала боль.
   Царев прислушался к тому, что делается в соседних комнатах. Жена ворочалась в постели, поскрипывал матрац. А ворочается она, по ее признанию, когда ей снятся сексуальные сны…
   Из комнаты Толи доносился еле слышный сип. Значит, мальчик спит на спине. В будущем он будет храпеть.
   Царев пошел в ванную, включил воду, сунул голову под струю и держал ее там, пока уши не стало покалывать. Это помогло. Тяжело дыша, с накинутым на голову полотенцем, Царев сел на крышку корзины для грязного белья.
   «Завтра мы поедем туда, и все решится, так или иначе, – подумал он, – наконец что-то должно произойти… Я так больше не могу. Нужно поставить в этом деле жирную точку».
   Он попытался вспомнить посетившее его несколько минут назад видение. Память снова подводила. Она представлялась ему дырявым мешком, в котором появляются все новые дыры. Зашьешь в одном месте, порвется в другом.
   Что делать?
   Валя не поверила ему. Вероятно, ее согласие было продиктовано потребностью дать мужу генеральное сражение и выйти из него победительницей. Даже ничья ее не устроит. Царев чувствует, как в жене возрастает ненависть к нему. Как сказать ей, как разъяснить, что он до сих пор ее любит, невзирая ни на что любит!?.
   Выхода нет. Царев не видел для себя ни единой возможности избежать кошмара. Любой выход не сулил ему ничего хорошего.
   Вытерев голову насухо, он поглядел на себя в заляпанное зеркало, висящее на стене в ванной комнате. Одутловатое лицо, глаза, спрятавшиеся глубоко в орбитах. Они похожи на крыс, загнанных в угол, откуда нет выхода. Они сражаются с тем, что их атакует, но проигрывают бой. Царев подумал, что во всем виноваты глаза… они видел это существо…
   А еще уши. Они слышали то чудовищное урчание и плач русалки… Царев причесался, уловил волосы на косой пробор. Так он не делал давно. Примерно со школы. Теперь из зеркала на него смотрел большой усталый ребенок, стоящий на границе света и тени…
   Вернувшись в большую комнату, Царев схватил телефон и достал из кармана визитку Шумилова. Позвонить? Но что он ему может сказать? Доскональное знание фильмов ничего не дает. Все эти затасканные сальные штампы о призраках приобрели слишком большую власть над умами, но никакого смысла в них нет. А значит, Шумилов ему не поможет. Использовать его в качестве жилетки, куда можно поплакаться, нереально. Они не такие близкие друзья, чтобы можно было доверить бывшему студенту подобное.
   Царев разорвал визитку, сходил на кухню, бросил ее в мусорный мешок. Он испытывал сожаление из-за того, что сделал. С уничтожением этого картонного прямоугольника порвалась существенная, важная ниточка, связывающая его с миром обычных людей. Миром логики и понимания.
   Большой усталый ребенок все-таки перешагнул границу. Теперь он на теневой стороне. И ему предстоит идти дальше, во тьму.
   Царев лег спать на диване. Его почему-то устрашала мысль о том, чтобы пойти в постель к жене. Сейчас ему не до этого.
   Думая о сыне, Царев уснул. Во сне кто-то плакал. Может быть, он сам, а может, русалка.

* * *

   – Мы успеем до того, как Толя вернется, – сказал Царев. – Еще много времени. Он с приятелями долго торчит в гостях… На компьютере играют… Сама знаешь, что происходит в таких случаях…
   Он чувствовал прилив сил. Полчаса назад Царев проснулся с четкой и ясной мыслью о том, как должен поступить. Надо идти простым логическим путем. Ему нелегко, он мучился все эти дни и не находил себе места потому, что не мог правильно поставить вопрос. Кто ему в конце концов дороже в жизни? Валя, которая его ненавидит? Или Толя, продолжатель его рода? Женщина или ребенок?
   Валю может заменить другая. А вот сама она вряд ли согласится родить ему второго наследника. Все просто. И не о чем думать и забивать себе голову ненужными проблемами. Улыбаясь и пританцовывая, Царев умылся, потом съел завтрак.
   – А что на работе скажут? – спросила Валя.
   – У меня отгул. Имею право, – сказал Царев.
   – Ну смотри… – Она поджала губы. Ей не хотелось ехать, по всему было видно, но она дала обещание вчера.
   Вопрос принципа.
   И для Царева тоже. Он принял твердое решение. Валя. Его жертвой будет жена, а не сын. Никакой альтернативы нет.
   Толя что-то болтал в своей манере все утро и, едва проглотив яичницу, умчался к приятелю. Трудно было представить лучшую возможность провернуть дело. Царев чувствовал себя на коне. Все напряжение последних дней исчезло, словно и не было. Всю ночь он спал как мертвец и чувствовал теперь себя титаном, способным свернуть горы.
   Валя собралась быстро. Надела простое однотонное ситцевой платье и туфли на невысоком каблуке. Царев хотел сказать, чтобы она выбрала что-нибудь попроще, ведь придется идти по лесу, но промолчал. В конечном итоге, какое ему до этого дело? Испытывать неудобства Вале придется недолго.
   Царев привел машину из гаража, проверив предварительно багажник. Зачем он туда лазил, он не знал, но некий призрачный голос нашептал ему про веревку. Веревка? Зачем? Нет ответа. Царев захлопнул крышку багажника и увидел жену, стоящую на крылечке подъезда.
   Женщина или ребенок.
   «Она красивая, и я люблю ее», – подумал Царев. Его кольнула ностальгия. Ведь, по сути, сейчас он прощался с единственной женщиной, которая принесла ему счастье.
   Женщина или ребенок.
   Солнышко припекало. Слышно было, как щебечут птицы в кустах. Двор притих. Далеко-далеко на каком-то окне мяукала обалдевшая кошка.
   Царев поманил жену к себе, но она стояла на крыльце, держась за перила, и хмурилась. Она походила стеснительную школьницу, которая никак не может решить, соглашаться ей на свидание с одноклассником или нет. Царев ее понимал.
   – Ну, поехали, – сказал он. – Чем быстрее, тем лучше.
   – Лучше?
   – Мы договорились… Съездим. А потом… Можно куда-нибудь пойти после леса, – произнес Царев, удивляясь тому, как легко ему соврать в этот момент. – Заедем в кафе, посидим. Насколько я помню, мы давно этого не делали.
   Валя кивнула. Царев подумал, что ее мучают дурные предчувствия. Лишь бы не отказалась! Он отошел от машины, поднялся по лесенкам и встал перед Валей. Его руки скользнули по ее бедрам, по талии. Их животы соприкоснулись. Царев ощутил возбуждение. Вот уж некстати.
   – Ну, поедем, – сказал он шепотом, поцеловав ее в щеку. Валя слегка покраснела. – Лично я воспринимаю это больше как свидание…
   – У тебя было не в порядке с головой, – сказала жена. – Ты понимаешь, что это может быть сигналом? В тебе сидит какая-то болезнь.
   – Давай сделаем так… Съездим в лес, посмотрим на запруду. Убедимся, что все действительно было только миражом, – сказал Царев. – Я хочу избавиться от этих дурацких образов. Я взрослый трезвомыслящий человек, мне не нужны детские фантазии.
   Валя сжала его руки, посмотрела ему в глаза. В ее взгляде не было злости, ревности, ненависти. У Царева екнуло сердце.
   – Ты поможешь мне, – сказал он.
   – Ладно. Поедем. Вот только… если Толька вернется.
   – Ну, у него ключи, – сказал Царев, – он большой парень, все сам может сделать. И поесть приготовить.
   Валя колебалась. Царев наклонил голову и поцеловал ее в губы. Она не стала отстраняться, и была удивительно вкусной. Как в прошлой, счастливой жизни.
   Поцелуй был долгим. Когда губы разомкнулись, Царев почувствовал шум в голове. Надо было срочно что-то делать. Ехать, вот что!
   – Давай. – Царев взял ее за руку и повел к машине. Жена нехотя пошла. «Ну вот, наконец-то!» – подумалось ему.
   Когда они уже очутились внутри, раздался голос:
   – Мам, пап, вы куда?

* * *

   Дорога и ландшафт сливались для него в одно невыразимое серо-зеленое нечто. Царев держался за руль, механически совершая требуемые движения. Он не думал ни о чем, кроме того, что предстоит ему в ближайшее время. Жребий брошен, Рубикон позади. Если он отложит решение задачи на неопределенный срок, рискуя усугубить положение, в котором оказался и он, и его семья... Чудовище убьет его, ведь условия не будут выполнены. Возможно, не только его – всех.
   Толя вернулся потому, что приятель не смог пустить его к себе. Возникли какие-то семейные дела, не терпящие вмешательства посторонних. Родители были категоричны в своем решении. Таким образом, рухнули планы не только Толи, но и еще двух друзей, которым пришлось отправиться по домам. Мальчик был расстроен. Возвращаясь, он увидел, что родители собираются куда-то ехать, и решил присоединиться к ним. Подумал, что это будет наилучшая замена испорченной тусовке.
   Разубедить его Цареву не удалось. Толя оказался на удивление упрямым. Ему непременно нужно было отправиться с ними. Валя сказала, что они едут за город. После этого, естественно, повлиять на сына Царев уже не мог. Толя загорелся этой идеей. Кому же хочется сидеть дома, когда отец взял на работе отгул и поехал к озеру на пикник? Ответ напрашивается сам собой.
   Валя сказала:
   – Пусть едет с нами, иначе я останусь.
   Царев сражался со своим гневом изо всех сил, и ему удалось одержать победу. По крайней мере, временную.
   – Ладно, – сказал он Толе, – полезай в машину.
   Валя метнула в мужа торжествующий взгляд. Ничего не осталось от того момента близости, что они пережили недавно. Между ними встал ребенок. Как всегда было раньше.
   Бледный, обливающийся потом, Царев сел за руль. Его рубашка промокла. Жена ничего не замечала, надев темные очки. Отгородившись ото всех, она сложила руки на коленях и стала смотреть вперед. Толя, развалившись на заднем сиденье, принялся осыпать родителей вопросами.
   – Сиди тихо, – сказала, наконец, Валя, которой надоела сыновья болтовня.
   Думала ли она о том, что их с мужем романтические планы рухнули? Может быть. Цареву хотелось, чтобы так и было.
   Толя принялся смотреть в окно и жевать жвачку. Царев почувствовал тошнотворный клубничный запах. Сжал зубы. Желудок наполнился призрачным роем шершней, которые принялись выколачивать из его стенок хаотичную дробь.
   Головная боль возвращалась. Царев видел, как сужается периферическое зрение, и ждал самого худшего. Такое самочувствие может привести к катастрофе. В итоге их машина окажется в кювете, разбитая вдребезги, все будет залито кровью и забрызгано мозгами.
   В бардачке лежали таблетки от головы, но Царев не мог взять их. Это было бы равносильно поражению. Он не хотел показывать жене и сыну свою слабость. Особенно, Вале.
   Тридцать минут, срок минут езды. Приходилось следить за дорогой и тем, куда именно он едет. Главное, не соскользнуть с края реальности.
   А он был готов. Новая дилемма – что делать с Толей – едва не свела его с ума… Сын появился совсем некстати. Может быть, это часть проклятия, которое Царев подцепил у запруды? Может быть, чудовище именно этого и добивается? Притягивает их к себе. И нет никаких условий – ей нужны все трое.
   «Запруда – наш конечный пункт. Назад не вернуться».
   Царев уставился на дорогу. По его лбу стекал пот. Спина словно раскалилась. Он опасался, что прожжет сиденье. До его ушей долетали какие-то странные звуки, наподобие хлопанья крыльев гигантского птеродактиля. Царев стал смотреть по сторонам, чтобы найти чудовище, но, видимо, оно успело улететь. Почувствовала, гадина, внимание к себе.