подземной ночи. Большие столбы дыма поднимались и становились тоньше,
проходил последний час унылого дня; красное зарево Мордора превратилось в
унылую полумглу. Но Фродо казалось, что он смотрит на утро неожиданной
надежды. Он почти достиг вершины стены. Осталось немного. И ущелье Кирит
Унгол было перед ним зазубриной в черноте хребта, и скальные рога
возвышались с обеих сторон его. Короткий переход, и он минует их!
-- Тропа, Сэм! -- Воскликнул он, не замечая высоты своего голоса,
который вырвавшись из удушающей атмосферы туннеля, звенел резко и чисто. --
Тропа! Беги, беги, и мы вырвемся, прежде чем кто-нибудь сумеет остановить
нас!
Сэм шел за ним так быстро, как позволяли его несгибающиеся ноги; но
радуясь свободе, он был беспокоен и все время оглядывался назад, на темную
арку туннеля, опасаясь увидеть глаза или какую-нибудь невообразимую фигуру,
преследующую их. Слишком мало он и его хозяин знали о коварстве Шелоб. У нее
было много выходов из логова.
Здесь жила она долгие века, злое существо в виде паука, одно из тех
чудовищ, что жили в земле эльфов на западе, которая сейчас затоплена морем.
С таким чудовищами сражался Берен в горах ужаса в дориате, прежде чем
встретился с Лютиен на зеленой лужайке, поросшей болиголовом и освещенной
лунным светом, давным-давно. Как появилась здесь Шелоб, как спаслась, не
говорят, потому что мало сказаний дошло от темных лет. Но она была здесь до
Саурона и до первых камней Барад-дура; она не служила никому, только себе,
пила кровушку эльфов и людей, раздувалась и жирела от своих бесконечных
пиров, плела повсюду свои сети. Все живые существа были ее пищей. Далеко
разбросала она свое отродье -- выродков от встреч с собственным потомством,
которых она потом убивала; ее отпрыски пробирались от ущелья к ущелью от
Эфел Дуата на востоке до Дол Гулдура и крепостей Чернолесья. Но никто не мог
соперничать с ней, Шелоб великой, последним порождением Унголиант,
созданным, чтобы беспокоить несчастный мир.
Много лет назад увидел ее Голлум-Смеагол, который бродил по темным
норам и переходам, увидел и преклонился перед нею, и чернота ее злобы
победила его, оторвала от света и радости. Он пообещал приводить к ней
добычу. Но то, к чему он стремился, ее не интересовало. Ничего она или почти
ничего не знала о башнях, о Кольцах, о том, что создано рукой или мозгом --
она хотела только убивать и поглощать свои жертвы, жиреть и раздуваться,
пока земля не сможет больше выдерживать ее.
Однако теперь она давно уже была голодна, прячась в своем логове, так
как сила Саурона росла и жизнь бежала от его границ. Город в долине умер, и
ни люди, ни эльфы больше не приходили сюда, лишь изредка несчастные орки.
Плохая еда и очень осторожная. Но Шелоб должна была есть, и так как орки
прорывали все новые пути из башен и от тропы, она ловила их. Но ей хотелось
более сладкого мяса. И Голлум привел к ней добычу.
-- Посмотрим, посмотрим, -- часто говорил он себе на опасных дорогах от
Эмин Муила к башне Моргула, -- посмотрим. Может быть так, о да, может быть,
что когда она отбросит кости и одежду, мы найдем ее, найдем ее,
драгоценность, награду бедному Смеаголу, который привел хорошую еду. И мы
спасем драгоценность, как мы и обещали. О да. А когда мы найдем ее, она об
этом узнает, она за все заплатит, о да, моя прелесть. Все тогда заплатят!
Так он думал, надеясь скрыть от нее свои мысли, даже когда он снова
появился перед ней, низко кланяясь. Спутники его в это время спали.
Что касается Саурона, то он знал, где она скрывается. Ему нравилось,
что она живет здесь, голодная, но неизменная в своей злобе, надежный страж
древней тропы в его землю. А орки, хоть они и верные рабы, но их у него
предостаточно. Если Шелоб время от времени ловит их, чтобы поддерживать свой
аппетит, что ж, на здоровье: он поделится с нею. И как иногда человек
бросает лакомство своей кошке (моя кошка, называл он ее, хотя она и не
принадлежала ему), так Саурон посылал ей пленников, которых больше не мог
использовать: он велел отводить их к ее норе и затем выслушивал рассказы об
ее играх.
Так жили они оба, не опасаясь ни нападения, ни конца своей злобы, ни
гнева. И никогда ни одна муха не спасалась от паутины Шелоб. Тем более силен
был теперь ее гнев и голод.
Ничего из этого не знал бедный Сэм, но он чувствовал, как растет его
ужас, растет угроза, которую он не может видеть. И так тяжела была эта
угроза, что мешала ему бежать, ноги его как будто налились свинцом.
Ужас был вокруг него, враги впереди, а хозяин беззаботно бежал им
навстречу. Посмотрев вперед, Сэм увидел две вещи, которые увеличили его
отчаяние. Он увидел, что меч, который Фродо по-прежнему держал в руке,
светился синим пламенем; и он увидел, что хотя небо стало темным, но окно в
башне оставалось красным.
-- Орки! -- Пробормотал он. -- Тут повсюду орки и кое-что похуже орков.
Быстро вспомнив свою привычку к скрытности, он закрыл рукой драгоценный
фиал, который все еще нес. Рука его красная от живой крови, осветилась
внутренним светом, и он затем сунул выдававший его свет в карман и закрыл
плащем. Теперь он постарался ускорить свой бег. Хозяин опередил его, он
находился в двадцати шагах впереди и летел как стрела. Скоро он исчез из
виду в этом сером мире.
Едва Сэм успел спрятать свет звездного сосуда, как появилась она. Он
увидел ее неожиданно немного впереди и слева от себя, выползающую из черной
норы в тени утеса, -- наиболее отвратительная фигура, когда-либо виденная
им, более ужасная, чем можно вообразить себе в кошмарном сне. Она была
похожа на паука, но размером превосходила огромных хищников и была страшнее
их из-за ужасных, не знающих жалости глаз. Те глаза, которые он считал
побежденными, отступившими, теперь снова горели злым огнем, выступая из
отвратительной головы. У нее были большие рога, а за короткой стеблеобразной
шеей огромное раздувшееся туловище, большой мешок, раскачивающийся между
ногами. Туловище было черным, а нижняя часть живота, бледная и светящаяся,
издавала зловоние. Ее ноги были согнуты, с большими узловатыми суставами
высоко за спиной, а из спины, как стальные копья, торчала щетина. Каждая
нога оканчивалась ногтем.
Протянув свое мягкое хлюпающее тело и согнутые ноги сквозь внешний
выход их логова, она двинулась с ужасающей скоростью, быстро передвигая
ноги, а иногда прыгая. Она оказалась между Сэмом и его хозяином. То ли она
не заметила Сэма, то ли избегала его, как носителя огня, но она
сосредоточила свое внимание лишь на одной добыче -- Фродо, лишившегося
своего фиала и не подозревавшего об опасности. Он бежал быстро, но Шелоб
была быстрее, и в несколько шагов она догнала его.
Сэм, задыхаясь, собрал все свои силы.
-- Назад! -- Закричал он. -- Оглянитесь, хозяин! Я... -- Но тут крик
его прервался.
Длинная тощая рука зажала ему рот, другая сжала горло, а что-то
обвилось вокруг его ног. Застигнуый врасплох, он оказался в руках
противника.
-- Поймали его! -- Свистел Голлум ему на ухо. -- Наконец, моя прелесть,
мы поймали его, да, отвратительного хоббита. Мы поймали этого. Она возьмет
другого. О да, Шелоб возьмет его, не Смеагол: он обещал, он совсем не
причинит вреда хозяину. Но он поймал тебя, тебя, отвратительного грязного
маленького хоббита! -- Он плюнул Сэму на шею.
Ярость от этого предательства, отчаяние от задержки в то время, как
хозяин находится в смертельной опасности, придали Сэму такую силу, какой
Голлум никак не ожидал от этого мделительного глупого хоббита -- таким он
считал Сэма. Сам Голлум не смог бы вырваться так быстро и яростно; рука его
соскользнула со рта Сэма, Сэм попытался освободиться от второй руки,
сжимавшей горло. Меч он по-прежнему держал в правой руке, а левой за плеть
нес посох Фарамира. В отчаянии он пытался ударить своего врага. Но Голлум
был слишком проворен. Протянув длинную правую руку он схватил Сэма за
запястье; пальцы его были как тиски; медленно и безжалостно сгибал он руку,
пока с криком боли Сэм не выпустил меч, который упал на землю; и все это
время вторая рука Голлума все крепче сжимала Сэму горло.
Тогда Сэм использовал последнюю хитрость. Изо всей силы он отшатнулся и
прочно встал на ноги; затем неожиданно оттолкнулся и прыгнул ногами вперед.
Не ожидавший этого, Голлум упал, и Сэм оказался на нем. Послышался
резкий свист,и на мгновение рука Голлума выпустила горло Сэма. Но пальцы его
еще сжимали правую руку Сэма. Но пальцы эти ослабли. Сэм рванулся вперед и
встал, затем быстро повернулся направо, выворачивая запястье, которое сжимал
Голлум. Подняв в левой руке посох, он изо всех сил опустил его на протянутую
руку Голлума чуть ниже локтя.
С криком Голлум выпустил его руку. Тут Сэм набросился на него; не
перекладывая посох, он нанес им жестокий удар. Быстро, как змея, Голлум
скользнул в сторону, и удар, нацеленный ему в голову, пришелся по спине.
Посох треснул и сломался. Это было слишком для Голлума. Его старая игра
заключалась в том, чтобы хватать сзади. И редко она ему не удавалась. Но на
этот раз, обманутый злобой, он допустил ошибку -- позволил себе заговорить,
прежде чем обе его руки сомкнулись на шее жертвы. Его прекрасный план не
удался, все расстроилось, когда во тьме так неожиданно вспыхнул этот
проклятый свет. Такая борьба не для него. Сэм нащупал на земле свой меч и
поднял его. Голлум закричал и большими прыжками, как лягушка, побежал прочь
на четвереньках; прежде, чем Сэм смог догнать его, он исчез, с поразительной
скоростью убежав к туннелю.
Сэм с мечом в руке бежал за ним, но Голлум исчез. Сэм стоял перед
темным отверстием, и в лицо его било зловоние. И тут Сэм вспомнил о Фродо и
о чудовище. Он повернулся и отчаянно побежал по тропе, зовя хозяина по
имени. Он опоздал. В этой части замысел Голлума удался.
Глава Х. Выбор мастера Сэмвайса.
Фродо лежал на земле лицом вверх, а чудовище наклонилось над ним,
настолько занятое своей жертвой, что не обращало внимания на Сэма и его
крики, пока он не оказался рядом. Подбежав, Сэм увидел, что Фродо связан
паутиной от лодыжек до плеч, и чудовище передними лапами потащило его тело
прочь.
Рядом с Фродо на земле, там, где он выпал из его ослабевших рук, лежал,
блестя эльфийский меч. Сэм не останавливался, чтобы подумать о том, что он
делает и делает ли он это от храбрости, верности или гнева. С криком прыгнул
он вперед и схватил в левую руку меч хозяина. Потом сделал выпад. Более
яростной атаки не видели даже в свирепом мире диких зверей, когда отчаянное
маленькое существо, вооруженное лишь слабыми зубами, бросается на башню из
рогов и шкуры, стоящую над павшей подругой.
Обеспокоенная его криком, Шелоб устремила на него свой злобный взгляд.
Но прежде чем она успела сообразить что-то, на нее обрушилась ярость, более
страшная, чем все, с чем она встречалась за бесчисленные годы, -- сияющий
меч ударил ее по ноге и отсек ноготь. Сэм прыгнул под арку ее ноги и вторым
ударом дотянулся до грозди глаз на ее опущенной голове. Один большой глаз
потемнел.
Теперь это ничтожное создание оказалось под нею, вне досягаемости ее
страшного жала или когтей. Обширное брюхо со своим отвратительным свечением
раскачивалось над ним, а зловоние чуть не сбило его с ног. Ярость удержала
его и позволила ему нанести еще один удар. Прежде чем она успела схватить
его, раздавить, задушить его вместе с его дерзкой храбростью, он с отчаянной
силой ударил ее блестящим эльфийским мечом.
Но Шелоб не была похожа на драконов: на теле ее, кроме глаз, не было
мягких мест. Ее древняя шкура была шишковатой, но с каждым годом становилась
все толще. Меч ударился об нее с силой, но эти отвратительные складки нельзя
было пробить человеку, даже если сталь меча выплавлена эльфами или гномами,
а мечом владела рука самого Берена или Турина. Она закричала от удара и
обрушила свой живот на голову Сэма. Яд брызнул из образовавшейся раны.
Расставив ноги, она снова ударила животом. Но Сэм устоял на ногах, держа
поднятый меч обеими руками, отражая удары этой падающей крыши; и вот Шелоб,
со всей своей ужасной силой, большей, чем сила самого великого воина, сама
нанесла себе страшный удар. Меч глубоко вонзился в ее тело, и Сэм был
отброшен на землю.
Никогда не испытывала Шелоб подобной боли, даже представить себе не
могла, что такая боль существует. Ни один самый смелый солдат древнего
Гондора, ни одни самый свирепый орк, пойманный в ловушку, не касался мечом
ее тела. Дрожь пробежала по ней. Снова поднявшись, дергаясь от боли, она на
корчащихся и подгибающихся ногах конвульсивно прыгнула в сторону.
Сэм упал на колени рядом с головой Фродо, он почти потерял сознание от
зловония, руки его все еще сжимали рукоять меча. И сквозь дымку, застилающую
ему глаза, он смутно видел лицо Фродо; упрямо пополз он к хозяину, борясь с
обмороком. Сэм медленно поднял голову и увидел Шелоб всего в нескольких
шагах от себя; она смотрела на него, из ее клюва тянулась ниточка ядовитой
слюны, зеленая густая жидкость текла из ее раненного глаза. Ее содрогающийся
живот лежал на земле, ноги ее дрожали, как будто она собирала силы для
нового прыжка.
Сэм скорчился, глядя на нее, и видя в ее глазах свою смерть. И тут в
голову ему пришла мысль, как будто чей-то отдаленный голос подсказал ее.
Левой рукой он проворно порылся у себя на груди и нашел то, что искал --
фиал Галадриэли, казавшийся таким холодным, твердым и надежным в этом
призрачном мире ужаса.
-- Галадриэль! -- Слабо произнес он и услышал голоса, далекие, но
ясные: голоса эльфов, идущих под звездами в любимых лесах Удела, музыку
эльфов, раздававшуюся в зале огня в доме Элронда.
Гилтониэль и Элберет! Язык его освободился, и он закричал на языке,
которого никогда не знал:
А Элберет Гилтониэль,
О монел палан-дириель,
Оле каллон си дингурутос!
А тире ни фанулиос!
С этими словами он встал на ноги, и он снова был хоббитом Сэмвайсом,
сыном Хэмфаста.
-- Ну, иди, падаль! -- Закричал он. -- Ты ранила моего хозяина, тварь,
и ты поплатишься за это. Мы уйдем, но вначале мы посчитаемся с тобой. Иди и
снова попробуй это!
И как будто его неукротимый дух передал свою энергию фиалу, звездный
сосуд белым факелом засверкал в его руке. Он сиял, как звезда на небесном
склоне, пронзающая темный воздух своим невыносимым светом. Никогда подобный
ужас неба не горел перед лицом Шелоб. Лучи его проникали в ее израненную
голову и жгли мучительной болью, ужасное влияние света распространялось от
глаза к глазу. Она осела назад, дергая в воздухе передними лапами, она
ничего не видела из-за яркого света, мозг ее бился в агонии. Отвернув
искалеченную голову, она откатилась назад и начала ползти, шаг за шагом, к
отверстию в темном утесе.
Сэм шел за ней. Он шатался, как пьяный, но шел за ней. И Шелоб струсила
наконец, признала свое поражение, свежилась и побежала. Добравшись до
отверстия, она протиснулась в него, оставляя след зелено-желтой слизи,
прежде чем Сэм смог нанести последний удар по ее дергающимся ногам. И тут
Сэм упал на землю.
Шелоб ушла. В этом сказании ничего не говорится о ней больше. Возможно,
она залегла в логове, лелея свою злобу и ничтожество, и долгие годы тьмы
залечили ее раненные глаза, пока снова она не была способна нападать на свои
жертвы в ущельях гор тени.
Сэм остался один. Когда вечер неназываемой земли спустился на место
битвы, он устало подполз к хозяину.
-- Хозяин, дорогой хозяин! -- Сказал Сэм и долго прислушивался в
напрасном ожидании.
Тогда как можно быстрее он перерезал путы и прижался ухом к груди и рту
Фродо, но не услышал даже слабого звука ударов сердца, ни следа. Он растирал
руки и ноги хозяина, притронулся ко лбу, но все было холодное.
-- Фродо, мастер Фродо! -- Звал он. -- Не оставляйте меня одного. Ваш
Сэм зовет вас. Не уходите туда, куда я не могу за вами последовать!
Проснитесь, мастер Фродо! О проснитесь, Фродо, мой дорогой! Проснитесь!
Потом его охватил гнев, он в ярости бегал вокруг тела своего хозяина,
ударял воздух, разбрасывал камни и выкрикивал проклятия. Вскоре он вернулся
и, наклонившись, посмотрел на бездыханное и бледное лицо Фродо. И вдруг он
понял, что видит то, что открылось ему когда-то в зеркале Галадриэль в
Лориене: Фродо с бледным лицом крепко спит под большим темным утесом.
-- Он умер! -- Сказал Сэм. -- Он не спит, он умер! И когда он произнес
это, его слова, казалось, привели в действие яд: лицо Фродо показалось ему
бледно-зеленым. Черное отчаяние овладело им, Сэм склонился к земле, набросил
на голову капюшон -- ночь закрыла его сердце, и больше он ничего не
чувствовал.
Когда наконец чернота прошла, Сэм огляделся: все вокруг него было
покрыто тенью. Сколько минут или часов прошло, он не мог сказать. Он
находился на том же самом месте, и хозяин лежал рядом с ним мертвый. Горы не
обрушились, и земля не покрылась руинами.
-- Что мне делать? Что мне делать? -- Сказал он. -- Неужели я проделал
с ним весь этот путь напрасно?
И тут он вспомнил свои собственные слова, сказанные в начале
путешествия, хотя тогда он и сам не понял их: "мне нужно кое-что сделать до
конца. Я должен посмотреть, чем это кончится, сэр, если вы меня понимаете".
-- Но что я смогу сделать? Оставить мастера Фродо мертвым, не
погребенным на вершине гор и идти домой? Или продолжать наш путь?
Продолжать? -- Повторил он, и на мгновение сомнение и страх охватили его. --
Да, продолжать? Это я должен делать? И оставить его?
Наконец он заплакал; подойдя к Фродо, он уложил его тело, сложил
холодные руки на груди, завернул его в плащ. Свой меч он положил с одной
стороны, посох Фарамира с другой.
-- Если я пойду, -- сказал он, -- тогда, с вашего разрешения, я должен
взять ваш меч, мастер Фродо, но я оставлю вам свой, тот, что лежал у старого
короля в могиле; и на вас ваша прекрасная кольчуга из мифрила, подаренная
старым мастером Бильбо. А ваш звездный сосуд, мастер Фродо, вы одолжите мне:
здесь всегда так темно. Он слишком хорош для меня, и госпожа дала его вам,
но, наверное, она поймет. А вы понимаете, мастер Фродо? Я пойду вперед.
Но пока он еще не мог идти. Он наклонился, взял руки Фродо и не мог
выпустить их. Время шло, а он все стоял, держа руки хозяина, и в сердце его
продолжался спор.
Он хотел найти силы, оторваться от тела и уйти в свой одинокий путь --
ради мести. Если бы он толко смог уйти, гнев пронес его бы по дорогам мира,
пока он не догнал бы его -- Голлума. Голлум умрет, загнанный в угол. Но не
это предстояло ему сделать. Ради этого не стоило оставлять хозяина. Хозяина
не вернешь. Ничто его не вернет. Лучше бы им было умереть вместе.
Он посмотрел на яркое лезвие меча. Подумал о пройденных местах, где
были черные пропасти и пустые провалы в ничто. И туда не было пути.
Не туда он должен направиться.
-- Но что же мне делать? -- Воскликнул он, уже зная ответ: идти до
конца. Ему предстоит одинокое путешествие.
-- Что? Мне, одному, идти к щели судьбы? -- Он дрожал, но решимость его
росла. -- Что? Мне взять у него Кольцо? Совет дал его ему...
Но немедленно пришел и ответ:
-- Совет дал ему и товарищей, чтобы дело его не пропало. А ты последний
из товарищества. Дело должно быть выполнено.
-- Я хотел бы не быть последним, -- простонал он. -- Я хотел бы, чтобы
здесь был старый Гэндальф или кто-нибудь. Почему я остался один? Как мне
выбрать правильное решение? Я обязательно ошибусь. Не для меня это Кольцо,
это дело. Меня не выбирали для этого.
-- Но ты и не пытался пока. Что касается подходящей личности, то можно
сказать, что ни мастер Фродо, ни мастер Бильбо не были такими. Но они
выбирали свою роль.
-- Что ж, я должен принять решение. И я принимаю его. Но оно, наверное,
окажется неправильным: ведь я -- Сэм скромби.
Посмотрим. Если нас найдут здесь, если здесь найдут мастера Фродо, а
эта вещь будет на нем, ее получит враг. Это будет концом всего: концом
Лориена, Раздола и Удела -- всего. Нельзя терять времени, иначе наступит
конец. Война началась, и более чем вероятно, что в ней будет побеждать враг.
У меня нет шанса вернуться с Кольцом за советом или за помощью. Нет, или
сидеть здесь и ждать, пока они придут, и убьют меня над телом хозяина и
возьмут его. Или взять его самому. -- Он глубоко вздохнул. -- Значит, я беру
его!
Он наклонился. Очень осторожно расстегнул на шее Фродо воротник и
просунул руку под рубашку; потом, другой рукой приподняв голову, поцеловал
хозяина в холодный лоб и снял цепь. И снова положил голову на место. В лице
Фродо ничего не изменилось, и это болше всех других признаков убедило сэма в
том, что Фродо мертв и поиск для него окончился.
-- Прощай, дорогой хозяин! -- Пробормотал он. -- Прости твоего Сэма. Он
вернется на это место, закончив дело, -- если сможет. И тогда больше уже не
покинет тебя. Отдыхай до моего возвращения; и пусть никакое подлое существо
не бродит поблизости. Если бы госпожа могла услышать меня и выполнить одно
мое желание, я пожелал бы вернуться назад и найти тебя здесь. Прощай!
Наклонив голову, он надел цепь себе на голову, и немедленно вес Кольца
потянул его голову к земле, как будто на шею навесили большой камень.
Медленно, как будто вес становился меньше или в нем просыпались новые силы,
он распрямился с большим усилием, встал на ноги и понял, что может идти и
нести свою ношу. На мгновение он поднял фиал и посмотрел на хозяина; теперь
фиал горел мягким светом, как вечерняя звезда, и лицо Фродо показалось ему
прекрасным... Бледным, но прекрасным эльфийской красотой. И с горьким
чувством от этого зрелища Сэм повернулся, спрятал свет и побрел в
сгущающихся сумерках.
Он не ушел далеко. Туннель находился немного сзади, выход из ущелья в
нескольких сотнях ярдов впереди. Тропа была видна в сумерках -- глубокая
борозда, проложенная за долгие века, мягко поднимающаяся с утесами по обеим
сторонам. Ее котловина быстро сужалась. Скоро Сэм подошел к длинному пролету
широких низких ступеней. Теперь башня орков была справа над ним, она была
черной, а ее красный глаз горел. Сэм прятался с тени под башней. Он поднялся
по ступеням и оказался, наконец, у выхода из ущелья.
-- Я принял решение, -- говорил он себе... Но на самом деле это было не
так. То, что он собирался сделать противоречило его натуре. -- Неужели я
ошибся? -- Бормотал он. -- Что же мне делать?
Когда крутые стены ущелья сомкнулись вокруг него, прежде чем
действительно ступить на вершину, прежде чем взглянуть на тропу,
спускающуюся в неназываемую землю, он обернулся. На мгновение, неподвижный и
погруженный в сомнения, он посмотрел назад. Он мог еще видеть вход в
туннель, как маленькое черное пятнышко в собирающейся тьме. Он подумал, что
может различить даже место, где лежит Фродо. Что-то блеснуло там, а может,
это блеснули его слезы, когда он смотрел на каменную площадку, где вся его
жизнь превратилась в развалины.
-- Если бы только исполнилось мое желание, -- вздохнул он, -- если бы
мог я вернуться и найти его!
Наконец он повернулся к дороге и сделал несколько шагов, самых тяжелых
шагов во всей его жизни.
Лишь несколько шагов; еще несколько, и он спустится вниз и никогда
более не увидит это место. И тут он неожиданно услышал голоса и крики. Он
остановился и застыл как камень. Голоса орков. Они были перед ним и за ним.
Шум топающих ног и пронзительные крики -- орки шли по ущелью с дальнего
конца, может быть из башни. Топот ног и крики сзади. Он обернулся и увидел
маленькие красные огоньки и факелы. Появляющиеся из туннеля. Охота началась.
Красный глаз башни не был слепым. Они пойманы.
Блеск факелов сзади и звон стали впереди усилились. Через минуту они
достигнут вершины и увидят его. Он слишком медлил, принимая решение, и это
не привело к добру. Как ему бежать, как спастись самому, спасти Кольцо?
Кольцо! Он не принимал никакого решения, не думал. Он просто снял цепь и
надел Кольцо на палец. В этот момент голова колонны орков появилась на
вершине перед ним.
Мир изменился. Слух Сэма обострился, зато зрение ослабло, но
по-другому, чем в логове Шелоб. Все предметы вокруг стали не темными, но
смутными. Он находился в сером туманном мире, один, как маленький серый
камешек, а Кольцо тянуло вниз его левую руку и обжигало ее, как полоска
горячего золота. Он не чувствовал себя невидимым, наоборот, ему казалось,
что его видно со всех сторон; и он знал, что где-то глаз ищет его.
Он слышал треск камней и журчание воды в долине моргула, слышал в
глубине скалы жалкое ворчание Шелоб, ворочащейся в своем мрачном логове,
слышал голоса в подземельях башни, слышал крики орков, выходящих из ущелья;
и оглушающе ревели в его ушах голоса орков перед ним. Он прижался к утесу.
Но они прошли мимо, как толпа призраков, серые растрепанные фигуры в тумане,
как в ужасном сновидении, с бледными факелами в руках. Сэм старался найти
какую-нибудь щель и спрятаться.
Он прислушался. Орки, вышедшие из туннеля, и шедшие им навстречу орки
из башни увидели друг друга, и оба отряда затормозились и закричали. Он ясно
слышал их голоса и понимал, что они говорят. Возможно, Кольцо давало
способность понимать языки или даже понимать мысли, особенно слуг Саурона.
Могущество Кольца, несомненно, возросло, когда оно приблизилось к месту, где
было выковано, но храбрости Кольцо не придавало. Сэм по прежнему думал о
том, как бы спрятаться и затаиться до тех пор, пока все не утихнет. Он с
беспокойством прислушивался. Он не мог сказать, близко ли голоса: слова
проходил последний час унылого дня; красное зарево Мордора превратилось в
унылую полумглу. Но Фродо казалось, что он смотрит на утро неожиданной
надежды. Он почти достиг вершины стены. Осталось немного. И ущелье Кирит
Унгол было перед ним зазубриной в черноте хребта, и скальные рога
возвышались с обеих сторон его. Короткий переход, и он минует их!
-- Тропа, Сэм! -- Воскликнул он, не замечая высоты своего голоса,
который вырвавшись из удушающей атмосферы туннеля, звенел резко и чисто. --
Тропа! Беги, беги, и мы вырвемся, прежде чем кто-нибудь сумеет остановить
нас!
Сэм шел за ним так быстро, как позволяли его несгибающиеся ноги; но
радуясь свободе, он был беспокоен и все время оглядывался назад, на темную
арку туннеля, опасаясь увидеть глаза или какую-нибудь невообразимую фигуру,
преследующую их. Слишком мало он и его хозяин знали о коварстве Шелоб. У нее
было много выходов из логова.
Здесь жила она долгие века, злое существо в виде паука, одно из тех
чудовищ, что жили в земле эльфов на западе, которая сейчас затоплена морем.
С таким чудовищами сражался Берен в горах ужаса в дориате, прежде чем
встретился с Лютиен на зеленой лужайке, поросшей болиголовом и освещенной
лунным светом, давным-давно. Как появилась здесь Шелоб, как спаслась, не
говорят, потому что мало сказаний дошло от темных лет. Но она была здесь до
Саурона и до первых камней Барад-дура; она не служила никому, только себе,
пила кровушку эльфов и людей, раздувалась и жирела от своих бесконечных
пиров, плела повсюду свои сети. Все живые существа были ее пищей. Далеко
разбросала она свое отродье -- выродков от встреч с собственным потомством,
которых она потом убивала; ее отпрыски пробирались от ущелья к ущелью от
Эфел Дуата на востоке до Дол Гулдура и крепостей Чернолесья. Но никто не мог
соперничать с ней, Шелоб великой, последним порождением Унголиант,
созданным, чтобы беспокоить несчастный мир.
Много лет назад увидел ее Голлум-Смеагол, который бродил по темным
норам и переходам, увидел и преклонился перед нею, и чернота ее злобы
победила его, оторвала от света и радости. Он пообещал приводить к ней
добычу. Но то, к чему он стремился, ее не интересовало. Ничего она или почти
ничего не знала о башнях, о Кольцах, о том, что создано рукой или мозгом --
она хотела только убивать и поглощать свои жертвы, жиреть и раздуваться,
пока земля не сможет больше выдерживать ее.
Однако теперь она давно уже была голодна, прячась в своем логове, так
как сила Саурона росла и жизнь бежала от его границ. Город в долине умер, и
ни люди, ни эльфы больше не приходили сюда, лишь изредка несчастные орки.
Плохая еда и очень осторожная. Но Шелоб должна была есть, и так как орки
прорывали все новые пути из башен и от тропы, она ловила их. Но ей хотелось
более сладкого мяса. И Голлум привел к ней добычу.
-- Посмотрим, посмотрим, -- часто говорил он себе на опасных дорогах от
Эмин Муила к башне Моргула, -- посмотрим. Может быть так, о да, может быть,
что когда она отбросит кости и одежду, мы найдем ее, найдем ее,
драгоценность, награду бедному Смеаголу, который привел хорошую еду. И мы
спасем драгоценность, как мы и обещали. О да. А когда мы найдем ее, она об
этом узнает, она за все заплатит, о да, моя прелесть. Все тогда заплатят!
Так он думал, надеясь скрыть от нее свои мысли, даже когда он снова
появился перед ней, низко кланяясь. Спутники его в это время спали.
Что касается Саурона, то он знал, где она скрывается. Ему нравилось,
что она живет здесь, голодная, но неизменная в своей злобе, надежный страж
древней тропы в его землю. А орки, хоть они и верные рабы, но их у него
предостаточно. Если Шелоб время от времени ловит их, чтобы поддерживать свой
аппетит, что ж, на здоровье: он поделится с нею. И как иногда человек
бросает лакомство своей кошке (моя кошка, называл он ее, хотя она и не
принадлежала ему), так Саурон посылал ей пленников, которых больше не мог
использовать: он велел отводить их к ее норе и затем выслушивал рассказы об
ее играх.
Так жили они оба, не опасаясь ни нападения, ни конца своей злобы, ни
гнева. И никогда ни одна муха не спасалась от паутины Шелоб. Тем более силен
был теперь ее гнев и голод.
Ничего из этого не знал бедный Сэм, но он чувствовал, как растет его
ужас, растет угроза, которую он не может видеть. И так тяжела была эта
угроза, что мешала ему бежать, ноги его как будто налились свинцом.
Ужас был вокруг него, враги впереди, а хозяин беззаботно бежал им
навстречу. Посмотрев вперед, Сэм увидел две вещи, которые увеличили его
отчаяние. Он увидел, что меч, который Фродо по-прежнему держал в руке,
светился синим пламенем; и он увидел, что хотя небо стало темным, но окно в
башне оставалось красным.
-- Орки! -- Пробормотал он. -- Тут повсюду орки и кое-что похуже орков.
Быстро вспомнив свою привычку к скрытности, он закрыл рукой драгоценный
фиал, который все еще нес. Рука его красная от живой крови, осветилась
внутренним светом, и он затем сунул выдававший его свет в карман и закрыл
плащем. Теперь он постарался ускорить свой бег. Хозяин опередил его, он
находился в двадцати шагах впереди и летел как стрела. Скоро он исчез из
виду в этом сером мире.
Едва Сэм успел спрятать свет звездного сосуда, как появилась она. Он
увидел ее неожиданно немного впереди и слева от себя, выползающую из черной
норы в тени утеса, -- наиболее отвратительная фигура, когда-либо виденная
им, более ужасная, чем можно вообразить себе в кошмарном сне. Она была
похожа на паука, но размером превосходила огромных хищников и была страшнее
их из-за ужасных, не знающих жалости глаз. Те глаза, которые он считал
побежденными, отступившими, теперь снова горели злым огнем, выступая из
отвратительной головы. У нее были большие рога, а за короткой стеблеобразной
шеей огромное раздувшееся туловище, большой мешок, раскачивающийся между
ногами. Туловище было черным, а нижняя часть живота, бледная и светящаяся,
издавала зловоние. Ее ноги были согнуты, с большими узловатыми суставами
высоко за спиной, а из спины, как стальные копья, торчала щетина. Каждая
нога оканчивалась ногтем.
Протянув свое мягкое хлюпающее тело и согнутые ноги сквозь внешний
выход их логова, она двинулась с ужасающей скоростью, быстро передвигая
ноги, а иногда прыгая. Она оказалась между Сэмом и его хозяином. То ли она
не заметила Сэма, то ли избегала его, как носителя огня, но она
сосредоточила свое внимание лишь на одной добыче -- Фродо, лишившегося
своего фиала и не подозревавшего об опасности. Он бежал быстро, но Шелоб
была быстрее, и в несколько шагов она догнала его.
Сэм, задыхаясь, собрал все свои силы.
-- Назад! -- Закричал он. -- Оглянитесь, хозяин! Я... -- Но тут крик
его прервался.
Длинная тощая рука зажала ему рот, другая сжала горло, а что-то
обвилось вокруг его ног. Застигнуый врасплох, он оказался в руках
противника.
-- Поймали его! -- Свистел Голлум ему на ухо. -- Наконец, моя прелесть,
мы поймали его, да, отвратительного хоббита. Мы поймали этого. Она возьмет
другого. О да, Шелоб возьмет его, не Смеагол: он обещал, он совсем не
причинит вреда хозяину. Но он поймал тебя, тебя, отвратительного грязного
маленького хоббита! -- Он плюнул Сэму на шею.
Ярость от этого предательства, отчаяние от задержки в то время, как
хозяин находится в смертельной опасности, придали Сэму такую силу, какой
Голлум никак не ожидал от этого мделительного глупого хоббита -- таким он
считал Сэма. Сам Голлум не смог бы вырваться так быстро и яростно; рука его
соскользнула со рта Сэма, Сэм попытался освободиться от второй руки,
сжимавшей горло. Меч он по-прежнему держал в правой руке, а левой за плеть
нес посох Фарамира. В отчаянии он пытался ударить своего врага. Но Голлум
был слишком проворен. Протянув длинную правую руку он схватил Сэма за
запястье; пальцы его были как тиски; медленно и безжалостно сгибал он руку,
пока с криком боли Сэм не выпустил меч, который упал на землю; и все это
время вторая рука Голлума все крепче сжимала Сэму горло.
Тогда Сэм использовал последнюю хитрость. Изо всей силы он отшатнулся и
прочно встал на ноги; затем неожиданно оттолкнулся и прыгнул ногами вперед.
Не ожидавший этого, Голлум упал, и Сэм оказался на нем. Послышался
резкий свист,и на мгновение рука Голлума выпустила горло Сэма. Но пальцы его
еще сжимали правую руку Сэма. Но пальцы эти ослабли. Сэм рванулся вперед и
встал, затем быстро повернулся направо, выворачивая запястье, которое сжимал
Голлум. Подняв в левой руке посох, он изо всех сил опустил его на протянутую
руку Голлума чуть ниже локтя.
С криком Голлум выпустил его руку. Тут Сэм набросился на него; не
перекладывая посох, он нанес им жестокий удар. Быстро, как змея, Голлум
скользнул в сторону, и удар, нацеленный ему в голову, пришелся по спине.
Посох треснул и сломался. Это было слишком для Голлума. Его старая игра
заключалась в том, чтобы хватать сзади. И редко она ему не удавалась. Но на
этот раз, обманутый злобой, он допустил ошибку -- позволил себе заговорить,
прежде чем обе его руки сомкнулись на шее жертвы. Его прекрасный план не
удался, все расстроилось, когда во тьме так неожиданно вспыхнул этот
проклятый свет. Такая борьба не для него. Сэм нащупал на земле свой меч и
поднял его. Голлум закричал и большими прыжками, как лягушка, побежал прочь
на четвереньках; прежде, чем Сэм смог догнать его, он исчез, с поразительной
скоростью убежав к туннелю.
Сэм с мечом в руке бежал за ним, но Голлум исчез. Сэм стоял перед
темным отверстием, и в лицо его било зловоние. И тут Сэм вспомнил о Фродо и
о чудовище. Он повернулся и отчаянно побежал по тропе, зовя хозяина по
имени. Он опоздал. В этой части замысел Голлума удался.
Глава Х. Выбор мастера Сэмвайса.
Фродо лежал на земле лицом вверх, а чудовище наклонилось над ним,
настолько занятое своей жертвой, что не обращало внимания на Сэма и его
крики, пока он не оказался рядом. Подбежав, Сэм увидел, что Фродо связан
паутиной от лодыжек до плеч, и чудовище передними лапами потащило его тело
прочь.
Рядом с Фродо на земле, там, где он выпал из его ослабевших рук, лежал,
блестя эльфийский меч. Сэм не останавливался, чтобы подумать о том, что он
делает и делает ли он это от храбрости, верности или гнева. С криком прыгнул
он вперед и схватил в левую руку меч хозяина. Потом сделал выпад. Более
яростной атаки не видели даже в свирепом мире диких зверей, когда отчаянное
маленькое существо, вооруженное лишь слабыми зубами, бросается на башню из
рогов и шкуры, стоящую над павшей подругой.
Обеспокоенная его криком, Шелоб устремила на него свой злобный взгляд.
Но прежде чем она успела сообразить что-то, на нее обрушилась ярость, более
страшная, чем все, с чем она встречалась за бесчисленные годы, -- сияющий
меч ударил ее по ноге и отсек ноготь. Сэм прыгнул под арку ее ноги и вторым
ударом дотянулся до грозди глаз на ее опущенной голове. Один большой глаз
потемнел.
Теперь это ничтожное создание оказалось под нею, вне досягаемости ее
страшного жала или когтей. Обширное брюхо со своим отвратительным свечением
раскачивалось над ним, а зловоние чуть не сбило его с ног. Ярость удержала
его и позволила ему нанести еще один удар. Прежде чем она успела схватить
его, раздавить, задушить его вместе с его дерзкой храбростью, он с отчаянной
силой ударил ее блестящим эльфийским мечом.
Но Шелоб не была похожа на драконов: на теле ее, кроме глаз, не было
мягких мест. Ее древняя шкура была шишковатой, но с каждым годом становилась
все толще. Меч ударился об нее с силой, но эти отвратительные складки нельзя
было пробить человеку, даже если сталь меча выплавлена эльфами или гномами,
а мечом владела рука самого Берена или Турина. Она закричала от удара и
обрушила свой живот на голову Сэма. Яд брызнул из образовавшейся раны.
Расставив ноги, она снова ударила животом. Но Сэм устоял на ногах, держа
поднятый меч обеими руками, отражая удары этой падающей крыши; и вот Шелоб,
со всей своей ужасной силой, большей, чем сила самого великого воина, сама
нанесла себе страшный удар. Меч глубоко вонзился в ее тело, и Сэм был
отброшен на землю.
Никогда не испытывала Шелоб подобной боли, даже представить себе не
могла, что такая боль существует. Ни один самый смелый солдат древнего
Гондора, ни одни самый свирепый орк, пойманный в ловушку, не касался мечом
ее тела. Дрожь пробежала по ней. Снова поднявшись, дергаясь от боли, она на
корчащихся и подгибающихся ногах конвульсивно прыгнула в сторону.
Сэм упал на колени рядом с головой Фродо, он почти потерял сознание от
зловония, руки его все еще сжимали рукоять меча. И сквозь дымку, застилающую
ему глаза, он смутно видел лицо Фродо; упрямо пополз он к хозяину, борясь с
обмороком. Сэм медленно поднял голову и увидел Шелоб всего в нескольких
шагах от себя; она смотрела на него, из ее клюва тянулась ниточка ядовитой
слюны, зеленая густая жидкость текла из ее раненного глаза. Ее содрогающийся
живот лежал на земле, ноги ее дрожали, как будто она собирала силы для
нового прыжка.
Сэм скорчился, глядя на нее, и видя в ее глазах свою смерть. И тут в
голову ему пришла мысль, как будто чей-то отдаленный голос подсказал ее.
Левой рукой он проворно порылся у себя на груди и нашел то, что искал --
фиал Галадриэли, казавшийся таким холодным, твердым и надежным в этом
призрачном мире ужаса.
-- Галадриэль! -- Слабо произнес он и услышал голоса, далекие, но
ясные: голоса эльфов, идущих под звездами в любимых лесах Удела, музыку
эльфов, раздававшуюся в зале огня в доме Элронда.
Гилтониэль и Элберет! Язык его освободился, и он закричал на языке,
которого никогда не знал:
А Элберет Гилтониэль,
О монел палан-дириель,
Оле каллон си дингурутос!
А тире ни фанулиос!
С этими словами он встал на ноги, и он снова был хоббитом Сэмвайсом,
сыном Хэмфаста.
-- Ну, иди, падаль! -- Закричал он. -- Ты ранила моего хозяина, тварь,
и ты поплатишься за это. Мы уйдем, но вначале мы посчитаемся с тобой. Иди и
снова попробуй это!
И как будто его неукротимый дух передал свою энергию фиалу, звездный
сосуд белым факелом засверкал в его руке. Он сиял, как звезда на небесном
склоне, пронзающая темный воздух своим невыносимым светом. Никогда подобный
ужас неба не горел перед лицом Шелоб. Лучи его проникали в ее израненную
голову и жгли мучительной болью, ужасное влияние света распространялось от
глаза к глазу. Она осела назад, дергая в воздухе передними лапами, она
ничего не видела из-за яркого света, мозг ее бился в агонии. Отвернув
искалеченную голову, она откатилась назад и начала ползти, шаг за шагом, к
отверстию в темном утесе.
Сэм шел за ней. Он шатался, как пьяный, но шел за ней. И Шелоб струсила
наконец, признала свое поражение, свежилась и побежала. Добравшись до
отверстия, она протиснулась в него, оставляя след зелено-желтой слизи,
прежде чем Сэм смог нанести последний удар по ее дергающимся ногам. И тут
Сэм упал на землю.
Шелоб ушла. В этом сказании ничего не говорится о ней больше. Возможно,
она залегла в логове, лелея свою злобу и ничтожество, и долгие годы тьмы
залечили ее раненные глаза, пока снова она не была способна нападать на свои
жертвы в ущельях гор тени.
Сэм остался один. Когда вечер неназываемой земли спустился на место
битвы, он устало подполз к хозяину.
-- Хозяин, дорогой хозяин! -- Сказал Сэм и долго прислушивался в
напрасном ожидании.
Тогда как можно быстрее он перерезал путы и прижался ухом к груди и рту
Фродо, но не услышал даже слабого звука ударов сердца, ни следа. Он растирал
руки и ноги хозяина, притронулся ко лбу, но все было холодное.
-- Фродо, мастер Фродо! -- Звал он. -- Не оставляйте меня одного. Ваш
Сэм зовет вас. Не уходите туда, куда я не могу за вами последовать!
Проснитесь, мастер Фродо! О проснитесь, Фродо, мой дорогой! Проснитесь!
Потом его охватил гнев, он в ярости бегал вокруг тела своего хозяина,
ударял воздух, разбрасывал камни и выкрикивал проклятия. Вскоре он вернулся
и, наклонившись, посмотрел на бездыханное и бледное лицо Фродо. И вдруг он
понял, что видит то, что открылось ему когда-то в зеркале Галадриэль в
Лориене: Фродо с бледным лицом крепко спит под большим темным утесом.
-- Он умер! -- Сказал Сэм. -- Он не спит, он умер! И когда он произнес
это, его слова, казалось, привели в действие яд: лицо Фродо показалось ему
бледно-зеленым. Черное отчаяние овладело им, Сэм склонился к земле, набросил
на голову капюшон -- ночь закрыла его сердце, и больше он ничего не
чувствовал.
Когда наконец чернота прошла, Сэм огляделся: все вокруг него было
покрыто тенью. Сколько минут или часов прошло, он не мог сказать. Он
находился на том же самом месте, и хозяин лежал рядом с ним мертвый. Горы не
обрушились, и земля не покрылась руинами.
-- Что мне делать? Что мне делать? -- Сказал он. -- Неужели я проделал
с ним весь этот путь напрасно?
И тут он вспомнил свои собственные слова, сказанные в начале
путешествия, хотя тогда он и сам не понял их: "мне нужно кое-что сделать до
конца. Я должен посмотреть, чем это кончится, сэр, если вы меня понимаете".
-- Но что я смогу сделать? Оставить мастера Фродо мертвым, не
погребенным на вершине гор и идти домой? Или продолжать наш путь?
Продолжать? -- Повторил он, и на мгновение сомнение и страх охватили его. --
Да, продолжать? Это я должен делать? И оставить его?
Наконец он заплакал; подойдя к Фродо, он уложил его тело, сложил
холодные руки на груди, завернул его в плащ. Свой меч он положил с одной
стороны, посох Фарамира с другой.
-- Если я пойду, -- сказал он, -- тогда, с вашего разрешения, я должен
взять ваш меч, мастер Фродо, но я оставлю вам свой, тот, что лежал у старого
короля в могиле; и на вас ваша прекрасная кольчуга из мифрила, подаренная
старым мастером Бильбо. А ваш звездный сосуд, мастер Фродо, вы одолжите мне:
здесь всегда так темно. Он слишком хорош для меня, и госпожа дала его вам,
но, наверное, она поймет. А вы понимаете, мастер Фродо? Я пойду вперед.
Но пока он еще не мог идти. Он наклонился, взял руки Фродо и не мог
выпустить их. Время шло, а он все стоял, держа руки хозяина, и в сердце его
продолжался спор.
Он хотел найти силы, оторваться от тела и уйти в свой одинокий путь --
ради мести. Если бы он толко смог уйти, гнев пронес его бы по дорогам мира,
пока он не догнал бы его -- Голлума. Голлум умрет, загнанный в угол. Но не
это предстояло ему сделать. Ради этого не стоило оставлять хозяина. Хозяина
не вернешь. Ничто его не вернет. Лучше бы им было умереть вместе.
Он посмотрел на яркое лезвие меча. Подумал о пройденных местах, где
были черные пропасти и пустые провалы в ничто. И туда не было пути.
Не туда он должен направиться.
-- Но что же мне делать? -- Воскликнул он, уже зная ответ: идти до
конца. Ему предстоит одинокое путешествие.
-- Что? Мне, одному, идти к щели судьбы? -- Он дрожал, но решимость его
росла. -- Что? Мне взять у него Кольцо? Совет дал его ему...
Но немедленно пришел и ответ:
-- Совет дал ему и товарищей, чтобы дело его не пропало. А ты последний
из товарищества. Дело должно быть выполнено.
-- Я хотел бы не быть последним, -- простонал он. -- Я хотел бы, чтобы
здесь был старый Гэндальф или кто-нибудь. Почему я остался один? Как мне
выбрать правильное решение? Я обязательно ошибусь. Не для меня это Кольцо,
это дело. Меня не выбирали для этого.
-- Но ты и не пытался пока. Что касается подходящей личности, то можно
сказать, что ни мастер Фродо, ни мастер Бильбо не были такими. Но они
выбирали свою роль.
-- Что ж, я должен принять решение. И я принимаю его. Но оно, наверное,
окажется неправильным: ведь я -- Сэм скромби.
Посмотрим. Если нас найдут здесь, если здесь найдут мастера Фродо, а
эта вещь будет на нем, ее получит враг. Это будет концом всего: концом
Лориена, Раздола и Удела -- всего. Нельзя терять времени, иначе наступит
конец. Война началась, и более чем вероятно, что в ней будет побеждать враг.
У меня нет шанса вернуться с Кольцом за советом или за помощью. Нет, или
сидеть здесь и ждать, пока они придут, и убьют меня над телом хозяина и
возьмут его. Или взять его самому. -- Он глубоко вздохнул. -- Значит, я беру
его!
Он наклонился. Очень осторожно расстегнул на шее Фродо воротник и
просунул руку под рубашку; потом, другой рукой приподняв голову, поцеловал
хозяина в холодный лоб и снял цепь. И снова положил голову на место. В лице
Фродо ничего не изменилось, и это болше всех других признаков убедило сэма в
том, что Фродо мертв и поиск для него окончился.
-- Прощай, дорогой хозяин! -- Пробормотал он. -- Прости твоего Сэма. Он
вернется на это место, закончив дело, -- если сможет. И тогда больше уже не
покинет тебя. Отдыхай до моего возвращения; и пусть никакое подлое существо
не бродит поблизости. Если бы госпожа могла услышать меня и выполнить одно
мое желание, я пожелал бы вернуться назад и найти тебя здесь. Прощай!
Наклонив голову, он надел цепь себе на голову, и немедленно вес Кольца
потянул его голову к земле, как будто на шею навесили большой камень.
Медленно, как будто вес становился меньше или в нем просыпались новые силы,
он распрямился с большим усилием, встал на ноги и понял, что может идти и
нести свою ношу. На мгновение он поднял фиал и посмотрел на хозяина; теперь
фиал горел мягким светом, как вечерняя звезда, и лицо Фродо показалось ему
прекрасным... Бледным, но прекрасным эльфийской красотой. И с горьким
чувством от этого зрелища Сэм повернулся, спрятал свет и побрел в
сгущающихся сумерках.
Он не ушел далеко. Туннель находился немного сзади, выход из ущелья в
нескольких сотнях ярдов впереди. Тропа была видна в сумерках -- глубокая
борозда, проложенная за долгие века, мягко поднимающаяся с утесами по обеим
сторонам. Ее котловина быстро сужалась. Скоро Сэм подошел к длинному пролету
широких низких ступеней. Теперь башня орков была справа над ним, она была
черной, а ее красный глаз горел. Сэм прятался с тени под башней. Он поднялся
по ступеням и оказался, наконец, у выхода из ущелья.
-- Я принял решение, -- говорил он себе... Но на самом деле это было не
так. То, что он собирался сделать противоречило его натуре. -- Неужели я
ошибся? -- Бормотал он. -- Что же мне делать?
Когда крутые стены ущелья сомкнулись вокруг него, прежде чем
действительно ступить на вершину, прежде чем взглянуть на тропу,
спускающуюся в неназываемую землю, он обернулся. На мгновение, неподвижный и
погруженный в сомнения, он посмотрел назад. Он мог еще видеть вход в
туннель, как маленькое черное пятнышко в собирающейся тьме. Он подумал, что
может различить даже место, где лежит Фродо. Что-то блеснуло там, а может,
это блеснули его слезы, когда он смотрел на каменную площадку, где вся его
жизнь превратилась в развалины.
-- Если бы только исполнилось мое желание, -- вздохнул он, -- если бы
мог я вернуться и найти его!
Наконец он повернулся к дороге и сделал несколько шагов, самых тяжелых
шагов во всей его жизни.
Лишь несколько шагов; еще несколько, и он спустится вниз и никогда
более не увидит это место. И тут он неожиданно услышал голоса и крики. Он
остановился и застыл как камень. Голоса орков. Они были перед ним и за ним.
Шум топающих ног и пронзительные крики -- орки шли по ущелью с дальнего
конца, может быть из башни. Топот ног и крики сзади. Он обернулся и увидел
маленькие красные огоньки и факелы. Появляющиеся из туннеля. Охота началась.
Красный глаз башни не был слепым. Они пойманы.
Блеск факелов сзади и звон стали впереди усилились. Через минуту они
достигнут вершины и увидят его. Он слишком медлил, принимая решение, и это
не привело к добру. Как ему бежать, как спастись самому, спасти Кольцо?
Кольцо! Он не принимал никакого решения, не думал. Он просто снял цепь и
надел Кольцо на палец. В этот момент голова колонны орков появилась на
вершине перед ним.
Мир изменился. Слух Сэма обострился, зато зрение ослабло, но
по-другому, чем в логове Шелоб. Все предметы вокруг стали не темными, но
смутными. Он находился в сером туманном мире, один, как маленький серый
камешек, а Кольцо тянуло вниз его левую руку и обжигало ее, как полоска
горячего золота. Он не чувствовал себя невидимым, наоборот, ему казалось,
что его видно со всех сторон; и он знал, что где-то глаз ищет его.
Он слышал треск камней и журчание воды в долине моргула, слышал в
глубине скалы жалкое ворчание Шелоб, ворочащейся в своем мрачном логове,
слышал голоса в подземельях башни, слышал крики орков, выходящих из ущелья;
и оглушающе ревели в его ушах голоса орков перед ним. Он прижался к утесу.
Но они прошли мимо, как толпа призраков, серые растрепанные фигуры в тумане,
как в ужасном сновидении, с бледными факелами в руках. Сэм старался найти
какую-нибудь щель и спрятаться.
Он прислушался. Орки, вышедшие из туннеля, и шедшие им навстречу орки
из башни увидели друг друга, и оба отряда затормозились и закричали. Он ясно
слышал их голоса и понимал, что они говорят. Возможно, Кольцо давало
способность понимать языки или даже понимать мысли, особенно слуг Саурона.
Могущество Кольца, несомненно, возросло, когда оно приблизилось к месту, где
было выковано, но храбрости Кольцо не придавало. Сэм по прежнему думал о
том, как бы спрятаться и затаиться до тех пор, пока все не утихнет. Он с
беспокойством прислушивался. Он не мог сказать, близко ли голоса: слова