Это паслись утки - живые, родные, близкие. На душе сразу стало легко и весело.
Утки, если за ними плыть, приведут на баз. Значит, всё в порядке. Пусть они сегодня не приедут в станицу, зато им не придётся ночевать в камышах.
Слева, возле камышовой стены, разделённой протокой, раздался предостерегающий крик селезня, и в ту же секунду всё зашумело вокруг, закричало, пришло в движение. Белые комки, ещё неясные в тумане, уступая лодке дорогу, быстро заскользили по чёрной воде.
Серёжа затормозил шестом, и лодка сразу же остановилась среди плотной утиной стаи. Утки, пригибая головы к воде, крякали недовольно, отругивались:
"Кря-кря-кря!.." Селезни шипели сердито: "Кря-а-а-а! Кря-а-а-а!.."
Трудно сказать, сколько здесь было уток: задние ряды их растворялись в тумане, но было их много. Серёжа пытливо всматривался в стаю. Интересно, что это за утки? Как они сюда попали? Кислый лиман соединяется с Лебяжьим узкой заболоченной протокой, по обеим сторонам которой расположены утиные базы школьных бригад Павла Андреевича и Елизаветы Петровны. Чтобы утки не затерялись в густых камышах, их туда не пускают. Значит, эти утки чужие? С верхних лиманов?
Серёжа почесал в затылке. Если с верхних, то ему придётся толкаться всю ночь напролёт. А у него уж и так пальцы не разгибаются, и под лопатками колет.
И тут же у Серёжи возникла мысль: "Вот бы всю эту стаю да к нашим уткам!"
Пока он раздумывал, утки развернулись и поплыли куда-то вправо. Серёжа спохватился, крикнул:
- Геть! Геть! - толкнулся наперерез, стал загонять уток в протоку.
"Ага! - обрадовался он. - Значит, эти утки с верхних лиманов. Вот здорово-то! Я их пригоню и буду помалкивать. Только вот как бы Санька не проговорился".
Туман сгустился ещё больше, стал сырым и тяжёлым. Санькина голова и рубашка, прикрывающая плечи, покрылись мелкими дождевыми капельками. Мокрый шест скользил в негнущихся пальцах.
Утки плыли быстро, и Серёжа еле успевал за ними. Иногда, за крутыми поворотами, он терял их из виду, и тогда сердце его сжималось от страха.
Скоро камышовые заросли поредели, раздвинулись, растворились в тумане, и Серёжа понял, что они вошли в Кислый лиман. Утки переговаривались между собой. Серёжа, почти не видя их, толкался наугад.
Санька сидел молча, изредка поёживаясь и растирая руками голые коленки.
Хороший этот Санька! Другой бы раскричался, расплакался, всю душу вынул бы, а этот молчит. И, конечно, если его попросить, чтобы он никому не говорил про уток, то он и не скажет.
- Сань, а Сань! - начал Серёжа. - Давай, мы пригоним уток и никому не скажем, а?
- А почему? - поинтересовался Санька.
- Да не люблю я, чтобы обо мне говорили. А то начнут приставать, расспрашивать да хвалить. Ещё в газетах пропишут. А слава, знаешь, она портит человека.
- Ладно, не скажем, - согласился Санька. - Я, как приеду, наемся досыта и спать завалюсь, под тёплое одеяло.
Серёжа так и не понял, как они попали в Лебяжий лиман. Очнулся он только, когда увидел: стоят, уткнувшись в берег, две лодки, и сквозь туман просвечивают контуры палатки.
- Девчачий баз?..
Серёжу, как иглой, кольнуло подозрение: "Значит!.."
Да, конечно! Вот она - Кряка. Жирная, здоровая, как гусыня, вылезла на берег, стоит, чистит перья.
- Чтоб тебе подавиться лягушкой! - чуть не плача с досады, проворчал Серёжа. - Чтоб ты...
Кряка вытянула шею, посмотрела насторожённо:
"Кря-кря-кря!.."
Из палатки голос:
- Девочки, утки пришли!
Серёжа торопливо оттолкнулся от берега. Сейчас выбегут девчонки, увидят - подумают: воровать пришёл, и не оправдаешься.
Санька посмотрел на товарища васильковыми восторженными глазами, хотел сказать что-то, но в это время: "Блямм! Блямм! Блямм!.." - справа, спереди прозвучали редкие удары в рельс, хлопнул выстрел, вслед за ним другой.
Серёжа замер, прислушиваясь: что бы это могло быть? И эти размеренные тревожные удары, и выстрелы? А сейчас вот даже слышны голоса людей, шум работающего автомобильного мотора.
- Что-то там случилось, - сказал Санька. - Давай толкайся скорее.
Чёлн с разбегу почти весь вылетел на берег. Серёжа бросил в лодку шест, выпрыгнул и побежал к палатке. Здесь было как на ярмарке. Стояли две машины с зажжёнными фарами, суматошно бегали люди, и председатель колхоза отдавал им какие-то распоряжения. Оглушительно звонко раздавались удары: "Блямм!.. Блямм!..
Блямм!.." Чья-то фигура, длинная, как жердь, целилась вверх из двустволки. Языки пламени один за другим лизнули туман. "Бумм!.. Бумм!.."
Серёжа пожал плечами: "Ополоумели, что ли, все?" - схватил за полу пиджака пробегавшего мимо парня:
- Эй, что здесь за шум такой?
Парень выдернул пиджак, махнул рукой:
- Не до тебя тут!.. - и убежал. Навстречу Юра. Увидел, остановился, хлопнул себя руками по бёдрам:
- Серёжка?!
- Ну да, а что?
Юра подпрыгнул, завопил что было мочи:
- Он ту-ут! Он ту-ут! - и скрылся в тумане. Сразу же прекратились удары в рельс.
И в наступившей тишине прозвучал весёлый бас председателя:
- Где он тут, рыбак распронесчастный?! Я ему сейчас уши оборву!
И тут же звонкий голос Саньки:
- Больно вы прыткие - уши обрывать! Вы лучше ему спасибо скажите. Он девчатам уток пригнал.
"Это не я! Это не я!" - хотел сказать Серёжа, но не сказал, не успел. Его тотчас же окружили, стали хлопать по голым плечам, тормошить.
- Молодец! Молодец, Серёжа! В таком тумане дорогу нашёл!..
Среди гомона взволнованный женский голос:
- Где он тут? Где он тут? Дайте пройти! Растолкав людей, к Серёже подбежала высокая молодая женщина с толстыми косами через плечо - Санькина мама. Обняла, прижала, сказала дрогнувшим голосом:
- Милый ты мой Сергунька! Спасибо тебе за нашего сыночка. И смотрите-ка, рубашку свою отдал! На-ка, надень скорее, озяб небось.
Подошёл Санькин отец, протянул широкую, заскорузлую ладонь:
- Ну, Серёжка, ты герой. Не растерялся, не ударился в панику.
Сзади кто-то задышал порывисто, и перед Серёжей, как из-под земли, выросла тонкая фигура Веры Бирюк.
- Уфф! Всю дорогу бежали, - сказала она. - Аж в груди закололо.
Отдышавшись немного, Вера облизнула губы, выпалила скороговоркой:
- От нашего звена тебе большое спасибо! За уток. Пятьсот шестьдесят штук пригнал...
У Серёжи на миг закружилось в голове от удовольствия. Он даже глаза зажмурил. До чего же хорошо, приятно! Вот только если бы всё это было правда!..
И вдруг слащавый, дребезжащий тенор Серёжиного отца:
- Он у нас такой, Александр Спиридонович, - умеет социалистическую собственность охранять. Шутка сказать - полтыщи уток спас! Какой бы убыток был для колхоза!
Тут бы и премию можно смело дать. Хе-хе!..
Серёжа опустил голову, покраснел как варёный рак. Ему было мучительно стыдно за отца. Только и знает, что деньги, деньги! Всё ему мало, мало! На книжке уже пятьсот накопил, а на что они? Мать в рваном платье ходит, сам одевается кое-как. И его приучает за деньгами гоняться, за премиями. Только из-за этого и в бригаду утятников пустил...
Дима Огородник разжёг костёр, бросил в него вязанку камыша. Взвилось пламя, полетели искры. Всё кругом окрасилось в бордовый цвет: и туман, и палатка, и.
радостные лица людей. И от этой чужой радости Серёже совсем стало не по себе.
"Если бы они знали!.." - с отчаянием подумал он Чья-то тяжёлая рука легла Серёже на плечо. Серёжа поднял голову, посмотрел искоса, и сердце его упало. Это был председатель колхоза.
"Сейчас начнёт хвалить, - с каким-то страхом подумал Серёжа. - Чего доброго, ещё и премию назначит. А разве можно обманывать такого человека, любимца всех ребят?"
- Ну, герой, чего голову опустил? - спросил председатель. - Смелей, брат, смелей!
Его рокочущий добрый голос проникал в самую душу, будил какую-то неясную тревогу, волнение. Хотелось открыться такому человеку, сказать ему всё-всё...
И, если бы у него спросили сейчас, он, не задумываясь, рассказал бы, как хотел приобщить к своему стаду чужих уток, и что вовсе не он пригнал этих уток, а они его привели, и что, конечно, никакого подвига здесь нет, и хвалить его совсем не за что.
Но у него не спросили, потому что было уже поздно и люди собрались ехать по домам.
Председатель ласково потрепал Серёжу по голове, прижал его чуть-чуть к себе и потом, подтолкнув легонько в спину, сказал:
- Садись в "Победу", со мной поедешь. Мать там о тебе беспокоится.
Серёжа обрадовался: вот по дороге он всё ему и расскажет. Но в машине уже сидели двое каких-то незнакомых людей в чёрных глянцевитых плащах и с фотоаппаратами на груди.
"Корреспонденты, - догадался Серёжа. - Ну разве при них скажешь?" Он молча уселся на мягкое, податливое сиденье и как-то незаметно для себя уснул.
ЧЕМ ВСЁ ЭТО КОНЧИЛОСЬ
А на следующий день в колхозе развернулись такие события, что Серёжа был сразу забыт.
Сначала приехали кинооператоры в двух сверкающих лаком "ЗИМах", потом прикатили три автобуса, из которых вышли загорелые люди в пёстрых восточных халатах, тюбетейках и белых войлочных треугольных шляпах. Это были представители братских республик Средней Азии, колхозники из Таджикистана и Казахстана.
Александр Спиридонович целыми днями пропадал с ними на колхозных полях, фермах и утиных базах. Приехали они и на Лебяжий лиман, в бригаду девочек.
Дина как раз угощала своих любимцев остатками от обеда. Она сидела на ящике и крошила в подол кусочки хлеба. Возле ног её, вытянув шеи, толпились большие белые утки с хохолками. Кряка, злясь от нетерпения, дёргала Дину за платье.
Дина сразу оказалась в центре внимания гостей. Она и глазом моргнуть не успела, как затрещали кинокамеры и ловкие операторы в чёрных беретах, сказав ей "спасибо", принялись целиться объективами и на отдыхающих на берегу уток, и на лиман с камышами, и на золотую дорожку от заходящего солнца.
Кряка тем временем взобралась Дине на руки, потянулась к ней и клюнула широким жёлтым носом Динины зубы. Стоявший рядом оператор ахнул от восхищения. Он успел заснять "знаменитые" кадры.
К Дине, вежливо улыбаясь, подошёл человек в ярком полосатом шёлковом халате, в вышитой золотом тюбетейке.
Сверкнув зубами, гость спросил, показывая пальцем на Кряку:
- Это что, гусь?
Дина чуть не прыснула со смеха, но сдержалась, ответила так же вежливо:
- Нет, это утка.
- О-о!.. - сказал гость, удивлённо закатывая -глаза. - Я никогда не видал такой большой утка! Можно его взять на рука?
Дина вытряхнула крошки уткам, вскочила, протянула Кряку незнакомцу:
- Пожалуйста, возьмите!
Кряка, к радости операторов, стала передаваться из рук в руки. Рослый, в треугольной шляпе казах взвесил её на руках, изумлённо пощёлкал языком, хотел что-то сказать, но в это время Кряка - щёлк! - хлопнула его по губам.
От громкого взрыва смеха всполошилось всё двадцатитысячное утиное стадо.
Зашипели селезни, закрякали утки.
Гости, собравшись группами и часто показывая пальцами на уток, оживлённо переговаривались на своём языке.
- Хорошо! Очень хорошо, спасибо! - сказали они на прощание Елизавете Петровне. - Мы у себя будем тоже разводить таких же уток.
А через день приехал на баз к девочкам председатель колхоза, собрал обе бригады и сообщил новость.
- Ребята! - сказал он. - Приехавшие к нам гости из Таджикистана и Казахстана просят продать им на племя наших уток.
- Ох-хо! - воскликнул Юра. - Так далеко?
- Да, далеко. Я, например, буду гордиться, что слава о наших утках залетит на край нашей Родины... - Председатель наклонился к Дине. - И мы, конечно, должны поддержать эту славу. Правда ведь?
- Правда! - согласилась Дина. - А как же? Александр Спиридонович окинул весёлым взглядом ребят:
- Поэтому, мы должны что?..
- ...мы должны дать им самых лучших уток! - вставила Дина, вспомнив вежливого таджика в золотой тюбетейке.
- Молодец! Молодец! - растроганно воскликнул председатель, притянул Дину к себе, поцеловал в лоб. - Ну, - продолжал он, - а так как самые лучшие утки ваши, то мы их и продадим!
- Уррра-а-а! - закричали ребята. - Наши утки поедут в Таджикистан и Казахстан!
Уррра-а-а!..
Все хлопали в ладоши и радостно смеялись, только Дина не хлопала и не смеялась.
Она стояла, опустив голову, и пальцем смахивала со щёк слезы.
* * *
Уток решено было отправлять самолётами. Александр Спиридонович, проявив умение и настойчивость, договорился с начальством аэропорта, чтобы самолёты прилетели прямо в колхоз.
- Аэродром мы вам подберём хороший! - кричал он по телефону. - Можете не сомневаться!
В тот же день прилетел вертолёт. Покрутился над площадью и сел возле инкубатора.
Сразу же набежали мальчишки, окружили машину, стали щупать пальцами. Открылась дверка, и из просторной кабины вышел человек в синем кителе и в фуражке с золотыми украшениями.
- Ну, ребятки, здравствуйте! - весело поздоровался человек. - Где ваш председатель?
Из ребячьей толпы выступила девочка в платьице белыми горошками. Она так уважительно посмотрела на лётчика, что он, рассмеявшись, нагнулся, поднял её на руки.
- Полетать хочешь? - спросил он, глядя в восторженные, широко раскрытые синие глаза.
- Хочу! - смело ответила девочка.
- Ну вот и хорошо! Значит, полетаешь.
Подошёл председатель, поздоровался. Лётчик, всё ещё держа на руках девочку, объяснил, что прилетел посмотреть площадку для посадки самолётов.
- Очень приятно! - обрадовался председатель. - Я готов.
Прибежали запыхавшиеся Юра, Серёжа, Петя, Дина с сестрами Захаровыми и Коля Гайдук.
- Александр Спиридонович, вы к лиману? - привстали на цыпочки, жадно заглянули в кабину.
Лётчик улыбнулся, посмотрел на председателя, председатель на лётчика.
- Это наши знатные утятники, - сказал председатель. - Можно?..
- Ну конечно! - согласился лётчик. - Пожалуйста!
Улетели ребята.
А вот Саньке не повезло. Перед самым носом оторвалась машина. От великого огорчения Санька, к общей потехе, упал на землю и заревел. Ведь сказал ему Серёжа: "Аида вертолёт смотреть!" А он от пирожков горячих оторваться не мог...
* * *
Провожать гостей пришла вся станица. Ящики с утками уже были сложены в поле. Тут же играл марши школьный духовой оркестр. Дима Огородник с облупленным от солнца носом, отбивая такт ногой, весело махал палочкой.
Сверкали трубы, гомонили утки, смеялись люди. Гость в шёлковом халате и золотой тюбетейке учил Дину таджикскому языку:
- Зиндабод рафик Дина! - говорил он, махая указательным пальцем. Ну-ка, повтори!
- А что это будет? - спрашивала Дина.
- Нет, не скажу, сначала повтори!
- Хорошо, - согласилась Дина. - Зиндабод рафик Сабит Муханов!
Таджики дружно рассмеялись, а Сабит покраснел от удовольствия. Фраза означала:
"Да здравствует товарищ Сабит Муханов!"
Кто-то крикнул:
- Самолёты! Самолёты летят!
Сразу смолкли разговоры. Доиграв мелодию, затих оркестр. В наступившей тишине явственно слышался рокот моторов.
Четыре самолёта, сделав круг, один за другим мягко приземлились на скошенном лугу. Подрулили к ящикам, выстроились в ряд, заглушили моторы.
Началась погрузка.
Дина с подругами погрузили своих уток последними. Ящик, где сидела Кряка, Дина поставила около окошка, чтобы Кряка в последний раз могла взглянуть на свой родной лиман, на свою станицу.
Когда все вышли, Серёжа пробрался в самолёт, оглянулся и, развернув свёрток, вынул из него бумажный кулёк, поднёс к ящику. Кряка, вытянув шею, с удовольствием принялась склёвывать нарезанное кусочками варёное мясо. Потом Серёжа достал пустую консервную банку, налил в неё из бутылки воды.
- На, пей, дурочка! - ласково сказал он. Вздохнула добавил: - А всё-таки мне тебя жалко!
Кряка попила и в благодарность тронула мокрым клювом Серёжину ладонь.
Заскрипели половицы. Вошёл лётчик:
- Мальчик, выходи, сейчас моторы запускать будем.
Возле самолёта толпились девочки. Сабит, прощаясь, вежливо жал всем руки. С председателем он обнялся, а Дине подарил на память свою вышитую золотом тюбетейку.
Зашумели, заработали моторы. Приминая траву, самолёты порулили к старту. Дина смотрела во все глаза. Ну конечно. Вон она, Кряка! Вытянув шею, смотрит в окно.
Дина помахала ей рукой и отвернулась, чтобы скрыть слезы.
[1] Братец Кролик - персонаж из книги американского писателя Джоэль Чендлер Харриса "Сказки дядюшки Римуса".)
Утки, если за ними плыть, приведут на баз. Значит, всё в порядке. Пусть они сегодня не приедут в станицу, зато им не придётся ночевать в камышах.
Слева, возле камышовой стены, разделённой протокой, раздался предостерегающий крик селезня, и в ту же секунду всё зашумело вокруг, закричало, пришло в движение. Белые комки, ещё неясные в тумане, уступая лодке дорогу, быстро заскользили по чёрной воде.
Серёжа затормозил шестом, и лодка сразу же остановилась среди плотной утиной стаи. Утки, пригибая головы к воде, крякали недовольно, отругивались:
"Кря-кря-кря!.." Селезни шипели сердито: "Кря-а-а-а! Кря-а-а-а!.."
Трудно сказать, сколько здесь было уток: задние ряды их растворялись в тумане, но было их много. Серёжа пытливо всматривался в стаю. Интересно, что это за утки? Как они сюда попали? Кислый лиман соединяется с Лебяжьим узкой заболоченной протокой, по обеим сторонам которой расположены утиные базы школьных бригад Павла Андреевича и Елизаветы Петровны. Чтобы утки не затерялись в густых камышах, их туда не пускают. Значит, эти утки чужие? С верхних лиманов?
Серёжа почесал в затылке. Если с верхних, то ему придётся толкаться всю ночь напролёт. А у него уж и так пальцы не разгибаются, и под лопатками колет.
И тут же у Серёжи возникла мысль: "Вот бы всю эту стаю да к нашим уткам!"
Пока он раздумывал, утки развернулись и поплыли куда-то вправо. Серёжа спохватился, крикнул:
- Геть! Геть! - толкнулся наперерез, стал загонять уток в протоку.
"Ага! - обрадовался он. - Значит, эти утки с верхних лиманов. Вот здорово-то! Я их пригоню и буду помалкивать. Только вот как бы Санька не проговорился".
Туман сгустился ещё больше, стал сырым и тяжёлым. Санькина голова и рубашка, прикрывающая плечи, покрылись мелкими дождевыми капельками. Мокрый шест скользил в негнущихся пальцах.
Утки плыли быстро, и Серёжа еле успевал за ними. Иногда, за крутыми поворотами, он терял их из виду, и тогда сердце его сжималось от страха.
Скоро камышовые заросли поредели, раздвинулись, растворились в тумане, и Серёжа понял, что они вошли в Кислый лиман. Утки переговаривались между собой. Серёжа, почти не видя их, толкался наугад.
Санька сидел молча, изредка поёживаясь и растирая руками голые коленки.
Хороший этот Санька! Другой бы раскричался, расплакался, всю душу вынул бы, а этот молчит. И, конечно, если его попросить, чтобы он никому не говорил про уток, то он и не скажет.
- Сань, а Сань! - начал Серёжа. - Давай, мы пригоним уток и никому не скажем, а?
- А почему? - поинтересовался Санька.
- Да не люблю я, чтобы обо мне говорили. А то начнут приставать, расспрашивать да хвалить. Ещё в газетах пропишут. А слава, знаешь, она портит человека.
- Ладно, не скажем, - согласился Санька. - Я, как приеду, наемся досыта и спать завалюсь, под тёплое одеяло.
Серёжа так и не понял, как они попали в Лебяжий лиман. Очнулся он только, когда увидел: стоят, уткнувшись в берег, две лодки, и сквозь туман просвечивают контуры палатки.
- Девчачий баз?..
Серёжу, как иглой, кольнуло подозрение: "Значит!.."
Да, конечно! Вот она - Кряка. Жирная, здоровая, как гусыня, вылезла на берег, стоит, чистит перья.
- Чтоб тебе подавиться лягушкой! - чуть не плача с досады, проворчал Серёжа. - Чтоб ты...
Кряка вытянула шею, посмотрела насторожённо:
"Кря-кря-кря!.."
Из палатки голос:
- Девочки, утки пришли!
Серёжа торопливо оттолкнулся от берега. Сейчас выбегут девчонки, увидят - подумают: воровать пришёл, и не оправдаешься.
Санька посмотрел на товарища васильковыми восторженными глазами, хотел сказать что-то, но в это время: "Блямм! Блямм! Блямм!.." - справа, спереди прозвучали редкие удары в рельс, хлопнул выстрел, вслед за ним другой.
Серёжа замер, прислушиваясь: что бы это могло быть? И эти размеренные тревожные удары, и выстрелы? А сейчас вот даже слышны голоса людей, шум работающего автомобильного мотора.
- Что-то там случилось, - сказал Санька. - Давай толкайся скорее.
Чёлн с разбегу почти весь вылетел на берег. Серёжа бросил в лодку шест, выпрыгнул и побежал к палатке. Здесь было как на ярмарке. Стояли две машины с зажжёнными фарами, суматошно бегали люди, и председатель колхоза отдавал им какие-то распоряжения. Оглушительно звонко раздавались удары: "Блямм!.. Блямм!..
Блямм!.." Чья-то фигура, длинная, как жердь, целилась вверх из двустволки. Языки пламени один за другим лизнули туман. "Бумм!.. Бумм!.."
Серёжа пожал плечами: "Ополоумели, что ли, все?" - схватил за полу пиджака пробегавшего мимо парня:
- Эй, что здесь за шум такой?
Парень выдернул пиджак, махнул рукой:
- Не до тебя тут!.. - и убежал. Навстречу Юра. Увидел, остановился, хлопнул себя руками по бёдрам:
- Серёжка?!
- Ну да, а что?
Юра подпрыгнул, завопил что было мочи:
- Он ту-ут! Он ту-ут! - и скрылся в тумане. Сразу же прекратились удары в рельс.
И в наступившей тишине прозвучал весёлый бас председателя:
- Где он тут, рыбак распронесчастный?! Я ему сейчас уши оборву!
И тут же звонкий голос Саньки:
- Больно вы прыткие - уши обрывать! Вы лучше ему спасибо скажите. Он девчатам уток пригнал.
"Это не я! Это не я!" - хотел сказать Серёжа, но не сказал, не успел. Его тотчас же окружили, стали хлопать по голым плечам, тормошить.
- Молодец! Молодец, Серёжа! В таком тумане дорогу нашёл!..
Среди гомона взволнованный женский голос:
- Где он тут? Где он тут? Дайте пройти! Растолкав людей, к Серёже подбежала высокая молодая женщина с толстыми косами через плечо - Санькина мама. Обняла, прижала, сказала дрогнувшим голосом:
- Милый ты мой Сергунька! Спасибо тебе за нашего сыночка. И смотрите-ка, рубашку свою отдал! На-ка, надень скорее, озяб небось.
Подошёл Санькин отец, протянул широкую, заскорузлую ладонь:
- Ну, Серёжка, ты герой. Не растерялся, не ударился в панику.
Сзади кто-то задышал порывисто, и перед Серёжей, как из-под земли, выросла тонкая фигура Веры Бирюк.
- Уфф! Всю дорогу бежали, - сказала она. - Аж в груди закололо.
Отдышавшись немного, Вера облизнула губы, выпалила скороговоркой:
- От нашего звена тебе большое спасибо! За уток. Пятьсот шестьдесят штук пригнал...
У Серёжи на миг закружилось в голове от удовольствия. Он даже глаза зажмурил. До чего же хорошо, приятно! Вот только если бы всё это было правда!..
И вдруг слащавый, дребезжащий тенор Серёжиного отца:
- Он у нас такой, Александр Спиридонович, - умеет социалистическую собственность охранять. Шутка сказать - полтыщи уток спас! Какой бы убыток был для колхоза!
Тут бы и премию можно смело дать. Хе-хе!..
Серёжа опустил голову, покраснел как варёный рак. Ему было мучительно стыдно за отца. Только и знает, что деньги, деньги! Всё ему мало, мало! На книжке уже пятьсот накопил, а на что они? Мать в рваном платье ходит, сам одевается кое-как. И его приучает за деньгами гоняться, за премиями. Только из-за этого и в бригаду утятников пустил...
Дима Огородник разжёг костёр, бросил в него вязанку камыша. Взвилось пламя, полетели искры. Всё кругом окрасилось в бордовый цвет: и туман, и палатка, и.
радостные лица людей. И от этой чужой радости Серёже совсем стало не по себе.
"Если бы они знали!.." - с отчаянием подумал он Чья-то тяжёлая рука легла Серёже на плечо. Серёжа поднял голову, посмотрел искоса, и сердце его упало. Это был председатель колхоза.
"Сейчас начнёт хвалить, - с каким-то страхом подумал Серёжа. - Чего доброго, ещё и премию назначит. А разве можно обманывать такого человека, любимца всех ребят?"
- Ну, герой, чего голову опустил? - спросил председатель. - Смелей, брат, смелей!
Его рокочущий добрый голос проникал в самую душу, будил какую-то неясную тревогу, волнение. Хотелось открыться такому человеку, сказать ему всё-всё...
И, если бы у него спросили сейчас, он, не задумываясь, рассказал бы, как хотел приобщить к своему стаду чужих уток, и что вовсе не он пригнал этих уток, а они его привели, и что, конечно, никакого подвига здесь нет, и хвалить его совсем не за что.
Но у него не спросили, потому что было уже поздно и люди собрались ехать по домам.
Председатель ласково потрепал Серёжу по голове, прижал его чуть-чуть к себе и потом, подтолкнув легонько в спину, сказал:
- Садись в "Победу", со мной поедешь. Мать там о тебе беспокоится.
Серёжа обрадовался: вот по дороге он всё ему и расскажет. Но в машине уже сидели двое каких-то незнакомых людей в чёрных глянцевитых плащах и с фотоаппаратами на груди.
"Корреспонденты, - догадался Серёжа. - Ну разве при них скажешь?" Он молча уселся на мягкое, податливое сиденье и как-то незаметно для себя уснул.
ЧЕМ ВСЁ ЭТО КОНЧИЛОСЬ
А на следующий день в колхозе развернулись такие события, что Серёжа был сразу забыт.
Сначала приехали кинооператоры в двух сверкающих лаком "ЗИМах", потом прикатили три автобуса, из которых вышли загорелые люди в пёстрых восточных халатах, тюбетейках и белых войлочных треугольных шляпах. Это были представители братских республик Средней Азии, колхозники из Таджикистана и Казахстана.
Александр Спиридонович целыми днями пропадал с ними на колхозных полях, фермах и утиных базах. Приехали они и на Лебяжий лиман, в бригаду девочек.
Дина как раз угощала своих любимцев остатками от обеда. Она сидела на ящике и крошила в подол кусочки хлеба. Возле ног её, вытянув шеи, толпились большие белые утки с хохолками. Кряка, злясь от нетерпения, дёргала Дину за платье.
Дина сразу оказалась в центре внимания гостей. Она и глазом моргнуть не успела, как затрещали кинокамеры и ловкие операторы в чёрных беретах, сказав ей "спасибо", принялись целиться объективами и на отдыхающих на берегу уток, и на лиман с камышами, и на золотую дорожку от заходящего солнца.
Кряка тем временем взобралась Дине на руки, потянулась к ней и клюнула широким жёлтым носом Динины зубы. Стоявший рядом оператор ахнул от восхищения. Он успел заснять "знаменитые" кадры.
К Дине, вежливо улыбаясь, подошёл человек в ярком полосатом шёлковом халате, в вышитой золотом тюбетейке.
Сверкнув зубами, гость спросил, показывая пальцем на Кряку:
- Это что, гусь?
Дина чуть не прыснула со смеха, но сдержалась, ответила так же вежливо:
- Нет, это утка.
- О-о!.. - сказал гость, удивлённо закатывая -глаза. - Я никогда не видал такой большой утка! Можно его взять на рука?
Дина вытряхнула крошки уткам, вскочила, протянула Кряку незнакомцу:
- Пожалуйста, возьмите!
Кряка, к радости операторов, стала передаваться из рук в руки. Рослый, в треугольной шляпе казах взвесил её на руках, изумлённо пощёлкал языком, хотел что-то сказать, но в это время Кряка - щёлк! - хлопнула его по губам.
От громкого взрыва смеха всполошилось всё двадцатитысячное утиное стадо.
Зашипели селезни, закрякали утки.
Гости, собравшись группами и часто показывая пальцами на уток, оживлённо переговаривались на своём языке.
- Хорошо! Очень хорошо, спасибо! - сказали они на прощание Елизавете Петровне. - Мы у себя будем тоже разводить таких же уток.
А через день приехал на баз к девочкам председатель колхоза, собрал обе бригады и сообщил новость.
- Ребята! - сказал он. - Приехавшие к нам гости из Таджикистана и Казахстана просят продать им на племя наших уток.
- Ох-хо! - воскликнул Юра. - Так далеко?
- Да, далеко. Я, например, буду гордиться, что слава о наших утках залетит на край нашей Родины... - Председатель наклонился к Дине. - И мы, конечно, должны поддержать эту славу. Правда ведь?
- Правда! - согласилась Дина. - А как же? Александр Спиридонович окинул весёлым взглядом ребят:
- Поэтому, мы должны что?..
- ...мы должны дать им самых лучших уток! - вставила Дина, вспомнив вежливого таджика в золотой тюбетейке.
- Молодец! Молодец! - растроганно воскликнул председатель, притянул Дину к себе, поцеловал в лоб. - Ну, - продолжал он, - а так как самые лучшие утки ваши, то мы их и продадим!
- Уррра-а-а! - закричали ребята. - Наши утки поедут в Таджикистан и Казахстан!
Уррра-а-а!..
Все хлопали в ладоши и радостно смеялись, только Дина не хлопала и не смеялась.
Она стояла, опустив голову, и пальцем смахивала со щёк слезы.
* * *
Уток решено было отправлять самолётами. Александр Спиридонович, проявив умение и настойчивость, договорился с начальством аэропорта, чтобы самолёты прилетели прямо в колхоз.
- Аэродром мы вам подберём хороший! - кричал он по телефону. - Можете не сомневаться!
В тот же день прилетел вертолёт. Покрутился над площадью и сел возле инкубатора.
Сразу же набежали мальчишки, окружили машину, стали щупать пальцами. Открылась дверка, и из просторной кабины вышел человек в синем кителе и в фуражке с золотыми украшениями.
- Ну, ребятки, здравствуйте! - весело поздоровался человек. - Где ваш председатель?
Из ребячьей толпы выступила девочка в платьице белыми горошками. Она так уважительно посмотрела на лётчика, что он, рассмеявшись, нагнулся, поднял её на руки.
- Полетать хочешь? - спросил он, глядя в восторженные, широко раскрытые синие глаза.
- Хочу! - смело ответила девочка.
- Ну вот и хорошо! Значит, полетаешь.
Подошёл председатель, поздоровался. Лётчик, всё ещё держа на руках девочку, объяснил, что прилетел посмотреть площадку для посадки самолётов.
- Очень приятно! - обрадовался председатель. - Я готов.
Прибежали запыхавшиеся Юра, Серёжа, Петя, Дина с сестрами Захаровыми и Коля Гайдук.
- Александр Спиридонович, вы к лиману? - привстали на цыпочки, жадно заглянули в кабину.
Лётчик улыбнулся, посмотрел на председателя, председатель на лётчика.
- Это наши знатные утятники, - сказал председатель. - Можно?..
- Ну конечно! - согласился лётчик. - Пожалуйста!
Улетели ребята.
А вот Саньке не повезло. Перед самым носом оторвалась машина. От великого огорчения Санька, к общей потехе, упал на землю и заревел. Ведь сказал ему Серёжа: "Аида вертолёт смотреть!" А он от пирожков горячих оторваться не мог...
* * *
Провожать гостей пришла вся станица. Ящики с утками уже были сложены в поле. Тут же играл марши школьный духовой оркестр. Дима Огородник с облупленным от солнца носом, отбивая такт ногой, весело махал палочкой.
Сверкали трубы, гомонили утки, смеялись люди. Гость в шёлковом халате и золотой тюбетейке учил Дину таджикскому языку:
- Зиндабод рафик Дина! - говорил он, махая указательным пальцем. Ну-ка, повтори!
- А что это будет? - спрашивала Дина.
- Нет, не скажу, сначала повтори!
- Хорошо, - согласилась Дина. - Зиндабод рафик Сабит Муханов!
Таджики дружно рассмеялись, а Сабит покраснел от удовольствия. Фраза означала:
"Да здравствует товарищ Сабит Муханов!"
Кто-то крикнул:
- Самолёты! Самолёты летят!
Сразу смолкли разговоры. Доиграв мелодию, затих оркестр. В наступившей тишине явственно слышался рокот моторов.
Четыре самолёта, сделав круг, один за другим мягко приземлились на скошенном лугу. Подрулили к ящикам, выстроились в ряд, заглушили моторы.
Началась погрузка.
Дина с подругами погрузили своих уток последними. Ящик, где сидела Кряка, Дина поставила около окошка, чтобы Кряка в последний раз могла взглянуть на свой родной лиман, на свою станицу.
Когда все вышли, Серёжа пробрался в самолёт, оглянулся и, развернув свёрток, вынул из него бумажный кулёк, поднёс к ящику. Кряка, вытянув шею, с удовольствием принялась склёвывать нарезанное кусочками варёное мясо. Потом Серёжа достал пустую консервную банку, налил в неё из бутылки воды.
- На, пей, дурочка! - ласково сказал он. Вздохнула добавил: - А всё-таки мне тебя жалко!
Кряка попила и в благодарность тронула мокрым клювом Серёжину ладонь.
Заскрипели половицы. Вошёл лётчик:
- Мальчик, выходи, сейчас моторы запускать будем.
Возле самолёта толпились девочки. Сабит, прощаясь, вежливо жал всем руки. С председателем он обнялся, а Дине подарил на память свою вышитую золотом тюбетейку.
Зашумели, заработали моторы. Приминая траву, самолёты порулили к старту. Дина смотрела во все глаза. Ну конечно. Вон она, Кряка! Вытянув шею, смотрит в окно.
Дина помахала ей рукой и отвернулась, чтобы скрыть слезы.
[1] Братец Кролик - персонаж из книги американского писателя Джоэль Чендлер Харриса "Сказки дядюшки Римуса".)