Токмакова Ирина. И настанет веселое утро

   -- Нет, милая птица Чур, ты этого не сделаешь. Согласись, не можем же мы бросить свою собаку!
   -- Бросать никого нельзя,-- так же ворчливо продолжала птица.-- Друга, собаку, птицу, кошку, подружку. И облако. И дерево. Ничто живое непозволительно бросать.
   Полина, может быть, и спросила бы: "А разве облако -- живое?" -- но вспомнила, что птица Чур -- хоть и такая огромная и даже сердитая -все-таки облачная.
   -- Фокки, ко мне! -- без всякой надежды позвала Полина.
   Полная тишина. Фокки, видно, был далеко и поэтому не отзывался.
   -- Фокки! Фокки! Фокки!
   Ничего не слышно. Только ровно дышит Белый Конь и сердито хлопает облачными крыльями птица Чур.
   -- Ну, скоро ли придет ваша собака? Самой мне ее искать, что ли?
   Белый Конь огорченно произнес:
   -- Боюсь, тут виноваты мы. Нам так хотелось, чтобы девочка осталась у нас. Мы должны сами поискать собаку. Почтенная птица Чур не сможет ее найти, тень от облака закроет листву. А листва слишком густа на острове.
   Он кликнул лошадей и велел им искать Фокки.
   -- Птица Чур, добрая птица Чур, пожалуйста, не улетай. Песик найдется. Хмурцы унеслись на поезде со Шкандыбой. Здесь нет врагов!
   -- Только скорее! -- не преминула ворчнуть птица Чур.
   А как скорее? Ая и Полина обежали все вокруг, ворошили длинные стебли травы, заглядывали под каждый кустик.
   Ну нет его, и нет его, и нет его решительно нигде!
   -- Ая,-- всхлипнула Полина,-- может, он теперь уже больше никогда не найдется?
   Время шло. Фокки не находился. Не возвращался и никто из лошадей.
   -- Я лечу, куда лечу, и терпеть не могу, чтобы меня заставляли делать то, что я не собираюсь. Я, кажется, это уже всем объяснила,-- ворчала птица Чур.
   Было ясно, что еще немного -- и ее независимый характер возьмет верх над ее добротой, и она, раскинув свои широченные белые крылья с серыми под-крыльями, унесется в небо.
   Вдруг из чащи леса донесся громкий голос одного из коней:
   -- Сюда! Сюда! Все скорее сюда!
   Все, кроме птицы Чур, которая только и пробормотала: "Ну наконец-то!" -- кинулись в лесную чащу. Первым -- Белый Конь, за ним следом Ая и Полина. Одному ему известной самой короткой тропой Конь бежал на призывающий голос. И со всех концов леса к нему тоже бежали остальные лошади.
   И что же они все увидели?
   Фокки, живой и здоровый, ни на кого не глядя и никого не слушая, обеими лапами рыл, рыл, рыл сухую землю. Вокруг него разлетались серые пыльные фонтаны, а он все копал, копал и копал как заведенный. Яма, которую он вырыл, была уже довольно глубокой. Кажется, он разворошил всю накопившуюся здесь "пыль веков"!
   -- Фокки! Это ты? Фокки! Ты нашелся! Вот радость-то! -- воскликнула Полина.
   Но Фокки, поглощенный своей "работой", не услышал ее, прыгнул в яму, еле выкарабкался со дна и с восторгом вытащил оттуда нечто очень пыльное. Он положил свою добычу к ногам Полины и стал изо всех сил отряхиваться.
   Полина наклонилась и взяла в руки этот странный "подарок".Это был свернутый в свиток пергамент!
   Полина и Ая развернули свиток. Лошади замерли.
   Что же было в нем сказано?
   А в нем ничего не было сказано, а был только нанесен бледный выцветший рисунок. На рисунке изображалась птица, которая была в точности похожа на бледное, будто вылинявшее, изображение птицы Чур. А мужчина... Чудно и непонятно... Мужчина чем-то отдаленно напоминал... кого бы вы думали? Доктора Дорохова!
   -- Так все-таки это должен быть именно Хозяин! -- взволнованно произнес Белый Конь.-- И эта Птица! Та самая Птица! Птица должна принести его к нам! Вернемся скорее к птице Чур и будем ее просить.
   Все двинулись туда, где нетерпеливо ждала птица Чур.
   -- Ая, что это? -- спросила Полина, пока они шли.-- Что это Фокки откопал?
   -- Гадание лошадиных предков. На нем изображена птица Чур, которая должна принести им хозяина.
   -- А почему он похож на доктора Дорохова?
   -- Ты что-то путаешь,-- сказала Ая.-- Древние лошадиные предки не могли знать твоего доктора Дорохова.
   -- Ну, отыскалась ваша собака? -- едва завидев всех, закричала птица Чур.-- Летим наконец?
   Ни Ая, ни Полина ничего не успели ей ответить. Потому что все лошади, все до единой, окружили птицу, Белый Конь положил перед ней развернутый пергамент.
   -- Что это? -- спросила Птица брезгливо. А все лошади, все до единой, молча стали перед ней на колени.
   -- Что это за игры? Что вы хотите от меня еще, несносная публика?
   Белый Конь заговорил торжественно:
   -- Вглядись внимательно, птица Чур! Это предсказание наших предков. На твою долю выпадает помощь и спасение.
   -- Что это еще за "помощь и спасение"? -- передразнила его птица.
   -- Вглядись хорошенько в этого человека. Это Хозяин, которого мы ждем и о котором поется в нашей заветной песне. Принеси к нам этого человека через Ветреную Пустыню. Он будет с нами жить. Он построит дом. А мы будем работать. У нас будет дело!
   -- Вообще-то я лечу, куда лечу, и никто не волен мной командовать. Но раз вы все так об этом просите, я даю вам обещание: хорошо, я это сделаю, когда настанет час,-- ответила птица Чур.
   -- О! -- счастливо выдохнули все лошади разом.
   -- Но ведь я не знаю, где он, откуда вам его принести. Вы мне можете сказать, где он живет? Кто он?
   -- Не-е-ет,-- сказали опять все лошади разом.-- Мы не знаем.
   -- Ну, ладно,-- сказала птица Чур.-- Раз я обещала, я обещала. Облачная птица Чур не бросает слов на ветер. Ей это может слишком дорого обойтись. Так ветры могут ее вообще разнести по кусочку. Нет, птица Чур не бросает слов на ветер,-- повторила она.-- Я принесу этого человека к вам, как только он будет найден. Хоть я и не перевозчик,-- добавила она ворчливо.-- А теперь быстро прощайтесь и в путь! -- сказала она Ае и Полине.-- Я надеюсь, ваша собака здесь и не занята больше 'раскопками?
   И вот уже Ая, Полина и Фокки взобрались на спину гигантской птицы и поднимаются в воздух.
   Над ними голубеет ясное, безоблачное небо, в небе прохладно и тихо, а снизу, с вечнозеленого Острова Говорящих Лошадей, до них доносится песня:
   Ветер, вей, вей, вей,
   Вихрь, вейся, вейся, вейся,
   Ты не падай духом,
   Эй!
   Ты надейся, ты надейся!
   Глава 7. КУДА ДЕВАЛСЯ ТАТАРСКИЙ МОСТ? РАЗГОВОРЧИВЫЙ СТАРИЧОК НА ПЕРЕВОЗЕ
   Птица Чур летела плавно, и лететь с ней было нестрашно. Ее перья укрывали от ветра, и поэтому Полине было совсем нехолодно. Очень скоро птица Чур стала снижаться и опустилась далеко за городом.
   -- Терпеть не могу бывать близко от человеческих городов,-- сказала она.-- Слишком много потом возникает разговоров. Начинаются толки про летающие тарелки и прочее. А я -- облачная птица, и совсем не желаю, чтобы меня считали посудой, хотя бы даже и летающей. Достаточно того, что я принесла вас в сразупослевойны. Это то время, о котором вы меня просили. Крутогорск находится вон там,-- и она махнула крылом, указывая направление.-- Идите и возвращайтесь скорее. Меня ждут там, где меня ждут, а я из-за вас все никак не могу туда добраться. Ступайте по той дороге. И уж будьте любезны, не заставляйте меня торчать тут сто лет.
   Полина, Ая и Фокки быстро двинулись, куда им махнула птица Чур. Было прохладно. Снег почти стаял, и кое-где показывалась маленькими зелеными щеточками новая весенняя трава. Дорога шла через сосновый лес. Сосны росли не часто. Бор был светлый. Деревья о чем-то между собой неумолчно переговаривались, время от времени роняя длинные, скрепленные с одного конца двойные иглы. Воздух был душистый, от земли шел легкий пар, и казалось, будто весь лес был затянут прозрачной душистой тканью. Вон и опушка виднеется. Сейчас они дойдут до нее и посмотрят, куда дальше поведет их дорога. Может, Крутогорск покажется вдали, и тогда они быстро туда пойдут и отыщут Вардкеза и попросят у него алые и белые розы.
   Вдруг Полина остановилась, точно ноги ее прилипли к земле. Фокки подбежал к ней и заглянул в лицо.
   -- Ая! Какой ужас, Ая! -- воскликнула она.
   -- Ты что, Полиночка, что с тобой? --спросила Ая.
   -- Ая,-- продолжала Полина,-- но ведь тут не Остров Говорящих Лошадей!
   -- Я не понимаю,-- отозвалась Ая.-- При чем тут то?
   -- Потому что остров -- вечнозеленый. А здесь -- ты видишь?
   -- Что "видишь"?
   -- Здесь тоже, как и у нас, весна. Ранняя весна! Наверно, март.
   -- Это хорошо,-- неопределенно отозвалась Ая.-- Весной воздух становится прозрачным, весной звезды начинают ярче блестеть...
   -- Ты не понимаешь, Ая! -- начала уже сердиться Полина.-- Ты меня не слушаешь!
   -- Чего ты вдруг рассердилась? Я и в самом деле не понимаю, что ты имеешь в виду,-- сказала Ая.
   -- Самое главное. Вардкеза.
   -- Мы его найдем.
   -- Но, Ая, в марте розы разве цветут? Что-то я совсем запуталась, Ая!
   -- Я думаю, у него они цветут круглый год. Даже в марте.
   Уверенный тон Аи немного успокоил Полиьу. Фокки понимал, что происходит какое-то волнение, начал было вокруг них бегать, а тут и он утих.
   Вскоре они вышли на опушку соснового бора и вдали, за широким-широким полем, увидели очертания города. Город, как видно, был расположен на холмах. Издали казалось, что он растет вверх, как дерево. Виднелись дома внизу, а потом повыше, вроде бы прямо над ними,-- снова дома.
   -- Пошли,-- решительно сказала Ая.-- Это, должно быть, и есть Крутогорск.
   Они долго-долго шли по дороге, ведущей через поляну. Дорога была почти совсем пустынна. Только один раз их обогнал грузовик-полуторка. Он показался Полине странным. Маленьким, почти что ненастоящим. Навстречу проехала телега, которую тащила тощая лошадка. Телега громыхала по булыжной дороге. В телеге было довольно много народу, и лошадь медленно тащила всю ораву. Потом навстречу попалась еще телега -- в ней стояли связанные веревкой три огромных бидона. Мальчик-кучер шел возле лошадиной морды, помахивая вожжами и приговаривая:
   -- Но, Мишка, но же, недалеко уж.
   Потом он сел боком на край телеги, и его рыжий Мишка пошел почему-то быстрее. Никто не обратил на путников никакого внимания.
   Ая шла молча, чтобы не бегали разноцветные огоньки и не смущали встречный народ.
   Но вот город начал приближаться, и Полине даже стало казаться, что она уже издали узнает кое-что из того, о чем рассказывала бабушка.
   Вон высится старая пожарная каланча. Вон на берегу реки -- остатки старинного монастыря, и галки кружат над покосившейся колокольней. Вот тут напротив и должен оказаться мост через реку.
   Бабушка говорила, он называется Татарский мост.
   Они подошли к реке. Полина испугалась. Река не была похожа на спокойную речку бабушкиных рассказов. Вода едва не выходила из берегов, она была глинистая, мутная, временами по ней, вертясь, проплывали большие мохнатые льдины.
   Город начинался прямо за рекой.
   -- Ты говорила про мост, Полина, а где же он? -- спросила Ая.
   -- Не знаю. Он точно должен быть тут. В голосе у Полины опять в который раз за это нелегкое путешествие послышались слезы. Ая задумалась.
   -- Я могу перебраться и над водой. Но ты не можешь. А со мной Вардкез не станет говорить. Он испугается. Это только дети не боятся, когда к ним приходит звезда и начинает с ними разговаривать. Взрослые этого не переносят. Они пугаются. Значит, должна с ним разговаривать ты -- настоящая девочка. Птица Чур сюда ни за что не полетит. Она уже объяснила почему.
   -- Так что же, вернемся без роз? -- почти плача, спросила Полина.-Фокки же нам ничем не поможет. Фокки!
   Фокки опять не было рядом! Но не успели они обеспокоиться или рассердиться, как поблизости раздался отрывистый лай и послышался голос:
   -- Это чья тут собака? Не тронет?
   -- Фокки! Ко мне! -- крикнула Полина.
   И из-за полуразвалившегося сарайчика, стоявшего на берегу, выскочил Фокки, а за ним следом вышел старичок в прожженной, вылинявшей телогрейке и в прожженных валенках. Он курил смешную папиросу -- не папиросу, а просто газетную трубочку, из которой шел противный дым.
   -- А, девочки,-- сказал он.-- Ваша, что ли, собака?
   -- Наша,-- сказала Полина.
   -- А вы откуда?
   Полине стало вдруг жарко от этого вопроса. Она совсем не знала, что же ей сказать.
   Хорошо, что старичок был разговорчив и сам стал за них отвечать.
   -- Ты чего такая? -- сказал он, поглядев на Аю.-- А-а-а, вы, должно быть, на утреннике в железнодорожной школе были. Ишь, в какую звезду нарядилась. Смотри не простынь, больно ты легко одета. Платьице все аж просвечивает. А вы что же от других отстали? Я уже всех на ту сторону перевез. Все жду только, может, какой путник объявится. Я сегодня на перевозе дежурю.
   -- Дяденька...-- робко начала Полина.-- Дяденька, а где же... Татарский мост?
   Старичок посмотрел на нее с большим удивлением.
   -- Да ты что, милка, с луны, что ли, свалилась? Не видишь, какой разлив? Озерный лед вдруг в реку хлынул, ну мост и снесло. Вода спадет, снова наводить будут. А ты как же,-- он поглядел на Полину подозрительно,-как же ты на ту сторону в школу перебиралась?
   Полину опять бросило в жар. Но старичок снова сам ее и выручил:
   -- А, должно быть, через железнодорожный мост, в объезд, на лошади, которая хлеб везла.
   Полина на всякий случай быстро закивала.
   -- Ты чья же будешь?
   Полина не поняла, что он говорит. Она не знала, что в Крутогорске так спрашивают фамилию.
   -- Не Коровина ли? У них внучка вроде такая же -- конопатенькая.
   Полина опять молча покивала.
   -- Ну, дак, чего делать, садитесь, перевезу вас. Ишь, махонькие. И собаку везти?
   -- И собаку и собаку,-- затараторила Полина.
   -- Ладно уж, и собаку. Поехали. А то подружка твоя совсем закоченела, все молчит да молчит.
   Под берегом оказалась огромная лодка. Старичок усадил их всех на одну скамейку -- и на ней осталось еще много места.
   Он быстро греб и сам себе в усы приговаривал:
   -- Звезда. Нарядилась тоже. А сама дрожмя дрожит. Студено ведь.
   Вскоре они достигли противоположного берега. Старичок помог им выбраться.
   -- Дяденька,-- снова набралась храбрости Полина,-- а как нам на Козье Болото идти? Старичок удивился:
   -- Дак ведь Коровины не на Козьем Болоте живут? А, понятно, подружку проводить хочешь. Дак что ж ты, никогда на Козьем Болоте не бывала? А, ну да, может, бывала, да забыла. Дак вот так берегом идите, потом на Извозную свернете, а там уж и Козье Болото. Уж почитай все улицы в Крутогорске переназвали, а вот Извозная да Козье Болото так по-старому и остались. Может, еще Пальмовая...
   Он махнул рукой и пошел назад, к своей лодке.
   -- Спасибо, дяденька,-- сказала Полина. Ае стоило больших усилий промолчать и не поблагодарить доброго старичка.
   Глава 8. ВНОВЬ ПЕСЕНКА ПРО ПЁСИКА. НА КОГО ПОХОЖ ВАРДКЕЗ?
   И они пошли берегом, как им и было указано. У Полины дух замирал. Это же он, тот самый Круто-горек, город бесконечных рассказов бабушки Таи. И не как на открытках, которые бабушка Тая привезла в прошлом году, когда ездила на дедушкину могилу. Там, на фотографиях,-- высоченные дома, как везде, новый детский театр с забавной плоской крышей и огромным блестящим металлическим петухом на стене. А на площади белый памятник -- называется стелла, в честь крутогорцев, отдавших свою жизнь за победу над фашистами.
   Шел март 1946 года. Первая послевоенная весна...
   Перед ними был Крутогорск бабушкиной юности. Стояли одноэтажные и двухэтажные домики вдоль набережной. Собственно, набережной не было, был только спуск к реке. У каждого домика был небольшой палисадничек. Кое-где из дворов доносился приятный запах дыма -- это жгли прошлогодние листья. Почему-то набережная в этот час была совершенно пуста. Однако же нет, вон показался человек -- он несет что-то за спиной в мешке. У него одна нога, а руки заняты костылями. Он шел быстро, не оглядываясь, глядя в землю. Потом пробежала девочка. Полина заметила, какое на ней плохонькое пальтишко. Девочка несколько раз обернулась. Даже постояла. Потом пожала худым плечиком и куда-то побежала.
   К Полине точно откуда-то издалека вдруг долетел папин голос:
   -- Чудес не бывает, Таисья Гурьевна! Вот тебе и не бывает! А может, со взрослыми не бывает? А только с детьми?
   Ее мысли прервал Айн голос:
   -- Посмотри, Полина, вот Извозная. Нам надо сюда свернуть.
   Зеленые огоньки ее голоса быстро пробежали по дощатой стене и высокому крылечку углового дома. Возле крылечка рос сиреневый куст. Он был еще по-зимнему гол. Огоньки на минуточку украсили его живой, трепещущей листвой.
   Они свернули на Извозную улицу. Тут вдоль домов тянулся дощатый тротуар. Доски были старые, размахренные, а кое-где и вовсе отсутствовали, и было видно, как сквозь черную землю пробивается весенняя травка. Некоторые дощечки еле-еле держались, и на них можно было подпрыгивать и качаться.
   Фокки, конечно, тут же провалился лапой в щель. Лапа застряла. Полина с трудом ее вытащила, а Фокки при этом повизгивал. Не столько ему было больно, сколько он перетрусил!
   Полина, подпрыгивая на тротуарных досках, время от времени вертела головой в разные стороны. Еще бы! Ведь это Крутогорск! Окна некоторых домов были чисто вымыты, на подоконниках цвели шапочки герани и еще какие-то цветы -- большими колокольчиками. А другие окна были запыленные, немытые, на стеклах были наклеены крест-накрест полоски бумаги. Бабушка Тая рассказывала: это не только в Крутогорске, это везде так наклеивали -- чтобы стекла не вылетали, если будет бомбежка. Вот они прошли уже почти всю Извозную, дощатый тротуар кончился.
   Обозначилась улица с правой стороны. Там вообще не было никакого тротуара, середина улицы была разъезжена, в темных колеях стояла вода. Они свернули направо, наугад, не очень-то зная, сюда ли им надо. На углу не было никакого обозначения улицы. Но на одном из домиков было написано: "Козье Болото, дом 15".
   Они остановились.
   -- Полина! Вот же Козье Болото! Нам сюда! Нам сюда!
   Ая засветилась, закружилась, разогнала огоньки по влажному, размякшему чернозему.
   -- Мы такие молодцы! Скоро, скоро, скоро настанет веселое утро! -- пела она.
   И Полина, глядя на нее, развеселилась, закружилась и чуть было не запела. И вдруг разом остановилась:
   -- Ая! Но это же какой-то пятнадцатый дом. Чей он? Бабушка Тая никогда мне не говорила, в каком доме жил Вардкез. Никогда!
   -- В самом деле,-- сказала спокойно Ая.-- Еще немножко надо поискать.
   Они прошли по одной стороне улицы. На домах не было написано фамилий хозяев. А если б и были, они фамилии Вардкеза тоже не знали.
   -- И нету даже ни одной козы,-- мрачно заметила Полина.
   -- Какой козы? -- не поняла Ая.
   -- Но улица-то как называется?
   -- Козье Болото.
   -- Вот я и говорю -- нету ни одной козы. Может, это совсем и не та улица. Хоть и грязно, но болота-то ведь тоже нету.
   -- А должно быть? Что тебе бабушка говорила?
   -- Бабушка ничего не говорила. Ни про болото, ни про козу. Она просто говорила: "А дедушка с Пальмовой ходил в такую-то далищу -- к Вардкезу на Козье Болото!" Вот и все.
   -- Ну, так, значит, и называется эта улица. А болото, наверно, было раньше. Раньше-раньше.
   -- Когда впервые построили Татарский мост?
   -- Может быть, и тогда.
   И Фокки, почувствовав, что не все в порядке, слегка приуныл.
   -- Ладно, Полиночка. Помнишь:
   Ты не падай духом,
   Эй!
   Ты надейся, ты надейся!
   -- Как же! Заветная песня говорящих лошадей. Как давно это уже было!
   Полина вдруг вспомнила, за городом их дожидается птица Чур.
   -- Ая, пойдем скорее. А то вдруг птица Чур улетит, и мы навсегда останемся в тогдашнем Крутогорске!
   -- Полина, но ты же обещала не бояться! -- сказала Ая.-- А ты все время чего-то опасаешься. Так нельзя.
   Они двинулись дальше. Прошли всю нечетную сторону. Их немного смутило то, что некоторые дома стояли пустые. Темные окна были заколочены досками. Но в иных, как видно, жили люди. На веревках сушилось бельишко. На дворах дрова были сложены в поленницы. На некоторых -- небольшой грудой был насыпан уголь. Дома были отгорожены заборами. В заборах -- калитки, некоторые с железным дверным кольцом.
   -- Полина, постучи в этот дом, может быть, кто-нибудь там есть,-предложила Ая и сама отступила в тень.
   Полина постучала. Но из этого ровным счетом ничего не вышло.
   Никто на стук не ответил, никто не вышел открывать.
   -- Странно,-- сказала Ая.-- Какой-то у них чудной безлюдный час.-- И чтобы подбодрить Полину, она опять пропела:
   Ты не падай духом,
   Эй!
   Ты надейся, ты надейся!
   Но даже светлые огоньки ее песенки никого не выманили наружу.
   -- Ну, ладно,-- сказала Ая.-- Пошли теперь по четной стороне.
   И они медленно двинулись от дома номер два, по четной стороне. Та же картина. Одни дома заколочены, в других -- живут. Но дома почему-то никого не оказывалось.
   И вдруг...
   Нет-нет-нет, этого никак не могло быть! Поэтому Полина сначала даже промолчала. Ей показалось, ей послышалось, что через высокий забор дома номер двадцать два перепорхнула песенка, которую кто-то напевал вполголоса.
   Но какая это была песенка!
   "Песик в лодочке отчалил, Песик в лодочке плывет. Не бывает сплошь печали Песик радость принесет"
   Послушайте, ведь это и была та странная песенка, которую на прощание спел ее любимый доктор Дорохов!
   -- Ая,-- сказала Полина шепотом.-- Ты ничего не слышишь?
   Ая прислушалась.
   -- Не слышу. Нет, нет, слышу!
   И по забору побежали огоньки, потому что она повторила песенку:
   Песик в лодочке отчалил, Песик в лодочке плывет. Не бывает сплошь печали, Песик радость принесет!
   И не успела она допеть, как сама собой распахнулась калитка и показался человек.
   -- Кто это тут мне подпевает? -- спросил он весело.
   Человек был худощав, высок ростом, темноволос... Он показался Полине очень знакомым. Да это же доктор Дорохов! Ах, нет, доктор Дорохов молодой и светлый. А этот -- средних лет и темноволосый. Но напоминает, ужасно напоминает доктора Дорохова!
   -- Полина! -- вдруг закричала Ая. Она так громко закричала, что вся улица осветилась, точно праздничным салютом.-- Полина! Да ведь это же Хозяин! Тот, что нарисован на пергаментном свитке!
   Хозяин! Конюх!
   Да, да, да! Ведь тот, с пергаментного свитка, тоже был немного похож на доктора Дорохова!
   -- Я никогда не был конюхом, мои хорошие,-- сказал тот, кто стоял в проеме калитки.-- И не знаю ничего ни про какой свиток. Вы что-то путаете. Меня зовут Вардкез. Заходите, милые и странные девочки,-- повторил он.-- И песик, ты тоже заходи.
   Он пропустил их вперед, закрыл калитку на щеколду и по выложенной камешками тропинке провел к дому. Дом был маленький, но с огромными окнами. В саду, конечно, были только островки тающего снега и никаких, никаких роз!
   Пока шли они, Вардкез все время напевал:
   Песик в лодочке отчалил, Песик в лодочке плывет. Не бывает сплошь печали, Песик радость принесет!
   И, наклонившись, потрепал Фокки по спинке.
   Все поднялись на крылечко, открылась обитая клеенкой дверь, пропустила всех в темные сени, потом -- в светлую комнату.
   Вардкез внимательно пригляделся к Ае.
   -- Ага. Понимаю. Ты -- звезда,-- сказал он.-- Как тебя зовут?
   -- Ая,-- ответила за нее Полина.
   -- Ая? Какое хорошее звездное имя,-- обратился Вардкез к Ае.-- Ну, так разве не чудо, что звезда пришла к нам на землю и стала девочкой и подружилась с другой, просто земной девочкой. И захотела сделать ее счастливой. Разве не чудо, ответь-ка мне, Веснушка?
   Полина замерла. Так ее на всем свете называл только один человек -доктор Дорохов.
   -- Я знаю, зачем вы пришли. Пойдемте.
   Он открыл еще одну дверь, и там -- там! Нет, этого описать даже нельзя! Там под стеклянной крышей был -- нет,не сад, нет, не цветник,-- там был розовый лес! И даже так: Розовый Лес.
   На высоких стеблях чуть покачивались алые-алые и белые-белоснежные розы!
   Совсем не такие, какие продаются в магазине или на базаре. Или даже расцветают на юге. Совсем не такие. Они были живые! Нет, не в том смысле, что они были похожи на людей или там умели разговаривать. Ничего такого не было. Просто это была невероятная живая красота!
   -- Правильно, Веснушка,-- опять так назвал Полину Вардкез.-- Правильно. Эта красота приносит веселье и радость, люди совсем по-другому начинают смотреть на вещи. И тебе нужны, обязательно нужны эти розы.
   Он загадочно улыбнулся и подмигнул, совсем как доктор Дорохов, когда уходил от Полины в последний раз.
   -- Ой,-- вдруг спохватилась Полина.-- Но ведь у нас нет, совсем нет денег. Ни копеечки. Правда, бабушка говорила...
   -- Верно она говорила,-- перебил ее Вардкез.-- Я люблю давать людям розы просто так, без денег. Наверно, это оттого, что на том языке, на каком говорили мои папа и мама, слово "вард" значит "роза". А оно, как видите, есть и в моем имени..
   Он подошел к розам, точно пошептался с ними и быстро нарезал огромный букет алых и белых роз. Он протянул его Полине.
   -- Полина! Какие розы! -- воскликнула Ая. Разноцветные огоньки разлетелись по всему Розовому Лесу, и Вардкез сказал:
   -- Вот видишь, я правильно догадался, что ты звезда.
   В этот момент Фокки, про которого временно позабыли, громко чихнул. Его нежные собачьи ноздри слишком щекотал сильный розовый запах.
   Все пошли назад, в первую комнату, хотя уходить из Розового Леса девочкам не хотелось.
   -- Ну вот,-- сказал Вардкез, словно ожидая, что гостьи поблагодарят его и уйдут. Но оли топтались на месте и не уходили. Он удивленно на них посмотрел. Потом вспомнил: -- Да. Что это вы говорили там насчет хозяина и конюха, я не понял. Какой конюх! Ему тоже нужны розы? Это естественно. Розы нужны всем. Хотите, я сделаю букет и для конюха?
   -- Нет, нет,-- только и сумела сказать Полина. Она вдруг поняла, что не сможет складно поведать Вардкезу всю историю говорящих лошадей.
   Ае пришлось подробно рассказать ему про вечнозеленый Остров Говорящих Лошадей, которым плохо живется без Хозяина, без дома и без дела.