Страница:
Лицо Изабо исказилось. Я, отверженный изгой, посмел обвинить ее в нечестной игре! Орк по ее знаку отложил дубину и…
Ох-х-х!
Давненько я не получал этаких плюх по лицу… Силен, зараза…
Едва в голове смолк колокольный звон, я надрывно выкрикнул:
– Не распускай лапы, скотина!!!
Затем я добавил тираду, сплошь состоящую из низкого, модулированного рычания. И продолжил на понятном Изабо языке:
– Ты, мохнатая мразь, имеешь дело с коронованной особой!
За этими словами последовало еще одно мое модулированное рычание, перемежаемое короткими подвываниями.
Во взгляде Изабо мгновенно загорелся огонек подозрительности.
– Где это ты научился болтать по-орочьи? – И тут же, не дожидаясь ответа, резко спросила у Брока: – Что он сказал? На вашем языке?
Гортань орка с видимым усилием выдавала чуждые ей звуки человеческой речи:
– Он… говорить… моя матушка… отдалась древесному питону… и... и…
Ай да Брок! Умница! Расцеловал бы тебя в мохнатую морду! Не выполнить приказ хозяйки он не может, и не ответить на прямой вопрос не может, – иначе запечатанный словом Изабо бронзовый ошейник попросту задушит беднягу… Но перевести мою вторую фразу – лишь её – он мог. И сделал это! Не рассказывайте больше при мне анекдотов о безмозглых орках…
– Достаточно! – оборвала сестрица перевод заковыристого орочьего ругательства. И – как я и надеялся – не смогла оставить без ответа пассаж о коронованной особе:
– Насколько я помню, милый братец, герцогство Аргайл, жители которого имели несчастье тебя короновать, уже три года как не существует! А до этого твои подданные несколько месяцев старательно искали тебя по всему Пограничью… Даже, поговаривают, заготовили плаху красного дерева и топор с вызолоченным лезвием – на случай поимки!
Голос ее был полон яда – но время-то шло! Монахи успеют к вечерней молитве!
– Неважно, – ответил я, постаравшись придать тону величие, достойное коронованной особы. – Отречение я не подписывал, и акт низложения мне зачитан не был. Перед вами Великий герцог Аргайлский в изгнании.
– Хватит словоблудия! Отвечай немедленно: где Эйнис?!
И тут я услышал далекое «цок-цок-цок» копыт.
– Не знаю, где Эйнис. Вполне возможно, что подъезжает сюда во главе своих людей. Но едва ли – ради того, чтобы пощипать перышки разбогатевшему «мокрому» барону, он не покинет свою берлогу. Впрочем, ты можешь порасспросить его бойцов…
И я, теперь не скрывая этого жеста, вновь подмигнул паучку. Стук копыт уже можно было услышать, не особо напрягая уши. Всадники приближались быстро.
Глава 3
– Его там нет… – прошептала Изабо. Прошептала не нам с орком – сама себе. Эйниса она в лицо, конечно же, не знала – никто не видел это лицо без маски. Но копну развевающихся по ветру огненно-рыжих волос бандитский предводитель никогда и ни чем не прикрывал.
Инквизиторша отпрянула от окна – не иначе как моя догадка о лучниках угодила в точку. Метнулась к двери – в коридоре послышался шум, и звон разбитого стекла, и перекрывший всё рык барона сюр Шарлоэ. А затем в гостинице началась схватка на мечах – если я хоть что-то понимаю в мечах и схватках.
– Совсем разучилась инквизиция вести допросы, – тихонько сообщил я паучку. – Она язык сносила, выспрашивая: где Эйнис? – и не додумалась спросить то, что я знал: где Иветта…
Затем я сказал громко, вслух:
– По-моему, самое время развязать мне руки, сестрица. Мы сейчас в одной лодке – эти ребята выпустят кишки нам обоим.
– Не дождешься, подонок! Ты знал, ты все знал заранее!
Ну, знал… Так ведь никто не просил ее влезать и портить мне всю охоту. Без нее я спокойненько проследил бы бандитов до их логова… Но времени выяснять отношения не осталось.
Я торопливо сказал самым примирительным тоном:
– Согласен на твои условия. Если дело выгорит – я забираю Иветту и ухожу. Всё остальное – твоё.
Она остановилась посреди комнаты, взглянула на орка – тот торопливо закивал. Сестрица наморщила лобик – ее мимика смотрелась бы комично, если бы счет не шел уже не на минуты – на секунды.
Без сомнения, у Изабо имелись в запасе заклятия, способные усмирить нагрянувшую в гостиницу ораву. Но она наверняка берегла их для рейда в лес. Истратит здесь – и что останется для Эйниса и лесных тварей?
Она должна, просто обязана была в этой ситуации принять мое предложение. И – развязать мне руки.
Не приняла.
Не развязала.
С раннего детства Изабо отличалась ослиным упрямством…
– Взвали его на плечо! – скомандовала она орку. – Я займусь лучниками. Уходим через окно.
Идиотка! Собьет прицел одному, другому – и даже не увидит третьего, который всадит в нее трехфутовую стрелу! А потом вторую – в меня! Прорываться – так уж через дверь…
Звуки схватки в коридоре стихли. Судя по треску вышибаемой двери и негодующим крикам, бандиты ворвались в мою комнату, – но не обнаружили ни меня, ни золота.
Брок посмотрел на меня полными тоски глазами – не исполнить приказ он не мог. Двинулся в мою сторону – торопливо и неуклюже. Зацепил огромной лапищей столик, опрокинул… Скатерть со всем содержимым сползла на пол, вино разлилось бледно-розовой лужицей. Грохот, по-моему, был слышен во всей гостинице.
– Утопись в болоте, сын древесного питона!!! – яростно прошипела Изабо.
А я помчался к двери – пригнувшись, стараясь проскочить мимо орка. Бац! – траектории моего бега и орочьего кулака пересеклись. Я отлетел, упал – на пол, как раз туда, где валялись остатки ужина… О-у-у-у... Спина с хрустом приложилась обо что-то твердое – не то графин, не то соусницу.
Молодчина Брок, подумал я, подцепив пальцами связанных рук нож. Не нарушил ни единого приказа хозяйки – но сделал всё как надо.
– Идите вдвоем, – сказал я, стряхивая с рук разрезанные путы. – Коронованные особы в окна не лазают…
Сапоги грохотали по коридору – на этот раз к нам. Похоже, мэтр Кошон, хозяин «Дракона», сдал всех постояльцев до единого…
Изабо поняла – все ее козыри биты. В оставшиеся секунды Брок меня не скрутит… Ей осталось одно – уносить ноги, бросив меня.
Не унесла.
Не бросила.
С раннего детства я не понимал порой Изабо…
– Здесь они-и-и! – проорал обладатель косматой головы, просунувшейся в дверь.
Дзинк! – ответил графин с длинным горлышком, сжатый в моей руке – и превратился в горлышко без графина.
Обнаруживший нас тип рухнул, обливаясь кровью и вином. С двумя его приятелями расправился орк, моментом выскочивший в коридор. Хрясь! Хрясь! – еще два неподвижных тела. Я подхватил валявшуюся рядом секиру.
А затем за нас взялись по-серьезному. Две первых стрелы Изабо отклонила, третью отбил дубиной орк. Четвертая пробороздила мне щеку… Ничего, шрамы украшают мужчину.
На этом стрельба закончилась – на нас навалились подбежавшие с другого конца коридора.
Моя секира звенит о сталь. Потом – скрежещет о кость. Чей-то хрип. Меч – прямо мне в грудь. Дубина орка у него на пути. Снова что-то мягко раздается под секирой. Сапоги скользят по крови. Орк рычит. Я тоже. Изабо швыряет заклятие, чуть не снесшее мне полчерепа. Секундная передышка. И снова: сталь о сталь, о плоть, о кость… Кто-то вопит – пронзительно, долго, на одной ноте. Рукоять мокра от крови, скользит в руках. На лице тоже кровь – чужая. Пронзительный вопль смолкает. Изабо что-то кричит, я не слышу слов, и…
И всё заканчивается. Красный туман перед глазами рассеивается – медленно, неохотно.
– Зачем ты убил его? – кричит Изабо. – Это последний! Он показал бы нам путь…
– Не последний, – понуро отвечаю я. По лестнице черного хода вновь грохочут сапоги – много сапог. Вооруженные люди опасливо заглядывают в коридор – залитый кровью, заваленный трупами. На прибывших одинаковые сине-красные плащи. Люди королевского прево… Как всегда, вовремя…
– Заткнись! – прошипела добрая и самоотверженная, осторожно накладывая на мою рану затягивающее заклятие. – Не дергай щекой! Криво зарастет – так и будешь всю жизнь ходить!
– Ты полюбишь меня и таким, правда? – не унимался я (однако щекой старался не дергать). – Шрамы украшают мужчину.
– Тебя украсит лишь один – от секиры палача!
Нашу пикировку прервала чья-то уверенная поступь в коридоре. Затем в дверь осторожно постучали. Я изумился. В этой гостинице вышибание дверей – обыденное дело, а простой удар сапога в дверное полотно – верх вежливости.
Впрочем, изумлялся я недолго. Подошедший к номеру человек вошел, не дожидаясь ответа на свой стук.
– Сенешаль Ги де Маньяр, служба королевского прево, – отрекомендовался пришелец. На вид было ему лет тридцать. Чуть выше среднего роста, худощавый, пластика движений гибкая, отточенная, опасная… На пальце сверкал перстень с камнем рубинового цвета. Но был то не рубин – орханит. Вот даже как… Неплохо для провинциального сенешаля.
– Можете не представляться, я посмотрел ваши имена в гостиничной книге. Лихо вы разобрались с людьми Рыжего, поздравляю…
Изабо буркнула что-то неразборчивое. Оставшийся сейчас в ее распоряжении арсенал позволял штопать рассеченные щеки – и не более того. Хотя, может быть, сестричка и затаила что-то на черный день… Но едва ли. Трудно придумать что-то чернее того переплета, в который мы угодили тут по ее милости.
– Вы захватили кого-то из тех, кто оставался на улице? – спросил я.
– Увы… – помрачнел Маньяр. – Кони у них оказались не в пример нашим.
– Вообще-то я знавал здешнего сенешаля… – осторожно сказал я. Обвинять в самозванстве человека, чьи солдаты наводнили гостиницу, не хотелось.
– Старика Роже Ютена? – уточнил Маньяр. – Он-то мне и продал должность два месяца назад. Я, знаете ли, сын владельца старинного, и, скажу не хвастаясь, весьма богатого майората. Но – третий сын. Вот и приходится искать счастья на чужбине.
С этими словами сенешаль занялся странным делом – внимательно осмотрел один угол номера Изабо, второй… Словно надеялся, что именно здесь притаилось ожидающее его на чужбине счастье.
– Вы что-то ищите? – спросил я, уже зная – что.
– Где-то тут должен быть мой любимый ручной паучок… – ничуть не смутился Маньяр.
– Не этот ли? – Я поднял крышку с медальона матери (лишь его я успел взять с собой перед попыткой прорыва). Под крышкой оказалось достаточно места – и там удобно устроился паук – тот самый, с рубиновой искрой на брюшке.
– Именно он, – подтвердил сенешаль. Осторожно отлепил от брюшка крупинку орханита, убрал в крохотный серебряный футлярчик. И небрежным щелчком отправил «любимого паучка» на пол.
Изабо медленно багровела от злости. Поднеся к уху свой перстень, Маньяр мог с расстояния в пару лиг прекрасно слышать все, что говорилось поблизости от крупинки… Вот так-то, сестрица. Не стоило брезгливо воротить нос от обитателя паутины, стоило присмотреться повнимательнее.
Но теперь игра пошла в открытую. Сенешаль знает, что мы знаем, что он знает…
– Кстати, мессир Арноваль, – Маньяр изобразил широкую и добрую улыбку, – повторите еще раз, что вы говорили о местонахождении принцессы Иветты?
Глава 4
Городок со звучным названием Гран-Аржан-сюр-ривьер мы покинули вчетвером – я, сестрица Изабо, старина Брок и Маньяр. Вчетвером – если не считать полусотни конных лучников, сопровождавших сьера сенешаля.
Лучники, кстати, оказались достаточно странные. Нетипичные. Какие-то уж больно серьезные и молчаливые. Не слышалось от них ни ядреных солдатских шуточек, ни божбы, ни клятв продырявленным чревом святой Бастианы – без которых, как известно, не обходится ни один уважающий себя лучник. Около полудня мы проехали мимо придорожной корчмы – и, удивительное дело, не раздался столь знакомый любому командиру невнятный ропот, намекающий, что неплохо бы промочить глотку. Более того – ни единого алчущего взгляда, брошенного в сторону заведения, я не заметил… Чудеса.
Мне слишком часто доводилось и командовать лучниками, и сталкиваться с солдатами королевского прево, чтобы оценить такое небывалое поведение людей Маньяра.
Сам сенешаль вызывал не меньше подозрений.
Судя по гербу, украшавшему его притороченный к седлу щит, происходил сьер Ги из луайанской ветви Маньяров. Ну и зачем, скажите ради Девственной Матери, оказался он в здешней глуши, так далеко от родных мест? И даже не на кормной должности субпрево при ставке наместника – но сенешалем?! Сенешали прилегающих к столице округов – совсем иное дело, в Пограничье же эту лямку тянут дворянчики из захудалых родов, а зачастую и офицеры, выслужившиеся из простонародья…
Можно, конечно, предположить, что Маньяр по-крупному проштрафился в Луайане, и вынужден был уносить ноги, и лишился поддержки семьи… А служба сенешалем – единственный оставшийся у него способ прокормиться.
Можно – но не стоит забивать голову такими глупыми предположениями.
Продав свой перстень и футлярчик с крупинками орханита, сьер Ги мог бы несколько лет вести безбедную жизнь придворного при дворе короля Танкреда, благо происхождение позволяло. Или мог купить должность, куда менее хлопотную и приносящую несоизмеримо больший доход…
Вывод прост и гнусен – налицо еще один претендент на руку и приданое мзель Иветты. И его вышколенные лучники совсем недавно облачились в сине-красные цвета королевского прево, а до того, без сомнения, были лучшими бойцами в дружине Маньяра-старшего.
И, хоть реплика его звучала лишь предположительно, тут же достал из седельной сумки кожаный тубус, а из тубуса – свернутую в трубку карту. Я не стал спорить. И в самом деле – пора. Честно говоря, заняться процедурой определения с достаточной точностью можно было и час назад, но я преднамеренно не спешил.
– Приступим, – покладисто сказал я и спешился.
Маньяр тоже покинул седло, сделал знак рукой. Лучники отъехали подальше – и словно бы невзначай оттеснили в сторону Изабо и её мохнатого паладина.
Местом для определения сенешаль выбрал обширный луг, густо уставленный каменными стенами: невысокими, чуть выше колена. Не длинными – в сотню шагов каждая, не более. Сооружения, сложенные методом сухой кладки, представляли собой крутые дуги, направленные концами в сторону леса Буа. И казались памятниками седой и мрачной древности.
На деле же сложили их местные вилланы совсем недавно – после того, как выяснилось, что языки губительной Белой Слизи движутся исключительно по прямой, и, натолкнувшись даже на такое незначительное препятствие, меняют направление движения. Выпутаться из каменного лабиринта Слизь не могла – рано или поздно возвращалась обратно в лес.
Я извлек из кожаной ладанки суровую нить с привязанной к ней половинкой золотого кольца. Маньяр вздохнул, стараясь сделать это незаметно. Ему наверняка очень хотелось заполучить в свое распоряжение кусочек благородного металла с неровно обломанными краями. Но увы – Кольцо Разлуки сработает лишь в той руке, что его разломила…
Нить качнулась несколько раз и замерла – в положении, несколько отличном от вертикали. Я медленно опускал руку – пока и половинка кольца, и подвешенный на второй нити контрольный грузик не коснулись карты. Сенешаль быстро сделал две отметки свинцовым карандашом.
Карта у него была хороша – судя по виньетке в углу, работы самого фра Альяго. Нимфы и дриады, выглядывавшие из-за стилизованных деревьев, оказались на редкость бесстыжими и привлекательными (по слухам, в свое время Альяго анонимно иллюстрировал скандально известные «Пороки любви» Марго-Аладриэли Беонийской). Другие обитатели заповедных пущ, изображенные рукой достопочтенного фра – эльфы и фавны – свидетельствовали, что и мужская красота порождала у Альяго изрядное вдохновение. Впрочем, обители лацерианцев всегда славились вольными нравами.
Места, считавшиеся полвека назад в Буа «опасными», фра наивно отметил фигурками волков и разбойников. Да-а-а, не приходилось ему встречаться с Черным Мешком или Прыгучей Смертью…
Пока я любовался творением маэстро, сенешаль без какого-либо почтения к шедевру прочертил его тонкой линией, – которая пересеклась с другой, сделанной сегодня утром. Пересеклась не так далеко от стилизованного изображения замка – крохотные флаги на донжоне и угловых башенках украшали гербы сьеров де Буа. Отклонение вполне объяснялось небольшими погрешностями при ориентировке карты по сторонам света.
Лицо у него стало столь же отрешенным и задумчивым. Не иначе как прикидывал, что для него выгоднее: приказать лучникам немедленно превратить меня в подобие пресловутого чрева святой Бастианы, или проверить, сдержит ли король Жофруа II – новый сюзерен Аргайла – свое обещание насчет немалой награды за голову беглого герцога Арноваля.
Поразмыслить было о чем – и у собственных подданных, и в сопредельных странах король заслужил нелестное прозвище: Жофруа Скупой.
Пока мысли мессира Ги не приняли опасный оборот, я поспешил уточнить:
– Да, сегодня она в замке. Но вчера ее там не было.
Задумчивость во взгляде Маньяра сменилась удивлением.
Пришлось объяснить:
– Вчера я тоже сделал два определения. В десятке лиг от Гран-Аржан и в гостинице «Зеленый дракон». Если ваши воины, столь любезно взявшие на себя охрану моего имущества, позволят продемонстрировать мою карту – вы убедитесь: мзель Иветта достаточно активно перемещается по лесу. Не знаю уж, своей ли волей…
Недоверчивый мессир сенешаль не стал высокопарно заявлять, что люди благородного происхождения должны верить друг другу на слово – и осмотрел мою карту весьма дотошно. Шедевром искусства ее никто бы не назвал – обнаженные нимфы напрочь отсутствовали. Но точность изображения меня вполне удовлетворяла.
– Вчера она была на озере, в охотничьем домике… – констатировал Маньяр удрученно.
Он прекрасно знал, что нанести свои линии после нашего нежданного знакомства я никак не мог – к собственному багажу подходил лишь один раз, и под плотным наблюдением.
С невинным видом я поспешил подлить масла в огонь его сомнений:
– Один ученый муж вообще говорил мне, что для вычисления месторасположения объекта, способного передвигаться, необходимы как минимум три определения – дающие, как он выразился, «треугольник ошибок».
– Мне кажется, – начал Маньяр, свертывая в рулон карту, – нам надо…
Что ему казалось, мне узнать не довелось. Именно в тот момент нынешние, вовсе не похожие на прелестниц-нимф обитатели леса Буа обратили, наконец, внимание на наш отряд. Да и то сказать, странно получалось: полдня странствуем по местам, имеющим самую дурную славу, а неприятностей меньше, чем у паломниц, приближающихся к Святому городу – тех хоть на каждом мосту и перекрестке подстерегают сбиры Святейшей Матери, неумолимо собирающие плату за проезд.
Глава 5
В Буа и его ближних окрестностях легко встретить что-то новенькое, не имеющее даже названия – если повезет и уцелеешь, можно заслужить славу первооткрывателя и присвоить свое имя невиданной нечисти. Странствующий рыцарь Алисон Гейнджер так и поступил – но отчего-то название Шар Гейнджера надолго не прижилось, местные жители говорили попросту: Лиловый Шар. Не самая опасная тварь – но поначалу любые путешественники, повстречавшись с нею, неизбежно теряли одного из спутников…
Каменные стены препятствием для Шара не служили – летел он на высоте человеческого роста. Точно так же не остановили бы его пущенные в упор стрелы – вздумай лучники Маньяра дать залп.
Но они не стали стрелять.
После короткой суматохи впереди оказалась лошадь, ведомая до тех пор в поводу – старая, бельмастая, с торчащими ребрами и отвислым брюхом. Укол кинжалом в круп – и кляча с диким ржанием поскакала по лугу, словно вспомнив давно ушедшую молодость. Наш отряд, наоборот, сгрудился и старался не делать резких движений.
Лиловый Шар немедленно устремился за обреченной кобылой. Она, почуяв опасность, наддала еще – и, казалось, уходила в отрыв. Исход погони был предречен: выбрав жертву, Шар преследует ее много лиг, с той же скоростью, не зная усталости – и всегда в конце концов настигает.
Но здесь все закончилось быстро, на наших глазах. Несчастную кобылу погубили многочисленные препятствия – стены, призванные оборонить от Белой Слизи. Тварь же неслась напрямик, игнорируя смешные преграды – догнала, стремительным движением выбросила вперед нечто вроде щупальца. И исчезла, как будто неведомым образом втянулась внутрь клячи…
Кобыла на несколько мгновений застыла в неподвижности, затем тяжело рухнула на землю. Из-за стен не было видно, что с ней происходило дальше, – но я знал: туша стремительно распухает и меняет окраску… И очень скоро на том месте образуется подрагивающий холмик лиловой желеобразной массы – совершенно безвредной, но практически неуничтожимой.
Бравый рыцарь Алисон в схожей ситуации лишился оруженосца – а потом долго пытался истребить тварь при помощи всего наличного оружия. Без успеха – масса легко пропускала любой клинок, тут же смыкаясь за ним. Не помог делу и большой костер из трудолюбиво нарубленных рыцарем сучьев. А на рассвете следующего дня холм вспух в двух местах – и наружу вырвались два новых Лиловых Шара. Рыцарь поспешил унести ноги, хотя Шары не проявляли агрессивных намерений и неторопливо улетели в лес…
Судя по быстрым и грамотным действиям лучников, сенешаль прекрасно знал и эту историю, и выработанный чуть позже метод защиты от Лиловых Шаров. Вполне возможно, что ему и его людям доводилось сталкиваться с прожорливыми летучими тварями. В любом случае ясно, что он не повторяет способ действий своего предшественника, Роже Ютена, – избегавшего приближаться даже к опушкам леса…
За время вызванной им легкой сумятицы я успел без помех перекинуться парой-тройкой фраз с братцем Брокюларом – подтвердил свое обещание, задал пару вопросов и получил пару коротких ответов. Всё на орочьем языке, естественно.
Заодно внимательно понаблюдал за Изабо – и сделал кое-какие выводы. С Шарами сестричка тоже либо сталкивалась, либо получила от кого-то исчерпывающую информацию – что это такое и чем грозит неосторожному путнику…
По крайней мере, излишнего волнения личико Изабо не отразило – даже в первые секунды, когда было неясно, сумеют ли орлы Маньяра оградить ее от Лилового Шара. Меж тем у святой сестры никаких лишних животин с собой нет. Значит, отправляясь в поход на Рыжего Эйниса, она собиралась пожертвовать при нужде орком-телохранителем, – или приберегла-таки на черный день арсенал заклятий…
А у меня, горемычного, самая слабая карта в намечающейся партии – лишь половинка кольца с неровно обломанными краями. Да еще многозарядный самобой «гнумьей работы» – не слишком-то убойный козырь против полусотни лучников.
Маньяр, неведомо для каких целей продолжавший играть роль сенешаля, озабоченного лишь соблюдением законности, провел на месте происшествия почти час. Составил подробный протокол, заставив в качестве свидетелей расписаться Изабо и меня. Отправил одного из лучников в ближайшую деревню, а второго оставил сторожить тело – когда мы двинулись наконец дальше…
Ну что же – если дело обернется плохо, вместо пятидесяти стрел в меня полетят лишь сорок восемь. Разница невелика, но все-таки в мою пользу.
Третье определение, сделанное под вечер, внятного результата не принесло. Не то принцесса покинула замок и держала путь куда-то (причем покинула совсем недавно). Не то попросту вышла из Тур-де-Буа на вечерний променад. Не то опять наложилась погрешность при ориентировке по сторонам света… Все варианты умозрительные и бездоказательные – особенно если учесть, как смертельно опасны и прогулки, и путешествия по здешнему лесу.
Ох-х-х!
Давненько я не получал этаких плюх по лицу… Силен, зараза…
Едва в голове смолк колокольный звон, я надрывно выкрикнул:
– Не распускай лапы, скотина!!!
Затем я добавил тираду, сплошь состоящую из низкого, модулированного рычания. И продолжил на понятном Изабо языке:
– Ты, мохнатая мразь, имеешь дело с коронованной особой!
За этими словами последовало еще одно мое модулированное рычание, перемежаемое короткими подвываниями.
Во взгляде Изабо мгновенно загорелся огонек подозрительности.
– Где это ты научился болтать по-орочьи? – И тут же, не дожидаясь ответа, резко спросила у Брока: – Что он сказал? На вашем языке?
Гортань орка с видимым усилием выдавала чуждые ей звуки человеческой речи:
– Он… говорить… моя матушка… отдалась древесному питону… и... и…
Ай да Брок! Умница! Расцеловал бы тебя в мохнатую морду! Не выполнить приказ хозяйки он не может, и не ответить на прямой вопрос не может, – иначе запечатанный словом Изабо бронзовый ошейник попросту задушит беднягу… Но перевести мою вторую фразу – лишь её – он мог. И сделал это! Не рассказывайте больше при мне анекдотов о безмозглых орках…
– Достаточно! – оборвала сестрица перевод заковыристого орочьего ругательства. И – как я и надеялся – не смогла оставить без ответа пассаж о коронованной особе:
– Насколько я помню, милый братец, герцогство Аргайл, жители которого имели несчастье тебя короновать, уже три года как не существует! А до этого твои подданные несколько месяцев старательно искали тебя по всему Пограничью… Даже, поговаривают, заготовили плаху красного дерева и топор с вызолоченным лезвием – на случай поимки!
Голос ее был полон яда – но время-то шло! Монахи успеют к вечерней молитве!
– Неважно, – ответил я, постаравшись придать тону величие, достойное коронованной особы. – Отречение я не подписывал, и акт низложения мне зачитан не был. Перед вами Великий герцог Аргайлский в изгнании.
– Хватит словоблудия! Отвечай немедленно: где Эйнис?!
И тут я услышал далекое «цок-цок-цок» копыт.
– Не знаю, где Эйнис. Вполне возможно, что подъезжает сюда во главе своих людей. Но едва ли – ради того, чтобы пощипать перышки разбогатевшему «мокрому» барону, он не покинет свою берлогу. Впрочем, ты можешь порасспросить его бойцов…
И я, теперь не скрывая этого жеста, вновь подмигнул паучку. Стук копыт уже можно было услышать, не особо напрягая уши. Всадники приближались быстро.
Глава 3
1
Изабо приникла к окну. Несколько секунд всматривалась в темноту, освещенную всполохами факелов. Там всхрапывали кони, и позвякивало оружие, и уверенный голос отдавал приказания. Несколько пар сапог загрохотали в сторону черного хода. А несколько лучников – я был в этом уверен – взяли под прицел окна. Люди Рыжего хорошо знали дело.– Его там нет… – прошептала Изабо. Прошептала не нам с орком – сама себе. Эйниса она в лицо, конечно же, не знала – никто не видел это лицо без маски. Но копну развевающихся по ветру огненно-рыжих волос бандитский предводитель никогда и ни чем не прикрывал.
Инквизиторша отпрянула от окна – не иначе как моя догадка о лучниках угодила в точку. Метнулась к двери – в коридоре послышался шум, и звон разбитого стекла, и перекрывший всё рык барона сюр Шарлоэ. А затем в гостинице началась схватка на мечах – если я хоть что-то понимаю в мечах и схватках.
– Совсем разучилась инквизиция вести допросы, – тихонько сообщил я паучку. – Она язык сносила, выспрашивая: где Эйнис? – и не додумалась спросить то, что я знал: где Иветта…
Затем я сказал громко, вслух:
– По-моему, самое время развязать мне руки, сестрица. Мы сейчас в одной лодке – эти ребята выпустят кишки нам обоим.
– Не дождешься, подонок! Ты знал, ты все знал заранее!
Ну, знал… Так ведь никто не просил ее влезать и портить мне всю охоту. Без нее я спокойненько проследил бы бандитов до их логова… Но времени выяснять отношения не осталось.
Я торопливо сказал самым примирительным тоном:
– Согласен на твои условия. Если дело выгорит – я забираю Иветту и ухожу. Всё остальное – твоё.
Она остановилась посреди комнаты, взглянула на орка – тот торопливо закивал. Сестрица наморщила лобик – ее мимика смотрелась бы комично, если бы счет не шел уже не на минуты – на секунды.
Без сомнения, у Изабо имелись в запасе заклятия, способные усмирить нагрянувшую в гостиницу ораву. Но она наверняка берегла их для рейда в лес. Истратит здесь – и что останется для Эйниса и лесных тварей?
Она должна, просто обязана была в этой ситуации принять мое предложение. И – развязать мне руки.
Не приняла.
Не развязала.
С раннего детства Изабо отличалась ослиным упрямством…
– Взвали его на плечо! – скомандовала она орку. – Я займусь лучниками. Уходим через окно.
Идиотка! Собьет прицел одному, другому – и даже не увидит третьего, который всадит в нее трехфутовую стрелу! А потом вторую – в меня! Прорываться – так уж через дверь…
Звуки схватки в коридоре стихли. Судя по треску вышибаемой двери и негодующим крикам, бандиты ворвались в мою комнату, – но не обнаружили ни меня, ни золота.
Брок посмотрел на меня полными тоски глазами – не исполнить приказ он не мог. Двинулся в мою сторону – торопливо и неуклюже. Зацепил огромной лапищей столик, опрокинул… Скатерть со всем содержимым сползла на пол, вино разлилось бледно-розовой лужицей. Грохот, по-моему, был слышен во всей гостинице.
– Утопись в болоте, сын древесного питона!!! – яростно прошипела Изабо.
А я помчался к двери – пригнувшись, стараясь проскочить мимо орка. Бац! – траектории моего бега и орочьего кулака пересеклись. Я отлетел, упал – на пол, как раз туда, где валялись остатки ужина… О-у-у-у... Спина с хрустом приложилась обо что-то твердое – не то графин, не то соусницу.
Молодчина Брок, подумал я, подцепив пальцами связанных рук нож. Не нарушил ни единого приказа хозяйки – но сделал всё как надо.
– Идите вдвоем, – сказал я, стряхивая с рук разрезанные путы. – Коронованные особы в окна не лазают…
Сапоги грохотали по коридору – на этот раз к нам. Похоже, мэтр Кошон, хозяин «Дракона», сдал всех постояльцев до единого…
Изабо поняла – все ее козыри биты. В оставшиеся секунды Брок меня не скрутит… Ей осталось одно – уносить ноги, бросив меня.
Не унесла.
Не бросила.
С раннего детства я не понимал порой Изабо…
– Здесь они-и-и! – проорал обладатель косматой головы, просунувшейся в дверь.
Дзинк! – ответил графин с длинным горлышком, сжатый в моей руке – и превратился в горлышко без графина.
Обнаруживший нас тип рухнул, обливаясь кровью и вином. С двумя его приятелями расправился орк, моментом выскочивший в коридор. Хрясь! Хрясь! – еще два неподвижных тела. Я подхватил валявшуюся рядом секиру.
А затем за нас взялись по-серьезному. Две первых стрелы Изабо отклонила, третью отбил дубиной орк. Четвертая пробороздила мне щеку… Ничего, шрамы украшают мужчину.
На этом стрельба закончилась – на нас навалились подбежавшие с другого конца коридора.
Моя секира звенит о сталь. Потом – скрежещет о кость. Чей-то хрип. Меч – прямо мне в грудь. Дубина орка у него на пути. Снова что-то мягко раздается под секирой. Сапоги скользят по крови. Орк рычит. Я тоже. Изабо швыряет заклятие, чуть не снесшее мне полчерепа. Секундная передышка. И снова: сталь о сталь, о плоть, о кость… Кто-то вопит – пронзительно, долго, на одной ноте. Рукоять мокра от крови, скользит в руках. На лице тоже кровь – чужая. Пронзительный вопль смолкает. Изабо что-то кричит, я не слышу слов, и…
И всё заканчивается. Красный туман перед глазами рассеивается – медленно, неохотно.
– Зачем ты убил его? – кричит Изабо. – Это последний! Он показал бы нам путь…
– Не последний, – понуро отвечаю я. По лестнице черного хода вновь грохочут сапоги – много сапог. Вооруженные люди опасливо заглядывают в коридор – залитый кровью, заваленный трупами. На прибывших одинаковые сине-красные плащи. Люди королевского прево… Как всегда, вовремя…
2
– Я с раннего детства знал, что вся твоя стервозность – лишь маска, – совершенно серьезно сообщил я Изабо. – А на самом деле ты, Иза, добрая и самоотверженная.– Заткнись! – прошипела добрая и самоотверженная, осторожно накладывая на мою рану затягивающее заклятие. – Не дергай щекой! Криво зарастет – так и будешь всю жизнь ходить!
– Ты полюбишь меня и таким, правда? – не унимался я (однако щекой старался не дергать). – Шрамы украшают мужчину.
– Тебя украсит лишь один – от секиры палача!
Нашу пикировку прервала чья-то уверенная поступь в коридоре. Затем в дверь осторожно постучали. Я изумился. В этой гостинице вышибание дверей – обыденное дело, а простой удар сапога в дверное полотно – верх вежливости.
Впрочем, изумлялся я недолго. Подошедший к номеру человек вошел, не дожидаясь ответа на свой стук.
– Сенешаль Ги де Маньяр, служба королевского прево, – отрекомендовался пришелец. На вид было ему лет тридцать. Чуть выше среднего роста, худощавый, пластика движений гибкая, отточенная, опасная… На пальце сверкал перстень с камнем рубинового цвета. Но был то не рубин – орханит. Вот даже как… Неплохо для провинциального сенешаля.
– Можете не представляться, я посмотрел ваши имена в гостиничной книге. Лихо вы разобрались с людьми Рыжего, поздравляю…
Изабо буркнула что-то неразборчивое. Оставшийся сейчас в ее распоряжении арсенал позволял штопать рассеченные щеки – и не более того. Хотя, может быть, сестричка и затаила что-то на черный день… Но едва ли. Трудно придумать что-то чернее того переплета, в который мы угодили тут по ее милости.
– Вы захватили кого-то из тех, кто оставался на улице? – спросил я.
– Увы… – помрачнел Маньяр. – Кони у них оказались не в пример нашим.
– Вообще-то я знавал здешнего сенешаля… – осторожно сказал я. Обвинять в самозванстве человека, чьи солдаты наводнили гостиницу, не хотелось.
– Старика Роже Ютена? – уточнил Маньяр. – Он-то мне и продал должность два месяца назад. Я, знаете ли, сын владельца старинного, и, скажу не хвастаясь, весьма богатого майората. Но – третий сын. Вот и приходится искать счастья на чужбине.
С этими словами сенешаль занялся странным делом – внимательно осмотрел один угол номера Изабо, второй… Словно надеялся, что именно здесь притаилось ожидающее его на чужбине счастье.
– Вы что-то ищите? – спросил я, уже зная – что.
– Где-то тут должен быть мой любимый ручной паучок… – ничуть не смутился Маньяр.
– Не этот ли? – Я поднял крышку с медальона матери (лишь его я успел взять с собой перед попыткой прорыва). Под крышкой оказалось достаточно места – и там удобно устроился паук – тот самый, с рубиновой искрой на брюшке.
– Именно он, – подтвердил сенешаль. Осторожно отлепил от брюшка крупинку орханита, убрал в крохотный серебряный футлярчик. И небрежным щелчком отправил «любимого паучка» на пол.
Изабо медленно багровела от злости. Поднеся к уху свой перстень, Маньяр мог с расстояния в пару лиг прекрасно слышать все, что говорилось поблизости от крупинки… Вот так-то, сестрица. Не стоило брезгливо воротить нос от обитателя паутины, стоило присмотреться повнимательнее.
Но теперь игра пошла в открытую. Сенешаль знает, что мы знаем, что он знает…
– Кстати, мессир Арноваль, – Маньяр изобразил широкую и добрую улыбку, – повторите еще раз, что вы говорили о местонахождении принцессы Иветты?
Глава 4
1
Пожалуй, я становлюсь похожим на главного персонажа сказочки о Майэле-простаке – ко мне тоже липнут все встречные. Липнут и навязываются в попутчики…Городок со звучным названием Гран-Аржан-сюр-ривьер мы покинули вчетвером – я, сестрица Изабо, старина Брок и Маньяр. Вчетвером – если не считать полусотни конных лучников, сопровождавших сьера сенешаля.
Лучники, кстати, оказались достаточно странные. Нетипичные. Какие-то уж больно серьезные и молчаливые. Не слышалось от них ни ядреных солдатских шуточек, ни божбы, ни клятв продырявленным чревом святой Бастианы – без которых, как известно, не обходится ни один уважающий себя лучник. Около полудня мы проехали мимо придорожной корчмы – и, удивительное дело, не раздался столь знакомый любому командиру невнятный ропот, намекающий, что неплохо бы промочить глотку. Более того – ни единого алчущего взгляда, брошенного в сторону заведения, я не заметил… Чудеса.
Мне слишком часто доводилось и командовать лучниками, и сталкиваться с солдатами королевского прево, чтобы оценить такое небывалое поведение людей Маньяра.
Сам сенешаль вызывал не меньше подозрений.
Судя по гербу, украшавшему его притороченный к седлу щит, происходил сьер Ги из луайанской ветви Маньяров. Ну и зачем, скажите ради Девственной Матери, оказался он в здешней глуши, так далеко от родных мест? И даже не на кормной должности субпрево при ставке наместника – но сенешалем?! Сенешали прилегающих к столице округов – совсем иное дело, в Пограничье же эту лямку тянут дворянчики из захудалых родов, а зачастую и офицеры, выслужившиеся из простонародья…
Можно, конечно, предположить, что Маньяр по-крупному проштрафился в Луайане, и вынужден был уносить ноги, и лишился поддержки семьи… А служба сенешалем – единственный оставшийся у него способ прокормиться.
Можно – но не стоит забивать голову такими глупыми предположениями.
Продав свой перстень и футлярчик с крупинками орханита, сьер Ги мог бы несколько лет вести безбедную жизнь придворного при дворе короля Танкреда, благо происхождение позволяло. Или мог купить должность, куда менее хлопотную и приносящую несоизмеримо больший доход…
Вывод прост и гнусен – налицо еще один претендент на руку и приданое мзель Иветты. И его вышколенные лучники совсем недавно облачились в сине-красные цвета королевского прево, а до того, без сомнения, были лучшими бойцами в дружине Маньяра-старшего.
2
– По-моему, лорд Арноваль, пора сделать еще одно определение, – сказал Маньяр.И, хоть реплика его звучала лишь предположительно, тут же достал из седельной сумки кожаный тубус, а из тубуса – свернутую в трубку карту. Я не стал спорить. И в самом деле – пора. Честно говоря, заняться процедурой определения с достаточной точностью можно было и час назад, но я преднамеренно не спешил.
– Приступим, – покладисто сказал я и спешился.
Маньяр тоже покинул седло, сделал знак рукой. Лучники отъехали подальше – и словно бы невзначай оттеснили в сторону Изабо и её мохнатого паладина.
Местом для определения сенешаль выбрал обширный луг, густо уставленный каменными стенами: невысокими, чуть выше колена. Не длинными – в сотню шагов каждая, не более. Сооружения, сложенные методом сухой кладки, представляли собой крутые дуги, направленные концами в сторону леса Буа. И казались памятниками седой и мрачной древности.
На деле же сложили их местные вилланы совсем недавно – после того, как выяснилось, что языки губительной Белой Слизи движутся исключительно по прямой, и, натолкнувшись даже на такое незначительное препятствие, меняют направление движения. Выпутаться из каменного лабиринта Слизь не могла – рано или поздно возвращалась обратно в лес.
Я извлек из кожаной ладанки суровую нить с привязанной к ней половинкой золотого кольца. Маньяр вздохнул, стараясь сделать это незаметно. Ему наверняка очень хотелось заполучить в свое распоряжение кусочек благородного металла с неровно обломанными краями. Но увы – Кольцо Разлуки сработает лишь в той руке, что его разломила…
Нить качнулась несколько раз и замерла – в положении, несколько отличном от вертикали. Я медленно опускал руку – пока и половинка кольца, и подвешенный на второй нити контрольный грузик не коснулись карты. Сенешаль быстро сделал две отметки свинцовым карандашом.
Карта у него была хороша – судя по виньетке в углу, работы самого фра Альяго. Нимфы и дриады, выглядывавшие из-за стилизованных деревьев, оказались на редкость бесстыжими и привлекательными (по слухам, в свое время Альяго анонимно иллюстрировал скандально известные «Пороки любви» Марго-Аладриэли Беонийской). Другие обитатели заповедных пущ, изображенные рукой достопочтенного фра – эльфы и фавны – свидетельствовали, что и мужская красота порождала у Альяго изрядное вдохновение. Впрочем, обители лацерианцев всегда славились вольными нравами.
Места, считавшиеся полвека назад в Буа «опасными», фра наивно отметил фигурками волков и разбойников. Да-а-а, не приходилось ему встречаться с Черным Мешком или Прыгучей Смертью…
Пока я любовался творением маэстро, сенешаль без какого-либо почтения к шедевру прочертил его тонкой линией, – которая пересеклась с другой, сделанной сегодня утром. Пересеклась не так далеко от стилизованного изображения замка – крохотные флаги на донжоне и угловых башенках украшали гербы сьеров де Буа. Отклонение вполне объяснялось небольшими погрешностями при ориентировке карты по сторонам света.
3
– Принцесса в замке, в Тур-де-Буа, – сказал сенешаль отрешенно.Лицо у него стало столь же отрешенным и задумчивым. Не иначе как прикидывал, что для него выгоднее: приказать лучникам немедленно превратить меня в подобие пресловутого чрева святой Бастианы, или проверить, сдержит ли король Жофруа II – новый сюзерен Аргайла – свое обещание насчет немалой награды за голову беглого герцога Арноваля.
Поразмыслить было о чем – и у собственных подданных, и в сопредельных странах король заслужил нелестное прозвище: Жофруа Скупой.
Пока мысли мессира Ги не приняли опасный оборот, я поспешил уточнить:
– Да, сегодня она в замке. Но вчера ее там не было.
Задумчивость во взгляде Маньяра сменилась удивлением.
Пришлось объяснить:
– Вчера я тоже сделал два определения. В десятке лиг от Гран-Аржан и в гостинице «Зеленый дракон». Если ваши воины, столь любезно взявшие на себя охрану моего имущества, позволят продемонстрировать мою карту – вы убедитесь: мзель Иветта достаточно активно перемещается по лесу. Не знаю уж, своей ли волей…
Недоверчивый мессир сенешаль не стал высокопарно заявлять, что люди благородного происхождения должны верить друг другу на слово – и осмотрел мою карту весьма дотошно. Шедевром искусства ее никто бы не назвал – обнаженные нимфы напрочь отсутствовали. Но точность изображения меня вполне удовлетворяла.
– Вчера она была на озере, в охотничьем домике… – констатировал Маньяр удрученно.
Он прекрасно знал, что нанести свои линии после нашего нежданного знакомства я никак не мог – к собственному багажу подходил лишь один раз, и под плотным наблюдением.
С невинным видом я поспешил подлить масла в огонь его сомнений:
– Один ученый муж вообще говорил мне, что для вычисления месторасположения объекта, способного передвигаться, необходимы как минимум три определения – дающие, как он выразился, «треугольник ошибок».
– Мне кажется, – начал Маньяр, свертывая в рулон карту, – нам надо…
Что ему казалось, мне узнать не довелось. Именно в тот момент нынешние, вовсе не похожие на прелестниц-нимф обитатели леса Буа обратили, наконец, внимание на наш отряд. Да и то сказать, странно получалось: полдня странствуем по местам, имеющим самую дурную славу, а неприятностей меньше, чем у паломниц, приближающихся к Святому городу – тех хоть на каждом мосту и перекрестке подстерегают сбиры Святейшей Матери, неумолимо собирающие плату за проезд.
Глава 5
1
Тварь двигалась к нам со стороны леса – со скоростью лошади, скачущей быстрой рысью. И выглядела достаточно безобидно: походила на надутый бычий пузырь полутора локтей в диаметре.В Буа и его ближних окрестностях легко встретить что-то новенькое, не имеющее даже названия – если повезет и уцелеешь, можно заслужить славу первооткрывателя и присвоить свое имя невиданной нечисти. Странствующий рыцарь Алисон Гейнджер так и поступил – но отчего-то название Шар Гейнджера надолго не прижилось, местные жители говорили попросту: Лиловый Шар. Не самая опасная тварь – но поначалу любые путешественники, повстречавшись с нею, неизбежно теряли одного из спутников…
Каменные стены препятствием для Шара не служили – летел он на высоте человеческого роста. Точно так же не остановили бы его пущенные в упор стрелы – вздумай лучники Маньяра дать залп.
Но они не стали стрелять.
После короткой суматохи впереди оказалась лошадь, ведомая до тех пор в поводу – старая, бельмастая, с торчащими ребрами и отвислым брюхом. Укол кинжалом в круп – и кляча с диким ржанием поскакала по лугу, словно вспомнив давно ушедшую молодость. Наш отряд, наоборот, сгрудился и старался не делать резких движений.
Лиловый Шар немедленно устремился за обреченной кобылой. Она, почуяв опасность, наддала еще – и, казалось, уходила в отрыв. Исход погони был предречен: выбрав жертву, Шар преследует ее много лиг, с той же скоростью, не зная усталости – и всегда в конце концов настигает.
Но здесь все закончилось быстро, на наших глазах. Несчастную кобылу погубили многочисленные препятствия – стены, призванные оборонить от Белой Слизи. Тварь же неслась напрямик, игнорируя смешные преграды – догнала, стремительным движением выбросила вперед нечто вроде щупальца. И исчезла, как будто неведомым образом втянулась внутрь клячи…
Кобыла на несколько мгновений застыла в неподвижности, затем тяжело рухнула на землю. Из-за стен не было видно, что с ней происходило дальше, – но я знал: туша стремительно распухает и меняет окраску… И очень скоро на том месте образуется подрагивающий холмик лиловой желеобразной массы – совершенно безвредной, но практически неуничтожимой.
Бравый рыцарь Алисон в схожей ситуации лишился оруженосца – а потом долго пытался истребить тварь при помощи всего наличного оружия. Без успеха – масса легко пропускала любой клинок, тут же смыкаясь за ним. Не помог делу и большой костер из трудолюбиво нарубленных рыцарем сучьев. А на рассвете следующего дня холм вспух в двух местах – и наружу вырвались два новых Лиловых Шара. Рыцарь поспешил унести ноги, хотя Шары не проявляли агрессивных намерений и неторопливо улетели в лес…
Судя по быстрым и грамотным действиям лучников, сенешаль прекрасно знал и эту историю, и выработанный чуть позже метод защиты от Лиловых Шаров. Вполне возможно, что ему и его людям доводилось сталкиваться с прожорливыми летучими тварями. В любом случае ясно, что он не повторяет способ действий своего предшественника, Роже Ютена, – избегавшего приближаться даже к опушкам леса…
2
Для меня происшествие с Шаром оказалось более чем кстати.За время вызванной им легкой сумятицы я успел без помех перекинуться парой-тройкой фраз с братцем Брокюларом – подтвердил свое обещание, задал пару вопросов и получил пару коротких ответов. Всё на орочьем языке, естественно.
Заодно внимательно понаблюдал за Изабо – и сделал кое-какие выводы. С Шарами сестричка тоже либо сталкивалась, либо получила от кого-то исчерпывающую информацию – что это такое и чем грозит неосторожному путнику…
По крайней мере, излишнего волнения личико Изабо не отразило – даже в первые секунды, когда было неясно, сумеют ли орлы Маньяра оградить ее от Лилового Шара. Меж тем у святой сестры никаких лишних животин с собой нет. Значит, отправляясь в поход на Рыжего Эйниса, она собиралась пожертвовать при нужде орком-телохранителем, – или приберегла-таки на черный день арсенал заклятий…
А у меня, горемычного, самая слабая карта в намечающейся партии – лишь половинка кольца с неровно обломанными краями. Да еще многозарядный самобой «гнумьей работы» – не слишком-то убойный козырь против полусотни лучников.
3
Следующие пять лиг пути – до места очередного определения – ничем примечательным не ознаменовались. Разве что трупом молодой вилланки, обнаруженным в кустах как раз в тот момент, когда мы находились в наибольшем удалении от опушки, – срезали обширную пустошь, глубоко вдающуюся в лес. У мертвой девушки юбка из небеленой холстины оказалась задрана до головы, живот вспорот крест-накрест… Мерзкое зрелище, но автор его не имел никакого отношения к обитателям леса. Даже за шайкой Эйниса подобных дел не числилось – Рыжий хорошо понимал, что долго не продержится, восстановив против себя местное население…Маньяр, неведомо для каких целей продолжавший играть роль сенешаля, озабоченного лишь соблюдением законности, провел на месте происшествия почти час. Составил подробный протокол, заставив в качестве свидетелей расписаться Изабо и меня. Отправил одного из лучников в ближайшую деревню, а второго оставил сторожить тело – когда мы двинулись наконец дальше…
Ну что же – если дело обернется плохо, вместо пятидесяти стрел в меня полетят лишь сорок восемь. Разница невелика, но все-таки в мою пользу.
Третье определение, сделанное под вечер, внятного результата не принесло. Не то принцесса покинула замок и держала путь куда-то (причем покинула совсем недавно). Не то попросту вышла из Тур-де-Буа на вечерний променад. Не то опять наложилась погрешность при ориентировке по сторонам света… Все варианты умозрительные и бездоказательные – особенно если учесть, как смертельно опасны и прогулки, и путешествия по здешнему лесу.