На новой конференции, имевшей место в Лондоне 4 и 5 сентября, вопрос о прикрытии дрифтеров разбирался еще один раз: "Является почти нелояльным, заявил на ней адмирал Джеллико, - посылать их в море при существующих условиях". Дискуссия не привела ни к какому результату, в равной мере, как и дискуссия по вопросу об операции против баз германских подводных лодок на Адриатическом море, разработку плана которой требовало британское адмиралтейство, принимая на себя обязательство, также, впрочем, как и французский морской министр, содействовать ее проведению в жизнь всеми силами, которые окажется возможным выделить для этой цели.
Однако 12 октября шесть британских эскадренных миноносцев, построенных в Австралии, пришли в Бриндизи для охраны барража. Нормальная служба дрифтеров восстановилась, и французские эскадренные миноносцы приняли участие в их прикрытии. Тем не менее, результаты оставались слабыми: подводные лодки слишком хорошо научились лавировать между всегда разбросанными кораблями, которые им противостояли. Прибытие UB-39, скрывшейся из Картахены, стало своевременно известным; в море вышли все дрифтеры с двенадцатью эскадренными миноносцами и моторными катерами; подводная лодка дважды была замечена, но нанести ей удар ни разу не удалось.
В это время первые элементы постоянного английского барража были собраны в Таранто и выставлены между 15 октября и 12 ноября на протяжении в 10 километров к востоку от мыса Леука; 21 ноября U-47, вышедшая из Каттаро за три дня до этого в центральную часть Средиземного моря, возвратилась обратно с авариями и донесла, что в полночь 19 октября, проходя в надводном положении Отрантский пролив, она встретила большую сеть, в которой запутывался ее винт; поскольку вокруг не имелось никакого наблюдения, она освободилась от сетей, обнаружив здесь же наличие двух линий больших буев, которые, очевидно, обозначали новое препятствие. Сообщение об этом вызвало в Каттаро серьезное беспокойство; были предупреждены германское адмиралтейство и все подводные лодки, находившиеся в море; U-17 была послана в Отрантский пролив специально, чтобы установить точное положение буев, о которых поступило донесение. U-17 возвратилась четырьмя днями позже, не выполнив данного задания: она была атакована эскадренными миноносцами, самолетами и дрифтерами. Противник не получил точной ориентировки. Несмотря на это, походы подводных лодок противника не прекращались; лодки обходили подозрительный район, огибая его с востока.
Английский барраж оказался недолговечным: было достаточно нескольких дней штормовой погоды, чтобы его уничтожить. 1 декабря прибывшая из Лондона комиссия, после изучения вопроса на месте, пришла к следующему заключению: "Барраж полностью уничтожен в 17 дней; это средство обороны не подходит к условиям зимы на Адриатике". В действительности, неудача явилась результатом использования слишком больших поплавков, масса которых при ударе волн вырывала сети и рвала канаты установки. Это была ошибка, которую совершили более чем за два года до того в Па де Кале и которую избежал франко-итальянский проект, предусматривавший поплавки меньшего размера обладавшие только строго необходимой для поддержки сетей плавучестью.
Эти поплавки изготовлялись в Италии, так же как и мины системы Куийяк, которыми должен был быть снабжен барраж; готовность их определялась началом 1918 г. Изготовление же канатов и сетей зависело лишь от Англии, поскольку она одна могла их поставить. Телеграмма из Лондона, датированная 14 декабря, говорила: "Адмиралтейство консультировалось у наиболее опытных экспертов, которые с момента начала войны наблюдали за сооружением барража против подводных лодок в трудных условиях. Что касается погруженного барража, который проектируется, шансы на успех не кажутся сколько-нибудь вероятными, вследствие чего адмиралтейство, выражая свое сожаление, не находит возможным предоставить весьма большое количество требуемого материала, при отсутствии надежных доказательств того, что сооружение такого барража является практически возможным". Оно отказывалось признать таким доказательством результаты опыта, имевшего место в Тарентском заливе в начале года, и предлагало организовать новые испытания, для которых предоставлялись элементы барража франко-итальянской системы; их надлежало установить на глубинах больше 100 сажен (185 м), в местах окончательной установки. В соответствии с результатами этого опыта, который мог иметь место лишь в марте 1918 г., адмиралтейство должно было принять окончательное решение.
Однако, во втором полугодии 1917 г., в то время как общая цифра потерь союзного тоннажа, благодаря совершенствованию средств противолодочной обороны, сократилась с 600000 до 300000 т в месяц, таковая на Средиземном море продолжала держаться на средней месячной в 100000 т. Здесь противник делал чрезвычайные усилия, потому что из 150 лодок, которыми Германия располагала к концу года, 36 было сосредоточено на одном этом море; к указанному числу надо добавить также 15 австрийских подводных лодок. Морской генеральный штаб в Берлине не переставал требовать наиболее интенсивного возможного использования лодок, тем более, что ни при входе, ни при выходе из Адриатики они не испытывали серьезных затруднений.
Таким образом, активность надводных легких неприятельских сил, основной задачей которых являлась в это время помощь подводным лодкам, ограничивалась редкими выходами в море, которые не приводили ни к какому боевому соприкосновению, хотя трижды (20 сентября, 18 октября и 13 декабря) они простирались до высоты Валоны. Во время второго похода подводные лодки U-32 и U-40 заняли позиции: первая у Валоны, вторая у Бриндизи; все корабли, находившиеся в Бриндизи в готовности, вышли, но ничего не видели, и дело ограничилось несколькими выпущенными торпедами и сброшенными самолетами бомбами - то и другое без какого-либо результата. Во время третьего похода неприятельские эскадренные миноносцы приблизились во мраке ночи на 1000 м к кораблям, которые они приняли за крейсера; выпустив безрезультатно торпеды, они тотчас ушли: у них уже не было того задора, как в прошлую весну.
Союзники продолжали патрульную службу и эскортирование, что не всегда мешало торпедированию: 16 ноября U-43 при весьма скверной погоде торпедировала на переходе Бриндизи - Валона итальянский пароход Oriona, который был спасен благодаря помощи Casque и Mangini. В Дураццо австрийцы устроили солидный барраж, который, при наличии постоянной охраны, должен был воспрепятствовать итальянским торпедным катерам возобновить атаки, подобные прошлогодним. За исключением нескольких бомбардировок албанского побережья, с целью поддержки операции сухопутных войск к северу от Валоны и постановки минных заграждений, выполненной малыми итальянскими миноносцами под прикрытием эскадренных миноносцев милях в 12 от Каттаро, легкие силы союзников в Южной Адриатике продолжали свою обычную службу без особых происшествий.
* * *
В Северной Адриатике война не в большей степени изменила свой характер. Это были все те же постановки минных заграждений, противолодочные патрули, бомбардировки, в которых с пользой участвовали два английских монитора Sir Thomas Picton и Earl of Peterborough. Была подготовлена большая десантная операция в тылу австрийского фронта, в которой мониторы и понтоны, вооруженные орудиями большого калибра, должны были сыграть крупную роль; но в последний момент от проекта отказались. В сентябре произошел ряд стычек эскадренных миноносцев, в одной из которых австрийские Streiter и Velebit получили легкие повреждения; 5 октября неприятельский миноносец №11 под белым флагом выскочил к югу от Анконы на мель и выяснилось, что эта посадка на мель явилась добровольной: экипаж, составленный из матросов-далматинцев, арестовав офицеров, решил сдаться итальянцам. Этот факт явился новым доказательством разложения, начавшегося в австро-венгерской империи и утомления, которое давало себя чувствовать и на сухопутном фронте.
Однако, в конце октября успехи, достигнутые под руководством германцев в равнине Фриуль и в Венеции, резко изменили положение. Итальянское сухопутное главнокомандование, опасаясь, что окажется не в состоянии остановить противника перед Венецией, потребовало эвакуации этого города, так же как Албании и Ливии.
Адмирал ди Ревель воспротивился этому и, прибыв в Венецию, организовал ее оборону. Он сформировал батальоны моряков, установил на берегу орудия среднего калибра, снятые с линейных кораблей, и эвакуировал материалы из Градо по внутреннему каналу, прорытому незадолго перед тем по его инициативе. Его энергия и активность, которою он заражал флот, оказали исключительные услуги в этот критический момент. Итальянские эскадренные миноносцы, подводные лодки и самолеты наблюдали вблизи берег Истрии.
10 ноября фронт наших союзников установился на Пиаве; Венеция была спасена. Старый линейный корабль Sardegna перешел 15 ноября в Бриндизи, эскортируемый легкими силами и прикрываемый барражем подводных лодок перед Каттаро. 16 ноября мониторы Capellini и Faa di Bruno были посланы из Венеции в Анкону, где уже были собраны вооруженные понтоны, чтобы защищать этот порт, предназначенный служить базой итальянских легких сил в Северной Адриатике, если эвакуация Венеции сделается необходимой. Однако, жестокий шторм налетел с норда:
Capellini опрокинулся, а Faa di Bruno избежал этого только потому, что выбросился на берег. Во время этого шторма эскадренный миноносец Zeffiro и подводная лодка Ferraris сели на мель и получили аварии.
Согласно сообщениям, которые считались в Риме обоснованными, австрийцы концентрировали войска в Пола, транспорты - в Триесте и вернули большое число подводных лодок, чтобы предпринять десант на итальянское побережье между Равенной и Римини. Их план заключался в перерыве железнодорожного сообщения и быть может в атаке армии с тыла. Итальянское адмиралтейство уже распорядилось выставить минные заграждения на вероятных путях следования неприятельских транспортов; опасаясь эффекта, который могла бы произвести высадка или даже простой набег на моральное состояние населения адриатического побережья, оно потребовало у союзников в виде помощи для отражения подобной попытки двадцать эскадренных миноносцев и значительное количество мин. 20 и 21 ноября в Риме была собрана конференция, на которой адмирал ди Ревель изложил обстановку. Однако адмирал Калторп, командовавший патрулями Средиземного моря, не имея достаточного количества эскадренных миноносцев для выполнения даже тех задач, которые на него возлагались, потребовал также значительного их увеличения; французский флот, вынужденный использовать свои эскадренные миноносцы для эскортной службы, не имел на Корфу ни одного из них и оказался бы в опасном положении, если бы ему пришлось выйти в море без единого эскадренного миноносца для противолодочной обороны. Ни англичане, ни французы не могли таким образом послать их дополнительно в Адриатическое море. Однако они обещали доставить мины, которые итальянцы смогли бы выставить к концу месяца к востоку от Венеции; число же французских подводных лодок должно было быть увеличено с таким расчетом, чтобы часть их можно было выделить в северную Адриатику, если бы это было признано полезным.
Морская активность австрийцев ограничилась, впрочем, только обстрелом итальянских позиций на Пиаве старыми линейными кораблями Wien и Budapest, под эскортом двух крейсеров, десяти эскадренных миноносцев и многочисленных самолетов. Ответный огонь батарей и угроза атаки торпедных катеров почти тотчас заставили их прекратить операцию.
В ночь с 9 на 10 декабря итальянцы взяли реванш: два торпедных катера, прибуксированные миноносцами до входа в Триестский залив, атаковали в порту линейные корабли на якоре.
Неожиданность для противника была полной. Торпедный катер №9 под командованием лейтенанта Риццо торпедировал и потопил Wien, после чего оба катера благополучно возвратились. Wien был уже старым кораблем: материальная мощь австрийского флота от этой потери практически нисколько не уменьшилась. Однако в соединении с другими моментами она была способна отразиться на моральном состоянии его личного состава.
Линейные эскадры и легкие силы
Во время конференции, имевшей место в Париже 29 и 30 ноября 1917 года, представители союзных флотов пришли к соглашению о желательности предложения соответствующим правительствам организовать морской совет, который мог бы обеспечить единство мысли и руководства в морской войне, как это на суше обеспечивал междусоюзнический военный комитет. Этот совет, в составе начальников морских генеральных штабов: английского, французского и итальянского, и американского и японского адмиралов, собрался в первый раз в Лондоне 22 января 1918 г. под председательством первого лорда английского адмиралтейства.{58}
На этом заседании, среди многих других важных вопросов, обсуждался вопрос об угрозе вмешательства в борьбу русского черноморского флота, который германцы предполагали, по некоторым имевшимся данным, вооружить для совместных операций с турецким и австрийским флотами на Средиземном море. Перемирие, заключенное на восточном фронте, делало эту гипотезу вполне реальной. Три линейных корабля-дредноута, шесть линейных кораблей более ранней постройки, четыре крейсера, около двадцати новых эскадренных миноносцев и столько же подводных лодок могли войти в строй через двух - или трехмесячный промежуток времени и чувствительно изменить соотношение сил на Средиземном море. Несмотря на отсутствие точной осведомленности об их состоянии и о том личном составе, которым Германия могла бы располагать для их использования, эта возможность требовала от союзников принятия соответствующих подготовительных мер. Было постановлено, что каждое адмиралтейство уделит внимание изучению этого вопроса со своей точки зрения и что он будет снова поставлен на обсуждение совета на следующей его сессии.
12 марта морской совет, собравшись в Лондоне, установил, что опасность захвата германцами черноморского флота являлась вполне реальной и что с ней приходилось считаться. Однако была вероятна отсрочка в несколько месяцев, прежде чем русские корабли смогли бы быть использованы совместно с австро-турецкими силами. На случай, если бы точные данные подтвердили имевшиеся сведения, совет рекомендовал перегруппировку союзных сил на Средиземном море: дивизия в составе шести французских линейных кораблей должна была быть послана в Эгейское море, а четыре итальянских дредноута присоединены на Корфу к французскому флоту под командой адмирала Гошэ.
Немного спустя стало известно, что поезда с германскими моряками начали направляться через Румынию на юг России, а затем, что Севастополь занят германскими войсками;. Опасность использования германцами русского черноморского флота становилась уже непосредственной; меморандум британского адмиралтейства указал на опасность оставления, при наличии подобной обстановки, итальянского флота на стоянке в Маре Пикколо Таранто без связи с французским флотом, находившимся на Корфу. По его мнению, являлось необходимым реализовать предложения междусоюзнического морского совета. Непосредственным преимуществом их выполнения явилось бы то, что командный и некомандный состав итальянских линейных кораблей, в своей значительной части никогда не выходивший на них в море, смог бы пройти учебно-боевую подготовку на обширном и закрытом рейде Корфу совместно с французскими кораблями, и боевая ценность союзного флота от этого должна была только выиграть.
Ввиду того, что итальянское адмиралтейство не спешило с ответом, главы французского и британского правительств Клемансо и Ллойд-Джордж, обратились к председателю итальянского совета министров Орландо. Адмирал Солари был послан в командировку на Корфу, чтобы на месте изучить вопрос об условиях перевода линейных кораблей из Таранто. 26 апреля, на третьей сессии междусоюзнического морского совета, адмирал ди Ревель заявил о принятии в принципе сосредоточения франко-итальянских морских сил; однако он отказался от осуществления такого сосредоточения в ближайшем будущем и от постановки его в зависимость от момента перевода французских линейных кораблей в Эгейское море.
Достижению соглашения помешал вопрос о главном командовании: по этому вопросу адмирал ди Ревель не допускал никаких компромиссов. Это командование, заявили прочие члены междусоюзнического морского совета должно оставаться за итальянцами до тех пор, пока итальянские эскадры одни оперируют на Адриатике; однако оно переходит к адмиралу Гошэ, главнокомандующему союзными флотами на Средиземном море, если французские морские силы сверх тех, которые нормально выделены на Адриатический театр, пришлось бы туда ввести. Вначале казалось, что итальянское правительство было склонно принять эту формулу; однако 1 мая на собрании верховного военного совета в Аббевилле Орландо, ссылаясь на отсутствие итальянского морского представителя, настоял на том, чтобы этот вопрос был отложен. А 21 мая он сообщил французскому послу в Риме: "Наш военный совет не может принять, чтобы наиболее важная часть итальянского флота "была включена в состав французского флота".{59} Он предложил, наоборот, чтобы "пять французских линейных кораблей типа Danton были предоставлены в распоряжение итальянского главнокомандующего для всякой операции, которая могла бы потребоваться на Адриатическом морском театре, оставляя остальную часть французского флота для парирования, в случае необходимости, русской угрозы".
Наконец, на верховном военном совете 1 июня Англия предложила другую комбинацию: назначение адмирала Джеллико для общего руководства, со стратегической точки зрения, операциями союзных флотов на Средиземном море, включая сюда Адриатику и Эгейское море, для объединения подготовки к операциям и их проведения на этом море. Франция приняла этот проект, хотя она теряла, тем самым, принадлежавшее ей с начала военных действий верховное командование на Средиземноморском театре;{60} однако Италия от него отказалась. Раз вопрос касался Адриатического моря, британское главнокомандование являлось для нее столь же неприемлемым, как и французское. 3 июня, на заседании большого междусоюзнического совета, главы правительств возобновляют дискуссию по этому вопросу, но безрезультатно. "Сегодня в Версале, - писал адъютант адмирала ди Ревеля, - адмирал выиграл большое сражение". Вопрос остался таким образом без движения.
В конце месяца опасения, связанные с русским черноморским флотом, отпали.
* * *
Несомненно, что на обязанности союзных адмиралтейств лежало принятие необходимых мер предосторожности на случай выхода неприятельского флота в море. В действительности же германцы никогда об этом серьезно не думали: подводная война почти полностью поглощала их ресурсы, и они не располагали средствами для организации такого рода операции. С другой стороны, боевая ценность австро-венгерского линейного флота значительно снизилась, и одним из симптомов этого явилось восстание в Каттаро.
1 февраля, в полдень, на всех военных кораблях, стоявших на внешнем рейде Каттаро, и в особенности на борту крупных боевых единиц (крейсера Sankt Georg и Kaiser Karl VI, линейный корабль Monarch и др.), раздалось громкое "ура"; офицеры были арестованы и заперты в своих каютах, и матросский комитет предъявил свои требования адмиралу Ганза, находившемуся под стражей на Sankt Georg: последние касались питания, отпусков, смягчения дисциплины и сокращения сроков службы. Красный флаг был поднят на всех кораблях.
Однако генерал, командовавший морским фронтом крепости, приказал открывать огонь по каждому кораблю, который попытался бы сняться с якоря, и когда Rudolph попробовал переменить место якорной стоянки, он был обстрелян береговой батареей эффективным огнем. Одним из снарядов был убит на мостике рулевой, являвшийся руководителем движения на корабле. 2 февраля офицеры миноносцев, подводных лодок, Helgoland и Novara снова стали хозяевами положения на кораблях; вечером Monarch и Kaiser Karl VI под угрозой торпедирования сдались. Утром 3 февраля из Пола с преданными правительству войсками прибыла 3-я бригада линейных кораблей (три линейных корабля типа Erzherzog), организаторы восстания - мичман запаса и два унтер-офицера скрылись на гидросамолете в направлении итальянского побережья. Триста восставших были заключены под стражу на борту Babenberg.
* * *
До конца войны не произошло новых попыток к восстанию; но австро-венгерский флот продолжал находиться в состоянии глухого брожения, которое сильно понижало его наступательную силу. Подобно германскому флоту, он был вынужден выделить лучшие элементы для подводных лодок и легких сил. Его линейные корабли, не снимаясь никогда с якоря из Пола, не получали больше почти никакой военной тренировки; их боеспособность вообще становилась весьма сомнительной. Нужно, впрочем, признать, что и у союзников необходимость вооружения бесчисленных единиц противолодочной обороны и длительные стоянки на рейдах при отсутствии боевых столкновений с противником, в значительной степени понижали действительную боевую ценность больших кораблей. Их личный состав сам начинал сомневаться в полезности своих кораблей. Вся жизнь воевавших флотов сосредоточилась на легких силах.
Однако в 1918 г. проект операции против Далматинских островов, о котором неоднократно подымался вопрос в течение всей войны, снова был поставлен на очередь. На второй сессии междусоюзнического морского совета, 12 марта, американский адмирал Симе после горячего выступления в пользу единства командования и активных операций предложил изолировать Каттаро от Пола, заняв базу между Курцола и Саббиончелло, перерезать железную дорогу и произвести затем форсированную атаку против Каттаро с тем, чтобы потопить все корабли, которые там окажутся. После того как итальянцы проявили решительное нежелание рисковать большими кораблями в такого рода операции, американский представитель добавил, что Соединенные Штаты готовы предоставить необходимые линейные корабли, так же как и десантные войска.
После изучения вопроса начальниками морских генеральных штабов, морской совет отложил на время вопрос об атаке Каттаро, в связи с трудностью его реализации; зато он одобрил часть проекта, касающуюся занятия части Далматинских островов, выдвигавшуюся неоднократно французами и итальянцами, и признал необходимым как можно скорее перейти к ее реализации, чтобы прервать австрийские сообщения между Северной и Южной Адриатикой.
Однако только высший военный совет мог предоставить сухопутные войска достаточной численности для того, чтобы овладеть островами и затем на них удержаться. Последний, имея в виду ожидаемое германское наступление, сначала отказал, посоветовав, тем не менее, дальнейшую углубленную проработку проекта ввиду его реализации в будущем. Междусоюзническая комиссия ознакомилась в Риме со старыми итальянскими проектами операции; морской совет возобновлял разговоры по этому поводу на каждой из последующих сессий, но обстановка никогда не признавалась благоприятной для его реализации, и намеченная операция так и осталась неосуществленной.
Хотя активное участие в войне линейных кораблей делалось все менее и менее вероятным, Италия добилась в 1917 г. от Англии, основной распределительницы металлов, необходимых материалов для постройки на своих заводах четырех линейных кораблей по 28000 т, похожих по типу на Queen Elizabeth, как наиболее мощных в то время. Конец войны заставил прекратить их постройку.
Значительные откомандирования, которые были произведены в начале года из состава экипажей итальянских линейных кораблей 2-й бригады (Regina Elena, Vittorio Emmanuele, Roma и Napoli) для укомплектования эскадренных миноносцев и патрульных кораблей, сильно ослабили эту бригаду. В апреле адмирал ди Ревель решил послать три первых корабля этой бригады на соединение с главными силами флота в Таранто, оставив в Бриндизи только Napoli, в качестве плавучей батареи. Бригада снялась с якоря вечером 19 апреля, в пасмурную погоду при довольно свежем ветре, и вышла 17-узловьм ходом в кильватерной колонне, под эскортом восьми итальянских и французских эскадренных миноносцев. Около полуночи Mangini, вследствие аварии руля, стал поперек ветра и, чуть было не протаранив один из линейных кораблей, сильно таранил Faulx в районе задней кочегарки. Оставленные одни, оба корабля оставались на месте в течение всей ночи; в 8 часов утра Mangini, несмотря на серьезные повреждения, удалось взять Faulx на буксир, но через несколько минут буксировки Faulx переломился и пошел ко дну с офицером и одиннадцатью членами экипажа. Спустя час после этого столкновения произошло, при аналогичных условиях, другое - между итальянским эскадренным миноносцем Carini и его задним мателотом, Cairoli, который тотчас пошел ко дну.
В дальнейшем в течение 1918 г. серьезных изменений в распределении итальянских морских сил на Адриатическом море не происходило. Адмирал ди Ревель удерживал в Венеции бригаду линейных кораблей типа Saint Bon, два легких крейсера, половину эскадренных миноносцев и миноносцев, находившихся в исправности, от двенадцати до пятнадцати подводных лодок, многочисленные торпедные катера различных типов, мониторы и вооруженные понтоны, которые содействовали операциям морских стрелков 3-й армии. Торпедные катера и малые миноносцы Анконы в меняющемся составе охраняли побережье и делали налеты на противника. В сентябре меморандум, врученный итальянскими представителями в междусоюзническом морском совете, утверждал, что "две основные задачи флота в Северной Адриатике, как и раньше, заключаются в предупреждении всякой атаки со стороны моря против правого фланга нашей армии и поддержке его всеми средствами, которые могут быть использованы на море и в лагунах".
Однако 12 октября шесть британских эскадренных миноносцев, построенных в Австралии, пришли в Бриндизи для охраны барража. Нормальная служба дрифтеров восстановилась, и французские эскадренные миноносцы приняли участие в их прикрытии. Тем не менее, результаты оставались слабыми: подводные лодки слишком хорошо научились лавировать между всегда разбросанными кораблями, которые им противостояли. Прибытие UB-39, скрывшейся из Картахены, стало своевременно известным; в море вышли все дрифтеры с двенадцатью эскадренными миноносцами и моторными катерами; подводная лодка дважды была замечена, но нанести ей удар ни разу не удалось.
В это время первые элементы постоянного английского барража были собраны в Таранто и выставлены между 15 октября и 12 ноября на протяжении в 10 километров к востоку от мыса Леука; 21 ноября U-47, вышедшая из Каттаро за три дня до этого в центральную часть Средиземного моря, возвратилась обратно с авариями и донесла, что в полночь 19 октября, проходя в надводном положении Отрантский пролив, она встретила большую сеть, в которой запутывался ее винт; поскольку вокруг не имелось никакого наблюдения, она освободилась от сетей, обнаружив здесь же наличие двух линий больших буев, которые, очевидно, обозначали новое препятствие. Сообщение об этом вызвало в Каттаро серьезное беспокойство; были предупреждены германское адмиралтейство и все подводные лодки, находившиеся в море; U-17 была послана в Отрантский пролив специально, чтобы установить точное положение буев, о которых поступило донесение. U-17 возвратилась четырьмя днями позже, не выполнив данного задания: она была атакована эскадренными миноносцами, самолетами и дрифтерами. Противник не получил точной ориентировки. Несмотря на это, походы подводных лодок противника не прекращались; лодки обходили подозрительный район, огибая его с востока.
Английский барраж оказался недолговечным: было достаточно нескольких дней штормовой погоды, чтобы его уничтожить. 1 декабря прибывшая из Лондона комиссия, после изучения вопроса на месте, пришла к следующему заключению: "Барраж полностью уничтожен в 17 дней; это средство обороны не подходит к условиям зимы на Адриатике". В действительности, неудача явилась результатом использования слишком больших поплавков, масса которых при ударе волн вырывала сети и рвала канаты установки. Это была ошибка, которую совершили более чем за два года до того в Па де Кале и которую избежал франко-итальянский проект, предусматривавший поплавки меньшего размера обладавшие только строго необходимой для поддержки сетей плавучестью.
Эти поплавки изготовлялись в Италии, так же как и мины системы Куийяк, которыми должен был быть снабжен барраж; готовность их определялась началом 1918 г. Изготовление же канатов и сетей зависело лишь от Англии, поскольку она одна могла их поставить. Телеграмма из Лондона, датированная 14 декабря, говорила: "Адмиралтейство консультировалось у наиболее опытных экспертов, которые с момента начала войны наблюдали за сооружением барража против подводных лодок в трудных условиях. Что касается погруженного барража, который проектируется, шансы на успех не кажутся сколько-нибудь вероятными, вследствие чего адмиралтейство, выражая свое сожаление, не находит возможным предоставить весьма большое количество требуемого материала, при отсутствии надежных доказательств того, что сооружение такого барража является практически возможным". Оно отказывалось признать таким доказательством результаты опыта, имевшего место в Тарентском заливе в начале года, и предлагало организовать новые испытания, для которых предоставлялись элементы барража франко-итальянской системы; их надлежало установить на глубинах больше 100 сажен (185 м), в местах окончательной установки. В соответствии с результатами этого опыта, который мог иметь место лишь в марте 1918 г., адмиралтейство должно было принять окончательное решение.
Однако, во втором полугодии 1917 г., в то время как общая цифра потерь союзного тоннажа, благодаря совершенствованию средств противолодочной обороны, сократилась с 600000 до 300000 т в месяц, таковая на Средиземном море продолжала держаться на средней месячной в 100000 т. Здесь противник делал чрезвычайные усилия, потому что из 150 лодок, которыми Германия располагала к концу года, 36 было сосредоточено на одном этом море; к указанному числу надо добавить также 15 австрийских подводных лодок. Морской генеральный штаб в Берлине не переставал требовать наиболее интенсивного возможного использования лодок, тем более, что ни при входе, ни при выходе из Адриатики они не испытывали серьезных затруднений.
Таким образом, активность надводных легких неприятельских сил, основной задачей которых являлась в это время помощь подводным лодкам, ограничивалась редкими выходами в море, которые не приводили ни к какому боевому соприкосновению, хотя трижды (20 сентября, 18 октября и 13 декабря) они простирались до высоты Валоны. Во время второго похода подводные лодки U-32 и U-40 заняли позиции: первая у Валоны, вторая у Бриндизи; все корабли, находившиеся в Бриндизи в готовности, вышли, но ничего не видели, и дело ограничилось несколькими выпущенными торпедами и сброшенными самолетами бомбами - то и другое без какого-либо результата. Во время третьего похода неприятельские эскадренные миноносцы приблизились во мраке ночи на 1000 м к кораблям, которые они приняли за крейсера; выпустив безрезультатно торпеды, они тотчас ушли: у них уже не было того задора, как в прошлую весну.
Союзники продолжали патрульную службу и эскортирование, что не всегда мешало торпедированию: 16 ноября U-43 при весьма скверной погоде торпедировала на переходе Бриндизи - Валона итальянский пароход Oriona, который был спасен благодаря помощи Casque и Mangini. В Дураццо австрийцы устроили солидный барраж, который, при наличии постоянной охраны, должен был воспрепятствовать итальянским торпедным катерам возобновить атаки, подобные прошлогодним. За исключением нескольких бомбардировок албанского побережья, с целью поддержки операции сухопутных войск к северу от Валоны и постановки минных заграждений, выполненной малыми итальянскими миноносцами под прикрытием эскадренных миноносцев милях в 12 от Каттаро, легкие силы союзников в Южной Адриатике продолжали свою обычную службу без особых происшествий.
* * *
В Северной Адриатике война не в большей степени изменила свой характер. Это были все те же постановки минных заграждений, противолодочные патрули, бомбардировки, в которых с пользой участвовали два английских монитора Sir Thomas Picton и Earl of Peterborough. Была подготовлена большая десантная операция в тылу австрийского фронта, в которой мониторы и понтоны, вооруженные орудиями большого калибра, должны были сыграть крупную роль; но в последний момент от проекта отказались. В сентябре произошел ряд стычек эскадренных миноносцев, в одной из которых австрийские Streiter и Velebit получили легкие повреждения; 5 октября неприятельский миноносец №11 под белым флагом выскочил к югу от Анконы на мель и выяснилось, что эта посадка на мель явилась добровольной: экипаж, составленный из матросов-далматинцев, арестовав офицеров, решил сдаться итальянцам. Этот факт явился новым доказательством разложения, начавшегося в австро-венгерской империи и утомления, которое давало себя чувствовать и на сухопутном фронте.
Однако, в конце октября успехи, достигнутые под руководством германцев в равнине Фриуль и в Венеции, резко изменили положение. Итальянское сухопутное главнокомандование, опасаясь, что окажется не в состоянии остановить противника перед Венецией, потребовало эвакуации этого города, так же как Албании и Ливии.
Адмирал ди Ревель воспротивился этому и, прибыв в Венецию, организовал ее оборону. Он сформировал батальоны моряков, установил на берегу орудия среднего калибра, снятые с линейных кораблей, и эвакуировал материалы из Градо по внутреннему каналу, прорытому незадолго перед тем по его инициативе. Его энергия и активность, которою он заражал флот, оказали исключительные услуги в этот критический момент. Итальянские эскадренные миноносцы, подводные лодки и самолеты наблюдали вблизи берег Истрии.
10 ноября фронт наших союзников установился на Пиаве; Венеция была спасена. Старый линейный корабль Sardegna перешел 15 ноября в Бриндизи, эскортируемый легкими силами и прикрываемый барражем подводных лодок перед Каттаро. 16 ноября мониторы Capellini и Faa di Bruno были посланы из Венеции в Анкону, где уже были собраны вооруженные понтоны, чтобы защищать этот порт, предназначенный служить базой итальянских легких сил в Северной Адриатике, если эвакуация Венеции сделается необходимой. Однако, жестокий шторм налетел с норда:
Capellini опрокинулся, а Faa di Bruno избежал этого только потому, что выбросился на берег. Во время этого шторма эскадренный миноносец Zeffiro и подводная лодка Ferraris сели на мель и получили аварии.
Согласно сообщениям, которые считались в Риме обоснованными, австрийцы концентрировали войска в Пола, транспорты - в Триесте и вернули большое число подводных лодок, чтобы предпринять десант на итальянское побережье между Равенной и Римини. Их план заключался в перерыве железнодорожного сообщения и быть может в атаке армии с тыла. Итальянское адмиралтейство уже распорядилось выставить минные заграждения на вероятных путях следования неприятельских транспортов; опасаясь эффекта, который могла бы произвести высадка или даже простой набег на моральное состояние населения адриатического побережья, оно потребовало у союзников в виде помощи для отражения подобной попытки двадцать эскадренных миноносцев и значительное количество мин. 20 и 21 ноября в Риме была собрана конференция, на которой адмирал ди Ревель изложил обстановку. Однако адмирал Калторп, командовавший патрулями Средиземного моря, не имея достаточного количества эскадренных миноносцев для выполнения даже тех задач, которые на него возлагались, потребовал также значительного их увеличения; французский флот, вынужденный использовать свои эскадренные миноносцы для эскортной службы, не имел на Корфу ни одного из них и оказался бы в опасном положении, если бы ему пришлось выйти в море без единого эскадренного миноносца для противолодочной обороны. Ни англичане, ни французы не могли таким образом послать их дополнительно в Адриатическое море. Однако они обещали доставить мины, которые итальянцы смогли бы выставить к концу месяца к востоку от Венеции; число же французских подводных лодок должно было быть увеличено с таким расчетом, чтобы часть их можно было выделить в северную Адриатику, если бы это было признано полезным.
Морская активность австрийцев ограничилась, впрочем, только обстрелом итальянских позиций на Пиаве старыми линейными кораблями Wien и Budapest, под эскортом двух крейсеров, десяти эскадренных миноносцев и многочисленных самолетов. Ответный огонь батарей и угроза атаки торпедных катеров почти тотчас заставили их прекратить операцию.
В ночь с 9 на 10 декабря итальянцы взяли реванш: два торпедных катера, прибуксированные миноносцами до входа в Триестский залив, атаковали в порту линейные корабли на якоре.
Неожиданность для противника была полной. Торпедный катер №9 под командованием лейтенанта Риццо торпедировал и потопил Wien, после чего оба катера благополучно возвратились. Wien был уже старым кораблем: материальная мощь австрийского флота от этой потери практически нисколько не уменьшилась. Однако в соединении с другими моментами она была способна отразиться на моральном состоянии его личного состава.
Линейные эскадры и легкие силы
Во время конференции, имевшей место в Париже 29 и 30 ноября 1917 года, представители союзных флотов пришли к соглашению о желательности предложения соответствующим правительствам организовать морской совет, который мог бы обеспечить единство мысли и руководства в морской войне, как это на суше обеспечивал междусоюзнический военный комитет. Этот совет, в составе начальников морских генеральных штабов: английского, французского и итальянского, и американского и японского адмиралов, собрался в первый раз в Лондоне 22 января 1918 г. под председательством первого лорда английского адмиралтейства.{58}
На этом заседании, среди многих других важных вопросов, обсуждался вопрос об угрозе вмешательства в борьбу русского черноморского флота, который германцы предполагали, по некоторым имевшимся данным, вооружить для совместных операций с турецким и австрийским флотами на Средиземном море. Перемирие, заключенное на восточном фронте, делало эту гипотезу вполне реальной. Три линейных корабля-дредноута, шесть линейных кораблей более ранней постройки, четыре крейсера, около двадцати новых эскадренных миноносцев и столько же подводных лодок могли войти в строй через двух - или трехмесячный промежуток времени и чувствительно изменить соотношение сил на Средиземном море. Несмотря на отсутствие точной осведомленности об их состоянии и о том личном составе, которым Германия могла бы располагать для их использования, эта возможность требовала от союзников принятия соответствующих подготовительных мер. Было постановлено, что каждое адмиралтейство уделит внимание изучению этого вопроса со своей точки зрения и что он будет снова поставлен на обсуждение совета на следующей его сессии.
12 марта морской совет, собравшись в Лондоне, установил, что опасность захвата германцами черноморского флота являлась вполне реальной и что с ней приходилось считаться. Однако была вероятна отсрочка в несколько месяцев, прежде чем русские корабли смогли бы быть использованы совместно с австро-турецкими силами. На случай, если бы точные данные подтвердили имевшиеся сведения, совет рекомендовал перегруппировку союзных сил на Средиземном море: дивизия в составе шести французских линейных кораблей должна была быть послана в Эгейское море, а четыре итальянских дредноута присоединены на Корфу к французскому флоту под командой адмирала Гошэ.
Немного спустя стало известно, что поезда с германскими моряками начали направляться через Румынию на юг России, а затем, что Севастополь занят германскими войсками;. Опасность использования германцами русского черноморского флота становилась уже непосредственной; меморандум британского адмиралтейства указал на опасность оставления, при наличии подобной обстановки, итальянского флота на стоянке в Маре Пикколо Таранто без связи с французским флотом, находившимся на Корфу. По его мнению, являлось необходимым реализовать предложения междусоюзнического морского совета. Непосредственным преимуществом их выполнения явилось бы то, что командный и некомандный состав итальянских линейных кораблей, в своей значительной части никогда не выходивший на них в море, смог бы пройти учебно-боевую подготовку на обширном и закрытом рейде Корфу совместно с французскими кораблями, и боевая ценность союзного флота от этого должна была только выиграть.
Ввиду того, что итальянское адмиралтейство не спешило с ответом, главы французского и британского правительств Клемансо и Ллойд-Джордж, обратились к председателю итальянского совета министров Орландо. Адмирал Солари был послан в командировку на Корфу, чтобы на месте изучить вопрос об условиях перевода линейных кораблей из Таранто. 26 апреля, на третьей сессии междусоюзнического морского совета, адмирал ди Ревель заявил о принятии в принципе сосредоточения франко-итальянских морских сил; однако он отказался от осуществления такого сосредоточения в ближайшем будущем и от постановки его в зависимость от момента перевода французских линейных кораблей в Эгейское море.
Достижению соглашения помешал вопрос о главном командовании: по этому вопросу адмирал ди Ревель не допускал никаких компромиссов. Это командование, заявили прочие члены междусоюзнического морского совета должно оставаться за итальянцами до тех пор, пока итальянские эскадры одни оперируют на Адриатике; однако оно переходит к адмиралу Гошэ, главнокомандующему союзными флотами на Средиземном море, если французские морские силы сверх тех, которые нормально выделены на Адриатический театр, пришлось бы туда ввести. Вначале казалось, что итальянское правительство было склонно принять эту формулу; однако 1 мая на собрании верховного военного совета в Аббевилле Орландо, ссылаясь на отсутствие итальянского морского представителя, настоял на том, чтобы этот вопрос был отложен. А 21 мая он сообщил французскому послу в Риме: "Наш военный совет не может принять, чтобы наиболее важная часть итальянского флота "была включена в состав французского флота".{59} Он предложил, наоборот, чтобы "пять французских линейных кораблей типа Danton были предоставлены в распоряжение итальянского главнокомандующего для всякой операции, которая могла бы потребоваться на Адриатическом морском театре, оставляя остальную часть французского флота для парирования, в случае необходимости, русской угрозы".
Наконец, на верховном военном совете 1 июня Англия предложила другую комбинацию: назначение адмирала Джеллико для общего руководства, со стратегической точки зрения, операциями союзных флотов на Средиземном море, включая сюда Адриатику и Эгейское море, для объединения подготовки к операциям и их проведения на этом море. Франция приняла этот проект, хотя она теряла, тем самым, принадлежавшее ей с начала военных действий верховное командование на Средиземноморском театре;{60} однако Италия от него отказалась. Раз вопрос касался Адриатического моря, британское главнокомандование являлось для нее столь же неприемлемым, как и французское. 3 июня, на заседании большого междусоюзнического совета, главы правительств возобновляют дискуссию по этому вопросу, но безрезультатно. "Сегодня в Версале, - писал адъютант адмирала ди Ревеля, - адмирал выиграл большое сражение". Вопрос остался таким образом без движения.
В конце месяца опасения, связанные с русским черноморским флотом, отпали.
* * *
Несомненно, что на обязанности союзных адмиралтейств лежало принятие необходимых мер предосторожности на случай выхода неприятельского флота в море. В действительности же германцы никогда об этом серьезно не думали: подводная война почти полностью поглощала их ресурсы, и они не располагали средствами для организации такого рода операции. С другой стороны, боевая ценность австро-венгерского линейного флота значительно снизилась, и одним из симптомов этого явилось восстание в Каттаро.
1 февраля, в полдень, на всех военных кораблях, стоявших на внешнем рейде Каттаро, и в особенности на борту крупных боевых единиц (крейсера Sankt Georg и Kaiser Karl VI, линейный корабль Monarch и др.), раздалось громкое "ура"; офицеры были арестованы и заперты в своих каютах, и матросский комитет предъявил свои требования адмиралу Ганза, находившемуся под стражей на Sankt Georg: последние касались питания, отпусков, смягчения дисциплины и сокращения сроков службы. Красный флаг был поднят на всех кораблях.
Однако генерал, командовавший морским фронтом крепости, приказал открывать огонь по каждому кораблю, который попытался бы сняться с якоря, и когда Rudolph попробовал переменить место якорной стоянки, он был обстрелян береговой батареей эффективным огнем. Одним из снарядов был убит на мостике рулевой, являвшийся руководителем движения на корабле. 2 февраля офицеры миноносцев, подводных лодок, Helgoland и Novara снова стали хозяевами положения на кораблях; вечером Monarch и Kaiser Karl VI под угрозой торпедирования сдались. Утром 3 февраля из Пола с преданными правительству войсками прибыла 3-я бригада линейных кораблей (три линейных корабля типа Erzherzog), организаторы восстания - мичман запаса и два унтер-офицера скрылись на гидросамолете в направлении итальянского побережья. Триста восставших были заключены под стражу на борту Babenberg.
* * *
До конца войны не произошло новых попыток к восстанию; но австро-венгерский флот продолжал находиться в состоянии глухого брожения, которое сильно понижало его наступательную силу. Подобно германскому флоту, он был вынужден выделить лучшие элементы для подводных лодок и легких сил. Его линейные корабли, не снимаясь никогда с якоря из Пола, не получали больше почти никакой военной тренировки; их боеспособность вообще становилась весьма сомнительной. Нужно, впрочем, признать, что и у союзников необходимость вооружения бесчисленных единиц противолодочной обороны и длительные стоянки на рейдах при отсутствии боевых столкновений с противником, в значительной степени понижали действительную боевую ценность больших кораблей. Их личный состав сам начинал сомневаться в полезности своих кораблей. Вся жизнь воевавших флотов сосредоточилась на легких силах.
Однако в 1918 г. проект операции против Далматинских островов, о котором неоднократно подымался вопрос в течение всей войны, снова был поставлен на очередь. На второй сессии междусоюзнического морского совета, 12 марта, американский адмирал Симе после горячего выступления в пользу единства командования и активных операций предложил изолировать Каттаро от Пола, заняв базу между Курцола и Саббиончелло, перерезать железную дорогу и произвести затем форсированную атаку против Каттаро с тем, чтобы потопить все корабли, которые там окажутся. После того как итальянцы проявили решительное нежелание рисковать большими кораблями в такого рода операции, американский представитель добавил, что Соединенные Штаты готовы предоставить необходимые линейные корабли, так же как и десантные войска.
После изучения вопроса начальниками морских генеральных штабов, морской совет отложил на время вопрос об атаке Каттаро, в связи с трудностью его реализации; зато он одобрил часть проекта, касающуюся занятия части Далматинских островов, выдвигавшуюся неоднократно французами и итальянцами, и признал необходимым как можно скорее перейти к ее реализации, чтобы прервать австрийские сообщения между Северной и Южной Адриатикой.
Однако только высший военный совет мог предоставить сухопутные войска достаточной численности для того, чтобы овладеть островами и затем на них удержаться. Последний, имея в виду ожидаемое германское наступление, сначала отказал, посоветовав, тем не менее, дальнейшую углубленную проработку проекта ввиду его реализации в будущем. Междусоюзническая комиссия ознакомилась в Риме со старыми итальянскими проектами операции; морской совет возобновлял разговоры по этому поводу на каждой из последующих сессий, но обстановка никогда не признавалась благоприятной для его реализации, и намеченная операция так и осталась неосуществленной.
Хотя активное участие в войне линейных кораблей делалось все менее и менее вероятным, Италия добилась в 1917 г. от Англии, основной распределительницы металлов, необходимых материалов для постройки на своих заводах четырех линейных кораблей по 28000 т, похожих по типу на Queen Elizabeth, как наиболее мощных в то время. Конец войны заставил прекратить их постройку.
Значительные откомандирования, которые были произведены в начале года из состава экипажей итальянских линейных кораблей 2-й бригады (Regina Elena, Vittorio Emmanuele, Roma и Napoli) для укомплектования эскадренных миноносцев и патрульных кораблей, сильно ослабили эту бригаду. В апреле адмирал ди Ревель решил послать три первых корабля этой бригады на соединение с главными силами флота в Таранто, оставив в Бриндизи только Napoli, в качестве плавучей батареи. Бригада снялась с якоря вечером 19 апреля, в пасмурную погоду при довольно свежем ветре, и вышла 17-узловьм ходом в кильватерной колонне, под эскортом восьми итальянских и французских эскадренных миноносцев. Около полуночи Mangini, вследствие аварии руля, стал поперек ветра и, чуть было не протаранив один из линейных кораблей, сильно таранил Faulx в районе задней кочегарки. Оставленные одни, оба корабля оставались на месте в течение всей ночи; в 8 часов утра Mangini, несмотря на серьезные повреждения, удалось взять Faulx на буксир, но через несколько минут буксировки Faulx переломился и пошел ко дну с офицером и одиннадцатью членами экипажа. Спустя час после этого столкновения произошло, при аналогичных условиях, другое - между итальянским эскадренным миноносцем Carini и его задним мателотом, Cairoli, который тотчас пошел ко дну.
В дальнейшем в течение 1918 г. серьезных изменений в распределении итальянских морских сил на Адриатическом море не происходило. Адмирал ди Ревель удерживал в Венеции бригаду линейных кораблей типа Saint Bon, два легких крейсера, половину эскадренных миноносцев и миноносцев, находившихся в исправности, от двенадцати до пятнадцати подводных лодок, многочисленные торпедные катера различных типов, мониторы и вооруженные понтоны, которые содействовали операциям морских стрелков 3-й армии. Торпедные катера и малые миноносцы Анконы в меняющемся составе охраняли побережье и делали налеты на противника. В сентябре меморандум, врученный итальянскими представителями в междусоюзническом морском совете, утверждал, что "две основные задачи флота в Северной Адриатике, как и раньше, заключаются в предупреждении всякой атаки со стороны моря против правого фланга нашей армии и поддержке его всеми средствами, которые могут быть использованы на море и в лагунах".