Страница:
— Ты слышал, что сказал мой приятель? Стой смирно, не то будет плохо! — В руке у Лоуи блеснул нож.
Натаниэль остолбенел. Неожиданное предательство Лоуи подействовало на него как удар по голове. Тело перестало повиноваться, язык не слушался. Мнимый коммерсант приставил нож к животу Натаниэля, а мужчина с пистолетом, ни на секунду не выпуская молодого человека из-под прицела, сделал несколько быстрых шагов и встал рядом с сообщником. Теперь черное дуло пистолета смотрело Натаниэлю прямо в лоб.
— Ну, показывай денежки, — приказал Лоуи.
— Денежки? — эхом отозвался Натаниэль. Он с трудом понимал, что ему говорят.
— Не прикидывайся! — рявкнул Лоуи. — Судя по одежке, ты не нищий. У тебя должен быть кошелек. Давай его сюда, живо!
Натаниэль полез во внутренний карман куртки. Пальцы не слушались.
— Джо, гляди, чтобы этот мальчишка на тебя не бросился! — сказал человек с пистолетом. Одетый в серую куртку и зеленую шапку, с виду он казался типичным представителем многочисленной армии отбросов сент-луисского общества.
— Этот сопляк? — презрительно засмеялся Лоуи. — Да я его одним пальцем по стенке размажу.
Мужчина с пистолетом так загоготал, что от смеха у него началась икота.
— Сегодня у меня хорошее настроение, — заметил Лоуи. — Поэтому я преподам мальчишке урок. Урок, который он нескоро забудет! — Самодовольно усмехаясь, Лоуи сжал пальцы в кулак. — Тебе следовало остаться в Нью-Йорке, Нат. Восточное побережье — рай для таких земляных червей, как ты. А здесь, на Западе, порядки другие. Тут выживает сильнейший. Возможно, сломанный нос поможет тебе осознать свою ошибку.
Лоуи размахнулся, чтобы ударить Натаниэля в лицо. И тут с другого конца переулка раздался чей-то резкий, скрипучий голос:
— А тебе, негодяй, поможет смерть!
Мужчина в зеленой шапке начал разворачиваться, на ходу вскидывая пистолет. Надо признать, реакция у него была отменная, и тем не менее он двигался недостаточно проворно, чтобы спасти свою шкуру. Прогремел выстрел, и бандита отбросило к стене. Он медленно сполз на землю. Правый висок мужчины украшала аккуратная дырочка.
Лоуи попятился.
— Что, испугался? — осведомился скрипучий голос.
Лоуи побежал. Преследуя его, мимо Натаниэля вихрем пронесся мужчина в одежде из оленьей кожи. В руке у него сверкал охотничий нож… Натаниэль успел лишь мельком увидеть своего спасителя, поджарого траппера в наряде, типичном для человека, живущего на окраине цивилизованного мира. В тот же миг началась схватка. Натаниэль растерянно следил за происходящим. Двое мужчин кружили друг против друга, словно в танце. Они отчаянно размахивали ножами. Бросок, удар, выпад, удар — стальные лезвия со свистом рассекали воздух. Тускло поблескивая, они ткали в сумраке переулка мерцающий узор. Джозеф Лоуи сражался с яростью зверя, загнанного в угол. На его лице читалось отчаяние: противник волшебным образом предугадывал каждое его движение, игнорировал обманные выпады и с поразительной легкостью и проворством уклонялся от искуснейших бросков. Через пару минут этого безумного «танца» спаситель Натаниэля, мужчина в красной шапке, отороченной мехом, оттеснил Лоуи к стене, резко подался вправо и воткнул нож в грудь негодяя. Лоуи застыл, выпучив глаза и раскрыв рот, как рыба, выброшенная на берег. В горле у него забулькала кровь. Пальцы разжались, выронив нож. Обеими руками Лоуи вцепился в торчащую из груди рукоять, но выдернуть нож не смог — не хватило сил. Лицо бандита исказилось от ужаса. Уставившись на траппера Лоуи прохрипел:
— Ты… убил меня!
— Собаке собачья смерть, — бросил незнакомец. — Ты получил по заслугам.
— О боже! — просипел Лоуи, сползая по стене. Изо рта струйкой побежала кровь. — О боже!
Натаниэль со смешанным чувством страха и возбуждения смотрел, как умирает человек. С того момента, как в спину ему уперся ствол пистолета, он пошевелился только раз — когда потянулся за деньгами. Натаниэль осознал, что так и продолжает стоять с рукой во внутреннем кармане куртки. Он опустил руку и глубоко вдохнул, пытаясь прийти в себя. Со стороны улицы послышались негромкие голоса. Обернувшись, Натаниэль увидел, что за время схватки в переулке собралось не менее дюжины человек.
— Помогите! — визжал Лоуи. — Кто-нибудь, помогите!
Мужчина в красной шапке подошел к нему, взялся за рукоятку ножа и выдернул его из груди. Хлынула кровь.
— О нет! — слабо простонал Лоуи.
Он со свистом втягивал воздух. Траппер сел на корточки, сощурился, пристально посмотрел Лоуи в глаза и принялся вытирать нож о рукав своей куртки. Закончив, он встал и сунул нож в расшитые бисером кожаные ножны на левом бедре. Только сейчас Натаниэлю представилась возможность как следует рассмотреть своего спасителя. Как и подавляющее большинство колонистов и трапперов, приехавших в Сент-Луис из прерии и гор, чтобы на время приобщиться к цивилизации, мужчина излучал грубую жизненную силу. Суровый взгляд блестящих ярко-голубых глаз выдавал в нем человека, который, прожив много лет и приобретя незаурядный жизненный опыт, остался молод душой. Каштановые волосы, обильно тронутые сединой, спускались ниже плеч. От постоянного пребывания на свежем воздухе кожа колониста обветрилась и потемнела, почти сравнявшись по цвету с индейской. На нем была одежда из оленьей кожи, расшитая бисером, и простые, изрядно поношенные мокасины. С коричневого кожаного пояса свисали нож и сумка для пуль.
— Хочу поблагодарить вас за то, что спасли мне жизнь, — сказал Натаниэль. — Вы настоящий герой!
На губах мужчины заиграла ухмылка. Он некоторое время разглядывал Натаниэля со смесью облегчения и сдерживаемой радости, потом неторопливо ответил:
— Приятно слышать, Нат.
— Откуда вы… — начал было Натаниэль и тут же умолк: наконец-то он обратил внимание на красную шапку. В памяти всплыла строчка из дядиного письма: «Ты узнаешь меня — я буду в красном». Натаниэль порывисто шагнул вперед и положил руки на широкие плечи траппера. — Изекиэль?
Мужчина с улыбкой кивнул:
— Дядя Зик к твоим услугам.
Натаниэль был вне себя от радости. Он почувствовал, как сильные руки дяди хватают его, поднимают в воздух и сжимают так крепко, что кости захрустели. Опустив племянника обратно на твердую землю, дядя подверг его тщательному критическому осмотру.
— Бог мой, как ты вырос! — заявил Изекиэль. — Если б тот парень в «Шато-хаус» мне тебя не описал, я бы в жизни не догадался, что это ты.
— Клерк в холле сказал тебе, куда я пошел?
Зик кивнул:
— Твое счастье, что я сразу отправился за тобой вдогонку, не разбирая вещи. — Поймав взгляд Натаниэля, он оглянулся на зевак: — Не волнуйтесь, ничего особенного не произошло.
— Помогите! — умолял Лоуи.
Натаниэль посмотрел на грабителя, который всхлипывал и подвывал, истекая кровью. Лоуи ответил ему жалобным взглядом. Он беззвучно молил о помощи, оказать которую не в силах был уже ни один человек. По правде говоря, помощь была и не нужна: грабитель находился на последнем издыхании.
— Если хочешь, я тебя пристрелю. Положу конец бессмысленным мучениям, — предложил Зик.
Лоуи силился поднять глаза, но кашель согнул его пополам. Его вырвало кровью. Он несколько секунд неразборчиво всхлипывал, потом внезапно упал на бок, вытянулся и застыл. Из разинутого рта на землю текла густая, почти черная, кровь.
— Ну что же, скатертью дорога, — философски заметил Изекиэль и направился в сторону улицы.
У стены справа стояло большое ружье. Подхватив его, дядя повернулся к растущей толпе зевак.
— Эти люди хотели ограбить моего племянника! — громко сказал он, указывая на трупы. — Когда я пришел, они собирались его избить.
— Пропустите, пропустите! — выкрикнул кто-то из задних рядов.
Через толпу проталкивался осанистый пышноусый джентльмен в коричневой куртке и бриджах. Его добродушное румяное лицо обрамляли широкие бакенбарды. Джентльмен с недовольным видом уставился на трупы, потом поднял глаза на траппера.
Натаниэль сжался. В Нью-Йорке дядю сразу взяли бы под арест и определили в тюрьму на предварительное заключение до заседания городского суда. Раз в Сент-Луисе даже полиции нет, то, вероятно, тут предпочитают обходиться без долгих церемоний и сразу вершат суд Линча. К величайшему удивлению Ната, джентльмен, одежда которого явственно выдавала высокопоставленную персону, широко, дружески улыбнулся дяде и воскликнул:
— Головня! Неужели это ты?
— Конечно я, друг Осборн, — сказал Изекиэль.
— Каким ветром тебя занесло? Ты у нас года два не был!
— Городская жизнь мало чем может привлечь человека, который научился жить в гармонии с природой, — серьезно сказал траппер.
— Все так же любишь пофилософствовать, да? — добродушно засмеялся Осборн. Он посмотрел на Ната: — Мне не послышалось, это твой племянник?
— Да. Натаниэль Кинг, сын моего брата.
Осборн кивнул:
— Рад знакомству с вами, молодой человек.
— Мой дядя не виноват, — сбивчиво начал Натаниэль. — Эти типы, они пытались отнять у меня деньги и…
— Я все понял, — ответил Осборн. — Не волнуйся, Натаниэль. Твоему дяде ничто не грозит. Старожилы Сент-Луиса хорошо знают и очень уважают его.
— Осборн, будь добр, проследи за тем, чтобы эту падаль поскорее убрали, — сказал Зик, указывая на трупы.
— Для тебя все, что угодно, Головня, — с дружеской улыбкой ответил Осборн. — Надолго ты к нам?
— Я по делам, как только разберусь с ними, сразу уеду.
— Где ты остановился?
— В «Шато-хаус».
— Ну надо же! — обрадовался Осборн. — Я постараюсь выкроить время, чтобы к тебе зайти.
— Да, выпьем немного, поболтаем о старых временах, — поддержал Зик и махнул племяннику рукой, приглашая следовать за собой.
Толпа расступилась, они вышли из переулка.
— Где ты остановился? — спросил Зик.
— В гостинице «Брэдли», — ответил Натаниэль, с благоговением взирая на дядю. Ему не верилось, что они снова вместе.
— Давай-ка захватим твои вещички, и сразу ко мне, — сказал Зик. — Нам есть о чем поговорить.
— Конечно! — радостно откликнулся Нат. Ему не терпелось продолжить разговор. Молодой человек посмотрел на длинный кусок серого меха, пришитый к задней части дядиной шапки. — Это бобровый мех?
Бывалый охотник зашелся от смеха и энергично помотал головой:
— Вынужден тебя огорчить, племянник, ты не угадал. Тебе многое еще предстоит узнать о здешней жизни. Ты когда-нибудь видел бобра?
— Нет, — признался Натаниэль.
— А волка?
— Нет, — пробормотал юноша. — В Нью-Йорке их почти нет. Но я видел волков на картинках в книжках.
— Тогда погляди на мою шапку повнимательнее.
Натаниэль так и сделал, и через пару минут в памяти у него что-то забрезжило, и он воскликнул:
— Это же волчий хвост!
— Мои поздравления. Обучение в школе жизни началось.
— А зачем ты носишь на голове волчий хвост?
— Это довольно-таки распространенный обычай, — сказал Зик. — Voyagers часто их носят.
— Кто?
— Voyagers — то же самое, что трапперы, только по-французски.
— А ты знаешь французский?
— Чуть-чуть знаю. На Диком Западе чем больше держишь в голове разной полезной ерунды, тем лучше.
— А почему именно волчий хвост? — с любопытством осведомился Натаниэль, разглядывая удивительное украшение, подпрыгивавшее на шапке в такт размашистым шагам ее хозяина.
— Мышиный выглядел бы нелепо, — хохотнул Зик. Натаниэль не смог удержаться от смеха, представив мышиный хвостик, пришитый к шапке.
— И правда.
Изекиэль уверенно шагал по улицам города, крепко сжимая в руках карабин. Взгляд дяди блуждал по сторонам. Он рассказывал:
— У этого волчьего хвоста своя история. Когда-то он принадлежал старому Одноглазому, самой хитрой зверюге на всем белом свете. Несколько лет назад мы с Шекспиром охотились на ручье к северо-западу от реки Иеллоустон. Кто-то постоянно съедал бобров, попадавшихся к нам в ловушки. Мы находили зверьков разодранными в клочья и наполовину объеденными. Так продолжалось несколько недель. — Он помедлил.
Поглощенный рассказом, Натаниэль жадно ловил каждое слово. Дядя обладал даром рассказчика, — очевидно, он отточил его во время посиделок у костра в компании друзей-трапперов.
— И что ты сделал?
— Мы с Шекспиром все перепробовали, чтобы поймать негодяя на месте преступления. Ничего не помогало. Мы прилаживали петли, ставили двойные капканы, ямы рыли, но зверь, лакомившийся нашими бобрами, был слишком хитер. Мы пробовали даже лежать в засаде, но в такие дни он, как назло, даже не показывался. Наконец нам удалось обнаружить четкую цепочку следов около одного из капканов. По следам стало понятно, что, как мы и предполагали, наше проклятие — волк. Тогда мы выкопали глубокую яму, я залез в нее и стал ждать.
— И сколько ты ждал?
— Пожалуй, дня три.
— А что ты ел? Как ты не умер с голоду?
— У меня с собой был мешок вяленого мяса, — сказал Зик. В глазах у него блеснул лукавый огонек. — Так вот, на третий день старый волчище наконец-то показался. В ловушке был бобер, волк подкрался и кинулся на него. Только тут я разглядел, до чего же он огромный. У него был только один зрячий глаз — правый.
— И ты его пристрелил?
— Не совсем, племянник. Я пальнул в него из карабина, потом полез наверх, но края ямы были скользкие, и когда я выбирался, то упал лицом в траву прямо рядом с Одноглазым, — сказал Зик.
Натаниэль представил себя на дядином месте и поежился.
— А что произошло потом?
Зик посмотрел на племянника:
— А что, ты думаешь, могло произойти? Конечно же, Одноглазый прыгнул на меня с оскаленной пастью и готов был растерзать на клочки!
— И как ты его убил? — затаив дыхание, спросил Натаниэль.
— Да никак. Это он убил меня. — Зик рассмеялся и хлопнул Натаниэля по плечу.
ГЛАВА 6
Натаниэль остолбенел. Неожиданное предательство Лоуи подействовало на него как удар по голове. Тело перестало повиноваться, язык не слушался. Мнимый коммерсант приставил нож к животу Натаниэля, а мужчина с пистолетом, ни на секунду не выпуская молодого человека из-под прицела, сделал несколько быстрых шагов и встал рядом с сообщником. Теперь черное дуло пистолета смотрело Натаниэлю прямо в лоб.
— Ну, показывай денежки, — приказал Лоуи.
— Денежки? — эхом отозвался Натаниэль. Он с трудом понимал, что ему говорят.
— Не прикидывайся! — рявкнул Лоуи. — Судя по одежке, ты не нищий. У тебя должен быть кошелек. Давай его сюда, живо!
Натаниэль полез во внутренний карман куртки. Пальцы не слушались.
— Джо, гляди, чтобы этот мальчишка на тебя не бросился! — сказал человек с пистолетом. Одетый в серую куртку и зеленую шапку, с виду он казался типичным представителем многочисленной армии отбросов сент-луисского общества.
— Этот сопляк? — презрительно засмеялся Лоуи. — Да я его одним пальцем по стенке размажу.
Мужчина с пистолетом так загоготал, что от смеха у него началась икота.
— Сегодня у меня хорошее настроение, — заметил Лоуи. — Поэтому я преподам мальчишке урок. Урок, который он нескоро забудет! — Самодовольно усмехаясь, Лоуи сжал пальцы в кулак. — Тебе следовало остаться в Нью-Йорке, Нат. Восточное побережье — рай для таких земляных червей, как ты. А здесь, на Западе, порядки другие. Тут выживает сильнейший. Возможно, сломанный нос поможет тебе осознать свою ошибку.
Лоуи размахнулся, чтобы ударить Натаниэля в лицо. И тут с другого конца переулка раздался чей-то резкий, скрипучий голос:
— А тебе, негодяй, поможет смерть!
Мужчина в зеленой шапке начал разворачиваться, на ходу вскидывая пистолет. Надо признать, реакция у него была отменная, и тем не менее он двигался недостаточно проворно, чтобы спасти свою шкуру. Прогремел выстрел, и бандита отбросило к стене. Он медленно сполз на землю. Правый висок мужчины украшала аккуратная дырочка.
Лоуи попятился.
— Что, испугался? — осведомился скрипучий голос.
Лоуи побежал. Преследуя его, мимо Натаниэля вихрем пронесся мужчина в одежде из оленьей кожи. В руке у него сверкал охотничий нож… Натаниэль успел лишь мельком увидеть своего спасителя, поджарого траппера в наряде, типичном для человека, живущего на окраине цивилизованного мира. В тот же миг началась схватка. Натаниэль растерянно следил за происходящим. Двое мужчин кружили друг против друга, словно в танце. Они отчаянно размахивали ножами. Бросок, удар, выпад, удар — стальные лезвия со свистом рассекали воздух. Тускло поблескивая, они ткали в сумраке переулка мерцающий узор. Джозеф Лоуи сражался с яростью зверя, загнанного в угол. На его лице читалось отчаяние: противник волшебным образом предугадывал каждое его движение, игнорировал обманные выпады и с поразительной легкостью и проворством уклонялся от искуснейших бросков. Через пару минут этого безумного «танца» спаситель Натаниэля, мужчина в красной шапке, отороченной мехом, оттеснил Лоуи к стене, резко подался вправо и воткнул нож в грудь негодяя. Лоуи застыл, выпучив глаза и раскрыв рот, как рыба, выброшенная на берег. В горле у него забулькала кровь. Пальцы разжались, выронив нож. Обеими руками Лоуи вцепился в торчащую из груди рукоять, но выдернуть нож не смог — не хватило сил. Лицо бандита исказилось от ужаса. Уставившись на траппера Лоуи прохрипел:
— Ты… убил меня!
— Собаке собачья смерть, — бросил незнакомец. — Ты получил по заслугам.
— О боже! — просипел Лоуи, сползая по стене. Изо рта струйкой побежала кровь. — О боже!
Натаниэль со смешанным чувством страха и возбуждения смотрел, как умирает человек. С того момента, как в спину ему уперся ствол пистолета, он пошевелился только раз — когда потянулся за деньгами. Натаниэль осознал, что так и продолжает стоять с рукой во внутреннем кармане куртки. Он опустил руку и глубоко вдохнул, пытаясь прийти в себя. Со стороны улицы послышались негромкие голоса. Обернувшись, Натаниэль увидел, что за время схватки в переулке собралось не менее дюжины человек.
— Помогите! — визжал Лоуи. — Кто-нибудь, помогите!
Мужчина в красной шапке подошел к нему, взялся за рукоятку ножа и выдернул его из груди. Хлынула кровь.
— О нет! — слабо простонал Лоуи.
Он со свистом втягивал воздух. Траппер сел на корточки, сощурился, пристально посмотрел Лоуи в глаза и принялся вытирать нож о рукав своей куртки. Закончив, он встал и сунул нож в расшитые бисером кожаные ножны на левом бедре. Только сейчас Натаниэлю представилась возможность как следует рассмотреть своего спасителя. Как и подавляющее большинство колонистов и трапперов, приехавших в Сент-Луис из прерии и гор, чтобы на время приобщиться к цивилизации, мужчина излучал грубую жизненную силу. Суровый взгляд блестящих ярко-голубых глаз выдавал в нем человека, который, прожив много лет и приобретя незаурядный жизненный опыт, остался молод душой. Каштановые волосы, обильно тронутые сединой, спускались ниже плеч. От постоянного пребывания на свежем воздухе кожа колониста обветрилась и потемнела, почти сравнявшись по цвету с индейской. На нем была одежда из оленьей кожи, расшитая бисером, и простые, изрядно поношенные мокасины. С коричневого кожаного пояса свисали нож и сумка для пуль.
— Хочу поблагодарить вас за то, что спасли мне жизнь, — сказал Натаниэль. — Вы настоящий герой!
На губах мужчины заиграла ухмылка. Он некоторое время разглядывал Натаниэля со смесью облегчения и сдерживаемой радости, потом неторопливо ответил:
— Приятно слышать, Нат.
— Откуда вы… — начал было Натаниэль и тут же умолк: наконец-то он обратил внимание на красную шапку. В памяти всплыла строчка из дядиного письма: «Ты узнаешь меня — я буду в красном». Натаниэль порывисто шагнул вперед и положил руки на широкие плечи траппера. — Изекиэль?
Мужчина с улыбкой кивнул:
— Дядя Зик к твоим услугам.
Натаниэль был вне себя от радости. Он почувствовал, как сильные руки дяди хватают его, поднимают в воздух и сжимают так крепко, что кости захрустели. Опустив племянника обратно на твердую землю, дядя подверг его тщательному критическому осмотру.
— Бог мой, как ты вырос! — заявил Изекиэль. — Если б тот парень в «Шато-хаус» мне тебя не описал, я бы в жизни не догадался, что это ты.
— Клерк в холле сказал тебе, куда я пошел?
Зик кивнул:
— Твое счастье, что я сразу отправился за тобой вдогонку, не разбирая вещи. — Поймав взгляд Натаниэля, он оглянулся на зевак: — Не волнуйтесь, ничего особенного не произошло.
— Помогите! — умолял Лоуи.
Натаниэль посмотрел на грабителя, который всхлипывал и подвывал, истекая кровью. Лоуи ответил ему жалобным взглядом. Он беззвучно молил о помощи, оказать которую не в силах был уже ни один человек. По правде говоря, помощь была и не нужна: грабитель находился на последнем издыхании.
— Если хочешь, я тебя пристрелю. Положу конец бессмысленным мучениям, — предложил Зик.
Лоуи силился поднять глаза, но кашель согнул его пополам. Его вырвало кровью. Он несколько секунд неразборчиво всхлипывал, потом внезапно упал на бок, вытянулся и застыл. Из разинутого рта на землю текла густая, почти черная, кровь.
— Ну что же, скатертью дорога, — философски заметил Изекиэль и направился в сторону улицы.
У стены справа стояло большое ружье. Подхватив его, дядя повернулся к растущей толпе зевак.
— Эти люди хотели ограбить моего племянника! — громко сказал он, указывая на трупы. — Когда я пришел, они собирались его избить.
— Пропустите, пропустите! — выкрикнул кто-то из задних рядов.
Через толпу проталкивался осанистый пышноусый джентльмен в коричневой куртке и бриджах. Его добродушное румяное лицо обрамляли широкие бакенбарды. Джентльмен с недовольным видом уставился на трупы, потом поднял глаза на траппера.
Натаниэль сжался. В Нью-Йорке дядю сразу взяли бы под арест и определили в тюрьму на предварительное заключение до заседания городского суда. Раз в Сент-Луисе даже полиции нет, то, вероятно, тут предпочитают обходиться без долгих церемоний и сразу вершат суд Линча. К величайшему удивлению Ната, джентльмен, одежда которого явственно выдавала высокопоставленную персону, широко, дружески улыбнулся дяде и воскликнул:
— Головня! Неужели это ты?
— Конечно я, друг Осборн, — сказал Изекиэль.
— Каким ветром тебя занесло? Ты у нас года два не был!
— Городская жизнь мало чем может привлечь человека, который научился жить в гармонии с природой, — серьезно сказал траппер.
— Все так же любишь пофилософствовать, да? — добродушно засмеялся Осборн. Он посмотрел на Ната: — Мне не послышалось, это твой племянник?
— Да. Натаниэль Кинг, сын моего брата.
Осборн кивнул:
— Рад знакомству с вами, молодой человек.
— Мой дядя не виноват, — сбивчиво начал Натаниэль. — Эти типы, они пытались отнять у меня деньги и…
— Я все понял, — ответил Осборн. — Не волнуйся, Натаниэль. Твоему дяде ничто не грозит. Старожилы Сент-Луиса хорошо знают и очень уважают его.
— Осборн, будь добр, проследи за тем, чтобы эту падаль поскорее убрали, — сказал Зик, указывая на трупы.
— Для тебя все, что угодно, Головня, — с дружеской улыбкой ответил Осборн. — Надолго ты к нам?
— Я по делам, как только разберусь с ними, сразу уеду.
— Где ты остановился?
— В «Шато-хаус».
— Ну надо же! — обрадовался Осборн. — Я постараюсь выкроить время, чтобы к тебе зайти.
— Да, выпьем немного, поболтаем о старых временах, — поддержал Зик и махнул племяннику рукой, приглашая следовать за собой.
Толпа расступилась, они вышли из переулка.
— Где ты остановился? — спросил Зик.
— В гостинице «Брэдли», — ответил Натаниэль, с благоговением взирая на дядю. Ему не верилось, что они снова вместе.
— Давай-ка захватим твои вещички, и сразу ко мне, — сказал Зик. — Нам есть о чем поговорить.
— Конечно! — радостно откликнулся Нат. Ему не терпелось продолжить разговор. Молодой человек посмотрел на длинный кусок серого меха, пришитый к задней части дядиной шапки. — Это бобровый мех?
Бывалый охотник зашелся от смеха и энергично помотал головой:
— Вынужден тебя огорчить, племянник, ты не угадал. Тебе многое еще предстоит узнать о здешней жизни. Ты когда-нибудь видел бобра?
— Нет, — признался Натаниэль.
— А волка?
— Нет, — пробормотал юноша. — В Нью-Йорке их почти нет. Но я видел волков на картинках в книжках.
— Тогда погляди на мою шапку повнимательнее.
Натаниэль так и сделал, и через пару минут в памяти у него что-то забрезжило, и он воскликнул:
— Это же волчий хвост!
— Мои поздравления. Обучение в школе жизни началось.
— А зачем ты носишь на голове волчий хвост?
— Это довольно-таки распространенный обычай, — сказал Зик. — Voyagers часто их носят.
— Кто?
— Voyagers — то же самое, что трапперы, только по-французски.
— А ты знаешь французский?
— Чуть-чуть знаю. На Диком Западе чем больше держишь в голове разной полезной ерунды, тем лучше.
— А почему именно волчий хвост? — с любопытством осведомился Натаниэль, разглядывая удивительное украшение, подпрыгивавшее на шапке в такт размашистым шагам ее хозяина.
— Мышиный выглядел бы нелепо, — хохотнул Зик. Натаниэль не смог удержаться от смеха, представив мышиный хвостик, пришитый к шапке.
— И правда.
Изекиэль уверенно шагал по улицам города, крепко сжимая в руках карабин. Взгляд дяди блуждал по сторонам. Он рассказывал:
— У этого волчьего хвоста своя история. Когда-то он принадлежал старому Одноглазому, самой хитрой зверюге на всем белом свете. Несколько лет назад мы с Шекспиром охотились на ручье к северо-западу от реки Иеллоустон. Кто-то постоянно съедал бобров, попадавшихся к нам в ловушки. Мы находили зверьков разодранными в клочья и наполовину объеденными. Так продолжалось несколько недель. — Он помедлил.
Поглощенный рассказом, Натаниэль жадно ловил каждое слово. Дядя обладал даром рассказчика, — очевидно, он отточил его во время посиделок у костра в компании друзей-трапперов.
— И что ты сделал?
— Мы с Шекспиром все перепробовали, чтобы поймать негодяя на месте преступления. Ничего не помогало. Мы прилаживали петли, ставили двойные капканы, ямы рыли, но зверь, лакомившийся нашими бобрами, был слишком хитер. Мы пробовали даже лежать в засаде, но в такие дни он, как назло, даже не показывался. Наконец нам удалось обнаружить четкую цепочку следов около одного из капканов. По следам стало понятно, что, как мы и предполагали, наше проклятие — волк. Тогда мы выкопали глубокую яму, я залез в нее и стал ждать.
— И сколько ты ждал?
— Пожалуй, дня три.
— А что ты ел? Как ты не умер с голоду?
— У меня с собой был мешок вяленого мяса, — сказал Зик. В глазах у него блеснул лукавый огонек. — Так вот, на третий день старый волчище наконец-то показался. В ловушке был бобер, волк подкрался и кинулся на него. Только тут я разглядел, до чего же он огромный. У него был только один зрячий глаз — правый.
— И ты его пристрелил?
— Не совсем, племянник. Я пальнул в него из карабина, потом полез наверх, но края ямы были скользкие, и когда я выбирался, то упал лицом в траву прямо рядом с Одноглазым, — сказал Зик.
Натаниэль представил себя на дядином месте и поежился.
— А что произошло потом?
Зик посмотрел на племянника:
— А что, ты думаешь, могло произойти? Конечно же, Одноглазый прыгнул на меня с оскаленной пастью и готов был растерзать на клочки!
— И как ты его убил? — затаив дыхание, спросил Натаниэль.
— Да никак. Это он убил меня. — Зик рассмеялся и хлопнул Натаниэля по плечу.
ГЛАВА 6
Устроившись в шикарном номере гостиницы «Шато-хаус», Натаниэль смотрел на энергичного, полного жизни человека, которого так хорошо помнил с детских лет, и удивлялся — не сон ли это? Своевременное появление Зика спасло Натаниэлю кошелек, а может, и жизнь, и, несмотря на то что с их последней встречи прошло много лет, Натаниэль заново почувствовал привязанность к дяде. Оглядев роскошные апартаменты, Натаниэль спросил:
— А почему ты решил остановиться в «Шато-хаус»? Это ведь так дорого!
Изекиэль окинул комнату пренебрежительным взглядом:
— Цивилизацию и так довольно трудно выносить. Так зачем же ютиться в хибаре, когда можно позволить себе все самое лучшее.
Это замечание напомнило Натаниэлю о сокровище.
— Ты, должно быть, очень богат.
— Ты так думаешь?
— Ну, ты же сам на это намекал в письме.
— В письме? — нахмурился Изекиэль. — А, ты имеешь в виду величайшее сокровище в мире?
Натаниэль чуть не выпрыгнул из обитого бархатом кресла:
— Что это за сокровище, дядя Зик? Ты разбогател на торговле пушниной? Или нашел золото? Скажи, что это?
Изекиэль слегка поджал губы:
— Ты поэтому сюда приехал? Из-за сокровища?
— Врать не буду. Я поехал на запад во многом из-за сокровища. Но и из-за тебя тоже.
— Все ясно, — медленно произнес Изекиэль. Он сгорбился в кресле. — Итак, ты мечтаешь о богатстве.
— Оно мне необходимо.
— Объясни, — велел Зик.
И Натаниэль принялся объяснять. Он долго рассказывал о своей карьере, об отношениях с Аделиной, о том, что не сможет жениться на ней, пока не разбогатеет. Изекиэль слушал, с грустью глядя на племянника. Он почти не прерывал его, лишь изредка задавал вопрос-другой, когда ему что-то было неясно. Под конец, когда Натаниэль принялся расписывать, как сильно он любит Аделину, Зик сделал вид, что заинтересовался тесемками на своих мокасинах, чтобы спрятать горькую усмешку.
— Деньги мне нужны, чтобы обеспечить Аделине привычный для нее образ жизни. Теперь ты понимаешь?
— Что же тут непонятного.
— А ты правда собираешься поделиться со мной сокровищем? — жадно спросил Натаниэль.
— Да.
Натаниэль был вне себя от радости. Просияв, он огляделся по сторонам:
— Вот здорово! Раз так, то в августе я сделаю Аделине предложение!
Зик задумчиво пошевелил губами:
— Не получится…
— Почему?
— Я не взял сокровище с собой.
Натаниэль замер:
— Не взял с собой? Но почему?
— Не смог, — ответил Зик.
— Но ты же написал в письме, что поделишься со мной!
— Поделюсь, но для этого тебе придется поехать со мной в мою хижину. Поехать в Скалистые горы.
Натаниэль был в шоке. Он обмяк в кресле, и перед его мысленным взором пронеслась вереница ужасных картин, навеянных словосочетанием «поехать в Скалистые горы»: кровожадные индейцы, дикие звери, горный обвал. Если что-то случится, он никогда больше не увидит Аделину!
— Вижу, тебе не нравится эта идея, — сказал Зик.
— Я неправильно понял твое письмо. Был уверен, что ты привезешь сокровище в Сент-Луис, — сказал Натаниэль.
— Я бы так и сделал, если бы мог, племянник. Но это сокровище… оно такое, что его просто не довезти из Скалистых гор.
— Но почему ты не взял с собой хотя бы кусочек?
— Кусочка тебе бы не хватило.
Натаниэль схватился за голову:
— Я не знаю, что мне делать, дядя Зик. Сколько времени займет путешествие?
— Месяцы.
— Сколько месяцев?
— Сомневаюсь, что ты успеешь вернуться в Сент-Луис до наступления холодов, так что придется тебе подождать до весны. Получается месяцев десять, максимум — год.
— Год? — Натаниэль подскочил в кресле. — Но я не могу оставить Аделину одну на целый год!
— Если она действительно любит тебя, то подождет.
— Целый год… — удрученно проговорил Натаниэль. Изекиэль вздохнул, поднялся, подошел к полированному комоду и отпер один из ящичков.
— Прости, Нат. Не думал, что ты так расстроишься.
— Я специально ехал в такую даль, — тихо проговорил Натаниэль.
— Признателен тебе за это.
Зик вытащил из ящика маленький кожаный мешочек и уселся обратно в кресло.
— Родители будут вне себя от злости, — мрачно сказал Нат. Он посмотрел на дядю. — Скажи, а почему ты не спросил про отца, маму и братьев?
— Твой отец… Наши пути разошлись много лет назад. Скажи-ка мне вот что. Том все еще отказывается обо мне говорить?
— Да.
Изекиэль пожал плечами:
— Ну вот видишь? Для твоих отца и матери я все равно что умер. А с твоими старшими братьями мы никогда не были особенно близки. Ты всегда был для меня особенным, Нат. Если честно, ты единственный из родственников, до кого мне есть дело.
— Раз ты говоришь прямо, я тоже не буду скрывать, — сказал Натаниэль. — Если ты отдашь мне часть сокровища, я поделюсь с ними. Они ведь моя семья.
— Другого я от тебя и не ожидал, — с улыбкой ответил Зик. — Вот, погляди-ка.
Он бросил Натаниэлю кожаный мешочек. Молодой человек ловко подхватил его и положил на колени. Натаниэль развязал шнурок, опрокинул мешочек, и у него на ладони засияли семь самородков, каждый размером с ноготь большого пальца.
— Это то, что я думаю? — прошептал Натаниэль. Изекиэль кивнул:
— Золото. Из Скалистых гор.
— У тебя есть еще?
— В Скалистых горах полно золота. Много лет назад его там добывали испанцы. Странствуя, я набрел на их заброшенные прииски.
Натаниэль поднял глаза:
— А почему об этом ничего не было в газетах?
— Напишут еще, — сказал Зик и посмотрел в окно, на огни вечернего Сент-Луиса. Лицо его погрустнело, и он задумчиво проговорил: — Когда-нибудь об этом заговорит весь мир. Пока же только несколько человек, включая меня, знают о богатствах, которые дожидаются своего часа в западных землях. Я знаком с одним траппером — его хижина стоит рядом с ручьем, русло которого сплошь усеяно самородками. Идешь по берегу и видишь, как они блестят. Но он их не трогает.
Натаниэль не поверил своим ушам:
— Почему?
— Золото его не интересует.
— Он что, не в своем уме?
Изекиэль фыркнул и помотал головой:
— В своем, в своем. Уверяю тебя, племянник, золото не главная ценность в жизни.
— Это для тех, у кого нет головы на плечах, — засмеялся Натаниэль. — Золото — самая большая ценность, главное, не быть дураком и правильно им распоряжаться. Посмотри на себя. Ты правильно используешь свое золото, живешь в лучшей гостинице во всем Сент-Луисе…
Изекиэль смерил племянника критическим взглядом.
— Что-то не так? — спросил Нат.
— Да. Но думаю, это понемногу пройдет.
Натаниэль стал складывать самородки обратно в мешочек.
— А сколько у меня времени на раздумье?
— Я хочу получить ответ завтра утром.
Блестящий самородок чуть не выпал у молодого человека из рук.
— Завтра?! Прямо с утра?!! Ты что, шутишь?!!
Зик покачал головой:
— Послезавтра я возвращаюсь в горы. Поезжай со мной, если хочешь. Если нет, можешь взять эти самородки — ты же потратился на дорогу.
— А сокровище?
— Чтобы увидеть сокровище, ты должен приехать в Скалистые горы.
— Я не знаю, что мне делать, — признался Натаниэль.
Изекиэль встал, подошел к окну. Сцепив руки за спиной, он задумчиво разглядывал вечернюю улицу — повозки, двуколки, пестро одетых людей, идущих домой с работы или торопящихся в любимый трактир, элегантных дам, выглядывающих из окошек богато изукрашенных карет, всадников, красующихся на дорогих породистых скакунах, и оборванных бедняков, ведущих под уздцы неказистых рабочих кляч.
— Я понимаю твое состояние, племянник. Десять лет назад мне довелось пережить то же самое.
— Что ты имеешь в виду?
— Как и ты сейчас, я должен был принять решение — оставаться в Нью-Йорке или отправиться на запад, идти проторенной тропой или стать хозяином своей судьбы.
— А почему ты захотел уехать на запад?
— Твой отец рассказывал о том, как складывалась моя жизнь в Нью-Йорке? — не оборачиваясь, спросил Зик.
— Нет. Когда я о тебе заговариваю, он каждый раз меняет тему.
— Как похоже на Тома. Брат никогда не понимал, что для меня главное в жизни. Перед моим отъездом мы ругались несколько недель. Он обвинял меня в том, что я предаю семью, закрываю перед собой все перспективы. Я на пять лет старше твоего отца, и все же у него хватило наглости сказать мне, что я веду себя как десятилетний мальчик.
Натаниэль жадно ловил каждое слово: наконец-то он узнает хоть что-то о дядином прошлом! Он спросил:
— Ты ведь не был женат?
— Нет, — сказал Изекиэль, — я хотел жениться, когда мне было двадцать. Ее звали Ребекка. Она была лучше всех, самая красивая, самая умная, самая добрая. Мы обручились, собирались пожениться, завести детей. Я тогда работал с Томом, помогал ему раскручивать строительный бизнес. — Зик помедлил, сгорбился. — Потом мир рухнул. Бекки умерла.
— Что с ней случилось?
— Чахотка. Можешь себе представить? Здоровая молодая женщина вдруг умирает от чахотки…
— Чахотка — страшная болезнь, она не щадит ни старых, ни малых, — заметил Натаниэль и тут же устыдился сказанной банальности.
Изекиэль некоторое время молчал. Когда он наконец заговорил, голос его звучал глухо, будто долетал из далекого прошлого:
— Смерть Ребекки меня сломала. Я долгие годы жил как во сне, не задумываясь о том, что делаю и зачем. Все силы и время отдавал работе, — что мне еще оставалось делать! Я так и не сумел заставить себя обручиться с другой. Бекки навсегда осталась для меня единственной. Единственной моей любовью.
Натаниэль молчал.
— Я стал думать о том, чтобы уехать из Нью-Йорка, переселиться на неосвоенные земли. Мне хотелось своими глазами увидеть чудеса Дикого Запада, но я не решался и все подыскивал оправдания своему малодушию и слабости. Когда я заговаривал на эту тему с Томом, он высмеивал меня, говорил, что это юношеские фантазии. — Зик вздохнул. — Бессчетное количество часов я провел читая про Льюиса, Кларка и других первопроходцев. Выходные я часто проводил в лесу, представляя себя колонистом.
— И в один прекрасный день ты взял и уехал.
— Да. Я решился. Послал все к чертям и отправился на Дикий Запад. У меня были накоплены деньги, достаточно, чтобы продержаться первое время. Я прибился к группе колонистов, которые шли на запад. Это было в тысяча восемьсот восемнадцатом. Мы прибыли в Миссури, когда эту территорию только присоединили к Штатам. Торговля пушниной — главный источник дохода штата. Я стал охотиться для Американской пушной компании. Тогда-то я и повстречал Шекспира.
— Ты о нем уже упоминал. Кто это?
— Мой лучший друг. Шекспир МакНэйр.
— Странное имя.
Изекиэль рассмеялся:
— Это прозвище. У многих трапперов необычные прозвища. Моего друга так называют, потому что он все время цитирует Шекспира.
— Ты один раз писал домой, так ведь?
— Да, лет девять назад. Написал Тому, что я работаю на Американскую пушную компанию, что край, где я живу, прекрасен, всё мне здесь нравится. Ответа я так и не дождался.
— А почему ты решил остановиться в «Шато-хаус»? Это ведь так дорого!
Изекиэль окинул комнату пренебрежительным взглядом:
— Цивилизацию и так довольно трудно выносить. Так зачем же ютиться в хибаре, когда можно позволить себе все самое лучшее.
Это замечание напомнило Натаниэлю о сокровище.
— Ты, должно быть, очень богат.
— Ты так думаешь?
— Ну, ты же сам на это намекал в письме.
— В письме? — нахмурился Изекиэль. — А, ты имеешь в виду величайшее сокровище в мире?
Натаниэль чуть не выпрыгнул из обитого бархатом кресла:
— Что это за сокровище, дядя Зик? Ты разбогател на торговле пушниной? Или нашел золото? Скажи, что это?
Изекиэль слегка поджал губы:
— Ты поэтому сюда приехал? Из-за сокровища?
— Врать не буду. Я поехал на запад во многом из-за сокровища. Но и из-за тебя тоже.
— Все ясно, — медленно произнес Изекиэль. Он сгорбился в кресле. — Итак, ты мечтаешь о богатстве.
— Оно мне необходимо.
— Объясни, — велел Зик.
И Натаниэль принялся объяснять. Он долго рассказывал о своей карьере, об отношениях с Аделиной, о том, что не сможет жениться на ней, пока не разбогатеет. Изекиэль слушал, с грустью глядя на племянника. Он почти не прерывал его, лишь изредка задавал вопрос-другой, когда ему что-то было неясно. Под конец, когда Натаниэль принялся расписывать, как сильно он любит Аделину, Зик сделал вид, что заинтересовался тесемками на своих мокасинах, чтобы спрятать горькую усмешку.
— Деньги мне нужны, чтобы обеспечить Аделине привычный для нее образ жизни. Теперь ты понимаешь?
— Что же тут непонятного.
— А ты правда собираешься поделиться со мной сокровищем? — жадно спросил Натаниэль.
— Да.
Натаниэль был вне себя от радости. Просияв, он огляделся по сторонам:
— Вот здорово! Раз так, то в августе я сделаю Аделине предложение!
Зик задумчиво пошевелил губами:
— Не получится…
— Почему?
— Я не взял сокровище с собой.
Натаниэль замер:
— Не взял с собой? Но почему?
— Не смог, — ответил Зик.
— Но ты же написал в письме, что поделишься со мной!
— Поделюсь, но для этого тебе придется поехать со мной в мою хижину. Поехать в Скалистые горы.
Натаниэль был в шоке. Он обмяк в кресле, и перед его мысленным взором пронеслась вереница ужасных картин, навеянных словосочетанием «поехать в Скалистые горы»: кровожадные индейцы, дикие звери, горный обвал. Если что-то случится, он никогда больше не увидит Аделину!
— Вижу, тебе не нравится эта идея, — сказал Зик.
— Я неправильно понял твое письмо. Был уверен, что ты привезешь сокровище в Сент-Луис, — сказал Натаниэль.
— Я бы так и сделал, если бы мог, племянник. Но это сокровище… оно такое, что его просто не довезти из Скалистых гор.
— Но почему ты не взял с собой хотя бы кусочек?
— Кусочка тебе бы не хватило.
Натаниэль схватился за голову:
— Я не знаю, что мне делать, дядя Зик. Сколько времени займет путешествие?
— Месяцы.
— Сколько месяцев?
— Сомневаюсь, что ты успеешь вернуться в Сент-Луис до наступления холодов, так что придется тебе подождать до весны. Получается месяцев десять, максимум — год.
— Год? — Натаниэль подскочил в кресле. — Но я не могу оставить Аделину одну на целый год!
— Если она действительно любит тебя, то подождет.
— Целый год… — удрученно проговорил Натаниэль. Изекиэль вздохнул, поднялся, подошел к полированному комоду и отпер один из ящичков.
— Прости, Нат. Не думал, что ты так расстроишься.
— Я специально ехал в такую даль, — тихо проговорил Натаниэль.
— Признателен тебе за это.
Зик вытащил из ящика маленький кожаный мешочек и уселся обратно в кресло.
— Родители будут вне себя от злости, — мрачно сказал Нат. Он посмотрел на дядю. — Скажи, а почему ты не спросил про отца, маму и братьев?
— Твой отец… Наши пути разошлись много лет назад. Скажи-ка мне вот что. Том все еще отказывается обо мне говорить?
— Да.
Изекиэль пожал плечами:
— Ну вот видишь? Для твоих отца и матери я все равно что умер. А с твоими старшими братьями мы никогда не были особенно близки. Ты всегда был для меня особенным, Нат. Если честно, ты единственный из родственников, до кого мне есть дело.
— Раз ты говоришь прямо, я тоже не буду скрывать, — сказал Натаниэль. — Если ты отдашь мне часть сокровища, я поделюсь с ними. Они ведь моя семья.
— Другого я от тебя и не ожидал, — с улыбкой ответил Зик. — Вот, погляди-ка.
Он бросил Натаниэлю кожаный мешочек. Молодой человек ловко подхватил его и положил на колени. Натаниэль развязал шнурок, опрокинул мешочек, и у него на ладони засияли семь самородков, каждый размером с ноготь большого пальца.
— Это то, что я думаю? — прошептал Натаниэль. Изекиэль кивнул:
— Золото. Из Скалистых гор.
— У тебя есть еще?
— В Скалистых горах полно золота. Много лет назад его там добывали испанцы. Странствуя, я набрел на их заброшенные прииски.
Натаниэль поднял глаза:
— А почему об этом ничего не было в газетах?
— Напишут еще, — сказал Зик и посмотрел в окно, на огни вечернего Сент-Луиса. Лицо его погрустнело, и он задумчиво проговорил: — Когда-нибудь об этом заговорит весь мир. Пока же только несколько человек, включая меня, знают о богатствах, которые дожидаются своего часа в западных землях. Я знаком с одним траппером — его хижина стоит рядом с ручьем, русло которого сплошь усеяно самородками. Идешь по берегу и видишь, как они блестят. Но он их не трогает.
Натаниэль не поверил своим ушам:
— Почему?
— Золото его не интересует.
— Он что, не в своем уме?
Изекиэль фыркнул и помотал головой:
— В своем, в своем. Уверяю тебя, племянник, золото не главная ценность в жизни.
— Это для тех, у кого нет головы на плечах, — засмеялся Натаниэль. — Золото — самая большая ценность, главное, не быть дураком и правильно им распоряжаться. Посмотри на себя. Ты правильно используешь свое золото, живешь в лучшей гостинице во всем Сент-Луисе…
Изекиэль смерил племянника критическим взглядом.
— Что-то не так? — спросил Нат.
— Да. Но думаю, это понемногу пройдет.
Натаниэль стал складывать самородки обратно в мешочек.
— А сколько у меня времени на раздумье?
— Я хочу получить ответ завтра утром.
Блестящий самородок чуть не выпал у молодого человека из рук.
— Завтра?! Прямо с утра?!! Ты что, шутишь?!!
Зик покачал головой:
— Послезавтра я возвращаюсь в горы. Поезжай со мной, если хочешь. Если нет, можешь взять эти самородки — ты же потратился на дорогу.
— А сокровище?
— Чтобы увидеть сокровище, ты должен приехать в Скалистые горы.
— Я не знаю, что мне делать, — признался Натаниэль.
Изекиэль встал, подошел к окну. Сцепив руки за спиной, он задумчиво разглядывал вечернюю улицу — повозки, двуколки, пестро одетых людей, идущих домой с работы или торопящихся в любимый трактир, элегантных дам, выглядывающих из окошек богато изукрашенных карет, всадников, красующихся на дорогих породистых скакунах, и оборванных бедняков, ведущих под уздцы неказистых рабочих кляч.
— Я понимаю твое состояние, племянник. Десять лет назад мне довелось пережить то же самое.
— Что ты имеешь в виду?
— Как и ты сейчас, я должен был принять решение — оставаться в Нью-Йорке или отправиться на запад, идти проторенной тропой или стать хозяином своей судьбы.
— А почему ты захотел уехать на запад?
— Твой отец рассказывал о том, как складывалась моя жизнь в Нью-Йорке? — не оборачиваясь, спросил Зик.
— Нет. Когда я о тебе заговариваю, он каждый раз меняет тему.
— Как похоже на Тома. Брат никогда не понимал, что для меня главное в жизни. Перед моим отъездом мы ругались несколько недель. Он обвинял меня в том, что я предаю семью, закрываю перед собой все перспективы. Я на пять лет старше твоего отца, и все же у него хватило наглости сказать мне, что я веду себя как десятилетний мальчик.
Натаниэль жадно ловил каждое слово: наконец-то он узнает хоть что-то о дядином прошлом! Он спросил:
— Ты ведь не был женат?
— Нет, — сказал Изекиэль, — я хотел жениться, когда мне было двадцать. Ее звали Ребекка. Она была лучше всех, самая красивая, самая умная, самая добрая. Мы обручились, собирались пожениться, завести детей. Я тогда работал с Томом, помогал ему раскручивать строительный бизнес. — Зик помедлил, сгорбился. — Потом мир рухнул. Бекки умерла.
— Что с ней случилось?
— Чахотка. Можешь себе представить? Здоровая молодая женщина вдруг умирает от чахотки…
— Чахотка — страшная болезнь, она не щадит ни старых, ни малых, — заметил Натаниэль и тут же устыдился сказанной банальности.
Изекиэль некоторое время молчал. Когда он наконец заговорил, голос его звучал глухо, будто долетал из далекого прошлого:
— Смерть Ребекки меня сломала. Я долгие годы жил как во сне, не задумываясь о том, что делаю и зачем. Все силы и время отдавал работе, — что мне еще оставалось делать! Я так и не сумел заставить себя обручиться с другой. Бекки навсегда осталась для меня единственной. Единственной моей любовью.
Натаниэль молчал.
— Я стал думать о том, чтобы уехать из Нью-Йорка, переселиться на неосвоенные земли. Мне хотелось своими глазами увидеть чудеса Дикого Запада, но я не решался и все подыскивал оправдания своему малодушию и слабости. Когда я заговаривал на эту тему с Томом, он высмеивал меня, говорил, что это юношеские фантазии. — Зик вздохнул. — Бессчетное количество часов я провел читая про Льюиса, Кларка и других первопроходцев. Выходные я часто проводил в лесу, представляя себя колонистом.
— И в один прекрасный день ты взял и уехал.
— Да. Я решился. Послал все к чертям и отправился на Дикий Запад. У меня были накоплены деньги, достаточно, чтобы продержаться первое время. Я прибился к группе колонистов, которые шли на запад. Это было в тысяча восемьсот восемнадцатом. Мы прибыли в Миссури, когда эту территорию только присоединили к Штатам. Торговля пушниной — главный источник дохода штата. Я стал охотиться для Американской пушной компании. Тогда-то я и повстречал Шекспира.
— Ты о нем уже упоминал. Кто это?
— Мой лучший друг. Шекспир МакНэйр.
— Странное имя.
Изекиэль рассмеялся:
— Это прозвище. У многих трапперов необычные прозвища. Моего друга так называют, потому что он все время цитирует Шекспира.
— Ты один раз писал домой, так ведь?
— Да, лет девять назад. Написал Тому, что я работаю на Американскую пушную компанию, что край, где я живу, прекрасен, всё мне здесь нравится. Ответа я так и не дождался.