У инженера Дадли был мрачный характер - он шутил не улыбаясь.
- Ну и норовистое же это оружие, черт бы его побрал! невольно вырвалось у Фрэнсиса Стоуна. Он даже плюнул с досады.
- Настоящее оружие самоубийц, - заметил на это Дадли таким тоном, что трудно было понять, шутит он или говорит серьезно.
- Но ничего, - неестественно бодрым голосом заключил адмирал, - мы его все-таки обуздаем!
- А пока оно отправило на тот свет Медоуза и нескольких военных специалистов во главе с бравым генералом Хазардом, мрачно проговорил Стоун.
- Вы, значит, считаете, что с ними все уже кончено? почти шепотом спросил Дадли.
- Не сомневаюсь в этом. Они скончаются, а может быть, уже и скончались в бетонном гробу подземного убежища, если не от лучевой болезни, то от голода.
А когда Дадли вышел, доктор спросил адмирала:
- Вас не будет мучить раскаяние, Эдгар, при воспоминании об этих несчастных, оставшихся на Святом Патрике?
- Но что же я могу еще сделать, черт побери?! Кажется, перепробовали для их спасения все средства...
- Да, но зачем было бомбить их антенну?
- А по-вашему, я должен был дать им возможность вопить о помощи и выбалтывать тайну "Большого Джо" на весь мир?
9. На острове Табу
Ураган настиг авианосец у рифов, неподалеку от острова Табу.
Хотя свежий бриз уже довольно давно сменился сильным ветром, первые удары урагана показались все-таки совершенно неожиданными. Он сразу же обрушил на авианосец такие волны, что гребни их стали возвышаться даже над его многометровыми бортами. Они подхватили тяжелый корабль, водоизмещением около семидесяти шести тысяч тонн, с такой легкостью, будто это была утлая лодчонка, и с такой силой швырнули его на рифы, что скрежет брони авианосца слышен был даже сквозь ураган. Густые облака покрыли теперь все небо, океан стал темным, зловещим. На всем пространстве его виднелись лишь белые, бешено клубящиеся гребни.
Об организованной посадке в шлюпки и катера не могло быть и речи. Палубы авианосца захлестывали бушующие потоки воды, сплошная завеса брызг и летящей по ветру пены делали воздух непроницаемым. В грохоте волн, реве ветра, скрежете рушащихся радиомачт не были слышны ни голоса офицеров, ни ругань матросов. Яростные волны беспрепятственно перекатывались по стальным дорожкам полетной палубы, обрывая нейлоновые тросы аварийных барьеров, сбрасывая за борт матросов вместе со шлюпками и катерами.
Адмирал Диксон, пытавшийся навести хоть какой-нибудь порядок, ничего не мог поделать с паникой, охватившей его подчиненных. Не только офицерам, но и всем матросам стало каким-то образом известно, что авианосец настолько заражен радиоактивностью, что дальнейшее пребывание на нем грозит тяжелым заболеванием-лучевой болезнью. Было известно также, что уже заболели ею два летчика и несколько матросов. Все стремились теперь поскорее покинуть смертоносный корабль. Даже свирепые волны разбушевавшегося океана казались им менее страшными.
Торопился покинуть авианосец и сам адмирал Диксон, тем более, что в его пребывании на корабле не было теперь никакой необходимости. Вокруг господствовала стихия. Не слушаясь офицеров, матросы бросались в катера и шлюпки. Многие, обвязавшись пробковыми поясами, сами выпрыгивали за борт.
Не без труда удалось Диксону разыскать инженера Дадли.
- Надо немедленно пробраться в радиорубку, - прокричал ему адмирал. - Стоун сообщил мне, что начальник связи серьезно болен. Боюсь, что он не смог отправить последней моей радиограммы. Я поручил, повторить ее старшему штурману, но его смыло за борт... Придется вам, Дадли, пробраться в одну из радиорубок и связаться с любой из ваших военно-морских баз. Вот текст. Боюсь, что вы не успеете его зашифровать. Посылайте так. Зашифруйте только название авианосца. Желаю удачи!..
В реве урагана Дадли не все расслышал, но он и без того понял, что ему нужно было сделать. С трудом пробравшись в радиорубку, он лишь после долгих усилий включил и отрегулировал радиостанцию. Послав а эфир позывной авианосца, Дадли переключился на прием и тотчас же был буквально оглушен грохотом электрических разрядов.
Принять что-нибудь в таких условиях было совершенно немыслимо. Видимо, исключалась и передача. На всякий случай он все же передал несколько раз текст радиограммы Диксона, в надежде, что кто-нибудь примет ее и сообщит затем по адресу.
Поспешно выбравшись из радиорубки, Дадли заметил, что кормовая часть авианосца осела еще больше, чем прежде, а носовая задралась так высоко, что даже гигантские волны с прежней силой бушевавшего океана не могли уже ее достигнуть. Никого из живых на полетной палубе не было теперь видно. Наверно, все, кого не смыло в океан, успели покинуть авианосец.
Крепко держась за конец оборванного стального троса аэрофинишера, Дадли попытался разглядеть, что делалось вокруг, но налетевшая на него гигантская волна окатила его с головой, сбила с ног и вышвырнула за борт...
Но Дадли не растерялся. Он знал, что остров Табу находится где-то недалеко за рифами, и не сомневался, что волны рано или повдно выбросят его на берег. Пробковый пояс, которым Дадли заблаговременно подпоясался, хорошо держал его на поверхности океана, да он и сам был отличным пловцом и не боялся, что утонет. Пугал его лишь сам берег. Неизвестно было, каков он - крутой или пологий? Но разве можно было разглядеть хоть что-нибудь даже с высоты многометровых волн? Все пространство вокруг пронизывали брызги океанской воды да белые хлопья летящей по воздуху пены.
Как ни привычен был Дадли к заплывам на дальние дистанции, но и он начал вскоре выбиваться из сил. Его тошнило от беспрерывно попадавшей в рот горько-соленой воды, шумело в ушах от рева волн, рябило в глазах от брызг и пены. Дадли уже с трудом переводил дыхание и не делал никаких попыток бороться с волнами. Чтобы сэкономить силы, он расслабил мышцы и держался теперь на воде лишь за счет пробкового пояса. А когда уже стал со страхом подумывать, что его пронесло, наверно, мимо острова, ударился вдруг обо что-то не очень твердое, но с такой силой, что тотчас же потерял сознание...
К счастью, бесчувственное состояние его длилось недолго. Видимо, всего несколько секунд. Открыв глаза, Дадли выплюнул изо рта горькую океанскую воду, протер глаза и осмотрелся по сторонам. В тусклом свете он увидел лишь мокрый песок пологого берега да пену рушащихся волн...
Собрав последние силы, Дадли отполз на несколько метров вверх по песчаному откосу и опять лишился чувств...
Когда он снова открыл глаза, то увидел над собой темное небо с крупными южными звездами и не слышал больше рева ветра. Видимо, ураган пронесся дальше или, обессилев, угомонился наконец. Только океан все еще сердито шумел где-то невдалеке, не в силах остепенить разбушевавшиеся волны.
Дадли посмотрел на свои герметические часы со светящимся циферблатом. Была полночь. До рассвета, значит, добрых три с лишним часа.
Поднявшись с мокрого песка, он почувствовал, как все его тело тряс озноб.
"Погреться бы теперь у костра..." - с тоскою подумал он и тут же вспомнил, что у него должна быть фляга с коньяком.
Ощупав свой промокший, облепленный песком и водорослями мундир, Дадли действительно обнаружил у пояса флягу. Отстегнув ее, дрожащими руками отвинтил пробку и прямо из горлышка отпил несколько глотков. Он так ослаб, что коньяк перехватил у него дыхание и показался невероятно крепким. Почти тотчас же по всему телу разлилось приятное тепло, постепенно стал прекращаться озноб.
Но что же делать теперь? Куда идти? Где искать остальных членов экипажа авианосца? Да и жив ли хоть кто-нибудь из них?
С этими невеселыми мыслями направился Дадли в глубь острова, ориентируясь по шуму прибоя за своей спиной. Вскоре наткнулся он на какое-то дерево. По шершавому волокнистому его стволу догадался, что это кокосовая пальма. Дальше пошел осторожнее, опасаясь, что дорогу может преградить пальмовый лес или роща. Деревья действительно стали попадаться все чаще, однако они не могли составить еще не только леса, но и рощи.
А вскоре Дадли снова услышал шум океана, уже с противоположной стороны - с той, в которую шел. Значит, остров был не широк. Каков же он в длину?
Дадли повернул влево и снова пошел между стволами пальм. Теперь он не только нащупывал их руками, но и спотыкался о них, так как многие пальмы лежали на земле. Видимо, пронесшийся ураган вырвал их с корнем или сломал у самого основания.
Через полчаса, уже не только согревшись, но и вспотев от нелегкой ходьбы по зыбкому песку, Дадли заметил между пальмами огонек костра. Он почти не сомневался, что развел его кто-нибудь из спасшихся офицеров или матросов, так как знал, что остров Табу необитаем.
У костра действительно грелись двадцать три матроса и пять лейтенантов с авианосца адмирала Диксона. Они тоже узнали Дадли и приветствовали его радостными криками. Потеснившись, пригласили к костру.
- Это все, кто спасся? - спросил инженер.
- Пока - да, - ответил ему лейтенант-коммандер. - Мы пускали сигнальные ракеты и стреляли несколько раз из автомата. Все, кто услышал нас, собрались сюда, остальных будем искать утром. Полагаю, к тому же, что многих занесло на другие острова архипелага.
- А адмирал и другие офицеры?
- О них пока тоже ничего не известно. До острова добрались ведь всего две шлюпки. Остальные либо опрокинулись, либо разбились о рифы.
- Удалось ли спасти что-нибудь из средств связи и оружия?
- Почти ничего. Рацию упустили в воду еще при посадке. Оружие тоже утонуло. Чудом уцелели ящик с ракетами, ракетница да один автомат.
- А продовольствие?
- Только ящик с галетами.
- Дела не блестящие, - вздохнул инженер. - Но ничего не поделаешь... Устраивайтесь, кто где сможет и ложитесь спать - завтра у нас будет много работы.
Сам Дадли расположился под пальмой, неподалеку от костра. Засыпая, он слышал, как переговаривались между собой матросы.
- Да-а, - задумчиво проговорил один из них, - задал нам жару "Большой Джо". Так от него улепетывали, что и не заметили даже, как на рифы напоролись...
- А кто знает, - возразил ему другой матрос, - может быть, и не случайно мы напоролись на них? Могли и нарочно посадить. Авианосец наш все равно теперь ни на что уже не годен из-за радиоактивности.
- Брось заливать! - недоверчиво усмехнулся кто-то.
- А знаете ли вы, ребята, что мы уже топили наши военные корабли по той же самой причине? - включился в разговор матросов боцман Бридж, которого Дадли знал как человека неглупого и далеко не бездумно относящегося к жизни. - Больше того вам скажу - мы отбуксировали недавно в открытый океан и затопили там даже такой корабль, который пять лет назад находился в зоне испытания водородной бомбы.
10. Что посеешь, то и пожнешь...
Утром инженер Дадли, как старший по чину, взял на себя команду над уцелевшим экипажем авианосца. Разделив матросов на две группы, он поставил во главе каждой из них лейтенанта и приказал им самым тщательным образом прочесать остров вдоль и поперек. А когда обе команды, наспех перекусив галетами, разошлись в разные стороны, Дадли с помощью боцмана Бриджа стал подыскивать подходящую площадку для разбивки лагеря. Заметив при этом, что боцман подобрал под одной из пальм упавшие с нее кокосовые орехи, Дадли строго приказал ему:
- Только не вздумайте лакомиться кокосовым молоком, Бридж. Я запрещаю вам это!
- Почему, мистер Дадли? - удивился боцман.
- Что поделаешь, Бридж, нужно быть осторожным. Я приведу в порядок нашу дозиметрическую аппаратуру, и мы с вами проверим тогда эти орехи, пресную воду и вообще все, что может быть пригодно для пищи. И больше чтобы никаких вопросов по этому поводу! Ясно?
- Да уж яснее ясного, - уныло отозвался боцман.
Команды, посланные на поиски, вернулись в разное время. Первая привела с собой еще тринадцать матросов и семь младших офицеров, вторая принесла на носилках, сделанных из бамбука, адмирала Диксона. Рядом с ним, прихрамывая, шли доктор Стоун, два коммодора и лейтенант-коммандер. Вслед за ними двигалась небольшая группа матросов во главе с тремя мичманами.
Адмирал лежал с закрытыми глазами, голова его была забинтована.
- Что с ним? - шепотом спросил Дадли доктора.
- Ничего серьезного, - ответил доктор. - Катер наш разбился у самого берега, а нас слегка ушибло. Моторист утонул. Все, что было в катере, тоже пошло ко дну.
- А рация?
- И рация, - ответил за Стоуна лейтенант Перкинс.
- Положите тогда адмирала в тень под пальмами, я прикажупостроить для него шалаш. А вам, доктор, придется пойти с лейтенантом Кларком и оказать помощь нескольким тяжелораненым, оставшимся на берегу.
- Да, но у меня же нет с собой ни лекарств, ни инструментов... - растерянно развел руками Стоун.
- Все равно вам нужно пойти к ним, доктор, - сурово повторил Дадли. - Это ваш долг.
К вечеру было построено несколько шалашей. В один из них внесли адмирала Диксона.
Он был в сознании, не стонал, ни на что не жаловался, но все еще не имел сил подняться на ноги.
Когда работа была закончена, Дадли выстроил весь свой гарнизон перед шалашами и произнес маленькую речь:
- Офицеры и матросы! Судьба забросила нас на этот не очень гостеприимный остров, и никто не знает, сколько нам придется здесь пробыть. Полагаю, что недолго. Командование, видимо, уже принимает меры для наших поисков. Сами мы, к сожалению, ничего больше не сможем сообщить о себе, так как все наши рации погибли. Но у нас есть ракеты, и мы сможем подать ими сигналы, как только заметим корабли в океане или са.молеты в небе. С этой целью с сегодняшнего дня будут введены специальные посты наблюдения за океаном и воздухом. И вот еще что...
Дадли сделал небольшую паузу и внимательно посмотрел на людей, стоявших перед ним в плохо выровненном строю. Почти все они уже успели обрасти бородами и выглядели очень усталыми. У некоторых были ссадины, царапины и синяки. У трех матросов руки оказались на перевязях, сделанных из нательных трикотажных рубашек. Один из механиков тяжело опирался на бамбуковую палку. Не было никаких сомнений, что все эти люди хотели есть и пить. Вот по этой-то причине инженеру Дадли нелегко было закончить свою речь.
- Так вот, - продолжал он, несколько понизив голос и уже не глядя в глаза стоявшим перед ним матросам, - я должен предупредить вас еще кое о чем. Бог свидетель, ребята, как нелегко мне говорить вам об этом. Вы знаете, конечно, что кокосовые орехи, растущие на пальмах нашего острова, съедобны. Есть их, однако, я от имени адмирала Диксона категорически запрещаю. Нельзя также пить дождевую воду, выпавшую вчера во время урагана. Ее особенно нужно опасаться. Боюсь даже, что и рыба, которую посчастливится кому-нибудь из вас поймать в лагуне за коралловыми рифами, окажется непригодной для пищи. Вот и все. Надеюсь, вы избавите меня от вопросов о причинах подобных запретов?
Дадли помедлил немного, ожидая все же этих вопросов, но так как никто их не задавал, поспешил распустить строй. Зато, направляясь в шалаш адмирала, он услышал за своей спиной, как кто-то из матросов мрачно усмехнулся:
- Не мешало бы ему на прощание передать нам еще и привет от "Большого Джо"...
- Робинзону Крузо чертовски повезло попасть на необитаемый остров до того, как человечество пополнило арсенал своего оружия водородными бомбами, - философствовал в это время в шалаше адмирала доктор Стоун. Он сидел прямо на песке возле носилок Диксона, с трудом нащупывая пульс на запя.стье жилистой руки адмирала.
- А может быть, им не следовало этого говорить, - вяло произнес Диксон, как только Дадли вошел в его шалаш.
- Нет, сэр, этого нельзя было не сказать, - убежденно заявил Дадли. - Доктор подтвердит вам это.
- Да, это верно, Эдгар, - уныло согласился Стоун. - Вы не знаете, Дадли, сколько уже взорвано атомных и термоядерных бомб за весь период их испытания? - обратился он к инженеру.
- С 1945 года по сегодняшний день около ста пятидесяти. Причем энергия, освобожденная этими взрывами, равна по мощности примерно трем тысячам атомных бомб, сброшенных в свое время на Хиросиму и Нагасаки.
- Представляете теперь, сколько продуктов радиоактивного распада накопилось за это время в атмосфере? - заключил Стоун. - Да еще мы сами подорвали всего в каких-нибудь двухстах километрах отсюда такую штуку, как "Большой Джо". И вот все эти радиоактивные вещества не только оседают теперь на поверхности земли, но и поглощаются растениями, плоды которых становятся от этого радиоактивными.
- А не слишком ли и вы, Фрэнси, и ваши коллеги по медицинскому миру преувеличиваете угрозу этой радиоактивности? спросил Диксон. - Насколько мне известно, радиоактивная пыль существует извечно. Я бы даже сказал, что частицы радиоактивной пыли как бы составляют часть природных условий, к которым все время приходится приспосабливаться жизни на нашей планете.
- Какой-то естественный радиоактивный фон всегда, конечно, существовал, - согласился доктор Стоун. - Его порождают космические лучи и естественная радиоактивность горных пород. Но все эти излучения не велики, и жизнь, будучи замечательно изобретательной и находчивой химической структурой, не только отлично приспособилась к ним, но, видимо, научилась использовать их и для изменения своей наследственной конституции.
- Вот именно! - оживился адмирал Диксон. - Вы ведь имеете в виду воздействие радиоактивности на носителей наследственности?
- Да, Эдгар, я имею в виду мутации.
- А как вы смотрите на утверждение ряда ученых, что увеличение радиоактивного фона учащает мутации и тем самым открывает для человечества единственно возможный путь рождения гениев?
Дадли, считавший этот ученый разговор неуместным в создавшейся обстановке, не смог, однако, после этих слов адмирала не вступить в опор.
- Не знаю, кто утверждает именно это, сэр, но зато мне известны мнения подавляющего большинства крупнейших ученых мира о том, что почти все мутации, вызванные радиоактивностью, оказываются вредными.
- Да, это так, Эдгар, - подтвердил слова инженера доктор Стоун. - Для человека всякая такая мутация - отсроченная беда. Это утверждается большинством научных авторитетов. Влияние радиоактивных излучений на половые органы людей и наследственность - несомненно. В связи с этим лауреат Нобелевской премии профессор Миллер, открывший рентгеновские мутации, самым серьезным образом предостерегает нас:
"Не следует впадать в опасную ошибку, рассматривая человека, как такой вид, который способен длительное время благоденствовать, подвергая свою зародышевую плазму действию излучения. Зародышевая плазма представляет собой самое бесценное человеческое сокровище, не поддающееся восстановлению. Она уже подвержена такой изменчивости, которая, с учетом современных особенностей размножения человека, находится на самой крайней грани".
- Невеселая, в общем, перспектива, не только для всего человечества, но и для нас лично, - проговорил в заключение доктор Стоун с тяжелым вздохом.
- Я бы даже сказал - для нас особенно, - добавил Дадли.
- Почему же именно для нас? - удивился Диксон.
- Да потому что этот самый радиоактивный фон на нашем острове весьма значителен. Во всяком случае, много выше естественного.
- А вы ручаетесь за показания ваших дозиметрических приборов, Дадли? - встревоженно спросил адмирал. - Они ведь побывали в воде и могли испортиться.
- Наиболее точные приборы вообще, к сожалению, погибли, ответил Дадли. - Уцелел только вот этот портативный дозиметр. Он хотя и не очень точно показывает степень радиации, но действует пока довольно исправно.
- Значит, кокосовое молоко на этих пальмах действительно радиоактивно? - разочарованно спросил Диксон.
- Действительно, сэр.
- А так хочется выпить чего-нибудь... - тяжело вздохнул адмирал и устало закрыл глаза.
"Что посеешь, то и пожнешь!" - очень хотелось заметить на это инженеру Дадли.
11. Спасение
На третий день пребывания на острове Табу матросов уже нельзя было удержать от соблазна попробовать прохладного молока кокосовых орехов. Да и сам Дадли не был теперь уверен, что не последует вскоре их примеру. Адмирала кормили пока лишь раками-отшельниками, в теле которых не было обнаружено значительной радиоактивности. Но так как раков этих стали есть и матросы, они очень быстро перевелись и нужно было подумать о какой-то новой пище.
Боцман Бридж, на которого никакие запреты и запугивания совершенно не действовали, ел вообще все, что хоть в какой-то мере было съедобно, в том числе и причудливых рыбок, выловленных им в лагуне. А когда Дадли проверил дозиметром оставшиеся от них косточки, все они оказались радиоактивными. Но открытие это не испугало Бриджа, и он продолжал есть все, что ему удавалось поймать на острове или выловить в лагуне. Его примеру последовали вскоре не только все остальные матросы, но и лейтенант Кларк.
- И вам не стыдно проявлять такую слабость, лейтенант? с укоризной опросил его Дадли.
- А какая разница, от чего я подохну? - не очень учтиво ответил на это Кларк. - Голодная смерть ничем, наверно, не лучше смерти от лучевой болезни.
...А спасение все не приходило. Один раз, правда, над островом пролетел самолет, но, как на зло, затерялась где-то ракетница, а пока развели костер, самолет был уже так далеко, что, наверно, не заметил дыма. Костер жгли теперь почти круглые сутки, но ни самолетов, ни кораблей вблизи острова не наблюдалось.
- Похоже, что мою радиограмму никто не принял. Как вы полагаете, Дадли? - уже не в первый раз спрашивал Диксон.
- Не мудрено, сэр, - спокойно отвечал Дадли. - В тот день бушевала страшная гроза.
- А может быть, наш остров находится в такой зоне заражения, в которую вообще ни одно спасательное судно не решается войти? - высказал предположение доктор Стоун.
- Тоже вполне возможно, - согласился Дадли. - Движение радиоактивных облаков с выпадением радиоактивных осадков наблюдается обычно на расстоянии более трехсот пятидесяти километров. При этом доза проникающих излучений в течение тридцати шести часов составляет не менее трехсот рентгенов.
- А потом, после этих тридцати шести часов?
- Потом она будет постепенно понижаться. Нужно, значит, набраться терпения и ждать, когда район острова Табу станет безопасен. Тогда, возможно, к нему подойдет какое-нибудь судно, - невесело заключил Дадли.
А голод и жажда, между тем, все более давали себя знать. Теперь уже не только матросы и все офицеры пили кокосовый сок и ловили рыбу в лагуне, но и сам адмирал Диксон умолял доктора Стоуна дать ему выпить хоть один глоток кокосового молока. И Фрэнсис Стоун, махнув на все рукой, разрешил ему это.
Но вот и рыбу стало все труднее и труднее ловить в лагуне, так как среди красных коралловых глыб стали все чаще появляться акулы. Одна из этих хищниц чуть не откусила руку матросу Томми. После этого случая некоторое время пришлось довольствоваться лишь съедобными моллюсками.
- Господи! - с ужасом воскликнул доктор Стоун, как только увидел этих моллюсков в руках у боцмана Бриджа. - Выбросьте сейчас же эту гадость! Это ведь моллюск Peloris - аккумулятор радиоактивности.
- Э, доктор! - беспечно махнул рукой боцман. - Я уже столько съел всякой дряни, что скоро и сам начну излучать разные там альфа-, бета- и гамма-лучи.
- Нет, вы подумайте только, - возмущенно рассказывал об этом случае Стоун инженеру Дадли, - этот кретин Бридж ест моллюсков Peloris! Знаете ли вы, что, когда этих моллюсков выловили в Тихом океане, радиоактивность их оказалась в две тысячи раз выше, чем радиоактивность океанской воды, в которой они обитали.
- Нужно, значит, серьезно поговорить с матросами, - предложил Дадли. - И эта ваша задача, доктор. Объясните им, что радиоактивность океанской воды даже в двух тысячах километров от зоны испытания ядерного оружия все еще в двадцать раз выше нормы.
- Может быть, сказать им еще и то, что в результате наших экспериментов радиоактивность рыбы и планктона в значительной части Тихого океана в сотни и тысячи раз превышает радиоактивность океанской воды?
- А почему бы и не сообщить им этого? - опросил Дадли таким тоном, по которому доктор понял, что он не шутит. - Скажите им тогда еще и то, что японское правительство вынуждено теперь подвергать осмотру тысячи своих судов и сотни тысяч тонн рыбы выбрасывать за борт.
Видя, с каким волнением Дадли говорит обо всем этом, доктор Стоун решил, что действительно следует, пожалуй, побеседовать с матросами и офицерами.
- Ладно, - без особого энтузиазма заявил он. - Я поговорю с нашими парнями. Но, вместо того, чтобы запугивать их всеми этими ужасами, дам несколько практических советов.
И он действительно собрал в тот же день весь экипаж авианосца и произнес следующую речь:
- Офицеры и матросы! Мы попали с вами в трудную обстановку. Но мы - военные люди, а следовательно, люди дисциплинированные и мужественные. Наше поведение должно стать примером для тех, кто попадет в подобную же ситуацию...
- Ближе к делу! - выкрикнул кто-то хриплым голосом из задних рядов матросского строя.
- Не поведение наше будет примером для других, а наши радиоактивные трупы предостережением, - очень спокойно подал реплику боцман Бридж, стоявший в первых рядах матросов.
- Мне очень приятно. Бридж, что вы сохранили чувство юмора, - деланно улыбаясь, продолжал Стоун. - Пусть другие берут с вас пример. А для того, чтобы всем нам действительно не стать радиоактивными трупами, я хочу дать вам, ребята, несколько практических советов. Раз уж почти вся местная рыба в той или иной степени заражена, с этим обстоятельством ничего, следовательно, не поделаешь. Не советую вам в связи с этим употреблять тунца. Он особенно радиоактивен. Ловите лучше макрель, она, по-моему, менее опасна. И учтите, что во всякой рыбе больше всего радиоактивных веществ содержится в печени, желчном пузыре и сердце. Мышцы, следовательно, менее опасны, чем внутренние органы. Потрошите рыбу как следует и хорошенько промывайте ее.
- Ну и норовистое же это оружие, черт бы его побрал! невольно вырвалось у Фрэнсиса Стоуна. Он даже плюнул с досады.
- Настоящее оружие самоубийц, - заметил на это Дадли таким тоном, что трудно было понять, шутит он или говорит серьезно.
- Но ничего, - неестественно бодрым голосом заключил адмирал, - мы его все-таки обуздаем!
- А пока оно отправило на тот свет Медоуза и нескольких военных специалистов во главе с бравым генералом Хазардом, мрачно проговорил Стоун.
- Вы, значит, считаете, что с ними все уже кончено? почти шепотом спросил Дадли.
- Не сомневаюсь в этом. Они скончаются, а может быть, уже и скончались в бетонном гробу подземного убежища, если не от лучевой болезни, то от голода.
А когда Дадли вышел, доктор спросил адмирала:
- Вас не будет мучить раскаяние, Эдгар, при воспоминании об этих несчастных, оставшихся на Святом Патрике?
- Но что же я могу еще сделать, черт побери?! Кажется, перепробовали для их спасения все средства...
- Да, но зачем было бомбить их антенну?
- А по-вашему, я должен был дать им возможность вопить о помощи и выбалтывать тайну "Большого Джо" на весь мир?
9. На острове Табу
Ураган настиг авианосец у рифов, неподалеку от острова Табу.
Хотя свежий бриз уже довольно давно сменился сильным ветром, первые удары урагана показались все-таки совершенно неожиданными. Он сразу же обрушил на авианосец такие волны, что гребни их стали возвышаться даже над его многометровыми бортами. Они подхватили тяжелый корабль, водоизмещением около семидесяти шести тысяч тонн, с такой легкостью, будто это была утлая лодчонка, и с такой силой швырнули его на рифы, что скрежет брони авианосца слышен был даже сквозь ураган. Густые облака покрыли теперь все небо, океан стал темным, зловещим. На всем пространстве его виднелись лишь белые, бешено клубящиеся гребни.
Об организованной посадке в шлюпки и катера не могло быть и речи. Палубы авианосца захлестывали бушующие потоки воды, сплошная завеса брызг и летящей по ветру пены делали воздух непроницаемым. В грохоте волн, реве ветра, скрежете рушащихся радиомачт не были слышны ни голоса офицеров, ни ругань матросов. Яростные волны беспрепятственно перекатывались по стальным дорожкам полетной палубы, обрывая нейлоновые тросы аварийных барьеров, сбрасывая за борт матросов вместе со шлюпками и катерами.
Адмирал Диксон, пытавшийся навести хоть какой-нибудь порядок, ничего не мог поделать с паникой, охватившей его подчиненных. Не только офицерам, но и всем матросам стало каким-то образом известно, что авианосец настолько заражен радиоактивностью, что дальнейшее пребывание на нем грозит тяжелым заболеванием-лучевой болезнью. Было известно также, что уже заболели ею два летчика и несколько матросов. Все стремились теперь поскорее покинуть смертоносный корабль. Даже свирепые волны разбушевавшегося океана казались им менее страшными.
Торопился покинуть авианосец и сам адмирал Диксон, тем более, что в его пребывании на корабле не было теперь никакой необходимости. Вокруг господствовала стихия. Не слушаясь офицеров, матросы бросались в катера и шлюпки. Многие, обвязавшись пробковыми поясами, сами выпрыгивали за борт.
Не без труда удалось Диксону разыскать инженера Дадли.
- Надо немедленно пробраться в радиорубку, - прокричал ему адмирал. - Стоун сообщил мне, что начальник связи серьезно болен. Боюсь, что он не смог отправить последней моей радиограммы. Я поручил, повторить ее старшему штурману, но его смыло за борт... Придется вам, Дадли, пробраться в одну из радиорубок и связаться с любой из ваших военно-морских баз. Вот текст. Боюсь, что вы не успеете его зашифровать. Посылайте так. Зашифруйте только название авианосца. Желаю удачи!..
В реве урагана Дадли не все расслышал, но он и без того понял, что ему нужно было сделать. С трудом пробравшись в радиорубку, он лишь после долгих усилий включил и отрегулировал радиостанцию. Послав а эфир позывной авианосца, Дадли переключился на прием и тотчас же был буквально оглушен грохотом электрических разрядов.
Принять что-нибудь в таких условиях было совершенно немыслимо. Видимо, исключалась и передача. На всякий случай он все же передал несколько раз текст радиограммы Диксона, в надежде, что кто-нибудь примет ее и сообщит затем по адресу.
Поспешно выбравшись из радиорубки, Дадли заметил, что кормовая часть авианосца осела еще больше, чем прежде, а носовая задралась так высоко, что даже гигантские волны с прежней силой бушевавшего океана не могли уже ее достигнуть. Никого из живых на полетной палубе не было теперь видно. Наверно, все, кого не смыло в океан, успели покинуть авианосец.
Крепко держась за конец оборванного стального троса аэрофинишера, Дадли попытался разглядеть, что делалось вокруг, но налетевшая на него гигантская волна окатила его с головой, сбила с ног и вышвырнула за борт...
Но Дадли не растерялся. Он знал, что остров Табу находится где-то недалеко за рифами, и не сомневался, что волны рано или повдно выбросят его на берег. Пробковый пояс, которым Дадли заблаговременно подпоясался, хорошо держал его на поверхности океана, да он и сам был отличным пловцом и не боялся, что утонет. Пугал его лишь сам берег. Неизвестно было, каков он - крутой или пологий? Но разве можно было разглядеть хоть что-нибудь даже с высоты многометровых волн? Все пространство вокруг пронизывали брызги океанской воды да белые хлопья летящей по воздуху пены.
Как ни привычен был Дадли к заплывам на дальние дистанции, но и он начал вскоре выбиваться из сил. Его тошнило от беспрерывно попадавшей в рот горько-соленой воды, шумело в ушах от рева волн, рябило в глазах от брызг и пены. Дадли уже с трудом переводил дыхание и не делал никаких попыток бороться с волнами. Чтобы сэкономить силы, он расслабил мышцы и держался теперь на воде лишь за счет пробкового пояса. А когда уже стал со страхом подумывать, что его пронесло, наверно, мимо острова, ударился вдруг обо что-то не очень твердое, но с такой силой, что тотчас же потерял сознание...
К счастью, бесчувственное состояние его длилось недолго. Видимо, всего несколько секунд. Открыв глаза, Дадли выплюнул изо рта горькую океанскую воду, протер глаза и осмотрелся по сторонам. В тусклом свете он увидел лишь мокрый песок пологого берега да пену рушащихся волн...
Собрав последние силы, Дадли отполз на несколько метров вверх по песчаному откосу и опять лишился чувств...
Когда он снова открыл глаза, то увидел над собой темное небо с крупными южными звездами и не слышал больше рева ветра. Видимо, ураган пронесся дальше или, обессилев, угомонился наконец. Только океан все еще сердито шумел где-то невдалеке, не в силах остепенить разбушевавшиеся волны.
Дадли посмотрел на свои герметические часы со светящимся циферблатом. Была полночь. До рассвета, значит, добрых три с лишним часа.
Поднявшись с мокрого песка, он почувствовал, как все его тело тряс озноб.
"Погреться бы теперь у костра..." - с тоскою подумал он и тут же вспомнил, что у него должна быть фляга с коньяком.
Ощупав свой промокший, облепленный песком и водорослями мундир, Дадли действительно обнаружил у пояса флягу. Отстегнув ее, дрожащими руками отвинтил пробку и прямо из горлышка отпил несколько глотков. Он так ослаб, что коньяк перехватил у него дыхание и показался невероятно крепким. Почти тотчас же по всему телу разлилось приятное тепло, постепенно стал прекращаться озноб.
Но что же делать теперь? Куда идти? Где искать остальных членов экипажа авианосца? Да и жив ли хоть кто-нибудь из них?
С этими невеселыми мыслями направился Дадли в глубь острова, ориентируясь по шуму прибоя за своей спиной. Вскоре наткнулся он на какое-то дерево. По шершавому волокнистому его стволу догадался, что это кокосовая пальма. Дальше пошел осторожнее, опасаясь, что дорогу может преградить пальмовый лес или роща. Деревья действительно стали попадаться все чаще, однако они не могли составить еще не только леса, но и рощи.
А вскоре Дадли снова услышал шум океана, уже с противоположной стороны - с той, в которую шел. Значит, остров был не широк. Каков же он в длину?
Дадли повернул влево и снова пошел между стволами пальм. Теперь он не только нащупывал их руками, но и спотыкался о них, так как многие пальмы лежали на земле. Видимо, пронесшийся ураган вырвал их с корнем или сломал у самого основания.
Через полчаса, уже не только согревшись, но и вспотев от нелегкой ходьбы по зыбкому песку, Дадли заметил между пальмами огонек костра. Он почти не сомневался, что развел его кто-нибудь из спасшихся офицеров или матросов, так как знал, что остров Табу необитаем.
У костра действительно грелись двадцать три матроса и пять лейтенантов с авианосца адмирала Диксона. Они тоже узнали Дадли и приветствовали его радостными криками. Потеснившись, пригласили к костру.
- Это все, кто спасся? - спросил инженер.
- Пока - да, - ответил ему лейтенант-коммандер. - Мы пускали сигнальные ракеты и стреляли несколько раз из автомата. Все, кто услышал нас, собрались сюда, остальных будем искать утром. Полагаю, к тому же, что многих занесло на другие острова архипелага.
- А адмирал и другие офицеры?
- О них пока тоже ничего не известно. До острова добрались ведь всего две шлюпки. Остальные либо опрокинулись, либо разбились о рифы.
- Удалось ли спасти что-нибудь из средств связи и оружия?
- Почти ничего. Рацию упустили в воду еще при посадке. Оружие тоже утонуло. Чудом уцелели ящик с ракетами, ракетница да один автомат.
- А продовольствие?
- Только ящик с галетами.
- Дела не блестящие, - вздохнул инженер. - Но ничего не поделаешь... Устраивайтесь, кто где сможет и ложитесь спать - завтра у нас будет много работы.
Сам Дадли расположился под пальмой, неподалеку от костра. Засыпая, он слышал, как переговаривались между собой матросы.
- Да-а, - задумчиво проговорил один из них, - задал нам жару "Большой Джо". Так от него улепетывали, что и не заметили даже, как на рифы напоролись...
- А кто знает, - возразил ему другой матрос, - может быть, и не случайно мы напоролись на них? Могли и нарочно посадить. Авианосец наш все равно теперь ни на что уже не годен из-за радиоактивности.
- Брось заливать! - недоверчиво усмехнулся кто-то.
- А знаете ли вы, ребята, что мы уже топили наши военные корабли по той же самой причине? - включился в разговор матросов боцман Бридж, которого Дадли знал как человека неглупого и далеко не бездумно относящегося к жизни. - Больше того вам скажу - мы отбуксировали недавно в открытый океан и затопили там даже такой корабль, который пять лет назад находился в зоне испытания водородной бомбы.
10. Что посеешь, то и пожнешь...
Утром инженер Дадли, как старший по чину, взял на себя команду над уцелевшим экипажем авианосца. Разделив матросов на две группы, он поставил во главе каждой из них лейтенанта и приказал им самым тщательным образом прочесать остров вдоль и поперек. А когда обе команды, наспех перекусив галетами, разошлись в разные стороны, Дадли с помощью боцмана Бриджа стал подыскивать подходящую площадку для разбивки лагеря. Заметив при этом, что боцман подобрал под одной из пальм упавшие с нее кокосовые орехи, Дадли строго приказал ему:
- Только не вздумайте лакомиться кокосовым молоком, Бридж. Я запрещаю вам это!
- Почему, мистер Дадли? - удивился боцман.
- Что поделаешь, Бридж, нужно быть осторожным. Я приведу в порядок нашу дозиметрическую аппаратуру, и мы с вами проверим тогда эти орехи, пресную воду и вообще все, что может быть пригодно для пищи. И больше чтобы никаких вопросов по этому поводу! Ясно?
- Да уж яснее ясного, - уныло отозвался боцман.
Команды, посланные на поиски, вернулись в разное время. Первая привела с собой еще тринадцать матросов и семь младших офицеров, вторая принесла на носилках, сделанных из бамбука, адмирала Диксона. Рядом с ним, прихрамывая, шли доктор Стоун, два коммодора и лейтенант-коммандер. Вслед за ними двигалась небольшая группа матросов во главе с тремя мичманами.
Адмирал лежал с закрытыми глазами, голова его была забинтована.
- Что с ним? - шепотом спросил Дадли доктора.
- Ничего серьезного, - ответил доктор. - Катер наш разбился у самого берега, а нас слегка ушибло. Моторист утонул. Все, что было в катере, тоже пошло ко дну.
- А рация?
- И рация, - ответил за Стоуна лейтенант Перкинс.
- Положите тогда адмирала в тень под пальмами, я прикажупостроить для него шалаш. А вам, доктор, придется пойти с лейтенантом Кларком и оказать помощь нескольким тяжелораненым, оставшимся на берегу.
- Да, но у меня же нет с собой ни лекарств, ни инструментов... - растерянно развел руками Стоун.
- Все равно вам нужно пойти к ним, доктор, - сурово повторил Дадли. - Это ваш долг.
К вечеру было построено несколько шалашей. В один из них внесли адмирала Диксона.
Он был в сознании, не стонал, ни на что не жаловался, но все еще не имел сил подняться на ноги.
Когда работа была закончена, Дадли выстроил весь свой гарнизон перед шалашами и произнес маленькую речь:
- Офицеры и матросы! Судьба забросила нас на этот не очень гостеприимный остров, и никто не знает, сколько нам придется здесь пробыть. Полагаю, что недолго. Командование, видимо, уже принимает меры для наших поисков. Сами мы, к сожалению, ничего больше не сможем сообщить о себе, так как все наши рации погибли. Но у нас есть ракеты, и мы сможем подать ими сигналы, как только заметим корабли в океане или са.молеты в небе. С этой целью с сегодняшнего дня будут введены специальные посты наблюдения за океаном и воздухом. И вот еще что...
Дадли сделал небольшую паузу и внимательно посмотрел на людей, стоявших перед ним в плохо выровненном строю. Почти все они уже успели обрасти бородами и выглядели очень усталыми. У некоторых были ссадины, царапины и синяки. У трех матросов руки оказались на перевязях, сделанных из нательных трикотажных рубашек. Один из механиков тяжело опирался на бамбуковую палку. Не было никаких сомнений, что все эти люди хотели есть и пить. Вот по этой-то причине инженеру Дадли нелегко было закончить свою речь.
- Так вот, - продолжал он, несколько понизив голос и уже не глядя в глаза стоявшим перед ним матросам, - я должен предупредить вас еще кое о чем. Бог свидетель, ребята, как нелегко мне говорить вам об этом. Вы знаете, конечно, что кокосовые орехи, растущие на пальмах нашего острова, съедобны. Есть их, однако, я от имени адмирала Диксона категорически запрещаю. Нельзя также пить дождевую воду, выпавшую вчера во время урагана. Ее особенно нужно опасаться. Боюсь даже, что и рыба, которую посчастливится кому-нибудь из вас поймать в лагуне за коралловыми рифами, окажется непригодной для пищи. Вот и все. Надеюсь, вы избавите меня от вопросов о причинах подобных запретов?
Дадли помедлил немного, ожидая все же этих вопросов, но так как никто их не задавал, поспешил распустить строй. Зато, направляясь в шалаш адмирала, он услышал за своей спиной, как кто-то из матросов мрачно усмехнулся:
- Не мешало бы ему на прощание передать нам еще и привет от "Большого Джо"...
- Робинзону Крузо чертовски повезло попасть на необитаемый остров до того, как человечество пополнило арсенал своего оружия водородными бомбами, - философствовал в это время в шалаше адмирала доктор Стоун. Он сидел прямо на песке возле носилок Диксона, с трудом нащупывая пульс на запя.стье жилистой руки адмирала.
- А может быть, им не следовало этого говорить, - вяло произнес Диксон, как только Дадли вошел в его шалаш.
- Нет, сэр, этого нельзя было не сказать, - убежденно заявил Дадли. - Доктор подтвердит вам это.
- Да, это верно, Эдгар, - уныло согласился Стоун. - Вы не знаете, Дадли, сколько уже взорвано атомных и термоядерных бомб за весь период их испытания? - обратился он к инженеру.
- С 1945 года по сегодняшний день около ста пятидесяти. Причем энергия, освобожденная этими взрывами, равна по мощности примерно трем тысячам атомных бомб, сброшенных в свое время на Хиросиму и Нагасаки.
- Представляете теперь, сколько продуктов радиоактивного распада накопилось за это время в атмосфере? - заключил Стоун. - Да еще мы сами подорвали всего в каких-нибудь двухстах километрах отсюда такую штуку, как "Большой Джо". И вот все эти радиоактивные вещества не только оседают теперь на поверхности земли, но и поглощаются растениями, плоды которых становятся от этого радиоактивными.
- А не слишком ли и вы, Фрэнси, и ваши коллеги по медицинскому миру преувеличиваете угрозу этой радиоактивности? спросил Диксон. - Насколько мне известно, радиоактивная пыль существует извечно. Я бы даже сказал, что частицы радиоактивной пыли как бы составляют часть природных условий, к которым все время приходится приспосабливаться жизни на нашей планете.
- Какой-то естественный радиоактивный фон всегда, конечно, существовал, - согласился доктор Стоун. - Его порождают космические лучи и естественная радиоактивность горных пород. Но все эти излучения не велики, и жизнь, будучи замечательно изобретательной и находчивой химической структурой, не только отлично приспособилась к ним, но, видимо, научилась использовать их и для изменения своей наследственной конституции.
- Вот именно! - оживился адмирал Диксон. - Вы ведь имеете в виду воздействие радиоактивности на носителей наследственности?
- Да, Эдгар, я имею в виду мутации.
- А как вы смотрите на утверждение ряда ученых, что увеличение радиоактивного фона учащает мутации и тем самым открывает для человечества единственно возможный путь рождения гениев?
Дадли, считавший этот ученый разговор неуместным в создавшейся обстановке, не смог, однако, после этих слов адмирала не вступить в опор.
- Не знаю, кто утверждает именно это, сэр, но зато мне известны мнения подавляющего большинства крупнейших ученых мира о том, что почти все мутации, вызванные радиоактивностью, оказываются вредными.
- Да, это так, Эдгар, - подтвердил слова инженера доктор Стоун. - Для человека всякая такая мутация - отсроченная беда. Это утверждается большинством научных авторитетов. Влияние радиоактивных излучений на половые органы людей и наследственность - несомненно. В связи с этим лауреат Нобелевской премии профессор Миллер, открывший рентгеновские мутации, самым серьезным образом предостерегает нас:
"Не следует впадать в опасную ошибку, рассматривая человека, как такой вид, который способен длительное время благоденствовать, подвергая свою зародышевую плазму действию излучения. Зародышевая плазма представляет собой самое бесценное человеческое сокровище, не поддающееся восстановлению. Она уже подвержена такой изменчивости, которая, с учетом современных особенностей размножения человека, находится на самой крайней грани".
- Невеселая, в общем, перспектива, не только для всего человечества, но и для нас лично, - проговорил в заключение доктор Стоун с тяжелым вздохом.
- Я бы даже сказал - для нас особенно, - добавил Дадли.
- Почему же именно для нас? - удивился Диксон.
- Да потому что этот самый радиоактивный фон на нашем острове весьма значителен. Во всяком случае, много выше естественного.
- А вы ручаетесь за показания ваших дозиметрических приборов, Дадли? - встревоженно спросил адмирал. - Они ведь побывали в воде и могли испортиться.
- Наиболее точные приборы вообще, к сожалению, погибли, ответил Дадли. - Уцелел только вот этот портативный дозиметр. Он хотя и не очень точно показывает степень радиации, но действует пока довольно исправно.
- Значит, кокосовое молоко на этих пальмах действительно радиоактивно? - разочарованно спросил Диксон.
- Действительно, сэр.
- А так хочется выпить чего-нибудь... - тяжело вздохнул адмирал и устало закрыл глаза.
"Что посеешь, то и пожнешь!" - очень хотелось заметить на это инженеру Дадли.
11. Спасение
На третий день пребывания на острове Табу матросов уже нельзя было удержать от соблазна попробовать прохладного молока кокосовых орехов. Да и сам Дадли не был теперь уверен, что не последует вскоре их примеру. Адмирала кормили пока лишь раками-отшельниками, в теле которых не было обнаружено значительной радиоактивности. Но так как раков этих стали есть и матросы, они очень быстро перевелись и нужно было подумать о какой-то новой пище.
Боцман Бридж, на которого никакие запреты и запугивания совершенно не действовали, ел вообще все, что хоть в какой-то мере было съедобно, в том числе и причудливых рыбок, выловленных им в лагуне. А когда Дадли проверил дозиметром оставшиеся от них косточки, все они оказались радиоактивными. Но открытие это не испугало Бриджа, и он продолжал есть все, что ему удавалось поймать на острове или выловить в лагуне. Его примеру последовали вскоре не только все остальные матросы, но и лейтенант Кларк.
- И вам не стыдно проявлять такую слабость, лейтенант? с укоризной опросил его Дадли.
- А какая разница, от чего я подохну? - не очень учтиво ответил на это Кларк. - Голодная смерть ничем, наверно, не лучше смерти от лучевой болезни.
...А спасение все не приходило. Один раз, правда, над островом пролетел самолет, но, как на зло, затерялась где-то ракетница, а пока развели костер, самолет был уже так далеко, что, наверно, не заметил дыма. Костер жгли теперь почти круглые сутки, но ни самолетов, ни кораблей вблизи острова не наблюдалось.
- Похоже, что мою радиограмму никто не принял. Как вы полагаете, Дадли? - уже не в первый раз спрашивал Диксон.
- Не мудрено, сэр, - спокойно отвечал Дадли. - В тот день бушевала страшная гроза.
- А может быть, наш остров находится в такой зоне заражения, в которую вообще ни одно спасательное судно не решается войти? - высказал предположение доктор Стоун.
- Тоже вполне возможно, - согласился Дадли. - Движение радиоактивных облаков с выпадением радиоактивных осадков наблюдается обычно на расстоянии более трехсот пятидесяти километров. При этом доза проникающих излучений в течение тридцати шести часов составляет не менее трехсот рентгенов.
- А потом, после этих тридцати шести часов?
- Потом она будет постепенно понижаться. Нужно, значит, набраться терпения и ждать, когда район острова Табу станет безопасен. Тогда, возможно, к нему подойдет какое-нибудь судно, - невесело заключил Дадли.
А голод и жажда, между тем, все более давали себя знать. Теперь уже не только матросы и все офицеры пили кокосовый сок и ловили рыбу в лагуне, но и сам адмирал Диксон умолял доктора Стоуна дать ему выпить хоть один глоток кокосового молока. И Фрэнсис Стоун, махнув на все рукой, разрешил ему это.
Но вот и рыбу стало все труднее и труднее ловить в лагуне, так как среди красных коралловых глыб стали все чаще появляться акулы. Одна из этих хищниц чуть не откусила руку матросу Томми. После этого случая некоторое время пришлось довольствоваться лишь съедобными моллюсками.
- Господи! - с ужасом воскликнул доктор Стоун, как только увидел этих моллюсков в руках у боцмана Бриджа. - Выбросьте сейчас же эту гадость! Это ведь моллюск Peloris - аккумулятор радиоактивности.
- Э, доктор! - беспечно махнул рукой боцман. - Я уже столько съел всякой дряни, что скоро и сам начну излучать разные там альфа-, бета- и гамма-лучи.
- Нет, вы подумайте только, - возмущенно рассказывал об этом случае Стоун инженеру Дадли, - этот кретин Бридж ест моллюсков Peloris! Знаете ли вы, что, когда этих моллюсков выловили в Тихом океане, радиоактивность их оказалась в две тысячи раз выше, чем радиоактивность океанской воды, в которой они обитали.
- Нужно, значит, серьезно поговорить с матросами, - предложил Дадли. - И эта ваша задача, доктор. Объясните им, что радиоактивность океанской воды даже в двух тысячах километров от зоны испытания ядерного оружия все еще в двадцать раз выше нормы.
- Может быть, сказать им еще и то, что в результате наших экспериментов радиоактивность рыбы и планктона в значительной части Тихого океана в сотни и тысячи раз превышает радиоактивность океанской воды?
- А почему бы и не сообщить им этого? - опросил Дадли таким тоном, по которому доктор понял, что он не шутит. - Скажите им тогда еще и то, что японское правительство вынуждено теперь подвергать осмотру тысячи своих судов и сотни тысяч тонн рыбы выбрасывать за борт.
Видя, с каким волнением Дадли говорит обо всем этом, доктор Стоун решил, что действительно следует, пожалуй, побеседовать с матросами и офицерами.
- Ладно, - без особого энтузиазма заявил он. - Я поговорю с нашими парнями. Но, вместо того, чтобы запугивать их всеми этими ужасами, дам несколько практических советов.
И он действительно собрал в тот же день весь экипаж авианосца и произнес следующую речь:
- Офицеры и матросы! Мы попали с вами в трудную обстановку. Но мы - военные люди, а следовательно, люди дисциплинированные и мужественные. Наше поведение должно стать примером для тех, кто попадет в подобную же ситуацию...
- Ближе к делу! - выкрикнул кто-то хриплым голосом из задних рядов матросского строя.
- Не поведение наше будет примером для других, а наши радиоактивные трупы предостережением, - очень спокойно подал реплику боцман Бридж, стоявший в первых рядах матросов.
- Мне очень приятно. Бридж, что вы сохранили чувство юмора, - деланно улыбаясь, продолжал Стоун. - Пусть другие берут с вас пример. А для того, чтобы всем нам действительно не стать радиоактивными трупами, я хочу дать вам, ребята, несколько практических советов. Раз уж почти вся местная рыба в той или иной степени заражена, с этим обстоятельством ничего, следовательно, не поделаешь. Не советую вам в связи с этим употреблять тунца. Он особенно радиоактивен. Ловите лучше макрель, она, по-моему, менее опасна. И учтите, что во всякой рыбе больше всего радиоактивных веществ содержится в печени, желчном пузыре и сердце. Мышцы, следовательно, менее опасны, чем внутренние органы. Потрошите рыбу как следует и хорошенько промывайте ее.