Все выше и выше поднималась извивающаяся лестница, пока наконец финальным пролетом, коротким и прямым, не взобралась на следующий уровень. Теперь тропа проходила по дну небольшого ущелья в высокогорных районах Эфел Дуата. Хоббиты смутно видели с обеих сторон ломанные пики и каменные башни, между которыми виднелись большие щели, более темные, чем сама ночь, где забытые зимы грызли и язвили бессолнечный камень. Теперь красное зарево в небе казалось ярче; но хоббиты не могли решить, что ли это страшное утро пришло в землю тени, то ли они видят пламя от какого-то яростного ухищрения Саурона, предающего пыткам Горгорот. Фродо, подняв голову, увидел далеко и высоко впереди, как он предположил, конец тропы: на фоне тусклой красноты восточного неба виднелся проход, узкий, глубоко прорезанный в черной скале: с обеих сторон его возвышались каменные рога.
Фродо остановился и посмотрел внимательно. Рог слева был высоким и стройным, и в нем горел красный свет или что-то красное сияло сквозь отверстие в нем. Теперь он видел: это черная башня возвышалась над тропой. Фродо тронул Сэма за руку и указал.
— Мне это не нравится! — сказал Сэм. — И, значит, твой тайный проход все же охраняется, — проворчал он, оборачиваясь к Горлуму. — И ты, конечно, знал об этом заранее?
— Все ходы охраняются, да, — сказал Горлум. — Конечно, охраняются. Но хоббиты должны попытаться пройти. Этот путь, возможно охраняется слабее. Может все стражники ушли на большую битву!
— Может быть, — проворчал Сэм. — Ну что ж до того места еще далеко. И еще туннель. Я думаю, вы должны теперь отдохнуть, мастер Фродо. Не знаю какое сейчас время дня или ночи, но мы идем уже много часов.
— Да, мы должны отдохнуть, — сказал Фродо. — Давайте найдем какой-нибудь уголок за ветром и наберемся сил — для последнего прыжка.
Он чувствовал, что так должно быть. Ужас земли внизу и дело, предстоящее ему, казались отдаленными, слишком далекими, чтобы беспокоиться из-за них. Все его силы были направлены на преодоление горной стены и охраны. Если он совершит невозможное, тогда каким-нибудь образом выполнит и свое дело. Так казалось ему в темный час усталости в каменных лабиринтах Кирит Унгола.
В темном углублении между двумя скалами они сели на камень: Фродо и Сэм в глубине и Горлум у самого входа. Здесь хоббиты поели; они думали, что это их последняя еда перед спуском в неназываемую землю, и может быть, последняя совместная еда. Они поели немного пищи Гондора, немного эльфийского хлеба и попили. Но так как воды у них было мало, они лишь смочили себе рот.
— Интересно, где мы снова найдем себе воду, — сказал Сэм. — Но ведь должны они и пить, орки-то.
— Да, орки пьют, — сказал Фродо. — Но не будем говорить об этом. Их напитки не для нас.
— Тем более необходимо наполнить наши фляжки, — сказал Сэм. — Но здесь вверху нет воды, я не слышал ни звука. К тому же Фарамир предупредил, чтобы мы не пили воду Моргула.
— Не пить воду, текущую из Имлад Моргула, таковы были его слова, — сказал Фродо. — Но мы теперь не в той долине, и если мы встретим ручей, он будет течь в долину, а не из нее.
— Я все равно не доверял бы ему, — сказал Сэм, — даже если умирал от жажды. Что-то злое чувствуется в этом мире. — Он принюхался. — И запах. Вы заметили? Страшный запах. Мне он не нравится.
— Мне здесь вообще все не нравится, — сказал Фродо, — камень, скалы, тропа, сам воздух. Земля, вода, воздух — все кажется проклятым. Но тут лежит наш путь.
— Да, это так, — согласился Сэм. — И мы не были бы здесь, если бы больше знали с самого начала. Но, мне кажется, так вот бывает. В старых сказках и песнях говорится о приключениях, мастер Фродо. Я привык считать, что удивительный народ искал приключений, он хотел их, потому что они возбуждали, а жизнь была немного скучной, что-то вроде спорта, если можно так сказать. Но на самом деле это было, наверное не так. Просто попадали они в приключения и там лежал их путь, как вы сказали. Но я думаю, что у них много возможностей, как и у нас, было повернуть назад, однако они не поворачивали. А если бы они повернули, мы не знали бы об этом, потому что они были бы забыты. Мы знаем только о тех, кто продолжал идти — и вовсе не к счастливому концу, прошу заметить; во всяком случае не к тому, что называют обычно счастливым концом. Вы знаете, прийти домой и обнаружить, что все в порядке, хотя все уже не то — как старый мастер Бильбо. Такие сказания не лучше всего слушать, хотя в них лучше всего очутиться! Интересно, в каком сказании очутились мы?
— Мне тоже интересно, — сказал Фродо. — Но я не знаю. И так бывает в действительности. Возьми любое сказание, какое тебе понравится. Ты можешь знать или предполагать, что конец у него будет счастливым или плохим, но те, кто находится в нем, об этом не знают. И ты не знаешь… И не хочешь, чтобы они знали.
— Нет, сэр, конечно, сэр, нет. Берен, например, никогда не думал, что получит сильмариль из железной короны в Тангородриме, и однако он сделал это, а ведь его ждали более черные опасности, чем нас. Но это долгая история, счастье в ней сменяется горем, и сильмариль уходит от него и приходит к Эрендилу. Да, сэр, я никогда не думал об этом раньше! Мы видели ведь кое-что из будущего в звездном зеркале Госпожи. И мы все еще в этом сказании. Оно продолжается. Неужели великие сказания не кончаются никогда?
— Нет, они не кончаются как сказания, — сказал Фродо. — Но герои их уходят, когда кончается их роль. Наша роль тоже кончится раньше или позже.
— И тогда мы сможем отдохнуть и поспать вдоволь, — сказал Сэм. Он угрюмо рассмеялся. — Я именно это имею в виду, мастер Фродо. Я имею в виду обычный отдых, и сон и утреннюю работу в саду. Боюсь, что я все время только и надеюсь на это. Все эти большие и важные планы не для меня. Но все же интересно, попадем ли мы когда-нибудь в песню или сказание. Мы сейчас, конечно, в сказании, но я имею в виду сказание в словах, вы знаете, рассказанное у очага или прочитанное в большое книге с красными и черными буквами, годы и годы спустя. И все будут говорить: «Давай-ка послушаем о Фродо и Кольце!» И еще скажут: «Да, это мое любимое сказание. Фродо был очень храбрый, верно?» — «Да, мой мальчик, он славнейший из всех хоббитов, и этим все сказано!»
— Этим сказано слишком многое, — сказал Фродо и засмеялся. Чистый, ясный смех звучал из самого сердца. Такого звука здесь не слышали с тех пор, как Саурон пришел в Средиземье. Сэму вдруг показалось, что камни прислушиваются и высокие скалы тянутся к ним. Но Фродо ничего не замечал — он смеялся. — Ну, Сэм, — сказал он, — твои слова заставили меня развеселиться, как будто сказание уже написано. Но ты пропустил одного из главных героев — твердого сердцем Сэмвайса. «Я хочу еще послушать о Сэме, папа. Почему о нем так мало говорится в сказании? Я его очень люблю. А Фродо не ушел бы так далеко без Сэма, верно, папа?»
— Ну, мастер Фродо, — сказал Сэм, — не смейтесь надо мной. Я говорил серьезно.
— Я тоже, — сказал Фродо. — Но мы заглядываем в конец. Мы с тобой в самом опасном месте во всем сказании, и весьма вероятно, что кто-нибудь скажет: «Закрой книгу, папа; я не хочу дальше слушать».
— Может быть, — сказал Сэм, — но я бы так не говорил. Роли бывают разные. Даже Горлум может быть героем сказания. Он наверное и считает себя им. Интересно, представляет он себя героем или злодеем? Горлум! — позвал он. — Тебе хочется быть героем… Но куда он опять подевался?
Горлума не было видно у входа в углубление. Он, как обычно, отказался от их пищи, но принял немного воды, затем, казалось свернулся, чтобы спать. Хоббиты считали, что его долгое отсутствие в предыдущий день объяснялось охотой, а теперь он, очевидно, опять ускользнул, пока они разговаривали. Но куда же на этот раз?
— Мне не нравится эта его привычка уходить, не сказав ни слова, — заявил Сэм. — И меньше всего сейчас. Он не может искать здесь пищу, разве что тут есть скалы, которые он предпочитает. Тут нет даже мха.
— Не стоит беспокоиться из-за него сейчас, — ответил Фродо. — Без него мы не зашли бы так далеко, мы даже не увидели бы тропу. Поэтому нам приходится доверять его выбору.
— Все равно я не хотел бы упускать его из вида, — сказал Сэм. — Вы помните, он ни разу не упоминал, что эта тропа охраняется. А теперь мы видим башню — она может быть покинутой, а может, и нет. Как вы считаете? Не пошел бы он за ними, орками или кем-нибудь еще?
— Нет, я этого не думаю, — ответил Фродо. — Даже если он склонен к какому-то злу, что очень вероятно. И все же я не думаю, что он пошел за орками или другими слугами Врага. Зачем ему было ждать столько, зачем приближаться так близко к земле, которой он боится? Он мог много раз выдать нас оркам с тех пор, как встретился с нами. Нет, если в этом что-то и кроется, то это какое-либо его личное дело, которое он считает тайной.
— Наверное вы правы, мастер Фродо, — согласился Сэм. — Я не ошибаюсь в нем: он охотно отдал бы меня оркам. Но я забыл о его драгоценности. Вероятно, он все время думает о ней, как о драгоценности для бедного Смеагорла. Это его главная мысль, если у него вообще есть таковые. Но чем наш приход сюда может помочь ему, я не знаю.
— Вероятно, он и сам не знает, — сказал Фродо. — И не думаю, что в его путаной голове есть только один план. Я считаю, что он прежде всего старается спасти свою драгоценность от Врага. Если бы Враг получил ее, это означало бы и его гибель. С другой стороны, он, возможно, ждет своего времени.
— Да, воришка и вонючка, как я уже говорил, — сказал Сэм. — Но чем ближе к земле Врага, тем больше вонючка побеждает воришку. Запомните мои слова: если мы только пройдем эту тропу, он не даст нам спокойно унести через границу эту драгоценную вещь.
— Мы еще не прошли тропу, — заметил Фродо.
— Да, но лучше смотреть в оба. Если он застанет нас спящими, вонючка может окончательно победить. Но вам нужно немного вздремнуть, хозяин. Ложитесь рядом со мной. Я посторожу; и если я схвачу вас руками, никто не сможет коснуться вас так, чтобы Сэм не узнал об этом.
— Спать! — сказал Фродо и вздохнул, как будто в пустыне он увидел мираж. — Да, даже здесь я могу спать.
— Тогда спите, хозяин! Положите голову мне на колени.
Так и застал их Горлум, когда вернулся час спустя. Сэм сидел, прижавшись спиной к скале, голова его свесилась набок, он тяжело дышал. Голова Фродо лежал у него на коленях, на белом лбу Фродо лежала одна рука Сэма, вторую он положил на грудь хозяину. Лица их были спокойны.
Горлум посмотрел на них. Странное выражение промелькнуло на его худом голодном лице. Свет в его глазах погас, и они стали тусклыми и серыми, старыми и усталыми. Он дернулся, казалось, от боли, потом отвернулся и посмотрел на тропу, тряся головой, как бы ведя внутренний спор. Потом вернулся и, медленно протянув дрожащую руку, очень осторожно коснулся колена Фродо — и это прикосновение было почти лаской. На краткое мгновение, если бы один из спящих мог увидеть это, он подумал бы, что видит старого усталого хоббита, сморщенного от бесчисленных лет, которые унесли его далеко от его времени, от друзей и родственников, от полей и ручьев его юности, — старое, жалкое и измученное существо.
При этом прикосновении Фродо зашевелился и негромко вскрикнул во сне. Немедленно проснулся Сэм. Первое, что он увидел перед собой, был Горлум, трогающий хозяина.
— Эй, ты! — грубо сказал Сэм. — Чего тебе надо.
— Ничего, ничего, — тихонько ответил ему Горлум. — Хороший хозяин.
— Ты прав, — согласился Сэм. — Но где ты был, старый негодяй? Где шлялся?
Горлум отодвинулся, и зеленый огонь вспыхнул под его тяжелыми веками. Теперь он был похож на паука, скорчившегося на согнутых лапах, с выступающими глазами. И мгновение невозвратно ушло.
— Шлялся, шлялся! — свистел он. — Хоббиты всегда так вежливы, да. О хорошие хоббиты. Смеагорл провел их по тайному пути, который никому не известен. Он устал, он хочет пить, да, пить; и он ведет их и ищет путь дальше, а они говорят «шлялся, шлялся». Очень хорошие друзья, о да, моя прелесть, очень хорошие.
Сэм почувствовал раскаяние, хотя и не очень сильное.
— Прошу прощения, — сказал он. — Мне жаль, но ты так неожиданно разбудил меня. А я не должен был спать, и это сделало меня немного резким. Но мастер Фродо устал, и я попросил его вздремнуть. Так и получилось. Извини. Но где же ты был.
— Шлялся, — ответил Горлум, и зеленый огонь в его глазах продолжал гореть.
— Хорошо, — сказал Сэм, — будь по-твоему. Не думаю, чтобы это было недалеко от правды. Теперь нам придется шляться вместе. Который час? Еще сегодня или уже завтра?
— Завтра, — ответил Горлум, — или было завтра, когда хоббиты легли спать. Очень глупо, очень опасно — если бы Горлум не шлялся поблизости на страже.
— Мне кажется, мы скоро устанем от этого слова, — сказал Сэм. — Но неважно. Я разбужу хозяина. — Он осторожно убрал волосы со лба Фродо и, наклонившись, тихо сказал. — Вставайте, мастер Фродо! Вставайте!
Фродо зашевелился, открыл глаза и улыбнулся, увидев склоненное над собой лицо Сэма.
— Рано поднимаешь меня, Сэм? — сказал он. — Еще темно.
— Здесь всегда темно, — сказал Сэм. — Но Горлум вернулся, мастер Фродо, и говорит, что уже завтра. Мы должны идти. Последний переход.
Фродо глубоко вздохнул и сел.
— Последний переход! — сказал он. — Привет, Смеагорл! Нашел еду? Отдохнул?
— Нет еды, нет отдыха, ничего нет для Смеагорла, — сказал Горлум. — Шлялся он.
Сэм прикусил язык, но сдержался.
— Не говори о себе так, Смеагорл, — заметил Фродо. — Это неразумно, даже если это правда.
— Смеагорл повторяет то, что услышал, — ответил Горлум. — Так сказал ему добрый мастер Сэмвайс, который так много знает.
Фродо посмотрел на Сэма.
— Да, сэр, — сказал тот. — Я использовал это слово, когда неожиданно я проснулся и увидел его рядом. Но я уже сказал ему, что жалею об этом, но скоро снова перестану жалеть.
— Давайте оставим это, — сказал Фродо. — Мне кажется, мы с тобой, Смеагорл, должны принять решение. Скажи мне, сможем ли мы найти дорогу дальше. Ты сделал, что обещал, и ты свободен: свободен идти к еде и отдыху, свободен идти куда угодно, только не к Врагу. И однажды смогу вознаградить тебя я или же те, кто помнит обо мне.
— Нет, нет, еще нет, — завыл Горлум. — О нет! Разве они смогут найти путь. Нет не смогут. Скоро будет туннель. Смеагорл должен идти. Нет отдыха. Еды.
9. ЛОГОВО ШЕЛОБ
Наверное, был действительно день, как и сказал Горлум, но хоббиты не видели никакой разницы, разве что тяжелое небо стало менее черным, похожим на большую дымную крышу; вместо тьмы глубокой ночи, задерживавшейся еще в щелях и ямах, мир теперь покрывала серая мерцающая тень. Они пошли — Горлум впереди, хоббиты бок о бок сзади — вверх по каменному длинному ущелью меж скал и колонн выветрившегося камня, стоящими, как огромные бесформенные статуи с обеих сторон. Не слышно было ни звука. Впереди, примерно в миле, виднелась огромная серая стена, последняя горная преграда. По мере их приближения она становилась все темнее и выше, пока не закрыла собой всю видимость. Глубокая тень лежал у ее подножья. Сэм принюхался к воздуху.
— Уф! Этот запах! — сказал он. — Он становится все сильнее и сильнее.
Скоро они оказались в тени и в середине стены увидели вход в пещеру.
— Путь ведет туда, — тихо сказал Горлум. — Это вход в туннель.
Он не назвал его: Тореч Унгол — логово Шелоб. Оттуда доносилось зловоние, не смертоносный запах распада с лугов Моргула, а грязные испарения, как будто внутри были нагромождены горы отбросов.
— Это единственный путь, Смеагорл? — спросил Фродо.
— Да, да, — ответил тот. — Да, мы должны идти этим путем.
— Ты хочешь сказать, что бывал в этой дыре? — спросил Сэм. — Фью! Но может быть, для тебя не важны запахи.
Глаза Горлума блеснули.
— Он не понимает, что говорит, не так ли, моя прелесть? Нет, не понимает. Но Смеагорл может многое перенести. Да, он был там, о да. Это единственный путь.
— А откуда этот запах? — спросил Сэм. — Он похож… Ну, я не стану говорить, на что он похож. Какое-то логово орков, из которого сто лет не вычищали отбросы.
— Ну, — сказал Фродо, — орки или нет, а если это единственный путь, мы должны им воспользоваться.
Глубоко вдохнув воздух, они вошли вовнутрь. Через несколько шагов их окружила непроницаемая тьма. С подземелий Мории не знали Фродо и Сэм такой тьмы; если это возможно, то здесь она была еще глубже и плотнее. Там было движение воздуха, раздавалось эхо, чувствовалось пространство. Здесь же воздух был неподвижен, затхл, тяжел. Они шли как бы в черном тумане, который ослеплял не только глаза, но и мозг, так что даже воспоминание о цветах и формах и о всяком свете исчезало из памяти. Тут всегда была ночь, и всегда будет, и все было ночью.
Но некоторое время они еще могли чувствовать, и осязание их обострилось почти до болезненного состояния. Стены были к их удивлению, ровными, пол тоже, за исключением изредка встречавшихся ступенек, был ровным и гладким и продолжал слегка подниматься. Туннель был высоким и широким, таким широким, что хоббиты протянув руки не могли коснуться обеих стен сразу.
Горлум шел впереди. Казалось, он находится лишь в нескольких шагах. Пока они еще могли обращать внимание на такие вещи, они слышали перед собой его свистящее дыхание. Но через некоторое время их чувства притупились, и осязание и слух ослабели, и они продолжали брести, спотыкаясь, вперед и вперед, главным образом благодаря силе воли и желанию добраться наконец до выхода.
Они прошли, должно быть, довольно далеко, но время и расстояние совершенно не поддавались оценке. Сэм, шедший справа, ощупывая стену, почувствовал в ней отверстие; на мгновение до него донеслось слабое дуновение менее тяжелого воздуха, но они уже прошли мимо.
— Здесь не один туннель, — прошептал он с усилием: казалось трудным не то что говорить, даже дышать. — Орочье место!
После этого сначала он справа; потом Фродо слева прошли еще три четыре таких отверстия, широких и узких, но сомнений в главном пути не было, он не поворачивал и продолжал вести вверх. Но как долог он, много ли еще предстояло им идти, смогут ли они это выдержать? Тяжесть воздуха возрастала по мере их продвижения. И продвигаясь вперед, они чувствовали в кромешной тьме какое-то слабое сопротивление, словно что-то задевает их за головы и руки, какие-то мягкие щупальца, может быть это подземные растения. Они не могли определить, что это. Зловоние продолжало усиливаться. Оно росло до тех пор, пока хоббитам не стало казаться что этот запах — единственно оставшееся у них чувство и что это их мучение. Час, два часа, три часа — сколько они провели в этой лишенной света дыре? Часы, дни или недели. Сэм оставил свою сторону туннеля и прижался к Фродо, руки их встретились и сплелись, и так вместе они продолжали идти.
Наконец Фродо, ощупывающий левую сторону стены, обнаружил боковой ход. Он был гораздо шире, чем все пройденные ими; из него доносилось такое отвратительное зловоние и такое ощущение кроющейся опасности, что Фродо пошатнулся. Сэм споткнулся, чуть не упав.
Борясь с тошнотой и страхом, Фродо схватил Сэма за руку.
— Вверх! — хрипло, без голоса, сказал он. — Запах и опасность исходят отсюда. Быстрее!
Собрав все оставшиеся силы и решительность, он потащил Сэма за собой. Сэм, спотыкаясь пошел рядом с ним. Одни шаг, два три шага, наконец шесть шагов. Может они прошли это ужасное невидимое отверстие, но так или иначе, а двигаться стало легче, как будто чья-то враждебная воля на мгновение отпустила их. Держась за руки, они с трудом двигались дальше.
Почти немедленно перед ними встала новая трудность. Туннель раздваивался, и во тьме они не могли определить более широкий или более прямой проход. По которому им идти, по левому или по правому? Они не знали этого, а неверный выбор мог означать смерть.
— Куда пошел Горлум? — тяжело дыша, спросил Сэм. — И почему он не подождал нас?
— Смеагорл? — попытался позвать Фродо. — Смеагорл! — но голос его глох, и слова почти не срывались с его губ. Ответа не было и не было даже эха или дрожания воздуха.
— На этот раз он ушел насовсем, — пробормотал Сэм. — Я думаю, что именно сюда он и хотел нас привести. Горлум! Если я когда-нибудь дотянусь снова до тебя рукой, ты об этом пожалеешь.
Вскоре, спотыкаясь и шаря во тьме, они обнаружили, что левый проход закрыт: то ли это был тупик, то ли его загородил упавший сверху большой камень.
— Здесь нет пути, — прошептал Фродо. — И нужно идти по правому проходу.
— И быстро! — задыхался Сэм. — Здесь есть кое-что похуже Горлума. Я чувствую, что на нас что-то смотрит.
Они не прошли и нескольких ярдов, как сзади раздался звук, особенно ужасный в тяжелой тишине: булькающий, звучно журчащий звук и долгий зловещий свист. Они повернулись, но ничего не увидели. Они стояли неподвижно, как камин, глядя во тьму, и ждали сами не зная чего.
— Это ловушка! — сказал Сэм и положил руку на рукоять меча; делая это, он подумал о тьме могилы, в которой лежал этот меч. — Хотел бы я, чтобы старый том был поблизости, — почти произнес он.
И вот, когда он стоял в темноте, охваченный чернотой отчаяния, с гневом в сердце, ему показалось, что он видит свет: свет в мозгу, почти невыносимо яркий вначале, как солнечный луч в глазах того, кто долго находился в темнице без окон. Потом появились цвета: зеленый, золотой, серебряный и белый. Далеко, как на маленькой картине нарисованной мастером-эльфом, он увидел госпожу Галадриэль, стоящую на траве Лориена и подарки в ее руках. «А для вас, Хранитель Кольца, услышал он ее голос, отдаленный, но ясный, — я приготовила это».
Булькающий свист раздавался ближе, слышался треск, как будто трещали суставы какого-то существа, медленно двигающегося в темноте к своей цели.
— Хозяин, хозяин! — закричал Сэм, и жизнь вернулась в его голос. — Подарок госпожи! Звездное зеркало! Она сказала, что это будет для вас свет в темных местах… Звездное зеркало!
— Звездное зеркало? — пробормотал Фродо и как бы очнулся от сна. — Да. Почему я забыл о нем? Свет, когда всякий другой свет исчезнет! А здесь только свет может нам помочь.
Медленно рука его протянулась к груди, медленно извлек он фиал Галадриэли. Вначале тот мерцал слабо, как восходящая на небе звезда, пробивающаяся сквозь тяжелый восточный туман, но затем свет его усилился, и надежда ожила в сердце Фродо; фиал начал гореть, испуская лучи серебряного пламени, как будто сам Эрендил спустился сюда с высокого солнечного пути с последним сильмарилем во лбу. Тьма отступала от него, и скоро он сверкал, как бы в центре хрустального шара, и рука, державшая его, наливалась белым холодным огнем.
Фродо в удивлении глядел на этот чудесный дар, который он так долго носил с собой, не подозревая о его силе и могуществе. Редко вспоминал он о его наличии в пути, пока не пришли они в долину Моргула, и никогда он не использовал его, опасаясь быть обнаруженным из-за своего свечения.
— Эйн Эрендил эленион аниалима! — воскликнул он и сам не знал, что он проговорил: ему показалось, что в нем заговорил чей-то другой голос, ясный, не встревоженный гнилым воздухом подземелья.
Но в Средиземье есть и другие силы, силы ночи, и они стары и могущественны. И она, та, что ходит во тьме, услышала эльфийский возглас, дошедший из глубины времени, и не пропустила его мимо себя, и он не заставил ее на этот раз отступить. Произнеся эти слова, Фродо почувствовал навалившуюся на него чью-то злобу, чье-то злобное внимание. Он увидел в туннеле, между собой и тем отверстием, которое они с трудом миновали, две большие грозди фасеточных глаз — надвигающаяся угроза наконец-то стала видна. Сияние звездного зеркала отразилось от тысяч фасет, но в них вспыхнул бледный смертоносный огонь, пламя каких-то злых мыслей. Чудовищными и зловещими были эти глаза, звериные и в то же время полные сознания, в них светилась отвратительная радость хищника, загнавшего добычу в тупик, откуда ей уже не спастись.
Фродо и Сэм, ошеломленные ужасом, начали медленно пятиться; их взгляд не отрывался от зловещих глаз; но как только они попятились, глаза начали приближаться. Рука Фродо дрогнула, фиал опустился. Неожиданно, как бы освободившись от чар, они оба повернулись и побежали; но, оглянувшись, Фродо с ужасом отметил, что глаза прыгнули им вслед. Его, как облако, окружил запах смерти.
— Стой! Стой! — отчаянно закричал он. — Бежать бесполезно.
Глаза медленно подползали.
— Галадриэль! — закричал Фродо, и собрав все свое мужество, снова поднял фиал.
Глаза остановились. На мгновение внимание их ослабло, как будто в них появился слабый намек на сомнение. Сердце у Фродо загорелось, и не думая о том, что он делает, глупость ли это, отчаяние или храбрость, он взял фиал в левую руку, а правой извлек свой меч. Жало вспыхнуло в серебряном свете, острое эльфийское лезвие испускало искры, края его горели голубым пламенем. Держа фиал над головой, а меч перед собой, Фродо, хоббит из Удела, пошел навстречу глазам.
Глаза дрогнули. Сомнение усилилось в них при приближении света. Одни за другим они потускнели и медленно начали отступать. Никогда их еще не поражала такая смертоносная яркость. В своем подземелье они никогда не видели ни солнца, ни луны, ни звезд, но теперь звезда сама спустилась на землю. Она приближалась, и глаза струсили. Один за другим они потемнели, повернули, и огромное туловище, едва различимое во тьме, тяжело двинулось назад по туннелю. Глаза исчезли.