Приблизившись к уткам, они заметили, что каждый раз, как лебедь подплывал к какой-либо из них, та тотчас же исчезала под водой и больше уже не показывалась на поверхности. Это обстоятельство сильно заинтересовало их. Они хотели уже сообщить друг другу о своих наблюдениях, но в эту минуту выстрел Франсуа отвлек их внимание, и все стали смотреть сквозь ветки, чтобы поскорее посчитать убитых им уток. Несколько уток лежали мертвыми на воде, несколько других продолжали еще биться; но мальчикам было не до их подсчета. Необъяснимое явление приковывало все их внимание: лебедь, поведение которого и раньше казалось им весьма странным, теперь вел себя еще более непонятно. Вместо того, чтобы взлететь после выстрела в воздух и исчезнуть, он вдруг затанцевал и занырял в воде, все время испуская крики, весьма похожие на человеческий голос. Затем он вдруг поднялся из воды и упал на спину на некотором расстоянии от прежнего своего места; а вместо него на поверхности воды показался темный круглый предмет, двигавшийся по направлению к берегу и все время испускавший все те же ужасающие крики.
   Темный предмет был не чем иным, как затылком человека; река становилась все мельче, и голова все больше высовывалась из воды, так что скоро мальчики ясно различили блестящую шею и голые плечи индейца. Все объяснилось. Индеец вышел на охоту на уток и употребил чучело лебедя для своего прикрытия; отсюда и странное поведение птицы. Пирогу, скрытую ветвями, он не замечал, пока выстрел Франсуа не привлек его внимания. Этот выстрел и головы мальчиков, высунувшиеся из-за ветвей, испугали его больше, чем его появление испугало самих мальчиков: быть может, это были первые белые лица, которые он видел на своем веку. Как бы то ни было, он был чрезвычайно перепуган и, дойдя до берега, не останавливаясь и не оборачиваясь, бросился бежать со всех ног, точно преследуемый нечистой силой. Путешественники, ради интереса, забрали лебединую кожу; к застреленным Франсуа уткам они присоединили около двадцати уток, брошенных индейцем во время бегства и всплывших на поверхность. Все они были связаны друг с другом.
   Забрав их в пирогу, мальчики очистили ее от ветвей и, снова взявшись за весла, стрелой полетели вниз по реке.
   Глава XX
   АМЕРИКАНСКИЕ УТКИ
   Люсьен продолжал свою лекцию об американских утках.
   - В водах Америки, - говорил он, - насчитывается не менее двух дюжин разновидностей уток. Ученые разделили их на целых восемнадцать классов. Легче выучить все, что когда-либо было написано о всех существующих утках, чем запомнить все восемнадцать специальных названий, которыми угодно было этим господам окрестить эти классы.
   Истинный натуралист Вильсон провел больше оригинальных наблюдений над американскими утками, чем все последующие исследователи. Он описывает всех американских уток под общим названием anates, и, по-моему, его исследование и описание их оставляет далеко за собой все труды даже более счастливых и известных натуралистов.
   Водоплавающие птицы Америки, - продолжал Люсьен, - то есть лебеди, гуси и утки, имеют громадное значений в тех широтах, по которым мы теперь путешествуем. В известные времена года они составляют единственное пропитание обитателей этих мест. Они все принадлежат к перелетным птицам; с замерзанием рек и озер улетают в более теплые края, а весной снова прилетают на север, где выводят птенцов и проводят лето. Быть может, они делают это потому, что эти пустынные места представляют им большую безопасность для выращивания птенцов и в период линьки. По моему мнению, впрочем, не это побудительная причина, так как и на юге встречается немало пустынных, необитаемых мест, а между тем они покидают и их ради холодного севера. "Их прилет в пушные страны, - пишет один известный натуралист, - знаменует собою начало весны и порождает между бродячими охотниками такую же радость, как уборка хлеба или сбор винограда в более мягком климате". Как индейцы, так и охотники, служащие в Компании Гудзонова залива, тысячами уничтожают лебедей, гусей и уток и едят их не только в свежем виде, но и солят их и таким образом сохраняют на зиму, когда невозможно бывает достать другой пищи. Добывают их всевозможными способами: и ружьем, и приманками, и путами, и сетями; но в этом отношении Норман сведущ более меня, быть может, он поделится с нами своими познаниями.
   - Индейцы, - без промедления начал тот, - обыкновенно ловят их тенетами. С этой целью они устраивают под прямым углом к берегу ряды плетней ярдах в двух-трех друг от друга, куда и вплывает птица, направляясь к берегу за кормом. Между плетнями устанавливаются тенета, прикрепленные ко дну так крепко, что попавшаяся птица не в состоянии тащить их за собою. Тенета делаются из свитых вместе оленьих жил, а иногда из ремней. Наибольшую трудность представляет приготовление плетня. Иногда неоткуда бывает достать необходимые для их укрепления на дне шесты; особенно трудно переплетать их, сидя в маленькой валкой пироге. Нередко течение рек, в которых особенно много птицы, чрезвычайно быстро; в мелких реках и озерах работа, конечно, легче, и мне приходилось видеть такие маленькие озера с плетнями, тянущимися от одного берега до другого. В больших озерах в этом нет необходимости, так как лебеди, гуси и неныряющие утки должны выходить на берег за кормом и скорее попадаются у берегов, чем в открытых водах.
   Индейцы часто расставляют тенета у самых гнезд уток, предварительно вымыв руки, так как думают, что в противном случае утки по запаху догадаются об опасности. Они уверяют также, что утки, как и большинство птиц, строящих свои гнезда на земле, входят в них с одной стороны, а выходят с другой. Зная это, индейцы всегда ставят силки со стороны входа, чтобы наверняка и поскорее поймать свою жертву.
   Но кроме этого способа они употребляют и многие другие: ловят их и в гнездах, и на крючки с приманкой из какого-либо лакомства уток. Чтобы застрелить их, они пускают в ход всякие хитрости: ставят около гнезд подсадных уток, ветвями маскируют пирогу и под этим прикрытием подплывают к птицам, а во время линьки преследуют их на воде и бьют тысячами. Лебеди, обладающие сильными крыльями и большими перепончатыми лапами, часто успевают спастись, так как скользят по воде с большей скоростью, чем самая быстроходная пирога. Много других способов используют индейцы для поимки водоплавающих птиц, но я лично был свидетелем только тех, о которых уже рассказал.
   Норман не любил говорить о вещах, с которыми был знаком лишь поверхностно. Люсьен продолжал дальнейшее описание американских уток.
   - Одной из самых знаменитых уток бесспорно является гага, ценимая за свой тончайший и нежнейший пух, три фунта которого могут быть сжаты в кулаке и в то же время его достаточно для большого стеганого одеяла длиною в пять футов. Пух, собранный с живой птицы, ценится дороже собранного с убитой. Его достают из гнезд, которые самка густо устилает пухом, выщипанным из собственной груди. Когда она замечает пропажу, она снова выщипывает себе грудь; если и на этот раз пух исчезает, самец своим пухом выстилает гнездо; но, видя в конце концов бесполезность своих трудов, птицы навсегда покидают насиженное место. В одном гнезде бывает достаточно пуха для наполнения целой мужской шляпы, и все же вес его не превышает трех унций.
   Гага величиной с настоящую дикую утку. Снизу она черная, сверху белая, с синевато-черным лбом. Она живет на морских берегах и только в виде исключения попадается в пресных водах. Питается преимущественно моллюсками, и мясо ее ценится только у жителей Гренландии. Держась большей частью в северных широтах, гаги иногда в жестокие зимы спускаются вдоль Атлантического побережья Соединенных Штатов, и тогда их под разными названиями продают на американских рынках. Некоторые утверждают, что гагу легко можно приручить, что было бы крайне выгодно; кажется, впрочем, что были уже сделаны опыты в этом направлении, но без успеха. Сбором гагачьего пуха занимаются на севере Европы; в Америке это занятие пока неизвестно.
   Другая знаменитая разновидность называется королевской уткой, и пух ее не уступает в нежности гагачьему. Повадками они также напоминают гагу, но меньше ее.
   Еще меньше утка-арлекин, обитающая на крайнем севере обоих материков и отличающаяся очень красивым оперением.
   Но красивее их всех лесная утка, соперничающая красотой с мандаринкой, уткой, живущей в Китае, с которой она имеет много общего. Она называется лесной потому, что строит свое гнездо в дуплах деревьев, а иногда на ветках. Она водится в пресных водах и южных широтах и неизвестна в Европе в диком состоянии. Она очень легко приручается, и ее можно видеть в каждом зоологическом саду.
   Кроме этих разновидностей, существует еще масса других, но, чтобы не слишком утомлять вас, я назову лишь те, которые отличаются какими-либо особенностями, как, например: свистун, названный так вследствие звука, производимого его крыльями при полете; или лопатник, формою своего клюва напоминающий лопату; а еще волшебник, или призрачная утка, которая с такой быстротой исчезает под водой, что застрелить ее бывает положительно невозможно. Есть еще так называемая ворчунья, все время гогочущая, точно бранится с кем-то. Ее крик очень известен в стране пушных зверей, и ему подражают во многих песнях путешественников. Много других уток водится на водах Америки, но перечислить их всех нет никакой возможности.
   Приближение вечера, необходимость пристать к берегу и устраиваться на ночлег заставили Люсьена прервать свою лекцию, которая, по правде, уже очень утомила Франсуа.
   Глава XXI
   СОРОКОПУТ И КОЛИБРИ
   Живописные берега Оленьей реки, очевидно, были излюбленнейшим местопребыванием разнообразных представителей пернатого царства. Здесь путешественники наши познакомились не только с теми из них, которые улетают на зиму в более теплые края, но и с теми, что остаются круглый год в стране пушных зверей. В числе первых они наблюдали прелестную Вильсонову птицу, которая из-за своего незлобивого нрава пользуется в Америке такой же любовью, как малиновка в Англии. Им попадался и другой любимец местных фермеров, каменный стриж, грациозно парящий в воздухе. А между зелеными листьями весело прыгали блестящие птички: ярко-красный шур, голубая сойка, шумная и болтливая, более редкий клест густо-красного цвета, и много других ярких птичек, оживляющих леса своим пением и красотою. Но более всех других интересовала мальчиков птица, не отличавшаяся ни красотой оперения, ни голосом, который был чрезвычайно неприятен и больше всего напоминал скрип заржавевшей петли; она была не больше дрозда, сверху светло-серая, снизу белая с черноватыми крыльями. Клюв ее напоминал ястребиный, ноги же были похожи на ноги дятла, и, вообще, она представляла как бы помесь этих птиц. Но не внешность ее, не пение интересовали наших путешественников, а ее совершенно своеобразные повадки. С ними им удалось отлично ознакомиться во время одного из их полуденных привалов, которые они позволяли себе, чтобы немного передохнуть и переждать самое жаркое время дня. В этот день мальчики находились на маленьком островке, поросшем кустарником, с несколькими старыми деревьями. Кустарники принадлежали к различным породам, но непосредственно около мальчиков рос куст цветущей жимолости, наполнявший воздух своим благоуханием.
   Франсуа первым заметил присутствие в ней крохотных птичек, порхавших между ее цветами. Мальчики признали в них рубиновку - разновидность колибри, названную так из-за ярко-красного пятнышка на шейке самцов, отливающего на солнце чистейшим рубином. Спинки этих колибри золотисто-зеленые, и, за исключением коричневых колибри, они являются самыми мелкими птицами, залетающими в страну пушных зверей. Коричневые колибри, впрочем, встречаются только к западу от Скалистых гор, но зато попадаются вплоть до холодных и негостеприимных берегов залива Нутки. Излюбленнейшим местопребыванием колибри являются Мексика и тропические страны Америки, и долгое время даже не предполагали, что рубиновка в состоянии подняться севернее территории самой Мексики. В настоящее время достоверно известно, что кроме коричневых колибри еще две или три разновидности ежегодно предпринимают экскурсии в более холодные края.
   Что же касается рубиновки, то она не только залетает в страну пушных зверей, но даже строит свои гнезда на берегах Оленьей реки, где и познакомились с нею наши мальчики.
   В то время как они наблюдали за этими крохотными созданиями, порхающими по цветам, внимание их было привлечено другой птицей. Об этой-то птице мы и упоминали выше. Она сидела на дереве недалеко от жимолости, но время от времени соскакивала со своей ветки, бросалась вперед и, полетав немного между колибри, снова возвращалась на прежнее место.
   Сначала этот маневр птицы не заинтересовал мальчиков. Им не в первый раз приходилось наблюдать подобное поведение птиц: сойки и многие другие птицы, питающиеся мошками, имеют ту же привычку. Но Люсьен, более внимательно наблюдавший за птицей, объявил товарищам, что та ловила колибри, что каждый раз, как она возвращалась на ветку, в ее когтях трепетала крохотная пташка и что только маленький рост последних не позволял мальчикам до сих пор самим заметить этого. Они стали наблюдать за птицей и вскоре убедились в правоте Люсьена: на их глазах птица схватила колибри в тот момент, когда малютка хотела влететь в венчик цветка. Такая жестокость глубоко возмутила Франсуа: он схватил двустволку и направился к дереву, куда птица, как и прежде, унесла свою последнюю жертву. Дерево принадлежало к породе акаций и, как водится, было покрыто большими колючками. Франсуа не обращал на них внимания; скрываясь в густом кустарнике, он подкрался к дереву, поднял ружье, прицелился, и птица, трепеща, упала с ветки. Франсуа подошел ближе, чтобы поднять ее и по просьбе Люсьена, желавшего ближе ознакомиться с птицей, отнести товарищу, и уже был готов возвращаться, когда взор его нечаянно упал на акацию. Изумленный возглас привлек к нему внимание остальных мальчиков, которые не менее его были поражены зрелищем, представившимся их глазам. Все дерево, как я уже сказал выше, было покрыто колючками; но одна ветка особенно поразила их: на ней было с дюжину колючек, торчавших вверх, и на каждой из них было насажено по рубиновке. Конечно, крохотные создания были уже мертвы, но они не только не были разорваны, но даже перья их не были взъерошены. Все они спинками вверх торчали на иглах дерева так аккуратно, как будто это было сделано человеком. При ближайшем исследовании мальчики увидели, что странная птица поступила так не только с колибри: несколько штук кузнечиков, пауков и других насекомых тоже торчало на колючках, а на другой ветке виднелись две полевые мыши.
   Базилю, Норману и Франсуа все это казалось необъяснимым; Люсьен же отлично понимал, что все это значит. Эти жертвы были насажены на колючки именно той птицей, которую только что застрелил Франсуа, а именно сорокопутом, которого называют также мясником, именно вследствие только что описанной привычки. Люсьен не мог в точности объяснить причину такого поведения птицы, натуралисты и те сильно расходятся на этот счет. Некоторые утверждают, что сорокопут поступает таким образом с пауками и разными насекомыми с целью приманить к месту, где сам находится, мелких птичек, которыми он питается. Но это мнение опровергается тем, что он уничтожает преимущественно не насекомоядных птиц, и кроме того, сам большой охотник до кузнечиков и уничтожает их в громадном количестве. Наиболее правдоподобным объяснением этой странной на первый взгляд привычки является то, что сорокопут натыкает свои жертвы на иглы, чтобы уберечь их от земляных муравьев, крыс, мышей, енотов, лисиц и других хищников, как хорошая кухарка подвешивает мясо для того, чтобы кошка не утащила его. Таким образом колючки акации представляют собой кладовую сорокопута, в которой он сохраняет свои запасы, как вороны, сороки и сойки устраивают свои склады в трещинах стен или дуплах деревьев. То обстоятельство, что хищник иногда не возвращается к своим кладовым, не опровергает данной точки зрения, ведь лисицы и собаки часто поступают так же.
   Под впечатлением только что увиденного путешественники вернулись в лагерь и тотчас же собрались в дальнейший путь.
   Глава XXII
   СОКОЛ-РЫБОЛОВ
   Несколько дней спустя новое происшествие, свидетелями которого были наши путешественники, познакомило их с нравами и обычаями другой весьма интересной птицы, водяного или морского орла, более известного в Америке под именем сокола-рыболова.
   Водяной орел принадлежит к семейству соколиных, он один из самых крупных представителей его, достигает двух футов от клюва до хвоста, при размахе крыльев в шесть футов. Сверху он темно-коричневый, как почти все соколы, нижняя же его часть пепельно-белая. Лапы и клюв синие, а глаза желто-оранжевые. Они водятся во всех частях Соединенных Штатов, где есть вода и рыба, которой он питается, но встречаются чаще по морским берегам, чем внутри страны, хотя обитают и в центральных частях материка, когда озера освобождаются от льда. Его редко можно видеть у тинистых рек, так как там мало возможности проследить в воде добычу. Он принадлежит к числу перелетных птиц и осенью улетает на юг, особенно любит берег Мексиканского залива. Весной морские орлы поднимаются на север и появляются на Атлантическом побережье, принося с собой радостную для рыбаков весть о скором появлении у их берегов громадных стай сельдей, бешенок и других рыб. Рыбаки считают их своими собратьями по ремеслу и никогда не убивают. В этом случае совершенно неприменимо общее мнение, что два соперника никогда не могут ужиться вместе. Фермер, приняв его за краснохвостого ястреба, на которого тот издалека несколько похож, иногда прицеливается в него, но, поняв свою ошибку, тотчас же опускает ружье и позволяет соколу беспрепятственно удалиться. Это странное поведение объясняется тем, что сокол-рыболов не только не трогает ни одной утки или курицы, но еще прогоняет от того места, где он устроит свое гнездо, всех ястребов, коршунов и сарычей, которые в ином случае опустошают птичьи дворы. С такими покровителями, понятно, рыбный орел - одна из самых распространенных птиц Америки и может спокойно высиживать свои яйца как "под дверью" фермера, так и около дома рыбака. В то время как самка сидит на яйцах, самец приносит ей пищу. Поэтому морской орел не является редкой птицей; наоборот, морские орлы встречаются гораздо чаще прочих разновидностей соколов, и гнезд их можно насчитать от двадцати до тридцати в одной и той же небольшой роще; а на каком-нибудь маленьком острове их можно увидеть до трехсот штук. Эти птицы строят свои гнезда преимущественно на деревьях, но не всегда на вершинах, а часто на развилках, футах в двадцати от земли. Гнезда их строятся из больших веток, соломы, сорных трав, сырого дерна, затем густо устилаются сухой морской травой. Все гнездо так велико, что заняло бы целую телегу, и настолько тяжело, что составило бы значительный груз для обыкновенной лошади. Гнезда видны на далекое расстояние, тем более, что дерево, на котором они находятся, обычно мертвое и лишено листьев. Некоторые исследователи говорят, что эти птицы нарочно выбирают для гнезда засохшее или умирающее дерево. Вернее, что это следствие, а не причина, и что дерево погибает отчасти из-за нагроможденной на него тяжести, отчасти от морской травы, рыбьего жира, экскрементов самих птиц и мертвой рыбы, гниющих вокруг корней: морской орел, уронив свою добычу, что часто случается с ним, никогда не поднимает ее, а предпочитает отправиться на новую охоту. Мальчишкам очень легко находить гнезда морских орлов, но если они захотели бы унести три или четыре яйца, которые обыкновенно находятся в нем (эти яйца величиною с утиные и покрыты коричневыми пятнами), то это оказалось бы несравненно труднее, и, по всей вероятности, маленькие воришки принуждены были бы отступить с выцарапанными глазами и окровавленными лицами; поэтому даже мальчики редко беспокоят гнезда морских орлов. Очень распространен следующий анекдот, за достоверность которого мы, однако, не ручаемся. Рассказывают, что какой-то негр отправился однажды за орлиными яйцами. Достигнув гнезда, он был атакован обоими хозяевами его, причем один из них, бросившись на голову негра, так увяз своими когтями в густой шапке его волос, которые, по народному поверью, растут обоими концами, что только тогда мог отцепиться, когда негр слез с дерева. Бесспорно, что орлы защищают свои яйца и птенцов с изумительной храбростью и яростью, и мы знаем не один пример, когда они тяжело ранили людей, пытавшихся разорить их гнезда.
   Как уже известно, морской орел питается исключительно рыбой. Никогда не наблюдалось, чтобы орлы ели птиц или четвероногих, даже в тех случаях, когда случайно оказываются лишенными своей привычной пищи, что бывает, когда озера и реки, которые они рассчитывали найти уже свободными ото льда, запоздают со своим вскрытием. Другие птицы пользуются нередко великодушием морского орла и, не тревожимые им, устраивают гнезда между жердями его жилищ. Особенность в строении лап и пальцев морского орла указывает на его пищу и на способ ее добывания. Его лапы непропорционально длинны и сильны и почти до самых колен лишены перьев. Пальцы тоже очень длинные, а подошвы покрыты толстой, твердой чешуей, напоминающей зазубрины терки, что помогает птице крепко удерживать в лапах свою скользкую добычу. Когти тоже велики и загнуты полукругом, а самые кончики их остры, как иглы.
   Итак, в одно из воскресений мальчики вышли на берег и разбили лагерь, чтобы провести на этом же месте и следующий день. Они причалили к мысу, врезавшемуся в реку, откуда могли видеть большую часть реки. Недалеко от них между двумя ветками большого тополя виднелось гнездо морского орла. Дерево, по обыкновению, было сухое, и головы маленьких орлят ясно виднелись на краю гнезда. Они имели вид совершенно оперившихся и взрослых птиц, но одна из особенностей морских орлов состоит в том, что молодые орлы остаются в гнезде и пользуются заботами своих родителей долгое время после того, как сами уже могли бы отыскивать себе пропитание. Уверяют даже, что старики наконец теряют терпение и ударами крыльев выгоняют своих детей из гнезда; но и после этого родители еще долгое время кормят их.
   Люсьен передал это как народное поверье, но не ручался за его достоверность. Прошло немного времени, и они увидели полное его подтверждение.
   По приезде путешественников на мыс старые птицы некоторое время спокойно оставались около гнезда, иногда спускаясь к тому месту, где находились мальчики, издавая при этом громкие крики и с шумом рассекая воздух ударами крыльев. Видя, что никто не думает причинять им вред, они наконец оставили эту демонстрацию силы и довольно долго спокойно сидели на краю гнезда. Потом сначала один, затем и другой орел вылетели и кругами начали подниматься в воздух, пока не достигли высоты ста футов над водою. Ничто по грандиозности не могло сравниться с их полетом. Они то скользили по воздуху, то останавливались неподвижно, то круто поворачивались и снова скользили в другом направлении. Все это они проделывали с полной непринужденностью, как будто вовсе не нуждаясь в помощи крыльев. Вот они снова остановились и точно всматриваются во что-то под водою. Быть может, это рыба, очень для них большая или ушедшая слишком глубоко.
   Вот орлы снова летят, и вдруг один из них внезапно останавливается и, как камень из пращи, падает вниз на воду. Но прежде чем он успел достичь воды, рыба уже заметила его, нырнула в глубину и спряталась от своего врага, а орел, затормозив распростертыми крыльями и распущенным хвостом, снова поднимается в вышину и продолжает свой полет.
   Это занятие продолжалось некоторое время, после чего большая из птиц, следовательно самка, оставила охоту и вернулась в гнездо. Там она сначала оставалась неподвижной, но вскоре, к великому удивлению мальчиков, вдруг начала бить крыльями своих птенцов, точно желая заставить их покинуть гнездо. Таково и было в действительности ее намерение. Быть может, ее последний неудачный опыт добыть им пищу навел ее на размышления и ускорил ее решение заставить их самих работать на себя. Как бы то ни было, она вскоре дотолкала их до края гнезда, а потом и вовсе столкнула вниз, заставив взлететь. Птенцов в гнезде было всего двое. И, достигнув своей цели, она тотчас же полетела через озеро.
   В это самое мгновение самец стрелой бросился на воду и поднялся, держа в когтях рыбу. Он полетел прямо к одному из орлят и, встретив его в воздухе, разом перевернулся и подал ему рыбу. Орленок схватил ее с такой ловкостью, точно всю жизнь только этим и занимался, и полетел на соседнее дерево, где начал уничтожать пищу. Его поведение было замечено другим орленком, который последовал за ним и сел на ту же ветку с очевидным намерением разделить его обед. В несколько минут лучшая часть рыбы была уничтожена, и оба снова полетели в гнездо.
   Там обоих орлят уже поджидали родители, приветствовавшие их громким криком, который, вероятно, должен был обозначать поздравление их с первым удачным полетом.
   Глава XXIII
   МОРСКОЙ ОРЕЛ