Страница:
УСС вырастило уникальный кадровый состав аналитиков разведки, но Донована и его знаменитого руководителя разведцентра в Берне, Аллена Даллеса, больше волновали и вдохновляли шпионаж и саботаж, – то есть, по сути, области, в которых американцы на тот момент были еще любителями. В вопросах обучения своих людей этому «темному искусству» Донован во многом полагался на своих британских коллег. Самыми отважными представителями УСС, образы которых рождали легенды, были те, кто проникал за линию фронта, виртуозно владел оружием, взрывал мосты, вступал в заговор против нацистов с французским и балканским движениями Сопротивления. В последний год войны, когда агенты УСС проникли почти во все уголки Европы, Северной Африки и Азии, Доновану захотелось забросить их непосредственно в Германию. Он попытался это сделать и отдал соответствующий приказ, но в итоге все смельчаки погибли. Из двадцати одной пары агентов на связь вышла лишь одна.
О такого рода операциях генерал Донован мечтал ежедневно; некоторые из них были дерзкими, но вполне реальными, другие – явно провальными.
«Его воображение было безграничным, – говорил его правая рука, Дэвид K.E. Брюс, позднее американский посол во Франции, Германии и Англии. – Идеи были для него сущей забавой. В возбуждении он фыркал, словно скаковая лошадь. Горе чиновнику, который отклонял его проект, показавшийся смешным или, по крайней мере, необычным. Помню, как в течение долгих недель под его командой я проверял возможность применения летучих мышей, выловленных в Западных пещерах, чтобы сбросить их на Токио. Мышей предполагалось привязывать к зажигательным бомбам…»
Вот такая обстановка царила в УСС.
Президент Рузвельт всегда испытывал сомнения насчет Донована. В начале 1945 года он приказал своему главному военному помощнику в Белом доме, полковнику Ричарду Парку-младшему, провести секретное расследование военных операций УСС. Как только Парк приступил к работе, утечки информации из Белого дома спровоцировали тревожные заголовки передовиц в Нью-Йорке, Чикаго и Вашингтоне: авторы статей предупреждали, что Донован задумал создать «американское гестапо». Когда поднялся шум, президент убедил Донована спрятать свои планы в «долгий ящик». 6 марта 1945 года Объединенный комитет начальников штабов формально отклонил их.
Они хотели, чтобы новая шпионская служба подчинялась Пентагону, а не президенту. Было задумано создать что-то вроде расчетной палаты, укомплектованной полковниками и клерками, в которой перегонялась бы информация, собранная различными атташе, дипломатами и шпионами. И все в угоду четырехзвездным военачальником. Так разгоралась битва за контроль над американской разведкой, которая продолжалась в течение трех поколений.
«Чрезвычайно опасна…»
Глава 2
«Священное дело центральной разведки»
«Настоящая гремучая смесь»
О такого рода операциях генерал Донован мечтал ежедневно; некоторые из них были дерзкими, но вполне реальными, другие – явно провальными.
«Его воображение было безграничным, – говорил его правая рука, Дэвид K.E. Брюс, позднее американский посол во Франции, Германии и Англии. – Идеи были для него сущей забавой. В возбуждении он фыркал, словно скаковая лошадь. Горе чиновнику, который отклонял его проект, показавшийся смешным или, по крайней мере, необычным. Помню, как в течение долгих недель под его командой я проверял возможность применения летучих мышей, выловленных в Западных пещерах, чтобы сбросить их на Токио. Мышей предполагалось привязывать к зажигательным бомбам…»
Вот такая обстановка царила в УСС.
Президент Рузвельт всегда испытывал сомнения насчет Донована. В начале 1945 года он приказал своему главному военному помощнику в Белом доме, полковнику Ричарду Парку-младшему, провести секретное расследование военных операций УСС. Как только Парк приступил к работе, утечки информации из Белого дома спровоцировали тревожные заголовки передовиц в Нью-Йорке, Чикаго и Вашингтоне: авторы статей предупреждали, что Донован задумал создать «американское гестапо». Когда поднялся шум, президент убедил Донована спрятать свои планы в «долгий ящик». 6 марта 1945 года Объединенный комитет начальников штабов формально отклонил их.
Они хотели, чтобы новая шпионская служба подчинялась Пентагону, а не президенту. Было задумано создать что-то вроде расчетной палаты, укомплектованной полковниками и клерками, в которой перегонялась бы информация, собранная различными атташе, дипломатами и шпионами. И все в угоду четырехзвездным военачальником. Так разгоралась битва за контроль над американской разведкой, которая продолжалась в течение трех поколений.
«Чрезвычайно опасна…»
Позиции УСС внутри страны были не слишком сильны; еще слабее они были в Пентагоне. Организация не имела доступа к важнейшим перехваченным донесениям из Японии и Германии. Высшее военное начальство полагало, что независимая гражданская разведывательная служба, которой управляет Донован, с ее прямым доступом к президенту, будет «чрезвычайно опасной штукой в условиях демократии». Именно в таком контексте высказался генерал-майор Клейтон Бисселл, заместитель начальника штаба военной разведки.
А ведь многие из тех, кто делал подобные заявления, в свое время фактически проспали нападение на Перл-Харбор. Задолго до рассвета 7 декабря 1941 года американским военным удалось взломать некоторые из японских секретных кодов. Они понимали, что нападение возможно, но не предполагали, что Япония решится на столь отчаянную авантюру. Взломанный код оказался слишком секретным, чтобы сообщить о нем полевым командирам и капитанам военных судов. Соперничество внутри вооруженных сил приводило к тому, что полученные сведения делились на части, накапливались и рассеивались. Поскольку никто не обладал всеми составными частями тайны, цельное представление о происходящем отсутствовало. Только по окончании войны конгресс провел тщательное расследование, чтобы выяснить, как все-таки была захвачена врасплох ведущая держава в мире. И лишь тогда многим стало ясно, что страна нуждается в новом способе защиты.
До Перл-Харбора американская разведка, проникшая сейчас во все уголки земного шара, представляла собой лишь короткий ряд деревянных картотечных шкафов в помещении Государственного департамента. Единственными источниками информации были несколько десятков послов и военных атташе. Весной 1945 года Соединенные Штаты знали совсем немного об остальной части мира и почти ничего – о Советском Союзе.
Франклин Рузвельт был единственным человеком, который мог воскресить мечту Донована о дальновидной и всесильной американской разведывательной службе. Когда 12 апреля Рузвельт умер, Донован впал в отчаяние. Проведя полночи в горестных размышлениях, он приехал в отель «Ритц», свое любимое прибежище в освобожденном Париже, где позавтракал с Уильямом Кейси, офицером УСС и будущим директором ЦРУ. Донован был мрачнее тучи.
– Как вы думаете, что это значит для нашей организации? – спросил Кейси.
– Боюсь, что это, видимо, конец, – ответил Донован.
В тот же день полковник Ричард Парк-младший представил новому президенту секретный доклад, посвященный анализу деятельности УСС. Полностью рассекреченный лишь после окончания холодной войны, он представлял собой политическое орудие убийства, вылощенное военными и заостренное самим Эдгаром Гувером, директором ФБР с 1924 года. Гувер презирал Донована и вынашивал собственные планы по управлению международной разведывательной службой. Доклад Парка фактически прекратил существование УСС в качестве составной части американского правительства, свел на нет романтичные мифы, которые вынашивал Донован, чтобы защитить своих шпионов, и вложил в голову Гарри Трумэна глубокое и непоколебимое недоверие к секретным разведывательным операциям. В докладе отмечалось, в частности, что УСС причинило «серьезный вред гражданам, деловым кругам и национальным интересам Соединенных Штатов».
Парк не привел ни одного довода, который бы мало-мальски намекал на то, что УСС помогло стране выиграть войну. Он лишь беспощадно перечислил все его неудачи и провалы. Согласно его сообщению, обучение кадрового состава было «непродуманным и плохо организованным». Британские разведчики тоже относились к американцам несколько высокомерно. В Китае националистический лидер Чан Кайши манипулировал УСС, преследуя собственные интересы. Немецкие шпионы мешали, тормозили и срывали операции УСС на всей территории Европы и Северной Африки. Японское посольство в Лиссабоне раскрыло планы чиновников УСС по похищению кодовых словарей, и, как следствие, японцы изменили собственные коды, что «полностью отрезало нас от жизненно важной военной информации» летом 1943 года. Один из осведомителей Парка заявил: «Неизвестно, во сколько жизней американских солдат на Тихом океане обошлась эта глупость со стороны УСС». Некачественная разведка со стороны УСС после падения Рима в июне 1944 года привела к тому, что тысячи французских солдат попали в ловушку нацистов на острове Эльба, по поводу чего Парк написал: «В результате этих ошибок и неправильной оценки вражеских сил со стороны УСС погибло около 1100 французских солдат».
Доклад Парка был направлен и лично против Донована. В нем утверждалось, что во время одного из приемов в Бухаресте генерал потерял секретный портфель, который был «передан гестапо румынской танцовщицей». Его вербовка и поощрение высокопоставленных чиновников УСС опирались не на заслуги, а на дружеские связи с Уолл-стрит и «Светским альманахом»[3]. Он направлял целые подразделения в отдаленные уголки планеты, например в Либерию, и потом преспокойно забывал о них. По ошибке он забросил десантников даже в нейтральную Швецию. Он послал солдат оборонять захваченный немецкий склад боеприпасов во Франции, а затем взорвал его вместе с ними.
Полковник Парк признал, что люди Донована провели ряд успешных диверсионных операций в тылу врага и спасению сбитых немцами американских пилотов. Он также отметил, что штат кабинетных исследователей и аналитиков УСС проделал «выдающуюся работу», из чего заключил, что эти люди «могли бы занять достойное место в Государственном департаменте после окончания войны». Но остальная часть УСС, по его мнению, подлежала роспуску. «Почти безнадежная дискредитация сотрудников УСС, – предупредил он, – делает немыслимым их дальнейшее использование в качестве агентов секретной спецслужбы в послевоенном мире».
После дня победы в Европе Донован возвратился в Вашингтон, чтобы попытаться спасти свою шпионскую службу. Месяц траура по президенту Рузвельту уступил место безумной схватке за власть в Вашингтоне. 14 мая в Овальном кабинете Гарри Трумэн слушал Донована менее четверти часа, пока тот тщетно пытался сформулировать свои предложения по сдерживанию мирового коммунизма и ведению подрывной работы против Кремля. В итоге президент отпустил Донована, не дав тому как следует высказаться.
Все последующее лето Донован отбивался от нападок конгрессменов и прессы. Наконец, 25 августа, он заявил Трумэну, что вынужден был выбирать между знанием и невежеством. У Соединенных Штатов «теперь нет скоординированной системы разведки, – предупредил он. – Недостатки и опасности такой ситуации общепризнаны».
Донован надеялся, что сможет уговорить Трумэна – человека, к которому сам всегда относился с учтивым презрением, принять решение о создании ЦРУ. Но он неправильно истолковал собственного президента. Трумэн решил, что от планов Донована сильно «попахивает» новым гестапо. 20 сентября 1945 года, спустя шесть недель после того, как были сброшены атомные бомбы на японские Хиросиму и Нагасаки, президент Соединенных Штатов уволил Донована и приказал в течение десяти дней расформировать УСС. Так шпионская служба Америки прекратила свое существование.
А ведь многие из тех, кто делал подобные заявления, в свое время фактически проспали нападение на Перл-Харбор. Задолго до рассвета 7 декабря 1941 года американским военным удалось взломать некоторые из японских секретных кодов. Они понимали, что нападение возможно, но не предполагали, что Япония решится на столь отчаянную авантюру. Взломанный код оказался слишком секретным, чтобы сообщить о нем полевым командирам и капитанам военных судов. Соперничество внутри вооруженных сил приводило к тому, что полученные сведения делились на части, накапливались и рассеивались. Поскольку никто не обладал всеми составными частями тайны, цельное представление о происходящем отсутствовало. Только по окончании войны конгресс провел тщательное расследование, чтобы выяснить, как все-таки была захвачена врасплох ведущая держава в мире. И лишь тогда многим стало ясно, что страна нуждается в новом способе защиты.
До Перл-Харбора американская разведка, проникшая сейчас во все уголки земного шара, представляла собой лишь короткий ряд деревянных картотечных шкафов в помещении Государственного департамента. Единственными источниками информации были несколько десятков послов и военных атташе. Весной 1945 года Соединенные Штаты знали совсем немного об остальной части мира и почти ничего – о Советском Союзе.
Франклин Рузвельт был единственным человеком, который мог воскресить мечту Донована о дальновидной и всесильной американской разведывательной службе. Когда 12 апреля Рузвельт умер, Донован впал в отчаяние. Проведя полночи в горестных размышлениях, он приехал в отель «Ритц», свое любимое прибежище в освобожденном Париже, где позавтракал с Уильямом Кейси, офицером УСС и будущим директором ЦРУ. Донован был мрачнее тучи.
– Как вы думаете, что это значит для нашей организации? – спросил Кейси.
– Боюсь, что это, видимо, конец, – ответил Донован.
В тот же день полковник Ричард Парк-младший представил новому президенту секретный доклад, посвященный анализу деятельности УСС. Полностью рассекреченный лишь после окончания холодной войны, он представлял собой политическое орудие убийства, вылощенное военными и заостренное самим Эдгаром Гувером, директором ФБР с 1924 года. Гувер презирал Донована и вынашивал собственные планы по управлению международной разведывательной службой. Доклад Парка фактически прекратил существование УСС в качестве составной части американского правительства, свел на нет романтичные мифы, которые вынашивал Донован, чтобы защитить своих шпионов, и вложил в голову Гарри Трумэна глубокое и непоколебимое недоверие к секретным разведывательным операциям. В докладе отмечалось, в частности, что УСС причинило «серьезный вред гражданам, деловым кругам и национальным интересам Соединенных Штатов».
Парк не привел ни одного довода, который бы мало-мальски намекал на то, что УСС помогло стране выиграть войну. Он лишь беспощадно перечислил все его неудачи и провалы. Согласно его сообщению, обучение кадрового состава было «непродуманным и плохо организованным». Британские разведчики тоже относились к американцам несколько высокомерно. В Китае националистический лидер Чан Кайши манипулировал УСС, преследуя собственные интересы. Немецкие шпионы мешали, тормозили и срывали операции УСС на всей территории Европы и Северной Африки. Японское посольство в Лиссабоне раскрыло планы чиновников УСС по похищению кодовых словарей, и, как следствие, японцы изменили собственные коды, что «полностью отрезало нас от жизненно важной военной информации» летом 1943 года. Один из осведомителей Парка заявил: «Неизвестно, во сколько жизней американских солдат на Тихом океане обошлась эта глупость со стороны УСС». Некачественная разведка со стороны УСС после падения Рима в июне 1944 года привела к тому, что тысячи французских солдат попали в ловушку нацистов на острове Эльба, по поводу чего Парк написал: «В результате этих ошибок и неправильной оценки вражеских сил со стороны УСС погибло около 1100 французских солдат».
Доклад Парка был направлен и лично против Донована. В нем утверждалось, что во время одного из приемов в Бухаресте генерал потерял секретный портфель, который был «передан гестапо румынской танцовщицей». Его вербовка и поощрение высокопоставленных чиновников УСС опирались не на заслуги, а на дружеские связи с Уолл-стрит и «Светским альманахом»[3]. Он направлял целые подразделения в отдаленные уголки планеты, например в Либерию, и потом преспокойно забывал о них. По ошибке он забросил десантников даже в нейтральную Швецию. Он послал солдат оборонять захваченный немецкий склад боеприпасов во Франции, а затем взорвал его вместе с ними.
Полковник Парк признал, что люди Донована провели ряд успешных диверсионных операций в тылу врага и спасению сбитых немцами американских пилотов. Он также отметил, что штат кабинетных исследователей и аналитиков УСС проделал «выдающуюся работу», из чего заключил, что эти люди «могли бы занять достойное место в Государственном департаменте после окончания войны». Но остальная часть УСС, по его мнению, подлежала роспуску. «Почти безнадежная дискредитация сотрудников УСС, – предупредил он, – делает немыслимым их дальнейшее использование в качестве агентов секретной спецслужбы в послевоенном мире».
После дня победы в Европе Донован возвратился в Вашингтон, чтобы попытаться спасти свою шпионскую службу. Месяц траура по президенту Рузвельту уступил место безумной схватке за власть в Вашингтоне. 14 мая в Овальном кабинете Гарри Трумэн слушал Донована менее четверти часа, пока тот тщетно пытался сформулировать свои предложения по сдерживанию мирового коммунизма и ведению подрывной работы против Кремля. В итоге президент отпустил Донована, не дав тому как следует высказаться.
Все последующее лето Донован отбивался от нападок конгрессменов и прессы. Наконец, 25 августа, он заявил Трумэну, что вынужден был выбирать между знанием и невежеством. У Соединенных Штатов «теперь нет скоординированной системы разведки, – предупредил он. – Недостатки и опасности такой ситуации общепризнаны».
Донован надеялся, что сможет уговорить Трумэна – человека, к которому сам всегда относился с учтивым презрением, принять решение о создании ЦРУ. Но он неправильно истолковал собственного президента. Трумэн решил, что от планов Донована сильно «попахивает» новым гестапо. 20 сентября 1945 года, спустя шесть недель после того, как были сброшены атомные бомбы на японские Хиросиму и Нагасаки, президент Соединенных Штатов уволил Донована и приказал в течение десяти дней расформировать УСС. Так шпионская служба Америки прекратила свое существование.
Глава 2
«Логика силы»
Летом 1945 года среди развалин разрушенного войной Берлина Аллен Даллес, высокопоставленный чиновник УСС в Германии, отыскал роскошный и неплохо укомплектованный особняк для своего нового штаба. Его заместитель и любимчик, Ричард Хелмс, предпринял первые шаги на новом поприще и начал шпионить за Советами.
«Прежде всего, не следует забывать о том, – заявил Хелмс полстолетия спустя, – что вначале мы вообще ничего не знали. Мы понятия не имели о том, чем занимается противник, каковы его намерения, способности. Короче говоря, знаний было ноль или почти ноль. Если кому-то удавалось раздобыть телефонную книгу или карту аэродрома, то это был для нас настоящий праздник! В общем, мы фактически блуждали в потемках».
Хелмс был счастлив возвратиться в Берлин, где он всерьез заявил о себе еще двадцатитрехлетним репортером агентства новостей, взяв интервью у самого Гитлера во время Олимпийских игр 1936 года. Он был просто ошарашен упразднением УСС. Приказ президента застал его врасплох в операционном центре в Берлине, оборудованном в помещениях бывшего завода игристых вин. Как и предполагал Даллес, никакого центрального штаба для американской разведки не предусматривалось. Предполагалось оставить лишь костяк кадрового состава за границей, да и то после тщательной проверки. Хелмс не мог поверить в то, что столь важная миссия может закончиться. Правда, несколько дней спустя из штаб-квартиры УСС в Вашингтоне пришло донесение, в котором сообщалось, что он может остаться на своем посту.
«Прежде всего, не следует забывать о том, – заявил Хелмс полстолетия спустя, – что вначале мы вообще ничего не знали. Мы понятия не имели о том, чем занимается противник, каковы его намерения, способности. Короче говоря, знаний было ноль или почти ноль. Если кому-то удавалось раздобыть телефонную книгу или карту аэродрома, то это был для нас настоящий праздник! В общем, мы фактически блуждали в потемках».
Хелмс был счастлив возвратиться в Берлин, где он всерьез заявил о себе еще двадцатитрехлетним репортером агентства новостей, взяв интервью у самого Гитлера во время Олимпийских игр 1936 года. Он был просто ошарашен упразднением УСС. Приказ президента застал его врасплох в операционном центре в Берлине, оборудованном в помещениях бывшего завода игристых вин. Как и предполагал Даллес, никакого центрального штаба для американской разведки не предусматривалось. Предполагалось оставить лишь костяк кадрового состава за границей, да и то после тщательной проверки. Хелмс не мог поверить в то, что столь важная миссия может закончиться. Правда, несколько дней спустя из штаб-квартиры УСС в Вашингтоне пришло донесение, в котором сообщалось, что он может остаться на своем посту.
«Священное дело центральной разведки»
Новость пришла от заместителя Донована, бригадного генерала Джона Магрудера, который служил в армии еще с 1910 года. Он был твердо уверен в том, что без разведывательной службы превосходство Америки в послевоенном мире окажется весьма призрачным либо эта роль перейдет к англичанам. 26 сентября 1945 года, спустя шесть дней после того, как президент Трумэн упразднил УСС, генерал Магрудер отправился по бесконечным коридорам Пентагона. Момент выдался подходящий: на этой неделе ушел в отставку военный министр Генри Стимсон, который активно выступал против идеи создания ЦРУ. «Мне это все представляется крайне нецелесообразным», – заявил он Доновану несколькими месяцами ранее. Теперь генерал Магрудер пытался воспользоваться возможностью, которую оставил ему уход Стимсона.
Он побеседовал с одним из весьма влиятельных лиц Вашингтона – старым другом Донована Джоном Макклоем, занимавшим пост заместителя военного министра. Вместе им удалось убедить президента отменить свой приказ.
В тот день Магрудер покинул стены Пентагона с приказом Макклоя, в котором, в частности, отмечалось, что «текущие операции УСС должны быть доведены до конца». Этот листок бумаги сохранял надежду на то, что идея Центрального разведывательного управления все же выживет. Шпионы останутся при исполнении своих служебных обязанностей, только теперь в рамках новой организации – Подразделения стратегических служб. Потом Макклой попросил своего близкого друга Роберта Ловетта, помощника военного министра по авиации и будущего министра обороны, созвать тайную комиссию, чтобы подготовить план действий американской разведки – и заодно сообщить обо всех приготовлениях Гарри Трумэну. Магрудер уверенно заявил своим людям, что «священное дело центральной разведки» не будет забыто.
Ободренный полученной отсрочкой, Хелмс с рвением принялся за работу в Берлине. Он произвел чистку рядов, освободившись от тех агентов, которые засветились на берлинском черном рынке. Здесь продавалось буквально все: за два десятка упаковок «Кэмела», купленных за 12 долларов в американской гарнизонной лавке, можно было стать владельцем автомобиля «мерседес-бенц» выпуска 1939 года. Хелмс искал немецких ученых и шпионов, чтобы не дать Советам использовать их знания и навыки и убедить работать на Соединенные Штаты. Но эти задачи скоро отошли на второй план, уступив место борьбе, направленной на то, чтобы разглядеть своего нового противника. К октябрю «стало совершенно ясно, что наша первоочередная цель – выяснить намерения русских», – вспоминал Том Полгар, в то время двадцатитрехлетний офицер берлинской резидентуры. Советы захватывали железные дороги и привлекали на свою сторону политические партии Восточной Германии. Поначалу лучшее, что могли сделать американские шпионы, – наблюдать за движением советского военного транспорта к Берлину, тем самым давая Пентагону понять, что кто-то пытается следить за Красной армией. Разъяренный пассивностью Вашингтона перед лицом советского натиска и стремясь преодолеть сопротивление высокопоставленных американских военных в Берлине, Хелмс вместе со своими людьми начал вербовку немецкой полиции и политических деятелей. Нужно было поскорее расставить шпионские сети на Востоке. К ноябрю «мы стали свидетелями полного поглощения русскими восточногерманской системы», – говорил Питер Зихель, еще один двадцатитрехлетний агент УСС в Берлине.
Объединенный комитет начальников штабов и влиятельный министр ВМС Джеймс Форрестол начали опасаться, что Советы, как до них нацисты, двинутся на захват всей Европы, а затем повернут к Восточному Средиземноморью, Персидскому заливу, Северному Китаю и Корее. Одно неверное движение могло привести к открытой конфронтации. И по мере того как росли страхи и опасения перед новой войной, будущие лидеры американской разведки раскололись на два конкурирующих лагеря.
Одни верили в неторопливый и терпеливый сбор секретных сведений посредством шпионажа. Другие уповали на тайную войну – через проведение секретных операций. Шпионаж нацелен на то, чтобы познать мир. Таков был Ричард Хелмс. Секретная операция призвана изменить мир. Таким станет Фрэнк Виснер.
Виснер был очаровательным отпрыском богатого землевладельца с берегов Миссиссипи, он работал корпоративным адвокатом, а позднее надел военную форму. В сентябре 1944 года Виснер прибыл в Бухарест в качестве руководителя новой резидентуры УСС. Красная армия и небольшая американская военная миссия взяли под контроль румынскую столицу. Виснер приказывал своим людям следить за русскими. Он был в зените славы, вел конспиративные беседы с молодым королем Михаем и готовил спасение сбитых пилотов союзных войск. Для нужд резиденции он реквизировал тридцатикомнатный особняк одного из бухарестских пивных баронов. Под его сверкающими люстрами русские офицеры общались с американцами, произнося тосты и звеня бокалами с шампанским. Виснер пребывал в приятном возбуждении: он одним из первых в УСС смог войти в доверие к русским и гордо сообщил в штаб, что установил успешную связь с советской разведывательной службой.
В разведке к тому времени он служил меньше года. Русские же занимались этим делом более двух столетий. Они уже внедрили своих хорошо подготовленных агентов в УСС, и им удалось быстро просочиться в ряды румынских союзников и агентов Виснера. К середине зимы они целиком взяли под свой контроль румынскую столицу, согнали десятки тысяч румын, имевших родственные связи с немцами, в железнодорожные вагоны и отправили их на Восток, в трудовые лагеря. Виснер сам стал свидетелем, как из Румынии были отправлены двадцать семь товарных вагонов, битком заполненных человеческим «грузом». Эти воспоминания потом часто не давали ему покоя.
Виснер был глубоко потрясен. Позднее он возвратился к работе в штаб-квартире УСС в Германии, где между ним и Хелмсом сложились весьма напряженные отношения. В декабре 1945 года они вместе полетели в Вашингтон и, проведя в беседе друг с другом восемнадцать часов, осознали, что понятия не имеют, будет ли у США секретная служба после их приземления на родине или нет.
Он побеседовал с одним из весьма влиятельных лиц Вашингтона – старым другом Донована Джоном Макклоем, занимавшим пост заместителя военного министра. Вместе им удалось убедить президента отменить свой приказ.
В тот день Магрудер покинул стены Пентагона с приказом Макклоя, в котором, в частности, отмечалось, что «текущие операции УСС должны быть доведены до конца». Этот листок бумаги сохранял надежду на то, что идея Центрального разведывательного управления все же выживет. Шпионы останутся при исполнении своих служебных обязанностей, только теперь в рамках новой организации – Подразделения стратегических служб. Потом Макклой попросил своего близкого друга Роберта Ловетта, помощника военного министра по авиации и будущего министра обороны, созвать тайную комиссию, чтобы подготовить план действий американской разведки – и заодно сообщить обо всех приготовлениях Гарри Трумэну. Магрудер уверенно заявил своим людям, что «священное дело центральной разведки» не будет забыто.
Ободренный полученной отсрочкой, Хелмс с рвением принялся за работу в Берлине. Он произвел чистку рядов, освободившись от тех агентов, которые засветились на берлинском черном рынке. Здесь продавалось буквально все: за два десятка упаковок «Кэмела», купленных за 12 долларов в американской гарнизонной лавке, можно было стать владельцем автомобиля «мерседес-бенц» выпуска 1939 года. Хелмс искал немецких ученых и шпионов, чтобы не дать Советам использовать их знания и навыки и убедить работать на Соединенные Штаты. Но эти задачи скоро отошли на второй план, уступив место борьбе, направленной на то, чтобы разглядеть своего нового противника. К октябрю «стало совершенно ясно, что наша первоочередная цель – выяснить намерения русских», – вспоминал Том Полгар, в то время двадцатитрехлетний офицер берлинской резидентуры. Советы захватывали железные дороги и привлекали на свою сторону политические партии Восточной Германии. Поначалу лучшее, что могли сделать американские шпионы, – наблюдать за движением советского военного транспорта к Берлину, тем самым давая Пентагону понять, что кто-то пытается следить за Красной армией. Разъяренный пассивностью Вашингтона перед лицом советского натиска и стремясь преодолеть сопротивление высокопоставленных американских военных в Берлине, Хелмс вместе со своими людьми начал вербовку немецкой полиции и политических деятелей. Нужно было поскорее расставить шпионские сети на Востоке. К ноябрю «мы стали свидетелями полного поглощения русскими восточногерманской системы», – говорил Питер Зихель, еще один двадцатитрехлетний агент УСС в Берлине.
Объединенный комитет начальников штабов и влиятельный министр ВМС Джеймс Форрестол начали опасаться, что Советы, как до них нацисты, двинутся на захват всей Европы, а затем повернут к Восточному Средиземноморью, Персидскому заливу, Северному Китаю и Корее. Одно неверное движение могло привести к открытой конфронтации. И по мере того как росли страхи и опасения перед новой войной, будущие лидеры американской разведки раскололись на два конкурирующих лагеря.
Одни верили в неторопливый и терпеливый сбор секретных сведений посредством шпионажа. Другие уповали на тайную войну – через проведение секретных операций. Шпионаж нацелен на то, чтобы познать мир. Таков был Ричард Хелмс. Секретная операция призвана изменить мир. Таким станет Фрэнк Виснер.
Виснер был очаровательным отпрыском богатого землевладельца с берегов Миссиссипи, он работал корпоративным адвокатом, а позднее надел военную форму. В сентябре 1944 года Виснер прибыл в Бухарест в качестве руководителя новой резидентуры УСС. Красная армия и небольшая американская военная миссия взяли под контроль румынскую столицу. Виснер приказывал своим людям следить за русскими. Он был в зените славы, вел конспиративные беседы с молодым королем Михаем и готовил спасение сбитых пилотов союзных войск. Для нужд резиденции он реквизировал тридцатикомнатный особняк одного из бухарестских пивных баронов. Под его сверкающими люстрами русские офицеры общались с американцами, произнося тосты и звеня бокалами с шампанским. Виснер пребывал в приятном возбуждении: он одним из первых в УСС смог войти в доверие к русским и гордо сообщил в штаб, что установил успешную связь с советской разведывательной службой.
В разведке к тому времени он служил меньше года. Русские же занимались этим делом более двух столетий. Они уже внедрили своих хорошо подготовленных агентов в УСС, и им удалось быстро просочиться в ряды румынских союзников и агентов Виснера. К середине зимы они целиком взяли под свой контроль румынскую столицу, согнали десятки тысяч румын, имевших родственные связи с немцами, в железнодорожные вагоны и отправили их на Восток, в трудовые лагеря. Виснер сам стал свидетелем, как из Румынии были отправлены двадцать семь товарных вагонов, битком заполненных человеческим «грузом». Эти воспоминания потом часто не давали ему покоя.
Виснер был глубоко потрясен. Позднее он возвратился к работе в штаб-квартире УСС в Германии, где между ним и Хелмсом сложились весьма напряженные отношения. В декабре 1945 года они вместе полетели в Вашингтон и, проведя в беседе друг с другом восемнадцать часов, осознали, что понятия не имеют, будет ли у США секретная служба после их приземления на родине или нет.
«Настоящая гремучая смесь»
А в Вашингтоне битва за будущее американской разведки становилась все более ожесточенной. Объединенный комитет начальников штабов боролся за то, чтобы эта служба вошла в их непосредственное и полное подчинение. Армия и флот требовали своей «доли». Эдгар Гувер хотел, чтобы международным шпионажем занималось ФБР. Государственный департамент тоже не находил себе места. В спорах участвовал даже министр почт[4].
Генерал Магрудер обозначил проблему следующим образом: «Секретные разведывательные операции так или иначе связаны с постоянным нарушением всех правил… Говоря открыто, такие операции обязательно проводятся неофициально, а иногда они и вовсе незаконны». Он утверждал, притом весьма убедительно, что Пентагон и Государственный департамент не могут пойти на риск и управлять такими миссиями. Их под свой контроль должна была взять новая секретная служба.
Но чтобы заполнить ряды агентов этой организации, почти никого не осталось. «Усилия по сбору разведывательных данных зашли в тупик», – заявил полковник Билл Куинн, старший помощник генерала Магрудера в Подразделении стратегических служб. Пять из каждых шести ветеранов УСС вернулись к прежней, довоенной жизни. То, что осталось от американской разведки, они расценивали как «нечто состряпанное наспех и недолговечное, – говорил Хелмс. – Гремучая смесь, какой-то гибрид с непредсказуемой продолжительностью жизни». За три месяца число агентов сократилось почти на 10 тысяч и к концу 1945 года составило 1967 человек. Резидентуры в Лондоне, Париже, Риме, Вене, Мадриде, Лиссабоне и Стокгольме лишились почти всего своего кадрового состава. Закрылось пятнадцать из двадцати трех азиатских резидентур. К четвертой годовщине Перл-Харбора, убежденный в том, что президент Трумэн управляет американской разведкой, совершенно сбившись с правильного пути, Аллен Даллес вернулся на свою прежнюю работу в нью-йоркскую юридическую фирму «Салливан & Кромвелл», где партнером был его брат Джон Фостер Даллес. Фрэнк Виснер последовал за своим руководителем и возвратился в собственную юридическую фирму в Нью-Йорке, «Ледьярд Картер».
Оставшиеся аналитики разведки были направлены для формирования нового бюро расследований в Государственном департаменте. На них смотрели как на беженцев. «Не думаю, что в моей жизни когда-нибудь был или мог быть более грустный или мучительный период», – писал Шерман Кент, позднее основатель директората ЦРУ. Самые талантливые, оказавшись в отчаянном положении, вернулись в свои университеты и газеты. Им на смену никто не пришел. И еще долгие годы не было создано никакой цельной и вразумительной разведслужбы, которая бы подчинялась американскому правительству.
Президент Трумэн поручил своему бюджетному директору Гарольду Д. Смиту проследить за скрупулезным «демонтажом» американской военной машины. Но демобилизация превращалась, по сути, в разрушение. В день упразднения УСС Смит предупредил президента, что Соединенным Штатам грозит возвращение в состояние юношеской «невинности», которое преобладало в государстве до Перл-Харбора. Он опасался, что американская разведка будет попросту уничтожена, причем самым главным должностным лицом государства. На торопливо созванном совещании в Белом доме 9 января 1946 года начальник штаба адмирал Уильям Д. Леги прямо заявил президенту, что «с разведкой обошлись самым позорным образом».
Трумэн понял, что создал неразбериху, и решил все исправить. Он вызвал к себе заместителя директора военно-морской разведки, контр-адмирала Сидни Соерса. Находящийся в запасе Соерс был стойким приверженцем Демократической партии. Этот выходец с берегов Миссури стал богатым бизнесменом, который заработал состояние на страховании жизни и развитии сети магазинов «Пиггли-Уигли» – первых в стране супермаркетов самообслуживания. Он работал в послевоенной комиссии, изучающей перспективы разведки, созданной министром ВМС Джеймсом Форрестолом, но больше всего ему хотелось поскорее вернуться в Сент-Луис.
К своему огорчению, Соерс узнал, что президент собирается назначить его первым директором новой разведки. В день его представления к новой должности присутствовавший на церемонии адмирал Леги сделал запись в своем дневнике 24 января 1946 года: «Сегодня во время ланча в Белом доме, на котором присутствовали лишь члены штаба, Трумэн вручил нам с контр-адмиралом Соерсом черные плащи, черные шляпы и деревянные кинжалы». Потом президент посвятил Соерса в рыцари в качестве руководителя Группы плаща и кинжала и «директора централизованного шпионства». В результате этого спектакля изумленный резервист был поставлен во главе «внебрачной» и весьма недолговечной организации под названием Группа Центральной разведки (ГЦР). Теперь Соерс отвечал почти за 2 тысячи офицеров разведки и вспомогательный персонал, которые контролировали дела и досье почти на 400 тысяч человек. Многие из них понятия не имели, чем занимаются или что они, как предполагалось, должны делать. После приведения к присяге кто-то спросил Соерса, что тот хочет сейчас сделать. «Я хочу пойти домой», – ответил он.
Как и любого другого директора Центральной разведки, Соерса наделили огромной ответственностью, но при этом не дали эквивалентных полномочий. Никаких инструкций или указаний со стороны Белого дома он тоже не получил. Ситуация усугублялась тем, что никто в действительности не знал, чего хочет президент. Самое неприятное, что меньше всех это было известно самому Трумэну. Трумэн заявил, что нуждается лишь в ежедневных разведсводках, чтобы избавиться от необходимости перелистывать каждое утро толстую пачку телеграмм. По мнению основателей Группы Центральной разведки, это был единственный аспект их работы, который он когда-либо принимал во внимание.
Другие рассматривали миссию совершенно иначе. По мнению генерала Магрудера, в Белом доме сложилось молчаливое понимание о том, что Группа Центральной разведки будет управлять секретной службой. Если так, то на бумаге на эту тему не было написано ни единого слова. Президент никогда об этом не говорил, поэтому больше никто в правительстве не признавал законность новоявленной организации. Пентагон и Государственный департамент отказались беседовать с Соерсом и его людьми. Армия, флот и ФБР относились к ним с едва скрытым презрением. На посту директора Соерс продержался лишь сто дней, хотя продолжил служить президенту в качестве советника. Он оставил после себя лишь одно умозаключение, уместившееся в короткой секретной записке с просьбой следующего содержания: «Назрела чрезвычайная потребность в кратчайшие сроки начать качественную и тщательную разведку в отношении СССР».
Генерал Магрудер обозначил проблему следующим образом: «Секретные разведывательные операции так или иначе связаны с постоянным нарушением всех правил… Говоря открыто, такие операции обязательно проводятся неофициально, а иногда они и вовсе незаконны». Он утверждал, притом весьма убедительно, что Пентагон и Государственный департамент не могут пойти на риск и управлять такими миссиями. Их под свой контроль должна была взять новая секретная служба.
Но чтобы заполнить ряды агентов этой организации, почти никого не осталось. «Усилия по сбору разведывательных данных зашли в тупик», – заявил полковник Билл Куинн, старший помощник генерала Магрудера в Подразделении стратегических служб. Пять из каждых шести ветеранов УСС вернулись к прежней, довоенной жизни. То, что осталось от американской разведки, они расценивали как «нечто состряпанное наспех и недолговечное, – говорил Хелмс. – Гремучая смесь, какой-то гибрид с непредсказуемой продолжительностью жизни». За три месяца число агентов сократилось почти на 10 тысяч и к концу 1945 года составило 1967 человек. Резидентуры в Лондоне, Париже, Риме, Вене, Мадриде, Лиссабоне и Стокгольме лишились почти всего своего кадрового состава. Закрылось пятнадцать из двадцати трех азиатских резидентур. К четвертой годовщине Перл-Харбора, убежденный в том, что президент Трумэн управляет американской разведкой, совершенно сбившись с правильного пути, Аллен Даллес вернулся на свою прежнюю работу в нью-йоркскую юридическую фирму «Салливан & Кромвелл», где партнером был его брат Джон Фостер Даллес. Фрэнк Виснер последовал за своим руководителем и возвратился в собственную юридическую фирму в Нью-Йорке, «Ледьярд Картер».
Оставшиеся аналитики разведки были направлены для формирования нового бюро расследований в Государственном департаменте. На них смотрели как на беженцев. «Не думаю, что в моей жизни когда-нибудь был или мог быть более грустный или мучительный период», – писал Шерман Кент, позднее основатель директората ЦРУ. Самые талантливые, оказавшись в отчаянном положении, вернулись в свои университеты и газеты. Им на смену никто не пришел. И еще долгие годы не было создано никакой цельной и вразумительной разведслужбы, которая бы подчинялась американскому правительству.
Президент Трумэн поручил своему бюджетному директору Гарольду Д. Смиту проследить за скрупулезным «демонтажом» американской военной машины. Но демобилизация превращалась, по сути, в разрушение. В день упразднения УСС Смит предупредил президента, что Соединенным Штатам грозит возвращение в состояние юношеской «невинности», которое преобладало в государстве до Перл-Харбора. Он опасался, что американская разведка будет попросту уничтожена, причем самым главным должностным лицом государства. На торопливо созванном совещании в Белом доме 9 января 1946 года начальник штаба адмирал Уильям Д. Леги прямо заявил президенту, что «с разведкой обошлись самым позорным образом».
Трумэн понял, что создал неразбериху, и решил все исправить. Он вызвал к себе заместителя директора военно-морской разведки, контр-адмирала Сидни Соерса. Находящийся в запасе Соерс был стойким приверженцем Демократической партии. Этот выходец с берегов Миссури стал богатым бизнесменом, который заработал состояние на страховании жизни и развитии сети магазинов «Пиггли-Уигли» – первых в стране супермаркетов самообслуживания. Он работал в послевоенной комиссии, изучающей перспективы разведки, созданной министром ВМС Джеймсом Форрестолом, но больше всего ему хотелось поскорее вернуться в Сент-Луис.
К своему огорчению, Соерс узнал, что президент собирается назначить его первым директором новой разведки. В день его представления к новой должности присутствовавший на церемонии адмирал Леги сделал запись в своем дневнике 24 января 1946 года: «Сегодня во время ланча в Белом доме, на котором присутствовали лишь члены штаба, Трумэн вручил нам с контр-адмиралом Соерсом черные плащи, черные шляпы и деревянные кинжалы». Потом президент посвятил Соерса в рыцари в качестве руководителя Группы плаща и кинжала и «директора централизованного шпионства». В результате этого спектакля изумленный резервист был поставлен во главе «внебрачной» и весьма недолговечной организации под названием Группа Центральной разведки (ГЦР). Теперь Соерс отвечал почти за 2 тысячи офицеров разведки и вспомогательный персонал, которые контролировали дела и досье почти на 400 тысяч человек. Многие из них понятия не имели, чем занимаются или что они, как предполагалось, должны делать. После приведения к присяге кто-то спросил Соерса, что тот хочет сейчас сделать. «Я хочу пойти домой», – ответил он.
Как и любого другого директора Центральной разведки, Соерса наделили огромной ответственностью, но при этом не дали эквивалентных полномочий. Никаких инструкций или указаний со стороны Белого дома он тоже не получил. Ситуация усугублялась тем, что никто в действительности не знал, чего хочет президент. Самое неприятное, что меньше всех это было известно самому Трумэну. Трумэн заявил, что нуждается лишь в ежедневных разведсводках, чтобы избавиться от необходимости перелистывать каждое утро толстую пачку телеграмм. По мнению основателей Группы Центральной разведки, это был единственный аспект их работы, который он когда-либо принимал во внимание.
Другие рассматривали миссию совершенно иначе. По мнению генерала Магрудера, в Белом доме сложилось молчаливое понимание о том, что Группа Центральной разведки будет управлять секретной службой. Если так, то на бумаге на эту тему не было написано ни единого слова. Президент никогда об этом не говорил, поэтому больше никто в правительстве не признавал законность новоявленной организации. Пентагон и Государственный департамент отказались беседовать с Соерсом и его людьми. Армия, флот и ФБР относились к ним с едва скрытым презрением. На посту директора Соерс продержался лишь сто дней, хотя продолжил служить президенту в качестве советника. Он оставил после себя лишь одно умозаключение, уместившееся в короткой секретной записке с просьбой следующего содержания: «Назрела чрезвычайная потребность в кратчайшие сроки начать качественную и тщательную разведку в отношении СССР».