Точинов Виктор Павлович. Полкоролевства в придачу

   Впрочем, в настоящий момент она решила совместить приятное с полезным – руки ее оставались под одеялом, и занялись делом, мало сочетавшимся со словами, что я читал по губам Изабо:
   – Мы ведь всегда договоримся, братец: тебе принцесса, мне – Эйнис.Надо избавиться от Маньяра. Он лишний.
   – Как? – коротко поинтересовался я.
   Если не использовать жесты, то беззвучными движениями губ трудно передать какую-либо эмоцию, в том числе изумление, но Изабо сумела-таки.
   – И об этом спрашиваешь меня ты?! Ты, способный зарезать человека ради куска хлеба или глотка воды?!
   Низкая клевета… В жизни не занимался ничем похожим. Лишь один раз… да, четыре года назад, когда я несколько неожиданно для себя решил исполнить давний обет и совершить паломничество к престолу Святейшей Матери… Пешее паломничество, естественно. Через неделю пути последовало неприятное открытие: обувь при конном и пешем способе передвижения изнашивается весьма по-разному… С разной скоростью. Топать босиком по Илльским горам?! Зимой?! Б-р-р-р… Вы когда-нибудь ходили босиком по острым камням, присыпанным снегом? А у него – у попутчика, тоже паломника – были на ногах отличные сапоги, и как раз мой размер… Нет, я не стал бить исподтишка в спину, – терпеливо дождался ночлега, долго изображал ровное дыхание спящего… И пустил в ход кинжал, лишь когда попутчик сам подкрался ко мне и занес над головой дубину – негодяй давно приглядывавшийся к моему подбитому мехом плащу и поясу с деньгами. Смягчающие обстоятельства налицо, но сам-то я знаю – расстался он с жизнью исключительно из-за сапог. Вполне можно было распрощаться на ближайшем перекрестке, не дожидаясь ночлега…
   Но как-либо оправдаться я не успел. Старания Изабо под одеялом достигли-таки цели… И для губ вновь нашлось куда более приятное занятие, чем дурацкие оправдания.

4

   Незадолго до рассвета я попытался покинуть лагерь. С единственной целью: проверить, как несут службу лучники Маньяра, и какие они получили инструкции в отношении нас с Изабо.
   Догадки подтвердились – завершилась попытка тем, что я оказался под прицелом пяти луков. Короткий условный свист – и к нам подбежали еще солдаты, числом не менее десятка, сведя на нет шансы уйти силой.
   После чего мне достаточно вежливо объяснили: покидать лагерь ночью без разрешения сьера сенешаля запрещено. Впрочем, если у меня вдруг возникла срочная надобность – могу разбудить Маньяра, дабы испросить означенное разрешение.
   Я ответил, что особой надобности не имею – решил, дескать, прогуляться, подышать свежим воздухом, да уже расхотелось… И отправился досыпать в теплый шатер Изабо.

Глава 8

1

   Буа не является сплошным лесным массивом. Вернее, он был таким когда-то, несколько веков назад, когда обширную и дикую пущу объявили императорским заповедником. Но заповеднику требовался хранитель, он же организатор высочайших охот, и простолюдину такой пост не доверишь – должность главного имперского ловчего входила в десятку высших должностей державы… В пуще построили императорский замок, его хранителями стали сьеры де Буа, вокруг расположились принадлежавшие им деревушки, и кое-где лес отступил под напором топора, а затем и плуга.
   Прошли века – Империя рухнула, в прошлое ушли охоты, собиравшие не одну тысячу участников, и Буа угодил под власть предков короля Танкреда… Главные имперские ловчие стали именоваться главными королевскими лесничими, Тур-де-Буа как-то незаметно, по праву владения, превратился в их фамильную собственность. Сьеры богатели, население подвластных им деревень множилось – а лес отступал и отступал, теснимый вырубками, полями, пастбищами.
   Одиннадцать лет назад начался обратный процесс – кусты и деревья медленно, но безостановочно завоевывали расчищенное людьми пространство. Если ничего не изменится, через несколько десятилетий пуща примет первозданный вид.
   Но пока что широкая полоса заброшенных полей, тянувшаяся вдоль берегов речушки Гронны, позволяла добраться по открытому месту глубоко в Буа, почти до замка – и Маньяр выбрал именно этот путь.
   Нельзя сказать, что здесь менее опасно, – но опасность можно заметить издалека.
   Впрочем, как выяснилось, – не всегда.

2

   Земля под копытами коней авангарда (на вид твердая, поросшая густой травой, ничем не отличавшаяся от окрестных луговин) подалась неожиданно. Мерная рысь прекратилась, лошади провалились по бабки…
   – Назад!!! – проорал Маньяр сорванным голосом.
   Передовая пятерка лучников пыталась выполнить приказ – но он запоздал, кони очень быстро погрузились по брюхо, и продолжали погружаться дальше… Люди торопливо покидали седла – и тут же сами проваливались в обманчивую землю.
   По заросшей травой поверхности ходили волны – как по самой натуральной водной глади. Лошади бились, кричали – не ржали, именно кричали – страшными, не на что не похожими голосами. Лучники дрались за жизнь молча и яростно – как оно и бывает под действием заклятия святой Франчески. Их молчаливая, бесплодная борьба производила еще более тягостное впечатление.
   Лишь один из пятерых – совсем молодой парнишка, ехавший последним – имел шансы спастись. Опершись о седло тонущей лошади, он прыгнул далеко назад. Упал, распластался, пополз – лже-земля тряслась, колыхая лже-травой, но пока выдерживала.
   Двое лучников по приказу Маньяра кинули арканы, – один удачно, пальцы парня уже вцепились в петлю, сплетенную из конского волоса… Откуда к нему метнулось щупальце, никто не понял. Казалось, земля и трава сами мгновенно свернулись в змееобразный отросток – тот стремительно вытянулся, обвил лучника… Аркан, за который тянули несколько солдат, лопнул. А человек исчез, будто и не было – осталась лишь ровная луговина, даже прекратившая колыхаться.
   Остальным не стоило и пытаться помочь, разве что всадить из сострадания стрелы в головы, еще торчащие над травой… Но сенешаль не отдал такой команды – запас стрел таял быстро. И так же быстро уменьшался наш отряд.
   Опасное место мы объехали по широкой дуге и оказались у перекинутого через Гронну небольшого мостика. Доски настила потемнели, но выглядели достаточно крепкими. Путь наш лежал на другой берег…
   Подтянулись лучники, прикрывавшие тыл и фланги, отряд сбился у моста тесной кучей. Я обвел взглядом спутников, пересчитал. Девятнадцать. Восемнадцать человек и один орк. Из вышколенных бойцов Маньяра уцелело меньше трети… А самое трудное еще впереди.
   Сенешаль понял значение моего взгляда.
   – Лес меняется на глазах, – удрученно сказал он. – Три недели назад ничего похожего здесь не было…
   Он явно не ожидал, что наше вторжение в Буа с самого начала будет сопровождаться такими потерями. Однако результаты его недавней разведки боем успели безнадежно устареть…
   – Вы и тогда, три недели назад, платили за каждый шаг жизнями своих людей? – спросил я.
   Сьер Ги ответил не сразу – отстегнул от седла флягу, пил долгими глотками, проливая воду на подбородок… Но ответил-таки:
   – Платил, и жизнями, – но не своих… Несколько месяцев в наместничестве не приводили в исполнение смертные приговоры. В результате нашлось достаточно желающих купить жизнь, добравшись до Тур-де-Буа.

3

   Речка выглядела более чем мирно – золотился песок прибрежной отмели, ленивое течение колыхало зеленые ленты водорослей, в прозрачной воде резвилась стайка мальков…
   Хотелось сесть на бережок и сидеть, долго-долго сидеть, бездумно глядя на струящуюся куда-то воду… А ехать вперед и умирать – не хотелось.
   Казалось, спутников моих посетили те же мысли. Маньяр глубоко задумался и не торопился отдать приказ на переправу. Изабо созерцала речку с отрешенным и безмятежным видом, а уж она-то с раннего детства не умилялась красотам природы и прочим птичкам-цветочкам-бабочкам…
   Такие настроения мне крайне не понравились. Стряхнув сонное оцепенение, я подъехал к Броку – он с перевязанной головой шагал в арьергарде, схватка с Парящими Клешнями дорого обошлась орку.
   – Ничего не чуешь? – показал я на речку.
   Брат Брокюлар лишь молча покачал мохнатой башкой. Его чутьё оказало нам неоценимые услуги на первых двух-трех лигах пути – отряд далеким обходом миновал пару Черных Мешков и медленно дрейфующую по мелколесью стаю Прыгучей Смерти. Но чем дальше в лес, тем сильнее чуждые запахи налагались один на другой, сливались в какофонию, в которой не мог разобраться даже сверхчуткий нос орка.
   Затем Брок глянул на меня вопросительно, но опять же молча. Я успокаивающе кивнул. Хотя, конечно, на том берегу отсидеться за спинами лучников Маньяра уже не удастся, и каждый боец будет на счету, и дубина этого здоровяка могла бы ох как пригодиться… Но слово есть слово. Даже данное орку.
   Вернувшись к Маньяру, я вывел его из прострации способом, не принятым среди людей благородного происхождения, – чувствительно ткнул кулаком в плечо. Сьер сенешаль скривился, но во взгляд вернулась осмысленность.
   – Что это было? – спросил он, протирая глаза. – По действию схоже с тем дурманом, что шлюхи подсыпают в вино богатым клиентам. В очень слабой дозе…
   – Не знаю. Никогда не сталкивался, – коротко ответил я, собираясь тем же способом привести в чувство Изабо.
   Но оказалось, что она и сама справилась с сонной отрешенностью – изучала берега внимательным, цепким взглядом. И, насколько я мог почувствовать, творила какое-то прощупывающее заклятие. Но, конечно же, не преминула язвительно откликнуться на мою последнюю реплику:
   – Ты не сталкивался со шлюхами, братец?! Тогда я – Бернарда Непорочная!
   Вступать с ней в пикировку не было ни сил, ни желания.
   – Чувствуешь что-нибудь? – почти дословно повторил я вопрос, заданный орку. Распустил завязки вьюка, достал «гнумий» самобой и сверток со стрелками. Возможно, скоро у них появится достойная цель.
   – Ничего… Я же говорила – ни одно обнаруживающее заклятие не срабатывает на здешнюю нечисть. А эта тварь, похоже, из разряда высших.
   – Не думаю, – усомнился Маньяр. – Какая-нибудь безмозглая каракатица-переросток с зачатками эмпатии. Обладая мозгами, стоило бы сидеть тихо, никак не обнаруживая своего присутствия. И спокойно дождаться, пока мы заедем на мост.
   – Может быть, – на удивление кротко согласилась Изабо. – Не позволишь ли взглянуть? – Она протянула руку к стрелкам, которыми я заряжал самобой. Только сейчас почувствовала заложенную в них магию.
   Я не возражал. Пора доставать из рукавов и выкладывать на стол припрятанные козыри.
   – Любопытно, любопытно… – бормотала под нос Изабо, изучая серебристую стрелку. – Стандартное заклятие Ксешильды, но в зеркальном отражении… Двойные связи ослаблены… Управляющая группа от совсем иного заклятия… Короче говоря: примитивная эклектика, однако может сработать… Не сомневаюсь – твоя работа, братец.
   – А чья же еще? – скромно сказал я. Заклятие, призванное укреплять крепостные стены и башни, по моей задумке должно было действовать с точность до наоборот – разрывая на куски хоть предметы, хоть живых существ – наплевать, из какого они мира.
   – Понятно, – вздохнула Изабо, – ты всегда отличался склонностью к примитиву, помноженному на плагиат…
   – Зато, как ты совершенно справедливо заметила, этот примитив вполне может сработать.
   В нашу высоконаучную дискуссию вмешался сьер сенешаль. Отбросил церемонные манеры и заявил с присущей всем сыщикам грубоватой прямотой:
   – Заканчивайте болтовню и приготовьте всё, что может сработать. Попробуем прорваться на тот берег.

4

   Казалось, что лучники Маньяра занимаются абсолютно бессмысленным делом. Их стрелы взлетали по крутой дуге и падали в Гронну: втыкались в береговой песок, или, булькнув, уходили под воду, – речка у моста была неглубока, локтя три-четыре, и дно везде отлично просматривалось. По видимости, ничто опасное таиться здесь не могло. Но каждый, выживший в Буа хотя бы пару часов, – знал, насколько обманчива видимость…
   На двадцатом выстреле всё началось? На тридцатом? – не знаю, не считал… Очередная стрела воткнулась в дно – глубина там оказалась по щиколотку, не больше. От растревоженного дна поднялась пара пузырьков – обычное дело. Потом еще пара, потом еще…
   Потом вода рванулась вверх яростным фонтаном. Не только вода – донные ил и песок, водоросли. И кое-что еще…
   Мы застыли, оцепенев. Огромное цилиндрическое тело вытягивалось выше и выше, как будто решив добраться до неба, до самых чертогов Девственной Матери. Казалось, со дна реки в мгновение ока выросло исполинское, неохватное дерево, наверху даже имелось нечто вроде кроны – странной, непропорционально маленькой. Чтобы увидеть эту «крону», приходилось высоко задирать голову – словно паломникам, пытающимся разглядеть Святое Колесо на вершине знаменитой колонны у Амальхенского собора…
   Несколько мгновений растянулись в вечность. Вечность скатывались струйки воды с серой морщинистой не то коры, не то кожи. Вечность бурлила, пенилась и перекатывалась волнами Гронна на протяжении полулиги вниз по течению. Вечность моя рука тянулась к самобою, – и никак не могла дотянуться. Да и зачем… Мозг охватили апатичная вялость и ощущение полной бессмысленности каких-либо действий. Хотелось лечь на землю, закрыть глаза и ждать, когда всё закончится… Всё и всегда когда-то заканчивается, так или иначе…
   Затем живая колонна начала медленно изгибаться, как шея чудовищного лебедя. Изгибаться в нашу сторону. Псевдокрона псевдодерева приближалась. Можно было разглядеть: несколько десятков ветвей – вовсе не ветви. Не то хоботы, не то шеи – никакого намека на голову или хотя бы на челюсти, но каждый отросток венчала круглая глотка, усеянная зубами... И глотки, и зубы казались неопасными, мелкими и несерьезными по сравнению с размерами твари… Но лишь казались.
   Страшно не было.
   Абсолютно.
   Изабо что-то выкрикнула – хрипло, громко. Я не разобрал слов, но прекрасно почувствовал брошенное ею заклятие…
   Вечность кончилась. Сонное оцепенение пошло трещинами и рассыпалось на куски. И всё замелькало очень быстро.
   Крики. Ржание коней. Самобой дергается в моей руке. Шесть стрелок летят в цель. Вонзаются в серую тушу – одна за одной. Заклятие работает, в местах попаданий – огромные рваные раны, способные прикончить любую другую тварь. Но только не эту…
   Лучники стреляют в упор – по тянущимся к нам глоткам. Из ран монстра хлещет черная жидкость. Твари словно бы всё безразлично. Круглые провалы щетинятся клыками – ближе, ближе, ближе – и сейчас видно, что любой из них без труда затянет человека.
   Изабо швыряет заклятие. Огненный смерч проносится над Гронной. Ослепительная вспышка бьёт по глазам, жар опаляет лица. Вода в реке не просто вскипает – испаряется мгновенно. Вспыхивают деревья, кусты, трава. Это не пожар – всё вмиг сгорает дотла.
   Обугленная тварь корчится. Хлещет по этому берегу, по тому, снова по этому. Неожиданно – совсем рядом – дымящаяся серая поверхность. Страшный удар в бок. Мир летит вверх тормашками… Я тоже куда-то лечу…
   Черный бездонный провал – воронка в никуда. Белоснежные, загнутые назад клыки по краю – много, несколько рядов. И – все взрывается! Разлетается трепещущими комьями плоти. Я стреляю еще раз – в слепо тычущийся обрубок. И не понимаю: как, когда успел перезарядить самобой?!
   Вопль. Истошный, женский. Рычание орка. Оборачиваюсь. Изабо распростерта на земле. Вскидываю самобой, но Маньяр успевает чуть раньше. Меч в его руках кажется добела раскаленным. Живая колонна – обвисшая лохмотьями, теряющая куски – накатывается, наползает на сестрицу. Сенешаль рубит мечом, я стреляю, Брок бьет дубиной… Откуда-то сзади летят стрелы лучников.
   И всё заканчивается.
   Я стою на коленях на сером пепле, недавно бывшем травой. Ощупываю бок, уверенный, что пальцы натолкнутся на обломки ребер, порвавшие кожу… Странно, но ребра целы. Дышать все труднее – легкие отказываются принимать воздух, до отказа напоенный вонью горелой плоти... Желудок стремится вывернуться наизнанку, и я ему не препятствую.

5

   Удивительно, но мост уцелел в катаклизме. Обходя тушу поверженного чудовища, мы потянулись к нему – вдесятером при шести лошадях…
   Еще удивительней, что тяжело раненых не было. Те, кто не погиб на месте, отделались сравнительно легко. Маньяр лишился шлема, кровь стекала на лицо из глубокой ссадины над бровью... У Изабо на рясе зияла огромная прореха, причем явно прожженная. Наверняка сестрица не успела до конца погасить отдачу от собственного заклятия – однако никаких других повреждений не получила… У лучников – ушибы, кровоподтеки, но тоже ничего серьезного. Старина Брок второй раз за сегодня схлопотал по голове – хорошо, что черепа у орков на редкость крепкие. На свои ребра я решил не обращать внимания – не сломаны, и ладно.
   После такой встряски следовало передохнуть, прийти в себя. Но мы не останавливались, пока не вышли за пределы выжженного пятна – и смердящий, стремительно разлагающийся труп монстра не остался в четверти лиги с подветренной стороны. Сюда доносился лишь густой аромат вареной рыбы – сестричка хорошенько вскипятила воды Гронны, оказавшиеся на периферии огненного удара…
   За мостом Изабо заметила главный свой убыток – исчезновение обоих вьючных лошадей. И заявила, что не сделает дальше ни шагу, пока не переоденется. Пришлось вернуться… Увы, среди конских трупов ее вьюки не нашлись. Похоже, имущество сестрицы невзначай угодило в зону действия огненного заклятия. Она немедленно набросилась с попреками на Брока – именно тому был поручен присмотр за вещами. Орк оправдывался: дескать, в первую очередь защищал хозяйку…
   – Да утопись ты в болоте, косматый кретин! – взвыла Изабо. – Мне теперь так и шляться по лесам полуголой?!!
   Я соболезнующе посмотрел на Брока. Но ничего не сказал. Молча протянул сестрице заколку для плаща, и она кое-как стянула края прорехи, прекратив демонстрировать миру нижнее белье, едва ли одобряемое уставом дочерей святой Доминики… Криво улыбнулась:
   – Я выжата как лимон, в ближайший час не смогу затянуть даже эту дыру… Если вы, дорогие мужчины, все-таки хотите избавиться от меня – то сейчас самое время…
   Мы с Маньяром промолчали.
   Потом я расхохотался. Изабо и Маньяр – одна измазанная сажей, другой кровью, – уставились на меня с изумленным сочувствием. Пришлось объяснить:
   – Представил, какие славословия Девственной Матери начнутся в прибрежных деревушках ниже по течению Гронны! Река вдруг превратилась в рыбный суп! Чудо так уж чудо, немногим хуже знаменитого винного дождя в Карданьяне!

Глава 9

1

   Людей для полноценных боковых охранений, авангарда и арьергарда у Маньяра уже не осталось. Когда привал закончился, вперед – практически на верную смерть – выдвинулись лишь два лучника. Выдвинулись без страха и колебаний, готовые умереть, выполняя приказ. Страшноватая все-таки вещь заклятие святой Франчески – однако порой бесценная для командира…
   Хотя это заклятие придумала вовсе не святая, чье имя фигурирует в названии. Речь настоятельницы обители в Асизо, произнесенная перед участниками первого похода за Святой Колесницей, на деле не стала заклятием. Но вдохновленные словами Франчески пилигримы два дня и две ночи шагали через пустыню без сна и отдыха, прямо с марша вступили в бой с многократно превосходящим противником под стенами Эль-Караджи, – и полегли все, не отступив и не сдавшись. Лишь много лет спустя, уже после смерти святой, был придуман магический и далеко не полный эквивалент её блестящего экспромта…
   При построении в боевой порядок мы неожиданно обнаружили исчезновение орка.
   – Никак не мог он сбежать… – недоумевала Изабо.
   Действительно, не мог. Приди в косматую башку Брока такая идея – валялся бы сейчас неподалеку, придушенный ошейником до потери сознания.
   Маньяр встревожился – он ничего не слышал о тварях, способных незаметно подкрасться и столь же незаметно умыкнуть лишь одного из путников.
   – Никуда он не сбегал, – просветил я сестричку. – Всего лишь отправился выполнять твой последний приказ.
   – Какой еще приказ?
   – Пойти и утопиться в болоте, какой же еще? Можешь прогуляться к ближайшей топи и проверить исполнение.
   – Ерунда… Я не раз в сердцах говорила ему похожие слова, и приучила не воспринимать…
   – Скажи, – перебил я, – если бы сам Брок все-таки захотел исполнить приказ буквально – ошейник бы ему воспрепятствовал?
   – Нет… Но зачем?!! Зачем, скажите мне ради Девственной Матери?!
   – Не знаю, сестрица… Наверное, решил, что ему лучше умереть самому, оставив тебя без защиты, – чем погибнуть по твоему приказу и защищая тебя.

2

   Еще две лиги мы преодолели в тишине и спокойствии. Или почти в тишине и спокойствии – после двух происшествий на берегу Гронны нападение существа, напоминающего громадную лягушку с отрубленными лапами, показалось легкой разминкой.
   Тварь, до нашего приближения маскирующаяся под мирный валун, распахнула широченную пасть, выстрелила языком-арканом… и промахнулась. А при ее способе передвижения – неуклюжими прыжками за счет мгновенного раздувания и втягивания брюха – не стоило пытаться догнать даже пешего. Мы могли расстрелять лже-валун с безопасного расстояния, но не стали терять время.
   Дальше двигаться открытыми местами стало невозможно. К дороге с двух сторон почти вплотную подступил лес. Наш маленький отряд пробирался стороной, между деревьями – неторопливо, приноравливаясь к скорости идущих пешком двоих лучников и Изабо. Маньяр предложил сестрице сесть на коня одного из своих солдат, но она отказалась – неудобно, дескать, ехать в мужском седле.
   Участок леса, на вид ничем не отличавшийся от прочих, мы далеко объехали по настоянию сенешаля. Мне место не казалось подозрительным – высоченные, редко стоящие сосны, зеленый мох между ними, кое-где ягодные кустики… Добавить бы еще к здешнему мрачному безмолвию пение птиц и жужжание насекомых – и получится самый настоящий, без подвохов, лес, хоть сейчас затевай королевскую охоту. Но спорить с Маньяром желающих не нашлось.
   Затем была полянка, где нами попытались подкрепиться существа, напоминающие слизней с крупную собаку размером – слизней, отрастивших громадные зубастые пасти и обретших способность к стремительному передвижению… Затем – новая стая знакомых нам Парящих Клешней, и лучники уже не могли встретить их плотным градом стрел, мне пришлось пустить в ход самобой, а Маньяру – меч, и все равно мы потеряли двух стрелков и трех лошадей… Затем до нас пытался добраться какой-то одинокий обитатель леса, громадный, сотрясающий землю тяжелой поступью; мы его так и не увидели: Изабо, набравшаяся сил после Гронны, ударила одним заклятием, затем вторым – но не по твари, а по земле под ее лапами и по окружающим деревьям, и долго было слышно, как заваленное упавшими стволами существо тяжело ворочается, пытаясь выбраться из вновь образовавшейся топи…
   А затем лес расступился и мы увидели Тур-де-Буа.

3

   Доставать карту не имело смысла, и без нее было видно: нить с привязанным Кольцом Разлуки показывает на замок.
   Отсюда, с расстояния в три четверти лиги, казалось, что Тур-де-Буа не повредили ни годы, проведенные без владельцев, ни новые жутковатые хозяева здешних мест.
   Уверенно тянулся к небу донжон, и желтели стены, сложенные из беонийского камня – стены, помнящие Старую Империю. Лишь кустарник, неуместно зеленеющий между зубцами стен, свидетельствовал: давно, очень давно суровый кастелян не гонял в хвост и в гриву нерадивую замковую прислугу.
   – Странно… – неуверенно протянул Маньяр. – По-моему, три недели назад здесь ничего не росло.
   Он указал на цепочку деревьев, пересекшую пологий склон холма, на вершине которого высился замок. Я пожал плечами:
   – Не слышал про монстров, прикидывающихся деревьями… Хотя ждать можно всего.
   – Возможно, я ошибаюсь… – сказал сенешаль еще неувереннее. – Присматриваться времени не было, едва мы направились к замку, началось такое…
   – Что именно?
   – Адская Коса… Как обычно, всего три удара, – но на удивление метких… Через несколько секунд в живых остался я один… Один из семерых… И повернул назад. Думал – не доеду, но на людей, выбирающихся из Буа, здешние чудища попросту не обращают внимания.
   – Надеюсь, сегодня Адская Коса до нас не доберется. По-моему, все твари, обнаруженные вашей недавней разведкой, покинули места былых засад. Взамен появились новые, но я с охотой променяю Косу на пару стай Парящих Клешней и Черный Мешок в придачу.
   К нам подошла Изабо. Вид у сестрицы был крайне изнуренный.
   – Предстоит последний рывок, – сказал ей Маньяр. – И, скорее всего, схватка в самом замке. Вы восстановили силы, мзель де Бургилье? Если нет, то мы сделаем привал.
   Ответить Изабо не успела. Нас атаковала Адская Коса.

4

   Если существуют на свете вещи, бояться которых не зазорно даже записным храбрецам – то Адская Коса из их числа.
   Смерть, от которой нет ни физической, ни магической защиты. Смерть беспощадная и невидимая. Лучше бы она заодно была и неслышимой – те несколько секунд пронзительного свиста, с которым рассекает воздух летящая к цели Коса, многих сводили с ума, и многим принесли преждевременную седину…