Томас Рид. Белая скво

   - Куда вы его спрятали? Отдайте его мне! Вы не должны его убивать. Нет, нет, нет! Я вам говорю: не причиняйте ему вреда! Уоррен! Уоррен! Это Сансута! Убийцы! Вы хотите убить мою любовь? Он вам ничего плохого не сделал. Возьмите мою жизнь, не его! Уоррен, Уоррен! О, не прячьте его от меня! Смотрите, у вас на руках его кровь! Глаза его закрылись, он умер! Это вы убили его! Нет, нет, не подходите! Я не позволю вам притронуться ко мне кровавыми руками. Назад! Назад! Я найду его! Нет, вы сначала должны убить меня! Я найду Уоррена Роди! На помощь! На помощь! Спасите меня от его убийц! Помогите найти моего убитого возлюбленного!
   Эти крики вселяли ужас в сердца тех, кто их слышал. А девушка рванулась и побежала в лес.
   По знаку Вакоры Нелати бросился за ней.
   - Пусть молния сожжет тех, кто привел ко всему этому! Как я глуп был, когда чувствовал жалость к бледнолицым. Ничто не может отомстить за такое! Клянусь мстить, и месть моя будет такой ужасной, что сегодняшняя ночь покажется всего лишь насмешкой!
   С этими словами молодой вождь торопливо ушел, сопровождаемый Марокотой и вестником.
   Глава XXXII
   ПОЩАДИ ЕЕ! ПОЩАДИ!
   Возможность для мести представилась немедленно.
   На площадке, окруженной индейскими вигвамами, под охраной нескольких воинов стояла группа бледнолицых пленников.
   Она состояла из нескольких мужчин и девушки.
   Вакора остановился, разглядывая эту группу. Лицо его озарилось свирепой радостью.
   Один из вождей сообщил, что пленники были захвачены, когда пытались скрыться в соседнем лесу.
   - Что нам с ними делать? - спросил он.
   - Они будут подвергнуты пытке!
   - А девушка?
   - Она тоже умрет! Кто она?
   - Не знаю.
   Обратившись к Марокоте, Вакора повторил вопрос.
   Марокота тоже не знал пленницу.
   Вождь приказал подвести ее к себе.
   Хотя девушка явно страдала от усталости и горя, она приблизилась гордой и грациозной походкой. Подойдя к Вакоре, она со скромной храбростью посмотрела ему в лицо.
   - Кто ты? - спросил он.
   - Твоя пленница!
   - Когда тебя схватили?
   - Часа два назад!
   - Ты пыталась бежать?
   - Да!
   - А кто твои спутники?
   - Я знаю о них только, что это жители поселка. Они были добры ко мне и пытались помочь спастись.
   - Ты знаешь свою судьбу?
   Она печально ответила:
   - Я не жду милости.
   Вакора, пораженный таким ответом, почувствовал к отважной пленнице интерес, который не смог бы объяснить.
   - Тебя научили относиться к краснокожим как к безжалостным дикарям?
   - Не безжалостным, только мстительным.
   - Значит, ты признаешь, что у нас есть основания для справедливой мести?
   - Я так не говорила.
   - Но намекнула.
   - У всех есть враги. Истинно велики только те, кто умеет прощать.
   - Но дикари должны действовать в соответствии со своими инстинктами.
   - Дикари - да! Но люди, умеющие отличать добро от зла, должны действовать по велению разума.
   - Если я пощажу тебя, ты по-прежнему будешь считать меня дикарем?
   - Моя жизнь ничего для меня не значит. Те, кого я любила, мертвы.
   - Твоя мать?
   - Она умерла, когда я была ребенком.
   - Отец?
   - Был убит прошлой ночью.
   Вакора, казалось, задумался, потом как будто про себя сказал:
   - Такая юная, однако не боится смерти.
   Девушка услышала это и ответила:
   - Несчастные приветствуют смерть!
   - Несчастные?
   - Я тебе сказала, что все, кого я любила, погибли.
   - Да, смерть ужасна.
   С грустной улыбкой девушка спросила:
   - Правда?
   Вакора был задет. Бесстрашный вождь почувствовал симпатию к девушке. У него возник еще один вопрос, и он его немедленно задал:
   - Как тебя зовут?
   - Элис Роди.
   С криком дьявольской радости он схватил девушку за руку.
   - Ты! Дочь проклятого человека, сестра демона в человеческом облике? Клянусь Великим Духом над нами, клянусь пеплом своих предков, ты умрешь! Я собственной рукой нанесу смертельный удар!
   Произнеся эти слова, он извлек нож и готов был пронзить сердце Элис, когда кто-то перехватил его руку и вождь услышал голос, полный боли:
   - Пощади ее! О, пощади! Возьми за нее мою жизнь!
   - Нелати?
   - Да, Нелати, твой брат, твой раб, если хочешь, только оставь ей жизнь.
   - Ты забыл, как ее зовут!
   - Нет, нет, я слишком хорошо знаю ее имя.
   - Ты забыл, что ее отец послужил причиной всех несчастий!
   - Нет, не забыл. Я и это помню.
   - Что ее брат - похититель Сансуты...
   - Нет, Вакора, я все помню!
   - Тогда ты лишился разума, если просишь пощадить ее. Она должна умереть!
   - Я не безумец. О, Вакора, на коленях умоляю пощадить ее!
   - Встань, Нелати. Сын Олуски ни перед кем не должен преклонять колени. Благодаря твоему заступничеству, она останется жить.
   Нелати встал.
   - Ты поистине наш вождь, Вакора, сердце твое открыто и щедро.
   - Подожди, ты неправильно меня понял. Я сохраню ей жизнь, но "око за око": она испытает то же, что испытала Сансута. Я сохраню ей жизнь, но не честь!
   - Вакора!
   - Я сказал. - Он повернулся к собравшимся воинам, которые изумленно наблюдали за этой сценой. - Это дочь нашего врага Элайаса Роди. По просьбе Нелати я сохраняю ей жизнь. И отдаю ее племени: поступайте с ней, как хотите!
   Нелати встал перед подходившими воинами.
   - Назад! - воскликнул он. - Первый, кто коснется ее, умрет!
   Вакора взглянул на брата. Изумление боролось в его груди с гневом.
   - Не обращайте на него внимания, он безумен!
   - Нет, не безумен!
   - Тогда говори: в чем дело?
   - Я люблю ее! Я люблю ее!
   Девушка, которая все это время стояла неподвижно, как статуя, опустилась на землю и закрыла лицо руками.
   Для Вакоры слова Нелати были не менее удивительными. Повернувшись к дрожащей девушке, он сказал:
   - Ты слышала слова Нелати. Он тебя любит.
   Девушка негромко ответила:
   - Слышала.
   - Он любит тебя. Вакора тоже любил. Его любовь растоптал твой негодяй-брат! Но я прислушаюсь к словам Нелати. Я выполню его просьбу. Тебе сохранят и жизнь и честь, но ты останешься пленницей. Уведите ее!
   - А эти люди? - спросил воин, указывая на остальных пленников.
   Сердце Вакоры, тронутое на мгновение мольбой брата и героическим поведением Элис Роди, снова ожесточилось.
   - Они умрут - без пыток, но немедленно. Расстреляйте их!
   Храбрых поселенцев, которые не просили о пощаде, увели.
   Нелати подошел к девушке и протянул руку, собираясь увести ее. Она с дрожью отпрянула и с выражением горя пошла одна. Вакора, оставшись в одиночестве, опять задумался. Он расхаживал взад и вперед перед своим вигвамом.
   Вскоре в лесу раздалось несколько гулких выстрелов. Пленники были навсегда избавлены от всех земных забот.
   Глава XXXIII
   РАЗВАЛИНЫ СРЕДИ РАЗВАЛИН
   Индейский лагерь вблизи залива Тампа был свернут. Женщины и дети, в сопровождении нескольких воинов, ушли в поселок.
   Вместе с ними пленницей ушла и Элис Роди.
   Вакора, Нелати и остальные воины присоединились к союзу племен, и вскоре война разгорелась по всему полуострову.
   Какое-то время племена семинолов вели бродячую жизнь. Попеременные успехи и поражения требовали от них неусыпной бдительности и постоянной смены мест.
   Поэтому двоюродные братья лишь изредка посещали поселок, в котором жили женщины и дети.
   У Сансуты приступы безумной ярости случались редко. Обычно она была молчалива и печальна, бродила в окрестностях, погруженная в свои спутанные мысли.
   Элис, хотя и оставалась пленницей, могла ходить куда вздумается. У бедной девушки после потери отца и брата не было стремления вырваться на свободу. Ее охватило равнодушие ко всему на свете.
   Она ни с кем, кроме Сансуты, не разговаривала, и лишившаяся рассудка жертва бессердечного эгоизма ее брата, казалось, одна была способна вызвать в ней интерес.
   Нелати в своей любви к бледнолицей девушке ничего не добился. Она лишь печальной улыбкой отвечала на терпеливое поклонение юноши.
   В те редкие перерывы, какие допускала война, Нелати приходил в поселок и становился буквально рабом Элис; тысячью способов пытался он заслужить ее внимание.
   Но до сих пор все было безуспешно.
   Напрасно вставал он на рассвете и уходил в леса, чтобы раздобыть для нее самые яркие птичьи перья или нарвать редких цветов.
   Когда он приносил ей подарки, она равнодушно благодарила его и разглядывала их без всякой радости.
   Одинаково равнодушной она оставалась к его непрестанным заботам о ее удобствах, и, казалось, не обращала никакого внимания на его присутствие и на его страсть.
   И он ни о чем не говорил с нею.
   Признание в любви было вырвано у него стремлением спасти ее жизнь - и с тех пор больше никогда не повторялось.
   Он чувствовал, что его страсть безнадежна, но не отказывался от нее.
   Но для Сансуты Элис оказалась поистине ангелом-хранителем.
   Вначале индианка уходила от осторожной нежности, которую проявляла бледнолицая, и, казалось, пугалась ее голоса. Однако со временем, покоренная волшебством доброты, она стала искать общества пленницы и в ее присутствии казалась счастливой.
   Они часто вдвоем уходили из поселка и в каком-нибудь укромном месте проводили часы: Элис в молчаливых раздумьях, Сансута - в детских забавах; она нанизывала бусы или собирала букеты диких цветов, перевязывая их лианами.
   Любимым их местом стала старая крепость.
   Они молча сидели в развалинах, каждая занятая своими мыслями.
   Так спокойно и размеренно проходила их жизнь, а вокруг бушевала война.
   Но первый приступ бури миновал и сменился периодом временного затишья.
   Бледнолицые оставили небольшие поселения и отдельные плантации и в соседних городах ждали прибытия армейских правительственных частей, которые направлялись на полуостров.
   Индейцы использовали этот промежуток для общих встреч и выработки лучшей организации.
   Нелати и Вакора вернулись домой - именно так называл теперь Вакора место, где постоянно проживало племя Олуски.
   Потребности войны вынудили его воинов отказаться от поселка, в котором жил отец Вакоры, и теперь два племени - Олуски и его собственное - слились и образовали мощный союз.
   Чувства вождя к пленнице разительно переменились. Он больше не хотел причинить ей вред, и, если бы она попросила освободить ее, он согласился бы.
   Но какая польза от свободы для бездомной?
   Когда-то пленница была предана своему дому. Теперь, когда родственники погибли, а дом сгорел, ей было безразлично, где жить.
   Подобно несчастным, о которых рассказывает история, чье заключение пережило память о прошлом, чьи друзья и родственники утонули в море забвения, Элис Роди боялась свободы, она предпочитала плен неведомому будущему, в котором никто не ждал ее возвращения и никакой друг ее бы не встретил.
   Надежда, это самое ценное сокровище несчастных, больше ей не принадлежала.
   Но в сердце ее проникло ощущение безопасности, почти удовлетворения. Время начинало заглаживать нанесенную ей ужасную рану.
   Удивительное превращение произошло с некогда пылкой девушкой, проявившей такую энергию и мужество в опасности.
   Так думал молодой вождь Вакора.
   Для Нелати тоже наступило время покоя, но покоя печального. У девушки не было сил избегать его преданного поклонения, и она покорно принимала его, но никак не подбадривала.
   Однажды солнечным днем Сансута в сопровождении Элис направилась в развалины крепости.
   Придя туда, Сансута занялась вышиванием сумки. Элис, сев на камень, следила за действиями своей подруги.
   Индианка, сидя рядом с бледнолицей, казалось, вот-вот потеряет сознание. За последние несколько недель она очень похудела, и ее впалые щеки покрывал лихорадочный румянец.
   - Положи голову мне на колени, Сансута!
   Говоря это, Элис осторожно прикоснулась к бедняжке рукой.
   - Я устала... так устала! - сказала Сансута.
   - Не нужно уходить так далеко. Нужно поискать другое место, поближе к поселку.
   Казалось, индейская девушка ее не слышит, она стала негромко напевать. Неожиданно она замолчала и посмотрела в лицо спутнице.
   - Прошлой ночью мне снился сон. Я была в другой земле и шла по лесистой тропе. Все вокруг было усеяно прекрасными цветами. По обе стороны от тропы росли замечательные растения, и вокруг летали яркие бабочки. Были птицы с золотым и серебряным оперением! Я услышала музыку. Это была земля Великого Духа? Как ты думаешь?
   - Кто знает? Может быть.
   - Там я встретилась с отцом. Он был не суровым воином, как всегда; отец был печален и плакал. Почему он плакал?
   Элис молчала. Она с трудом сдерживала слезы, услышав этот безыскусный вопрос.
   - Увидев, что он плачет, я тоже заплакала и поцеловала его. Он говорил со мной ласково - но почему он плакал?
   Спутница продолжала слушать, не отвечая.
   - Потом мне снилось... нет, я не могу вспомнить, что еще мне снилось... но там был кто-то еще. Казалось, я и его узнаю - но тут началась сильная буря, все потемнело, и я испугалась. Что это было?
   - Увы, Сансута, я свои собственные сны не могу разгадать, тем более твои.
   Но Сансута уже забыла о своем вопросе и снова начала негромко напевать. Вскоре она опять замолчала, обняла Элис руками за шею и прошептала, что устала.
   Бледнолицая девушка поцеловала ее, и ее слезы упали на щеки Сансуты.
   - Почему ты плачешь? Кто тебя обидел?
   Если бы Элис смогла облечь свои мысли в слова, она ответила бы: "Весь мир".
   Вместо этого она только приласкала свою спутницу, и вскоре та уснула.
   Для художника это была бы достойная сцена - прекрасная, печальная и производящая сильное впечатление.
   Молодой индеец, который был молчаливым свидетелем ее, должно быть, так и подумал, потому что отвернулся со вздохом.
   Этим индейцем был Вакора.
   Глава XXXIV
   СТРАННЫЕ ПЕРЕМЕНЫ
   Любовь Вакоры к Сансуте давно сменилась жалостью.
   Новое чувство овладело его сердцем.
   Из пепла прошлого возродилась новая любовь. Предметом ее стала Элис Роди!
   Вначале Вакору восхитило ее мужество. Потом он стал свидетелем ее благоразумия и нежности. И, конечно, он не мог не заметить ее красоты.
   Постепенно уважение, которое он испытывал к пленнице, переросло в страсть.
   В его груди жалость и любовь поменялись местами. Поменялись местами и вождь с пленницей.
   Девушка была свободна, а он стал ее пленником.
   Это новое чувство пришло не сразу. Оно росло незаметно и медленно, но неотвратимо.
   Одна мысль тревожила Вакору.
   Он помнил о том, как Нелати восторгался Элис Роди. Он видел, что девушка остается равнодушной, но не хотел проявлять свое собственное чувство из сострадания к брату Сансуты. Поэтому его любовь была безмолвной, и пленница о ней даже не подозревала.
   Но что происходило с ней?
   Она тоже изменилась.
   Благодаря одному из тех чудесных превращений, на которые способно человеческое сердце, Элис Роди не только смирилась со своей жизнью среди индейцев, но скоро очень заинтересовалась ими, и у нее стали даже появляться приятные мысли.
   Как уже говорилось, многие семинолы получили неплохое образование, которое произвело на них очищающее воздействие. Особенно это было справедливо по отношению к молодому вождю Вакоре, и Элис не могла не отметить это про себя.
   Первой ее мыслью было: как многого мог бы он достичь, если бы родился среди другого народа. Ей никто не говорил о его матери, но она не сомневалась, что в его жилах течет кровь белого человека.
   Кем стал бы этот человек, обладающий умом, рыцарской храбростью и благородством, в обществе, которое развило бы эти его свойства?
   Вопрос этот правомерен, если однобоко подходить к цивилизации. Но не следует забывать, что и цивилизация часто приближается к варварству из-за эгоизма и алчности.
   Элис для себя находила ответ на этот вопрос, и ответ был благоприятным для молодого вождя.
   Но на этом она не останавливалась, а продолжала размышлять о характере Вакоры.
   Ей казалось, что его задумчивость происходит от сожалений по поводу войны, которую он ведет, и от благородного энтузиазма, которым полна его душа.
   Сердце женщины легко поддается восхищению при встрече с благородным и целеустремленным человеком!
   Поэтому вполне естественно, что первоначальное отвращение сменилось в Элис интересом, а интерес перешел в...
   Во что?
   Элис Роди не находила ответа на этот вопрос. Она избегала поисков ответа и пыталась по-прежнему думать о Вакоре, как о своем похитителе.
   Но вскоре думать так стало для нее невозможно.
   Ни один Благородный Рыцарь не мог бы вести себя вежливее. Ни один принц не способен быть достойнее своего происхождения. Она много раз восхищалась его умом, мужеством и смелостью. Вакора был проявлением благородства самой природы.
   Несколько месяцев привели к удивительным переменам в персонажах нашего рассказа, и к тому времени, как Вакоре пришлось снова возвращаться на войну, и он, и его пленница ощущали странную пустоту в сердце, непривычную, новую, незнакомую.
   Нелати, потерявший надежду завоевать сердце бледнолицей девушки и впавший в состояние спокойного отчаяния, ушел вместе с двоюродным братом, надеясь на поле битвы найти выход своей печали.
   Судьба его, закутанная в темную загадку будущего, была от него скрыта.
   Глава XXXV
   МИРНОЕ РАССТАВАНИЕ
   Лето сменилось осенью.
   Состояние несчастной Сансуты ухудшилось.
   Ее слабость, постоянно усиливавшаяся, достигла такой степени, что индианка больше не могла посещать свои любимые места с Элис. Больная похудела, лицо у нее осунулось.
   Только в темных, блестящих глазах, казалось, еще теплилась жизнь.
   Припадки ярости прекратились. Время от времени сознание ее прояснялось, и тогда она проливала потоки слез на плече белокожей подруги. Казалось, только с возвращением болезненного состояния возвращаются к ней мир и спокойствие.
   Однажды на закате девушки сидели у входа в жилище Сансуты.
   - Смотри, - сказала индейская девушка, - цветы закрываются, птицы улетели в глубину леса. Я все время ждала кого-то, но он не пришел. Ты знаешь, кто это?
   - Нет, не знаю.
   - Это Уоррен. Почему ты дрожишь? Он тебе не причинит вреда. А ты думала, о ком я говорю?
   - Не могу сказать, дорогая Сансута.
   - Конечно, ни о ком другом. Я всегда о нем думаю, хотя... - добавила она шепотом, - почему-то не смею позвать его по имени. Боюсь это сделать. Боюсь брата Нелати и двоюродного брата Вакоры. Почему заходящее солнце такое алое? Оно цвета крови - крови - крови! Красный цвет, он и у тебя на руках! Ах, нет, ты не убийца!
   - Тише, Сансута, успокойся!
   - О, это солнце! Знаешь, мне кажется, я в последний раз вижу, как оно садится. На небе темные полосы и ряды черных туч. Это последний день, последний день!
   - Я ничего не вижу, просто наступает вечер.
   - Но ты должна слышать! Разве ты не слышишь, как поют призраки на могиле Олуски? Он мой отец. Я слышу пение. Это призыв. Он обращен ко мне. Я должна идти.
   - Идти! Куда?
   - Далеко. Нет, не нужно прижимать меня к сердцу! Не тело Сансуты покидает тебя - ее душа. В землях счастливой охоты я встречусь с ним.
   Немного погодя, она успокоилась; но этот спокойный период быстро кончился, и горячие слезы опять полились на впалые щеки.
   Снова разум покинул Сансуту, два или три часа она отказывалась войти в вигвам и беспрерывно бредила наяву.
   Элис могла только сидеть рядом с ней и слушать. Время от времени она пыталась успокоить Сансуту, но напрасно.
   Постепенно голос Сансуты слабел. Она тяжелей опиралась на руку своей подруги, и глаза ее потускнели. Состояние ее вызывало все большую тревогу. Элис хотела встать и позвать на помощь, но умоляющий взгляд Сансуты остановил ее.
   - Не покидай меня! - негромко попросила девушка.
   Голос у нее снова изменился. К ней вернулся рассудок, и Элис поняла это.
   - Не покидай меня! Я не задержу тебя надолго. Теперь я тебя знаю - мне кажется, я знала тебя многие годы. Ты сестра Уоррена. Сансута лежит на руках его сестры. Ко мне вернулось все ужасное прошлое. Я все помню, но ты не горюй, потому что в сердце у меня теперь мир - даже к тем, кто отнял у него жизнь. Вместе с разумом вернулась способность прощать, и последняя молитва Сансуты такова: пусть те, кто сделал Сансуту такой несчастной, будут прощены.
   Говорила она еле слышно, и спутница с трудом разбирала ее слова.
   - Поцелуй меня, Элис Роди! Говори со мной! Скажи, что Сансута была твоим другом.
   - Была? Она мой друг!
   - Нет; скажи - была, потому что я покидаю тебя. Время пришло. Я готова! Последняя моя молитва: жалость и прощение! Жалость и...
   Она неслышно шевелила губами, словно продолжая молиться.
   Но вот и это движение прекратилось, а с ним кончилась и несчастная жизнь.
   Еще долго Элис продолжала держать на руках тело девушки, душа которой отлетела в вечность.
   Глава XXXVI
   СГОРЕВШАЯ ХИЖИНА
   Ни во сне, ни наяву призрак Хромоногого не тревожил Криса Кэррола.
   Достойный охотник считал, что совершил похвальный поступок, навсегда избавив мир от этого злобного урода.
   - Дьявольский черный скунс! Плясать над телами смелых людей, которые погибли в этой проклятой войне! И еще гордиться тем, что приложил руку к развязыванию бойни! Было лишь справедливо отправить его в вечную гибель, и если бы я никогда не сделал ничего полезного для общества, все равно заслуживаю похвалы за эти три дюйма холодной стали, что всадил ему между лопатками.
   Так утешал себя Крис, вспоминая страшное происшествие на холме Тампа.
   Через несколько дней после битвы он вернулся и обнаружил, что мертвые похоронены, как подобает.
   Об этом распорядился Вакора.
   Но обгорелые руины дома Роди, однако, вызывали в памяти события той злополучной ночи.
   Некоторое время после последнего посещения залива Тампа Криса Кэррола никто не видел. Ни бледнолицые, ни краснокожие не могли обнаружить его местопребывание.
   Правда заключалась в том, что охотник рад был уйти от того места, где сцены насилия так задевали его чувства.
   Как он сказал, он не хотел сражаться с краснокожими и не мог поднять оружие против бледнолицых.
   - Не в природе человека убивать себе подобных, даже если они поступали плохо, если они мне ничего не сделали, а пока меня никто не обижал. Я буду вечно проклят, если подумаю, что виноваты краснокожие, когда они восстали против угнетения и тирании; именно так обращался с ними старый Роди. Конечно, сейчас он мертв, но если говорить правду, он был плохой человек. Нет, их нельзя винить за то, что они сделали - после того, что сделали с ними. У старого негодяя, каким бы он ни был, было одно достоинство - это его подобная ангелу дочь. Где она скрывается? Меня это удивляет, да, удивляет.
   Крис не знал о пленении Элис.
   Так же неожиданно, как ушел, он вернулся в окрестности залива Тампа.
   Он считал, что война переместится в другое место, и по-прежнему хотел держаться от нее подальше.
   - Никогда не слышал о такой проклятой войне, - говорил он себе. Сначала она здесь, потом там, потом ее нигде нет, а потом она снова начинается на прежнем месте, и все так же далеки от ее конца, как я от Гренландии. Будь прокляты все войны на свете!
   Вернувшись к заливу Тампа, он обнаружил местность совершенно пустынной.
   Большинство зданий и сооружений на плантациях были сожжены. Даже его собственная жалкая хижина сгорела дотла.
   - Наверно, это называется превратностями войны, - заметил он, разглядывая руины. - Жалкая была хижина, и я все равно не люблю спать под крышей. Но это был дом. Тьфу! - добавил он после недолгого молчания. Зачем мне горевать из-за потери такого дома? У меня остаются саванны, где можно спать и охотиться. Если и есть для меня дом, то это только они - раз и навсегда.
   Несмотря на весь свой стоицизм, старый охотник вздохнул, поворачиваясь спиной к пепелищу.
   На повороте дороги, там, где Хромоногий когда-то встретился с Уорреном, он остановился и снова посмотрел на остатки дома. Он сел на ту самую ограду, на которой когда-то сидел Хромоногий, и погрузился в размышления. И так был поглощен мыслями, что, вопреки своей обычной осторожности, не замечал, как идет время и что происходит вокруг.
   И не заметил приближающейся опасности.
   Она появилась в виде четверых воинов, которые молча и незаметно подобрались к тому месту, где сидел охотник.
   И прежде, чем он обнаружил их присутствие, он стал их пленником.
   - Краснокожие! - воскликнул он, пытаясь освободиться.
   Индейцы мрачно улыбались, видя его тщетные усилия.
   - Клянусь вечностью! На этот раз я попался! Будь проклята моя беззаботность! Почему я не осматривался? Ну, можете смеяться, краснокожие, теперь ваша очередь. Может, следующей будет моя. Что вы делаете?
   Не отвечая, индейцы связали ему руки за спиной.
   Потом знаками велели идти за ними.
   - Ну, что ж, джентльмены, - сказал Крис, - о более молчаливом обществе трудно и мечтать! Иду. Очень обязан вам за ваши усилия, без которых, впрочем, мог бы обойтись. Спасибо за вашу краснокожую вежливость. Идите, я пойду без вашей помощи. А куда вы направляетесь?
   - К вождю, - ответил один из воинов.
   - К вождю? Какому вождю?
   - К Вакоре.
   Крис произнес громкое проклятие.
   - К Вакоре? В таком случае, мне кажется, что дни Криса Кэррола подошли к концу. Я слышал, что более свирепого и мстительного парня не бывает. Идите вперед, я пойду за вами, но мне невесело. Если меня убьют как мужчину, я не дрогну; но если пытка... ну, все равно, идите! Не заставляйте общество ждать.