Тома Луи. Запоздалое раскаяние

   - В нашем доме около тридцати квартирантов, - сказала Жаннина, убирая пилку в чемоданчик, который всегда брала с собой, так как работала в квартирах своих клиентов, - ты мог пойти к кому-нибудь из них.
   - При условии, что парень не видел меня, когда поднимался в лифте.
   - Как ты можешь доказать, что он тебя видел? - со смехом сказала Жаннина.
   - Возможно, видел.
   Жак взял телефонную книгу из открытого книжного шкафа, с книгой на коленях он сел на кушетку и стал энергично перелистывать ее.
   Неужели среди абонентов телефонной книги, проживающих в этом доме он не найдет кого-нибудь, чья профессия могла бы послужить поводом для визита? Это в случае необходимости могло пригодиться ему, как алиби.
   Но в доме 57-А он никого не нашел. Он стал нервничать и уже хотел отказаться от своей затеи, когда в соседней рубрике случайно наткнулся на слова: практикующий врач.
   Его имя было Майкл Каде и жил он в соседнем доме, номер 57.
   Еще не вся надежда потеряна.
   - В доме 57 живет доктор Каде. Я по ошибке зашел в дом, где ты живешь, блуждал по этажам, спрашивая его, и наконец, пошел в дом 57 к нему на прием.
   Я что-нибудь симулирую - например, печень...
   Жаннина затяслась от нервного смеха.
   - Что тебе это даст?
   - Извини, это совсем глупо. Мы ведем себя, как в глупом детективном романе.
   - Она стала снова серьезной. Вытирая слезы, текшие по ее носу, она сказала:
   - И это свидание людей, любящих друг друга.
   Жак вскочил. Он бросил на пол телефонную книгу и обнял молодую женщину.
   - Извини меня, пожалуйста, любимая, - сказал он, - Я... Я грубый...
   Он вспомнил, что придя к ней, он не обнял ее и не сказал ни одного нежного слова. Страх все подавил. А он любил Жаннину, как никого еще не любил.
   Но был ли он способен любить ее больше собственной безопасности? Не обманывал ли он себя, давая торжественные признания в любви?
   - Клянусь тебе, ничто не может нас разлучить.
   Телефонный звонок перебил его клятвы.
   - К черту твоих клиенток! - со злом сказал он.
   Пока она подходила к телефону, Жак полез в карман за сигаретами. Он почти не обращал внимания на то, что говорила Жаннина.
   Но затем он услышал одну фразу:
   - Мне очень жаль, что этого господина я не знаю.
   Нагнувшись над пальто, он рассеянно слушал следующие слова:
   - Но я уверяю вас, что не знаю этого господина... у меня его нет... Ах, мне это совершенно безразлично, интересуется ли он мной...
   Жак осторожно повернулся, избегая взглянуть в лицо опасности. Жаннина делала ему отчаянные жесты, говоря в то же время в трубку.
   - Ах, вы можете звонить мне сколько угодно, это ничего не изменит.
   Вдруг она положила трубку. Кровь прилила к ее щекам. Она уже не владела своим голосом - он дрожал:
   - Это звонил мужчина, он хотел непременно поговорить с тобой.
   - Без сомнения, это тот парень внизу, - сказал Жак. - Он звонит из ресторана, чтобы убедиться, у тебя ли я.
   - Он так говорил со мной... Я предпочла положить трубку.
   Жак согласился с ней.
   - Ты права. И тем более...
   Ему пришло что-то на ум.
   - И тем более, раз у него нет уверенности, что я здесь, он счел нужным поинтересоваться. Он не уверен, иначе его звонок не имел бы смысла.
   Уловка была прозрачная.
   - Он знает, что я здесь, в доме, но не знает у кого есть телефон.
   - Если это так, то мои старания были напрасными.
   - Благодарю тебя за это, любимая. - сказал Жак и снова заключил ее в объятия. Тяжесть упала с его плеч и он снова облегченно вздохнул.
   - Уф, задал он нам жару!
   Облегчение превратилось в бьющую ключом радость, детскую радость, почти непристойную.
   - Я побежал... побежал! Мне всего лишь нужно было зайти к доктору Каде! Все будет в порядке, возможно на сегодняшний день, - уточнила она. А что думаешь делать потом? Как ты поступишь в ближайшее время?
   Она спрашивала нежным тоном, но несмотря на это он сжался при ее словах.
   - Что ты думаешь делать дальше?
   К этому вопросу он не подготовился.
   - Что я думаю делать? - переспросил он.
   - Это ничего не изменит, - уверял он ее, затем быстро сказал: - Мы должны будем из предосторожности, вероятно не встречаться несколько дней.
   - Как долго.
   С наигранной безразлиеной миной Жак ответил:
   - Потребуется две-три недели.
   Она застыла, затем нежно отстранилась от него и подняла телефонную книгу.
   - Три недели! - вырвалось у нее, - Или три месяца. Может быть три года?
   - Ты с ума сошла!
   Он попытался обнять ее, но телефонная книга, которую Жаннина прижимала к животу, разделяла их.
   - Ты с ума сошла, Жаннина! Почему ты это сказала?
   Потому что с того дня, как ты заметил, что тебя преследуют...
   Она печально улыбнулась.
   - Я чувствую, что ты не так охотно приходишь ко мне.
   - Вот теперь уже тебе это кажется, - возразил он, - я пришел к тебе даже сегодня. И я никогда не имел такого большого желания, как в последние дни.
   - Ах, желания! - сиронизировала она. - Одного желания мало.
   - Ты говоришь бессмыслицу.
   Он петушился, но в глубине души сознавал, что ее замечание правильное.
   Своей женской интуицией Жаннина лучше, чем он сам, подметила путаницу противоречивых чувств, охвативших ее любовника.
   На смену появлявшемуся иногда неудержимому желанию увидеться с молодой женщиной, к нему приходил страх перед грядущей катастрофой. А эту катастрофу он предвидел. Так что эти чувства овладевали им попеременно.
   Какое же в конце концов одержит победу?
   В настоящий момент страх был сильнее. Он думал лишь об одном, об алиби у доктора Каде.
   Впрочем, Жаннина не удерживала его, скорее наоборот.
   - Иди, ты уже столько времени здесь. Она вытолкнула его в переднюю и помогла ему надеть пальто. Он протестовал для вида, но сам был благодарен ей за то, что она облегчила ему задачу, проявив инициативу сократить прощание. Он делал вид, что повиновался ей, а на самом деле желал как можно скорее уйти.
   - Я обязательно завтра позвоню тебе, - обещал он, слегка поцеловав ее в губы.
   - Спасибо, мой любимый, - преданно сказала она, - До завтра.
   Он вдруг совсем успокоился. Чтобы снова не расчувствоваться он широко распахнул дверь и остановился как вкопанный.
   Перед ним стоял мужчина в черном кожаном пальто. Он вежливо снял шляпу и скривил рот в гримасу, которая должна была изображать улыбку.
   - Извините, мсье Меллерей, - проговорил он нежным тоном, - я хотел поговорить с вами по телефону, но м-ль Тусси...
   Он укоризненно покачал головой.
   - Но м-ль Тусси устверждала, что не знакома с вами.
   3
   Жак Меллерей больше ничего не понимал. Он ожидал худшего и инициатива незнакомца вывела его из равновесия.
   - Что вам угодно?
   - Я просто хотел с вами побеседовать, - сказал его преследователь.
   - Здесь?
   - Если м-ль Тусси разрешит.
   Жаннина не сказала ни слова. Она находилась немного позади них, бледнее чем обычно и смотрела на постороннего человека в кожаном пальто с выражением страха и любопытства.
   Движением век она дала свое согласие, когда Жак вопросительно посмотрел на нее.
   Они пошли обратно в комнату, сопровождаемые гостем, непринужденно удивлявшегося обстановке квартиры.
   - У вас очень мило, - сказал он.
   Жак сильно вспотел и снял пальто. Незнакомец тоже сделал это и положил пальто и шляпу на кушетку.
   Казалось, он был вполне доволен и совсем не спешил перейти к сути дела. Когда он неторопливо закурил длинную американскую сигарету, Жаннина, нервы которой были на пределе, спросила его:
   - Кто вы?
   - Подожди спрашивать господина, - перебил ее Жак, который обрел часть своего спокойствия, - дай ему придти в себя.
   - Правильно, мсье Меллерей: и я буду рад обсудить с вами этот вопрос.
   - Присаживайтесь.
   - Спасибо.
   Незнакомец сел в кресло, далеко отставив от себя свои длинные ноги.
   - В приятном обществе всегда можно договориться.
   Вблизи он казался не столь безобразным. Светлые волосы, густые и длинные на затылке, смягчали его жесткие черты. Он говорил с певучим и медлительным акцентом, свойственным жителям Лиона.
   - Всегда можно договориться, если каждый проявит добрую волю. В доказательство своей доброй воли, сегодня после обеда я позаботился о том, чтобы вы меня заметили.
   - Это вы теперь говорите.
   - Если бы я хотел, то был бы невидим, как воздух, которым вы дышите. Могу вам доказать: как только вы покинули Сант-Лауренс, то больше меня не замечали. Верно или нет?
   Жак подумал над ответом, подвигая столик-бар к тому креслу, на ручку которого он сел. Он поставил на него бутылку и два стакана.
   - Нет, спасибо, - отказался незнакомец, - не во время службы...
   - Тогда... Вы считаете себя все еще на службе?
   - Более, чем когда-либо. В нашей профессии...
   - Прекрасная профессия, - вокликнула Жаннина.
   Ее вспыльчивось вызвала у незнакомца смех.
   - Недавно вы спросили кто я, как видно вы знаете это.
   Молодая женщина хотела ответить, но Жак остановил ее быстрым жестом. Она замолчала и села на стул, дрожа от возмущения.
   - Я слежу за вами уже восемь дней, мсье Меллерей, - снова начал незнакомец, откинув голову на спинку стула. Восемь дней записываю я час за часом, минуту за минутой, как вы проводили время.
   Кончиком пальца он аккуратно стряхнул пепел своей сигареты в пепельницу на подставке, которую Жаннина по привычке хозяйки дома поставила возле него.
   - И я полагаю, вы знаете точно, почему я слежу за вами, особенно сегодня вечером, когда вы пытались от меня скрыться.
   Приготовляя себе выпивку Жак попытался иронически спросить незнакомца:
   - И почему же я пытался ускользнуть от вас?
   Но это не вышло. Его ирония звучала фальшиво. Свое посещение Жаннины он не мог объяснить, не компрометируя себя.
   - Мсье Меллерей, оказывается вы хороший игрок, - сказал его преследователь.
   Эту фразу, произнесенную укоризненным тоном, без резкости, можно было понять так: "Ведь вы не ребенок!"
   Раздраженный, недовольный своей реакцией, Жак не мог удержаться от негодующего жеста.
   - Прошу вас, ближе к делу!
   - Я иду к нему, - ответил его конвоир. - Девять лет назад вы были неприметным лыжником среди многих других в Вильс-де-Лан...
   - Стоит ли начинать с Адама и Евы, - хотел насмешливо сказать Жак, однако, закусил губу, предоставив противнику первому показать свое оружие.
   - В Вильс-де-Лан вы познакомились с Эллен Шаррле. Ей было 36 лет. Вы были на 10 лет моложе ее. Разница в возрасте сглаживалась разницей в состояниях. Вы женились на м-ль Шаролл - или она вышла за вас замуж, как вам будет угодно. Тогда она уже была шефом, обладательницей перчаточной фабрики Шоролле...
   Он окончил свою речь с комическим пафосом.
   - Фирма основана в 1890 году, имеет золотые медали на международных выставках... Короче говоря, это была сделка, верно?
   - Ну, дальше, - с улыбкой сказал Жак, не показывая своих чувств.
   - М-ль Шаролле - извините, мадам Меллерей - не была спортсменкой. Она ни разу не каталась на лыжах. Ваша же любовь к снегу, мсье, напротив, осталась такой же. Вас часто можно было видеть по воскресеньям в окрестностях, занимающегося скоростным бегом на лыжах в то время, как жена ваша оставалась в Гренобле.
   Это была одна небольшая уступка, которую дала ему эта тиранша, которая мало помалу прибирала его к рукам, и которая подавляла его характер и его индивидуальность.
   Это были короткие моменты настоящей свободы, внушаемой им в одиночестве, когда он бешеным темпом мчался независимый ни от кого.
   Он забывал о своем положении "мсье при мадам", как называли его работницы перчаточной фабрики, не подозревая, что он их слышит. Он реабилитировал себя в борьбе с природой, становился опять мужчиной без комплекса неполноценности.
   - Пять месяце назад вы познакомились с присутствующей здесь м-ль Жанниной Тусси...
   Он мчался по тяжелой трассе, как вдруг перед ним появился неловкий, шатающийся лыжник. Очевидно начинающий, которому захотелось ехать по трассе, предназначенной для опытных гонщиков.
   Столкновение было неизбежно.
   Оба лыжника упали, но пушистый снег смягчил их падение. К счастью, Жак все же успел замедлить свою скорость. Легко мог произойти несчастный случай, однако дело ограничилось забавным происшествием. Между поднятым воротнком лыжной куртки и многокрасочной шерстяной шапочкой показалось девичье лицо, неотразимое в своей молодости и свежести и раздался заразительный смех. Жак помнил, что он смеялся тоже, как никогда, счастливый от всей души. Они долго смеялись оба, Жаннина и Жак, сидя на снегу друг против друга...
   - В то время м-ль Тусси жила в меблированных комнатах. Вы подыскали для нее эту квартиру и с тех пор...
   Жак почувствовал, что после этого длинного вступления, этой так сказать психологической подготовки, должно начаться главное наступление. Он постепенно успокаивался.
   - Вы хорошо информированы.
   - За это я получаю деньги.
   - Конечно, от моей жены.
   Незнакомец сделал жест возражения.
   - Мадам Меллерей платит моему шефу. Я лишь колесико в машине, неприметный служащий частного детективного агентства в Гренобле. Вы знаете его вероятно?
   В это время он показал свою деловую карточку и проговорил медоточивым голосом:
   - Частное детективное агентство - расследования и розыски всякого рода.
   4
   Откуда у Эллен возникли подозрения, что я имею любовницу, спросил себя Жак. Как могли эти подозрения так разрастись, что она обратилась в детективное агентство?
   Сплетни? Анонимные письма? Неосмотрительность с моей стороны.
   Она не устроила ему ни одной сцены ревности, не сделала даже малейшего намека. В отношении к ней он не изменился, и все же она призвала на помощь профессионального сыщика. Но разве не было это в ее характере?
   Разве не всегда, не постоянно она была такой холодной, расчетливой, методичной во всем?
   Показав Жаку свою карточку, незнакомец протянул ее Жаннине.
   - Это касается и вас, м-ль.
   - Что, собственно, вы хотите? - спросила Жаннина Тусси.
   Она совершенно вышла из себя, почти выкрикнула свой вопрос прерывающимся голосом.
   - Вы... вы...
   Слова застряли у нее в горле и она закончила довольно забавной фразой:
   - Вы еще даже не сказали своего имени.
   - Какое для вас значение имеет мое имя?
   - Почему же вы скрываете его?
   Эту словесную перестрелку Жак использовал, чтобы обдумать ситуацию. Если этот мужчина просто пришел, чтобы выболтать свои секреты... Кажется, он сказал, что его зовут Роджером. Нет, он не утверждал этого, он только предложил так его называть, чтобы удобнее было обращаться друг к другу.
   Он хотел оставаться анонимным.
   - Как для вас и также для меня будет лучше, если вы не будете знать, кто я.
   Теперь он обратился прямо к Жаку.
   - Вы можете обронить при мадам Меллерей одну только фразу, одно слово и она сделается недоверчивой: и мне будет очень жаль.
   - Будет жаль? Кого? - насмешливо спросил Жак.
   - Вас и меня. Также и меня.
   Роджер - Жак решил так его именовать, хотя это могло быть и фамилией, обратился к Жаннине.
   - Вы правы, м-ль, моя профессия не очень привлекательная и никаким образом не доходна. Я мечтаю, знаете ли...
   Он меланхоличен, подумал Жак.
   - Я мечтаю о своей гостинице, очень маленькой гостинице на берегу Сены. Место встречи рыболовов. Там будет готовиться рыба и по воскресеньям танцы под музыку небольшого оркестра...
   С мечтательным видом он оборвал фразу.
   - Вы понимаете теперь, чего я хочу? - прямо спросил он.
   - Нет, еще не знаю, - ответил с улыбкой Жак, принуждая его все сказать.
   - Поможете мне купить эту гостиницу и мадам Меллерей получит от нашего агентства заверения, что имеет самого верного в мире мужа.
   - Вымогательство! - воскликнула Жаннина.
   - Это обычный бизнес в подобных случаях, - поправил ее Роджер не теряя самообладания.
   - Сколько? - спросил Жак, уже прикидывая свои возможности.
   - Я уже немного скопил, - ответил Роджер, - и мне требуется для начала только...
   Он на пару секунд примолк и продолжал:
   - Тридцать тысяч франков!
   Величина суммы подействовала словно бомба, и после сильного взрыва в комнате наступила мертвая тишина.
   - Тридцать тысяч, - повторил Роджер нежным голосом.
   Тишина нарушилась. Кровь ударила Жаку в голову. Он тяжело дышал.
   - А если я набью вам морду, мсье? - медленно проговорил он.
   - Это вряд ли поможет вашему делу.
   - А если я на вас донесу?
   - Это лучший способ раздуть скандал, - холодно ответил Роджер.
   - Тридцать тысяч франков! - вскричал Жак. - Откуда вы полагаете, я их возьму?
   Жак Меллерей настолько обуздал свой гнев, что мог в эту минуту ясно мыслить.
   - Я не могу достать такую сумму так, чтобы не заметила жена. Вы так хорошо информированы, что должны знать, что перчаточная фабрика принадлежит ей.
   - И что в вашем браке предусмотрен раздел имущества.
   Роджер улыбнулся и показал свои волчьи зубы.
   - Если мадам Меллерей разведется с вами, вы лишитесь должности и не получите ни сантима денег.
   - Вы мне противны!
   Жаннина выказала Роджеру холодное презрение.
   Он продолжал:
   - Тридцать тысяч жалких франков, чтобы избежать такого несчастья, это по-моему не дорогая плата.
   - А кто вам сказал, что моя жена разведется со мной, - ответил Жак, в котором снова пробудилась воинственность из-за этого безмерного цинизма.
   Роджер спокойно поднялся и положил на стол пять фото, форматом с открытку.
   - Они сделаны на прошлой неделе. Ваша совместная поездка в Марсель.
   Жак ездил в крупные порты, чтобы принимать кожу из Эфиопии. Он использовал этот счастливый случай и прихватил с собой Жаннину в двухдневную поездку.
   Все дела удалось закончить в один день, после чего они окольными путями возвращались домой. В одной тихой деревне они переночевали в гостинице.
   Положенные в ряд фото иллюстрировали без комментарий, как они проводили время.
   Жак и Жаннина, с видом влюбленных, сидят рядом за столиком в ресторане.
   На третьем фото они прогуливаются по местности, крепко обнявшись.
   На четвертом - целуются.
   И наконец, на пятом, их видно в окне комнаты отеля.
   С лукавой скромностью Роджер извинился.
   - Они не очень резкие и не очень хорошо обрезаны, но если учитывать обстоятельства...
   - Мерзавец! - закричал Жак и ударил кулаком в подбородок вымогателя.
   Роджер сделал шаг назад, ударился о спинку кресла и опрокинулся назад через его ручку. Его тело комично согнулось, спина лежала на сиденье кресла, а ноги торчали в воздухе, брюки скользнули по черным носкам, обнажив тощие волосатые ноги.
   Жак ни с кем не дрался, однако в ярости накинулся на своего противника, который, находясь в неудобном положении, лишен был возможности сопротивляться. Не помня себя от гнева, он дважды ударил его по лицу, затем схватил за горло...
   Жаннина закричала:
   - Жак! Прошу тебя!
   Жак почувстовал прямо-таки вдруг садистское удовольствие, сжимать теплое обнаженное горло, в то время как противник его с багрово-красным лицом тщетно пытался освободиться от схвативших его рук.
   - Прошу тебя, Жак! - кричала Жаннина. - Не делай глупостей! Умоляю тебя, Жак...
   Жаннина схватила его за плечи и оттащила назад. Она задыхалась, словно он душил ее.
   - Ты слышал, что он говорил. Это нашему делу не поможет.
   Жак опомнился и отпустил свою жертву. Роджер глубоко вздохнул и с грехом пополам выбрался из кресла.
   Жак принял оборонительную позицию, однако его противник, казалось, не имел воинственных намерений.
   Одной рукой он растирал свое больное горло, другой водил по вздувшейся левой скуле, которая тоже покраснела. Его зрачки были не более булавочной головки. Затем он молча налил себе бокал вина и с жадностью выпил его.
   - Ну, так, - проговорил он и поставил со стуком бокал на столик бара, - так далеко можно зайти, если вдруг потерять хладнокровие.
   Жак дрожал от возбуждения.
   - Вам еще повезло, - проворчал он.
   - Наверно потому, что у м-ль Тусси больше ума, чем у вас.
   Роджер быстро пришел в себя и уже снова начал подсмеиваться.
   - Должен сказать, я хорошо понял вашу реакцию.
   Он, видимо, не имел желания продолжать столкновение.
   - Я полагаю также, что вы отклоняете мое предложение, - сказал он, надевая свое кожаное пальто.
   Жак хотел только получить отсрочку.
   - Если вы можете предоставить мне время...
   - Сколько времени, мсье Меллерей? - спросил Роджер. - Я не могу бесконечно ждать.
   - Как мне с вами связаться?
   - Я буду держать с вами связь. Конечно, чем быстрее мы уладим дело, тем лучше.
   Он взял с кушетки свою шляпу и вышел в переднюю.
   - До сих пор я доставлял отрицательные сведения. Бесконечно это не может продолжаться.
   Жаннина пошла к выходу и открыла дверь. Он вежливо поклонился ей.
   - До свидания, м-ль Тусси. Пока, мсье Меллерей.
   На пороге он вспомнил:
   - Оставляю вам фото на память. У меня есть негативы.
   Дверь за ним закрылась. Жаннина прижалась к Жаку, который молча погладил ее. Он проклинал свою непоследовательность. При сложившихся обстоятельствах, подумал он, рано или поздно должно было произойти то, что случилось сегодня в той или иной форме. Неужели он больше не будет иметь счастья? Может быть вымогательство было наименьшим злом? Все же его сознание восставало против этого.
   - Если бы не ты, я бы его задушил, - сказал Жак через некоторое время.
   - А потом?
   - Потом... потом...
   Они снова вернулись в комнату. Жак принялся ходить взад и вперед с сигаретой в углу рта, переходя от ярости к полной потере мужества.
   - Тридцать тысяч франков! Черт возьми, где я их достану? И потом, мне их просто жаль отдавать!
   - Ты предпочел бы расстаться со мной.
   - Об этом не может быть и речи.
   Правильней он должен был сказать:
   - Об этом я еще не думал.
   Даже если он решится с ней порвать, даже если он признается во всем своей жене и попросит у нее прощения, не будет ли это поздно, слишком поздно?
   Она не стерпит того, что он ее обманывал, так же, как она не терпит противоречий со стороны кого-угодно. Жак хорошо знал ее. Она ему не простит и разведется с ним из принципа. И все прозойдет из-за этих дрянных фото. Она выгонит его на улицу, как шелудивого пса, не более и не менее. Возможно, она только добивается повода, чтобы избавиться от мужа, который больше ее не интересует.
   Нет, не может быть и речи о том, чтобы он порвал с Жанниной. Но будет ли так лучше? Пару дней, пару часов назад он бы стал взвешивать все за и против: деньги или любовь. Теперь же дилеммы не было. Но проблема еще не была решена.
   Жаннина сидела на кушетке, упершись подбородком в колени, обхватив руками ноги, в своем излюбленном положении.
   - Ты уверен, что она разведется с тобой?
   - Так же уверен, как дваджы два - четыре, это я уже говорил тебе.
   - Ты так же говорил, что не любишь ее.
   - Счетную машину нельзя любить.
   - Ну тогда чего же ты еще ожидаешь?
   Она вскочила на ноги и встала перед ним румяная и свежая как роза.
   - Уходи от нее.
   - А куда, моя любимая малышка?
   - Сюда, ко мне.
   Разве он не должен быть вне себя от радости?
   Однако он не реагировал и почти против воли ответил:
   - Это ты говоришь не серьезно.
   - Серьезно нужно решить, что ты собираешься предпринять.
   Он знал это, он думал об этом в первую очередь с тех пор, как его материальное положение оказалось в опасности. Девять лет в золотой клетке уничтожили некоторые его привычки. Привыкнув к роскоши, будучи эгоистичным и слабовольным он боялся неизвестности завтрашнего дня. Неужели, после десятилетней супружеской жизни ему придется снова стать жалким инструктором лыжного спорта или клерком с зарплатой в 600 франков в месяц?
   Нет, у него не хватит смелости.
   - Представляешь ли ты себе, как я буду жить, потерявши место и без денег? Буду висеть у тебя на шее.
   - Во всяком случае, без миллионов твоей жены.
   Он не обратил внимания на сарказм.
   - Без нее я ничто. Мы оба ничто, ты и я. Сейчас я могу тебе помогать - понемногу каждый месяц, это не тяжело... Хотя бы оплатой за наем твоей квартиры. А с тем, что ты зарабатываешь маникюром.
   Он объяснял ей, уговаривал, доказывал... Он говорил много, чтобы подавить свой стыд, который пробуждался от сознания своей трусости.
   Он слишком много говорил.
   Жаннина положила ему руку на рот и пробормотала, не скрывая своего разочарования.
   - Я знаю наперед все, что ты хочешь сказать.
   Он еще больше застыдился.
   - Ты на меня не сердишься?
   - Боже мой, почему я должна на тебя сердиться?
   Она не противилась, когда он прижал ее к себе, однако, тело, находящееся в его объятиях было пассивное, бесчувственное.
   Вдруг его охватило желание зищитить ее от всего, что ей угрожало, от всех и в том числе от самого себя. Может быть это произошло под впечатлением беззащитности, которую она вызывала. Он любил ее, как дорогую хрупкую фарфоровую безделушку. Он влюбился в нее, он все еще любил ее, ибо она была слабее его.
   - Доверься мне.
   Как хорошо иметь кого-то под своей защитой. Он обманывал самого себя, опьяненный своими словами.
   - Я найду выход. Вот увидишь, любимая, все будет в порядке.
   Он почувствовал, как ее тело снова ожило и ощутил радость. Его энтузиазм разгорался.
   - Я не допущу, чтобы этот мошенник разлучил нас, - сказал он, целуя ее.
   Они долгое время пребывали в целомудренных объятиях. Где-то поблизости башенные часы пробили половину шестого. Чары были нарушены.
   - Я должен отправиться обратно в Сен-Лауренс к своей машине, - сказал Жак, - Я могу подвезти тебя на такси.
   - Куда?
   - К твоей клиентке, конечно...