Российские юридические лица – кредиторы лишь пятой очереди. Недаром Карманов говорил, что с ними никто не будет считаться. Но с ними считались.
Труднее всего «МЕНАТЕПу» пришлось с Федеральным бюджетом. Правительству предложили одну за другой четыре программы реструктуризации долга, и все четыре были отвергнуты. В результате госбюджет недополучил 90 миллионов долларов.
10 августа 2000-го программа реструктуризации была закрыта. Вкладчикам, не успевшим вернуть деньги, осталось надеяться на выплаты из конкурсной массы. Таких оставалось… 2%. К середине 2001 года требования вкладчиков – физических лиц были удовлетворены на 100%. На 99% были урегулированы отношения с российскими и зарубежными банками, и на 61% – с государством.
Оставшиеся 39% (2,1 миллиардов рублей) выплатили в виде добровольной компенсации после завершения процедуры банкротства 6 декабря 2002-го[79]. И этот факт публично подтвердил министр финансов Алексей Кудрин.
Правда, эти деньги не смогли распределить между бюджетами различных уровней.
«По словам гендиректора МФО «МЕНАТЕП» Олега Ашуркова, Минфин зачислил переведенные акционерами банка средства в «прочие доходы бюджета», так как не имел технических возможностей разнести их между налоговыми службами разных уровней. Господин Ашурков считает, что в Минфине и МНС прекрасно понимают ситуацию, но сделать ничего не могут: бюджетная система устроена таким образом, что «обнулить» формально существующие задолженности на счетах налогоплательщиков можно только по специальному решению Арбитражного суда или правительства РФ», – писала «Газета. ru».[80]
Уже после окончания процедуры банкротства 1 декабря 2000 года банк открыл благотворительную программу для вкладчиков, не успевших получить деньги. Одной из задач программы было урегулирование требований кредиторов IV и V очереди, не получивших денежные средства в период конкурсного производства.
Работой с юрлицами занимался «Доверительный и инвестиционный банк».
«С частными вкладчиками нужно расплатиться потому, что акционерам предстоит жить в нашей стране и смотреть в глаза людям, – говорил Платон Лебедев в интервью газете «Сегодня» от 2 февраля 2000-го. – С нерезидентами нужно расплачиваться потому, что тем же акционерам и дальше предстоит работать на западных рынках, а доказывать, что мой «МЕНАТЕП» не имеет ничего общего «вон с тем МЕНАТЕПом», я не желаю, мне все равно никто не поверит».
20-го декабря 2002-го Ходорковский направил письмо Путину о завершении процесса погашения задолженности, где просил «поручить ФСФО как представителю государства в процессах банкротства проверить указанный факт и довести результаты до других заинтересованных государственных органов и общественности».[81]
Больше всего потеряли, как и ожидалось, кредиторы пятой очереди – юридические лица. В конце концов, их долги были списаны по решению арбитражного суда от 7 февраля 2001-го по причине недостаточности имущества банка «МЕНАТЕП».
Сразу после дефолта во время паники конца 1998-го значительная часть обязательств банка была скуплена за 20—30 процентов от номинала, что существенно уменьшило сумму долга и позволило банку расплатиться с кредиторами.[82]
А всем должникам банк простил долги.
По итогам процедуры банкротства «МЕНАТЕП» издал семидесятистраничный отчет, где с удовольствием цитировались многочисленные статьи о «сливе активов».
В 2003-м отчет был благополучно забыт, зато всплыли те самые статьи, над которыми уже успели отсмеяться. И продолжали всплывать и во время второго процесса.
Летом 2010 года я написала Юлии Латыниной и спросила, чем кончилась история ее знакомого, у которого в банке «МЕНАТЕП» пропало десять миллионов долларов.
Вот ее ответ: «Человек, о котором идет речь, был партнером большого инвестиционного банка. Банк так и не получил денег. Однако «МЕНАТЕП» дал банку вести несколько сделок, и банк счел это адекватной компенсацией».
История санатория «Русь»
Миф о политических амбициях
Финансирование партий
Труднее всего «МЕНАТЕПу» пришлось с Федеральным бюджетом. Правительству предложили одну за другой четыре программы реструктуризации долга, и все четыре были отвергнуты. В результате госбюджет недополучил 90 миллионов долларов.
10 августа 2000-го программа реструктуризации была закрыта. Вкладчикам, не успевшим вернуть деньги, осталось надеяться на выплаты из конкурсной массы. Таких оставалось… 2%. К середине 2001 года требования вкладчиков – физических лиц были удовлетворены на 100%. На 99% были урегулированы отношения с российскими и зарубежными банками, и на 61% – с государством.
Оставшиеся 39% (2,1 миллиардов рублей) выплатили в виде добровольной компенсации после завершения процедуры банкротства 6 декабря 2002-го[79]. И этот факт публично подтвердил министр финансов Алексей Кудрин.
Правда, эти деньги не смогли распределить между бюджетами различных уровней.
«По словам гендиректора МФО «МЕНАТЕП» Олега Ашуркова, Минфин зачислил переведенные акционерами банка средства в «прочие доходы бюджета», так как не имел технических возможностей разнести их между налоговыми службами разных уровней. Господин Ашурков считает, что в Минфине и МНС прекрасно понимают ситуацию, но сделать ничего не могут: бюджетная система устроена таким образом, что «обнулить» формально существующие задолженности на счетах налогоплательщиков можно только по специальному решению Арбитражного суда или правительства РФ», – писала «Газета. ru».[80]
Уже после окончания процедуры банкротства 1 декабря 2000 года банк открыл благотворительную программу для вкладчиков, не успевших получить деньги. Одной из задач программы было урегулирование требований кредиторов IV и V очереди, не получивших денежные средства в период конкурсного производства.
Работой с юрлицами занимался «Доверительный и инвестиционный банк».
«С частными вкладчиками нужно расплатиться потому, что акционерам предстоит жить в нашей стране и смотреть в глаза людям, – говорил Платон Лебедев в интервью газете «Сегодня» от 2 февраля 2000-го. – С нерезидентами нужно расплачиваться потому, что тем же акционерам и дальше предстоит работать на западных рынках, а доказывать, что мой «МЕНАТЕП» не имеет ничего общего «вон с тем МЕНАТЕПом», я не желаю, мне все равно никто не поверит».
20-го декабря 2002-го Ходорковский направил письмо Путину о завершении процесса погашения задолженности, где просил «поручить ФСФО как представителю государства в процессах банкротства проверить указанный факт и довести результаты до других заинтересованных государственных органов и общественности».[81]
Больше всего потеряли, как и ожидалось, кредиторы пятой очереди – юридические лица. В конце концов, их долги были списаны по решению арбитражного суда от 7 февраля 2001-го по причине недостаточности имущества банка «МЕНАТЕП».
Сразу после дефолта во время паники конца 1998-го значительная часть обязательств банка была скуплена за 20—30 процентов от номинала, что существенно уменьшило сумму долга и позволило банку расплатиться с кредиторами.[82]
А всем должникам банк простил долги.
По итогам процедуры банкротства «МЕНАТЕП» издал семидесятистраничный отчет, где с удовольствием цитировались многочисленные статьи о «сливе активов».
В 2003-м отчет был благополучно забыт, зато всплыли те самые статьи, над которыми уже успели отсмеяться. И продолжали всплывать и во время второго процесса.
Летом 2010 года я написала Юлии Латыниной и спросила, чем кончилась история ее знакомого, у которого в банке «МЕНАТЕП» пропало десять миллионов долларов.
Вот ее ответ: «Человек, о котором идет речь, был партнером большого инвестиционного банка. Банк так и не получил денег. Однако «МЕНАТЕП» дал банку вести несколько сделок, и банк счел это адекватной компенсацией».
История санатория «Русь»
Летом 1999-го иллюзии по поводу Путина, думаю, были у многих. Пришел молодой, активный, спортивный, решительный, не дурак, не пьет. Что еще надо русскому человеку, повидавшему на троне и дураков, и пьяниц, и садистов, и выживших из ума стариков?
А то, что в КГБ служил… ну, нельзя же так. Были, наверное, и там приличные люди.
Я и сама грешным делом тогда на каком-то опросе оценила его по трехбалльной шкале на два из трех.
Но, может быть, представители элиты не были так наивны и не все разделяли энтузиазм Бориса Абрамовича Березовского, проложившего для него путь к власти?
Поддерживали ли Путина?
Верили ли, как некоторые члены СПС, что это русский Пиночет, который прижмет левых и сможет довести до конца либеральные экономические реформы?
– Поддержки Путина не требовалось, – рассказывает мне Леонид Невзлин. – Это был преемник Ельцина. И была надежда, что это альтернатива Совку. Про Пиночета никто не думал, думаю, что и он не думал. К отречению Ельцина и назначению им преемника отнеслись как к политической операции по досрочным выборам Путина, и это был вполне разумный ход, который практически гарантировал выборы любого преемника, в том числе и Путина.
Иллюзии в отношении Путина были у меня. Я не могу сказать про Ходорковского. Были, потому что первые несколько лет, видимо, когда учился, он вел себя очень аккуратно и прилично».
«Были ли у Вас иллюзии в отношении Путина в первые годы его правления?» – пишу я Михаилу Борисовичу.
«Иллюзии, несомненно, были, – отвечает он. – Более того, первую легислатуру он давал к ним серьезные основания, ведя себя как, в общем, демократический политик. Однако, начиная с лета 2003 года г., им был совершен целый ряд последовательных шагов, направленных на демонтаж демократических завоеваний и построение авторитарного режима».
– Абсолютное разочарование у меня наступило, когда Путин украл у нас санаторий в Сочи, санаторий им. Ленина, который потом назывался «Русь»[83], – говорит Леонид Невзлин. – Это началось за полтора года до наезда на «ЮКОС», думаю, в конце 2001-го – начале 2002-го. Они долго этим занимались, и это было показательное выступление. В конце концов они его своровали.
Как это удалось? Инициатором был Кожин – управляющий делами президента, потом был подключен Устинов как человек, который мог давить на Краснодарский арбитражный суд. Потихонечку отарбитрировали, без компенсации, без ничего, как незаконно полученное или что-то в этом духе. Мы были вторыми покупателями, если не третьими после профсоюзов. Ну, лишили нефтяников отдыха – все нормально.
Началось с простого: давайте посмотрим, как может администрация отдыхать там, на каких условиях. Но не это им было надо. Они хотели его забрать.
Санаторий практически прилегает к Бочарову ручью. Между санаторием «Русь», где при Ельцине, кстати, проводился теннисный турнир «Большая шляпа», и Бочаровым ручьем только санаторий «Беларусь», который принадлежит Лукашенко. Но он белорусский.
Когда забирали санаторий, я полностью разочаровался во власти, потому что понимал, что у нас воруют. А Ходорковский до конца верил, что Волошин и Сурков вмешаются, что просто так быть не может, тем более что это отдых не для себя, а для нефтяников, и мы вложили много денег в реконструкцию.
Ну, а в результате своровали.
Так что с конца 2001 года я уже понимал, куда это идет. Но Михаил Борисович не относился серьезно и не боролся серьезно за санаторий, с чем я был внутренне не согласен, хотя бы по той причине, что этим людям только слабость покажи.
– Говорят, этот санаторий понравился жене Путина…
– Я слышал это, но как я могу об этом спекулировать? Я не знаю. Много народа много чего говорили, но мне было бы стыдно вставать на такой уровень обсуждения. Было много разговоров, слухов. В конце концов, забрали и забрали. И забрали незаконно, и компенсацию не дали, ни за вложения, ни за санаторий. Сперли, грубо говоря, более 100 миллионов долларов и не поморщились.
– А кому теперь принадлежит этот санаторий?
– Я думаю, что управлению делами. Но, насколько я знаю, и это трудно проверить, там уже все поделено на личные дачи губернатора, Сечина, но это надо проверять. Честно говоря, теперь это меня не волнует. Это меня волновало, поскольку было наше. Место отдыха нефтяников, для которых Сочи зимой, как Юганск летом. Ну, что говорить? Мне стало совершенно понятно, что это за люди.
«Санаторий «Русь» раскинулся на просторной территории площадью 22 га, на самом берегу моря, – утверждается на сайте санатория. – Великолепный дендропарк, окружающий его корпуса, выгодно подчеркивает архитектуру здравницы, словно обрамляя здания в зеленое кружево. Санаторий «Русь» принадлежит Управлению делами Президента РФ. Здесь проводятся разнообразные мероприятия, в том числе мирового уровня. Так, в сентябре 2006 года в комплексе состоялась встреча В. Путина с парламентариями стран «большой восьмерки», а в ноябре того же года прошла научная конференция врачей-гастроэнтерологов с участием зарубежных специалистов».[84]
И фотогалерея не разочаровывает: центральный фасад с колоннами, лестницами и портиком, похожий на особняк графа Шереметьева, пляж, бассейн, фонтан, роскошные номера, ресторан с дорическими колоннами и тяжелой хрустальной люстрой.
Правда, разочаровывают цены. «Посмотрел прайс и офигел»[85], – жалуется один из участников интернет-форума санатория. Номера загружены на 10—15%. Все медицинские процедуры теперь за свой счет, так что опытные отдыхающие советуют брать с собой не много денег, а очень много, и замечают, что за такие деньги выгоднее отдыхать за границей. Нефтяников на форуме как-то не видно, в основном банковские работники, которые жалуются на сервис, обхождение с налетом совковости и тараканов в столовой.
Причем с каждым годом жалуются все больше. Создается впечатление, что после ухода «ЮКОСа» там все благополучно разваливается.
Санаторием «ЮКОС» владел недолго. В апреле 2000-го докупили 69,54% акций ЗАО «Русь» за 300.000 долларов США, и довели свой пакет до 79,55%. Занимался этим, понятно, Голубович. «Видимо, по крайней мере, в моем понимании, лучший санаторий в регионе Сочи покупался потому, что была возможность купить его за очень невысокую цену, – вспоминал он на втором суде над Ходорковским и Лебедевым. – В общем, как-то мы сумели сформировать контрольный пакет этой «Руси», и туда, с какого-то момента – по-моему, даже я еще в «ЮКОСе» работал – отправлялось довольно большое количество сотрудников на отдых вроде бы».
В декабре 2006-го, когда «ЮКОС» уже был признан банкротом и перешел под контроль конкурсного управляющего Эдуарда Ребгуна, арбитражный суд Москвы вдруг занял его сторону и решил взыскать с управления делами президента РФ около 80 миллионов рублей компенсации за имущество сочинского санатория, изъятого в пользу государства. Средства эти поступили в конкурсную массу «ЮКОСа», основными кредиторами которого тот же арбитраж признал Федеральную налоговую службу и госкомпанию «Роснефть».[86]
По сути, государство возвращало себе когда-то украденные у «ЮКОСа» деньги.
А в 2007-м, в ходе банкротства «ЮКОСа», уже пустое ЗАО «Русь», когда-то владевшее санаторием, было продано «Роснефти» за 10 (десять) копеек.
«Ситуация с «Русью» стала для меня очень серьезным знаком, – пишет мне Ходорковский. – Власть, отнимая собственность, не стала договариваться, а просто тупо заставила суд наплевать на закон».
А то, что в КГБ служил… ну, нельзя же так. Были, наверное, и там приличные люди.
Я и сама грешным делом тогда на каком-то опросе оценила его по трехбалльной шкале на два из трех.
Но, может быть, представители элиты не были так наивны и не все разделяли энтузиазм Бориса Абрамовича Березовского, проложившего для него путь к власти?
Поддерживали ли Путина?
Верили ли, как некоторые члены СПС, что это русский Пиночет, который прижмет левых и сможет довести до конца либеральные экономические реформы?
– Поддержки Путина не требовалось, – рассказывает мне Леонид Невзлин. – Это был преемник Ельцина. И была надежда, что это альтернатива Совку. Про Пиночета никто не думал, думаю, что и он не думал. К отречению Ельцина и назначению им преемника отнеслись как к политической операции по досрочным выборам Путина, и это был вполне разумный ход, который практически гарантировал выборы любого преемника, в том числе и Путина.
Иллюзии в отношении Путина были у меня. Я не могу сказать про Ходорковского. Были, потому что первые несколько лет, видимо, когда учился, он вел себя очень аккуратно и прилично».
«Были ли у Вас иллюзии в отношении Путина в первые годы его правления?» – пишу я Михаилу Борисовичу.
«Иллюзии, несомненно, были, – отвечает он. – Более того, первую легислатуру он давал к ним серьезные основания, ведя себя как, в общем, демократический политик. Однако, начиная с лета 2003 года г., им был совершен целый ряд последовательных шагов, направленных на демонтаж демократических завоеваний и построение авторитарного режима».
– Абсолютное разочарование у меня наступило, когда Путин украл у нас санаторий в Сочи, санаторий им. Ленина, который потом назывался «Русь»[83], – говорит Леонид Невзлин. – Это началось за полтора года до наезда на «ЮКОС», думаю, в конце 2001-го – начале 2002-го. Они долго этим занимались, и это было показательное выступление. В конце концов они его своровали.
Как это удалось? Инициатором был Кожин – управляющий делами президента, потом был подключен Устинов как человек, который мог давить на Краснодарский арбитражный суд. Потихонечку отарбитрировали, без компенсации, без ничего, как незаконно полученное или что-то в этом духе. Мы были вторыми покупателями, если не третьими после профсоюзов. Ну, лишили нефтяников отдыха – все нормально.
Началось с простого: давайте посмотрим, как может администрация отдыхать там, на каких условиях. Но не это им было надо. Они хотели его забрать.
Санаторий практически прилегает к Бочарову ручью. Между санаторием «Русь», где при Ельцине, кстати, проводился теннисный турнир «Большая шляпа», и Бочаровым ручьем только санаторий «Беларусь», который принадлежит Лукашенко. Но он белорусский.
Когда забирали санаторий, я полностью разочаровался во власти, потому что понимал, что у нас воруют. А Ходорковский до конца верил, что Волошин и Сурков вмешаются, что просто так быть не может, тем более что это отдых не для себя, а для нефтяников, и мы вложили много денег в реконструкцию.
Ну, а в результате своровали.
Так что с конца 2001 года я уже понимал, куда это идет. Но Михаил Борисович не относился серьезно и не боролся серьезно за санаторий, с чем я был внутренне не согласен, хотя бы по той причине, что этим людям только слабость покажи.
– Говорят, этот санаторий понравился жене Путина…
– Я слышал это, но как я могу об этом спекулировать? Я не знаю. Много народа много чего говорили, но мне было бы стыдно вставать на такой уровень обсуждения. Было много разговоров, слухов. В конце концов, забрали и забрали. И забрали незаконно, и компенсацию не дали, ни за вложения, ни за санаторий. Сперли, грубо говоря, более 100 миллионов долларов и не поморщились.
– А кому теперь принадлежит этот санаторий?
– Я думаю, что управлению делами. Но, насколько я знаю, и это трудно проверить, там уже все поделено на личные дачи губернатора, Сечина, но это надо проверять. Честно говоря, теперь это меня не волнует. Это меня волновало, поскольку было наше. Место отдыха нефтяников, для которых Сочи зимой, как Юганск летом. Ну, что говорить? Мне стало совершенно понятно, что это за люди.
«Санаторий «Русь» раскинулся на просторной территории площадью 22 га, на самом берегу моря, – утверждается на сайте санатория. – Великолепный дендропарк, окружающий его корпуса, выгодно подчеркивает архитектуру здравницы, словно обрамляя здания в зеленое кружево. Санаторий «Русь» принадлежит Управлению делами Президента РФ. Здесь проводятся разнообразные мероприятия, в том числе мирового уровня. Так, в сентябре 2006 года в комплексе состоялась встреча В. Путина с парламентариями стран «большой восьмерки», а в ноябре того же года прошла научная конференция врачей-гастроэнтерологов с участием зарубежных специалистов».[84]
И фотогалерея не разочаровывает: центральный фасад с колоннами, лестницами и портиком, похожий на особняк графа Шереметьева, пляж, бассейн, фонтан, роскошные номера, ресторан с дорическими колоннами и тяжелой хрустальной люстрой.
Правда, разочаровывают цены. «Посмотрел прайс и офигел»[85], – жалуется один из участников интернет-форума санатория. Номера загружены на 10—15%. Все медицинские процедуры теперь за свой счет, так что опытные отдыхающие советуют брать с собой не много денег, а очень много, и замечают, что за такие деньги выгоднее отдыхать за границей. Нефтяников на форуме как-то не видно, в основном банковские работники, которые жалуются на сервис, обхождение с налетом совковости и тараканов в столовой.
Причем с каждым годом жалуются все больше. Создается впечатление, что после ухода «ЮКОСа» там все благополучно разваливается.
Санаторием «ЮКОС» владел недолго. В апреле 2000-го докупили 69,54% акций ЗАО «Русь» за 300.000 долларов США, и довели свой пакет до 79,55%. Занимался этим, понятно, Голубович. «Видимо, по крайней мере, в моем понимании, лучший санаторий в регионе Сочи покупался потому, что была возможность купить его за очень невысокую цену, – вспоминал он на втором суде над Ходорковским и Лебедевым. – В общем, как-то мы сумели сформировать контрольный пакет этой «Руси», и туда, с какого-то момента – по-моему, даже я еще в «ЮКОСе» работал – отправлялось довольно большое количество сотрудников на отдых вроде бы».
В декабре 2006-го, когда «ЮКОС» уже был признан банкротом и перешел под контроль конкурсного управляющего Эдуарда Ребгуна, арбитражный суд Москвы вдруг занял его сторону и решил взыскать с управления делами президента РФ около 80 миллионов рублей компенсации за имущество сочинского санатория, изъятого в пользу государства. Средства эти поступили в конкурсную массу «ЮКОСа», основными кредиторами которого тот же арбитраж признал Федеральную налоговую службу и госкомпанию «Роснефть».[86]
По сути, государство возвращало себе когда-то украденные у «ЮКОСа» деньги.
А в 2007-м, в ходе банкротства «ЮКОСа», уже пустое ЗАО «Русь», когда-то владевшее санаторием, было продано «Роснефти» за 10 (десять) копеек.
«Ситуация с «Русью» стала для меня очень серьезным знаком, – пишет мне Ходорковский. – Власть, отнимая собственность, не стала договариваться, а просто тупо заставила суд наплевать на закон».
Миф о политических амбициях
У меня есть этот ролик, и его легко найти в интернете[87]. «А еще Ходорковский не скрывал своих политических амбиций», – утверждает голос за кадром. «Я давно для себя решил, – говорит уже Михаил Борисович, – что в 45 лет, когда у меня будет 30 лет трудового стажа, я закончу работать в каждодневном бизнесе. Моя позиция достаточно простая: я считаю, что для того, чтобы страна наша развивалась нормально, нам нужно, чтобы в стране было гражданское общество. Отсюда много чего произрастает: независимые суды, ответственное правительство, нормальная государственная дума – это все произрастает из гражданского общества».
Многие помнят это выступление Ходорковского, я обсуждала его со многими людьми, часто неглупыми, и все убеждали меня, что он сказал, что собирается после 45-и оставить бизнес и уйти в политику.
Ну, посмотрите еще раз: ссылка внизу страницы.
Не говорил он этого.
Это голос за кадром.
И только близкие к нему люди рассказывали мне, что он собирался заняться проектами в области образования.
А власть – не гражданское общество. Его сверху не строят. Это сурковщина – строить сверху гражданское общество. Имитация получается, ничего больше. Здесь либо-либо: либо строить гражданское общество, либо уходить во власть.
Многие помнят это выступление Ходорковского, я обсуждала его со многими людьми, часто неглупыми, и все убеждали меня, что он сказал, что собирается после 45-и оставить бизнес и уйти в политику.
Ну, посмотрите еще раз: ссылка внизу страницы.
Не говорил он этого.
Это голос за кадром.
И только близкие к нему люди рассказывали мне, что он собирался заняться проектами в области образования.
А власть – не гражданское общество. Его сверху не строят. Это сурковщина – строить сверху гражданское общество. Имитация получается, ничего больше. Здесь либо-либо: либо строить гражданское общество, либо уходить во власть.
Финансирование партий
Вопрос о его политических амбициях, однако, не тогда возник, не в 2003-м.
Гораздо раньше.
О том, не собирается ли он влиять на выборы, его спрашивали еще в 1999-м.[88]
«Я – обычный нормальный человек, – отвечал Ходорковский. – И такое желание, конечно, возникает. Но надо уметь сдерживаться. Предприниматель, который не может сдержать этих порывов, получает фамилию Березовский. И занимается уже не промышленностью, а политикой. Такой выбор был и у меня, и я сделал его в пользу промышленности».[89]
Уже тогда он открыто заявил о том, что поддерживает партию Явлинского: «Кроме того, что я руковожу компанией, я еще живу в России. И, значит, у меня может быть моя личная политическая позиция. И я заявил, что лично я, Михаил Ходорковский, постараюсь своими личными возможностями помочь «Яблоку». «ЮКОС» не имеет к этому никакого отношения и иметь не будет».[90]
Валерия Новодворская как-то заметила, что финансировать «Яблоко» – это выброшенные деньги.
«Золотые слова», – прокомментировал Василий Савельевич Шахновский.
– Знаете, я лично был категорическим противником финансирования «Яблока», – вспоминал он. – Категорическим противником. У меня достаточно большой опыт общения с Григорием Алексеевичем. Я сразу сказал, что ни к чему хорошему это не приведет. Он считал: вы меня финансируйте, потому что я такой великий, а я перед вами никаких обязательств не несу.
Вы знаете, для меня Григорий Алексеевич Явлинский перестал существовать после того, как написал статью в «Известия» перед вынесением приговора Ходорковскому. Суть статьи сводилась к следующему: неважно, что Ходорковский совершал преступления, конечно, совершал, но будьте милосердны.
Лучше бы он это не писал, понимаете? Потому что уже, когда Ходорковский сидел в тюрьме, Явлинский обратился за дополнительным финансированием его избирательной кампании, и Ходорковский дал отмашку, а потом я узнаю, что Григорий Алексеевич распространяет информацию о том, что Ходорковского в качестве спонсора ему навязал Кремль.
Он хотел отмазаться от Ходорковского. Понимаете, они же антиолигархические. Они же денег у олигархов не берут, ну навязал им Кремль спонсором Ходорковского. Ну, что ж тут сделаешь! Они все такие святые, такие замечательные.
Поэтому от Григория Алексеевича я всегда рекомендовал Ходорковскому держаться подальше. Давайте оглянемся на перспективу. Сколько у нас Явлинский в политике? Пятнадцать лет? В сухом остатке-то что от действий Григория Алексеевича? Он же деградировал. Он выпирал из своей партии всех людей, которые представляли ему хоть какую-то угрозу. А теперь, ну, слушайте, ну, Митрохин – лидер партии!
У меня к Григорию Алексеевичу «теплое» отношение еще со времен моей работы в мэрии. С ним невозможно договориться. Он всегда будет оставлять дверь открытой, в которую потом обязательно выскользнет. Он формулирует договоренности так, чтобы потом объяснить, почему он их не выполнил. С ним невозможно договариваться. Невозможно, потому что если посчитает, что ему выгодно эти договоренности не выполнить, он их не выполнит, а потом объяснит, например, что Ходорковского ему навязал Кремль.
СПС Михаил Борисович тоже финансировал.
– СПС финансировалась не только Ходорковским, причем абсолютно открыто, они не делали секрета из источников финансирования, – рассказывает мне Шахновский. – Он финансировался крупным бизнесом, по крайней мере, в период с 2000-го по 2004 год. Это были открытые платежи, и об этом все знали. Кстати говоря, и финансирование «Яблока», и финансирование СПС, все было согласовано с Кремлем. Без одобрения Кремля, естественно, мы бы на это не пошли. Суммы были согласованы!
– Никита Белых говорил, что последний год на свои деньги партию содержал, – замечаю я.
– Да, денег не стало, просто потому, что Кремль запретил финансирование.
– То есть Кремль запретил – и все. И все погибло.
– Сейчас да. Сейчас Кремль запретил – и все. Я не знаю, что бы было пять лет назад, если бы Кремль запретил, а сейчас-то абсолютно точно. Слушайте, ну, кому из бизнеса, если ты чистый бизнесмен, кому же захочется терять бизнес в таких условиях. Я всех понимаю.
Тогда, в 2003-м, СПС и «Яблоко» пытались объединить.
– Я всегда был сторонником этого, – рассказывает мне Леонид Невзлин, – но теперь, правда, про «Яблоко» можно забыть. А в тот период, когда не было альтернативы, я был сторонником объединения демократических сил, у которых нет особых противоречий в идеологии. Я был достаточно наивен, потому что не понимал личности Явлинского.
– То есть вы считаете, что это из-за него ничего не получилось?
– Без всякого сомнения. Все остальные куда более вменяемы. Сейчас можно доказать, то, что Явлинский авторитарен. Уходя из партии, поставить Митрохина, вы же понимаете: это после меня хоть потоп. Я об этом никогда не думал, много с ним общался и считал действительно человеком либеральных взглядов. У СПС была определенная негативная история, связанная с тем, что они прошли через власть. Но ничего критичного, и они были готовы к смене лидеров, если бы Гриша пошел на объединение.
Я и Шахновский доказали Ходорковскому необходимость объединения. И он в это поверил. При том раскладе, что был тогда, учитывая, что власть еще не настолько выстроила административный ресурс, это был единственный шанс их прохождения в Думу. И они бы, возможно, еще сидели там со своими десятью, а когда и пятнадцатью, процентами. Но они предпочли личные амбиции результатам политической работы, политической игры и борьбы.
Я не могу сказать, что Михаил Борисович на это сильно реагировал. Или эмоционально. Нет. Он был уважаемая, объединяющая фигура, и я считал, что он мог бы войти в список и даже возглавить его, но он не хотел идти в Думу. Хотя объединение через Ходорковского позволило бы торговаться с известной степенью надежности. Например: либо вы объединяетесь в такой общий список…
– Который возглавляет Ходорковский.
– Ну, например, да. Мы думали об этом с Шахновским. Ну, и для баланса два человека в списке лидеров оттуда и оттуда. И если Явлинский не идет на такую программу, следующим шагом было бы: ну хорошо, мы идем без тебя. СПС, допустим, прошел, что было вполне реально при том авторитете и возможностях Ходорковского. Тогда Явлинский был бы вынужден задуматься. Сам бы не пошел – поставил бы кого-то вторым. Но объединение бы произошло.
Честно вам скажу, тогда, в 2003-м, политические игры не были суперприоритетны. В тот момент Ходорковский занимался двумя важными вопросами: во-первых, слиянием компаний и планируемым обменом акций с американской компанией после объединения с «Сибнефтью», и, во-вторых, крупными социальными проектами. А политика была на третьем месте. Он тогда раскручивал идею слияния и объединения с американской компанией, красивую идею и систему социальных проектов: «Открытую Россию». А это? Ну, это важно, но не настолько важно, чтобы себя красить в политические цвета и уйти автоматически из других дел.
– Михаил Борисович человек достаточно порядочный, – говорит Василий Савельевич. – Когда обещал давать деньги, он же не брал с Явлинского обязательства объединиться с СПС. Свою часть пути прошел до конца, никогда не открещивался и давал в разы больше обещанного. В разы. А по поводу объединения я с самого начала говорил, что из этого ничего не выйдет.
Ходорковский считал, что нельзя действовать такими методами, что правильно, конечно. Это не бизнес, здесь порядки немножко другие. И другие должны быть методы. Нельзя было ставить ультиматум: ты объединишься или мы тебе перекроем финансирование.
«Почему Вы в 2003 году отказались возглавить объединенный список СПС и «Яблока»? – спрашиваю я Михаила Борисовича. – Это не казалось Вам достаточно важным? А Вы не считаете сейчас ошибкой Ваше нежелание тогда вплотную заняться политикой?»
«Мне никто этого не предлагал, – отвечает он, – и это тоже один из устоявшихся мифов, не имеющих отношения к действительности. Ошибкой считаю то, что недостаточно уделял внимание становлению гражданского общества, а вовсе не то, что сам не участвовал в каких-либо выборах».
Финансировали не только «Яблоко» и СПС. КПРФ тоже оказалась в этом ряду.
– И это было согласовано с Кремлем, – рассказывает мне Василий Шахновский. – Идея заключалась в том, чтобы через финансирование туда ввести несколько человек, до десяти человек, и в случае необходимости расколоть партию. И когда Путин в апреле 2003 года обратился к нам: прекратите финансирование КПРФ, – с этого момента мы больше ни копейки туда не дали.
Муравленко, правда, действовал самостоятельно. Как говорят, потерял связь с первичной организацией. И уже никакого отношения не имел к Ходорковскому. Я больше вам скажу, тот список я сам лично подавал Суркову. Часть этих фамилий просил Сурков, чтобы мы ввели и профинансировали.
24 мая 2010-го показания в Хамовническом суде давал Михаил Касьянов: «Когда после февраля 2003 года началось напряжение между президентом Путиным и компанией «ЮКОС», когда в июле 2003 года арестовали Платона Лебедева, это было очень вредным шагом с точки зрения экономической политики по развитию предпринимательства и привлечению инвестиций в Российскую Федерацию. Поскольку к деятельности председателя правительства впрямую не относится взаимодействие с Генеральной прокуратурой, я обратился к президенту России Путину с просьбой пояснить, известно ли что-либо ему на этот счет и почему такие вещи происходят.
Президент Путин дважды отказывался поддерживать такой разговор, но потом все-таки дал мне ответ. И сказал примерно следующее. Что компания «ЮКОС» финансировала политические партии – не только СПС и «Яблоко», которые он, президент Путин, разрешил им финансировать, но также и Коммунистическую партию, которую он, президент Путин, не разрешал им финансировать.
Я не стал развивать этот разговор, потому что для меня этот ответ был чрезвычайно удивительным по двум причинам. Первое. Для меня было удивительно, что разрешенная законом деятельность по поддержке политических партий, оказывается, требует еще секретного одобрения президента Российской Федерации. И второе. Этот ответ о финансировании партий я услышал от президента Российской Федерации в ответ на вопрос, почему Платон Лебедев находится в тюрьме. После этого у меня сформировалось однозначное мнение о том, что арест Платона Лебедева является политически мотивированным.
Уже осенью, после ареста Михаила Ходорковского, мои попытки поговорить с президентом Путиным о неприемлемости таких вещей наталкивались на его нежелание обсуждать. Ответ был простой: «Генеральная прокуратура знает, что делает». Безусловно, к концу 2003 года у меня сформировалось однозначное убеждение, что Михаил Ходорковский и Платон Лебедев арестованы и находятся под подозрением по политически мотивированным основаниям».
У меня нет причин не доверять Михаилу Касьянову. А вот его собеседнику я не доверяю ни в малейшей степени. Обычная разводка.
Видимо, чтобы завербовать Касьянова, ему надо было сказать о финансировании нехороших коммунистов ужасным Ходорковским.
Но не вышло. Не завербовал.
«Свои протесты в этом плане я выражал публично, что в том числе явилось одним из разногласий в нашей совместной деятельности, моей как председателя правительства и Владимира Путина как президента Российской Федерации», – рассказывал Касьянов на суде.
Гораздо раньше.
О том, не собирается ли он влиять на выборы, его спрашивали еще в 1999-м.[88]
«Я – обычный нормальный человек, – отвечал Ходорковский. – И такое желание, конечно, возникает. Но надо уметь сдерживаться. Предприниматель, который не может сдержать этих порывов, получает фамилию Березовский. И занимается уже не промышленностью, а политикой. Такой выбор был и у меня, и я сделал его в пользу промышленности».[89]
Уже тогда он открыто заявил о том, что поддерживает партию Явлинского: «Кроме того, что я руковожу компанией, я еще живу в России. И, значит, у меня может быть моя личная политическая позиция. И я заявил, что лично я, Михаил Ходорковский, постараюсь своими личными возможностями помочь «Яблоку». «ЮКОС» не имеет к этому никакого отношения и иметь не будет».[90]
Валерия Новодворская как-то заметила, что финансировать «Яблоко» – это выброшенные деньги.
«Золотые слова», – прокомментировал Василий Савельевич Шахновский.
– Знаете, я лично был категорическим противником финансирования «Яблока», – вспоминал он. – Категорическим противником. У меня достаточно большой опыт общения с Григорием Алексеевичем. Я сразу сказал, что ни к чему хорошему это не приведет. Он считал: вы меня финансируйте, потому что я такой великий, а я перед вами никаких обязательств не несу.
Вы знаете, для меня Григорий Алексеевич Явлинский перестал существовать после того, как написал статью в «Известия» перед вынесением приговора Ходорковскому. Суть статьи сводилась к следующему: неважно, что Ходорковский совершал преступления, конечно, совершал, но будьте милосердны.
Лучше бы он это не писал, понимаете? Потому что уже, когда Ходорковский сидел в тюрьме, Явлинский обратился за дополнительным финансированием его избирательной кампании, и Ходорковский дал отмашку, а потом я узнаю, что Григорий Алексеевич распространяет информацию о том, что Ходорковского в качестве спонсора ему навязал Кремль.
Он хотел отмазаться от Ходорковского. Понимаете, они же антиолигархические. Они же денег у олигархов не берут, ну навязал им Кремль спонсором Ходорковского. Ну, что ж тут сделаешь! Они все такие святые, такие замечательные.
Поэтому от Григория Алексеевича я всегда рекомендовал Ходорковскому держаться подальше. Давайте оглянемся на перспективу. Сколько у нас Явлинский в политике? Пятнадцать лет? В сухом остатке-то что от действий Григория Алексеевича? Он же деградировал. Он выпирал из своей партии всех людей, которые представляли ему хоть какую-то угрозу. А теперь, ну, слушайте, ну, Митрохин – лидер партии!
У меня к Григорию Алексеевичу «теплое» отношение еще со времен моей работы в мэрии. С ним невозможно договориться. Он всегда будет оставлять дверь открытой, в которую потом обязательно выскользнет. Он формулирует договоренности так, чтобы потом объяснить, почему он их не выполнил. С ним невозможно договариваться. Невозможно, потому что если посчитает, что ему выгодно эти договоренности не выполнить, он их не выполнит, а потом объяснит, например, что Ходорковского ему навязал Кремль.
СПС Михаил Борисович тоже финансировал.
– СПС финансировалась не только Ходорковским, причем абсолютно открыто, они не делали секрета из источников финансирования, – рассказывает мне Шахновский. – Он финансировался крупным бизнесом, по крайней мере, в период с 2000-го по 2004 год. Это были открытые платежи, и об этом все знали. Кстати говоря, и финансирование «Яблока», и финансирование СПС, все было согласовано с Кремлем. Без одобрения Кремля, естественно, мы бы на это не пошли. Суммы были согласованы!
– Никита Белых говорил, что последний год на свои деньги партию содержал, – замечаю я.
– Да, денег не стало, просто потому, что Кремль запретил финансирование.
– То есть Кремль запретил – и все. И все погибло.
– Сейчас да. Сейчас Кремль запретил – и все. Я не знаю, что бы было пять лет назад, если бы Кремль запретил, а сейчас-то абсолютно точно. Слушайте, ну, кому из бизнеса, если ты чистый бизнесмен, кому же захочется терять бизнес в таких условиях. Я всех понимаю.
Тогда, в 2003-м, СПС и «Яблоко» пытались объединить.
– Я всегда был сторонником этого, – рассказывает мне Леонид Невзлин, – но теперь, правда, про «Яблоко» можно забыть. А в тот период, когда не было альтернативы, я был сторонником объединения демократических сил, у которых нет особых противоречий в идеологии. Я был достаточно наивен, потому что не понимал личности Явлинского.
– То есть вы считаете, что это из-за него ничего не получилось?
– Без всякого сомнения. Все остальные куда более вменяемы. Сейчас можно доказать, то, что Явлинский авторитарен. Уходя из партии, поставить Митрохина, вы же понимаете: это после меня хоть потоп. Я об этом никогда не думал, много с ним общался и считал действительно человеком либеральных взглядов. У СПС была определенная негативная история, связанная с тем, что они прошли через власть. Но ничего критичного, и они были готовы к смене лидеров, если бы Гриша пошел на объединение.
Я и Шахновский доказали Ходорковскому необходимость объединения. И он в это поверил. При том раскладе, что был тогда, учитывая, что власть еще не настолько выстроила административный ресурс, это был единственный шанс их прохождения в Думу. И они бы, возможно, еще сидели там со своими десятью, а когда и пятнадцатью, процентами. Но они предпочли личные амбиции результатам политической работы, политической игры и борьбы.
Я не могу сказать, что Михаил Борисович на это сильно реагировал. Или эмоционально. Нет. Он был уважаемая, объединяющая фигура, и я считал, что он мог бы войти в список и даже возглавить его, но он не хотел идти в Думу. Хотя объединение через Ходорковского позволило бы торговаться с известной степенью надежности. Например: либо вы объединяетесь в такой общий список…
– Который возглавляет Ходорковский.
– Ну, например, да. Мы думали об этом с Шахновским. Ну, и для баланса два человека в списке лидеров оттуда и оттуда. И если Явлинский не идет на такую программу, следующим шагом было бы: ну хорошо, мы идем без тебя. СПС, допустим, прошел, что было вполне реально при том авторитете и возможностях Ходорковского. Тогда Явлинский был бы вынужден задуматься. Сам бы не пошел – поставил бы кого-то вторым. Но объединение бы произошло.
Честно вам скажу, тогда, в 2003-м, политические игры не были суперприоритетны. В тот момент Ходорковский занимался двумя важными вопросами: во-первых, слиянием компаний и планируемым обменом акций с американской компанией после объединения с «Сибнефтью», и, во-вторых, крупными социальными проектами. А политика была на третьем месте. Он тогда раскручивал идею слияния и объединения с американской компанией, красивую идею и систему социальных проектов: «Открытую Россию». А это? Ну, это важно, но не настолько важно, чтобы себя красить в политические цвета и уйти автоматически из других дел.
– Михаил Борисович человек достаточно порядочный, – говорит Василий Савельевич. – Когда обещал давать деньги, он же не брал с Явлинского обязательства объединиться с СПС. Свою часть пути прошел до конца, никогда не открещивался и давал в разы больше обещанного. В разы. А по поводу объединения я с самого начала говорил, что из этого ничего не выйдет.
Ходорковский считал, что нельзя действовать такими методами, что правильно, конечно. Это не бизнес, здесь порядки немножко другие. И другие должны быть методы. Нельзя было ставить ультиматум: ты объединишься или мы тебе перекроем финансирование.
«Почему Вы в 2003 году отказались возглавить объединенный список СПС и «Яблока»? – спрашиваю я Михаила Борисовича. – Это не казалось Вам достаточно важным? А Вы не считаете сейчас ошибкой Ваше нежелание тогда вплотную заняться политикой?»
«Мне никто этого не предлагал, – отвечает он, – и это тоже один из устоявшихся мифов, не имеющих отношения к действительности. Ошибкой считаю то, что недостаточно уделял внимание становлению гражданского общества, а вовсе не то, что сам не участвовал в каких-либо выборах».
Финансировали не только «Яблоко» и СПС. КПРФ тоже оказалась в этом ряду.
– И это было согласовано с Кремлем, – рассказывает мне Василий Шахновский. – Идея заключалась в том, чтобы через финансирование туда ввести несколько человек, до десяти человек, и в случае необходимости расколоть партию. И когда Путин в апреле 2003 года обратился к нам: прекратите финансирование КПРФ, – с этого момента мы больше ни копейки туда не дали.
Муравленко, правда, действовал самостоятельно. Как говорят, потерял связь с первичной организацией. И уже никакого отношения не имел к Ходорковскому. Я больше вам скажу, тот список я сам лично подавал Суркову. Часть этих фамилий просил Сурков, чтобы мы ввели и профинансировали.
24 мая 2010-го показания в Хамовническом суде давал Михаил Касьянов: «Когда после февраля 2003 года началось напряжение между президентом Путиным и компанией «ЮКОС», когда в июле 2003 года арестовали Платона Лебедева, это было очень вредным шагом с точки зрения экономической политики по развитию предпринимательства и привлечению инвестиций в Российскую Федерацию. Поскольку к деятельности председателя правительства впрямую не относится взаимодействие с Генеральной прокуратурой, я обратился к президенту России Путину с просьбой пояснить, известно ли что-либо ему на этот счет и почему такие вещи происходят.
Президент Путин дважды отказывался поддерживать такой разговор, но потом все-таки дал мне ответ. И сказал примерно следующее. Что компания «ЮКОС» финансировала политические партии – не только СПС и «Яблоко», которые он, президент Путин, разрешил им финансировать, но также и Коммунистическую партию, которую он, президент Путин, не разрешал им финансировать.
Я не стал развивать этот разговор, потому что для меня этот ответ был чрезвычайно удивительным по двум причинам. Первое. Для меня было удивительно, что разрешенная законом деятельность по поддержке политических партий, оказывается, требует еще секретного одобрения президента Российской Федерации. И второе. Этот ответ о финансировании партий я услышал от президента Российской Федерации в ответ на вопрос, почему Платон Лебедев находится в тюрьме. После этого у меня сформировалось однозначное мнение о том, что арест Платона Лебедева является политически мотивированным.
Уже осенью, после ареста Михаила Ходорковского, мои попытки поговорить с президентом Путиным о неприемлемости таких вещей наталкивались на его нежелание обсуждать. Ответ был простой: «Генеральная прокуратура знает, что делает». Безусловно, к концу 2003 года у меня сформировалось однозначное убеждение, что Михаил Ходорковский и Платон Лебедев арестованы и находятся под подозрением по политически мотивированным основаниям».
У меня нет причин не доверять Михаилу Касьянову. А вот его собеседнику я не доверяю ни в малейшей степени. Обычная разводка.
Видимо, чтобы завербовать Касьянова, ему надо было сказать о финансировании нехороших коммунистов ужасным Ходорковским.
Но не вышло. Не завербовал.
«Свои протесты в этом плане я выражал публично, что в том числе явилось одним из разногласий в нашей совместной деятельности, моей как председателя правительства и Владимира Путина как президента Российской Федерации», – рассказывал Касьянов на суде.