Страница:
Эти меры против обоих флангов немецкой ударной группировки с 23 декабря стали заметно сказываться на действиях немецких 7-й полевой и 5-й танковой армий. Кроме того, этим же днем закончился и период плохой погоды, в условиях которой только и осуществимо было немецкое наступление. Вражеские истребители-бомбардировщики теперь все чаще, хотя пока еще небольшими группами, прорывались через разрывы в облаках. Начиная со следующего дня они в полной мере включились в наземные бои, вследствие чего пришлось прекратить все передвижения в дневное время. Одновременно соединения стратегической авиации противника обрушили свои мощные удары на коммуникации немецких войск вплоть до Рейна, а также на аэродромы немецкой авиации.
К вечеру 23 декабря надежды на дальнейшие успехи 5-й танковой армии даже восточнее Мааса рассеялись, поскольку не подтягивались в спешном порядке новые силы, не становилась благоприятной обстановка в воздухе и не улучшалось совершенно неудовлетворительное положение с горючим, вынудившее еще в самом начале операции оставить крупные силы артиллерии на исходных позициях, 2-я танковая дивизия, осуществлявшая в течение дня свой смелый бросок из Марша на Динан, была внезапно атакована на правом фланге. Ее разведбатальон и часть следовавших за ним главных сил были отрезаны американскими частями и английской бронетанковой бригадой, окружены и в последующие дни уничтожены. Лишь части окруженных сил удалось пробиться к своей дивизии, ударная сила которой оказалась недостаточной для освобождения вырвавшихся вперед подразделений. Становилось все сомнительнее, продержится ли фланговое прикрытие южнее Бастони до падения города, против которого в ближайшие дни должна была быть брошена еще одна слабая немецкая дивизия. Уже теперь видно было, что задача взять Бастонь, удерживать южный фланг и продолжать наступление на Маас была выше сил и возможности армии, хотя в ее распоряжение и подтягивалась еще одна танковая дивизия. Высшее военное руководство слишком поздно решилось использовать все имевшиеся соединения, особенно крупные части 6-й танковой армии СС, на участке, где наметился значительный первоначальный успех. Командующий 5-й танковой армией генерал фон Мантейфель безуспешно пытался получить четкие указания относительно дальнейших действий. Лишь 25 декабря последовала типичная для Гитлера директива, в которой он, игнорируя создавшееся положение, предписывал армии бросить все силы на овладение горным массивом в районе Марша и пообещал дополнительно выделить еще две дивизии. Когда могли прибыть эти дивизии, предсказать в условиях улучшившейся погоды было невозможно.
В течение двух предыдущих дней давление противника на вырвавшиеся далеко вперед танковые дивизии становилось все сильнее, в результате чего они лишь с большим трудом могли держаться между Маршем и Рошфором и 27 декабря окончательно перешли к обороне. Еще более критической стала обстановка у Бастони. Снабжавшийся воздушным путем гарнизон отражал все немецкие атаки. Танкам Паттона, прорвавшим 26 декабря южнее Бастони позиции войск 7-й армии, осуществлявших фланговое прикрытие, удалось, кроме того, разорвать кольцо окружения города с юга и установить первую связь с гарнизоном.
Решение Гитлера ввести все имевшиеся силы на направлении главного удара 5-й танковой армии запоздало. Основные силы двух дивизий СС и двух пехотных дивизий, прибывших в последующие дни, были использованы для восстановления кольца окружения вокруг Бастони на юге и для последующего овладения этим городом. Ни то, ни другое, однако, не удалось. Часть вновь прибывших сил пришлось использовать для усиления продвинувшихся на запад танковых дивизий, которые, примыкая к растянутому до реки Урт левому флангу 6-й танковой армии СС, продолжали удерживать район Рошфора, хотя уже вынуждены были под усиливавшимся давлением противника с юга и юго-запада растянуть и во избежание охвата с тыла загнуть назад в направлении Бастони свой южный фланг. Превосходство противника становилось с каждым днем все ощутимее, его авиация почти полностью парализовала железнодорожное сообщение в немецком тылу, вследствие чего положение со снабжением становилось все напряженнее. Когда вражеская авиация возобновила свои действия, в немецком тылу возник невообразимый хаос, устранить который было почти невозможно. Многочисленные поезда с военными грузами, предназначавшимися для снабжения фронта, в течение дня укрывались в туннелях. Тыловым органам лишь с величайшими трудностями удавалось отыскивать и в ночное время разгружать предназначавшиеся для них поезда с боеприпасами и горючим. Действительно планомерного подвоза со времени начала наступления почти не было, а позже о нем вообще не могло быть и речи.
Немецкая авиация с 24 декабря предпринимала все возможное для облегчения участи наземных войск, хотя ее деятельность, несмотря на самоотверженность летного состава, носила довольно ограниченный характер. Самый крупный налет, в котором приняли участие более 900 самолетов, был совершен 1 января на аэродромы противника в Бельгии и Голландии. Большое число американских и английских самолетов было уничтожено на земле, истребители противника понесли высокие потери в воздушных боях. Но и с немецкой стороны потери составили одну треть участвовавших в налете машин.
Наземные войска повсеместно продолжали вести упорные оборонительные бои на достигнутых рубежах, ликвидируя или отсекая контратаками то и дело вбивавшиеся клинья противника. Все ответственные за проведение наступления лица – Рундштедт, Модель и Мантейфель – безуспешно торопили Гитлера срочно приостановить ставшую бесперспективной операцию и отвести войска на исходные позиции, прежде чем начнется со дня на день ожидавшееся крупное контрнаступление противника. Только так и можно было бы еще спасти большую часть техники и организованно отвести войска без новых тяжелых потерь. Ведь дальнейшим пребыванием в захваченном районе ничего не достигалось, кроме незначительного выигрыша времени, который не имел никакого значения по сравнению с грозившими потерями и тем более в свете общей обстановки. Гитлер никак не хотел пойти навстречу настояниям военных руководителей. Больше того, он приказал во что бы то ни стало удерживать достигнутые войсками рубежи и взять Бастонь. Лишь предпринятое 3 января наступление противника вынудило немецкие войска начать отход.
Это наступление заставило себя ждать удивительно долго. Прошло уже десять дней с тех пор, как Паттон 23 декабря развернул наступательные действия на южном участке фронта, а на северном участке Монтгомери бросил американский корпус против глубокого фланга 5-й танковой армии и западного фланга 6-й танковой армии СС. Паттон теснил непрерывно, однако его силы были недостаточными, чтобы добиться быстрого прорыва южного фланга 5-й немецкой танковой армии и примыкавшего прикрытия упорно сражавшейся 7-й немецкой армии. Американский корпус на севере был использован для обороны между Ставло и Рошфором. Монтгомери счел необходимым произвести значительную перегруппировку своих соединений: он сменил войска западного фланга американцев своим корпусом, сосредоточившимся тем временем в районе между Маастрихтом и Брюсселем, сузил фронт американцев и перебросил на их восточный фланг еще один американский корпус. Начавшимся 3 января одновременно против обоих флангов немецкого клина наступлением преследовалась цель выйти с юга и севера в район Уффализа и отрезать тем самым все немецкие силы, остававшиеся еще к тому времени западнее этого пункта. К счастью для немецких войск, начался сильный снегопад, вынудивший вести бои в основном вдоль дорог. Благодаря этому под прикрытием арьергардов удалось организованно осуществить исключительно трудный отход раньше, чем клинья противника сомкнулись 16 января у Уффализа. При отступлении пришлось бросить большое количество поврежденной первоклассной техники, так как для вывоза ее не хватало ни транспортных средств, ни тем более горючего. Во время отхода было потеряно гораздо больше танков и самоходных установок, чем в ходе всего наступления. Тяжелым психологическим ударом явилось для армейских соединений также и то, что в последующие дни отхода все дивизии СС были сняты с этого фронта. Даже если это понадобилось для пополнения этих дивизий с целью их дальнейшего использования на других участках, на армейские соединения, тем не менее, произвел тяжелое впечатление сам факт, что на них одних было взвалено бремя самого тяжелого и кровопролитного этапа захлебнувшегося наступления. Это была психологическая ошибка, которая, хотя и не затронула неизменно хороших и товарищеских отношений между армией и войсками СС на поле боя, сильно подорвала доверие к высшему командованию.
Все три армии медленно отходили на свои исходные позиции. Заключительный этап этого маневра был несколько облегчен для них тем обстоятельством, что Монтгомери после выхода к Уффализу в соответствии с приказом снял с фронта английский– корпус и вернул его 21-й группе армий, намереваясь возобновить прерванную немецким ударом подготовку к наступлению с плацдарма у Неймегена.
Вернувшись в конце января на исходные позиции, немецкие армии, несмотря на все свои запросы, не нашли там ничего, что могло бы повысить их упавшую боеспособность: ни достаточного количества боеприпасов, ни артиллерии, ни противотанковых средств. Во время отхода настроение в войсках, с такими надеждами шедших в бои и до последнего дравшихся за достижение успеха, значительно упало. То же самое было и на родине, где царило теперь горькое разочарование, ибо надежды на решающий перелом на Западе, о неизбежности которого говорили еще в рождественские дни, не сбылись. Тем не менее для родины операция принесла определенное облегчение: противник некоторое время вынужден был использовать основные силы своей авиации на поле боя и в непосредственной близости к нему, благодаря чему глубокому тылу была, наконец, обеспечена относительная передышка.
Военные итоги операции были только отрицательными. Ею удалось лишь оттянуть на несколько недель осуществление планов западных союзников, что, однако, могло бы считаться выигрышем только в том случае, если бы из этого вытекали какие-то военные или политические выгоды. Политических шансов вследствие устойчивой позиции западных держав по отношению к Германии независимо от того, боролась ли она во главе с Гитлером или без него, теперь не было вообще. Отсрочка наступления союзников досталась слишком дорогой ценой, чтобы иметь какое-нибудь значение. Сколько-нибудь заметного ослабления противника достигнуто не было: его потери в живой силе составили 77 тыс. человек, а собственные – 90 тысяч. Только что пополненные или вновь сформированные дивизии потеряли большое количество техники, и армия лишилась своих последних, с трудом выделенных резервов, отсутствие которых остро ощущалось теперь ею как на Западе, так и на Востоке.
В конце декабря исход Арденнского наступления не мог вызывать больше никаких сомнений. Однако предпринималась попытка продолжить наступление, подтянув – хотя уже было слишком поздно – силы в район 5-й танковой армии, ибо Гитлер и Йодль все еще не могли смириться с мыслью, что им не удалось вернуть инициативу на Западном фронте. Стремясь вырвать ее у противника путем нанесения удара на другом участке фронта, они ухватились за внесенное еще до начала Арденнской операции предложение главнокомандующего немецкими войсками на Западе относительно проведения отвлекающего наступления. Согласно новому плану, путем наступления с ограниченной целью предстояло, опираясь на район Битша, вернуть северную часть Эльзаса и сковать силы противостоявшей 7-й американской армии, которая к тому времени выделила из своего состава значительное количество частей для поддержки своих войск в Арденнах. Начавшееся 1 января наступление принесло вначале хорошие результаты. Севернее Агно немецким войскам удалось прорвать линию Мажино и продвинуться на юг в направлении Савернского прохода, после чего Гитлер вообразил, что инициатива здесь уже перехвачена и что территориально ограниченный удар удастся превратить в сражение за весь Эльзас. Этот план Гитлера поддержал Гиммлер, который в декабре принял на себя командование войсками на Верхнем Рейне и теперь хотел воспользоваться подходящим случаем, чтобы показать свои полководческие способности. Несмотря на самый энергичный протест Рундштедта, часть наступавших западнее Рейна соединений была снята с фронта, переподчинена Гиммлеру и с крупного кольмарского плацдарма брошена в северном направлении. В Страсбурге возникла серьезная паника. Когда Эйзенхауэр вновь пришел к выводу, что лучше временно оставить Страсбург, чем уклониться из-за немецкого удара от продолжения своих операций, дело дошло до серьезных объяснений между американским главнокомандующим и де Голлем. Но в результате санкционированного Гитлером вмешательства Гиммлера немецкие силы оказались разделенными на две части и в условиях слишком широкого фронта наступления не смогли выйти за рамки первоначальных успехов. После усиления обороны противника наступление вообще пришлось прекратить.
Итогом его явилось лишь перемещение фронта на участке между Битшем и Рейном в западном направлении и, следовательно, создание в этом районе предполья перед Западным валом. Этим достигнутым еще в первые дни января успехом и пришлось удовлетвориться немецкому командованию, когда стало ясно, что наступление в Арденнах провалилось и больше никаких результатов оперативного масштаба от продолжения наступления ожидать не приходится.
Пока высшее военное командование старалось добиться на Западе по существу недостижимых целей, на Восточном фронте, которым оно в это время почти не интересовалось, русские развернули новое крупное наступление от Балтийского моря до Карпат.
3. Прорыв русских на Висле
К вечеру 23 декабря надежды на дальнейшие успехи 5-й танковой армии даже восточнее Мааса рассеялись, поскольку не подтягивались в спешном порядке новые силы, не становилась благоприятной обстановка в воздухе и не улучшалось совершенно неудовлетворительное положение с горючим, вынудившее еще в самом начале операции оставить крупные силы артиллерии на исходных позициях, 2-я танковая дивизия, осуществлявшая в течение дня свой смелый бросок из Марша на Динан, была внезапно атакована на правом фланге. Ее разведбатальон и часть следовавших за ним главных сил были отрезаны американскими частями и английской бронетанковой бригадой, окружены и в последующие дни уничтожены. Лишь части окруженных сил удалось пробиться к своей дивизии, ударная сила которой оказалась недостаточной для освобождения вырвавшихся вперед подразделений. Становилось все сомнительнее, продержится ли фланговое прикрытие южнее Бастони до падения города, против которого в ближайшие дни должна была быть брошена еще одна слабая немецкая дивизия. Уже теперь видно было, что задача взять Бастонь, удерживать южный фланг и продолжать наступление на Маас была выше сил и возможности армии, хотя в ее распоряжение и подтягивалась еще одна танковая дивизия. Высшее военное руководство слишком поздно решилось использовать все имевшиеся соединения, особенно крупные части 6-й танковой армии СС, на участке, где наметился значительный первоначальный успех. Командующий 5-й танковой армией генерал фон Мантейфель безуспешно пытался получить четкие указания относительно дальнейших действий. Лишь 25 декабря последовала типичная для Гитлера директива, в которой он, игнорируя создавшееся положение, предписывал армии бросить все силы на овладение горным массивом в районе Марша и пообещал дополнительно выделить еще две дивизии. Когда могли прибыть эти дивизии, предсказать в условиях улучшившейся погоды было невозможно.
В течение двух предыдущих дней давление противника на вырвавшиеся далеко вперед танковые дивизии становилось все сильнее, в результате чего они лишь с большим трудом могли держаться между Маршем и Рошфором и 27 декабря окончательно перешли к обороне. Еще более критической стала обстановка у Бастони. Снабжавшийся воздушным путем гарнизон отражал все немецкие атаки. Танкам Паттона, прорвавшим 26 декабря южнее Бастони позиции войск 7-й армии, осуществлявших фланговое прикрытие, удалось, кроме того, разорвать кольцо окружения города с юга и установить первую связь с гарнизоном.
Решение Гитлера ввести все имевшиеся силы на направлении главного удара 5-й танковой армии запоздало. Основные силы двух дивизий СС и двух пехотных дивизий, прибывших в последующие дни, были использованы для восстановления кольца окружения вокруг Бастони на юге и для последующего овладения этим городом. Ни то, ни другое, однако, не удалось. Часть вновь прибывших сил пришлось использовать для усиления продвинувшихся на запад танковых дивизий, которые, примыкая к растянутому до реки Урт левому флангу 6-й танковой армии СС, продолжали удерживать район Рошфора, хотя уже вынуждены были под усиливавшимся давлением противника с юга и юго-запада растянуть и во избежание охвата с тыла загнуть назад в направлении Бастони свой южный фланг. Превосходство противника становилось с каждым днем все ощутимее, его авиация почти полностью парализовала железнодорожное сообщение в немецком тылу, вследствие чего положение со снабжением становилось все напряженнее. Когда вражеская авиация возобновила свои действия, в немецком тылу возник невообразимый хаос, устранить который было почти невозможно. Многочисленные поезда с военными грузами, предназначавшимися для снабжения фронта, в течение дня укрывались в туннелях. Тыловым органам лишь с величайшими трудностями удавалось отыскивать и в ночное время разгружать предназначавшиеся для них поезда с боеприпасами и горючим. Действительно планомерного подвоза со времени начала наступления почти не было, а позже о нем вообще не могло быть и речи.
Немецкая авиация с 24 декабря предпринимала все возможное для облегчения участи наземных войск, хотя ее деятельность, несмотря на самоотверженность летного состава, носила довольно ограниченный характер. Самый крупный налет, в котором приняли участие более 900 самолетов, был совершен 1 января на аэродромы противника в Бельгии и Голландии. Большое число американских и английских самолетов было уничтожено на земле, истребители противника понесли высокие потери в воздушных боях. Но и с немецкой стороны потери составили одну треть участвовавших в налете машин.
Наземные войска повсеместно продолжали вести упорные оборонительные бои на достигнутых рубежах, ликвидируя или отсекая контратаками то и дело вбивавшиеся клинья противника. Все ответственные за проведение наступления лица – Рундштедт, Модель и Мантейфель – безуспешно торопили Гитлера срочно приостановить ставшую бесперспективной операцию и отвести войска на исходные позиции, прежде чем начнется со дня на день ожидавшееся крупное контрнаступление противника. Только так и можно было бы еще спасти большую часть техники и организованно отвести войска без новых тяжелых потерь. Ведь дальнейшим пребыванием в захваченном районе ничего не достигалось, кроме незначительного выигрыша времени, который не имел никакого значения по сравнению с грозившими потерями и тем более в свете общей обстановки. Гитлер никак не хотел пойти навстречу настояниям военных руководителей. Больше того, он приказал во что бы то ни стало удерживать достигнутые войсками рубежи и взять Бастонь. Лишь предпринятое 3 января наступление противника вынудило немецкие войска начать отход.
Это наступление заставило себя ждать удивительно долго. Прошло уже десять дней с тех пор, как Паттон 23 декабря развернул наступательные действия на южном участке фронта, а на северном участке Монтгомери бросил американский корпус против глубокого фланга 5-й танковой армии и западного фланга 6-й танковой армии СС. Паттон теснил непрерывно, однако его силы были недостаточными, чтобы добиться быстрого прорыва южного фланга 5-й немецкой танковой армии и примыкавшего прикрытия упорно сражавшейся 7-й немецкой армии. Американский корпус на севере был использован для обороны между Ставло и Рошфором. Монтгомери счел необходимым произвести значительную перегруппировку своих соединений: он сменил войска западного фланга американцев своим корпусом, сосредоточившимся тем временем в районе между Маастрихтом и Брюсселем, сузил фронт американцев и перебросил на их восточный фланг еще один американский корпус. Начавшимся 3 января одновременно против обоих флангов немецкого клина наступлением преследовалась цель выйти с юга и севера в район Уффализа и отрезать тем самым все немецкие силы, остававшиеся еще к тому времени западнее этого пункта. К счастью для немецких войск, начался сильный снегопад, вынудивший вести бои в основном вдоль дорог. Благодаря этому под прикрытием арьергардов удалось организованно осуществить исключительно трудный отход раньше, чем клинья противника сомкнулись 16 января у Уффализа. При отступлении пришлось бросить большое количество поврежденной первоклассной техники, так как для вывоза ее не хватало ни транспортных средств, ни тем более горючего. Во время отхода было потеряно гораздо больше танков и самоходных установок, чем в ходе всего наступления. Тяжелым психологическим ударом явилось для армейских соединений также и то, что в последующие дни отхода все дивизии СС были сняты с этого фронта. Даже если это понадобилось для пополнения этих дивизий с целью их дальнейшего использования на других участках, на армейские соединения, тем не менее, произвел тяжелое впечатление сам факт, что на них одних было взвалено бремя самого тяжелого и кровопролитного этапа захлебнувшегося наступления. Это была психологическая ошибка, которая, хотя и не затронула неизменно хороших и товарищеских отношений между армией и войсками СС на поле боя, сильно подорвала доверие к высшему командованию.
Все три армии медленно отходили на свои исходные позиции. Заключительный этап этого маневра был несколько облегчен для них тем обстоятельством, что Монтгомери после выхода к Уффализу в соответствии с приказом снял с фронта английский– корпус и вернул его 21-й группе армий, намереваясь возобновить прерванную немецким ударом подготовку к наступлению с плацдарма у Неймегена.
Вернувшись в конце января на исходные позиции, немецкие армии, несмотря на все свои запросы, не нашли там ничего, что могло бы повысить их упавшую боеспособность: ни достаточного количества боеприпасов, ни артиллерии, ни противотанковых средств. Во время отхода настроение в войсках, с такими надеждами шедших в бои и до последнего дравшихся за достижение успеха, значительно упало. То же самое было и на родине, где царило теперь горькое разочарование, ибо надежды на решающий перелом на Западе, о неизбежности которого говорили еще в рождественские дни, не сбылись. Тем не менее для родины операция принесла определенное облегчение: противник некоторое время вынужден был использовать основные силы своей авиации на поле боя и в непосредственной близости к нему, благодаря чему глубокому тылу была, наконец, обеспечена относительная передышка.
Военные итоги операции были только отрицательными. Ею удалось лишь оттянуть на несколько недель осуществление планов западных союзников, что, однако, могло бы считаться выигрышем только в том случае, если бы из этого вытекали какие-то военные или политические выгоды. Политических шансов вследствие устойчивой позиции западных держав по отношению к Германии независимо от того, боролась ли она во главе с Гитлером или без него, теперь не было вообще. Отсрочка наступления союзников досталась слишком дорогой ценой, чтобы иметь какое-нибудь значение. Сколько-нибудь заметного ослабления противника достигнуто не было: его потери в живой силе составили 77 тыс. человек, а собственные – 90 тысяч. Только что пополненные или вновь сформированные дивизии потеряли большое количество техники, и армия лишилась своих последних, с трудом выделенных резервов, отсутствие которых остро ощущалось теперь ею как на Западе, так и на Востоке.
В конце декабря исход Арденнского наступления не мог вызывать больше никаких сомнений. Однако предпринималась попытка продолжить наступление, подтянув – хотя уже было слишком поздно – силы в район 5-й танковой армии, ибо Гитлер и Йодль все еще не могли смириться с мыслью, что им не удалось вернуть инициативу на Западном фронте. Стремясь вырвать ее у противника путем нанесения удара на другом участке фронта, они ухватились за внесенное еще до начала Арденнской операции предложение главнокомандующего немецкими войсками на Западе относительно проведения отвлекающего наступления. Согласно новому плану, путем наступления с ограниченной целью предстояло, опираясь на район Битша, вернуть северную часть Эльзаса и сковать силы противостоявшей 7-й американской армии, которая к тому времени выделила из своего состава значительное количество частей для поддержки своих войск в Арденнах. Начавшееся 1 января наступление принесло вначале хорошие результаты. Севернее Агно немецким войскам удалось прорвать линию Мажино и продвинуться на юг в направлении Савернского прохода, после чего Гитлер вообразил, что инициатива здесь уже перехвачена и что территориально ограниченный удар удастся превратить в сражение за весь Эльзас. Этот план Гитлера поддержал Гиммлер, который в декабре принял на себя командование войсками на Верхнем Рейне и теперь хотел воспользоваться подходящим случаем, чтобы показать свои полководческие способности. Несмотря на самый энергичный протест Рундштедта, часть наступавших западнее Рейна соединений была снята с фронта, переподчинена Гиммлеру и с крупного кольмарского плацдарма брошена в северном направлении. В Страсбурге возникла серьезная паника. Когда Эйзенхауэр вновь пришел к выводу, что лучше временно оставить Страсбург, чем уклониться из-за немецкого удара от продолжения своих операций, дело дошло до серьезных объяснений между американским главнокомандующим и де Голлем. Но в результате санкционированного Гитлером вмешательства Гиммлера немецкие силы оказались разделенными на две части и в условиях слишком широкого фронта наступления не смогли выйти за рамки первоначальных успехов. После усиления обороны противника наступление вообще пришлось прекратить.
Итогом его явилось лишь перемещение фронта на участке между Битшем и Рейном в западном направлении и, следовательно, создание в этом районе предполья перед Западным валом. Этим достигнутым еще в первые дни января успехом и пришлось удовлетвориться немецкому командованию, когда стало ясно, что наступление в Арденнах провалилось и больше никаких результатов оперативного масштаба от продолжения наступления ожидать не приходится.
Пока высшее военное командование старалось добиться на Западе по существу недостижимых целей, на Восточном фронте, которым оно в это время почти не интересовалось, русские развернули новое крупное наступление от Балтийского моря до Карпат.
3. Прорыв русских на Висле
Возникший в результате вторжения во Францию «второй фронт» и фронт в Италии довели оборонительные усилия немцев до крайнего напряжения. Отношения между дублирующими друг друга подчиненными Гитлеру высшими органами управления вооруженными силами – ОКВ и ОКХ – обострились до чрезвычайности. Генерал-полковник Гудериан, являвшийся с лета 1944 г. в качестве начальника генерального штаба сухопутных сил советником Гитлера по ведению операций на Востоке, прилагал самые отчаянные усилия, чтобы создать сносные условия для отражения ожидаемого и неизбежного нового натиска русских. Но он всякий раз наталкивался на поощряемое Гитлером и поэтому столь же упорное стремление Иодля урвать побольше соединений для своих целей. Дело в том, что Йодль хотел остановить наступление союзников на Западе любой ценой, даже за счет ослабления в данный момент спокойных участков Восточного фронта. К этому добавилась еще и попытка Гитлера добиться перелома в обстановке путем наступления в Арденнах, прежде чем русские нанесут новые мощные удары с Востока. Для проведения наступления на Западе было сосредоточено и израсходовано все, что имелось в распоряжении немецкого командования, кроме минимально необходимого для удержания фронта на Востоке и для обороны в Венгрии, которая все еще велась весьма активно.
Гудериан был не в силах повлиять решающим образом на руководство войной в целом. Его компетенция распространялась лишь на Восточный фронт. С тех пор как между Карпатами и Балтийским морем обстановка стала менее напряженной, ему оставалось только заботиться о пополнении соединений Восточного фронта свежими силами да с беспокойством следить за тем, как бы бездействие русских не побудило Гитлера еще больше ослабить фронт и урезать резервы. Однако особого успеха Гудериан здесь не добился. Так, в рождественские дни 1944 г. Гитлер, не консультируясь с Гудерианом, перебросил один корпус СС в составе двух дивизий из Восточной Пруссии в Венгрию, чтобы освободить окруженный Будапешт. Не большего достиг Гудериан и до этого, когда он стремился создать в глубине Восточного фронта обширные укрепленные районы и обеспечить их гарнизонами в целях ликвидации прорывов русских войск. Ввиду принципиального нерасположения Гитлера ко всякому устройству позиций в тылу Гудериан с трудом добился лишь того, чтобы оборудовать и связать укреплениями полевого типа старые крепости в Восточной Пруссии и восточных провинциях рейха. В этом мероприятии горячее участие приняло и население. С лета 1944 г. также по инициативе Гудериана началось формирование необходимых для укреплений гарнизонов. Однако когда разбитые немецкие армии начали отступать из Франции, эти гарнизоны были большей частью переброшены для обеспечения Западного вала.
Если, следовательно, не было даже самых минимальных сил, чтобы остановить глубокие прорывы русских войск, то чрезвычайно мало было и число тех соединений, которые, находясь в непосредственной близости к фронту, могли бы не допустить выхода русских на оперативный простор. Наряду со слабыми армейскими резервами удалось снять с фронта и пополнить только двенадцать танковых и гренадерских моторизованных дивизий. Составляя подвижные резервы, они располагались в боевой готовности на наиболее угрожаемых направлениях – основными силами между Верхней Вислой и Пилицей и частично за рекой Нарев и в Восточной Пруссии – с целью закрывать бреши на 700-километровом фронте между Карпатами и Балтийским морем. Гудериан, в противоположность Гитлеру, отнюдь не скрывал того, что, по его мнению, Восточный фронт с его неглубоким расположением и слабыми резервами развалится как карточный домик после первого же успешного прорыва русских.
Относительно менее угрожаемым представлялся лишь узкий участок между Карпатами и Верхней Вислой. Южную половину этого участка, проходившую в горном районе на словацкой границе, обороняла 1-я танковая армия под командованием генерал-полковника Хейнрици. Она являлась связующим звеном между группой армий «Юг» и группой армий «А». К 1-й танковой армии примыкала вновь сформированная 17-я армия под командованием генерала Шульца, располагавшаяся вдоль реки Вислока на участке от Ясло до Вислы.
Наибольшее беспокойство вызывал участок фронта по реке Висла до Варшавы. Правда, здесь 4-я танковая армия вначале под командованием генерала Балька, а позднее – генерала Грезера в ходе упорных боев летом 1944 г. помешала русским расширить большой плацдарм по обе стороны Баранува и даже несколько сузила этот плацдарм. Но все же он имел еще достаточные размеры, чтобы на нем можно было сосредоточить крупные силы. В районе Пулав русские также находились на левом берегу реки. Не менее опасным для 9-й армии генерала фон Лютвица был обширный русский плацдарм под Магнушевом у устья реки Пилица. Командующий группой армий «А» генерал-полковник Гарпе неоднократно (в последний раз уже незадолго до начала русского наступления) предлагал оставить рубеж по западному берегу Вислы, возможность удержания которого ввиду сильных русских плацдармов стала иллюзорной, и организованно отойти, сократив общую протяженность линии фронта, на рубеж перед плацдармами русских. В то же время это была бы единственная возможность создать еще кое-какие резервы.
Аналогичной была обстановка и на фронте группы армий «Центр» под командованием генерал-полковника Рейнгардта. Здесь 2-я армия генерал-полковника Вейса занимала оборону по реке Нарев, на западном берегу которой русские в результате их осеннего наступления захватили большой плацдарм южнее Пултуска. Северный сосед 2-й армии – 4-я армия под командованием генерала Хоссбаха продолжала удерживать фронт на участке Новогруд, Эбенроде, куда она вышла в результате своего контрудара в начале ноября. Фронт, обороняемый 2-й и 4-й армиями, также можно было сократить, по крайней мере за счет спрямления ряда требовавших значительного расхода сил выступов, а возможно, как предлагал командующий группой армий «Центр», и вообще отвести войска на гораздо более короткие по своей общей протяженности оборонительные рубежи Восточной Пруссии, 3-я танковая армия генерал-полковника Рауса, оттянувшая свой левый фланг за реку Мемель, прикрывала Восточную Пруссию с северо-востока и севера.
Гитлер отклонил требования Гудериана эвакуировать Курляндию, так же как и просьбы командующих обеими группами армии относительно сокращения линии фронта. Он продолжал слепо верить, что занимаемый фронт можно и должно удержать, и своим поведением, которое передавалось и гаулейтерам, решающим образом способствовал тому, что последние были настроены чересчур оптимистически. Не считаясь ни с какими предостережениями, они всегда отказывались от своевременного отвода войск из угрожаемых районов и соглашались на него лишь тогда, когда уже было слишком поздно.
Доклады начальника генерального штаба и его опытных работников, занимающихся вопросами разведки, относительно начавшегося явного сосредоточения превосходящих русских сил Гитлер считал «величайшим блефом со времен Чингисхана», попросту не желая видеть размеров грозящей опасности. При такой оценке обстановки невозможно было что-либо противопоставить сосредоточению русских, кроме бесплодных дискуссий. Русские позволили себе затратить некоторое время, чтобы основательно пополнить свои ослабленные летне-осенним наступлением соединения, подвести к фронту новые силы и оборудовать слишком растянувшиеся и разрушенные немцами коммуникации, а также сосредоточить максимум живой силы и техники для намеченного удара.
Германский генеральный штаб сухопутных сил оценивал превосходство русских в пехоте соотношением 11:1, в танках – 7:1, в артиллерии – 20:1. Превосходство русских в авиации также было достаточно велико, чтобы обеспечить себе господство в воздухе. В целом соотношение сил было таково, что успех немецкой обороны почти исключался, даже если предположить крайнее упорство войск и искусное управление ими. Неясен был еще лишь масштаб грозившей катастрофы. Не в последнюю очередь он зависел от того, останутся ли командные инстанции в войсках в оковах, наложенных Гитлером на все тактическое руководство, или смогут использовать минимальные шансы, которые, вероятно, еще можно было найти в маневренной борьбе. Так как незадолго до начала русского наступления были отклонены уже упомянутые доклады командующих обеими группами армий, на благополучное разрешение этой проблемы было мало надежды.
В качестве конечной цели своего наступления русские наметили Берлин, которого они во что бы то ни стало хотели достичь раньше западных держав. Для обеспечения этого удара им необходимо было окружить немецкие войска в Восточной Пруссии и выйти к Балтийскому морю в Померании. На юге следовало овладеть Силезией и вырвать у немцев последнюю промышленную область – Верхнюю Силезию, совершенно необходимую им для производства вооружения, так как Рур был парализован непрерывными воздушными налетами. Южнее Карпат русские перемалывали немецкие войска, наступавшие на Будапешт, пока полностью их не обескровили. После этого у них все еще оставалось достаточно времени, чтобы, проведя операцию на широком фронте, отбросить немецкие силы в Чехословакию и Австрию и овладеть Веной. Теперь их основная задача состояла в том, чтобы прорвать и сокрушить немецкий фронт между Карпатами и Балтийским морем.
Для окружения Восточной Пруссии русские использовали войска двух фронтов. На восточной границе сосредоточивались войска 3-го Белорусского фронта под командованием Черняховского в составе пятидесяти четырех стрелковых дивизий, двух танковых корпусов и девяти отдельных танковых соединений. Армии этого фронта должны были наступать на Кенигсберг, нанося главный удар севернее реки Писса, а затем севернее реки Прегель. В то же время 2-й Белорусский фронт Рокоссовского должен был примерно такими же силами начать наступление с плацдарма между Пултуском и Варшавой, ворваться в Восточную Пруссию с юга и отрезать ее от остальной части Германии ударами на Эльбинг и Торунь.
Фронтальный удар в направлении среднего течения реки Одер наносил 1-й Белорусский фронт Жукова в составе тридцати одной стрелковой дивизии, пяти танковых корпусов и трех отдельных танковых соединений на магнушевском плацдарме и сравнительно более слабой группировки на менее обширном пулавском плацдарме.
Наиболее мощный 1-й Украинский фронт Конева в составе шестидесяти стрелковых дивизий, восьми танковых корпусов, одного кавалерийского корпуса и восьми отдельных танковых соединений имел задачу, начав наступление с баранувского плацдарма, главными силами выйти к реке Одер в районе Бреслау, а частью сил нанести удар через Краков по промышленному району Верхней Силезии. На южном крыле русских войск находился 4-й Украинский фронт Петрова, которому предстояло включиться в общее наступление южнее Верхней Вислы.
Обо всех этих приготовлениях немецкое командование имело не вызывающие сомнения данные на основании таких обычных и верных признаков, как увеличение количества артиллерии и повышение интенсивности ее пристрелки, пополнение сил на плацдармах свежими частями, подход танковых соединений в прифронтовые районы. Наконец, об этом же свидетельствовали данные, полученные радиоразведкой и допросом пленных.
Как и летом 1944 г. во время прорыва обороны группы армий «Центр», русские удары снова последовали один за другим через короткие промежутки времени. 12 января русские после мощной пятичасовой артиллерийской подготовки нанесли удар с большого сандомирско-баранувского плацдарма против 4-й танковой армии. Удар был столь сильным, что опрокинул не только дивизии первого эшелона, но и довольно крупные подвижные резервы, подтянутые по категорическому приказу Гитлера совсем близко к фронту. Последние понесли потери уже от артиллерийской подготовки русских, а в дальнейшем в результате общего отступления их вообще не удалось использовать согласно плану. Глубокие вклинения в немецкий фронт были столь многочисленны, что ликвидировать их или хотя бы ограничить оказалось невозможным. Фронт 4-й танковой армии был разорван на части, и уже не оставалось никакой возможности сдержать наступление русских войск. Последние немедленно ввели в пробитые бреши свои танковые соединения, которые главными силами начали продвигаться к реке Нида, предприняв в то же время северным крылом охватывающий маневр на Кельце.
Гудериан был не в силах повлиять решающим образом на руководство войной в целом. Его компетенция распространялась лишь на Восточный фронт. С тех пор как между Карпатами и Балтийским морем обстановка стала менее напряженной, ему оставалось только заботиться о пополнении соединений Восточного фронта свежими силами да с беспокойством следить за тем, как бы бездействие русских не побудило Гитлера еще больше ослабить фронт и урезать резервы. Однако особого успеха Гудериан здесь не добился. Так, в рождественские дни 1944 г. Гитлер, не консультируясь с Гудерианом, перебросил один корпус СС в составе двух дивизий из Восточной Пруссии в Венгрию, чтобы освободить окруженный Будапешт. Не большего достиг Гудериан и до этого, когда он стремился создать в глубине Восточного фронта обширные укрепленные районы и обеспечить их гарнизонами в целях ликвидации прорывов русских войск. Ввиду принципиального нерасположения Гитлера ко всякому устройству позиций в тылу Гудериан с трудом добился лишь того, чтобы оборудовать и связать укреплениями полевого типа старые крепости в Восточной Пруссии и восточных провинциях рейха. В этом мероприятии горячее участие приняло и население. С лета 1944 г. также по инициативе Гудериана началось формирование необходимых для укреплений гарнизонов. Однако когда разбитые немецкие армии начали отступать из Франции, эти гарнизоны были большей частью переброшены для обеспечения Западного вала.
Если, следовательно, не было даже самых минимальных сил, чтобы остановить глубокие прорывы русских войск, то чрезвычайно мало было и число тех соединений, которые, находясь в непосредственной близости к фронту, могли бы не допустить выхода русских на оперативный простор. Наряду со слабыми армейскими резервами удалось снять с фронта и пополнить только двенадцать танковых и гренадерских моторизованных дивизий. Составляя подвижные резервы, они располагались в боевой готовности на наиболее угрожаемых направлениях – основными силами между Верхней Вислой и Пилицей и частично за рекой Нарев и в Восточной Пруссии – с целью закрывать бреши на 700-километровом фронте между Карпатами и Балтийским морем. Гудериан, в противоположность Гитлеру, отнюдь не скрывал того, что, по его мнению, Восточный фронт с его неглубоким расположением и слабыми резервами развалится как карточный домик после первого же успешного прорыва русских.
Относительно менее угрожаемым представлялся лишь узкий участок между Карпатами и Верхней Вислой. Южную половину этого участка, проходившую в горном районе на словацкой границе, обороняла 1-я танковая армия под командованием генерал-полковника Хейнрици. Она являлась связующим звеном между группой армий «Юг» и группой армий «А». К 1-й танковой армии примыкала вновь сформированная 17-я армия под командованием генерала Шульца, располагавшаяся вдоль реки Вислока на участке от Ясло до Вислы.
Наибольшее беспокойство вызывал участок фронта по реке Висла до Варшавы. Правда, здесь 4-я танковая армия вначале под командованием генерала Балька, а позднее – генерала Грезера в ходе упорных боев летом 1944 г. помешала русским расширить большой плацдарм по обе стороны Баранува и даже несколько сузила этот плацдарм. Но все же он имел еще достаточные размеры, чтобы на нем можно было сосредоточить крупные силы. В районе Пулав русские также находились на левом берегу реки. Не менее опасным для 9-й армии генерала фон Лютвица был обширный русский плацдарм под Магнушевом у устья реки Пилица. Командующий группой армий «А» генерал-полковник Гарпе неоднократно (в последний раз уже незадолго до начала русского наступления) предлагал оставить рубеж по западному берегу Вислы, возможность удержания которого ввиду сильных русских плацдармов стала иллюзорной, и организованно отойти, сократив общую протяженность линии фронта, на рубеж перед плацдармами русских. В то же время это была бы единственная возможность создать еще кое-какие резервы.
Аналогичной была обстановка и на фронте группы армий «Центр» под командованием генерал-полковника Рейнгардта. Здесь 2-я армия генерал-полковника Вейса занимала оборону по реке Нарев, на западном берегу которой русские в результате их осеннего наступления захватили большой плацдарм южнее Пултуска. Северный сосед 2-й армии – 4-я армия под командованием генерала Хоссбаха продолжала удерживать фронт на участке Новогруд, Эбенроде, куда она вышла в результате своего контрудара в начале ноября. Фронт, обороняемый 2-й и 4-й армиями, также можно было сократить, по крайней мере за счет спрямления ряда требовавших значительного расхода сил выступов, а возможно, как предлагал командующий группой армий «Центр», и вообще отвести войска на гораздо более короткие по своей общей протяженности оборонительные рубежи Восточной Пруссии, 3-я танковая армия генерал-полковника Рауса, оттянувшая свой левый фланг за реку Мемель, прикрывала Восточную Пруссию с северо-востока и севера.
Гитлер отклонил требования Гудериана эвакуировать Курляндию, так же как и просьбы командующих обеими группами армии относительно сокращения линии фронта. Он продолжал слепо верить, что занимаемый фронт можно и должно удержать, и своим поведением, которое передавалось и гаулейтерам, решающим образом способствовал тому, что последние были настроены чересчур оптимистически. Не считаясь ни с какими предостережениями, они всегда отказывались от своевременного отвода войск из угрожаемых районов и соглашались на него лишь тогда, когда уже было слишком поздно.
Доклады начальника генерального штаба и его опытных работников, занимающихся вопросами разведки, относительно начавшегося явного сосредоточения превосходящих русских сил Гитлер считал «величайшим блефом со времен Чингисхана», попросту не желая видеть размеров грозящей опасности. При такой оценке обстановки невозможно было что-либо противопоставить сосредоточению русских, кроме бесплодных дискуссий. Русские позволили себе затратить некоторое время, чтобы основательно пополнить свои ослабленные летне-осенним наступлением соединения, подвести к фронту новые силы и оборудовать слишком растянувшиеся и разрушенные немцами коммуникации, а также сосредоточить максимум живой силы и техники для намеченного удара.
Германский генеральный штаб сухопутных сил оценивал превосходство русских в пехоте соотношением 11:1, в танках – 7:1, в артиллерии – 20:1. Превосходство русских в авиации также было достаточно велико, чтобы обеспечить себе господство в воздухе. В целом соотношение сил было таково, что успех немецкой обороны почти исключался, даже если предположить крайнее упорство войск и искусное управление ими. Неясен был еще лишь масштаб грозившей катастрофы. Не в последнюю очередь он зависел от того, останутся ли командные инстанции в войсках в оковах, наложенных Гитлером на все тактическое руководство, или смогут использовать минимальные шансы, которые, вероятно, еще можно было найти в маневренной борьбе. Так как незадолго до начала русского наступления были отклонены уже упомянутые доклады командующих обеими группами армий, на благополучное разрешение этой проблемы было мало надежды.
В качестве конечной цели своего наступления русские наметили Берлин, которого они во что бы то ни стало хотели достичь раньше западных держав. Для обеспечения этого удара им необходимо было окружить немецкие войска в Восточной Пруссии и выйти к Балтийскому морю в Померании. На юге следовало овладеть Силезией и вырвать у немцев последнюю промышленную область – Верхнюю Силезию, совершенно необходимую им для производства вооружения, так как Рур был парализован непрерывными воздушными налетами. Южнее Карпат русские перемалывали немецкие войска, наступавшие на Будапешт, пока полностью их не обескровили. После этого у них все еще оставалось достаточно времени, чтобы, проведя операцию на широком фронте, отбросить немецкие силы в Чехословакию и Австрию и овладеть Веной. Теперь их основная задача состояла в том, чтобы прорвать и сокрушить немецкий фронт между Карпатами и Балтийским морем.
Для окружения Восточной Пруссии русские использовали войска двух фронтов. На восточной границе сосредоточивались войска 3-го Белорусского фронта под командованием Черняховского в составе пятидесяти четырех стрелковых дивизий, двух танковых корпусов и девяти отдельных танковых соединений. Армии этого фронта должны были наступать на Кенигсберг, нанося главный удар севернее реки Писса, а затем севернее реки Прегель. В то же время 2-й Белорусский фронт Рокоссовского должен был примерно такими же силами начать наступление с плацдарма между Пултуском и Варшавой, ворваться в Восточную Пруссию с юга и отрезать ее от остальной части Германии ударами на Эльбинг и Торунь.
Фронтальный удар в направлении среднего течения реки Одер наносил 1-й Белорусский фронт Жукова в составе тридцати одной стрелковой дивизии, пяти танковых корпусов и трех отдельных танковых соединений на магнушевском плацдарме и сравнительно более слабой группировки на менее обширном пулавском плацдарме.
Наиболее мощный 1-й Украинский фронт Конева в составе шестидесяти стрелковых дивизий, восьми танковых корпусов, одного кавалерийского корпуса и восьми отдельных танковых соединений имел задачу, начав наступление с баранувского плацдарма, главными силами выйти к реке Одер в районе Бреслау, а частью сил нанести удар через Краков по промышленному району Верхней Силезии. На южном крыле русских войск находился 4-й Украинский фронт Петрова, которому предстояло включиться в общее наступление южнее Верхней Вислы.
Обо всех этих приготовлениях немецкое командование имело не вызывающие сомнения данные на основании таких обычных и верных признаков, как увеличение количества артиллерии и повышение интенсивности ее пристрелки, пополнение сил на плацдармах свежими частями, подход танковых соединений в прифронтовые районы. Наконец, об этом же свидетельствовали данные, полученные радиоразведкой и допросом пленных.
Как и летом 1944 г. во время прорыва обороны группы армий «Центр», русские удары снова последовали один за другим через короткие промежутки времени. 12 января русские после мощной пятичасовой артиллерийской подготовки нанесли удар с большого сандомирско-баранувского плацдарма против 4-й танковой армии. Удар был столь сильным, что опрокинул не только дивизии первого эшелона, но и довольно крупные подвижные резервы, подтянутые по категорическому приказу Гитлера совсем близко к фронту. Последние понесли потери уже от артиллерийской подготовки русских, а в дальнейшем в результате общего отступления их вообще не удалось использовать согласно плану. Глубокие вклинения в немецкий фронт были столь многочисленны, что ликвидировать их или хотя бы ограничить оказалось невозможным. Фронт 4-й танковой армии был разорван на части, и уже не оставалось никакой возможности сдержать наступление русских войск. Последние немедленно ввели в пробитые бреши свои танковые соединения, которые главными силами начали продвигаться к реке Нида, предприняв в то же время северным крылом охватывающий маневр на Кельце.