– В этом нет необходимости. Холмс уже расшифровал запись.
Приятно было отметить, что Орлов открыл рот от изумления.
– Вы, конечно, помните, – прибавил я с гордостью, – что монография Холмса о кодах и тайных письменах принята в качестве обязательного пособия на всех курсах шифровальщиков.
Моя восторженная тирада была прервана странными словами сыщика, который, нахмурясь, пожинал плоды своих раздумий.
– Расшифровав текст, мы сталкиваемся с новой загадкой. Похоже, покойный Пуцца был большой шутник.
Холмс невесело усмехнулся, и я догадался, что он посмеивается над собой.
– Код, применяемый нами для расшифровки, Ватсон, вполне логичен, но в результате получаются какие-то неуклюжие вирши. Вот послушайте:
Орлов промолчал, но я не преминул высказать следующее предположение:
– Полковник Грей проторчал в Египте черт знает сколько времени и вполне может быть нам полезен.
– Превосходная мысль, Ватсон.
Холмс еще не договорил, как Орлов уже вышел и вскоре вернулся вместе с полковником.
– Я не знал, что делать, когда вы вышли вместе с китайцем, мистер Орлов, поэтому остался на своем посту.
– И правильно сделали, полковник, – одобрил Холмс. – Лу Чанг больше не представляет для нас никакого интереса, но возникла новая проблема, в разрешении которой, надеюсь, вы можете оказать неоценимую помощь. Вы что-нибудь понимаете во всем этом?
Грей скользнул взглядом по врученному ему Холмсом тексту, затем с дотошностью военного перечитал. Девиз армейских «Лучше не сказать ничего, чем ошибиться», возможно, помогает выработать точность, но отрицательно сказывается на изобретательности и находчивости.
– Думаю, сэр, – наконец произнес полковник, покручивая усы, – речь здесь идет о некоей гробнице.
– Вполне возможно. Интересно, почему?
Мы все столпились вокруг лежавшего на столике текста, и Грей, явно довольный тем, что оказался и центре внимания, высказал свои соображения.
– «У ног Рамзеса Шестого», вероятно, означает «У подножия статуи Рамзеса Шестого». Слава Богу, что это не Рамзес Второй, чьих статуй великое множество. Я не совсем понимаю слово «юнец», но «Курна» и «аль-Мамун» наверняка указывают на гробницу.
– Погодите, – сказал Холмс. – Курна? – Он повернулся ко мне. – Кажется, Майкрофт упоминал о Курне как о городе воров.
– Точнее, о городе грабителей гробниц, – дополнил я.
– Совершенно верно, – подтвердил Грей. – Аль-Мамун – халиф аль-Мамун, который в девятом столетии в поисках сокровищ проник вглубь большой пирамиды. Увы, он обманулся в своих ожиданиях, ибо гробница была разграблена еще много столетий назад.
– Стало быть, слова «О месте упокоенья его Не знают ни Курна, ни аль-Мамун» подразумевают, что речь идет о еще не открытой могиле, – вмещался я.
– Вполне правдоподобное предположение, – поддержал меня Холмс. – Но послушайте, слова «Вероотступника сын» имеют в виду «юнца» из второй строки?
Глаза Грея ярко заблестели.
– Вероотступником в египетской истории называют обычно Аменхотепа Четвертого.
– Жаль, – протянул Холмс, – я надеялся, что вы назовете другое имя.
– Какое?
– Помните, Ватсон, Рэпп упоминал о фараоне, который призывал почитать единого бога? Как его звали?
Непонятно как, но я все же вспомнил это имя.
– Эхнатон.
– Он самый, – неожиданно подтвердил Грей. – Эхнатон, Аменхотеп, Акхенатен… Все это имена одного правителя. Воцарился в 1375 году до н. э. Перенес столицу из Фив в Акхетатон. Отвергал всех богов, кроме бога солнца Атона, но его религиозные взгляды так и не утвердились. Он был очень далек от народа, к тому же ему недоставало настойчивости и воли. Чтобы утвердить новую религию, нужно быть очень незаурядной личностью.
Лицо Холмса лучилось воодушевлением.
– Стало быть, «юнец» должен быть сыном Эхнатона?
Грей покачал головой.
– У Эхнатона или Акхенатена не было сына. На троне его, кажется, сменил брат, но погодите минутку…
Полковник в третий раз перечитал текст.
– Этот текст в его зашифрованном виде, очевидно, написал египтолог? – Холмс кивнул. – Когда он вел раскопки?
Холмс почесал подбородок.
– Я читал о Бальцони…
– О, Бальцони! – Грей вновь обрел твердую почву под ногами. – Здесь его знает каждый.
– Вернее, это было написано его помощником.
– Бальцони уехал из Египта в 1819 году. Я помню эту дату, потому что через год он опубликовал совсем неплохую книгу о своих приключениях. Дело в том, что в начале столетия гробницы в Египте были еще малоизучены. В то время, например, верили, что Акхенатен – отец Тутанхамона.
Холмс покачал головой.
– Вы вряд ли знаете о нем, сэр. Это фараон восемнадцатой династии. Он был совсем еще юн, когда стал правителем Египта, и умер в раннем возрасте. Царствовал всего девять лет, если не ошибаюсь. Я очень хорошо запоминаю даты и числа.
– По-моему, вы очень неплохо справляетесь с этим делом, – похвалил Холмс. – Стало быть, текст содержит ссылку на гробницу. Что в этом важнее всего?
– То, что эта гробница осталась неизвестной грабителям, мистер Холмс. Это большая редкость, если в ней в самом деле содержатся сокровища фараона. Немецкая экспедиция обнаружила тридцать царских могил и все они разграблены.
– Стало быть, гробница Тутанхамона может представлять собой большую ценность?
– Невероятно большую, – тотчас отозвался Грей.
– А упоминание о Роке?
– Его можно истолковать двояко. С точки зрения религии пышное погребение должно было посодействовать мирному путешествию фараонов сквозь вечность. Не ссылайтесь на меня, но думаю, что разграбление гробниц помешало таковому путешествию.
– Вполне логично, – заметил я.
– А каково второе толкование? – спросил Холмс.
– Политическое. После смерти Аменхотепа вычеркнули из египетской истории, ибо культ одного бога так и не прижился. Тутанхамон отверг культ одного бога, тем самым избежал подобной участи.
– Значит, это, должно быть, гробница Тутанхамона, но где она могла бы находиться? Вы упомянули немецкую экспедицию.
– Это был Карл Рихард Лепсиус со своими людьми.
– И где же он нашел такое множество гробниц?
– Там же, где так повезло Бальцони. В Долине царей. Или по-арабски Вади Бибан аль-Малюк.
– Может быть, там же похоронен и юный фараон?
Грей покачал головой.
– Репутация Лепсиуса как археолога чрезвычайно высока, и он очень тщательно обследовал всю Долину, не пропустив ни одного захоронения. С того времени серьезных раскопок там не производилось.
Глаза Холмса обрели знакомую мне непроницаемость.
– Я читал книгу Бальцони, о которой вы обмолвились. Насколько я помню, он пишет там примерно то же самое.
– Верно, мистер Холмс.
– А теперь представьте себе: Пуцца, мало кому известный спутник итальянского авантюриста, умирает. Он не может возвратиться в Долину царей и у него нет наследников. Все его имущество продано с аукциона. Он оставляет после себя нескладные загадочные вирши – вот последняя шутка умирающего, который знает то, чего не знали ни великий Бальцони, ни Лепсиус. Он знает, что осталась одна неоткрытая могила.
Холмс вдруг лукаво сверкнул глазами и с ликующей улыбкой обратился к Грею.
– Думаю, не ошибусь, предположив, что гробница Рамзеса Шестого находится в Долине царей?
Полковник ответил удивленным взглядом.
– Совершенно верно, сэр.
– Как я полагаю, «у ног Рамзеса» может означать «под его гробницей».
Не успел Холмс обратить внимание на реакцию Орлова, как тот молниеносно бросился к двери.
Мы с Греем обменялись недоуменными взглядами, а Холмс тотчас рассмеялся.
– Мистер Орлов убежден, что надо упреждать события. Мой брат высоко ценит способность предвидения.
Грей перевел дух.
– Вы имеете в виду Майкрофта Холмса, сэр?
Холмс кивнул.
– А Рэпп, о котором вы упоминали, сэр Рэндольф Рэпп?
Поскольку на этот раз взгляд полковника был обращен ко мне, я подтвердил.
– Позвольте предположить, что этим делом занимаются очень влиятельные люди.
Захваченный врасплох. Холмс сдержанно фыркнул.
– Я понимаю, что вы хотите сказать, полковник, даже не осознавая, насколько правы. Однако эти джентльмены находятся в Лондоне, тогда как вы здесь, и я рад, что дело обстоит именно так.
Полковник Грей побагровел сильнее обычного. У него был такой вид, будто он только что получил Крест Победы из рук Ее Величества. Он, вероятно, думал, что игра стоит свеч, пусть даже ему приходится нянчиться с рядовым врачом, который попадает во всякие необычные ситуации.
15
16
Приятно было отметить, что Орлов открыл рот от изумления.
– Вы, конечно, помните, – прибавил я с гордостью, – что монография Холмса о кодах и тайных письменах принята в качестве обязательного пособия на всех курсах шифровальщиков.
Моя восторженная тирада была прервана странными словами сыщика, который, нахмурясь, пожинал плоды своих раздумий.
– Расшифровав текст, мы сталкиваемся с новой загадкой. Похоже, покойный Пуцца был большой шутник.
Холмс невесело усмехнулся, и я догадался, что он посмеивается над собой.
– Код, применяемый нами для расшифровки, Ватсон, вполне логичен, но в результате получаются какие-то неуклюжие вирши. Вот послушайте:
– Шестой Рамзес, насколько я знаю, фараон, однако смысл всего остального для меня тайна.
У самых ног Рамзеса Шестого
В вечном покое лежит юнец,
О месте упокоенья его
Не знают ни Курна, ни аль-Мамун.
Вероотступника сын, он смог
Избежать начертаний Рока.
Орлов промолчал, но я не преминул высказать следующее предположение:
– Полковник Грей проторчал в Египте черт знает сколько времени и вполне может быть нам полезен.
– Превосходная мысль, Ватсон.
Холмс еще не договорил, как Орлов уже вышел и вскоре вернулся вместе с полковником.
– Я не знал, что делать, когда вы вышли вместе с китайцем, мистер Орлов, поэтому остался на своем посту.
– И правильно сделали, полковник, – одобрил Холмс. – Лу Чанг больше не представляет для нас никакого интереса, но возникла новая проблема, в разрешении которой, надеюсь, вы можете оказать неоценимую помощь. Вы что-нибудь понимаете во всем этом?
Грей скользнул взглядом по врученному ему Холмсом тексту, затем с дотошностью военного перечитал. Девиз армейских «Лучше не сказать ничего, чем ошибиться», возможно, помогает выработать точность, но отрицательно сказывается на изобретательности и находчивости.
– Думаю, сэр, – наконец произнес полковник, покручивая усы, – речь здесь идет о некоей гробнице.
– Вполне возможно. Интересно, почему?
Мы все столпились вокруг лежавшего на столике текста, и Грей, явно довольный тем, что оказался и центре внимания, высказал свои соображения.
– «У ног Рамзеса Шестого», вероятно, означает «У подножия статуи Рамзеса Шестого». Слава Богу, что это не Рамзес Второй, чьих статуй великое множество. Я не совсем понимаю слово «юнец», но «Курна» и «аль-Мамун» наверняка указывают на гробницу.
– Погодите, – сказал Холмс. – Курна? – Он повернулся ко мне. – Кажется, Майкрофт упоминал о Курне как о городе воров.
– Точнее, о городе грабителей гробниц, – дополнил я.
– Совершенно верно, – подтвердил Грей. – Аль-Мамун – халиф аль-Мамун, который в девятом столетии в поисках сокровищ проник вглубь большой пирамиды. Увы, он обманулся в своих ожиданиях, ибо гробница была разграблена еще много столетий назад.
– Стало быть, слова «О месте упокоенья его Не знают ни Курна, ни аль-Мамун» подразумевают, что речь идет о еще не открытой могиле, – вмещался я.
– Вполне правдоподобное предположение, – поддержал меня Холмс. – Но послушайте, слова «Вероотступника сын» имеют в виду «юнца» из второй строки?
Глаза Грея ярко заблестели.
– Вероотступником в египетской истории называют обычно Аменхотепа Четвертого.
– Жаль, – протянул Холмс, – я надеялся, что вы назовете другое имя.
– Какое?
– Помните, Ватсон, Рэпп упоминал о фараоне, который призывал почитать единого бога? Как его звали?
Непонятно как, но я все же вспомнил это имя.
– Эхнатон.
– Он самый, – неожиданно подтвердил Грей. – Эхнатон, Аменхотеп, Акхенатен… Все это имена одного правителя. Воцарился в 1375 году до н. э. Перенес столицу из Фив в Акхетатон. Отвергал всех богов, кроме бога солнца Атона, но его религиозные взгляды так и не утвердились. Он был очень далек от народа, к тому же ему недоставало настойчивости и воли. Чтобы утвердить новую религию, нужно быть очень незаурядной личностью.
Лицо Холмса лучилось воодушевлением.
– Стало быть, «юнец» должен быть сыном Эхнатона?
Грей покачал головой.
– У Эхнатона или Акхенатена не было сына. На троне его, кажется, сменил брат, но погодите минутку…
Полковник в третий раз перечитал текст.
– Этот текст в его зашифрованном виде, очевидно, написал египтолог? – Холмс кивнул. – Когда он вел раскопки?
Холмс почесал подбородок.
– Я читал о Бальцони…
– О, Бальцони! – Грей вновь обрел твердую почву под ногами. – Здесь его знает каждый.
– Вернее, это было написано его помощником.
– Бальцони уехал из Египта в 1819 году. Я помню эту дату, потому что через год он опубликовал совсем неплохую книгу о своих приключениях. Дело в том, что в начале столетия гробницы в Египте были еще малоизучены. В то время, например, верили, что Акхенатен – отец Тутанхамона.
Холмс покачал головой.
– Вы вряд ли знаете о нем, сэр. Это фараон восемнадцатой династии. Он был совсем еще юн, когда стал правителем Египта, и умер в раннем возрасте. Царствовал всего девять лет, если не ошибаюсь. Я очень хорошо запоминаю даты и числа.
– По-моему, вы очень неплохо справляетесь с этим делом, – похвалил Холмс. – Стало быть, текст содержит ссылку на гробницу. Что в этом важнее всего?
– То, что эта гробница осталась неизвестной грабителям, мистер Холмс. Это большая редкость, если в ней в самом деле содержатся сокровища фараона. Немецкая экспедиция обнаружила тридцать царских могил и все они разграблены.
– Стало быть, гробница Тутанхамона может представлять собой большую ценность?
– Невероятно большую, – тотчас отозвался Грей.
– А упоминание о Роке?
– Его можно истолковать двояко. С точки зрения религии пышное погребение должно было посодействовать мирному путешествию фараонов сквозь вечность. Не ссылайтесь на меня, но думаю, что разграбление гробниц помешало таковому путешествию.
– Вполне логично, – заметил я.
– А каково второе толкование? – спросил Холмс.
– Политическое. После смерти Аменхотепа вычеркнули из египетской истории, ибо культ одного бога так и не прижился. Тутанхамон отверг культ одного бога, тем самым избежал подобной участи.
– Значит, это, должно быть, гробница Тутанхамона, но где она могла бы находиться? Вы упомянули немецкую экспедицию.
– Это был Карл Рихард Лепсиус со своими людьми.
– И где же он нашел такое множество гробниц?
– Там же, где так повезло Бальцони. В Долине царей. Или по-арабски Вади Бибан аль-Малюк.
– Может быть, там же похоронен и юный фараон?
Грей покачал головой.
– Репутация Лепсиуса как археолога чрезвычайно высока, и он очень тщательно обследовал всю Долину, не пропустив ни одного захоронения. С того времени серьезных раскопок там не производилось.
Глаза Холмса обрели знакомую мне непроницаемость.
– Я читал книгу Бальцони, о которой вы обмолвились. Насколько я помню, он пишет там примерно то же самое.
– Верно, мистер Холмс.
– А теперь представьте себе: Пуцца, мало кому известный спутник итальянского авантюриста, умирает. Он не может возвратиться в Долину царей и у него нет наследников. Все его имущество продано с аукциона. Он оставляет после себя нескладные загадочные вирши – вот последняя шутка умирающего, который знает то, чего не знали ни великий Бальцони, ни Лепсиус. Он знает, что осталась одна неоткрытая могила.
Холмс вдруг лукаво сверкнул глазами и с ликующей улыбкой обратился к Грею.
– Думаю, не ошибусь, предположив, что гробница Рамзеса Шестого находится в Долине царей?
Полковник ответил удивленным взглядом.
– Совершенно верно, сэр.
– Как я полагаю, «у ног Рамзеса» может означать «под его гробницей».
Не успел Холмс обратить внимание на реакцию Орлова, как тот молниеносно бросился к двери.
Мы с Греем обменялись недоуменными взглядами, а Холмс тотчас рассмеялся.
– Мистер Орлов убежден, что надо упреждать события. Мой брат высоко ценит способность предвидения.
Грей перевел дух.
– Вы имеете в виду Майкрофта Холмса, сэр?
Холмс кивнул.
– А Рэпп, о котором вы упоминали, сэр Рэндольф Рэпп?
Поскольку на этот раз взгляд полковника был обращен ко мне, я подтвердил.
– Позвольте предположить, что этим делом занимаются очень влиятельные люди.
Захваченный врасплох. Холмс сдержанно фыркнул.
– Я понимаю, что вы хотите сказать, полковник, даже не осознавая, насколько правы. Однако эти джентльмены находятся в Лондоне, тогда как вы здесь, и я рад, что дело обстоит именно так.
Полковник Грей побагровел сильнее обычного. У него был такой вид, будто он только что получил Крест Победы из рук Ее Величества. Он, вероятно, думал, что игра стоит свеч, пусть даже ему приходится нянчиться с рядовым врачом, который попадает во всякие необычные ситуации.
15
ШЕЙХ ПОЯВЛЯЕТСЯ ВНОВЬ
После этого события стали развиваться молниеносно. Орлов, с его почти сверхъестественной способностью предугадывать планы Шерлока Холмса, привел официальный механизм в действие. Я подозревал, что Майкрофт отправил целую группу своих людей на помощь главному тайному агенту. Было решено выехать на поезде из Каира в Луксор. Орлов же останется в Каире, чтобы держать руку на пульсе здешних настроений. Он уведомил моего друга, что около Луксора перед отправкой в Индию проводит учебные маневры подразделение шотландского полка. Значит, и случае надобности Холмсу может быть придан целый взвод шотландских стрелков. Впоследствии моя догадка подтвердилась.
Намерения Холмса были ясны. Я не забыл ни покойного Крутерса, ни того, что перед своим возвращением в Англию он наблюдал за археологической экспедицией в Долине царей. Там, видимо, он и раздобыл золотой кинжал, принадлежавший, по мнению моего друга, царской особе. Располагая полученной от Лу Чанга информацией и расшифрованной записью, было вполне логично предположить, что Чу Санфу обнаружил еще не разграбленную могилу, хотя я и не мог уяснить себе, каким образом это связано с его планами поднять восстание мусульман Среднего Востока. Холмс, видимо, еще до начала великого собрания в Каире хотел удостовериться, в самом ли деле было сделано новое открытие в Долине царей. Меня несколько встревожило упоминание о шотландцах, и я недоумевал, что именно рассчитывал найти Холмс.
По прибытии в Луксор, расположенный на месте прежних Фив, оказалось, что Орлов предварил наш приезд многочисленными телеграммами. Здешняя администрация уведомила нас, что шотландские стрелки уже дожидаются на западном берегу реки. И несмотря на то, что я чувствовал себя совершенно разбитым и меня все еще подташнивало, не залюбоваться пышной зеленью долины Нила, особенно яркой на фоне мрачной и пустынной местности, постепенно вздымающейся к высоким холмам, оказалось невозможно. Ничего удивительного в том, что египтяне столетиями любили и лелеяли этот узкий пояс невероятно плодородной земли, окаймленной скалами и песком. У подножия этих отдаленных утесов фиванских холмов лежала историческая долина с усыпальницами многих из величайших правителей Древнего Египта.
Пока Грей обговаривал подробности переправы через реку, после чего нам следовало присоединиться к отряду шотландских стрелков. Холмс обратился ко мне. Горечь и даже некоторое опасение отразились на его лице.
– А теперь, старина, – сказал он, – наши пути на короткое время разойдутся. Я знаю, что вы не слишком хорошо себя чувствуете после плавания на корабле и поездки на поезде. Грей утверждает, что эта долина – пустынное зловещее место. Поэтому лучше вам остаться пока здесь, а мы произведем разведку и выясним, что происходит.
Я хотел было возразить, ведь расследование вот-вот завершится, но, как ни странно, на окончательное решение повлиял Грей.
– Доктор Ватсон, – произнес он, – вы должны войти в мое положение. Я прекрасно знаю, что мистер Холмс сам может позаботиться о себе, но ответственность, в конце концов, несу я. И не только за него, но и за шотландских солдат, имеющих самое смутное представление об этой местности, знающих лишь то, что это учебный этап на пути в Индию. Скажу яснее: не все они хорошо подготовлены, поэтому преимущество на стороне противника.
Что я мог на это сказать? Как врач я хорошо знал, что плохо подготовлен для путешествия по скалистой и холмистой местности, тем более что придется состязаться в силе и выносливости с энергичными молодыми шотландцами. Конечно, поджарый Холмс с его мускулистым телом и ногами профессионального бегуна на дистанцию с барьерами, без сомнения, преодолеет все трудности. Но пожилой врач, который, тяжело дыша, тащится за стремительно шагающей колонной… Я только молча кивнул Грею и постарался подавить свое огорчение.
– Дело, конечно, довольно рискованное… вы уж берегите себя, хорошо?
Впервые на моей памяти Холмс отвел глаза, стараясь не встретиться со мной взглядом, на короткий миг его рука с поразительно сильными, длинными пальцами ободряюще легла на мое плечо, и я почувствовал пожатие. Затем они с Греем ушли.
Молодой лейтенант, видимо, недавний выпускник Сандхерста, кажется, не имел ни малейшего понятия о происходящем, однако имел достаточно такта, чтобы не приставать ко мне с расспросами. Он отвез меня вместе с моими вещами в гостиницу «Луксор» и вызвался показать город, в прошлом древние Фивы. Я отклонил это любезное предложение и, приняв ванну и переодевшись, отправился в гостиничный бар, где заказал себе крепкий бренди с содовой, надеясь, что мой желудок не станет возражать против горячительного. Многое можно сказать в поддержку решительных действий; мой пищеварительный тракт издал несколько слабых протестов, но тут же успокоился и ощутил живительное тепло. Поскольку первая моя попытка увенчалась явным успехом, я заказал еще дозу лекарства, а затем решил самостоятельно осмотреть город. До возвращения Грея с Холмсом времени в моем распоряжении было предостаточно.
Луксор оказался вполне современным городом, сильно отличавшимся от речного порта, столицы многочисленных древних фараонов. Покинув отель без какой-либо особой цели, я решил осмотреть остатки былого величия, сохранившиеся даже под натиском цивилизации. Однако моей экскурсии не суждено было продлиться. Проходя мимо мечети, я лицом к лицу столкнулся с тем самым шейхом или вождем, которого встретил около Сфинкса.
Признаюсь, я был застигнут врасплох этой неожиданной встречей, но араб ничуть не изумился. Только пожал плечами, как бы изъявляя свою покорность Судьбе-Кысмету.
– А, добрый доктор Ватсон. Итак, наши дорожки вновь пересеклись. Что привело вас сюда, на юг?
– Этот же самый вопрос я собирался задать вам, – сдержанно ответил я. Холмс нередко бранил меня за мою чрезмерную, как он считал, откровенность, и я с годами стал осторожнее.
– Моя поездка в Каир оказалась, как и можно было предполагать, совершенно бесплодной. Каких только глупых слухов не распространяют бездельники на базарах! – Вздохнув, он покачал головой. Его бородатое, с хищными заостренными чертами лицо напомнило мне филина, свободного и злобного обитателя пустыни. – Бездельников с пустыми карманами всегда тянет на дурное. Послушайте, доктор, человеческие склонности – бесконечная тема. Давайте укроемся от заходящего солнца, и я угощу вас кофе, если, конечно, вы не против.
С совершенно непринужденным видом, как будто наша встреча намечалась заранее, высокий араб подвел меня к столику в кафе поблизости, и, должен признаться, в тени под навесом я почувствовал себя гораздо лучше. Кем бы ни был мой случайный знакомый, нас обслужили очень быстро и с явным подобострастием. Вскоре мы уже наслаждались кофе по-турецки, густым, тягучим, крепким и непривычно сладким.
– Мы встречаемся с вами уже во второй раз, доктор, и во второй раз рядом с вами не видно вашего знаменитого компаньона. Надеюсь, мистер Холмс в добром здравии?
Что ж, подумал я, этот человек превосходно информирован. Естественно, у меня зародились кое-какие подозрения.
– Холмс сейчас занят другим делом, – уклончиво ответил я. Но ведь в игру, которую повел мой собеседник, играют вдвоем, поэтому я сказал: – Шейх, вы прекрасно знаете меня и моего друга. Возможно, мы уже с вами встречались? У нас в Англии?
На бородатом лице отразилось отрицание.
– Как вы без труда догадались, я получил образование в вашей стране, однако я с мистером Холмсом там не встречался.
Ноздри мои затрепетали, будто я взял след. Где, скажите на милость, Холмс мог встретиться с арабским шейхом? Я употребил этот титул, потому что не знал имени, но мой собеседник принял это как должное. И тут меня неожиданно осенило. В то время когда все мы считали Холмса мертвым, скитания привели его в Хартум, где он встретился с халифом, после чего отправил важное сообщение в Министерство иностранных дел. У меня были свои предположения по поводу его тогдашнего пребывания в Судане. Мой друг никогда не рассказывал сколь-нибудь подробно об этом периоде своего таинственного отсутствия, хотя и частенько упоминал о расследованиях того времени, когда он выдавал себя за норвежца Сигерсона.
– Так вы суданец?
Последовал утвердительный ответ, подкрепленный улыбкой.
– Я вижу, вы пришли к определенным выводам, доктор. Я в самом деле с юга и знаю Шерлока Холмса. В свое время я оказал ему услугу, – добавил он с необычной для этих мест искренностью, – и он не остался в долгу. Вы, кажется, заботитесь о безопасности своего друга? Я прекрасно знаю эту страну и, как вы помните, премного вам обязан.
Эти слова внушили мне доверие, ибо я знал, что даже последние негодяи в Аравии весьма щепетильны относительного того, что касается долга чести. Захотелось ответить ему откровенностью на откровенность.
– Холмс находится в составе экспедиции, направляющейся в Долину царей.
– В сопровождении шотландских стрелков, – тут же произнес он. Заметив, что я насторожился, он поспешил объяснить: – Мои люди ожидают меня на западном берегу. Мы видели там шотландцев. – На миг он задумался и добавил: – И что же ищет король сыщиков у врат, ведущих в Аменти?
– Аменти?
– Это египетское слово, означающее «подземный мир». Вади Бибан аль-Малюк и в самом деле таинственное место, этакая пустынная долина под утесами, избрана вследствие ее особого местоположения. Труднодоступное место.
Заметив недоумение на моем лице, шейх подлил мне еще кофе.
– Должен вам сказать, доктор, что об этой древней стране ведутся бесконечные пересуды. Это решение принял великий царь Тутмос Первый. Эпоха пирамид навсегда закончилась, ибо сама их величина как магнит притягивала грабителей гробниц, которых не могли остановить ни потайные двери, ни ложные ходы. Поэтому великий завоеватель решил построить себе тайный склеп там, где его мумия могла бы покоиться, никем не тревожимая. Он выбрал эту долину под утесом, которую хорошо видел из своей столицы – Фив. Тайна его гробницы, сооруженной зодчим Инени, сохранялась вплоть до девятнадцатой династии. Ума не приложу, как она могла так долго оставаться неразграбленной в шести милях от Фив.
Я с трудом пытался усидеть на стуле.
– В шести милях? А я-то думал, что Долина царей находится по крайней мере на расстоянии дневного перехода.
– А если бы вы знали, что Долина так близко, – шейх обнаружил редкую проницательность, – вы были бы не прочь побывать там?
– Да, конечно, – пробормотал я.
– Боюсь, что ввел вас в заблуждение, доктор. Вход в Долину находится в шести милях от западного берега, но сама Долина довольно велика. Ведь там погребено сорок египетских монархов и некоторые из их гробниц – очень большого размера. Если бы я знал, куда именно направляется мистер Холмс…
– Этого, я думаю, не знает и он сам.
– Но вы подозреваете, что ему угрожает опасность?
В моей памяти всплыло некогда услышанное мной изречение, и я машинально ответил.
– «Чего только не случается в пути с караваном жизни», – повторил я слова, слышанные от Холмса.
Шейх громко расхохотался и с силой хлопнул себя по прикрытому длинной рубахой колену.
– Значит, он не забыл. Это я процитировал ему нашу пословицу. – Он, видимо, пришел к какому-то решению. – Послушайте, доктор, нельзя ли нам стать друзьями?
– Это мое заветнейшее желание.
– Тогда оно сбудется. Заветное желание для судьбы все равно что лоза для тех, кто ищет воду в глубине земли. Шотландцы уже наверняка тронулись в путь, ибо постараются достичь Долины засветло, но даже их мерный, пожирающий пространство шаг не может сравниться со стремительным шагом арабских коней. Поехали же, ибо нам предстоит свидание с Анубисом, богом – покровителем гробниц, взвешивающим сердца умерших, богом, наделенным шакальей головой.
Намерения Холмса были ясны. Я не забыл ни покойного Крутерса, ни того, что перед своим возвращением в Англию он наблюдал за археологической экспедицией в Долине царей. Там, видимо, он и раздобыл золотой кинжал, принадлежавший, по мнению моего друга, царской особе. Располагая полученной от Лу Чанга информацией и расшифрованной записью, было вполне логично предположить, что Чу Санфу обнаружил еще не разграбленную могилу, хотя я и не мог уяснить себе, каким образом это связано с его планами поднять восстание мусульман Среднего Востока. Холмс, видимо, еще до начала великого собрания в Каире хотел удостовериться, в самом ли деле было сделано новое открытие в Долине царей. Меня несколько встревожило упоминание о шотландцах, и я недоумевал, что именно рассчитывал найти Холмс.
По прибытии в Луксор, расположенный на месте прежних Фив, оказалось, что Орлов предварил наш приезд многочисленными телеграммами. Здешняя администрация уведомила нас, что шотландские стрелки уже дожидаются на западном берегу реки. И несмотря на то, что я чувствовал себя совершенно разбитым и меня все еще подташнивало, не залюбоваться пышной зеленью долины Нила, особенно яркой на фоне мрачной и пустынной местности, постепенно вздымающейся к высоким холмам, оказалось невозможно. Ничего удивительного в том, что египтяне столетиями любили и лелеяли этот узкий пояс невероятно плодородной земли, окаймленной скалами и песком. У подножия этих отдаленных утесов фиванских холмов лежала историческая долина с усыпальницами многих из величайших правителей Древнего Египта.
Пока Грей обговаривал подробности переправы через реку, после чего нам следовало присоединиться к отряду шотландских стрелков. Холмс обратился ко мне. Горечь и даже некоторое опасение отразились на его лице.
– А теперь, старина, – сказал он, – наши пути на короткое время разойдутся. Я знаю, что вы не слишком хорошо себя чувствуете после плавания на корабле и поездки на поезде. Грей утверждает, что эта долина – пустынное зловещее место. Поэтому лучше вам остаться пока здесь, а мы произведем разведку и выясним, что происходит.
Я хотел было возразить, ведь расследование вот-вот завершится, но, как ни странно, на окончательное решение повлиял Грей.
– Доктор Ватсон, – произнес он, – вы должны войти в мое положение. Я прекрасно знаю, что мистер Холмс сам может позаботиться о себе, но ответственность, в конце концов, несу я. И не только за него, но и за шотландских солдат, имеющих самое смутное представление об этой местности, знающих лишь то, что это учебный этап на пути в Индию. Скажу яснее: не все они хорошо подготовлены, поэтому преимущество на стороне противника.
Что я мог на это сказать? Как врач я хорошо знал, что плохо подготовлен для путешествия по скалистой и холмистой местности, тем более что придется состязаться в силе и выносливости с энергичными молодыми шотландцами. Конечно, поджарый Холмс с его мускулистым телом и ногами профессионального бегуна на дистанцию с барьерами, без сомнения, преодолеет все трудности. Но пожилой врач, который, тяжело дыша, тащится за стремительно шагающей колонной… Я только молча кивнул Грею и постарался подавить свое огорчение.
– Дело, конечно, довольно рискованное… вы уж берегите себя, хорошо?
Впервые на моей памяти Холмс отвел глаза, стараясь не встретиться со мной взглядом, на короткий миг его рука с поразительно сильными, длинными пальцами ободряюще легла на мое плечо, и я почувствовал пожатие. Затем они с Греем ушли.
Молодой лейтенант, видимо, недавний выпускник Сандхерста, кажется, не имел ни малейшего понятия о происходящем, однако имел достаточно такта, чтобы не приставать ко мне с расспросами. Он отвез меня вместе с моими вещами в гостиницу «Луксор» и вызвался показать город, в прошлом древние Фивы. Я отклонил это любезное предложение и, приняв ванну и переодевшись, отправился в гостиничный бар, где заказал себе крепкий бренди с содовой, надеясь, что мой желудок не станет возражать против горячительного. Многое можно сказать в поддержку решительных действий; мой пищеварительный тракт издал несколько слабых протестов, но тут же успокоился и ощутил живительное тепло. Поскольку первая моя попытка увенчалась явным успехом, я заказал еще дозу лекарства, а затем решил самостоятельно осмотреть город. До возвращения Грея с Холмсом времени в моем распоряжении было предостаточно.
Луксор оказался вполне современным городом, сильно отличавшимся от речного порта, столицы многочисленных древних фараонов. Покинув отель без какой-либо особой цели, я решил осмотреть остатки былого величия, сохранившиеся даже под натиском цивилизации. Однако моей экскурсии не суждено было продлиться. Проходя мимо мечети, я лицом к лицу столкнулся с тем самым шейхом или вождем, которого встретил около Сфинкса.
Признаюсь, я был застигнут врасплох этой неожиданной встречей, но араб ничуть не изумился. Только пожал плечами, как бы изъявляя свою покорность Судьбе-Кысмету.
– А, добрый доктор Ватсон. Итак, наши дорожки вновь пересеклись. Что привело вас сюда, на юг?
– Этот же самый вопрос я собирался задать вам, – сдержанно ответил я. Холмс нередко бранил меня за мою чрезмерную, как он считал, откровенность, и я с годами стал осторожнее.
– Моя поездка в Каир оказалась, как и можно было предполагать, совершенно бесплодной. Каких только глупых слухов не распространяют бездельники на базарах! – Вздохнув, он покачал головой. Его бородатое, с хищными заостренными чертами лицо напомнило мне филина, свободного и злобного обитателя пустыни. – Бездельников с пустыми карманами всегда тянет на дурное. Послушайте, доктор, человеческие склонности – бесконечная тема. Давайте укроемся от заходящего солнца, и я угощу вас кофе, если, конечно, вы не против.
С совершенно непринужденным видом, как будто наша встреча намечалась заранее, высокий араб подвел меня к столику в кафе поблизости, и, должен признаться, в тени под навесом я почувствовал себя гораздо лучше. Кем бы ни был мой случайный знакомый, нас обслужили очень быстро и с явным подобострастием. Вскоре мы уже наслаждались кофе по-турецки, густым, тягучим, крепким и непривычно сладким.
– Мы встречаемся с вами уже во второй раз, доктор, и во второй раз рядом с вами не видно вашего знаменитого компаньона. Надеюсь, мистер Холмс в добром здравии?
Что ж, подумал я, этот человек превосходно информирован. Естественно, у меня зародились кое-какие подозрения.
– Холмс сейчас занят другим делом, – уклончиво ответил я. Но ведь в игру, которую повел мой собеседник, играют вдвоем, поэтому я сказал: – Шейх, вы прекрасно знаете меня и моего друга. Возможно, мы уже с вами встречались? У нас в Англии?
На бородатом лице отразилось отрицание.
– Как вы без труда догадались, я получил образование в вашей стране, однако я с мистером Холмсом там не встречался.
Ноздри мои затрепетали, будто я взял след. Где, скажите на милость, Холмс мог встретиться с арабским шейхом? Я употребил этот титул, потому что не знал имени, но мой собеседник принял это как должное. И тут меня неожиданно осенило. В то время когда все мы считали Холмса мертвым, скитания привели его в Хартум, где он встретился с халифом, после чего отправил важное сообщение в Министерство иностранных дел. У меня были свои предположения по поводу его тогдашнего пребывания в Судане. Мой друг никогда не рассказывал сколь-нибудь подробно об этом периоде своего таинственного отсутствия, хотя и частенько упоминал о расследованиях того времени, когда он выдавал себя за норвежца Сигерсона.
– Так вы суданец?
Последовал утвердительный ответ, подкрепленный улыбкой.
– Я вижу, вы пришли к определенным выводам, доктор. Я в самом деле с юга и знаю Шерлока Холмса. В свое время я оказал ему услугу, – добавил он с необычной для этих мест искренностью, – и он не остался в долгу. Вы, кажется, заботитесь о безопасности своего друга? Я прекрасно знаю эту страну и, как вы помните, премного вам обязан.
Эти слова внушили мне доверие, ибо я знал, что даже последние негодяи в Аравии весьма щепетильны относительного того, что касается долга чести. Захотелось ответить ему откровенностью на откровенность.
– Холмс находится в составе экспедиции, направляющейся в Долину царей.
– В сопровождении шотландских стрелков, – тут же произнес он. Заметив, что я насторожился, он поспешил объяснить: – Мои люди ожидают меня на западном берегу. Мы видели там шотландцев. – На миг он задумался и добавил: – И что же ищет король сыщиков у врат, ведущих в Аменти?
– Аменти?
– Это египетское слово, означающее «подземный мир». Вади Бибан аль-Малюк и в самом деле таинственное место, этакая пустынная долина под утесами, избрана вследствие ее особого местоположения. Труднодоступное место.
Заметив недоумение на моем лице, шейх подлил мне еще кофе.
– Должен вам сказать, доктор, что об этой древней стране ведутся бесконечные пересуды. Это решение принял великий царь Тутмос Первый. Эпоха пирамид навсегда закончилась, ибо сама их величина как магнит притягивала грабителей гробниц, которых не могли остановить ни потайные двери, ни ложные ходы. Поэтому великий завоеватель решил построить себе тайный склеп там, где его мумия могла бы покоиться, никем не тревожимая. Он выбрал эту долину под утесом, которую хорошо видел из своей столицы – Фив. Тайна его гробницы, сооруженной зодчим Инени, сохранялась вплоть до девятнадцатой династии. Ума не приложу, как она могла так долго оставаться неразграбленной в шести милях от Фив.
Я с трудом пытался усидеть на стуле.
– В шести милях? А я-то думал, что Долина царей находится по крайней мере на расстоянии дневного перехода.
– А если бы вы знали, что Долина так близко, – шейх обнаружил редкую проницательность, – вы были бы не прочь побывать там?
– Да, конечно, – пробормотал я.
– Боюсь, что ввел вас в заблуждение, доктор. Вход в Долину находится в шести милях от западного берега, но сама Долина довольно велика. Ведь там погребено сорок египетских монархов и некоторые из их гробниц – очень большого размера. Если бы я знал, куда именно направляется мистер Холмс…
– Этого, я думаю, не знает и он сам.
– Но вы подозреваете, что ему угрожает опасность?
В моей памяти всплыло некогда услышанное мной изречение, и я машинально ответил.
– «Чего только не случается в пути с караваном жизни», – повторил я слова, слышанные от Холмса.
Шейх громко расхохотался и с силой хлопнул себя по прикрытому длинной рубахой колену.
– Значит, он не забыл. Это я процитировал ему нашу пословицу. – Он, видимо, пришел к какому-то решению. – Послушайте, доктор, нельзя ли нам стать друзьями?
– Это мое заветнейшее желание.
– Тогда оно сбудется. Заветное желание для судьбы все равно что лоза для тех, кто ищет воду в глубине земли. Шотландцы уже наверняка тронулись в путь, ибо постараются достичь Долины засветло, но даже их мерный, пожирающий пространство шаг не может сравниться со стремительным шагом арабских коней. Поехали же, ибо нам предстоит свидание с Анубисом, богом – покровителем гробниц, взвешивающим сердца умерших, богом, наделенным шакальей головой.
16
АТАКА ЛЕГКОЙ КАВАЛЕРИИ
Оглядываясь на последние годы общения с величайшим сыщиком, которого только знал мир, я начинаю подозревать, уж не владело ли мной тогда некое безумие. Я стоял на западном берегу Нила всего в нескольких милях от нагих, зловещего вида утесов, за которыми простиралась обширнейшая Сахара. Я был в трехстах милях от Каира, а Луксор, если уж говорить откровенно, и по своему обличию и по зловещему образу жизни, находился в миллионе миль от моих родных мест. И по своим склонностям и полученному мной образованию мне следовало бы быть на Харли-стрит[11], где приходилось бы сталкиваться только с женщинами с подлинными либо с воображаемыми недугами и с сопливыми, хнычущими ребятишками. Вместо этого я оказался в банде негодяев столь же зловещего обличья, сколь великолепны были их кони. Что знал я о них и об их предводителе, невзирая на его открытые и располагающие манеры? Но ведь его глаза блеснули, когда он заговорил о Холмсе. Похоже, прошлое, как картинка волшебного фонаря, запечатлелось в его памяти. И это выражение я уже не раз видел прежде и в зеленых глазах Вейкфилда Орлова, и в карих – фон Шалловея, в бесстрастных – Тощего Гиллигана, и в плутоватых – Берлингтона Берти. Поставив на карту все, я рискнул предположить, что шейх принадлежит к странному братству друзей мистера Шерлока Холмса.
Когда мы прибыли на стоянку арабов, ко мне, расплываясь в улыбке и что-то бормоча по-арабски, подскочил грязный бедуин, помогавший мне бинтовать рану шейха.
– Махут очень симпатизирует вам, доктор Ватсон, – перевел вождь. – Он называет вас волшебником.
– Пожалуй, мне сейчас и в самом деле не помешало бы обладать сверхъестественными способностями Калиостро, – откликнулся я, глядя на казавшийся совсем близко высокий утес. – Но скоро уже и солнце сядет. Сможем ли мы добраться до Долины?
Вместо ответа шейх вскочил в седло своего великолепного арабского скакуна, жестом приказав остальным следовать его примеру. Махут – судя по выражению его лица, он испытывал дикую ярость в предвкушении решительных действий – помог мне сесть на коня, и через миг вся группа готова была выступать.
– У наших лошадей крепкие ноги, доктор, и каменистая земля их отнюдь не страшит, но держитесь покрепче, ибо арабские кони весьма резвы.
Шейх, несомненно, заметил, что я вскарабкался в седло с некоторым трудом. Двинулись мы неторопливой рысью, но затем перешли на полный галоп. «Как хорошо, – подумал я, – что арабские седла куда больше английских». Повод был всего один, что значительно облегчало управление: я старался держать его свободно, предоставляя коню самому выбирать дорогу и скорость; воспользовавшись свободой, он шел наравне со скакуном шейха.
У моей легкой охотничьей куртки были большие карманы. Я заткнул свой верный «смит-веблей» за пояс, чтобы было удобнее. В сопровождении отряда вооруженных до зубов свирепых арабов оружие могло понадобиться мне только в самом крайнем случае. Странные шутки выкидывает человеческий ум: я мчался по плоской травянистой местности подобно моему любимому герою генералу Гордону, объезжающему позиции в Хартуме перед последней, столь печальной для него битвой, и, стыдно признаться, размышлял о том, что сказали бы степенные члены клуба «Багатель», если бы в тот момент увидели меня.
Наши кони, чьим галопом я любовался в немом восхищении, стремительно пожирали расстояние. В скором времени начался подъем. Плодородная почва сменилась песчаной, а затем и каменистой, хотя узкая тропа под нами была свободна от препятствий. Впереди замаячили нагие скалы фиванских холмов, и я понял, что мы уже недалеко от устья Долины.
Оказавшись с подветренной стороны от утесов, мы повернули направо и, так как тропинка стала извилистой, перешли на медленный шаг. Еще недавно нас окружала плодородная, хорошо обработанная земля, на богатейшей почве которой прорастала всякая зелень и финиковые пальмы. Теперь под нами бесплодная известняковая кремнистая почва.
Долина оказалась куда больше, чем я предполагал, хотя об этом можно было только догадываться, ибо уже погасли последние лучи солнца. Низкая луна светила очень тускло и я мог лишь удивляться, каким образом кони находят путь среди валунов и каменных выступов, но ведь они в своей родной стихии! Долину, которая стала местом упокоения усопших, за миллионы лет, очевидно, вымыли паводковые воды.
И тут послышались звуки, в значении которых нельзя было ошибиться. Ружейная пальба! Наш небольшой отряд остановился, раздумывая, что следует предпринять в таком положении.
Когда мы прибыли на стоянку арабов, ко мне, расплываясь в улыбке и что-то бормоча по-арабски, подскочил грязный бедуин, помогавший мне бинтовать рану шейха.
– Махут очень симпатизирует вам, доктор Ватсон, – перевел вождь. – Он называет вас волшебником.
– Пожалуй, мне сейчас и в самом деле не помешало бы обладать сверхъестественными способностями Калиостро, – откликнулся я, глядя на казавшийся совсем близко высокий утес. – Но скоро уже и солнце сядет. Сможем ли мы добраться до Долины?
Вместо ответа шейх вскочил в седло своего великолепного арабского скакуна, жестом приказав остальным следовать его примеру. Махут – судя по выражению его лица, он испытывал дикую ярость в предвкушении решительных действий – помог мне сесть на коня, и через миг вся группа готова была выступать.
– У наших лошадей крепкие ноги, доктор, и каменистая земля их отнюдь не страшит, но держитесь покрепче, ибо арабские кони весьма резвы.
Шейх, несомненно, заметил, что я вскарабкался в седло с некоторым трудом. Двинулись мы неторопливой рысью, но затем перешли на полный галоп. «Как хорошо, – подумал я, – что арабские седла куда больше английских». Повод был всего один, что значительно облегчало управление: я старался держать его свободно, предоставляя коню самому выбирать дорогу и скорость; воспользовавшись свободой, он шел наравне со скакуном шейха.
У моей легкой охотничьей куртки были большие карманы. Я заткнул свой верный «смит-веблей» за пояс, чтобы было удобнее. В сопровождении отряда вооруженных до зубов свирепых арабов оружие могло понадобиться мне только в самом крайнем случае. Странные шутки выкидывает человеческий ум: я мчался по плоской травянистой местности подобно моему любимому герою генералу Гордону, объезжающему позиции в Хартуме перед последней, столь печальной для него битвой, и, стыдно признаться, размышлял о том, что сказали бы степенные члены клуба «Багатель», если бы в тот момент увидели меня.
Наши кони, чьим галопом я любовался в немом восхищении, стремительно пожирали расстояние. В скором времени начался подъем. Плодородная почва сменилась песчаной, а затем и каменистой, хотя узкая тропа под нами была свободна от препятствий. Впереди замаячили нагие скалы фиванских холмов, и я понял, что мы уже недалеко от устья Долины.
Оказавшись с подветренной стороны от утесов, мы повернули направо и, так как тропинка стала извилистой, перешли на медленный шаг. Еще недавно нас окружала плодородная, хорошо обработанная земля, на богатейшей почве которой прорастала всякая зелень и финиковые пальмы. Теперь под нами бесплодная известняковая кремнистая почва.
Долина оказалась куда больше, чем я предполагал, хотя об этом можно было только догадываться, ибо уже погасли последние лучи солнца. Низкая луна светила очень тускло и я мог лишь удивляться, каким образом кони находят путь среди валунов и каменных выступов, но ведь они в своей родной стихии! Долину, которая стала местом упокоения усопших, за миллионы лет, очевидно, вымыли паводковые воды.
И тут послышались звуки, в значении которых нельзя было ошибиться. Ружейная пальба! Наш небольшой отряд остановился, раздумывая, что следует предпринять в таком положении.