Страница:
— Мне прямо не терпится на него посмотреть, — признался Натаниэль.
— Кстати, давно хотел тебе сказать. В моей хижине мы пробудем недолго, — заметил Зик.
Натаниэль удивился:
— Почему?
— Потому что, если мы не попадем в передрягу — не заболеем, нас не ужалят змеи, и не снимут скальп индейцы, — я планирую сразу двинуться на встречу.
— Встречу?
Изекиэль покачал головой:
— С трудом верится, что когда-то я был таким же неучем, как ты сейчас. Встреча — это большая сходка трапперов, проходит каждое лето. Практически все, кто связан с торговлей пушниной и добычей меха, приезжают на эту встречу, на месяц или даже больше. В этом году встреча пройдет у Медвежьего озера, оно расположено рядом с Большим Соленым.
— Я читал про Большое Соленое озеро.
— Да, газет, видать, ты прочитал немало.
— А это что, плохо?
— Газеты просто сплетни. Глупая болтовня, переливание из пустого в порожнее.
Через пару миль на горизонте показался небольшой лесок. Зик направился к нему вдоль излучины реки, а проезжая мимо деревьев, внезапно осадил лошадь.
— Сгодится, — сказал он.
— Мы тут остановимся на отдых?
— Нет, — ответил Зик и погнал лошадь прямо в гущу деревьев. Там он спрыгнул с лошади и привязал поводья к кедру.
Натаниэль не мог понять, что у дяди на уме. Следуя его примеру, он молча привязал своих лошадей и вслед за Зиком вышел обратно к реке.
— Племянник, вода — это жизнь. Научись чуять воду, и тебе не грозят ни жажда, ни смерть от голода. Всем живым существам нужна вода. Олени, лоси, бизоны. Где вода — там и дичь, — сказал Зик. Он окинул прерию взглядом, полным восхищения: — Некоторые думают, в этих краях дичи мало. Может, и так — если вы толпой ломитесь через прерию, криками и шумом распугивая всю живность на мили вокруг. Здесь живут ото и кау, проживет и белый, если узнает их секреты. Индейцы испокон веков живут в согласии с природой, они могут многому научить того, чей разум открыт для знаний.
— Мы будем ловить рыбу? — спросил Натаниэль, наблюдая за медленным течением реки Репабликан.
— Нет. — Изекиэль посмотрел на восток. — Я попросил вождя ото задержать подонков, которые за нами следят. Если преследователи выкурят с индейцами трубку мира, они потеряют время. Им придется спешить, чтобы догнать нас, и когда они снова выйдут на наш след, будут уже не столь осторожны.
— Если ото их задержат, может, нам стоит поехать быстрее? Вдруг сумеем оторваться?
— Мы останемся здесь, Нат, — медленно сказал Зик. Он махнул рукой на деревья: — Мы затаимся здесь, дождемся, пока эти негодяи покажут свои гнусные рожи, и тогда тебе впервые придется стрелять. — Дядя мрачно усмехнулся. — Мы их убьем.
ГЛАВА 9
ГЛАВА 10
— Кстати, давно хотел тебе сказать. В моей хижине мы пробудем недолго, — заметил Зик.
Натаниэль удивился:
— Почему?
— Потому что, если мы не попадем в передрягу — не заболеем, нас не ужалят змеи, и не снимут скальп индейцы, — я планирую сразу двинуться на встречу.
— Встречу?
Изекиэль покачал головой:
— С трудом верится, что когда-то я был таким же неучем, как ты сейчас. Встреча — это большая сходка трапперов, проходит каждое лето. Практически все, кто связан с торговлей пушниной и добычей меха, приезжают на эту встречу, на месяц или даже больше. В этом году встреча пройдет у Медвежьего озера, оно расположено рядом с Большим Соленым.
— Я читал про Большое Соленое озеро.
— Да, газет, видать, ты прочитал немало.
— А это что, плохо?
— Газеты просто сплетни. Глупая болтовня, переливание из пустого в порожнее.
Через пару миль на горизонте показался небольшой лесок. Зик направился к нему вдоль излучины реки, а проезжая мимо деревьев, внезапно осадил лошадь.
— Сгодится, — сказал он.
— Мы тут остановимся на отдых?
— Нет, — ответил Зик и погнал лошадь прямо в гущу деревьев. Там он спрыгнул с лошади и привязал поводья к кедру.
Натаниэль не мог понять, что у дяди на уме. Следуя его примеру, он молча привязал своих лошадей и вслед за Зиком вышел обратно к реке.
— Племянник, вода — это жизнь. Научись чуять воду, и тебе не грозят ни жажда, ни смерть от голода. Всем живым существам нужна вода. Олени, лоси, бизоны. Где вода — там и дичь, — сказал Зик. Он окинул прерию взглядом, полным восхищения: — Некоторые думают, в этих краях дичи мало. Может, и так — если вы толпой ломитесь через прерию, криками и шумом распугивая всю живность на мили вокруг. Здесь живут ото и кау, проживет и белый, если узнает их секреты. Индейцы испокон веков живут в согласии с природой, они могут многому научить того, чей разум открыт для знаний.
— Мы будем ловить рыбу? — спросил Натаниэль, наблюдая за медленным течением реки Репабликан.
— Нет. — Изекиэль посмотрел на восток. — Я попросил вождя ото задержать подонков, которые за нами следят. Если преследователи выкурят с индейцами трубку мира, они потеряют время. Им придется спешить, чтобы догнать нас, и когда они снова выйдут на наш след, будут уже не столь осторожны.
— Если ото их задержат, может, нам стоит поехать быстрее? Вдруг сумеем оторваться?
— Мы останемся здесь, Нат, — медленно сказал Зик. Он махнул рукой на деревья: — Мы затаимся здесь, дождемся, пока эти негодяи покажут свои гнусные рожи, и тогда тебе впервые придется стрелять. — Дядя мрачно усмехнулся. — Мы их убьем.
ГЛАВА 9
— Дядя, ты что! Так же нельзя!
— Можно, — отрезал Зик.
Он направился в рощу, Натаниэль побрел за ним.
— А вдруг они не следят за нами, а просто едут себе в Скалистые горы?!
— Нет, это не так.
Натаниэль схватил дядю за руку и развернул его к себе:
— Но ведь наверняка ты этого не знаешь!
— Знаю, — невозмутимо отозвался Изекиэль.
— Просто не верится, что ты способен вот так хладнокровно убить человека!
— Лучше уж я их прикончу, чем они меня.
— И как ты собираешься расправиться с этими людьми? Подло застрелишь их из засады?
— Нет, сперва попрошу принять красивые позы и улыбнуться, — съязвил Зик.
Он хмуро уставился на племянника. Глаза Натаниэля полыхали гневом, на скулах перекатывались желваки.
— Если ты это сделаешь, я вернусь в Сент-Луис.
Изекиэль оперся на карабин:
— Повернешь назад, даже не посмотрев на сокровище?
Натаниэль мрачно кивнул.
— Выходит, это для тебя важнее, чем я думал, — сказал Изекиэль. — А если я докажу, что они хотят нас ограбить и убить?
— Тогда я буду с тобой. Что бы ни случилось.
— Все ясно, — отозвался Зик. Он осмотрелся и указал на два кедра, стоявшие вплотную друг к другу в тридцати футах к югу от реки. — Эти вот подходят для засады. Спрячься за ними в траве и жди.
Натаниэль оглянулся на деревья:
— Что это ты задумал?
— Нат, я смотрю, ты мне не доверяешь. Хорошего в этом мало. Раз ты сейчас отказываешься выполнять мои указания, что будет, когда станет по-настоящему жарко, к примеру индейцы нападут? Я не могу препираться с тобой всякий раз, когда надо кого-то пристрелить. Мы не в Нью-Йорке, племянник. Тут как на войне, каждый день дерешься за свою шкуру.
— Ты же не объяснил, в чем заключается твой план.
— Все просто. Мы ждем: ты за деревьями, я у реки. Когда эти три ангела в человеческом обличье подлетят поближе, действуем по обстоятельствам. Если они, как ты утверждаешь, не хотят ничего плохого, мы их пальцем не тронем. Но если посланцы неба выкажут желание отправить меня к престолу Господа нашего, ты должен будешь оборвать им крылышки и ощипать, как кур.
— Хочешь сказать, мне придется их застрелить?
— Можешь зарезать или забить ногами, мне все равно. Не дай подонкам меня убить, вот и все.
Натаниэль занервничал. Он провел языком по пересохшим губам, переступил с ноги на ногу.
— Мне кажется, я не смогу убить человека, — помявшись, выдавил он.
— Извини, но сейчас не время строить из себя святошу.
— Я… я еще никого не убивал.
— Знаю, ты говорил. Что ж, все когда-то бывает в первый раз. — Хмыкнув себе под нос, дядя зашагал к берегу. — Надеюсь, когда один из них возьмет меня на прицел, ты не подумаешь, что мы с ним решили отрепетировать театральную сценку.
— Дядя Зик, давай все-таки уедем, — попросил Натаниэль.
— Запомни главное правило, племянник. Если драки не избежать, бей первым. Это мудрость веков.
Дойдя до берега, Зик опустился на корточки, всматриваясь в горизонт, где маячили три крошечные черные фигурки. Чувствуя себя человеком обреченным на преступление, Натаниэль с несчастным видом побрел к кедрам и спрятался в густой траве за ними. Несмотря на разумные доводы Зика, при мысли об убийстве Натаниэля охватывал непреодолимый ужас. Как жить, каждую минуту сознавая, что сделался преступником, кровавым убийцей? Натаниэль Кинг, конечно, не самый благочестивый и набожный парень в мире, но родители учили его молиться, каждую неделю посещать церковь и соблюдать десять заповедей, одна из которых, как известно, гласит: не убий.
Ни-ког-да. И ни при каких обстоятельствах.
Что станет с его бессмертной душой, если он прикончит одного из этих парней, пусть даже они грабители и убийцы? Что ждет его в мире ином, если он преступит заповедь, воспрещающую отнимать жизнь? В Сент-Луисе дядя в пять минут расправился с двоими и вряд ли придал этому поступку хоть какое-то значение. Тайлер, шулер, тоже особенно не задумывался перед тем, как выстрелить в Клэнси. Но они зрелые мужчины. Они нашли свое место в мире, выяснили, что для них в жизни главное, и поступают в соответствии со своими принципами. А он? В ноябре ему исполняется двадцать. В Нью-Йорке его считали взрослым мужчиной, но по меркам Дикого Запада он еще мальчишка. Поехав в Сент-Луис к дяде, он доказал свою независимость — это. был первый шаг на пути к взрослению. Может, убив человека, он шагнет в мир настоящих мужчин, таких как дядя Зик и Тайлер? Вон Джима Боуи все считают смельчаком. Стоит упомянуть его имя, кто-нибудь обязательно заметит: «А, это тот самый Боуи, который зарезал кучу народа своим знаменитым ножом». И Эндрю Джексон слывет героем, который «задал жару кри и семинолам на Юге» и «так здорово разобрался с англичанами в Новом Орлеане». Получается, кто убивает, тот настоящий мужчина, кто обагрил руки кровью врага, тот герой.
Но правильно ли это?
Натаниэль слегка подергал пистолеты, чтобы убедиться, что они сидят неплотно и их легко будет выхватить из-за пояса в нужный момент. Во рту пересохло.
— Идут! — послышался голос Изекиэля. Вздрогнув, Нат глянул в просвет между кедровыми лапами. Всадники скакали галопом, стремительно приближаясь. Натаниэль узнал их: это были те трое верзил, которых они с дядей видели ночью в Вестпорт-Лендинге. По спине у Натаниэля пробежали мурашки. Он вытащил пистолеты из-за пояса и положил перед собой, а карабин прислонил к стволу кедра.
Стоя с ружьем наперевес, Изекиэль хладнокровно следил за тем, как приближаются всадники. Поражаясь дядиной выдержке, Натаниэль взял карабин, положил палец на курок. Топот копыт с каждой секундой становился все громче, как оглушительная барабанная дробь в военном марше. Потом внезапно все стихло. Всадники заметили Изекиэля.
Увидев его, трое мужчин резко осадили лошадей и начали оживленно переговариваться. Натаниэль, часто дыша, прижал «хоукен» к плечу и не сводил глаз со всадников. «Пожалуйста, пусть выяснится, что они приехали просто так! Пусть окажется, что они не хотят ничего плохого!» — шептал про себя Натаниэль. От напряжения у него судорогой свело живот. Не прошло и минуты, как троица оказалась футах в пятидесяти от кедров, за которыми прятался Натаниэль. Он поднял карабин и ждал, что дядя сделает первый ход. К его удивлению, Зик улыбнулся и с беззаботным видом помахал всадникам рукой:
— Здравствуйте! Рад встрече с вами.
Мужчины переглянулись, и тот, что был с краю, неприятно осклабился, но, поймав предостерегающий взгляд одного из спутников, видимо главаря, сделал постное лицо. Это был дурной знак. Внутренний голос подсказывал Натаниэлю, что дядя был прав, когда говорил, что незнакомцы задумали дурное дело.
— Привет, дружище! — крикнул верзила. Оглядываясь по сторонам, всадники проехали пару ярдов и остановились в нескольких шагах от дяди. Главарь молча изучал Зика.
— Здесь места неподходящие, чтобы передвигаться на своих двоих, — наконец сказал он.
— Прямо в точку, приятель, — с лучезарной улыбкой признал Изекиэль.
— Где твоя лошадь?
— Кто ее знает. И верховая, и вьючная, обе неизвестно где. Отвязал на ночь, а их, видно, спугнула змея, черт бы ее побрал.
Верзила вгляделся в заросли:
— Ты один?
— Нет, — отозвался Зик. — Мой товарищ ловит лошадей.
— А куда они побежали? — спросил верзила. Изекиэль махнул рукой, указывая на запад:
— Направление они выбрали правильно; только меня забыли с собой прихватить! — Он снова засмеялся. — Надеюсь, вы поможете их отыскать?
— Поможем, — согласился верзила. — Кстати, меня зовут Гант.
— А меня Зик.
— Будь спокоен, дружище Зик, мы тебя в беде не бросим. Вон Мэдисон поскачет на помощь твоему другу, а мы побудем с тобой, на случай если покажутся индейцы. — Гант кивнул парню слева, тот тронул поводья и неторопливо поехал на запад.
Натаниэль не мог проводить его взглядом — он держал на прицеле Ганта.
— Повезло мне с вами, — заметил Зик. Гант пожал плечами:
— Если мы, белые, друг другу не станем помогать, красные дикари сожгут наши дома, заберут наших женщин. Белый всегда должен стоять за белого, иначе никак.
— Правда твоя. — Зик еле заметно поморщился.
— Куда едете, если не секрет? — спросил верзила.
— В Скалистые, — сообщил Зик.
— Ничего себе! — преувеличенно удивился Гант. — Нам туда же!
— На встречу?
Главарь помедлил, потом широко осклабился:
— Конечно же, на встречу. Надо успеть, пока все виски не выдули. Знаешь, трапперы — такой народ. Пьем все, что горит.
— Да уж, — протянул Зик. — Хотите сказать, вы трапперы?
— Как это ты догадался? — ухмыльнулся Гант.
— Тогда где ваши ловушки?
— В смысле?
— Нечасто увидишь трапперов без ловушек, а у вас ни вьючных лошадей нет, ни припасов, — объяснил Зик.
— Припасов нам особых не надо, мы стреляем дичь по дороге, — сказал Гант. — День на день не приходится, но нам хватает. А ловушки у нас в хижине на Грин-Ривер.
— Грин-Ривер? Я хорошо знаю те места. Оттуда привозят отличные бобровые шкуры. И как у вас прошел сезон?
— Неплохо, — ответил Гант. — Почти три тысячи бобров отстреляли.
Зик присвистнул:
— Надо же сколько! Это что ж получается, по тысяче на нос?
— Вроде того, — сказал главарь. — У меня вышло чуть побольше, чем у парней.
— Вы, наверное, целое состояние на шкурах сделали. Если не секрет, на что потратили?
— Целый месяц кутили в Сент-Луисе.
Изекиэль фыркнул:
— Да уж, тамошние бабы знают, как ублажить мужика.
Не выпуская Ганта из-под прицела, Натаниэль прислушивался к разговору. Его сбивало с толку дружелюбное поведение дяди. Что происходит? Почему дядя тянет время? И к чему эта светская беседа, если оба готовы в любую секунду потянуться за пистолетом? Вдруг дядя как бы невзначай оглянулся. Натаниэль быстро скосил глаза на запад. Третий всадник, Мэдисон, уже скрылся из виду. Может, Зик этого и дожидался?
— Надеюсь, лошади быстро отыщутся, — сказал Зик. — Я сам виноват, надо было их привязать.
— Есть такая пословица, — заметил Гант. — Снявши голову, по волосам не плачут.
Натаниэль похолодел, ладони вспотели. Что он хочет этим сказать?
— Хочешь вяленого мяса? — предложил Гант.
— Не откажусь, — ответил дядя.
Верзила слез с лошади и запустил руку в седельную сумку. Дядя крепче сжал карабин. Натаниэль тоже приготовился к худшему — сейчас Гант вытащит из сумки пистолет! Но на свет был извлечен кусок вяленого мяса.
— Ну, давай пожуем, — сказал верзила. Зажав ружье между ног, он снял с пояса нож, отрезал от куска мяса несколько ломтиков и дал один Изекиэлю.
— Благодарю.
— У нас вдоволь еды. Мы с тобой поделимся, если не найдешь свое добро.
Натаниэль дрожал от напряжения. Он перевел прицел с Ганта на парня, сидевшего на лошади. Зика и Ганта разделяло не более трех шагов, и Натаниэль сообразил, что, когда пробьет час убивать, дядя возьмет верзилу на себя. Хотя, возможно, убивать еще и не придется. Вон как они разговаривают.
— Вы так со мной любезны, я даже засмущался, — сказал Изекиэль, сжевав вяленое мясо.
— Стесняешься? — улыбнулся Гант.
— Нет, просто обычно, когда меня хотят ограбить и убить, сразу приступают к делу. А вы, наверное, хотите уболтать меня до смерти!
Натаниэль ощутил внезапную легкость, будто внутри задрожала и наконец-то лопнула натянутая до предела струна. Дядя бросил вызов. Если Гант и второй парень пришли с миром, они непременно разозлятся, может, даже полезут в драку. А что если дядя прав и они убийцы?
Долго гадать не пришлось. Гант схватился за ружье.
— Можно, — отрезал Зик.
Он направился в рощу, Натаниэль побрел за ним.
— А вдруг они не следят за нами, а просто едут себе в Скалистые горы?!
— Нет, это не так.
Натаниэль схватил дядю за руку и развернул его к себе:
— Но ведь наверняка ты этого не знаешь!
— Знаю, — невозмутимо отозвался Изекиэль.
— Просто не верится, что ты способен вот так хладнокровно убить человека!
— Лучше уж я их прикончу, чем они меня.
— И как ты собираешься расправиться с этими людьми? Подло застрелишь их из засады?
— Нет, сперва попрошу принять красивые позы и улыбнуться, — съязвил Зик.
Он хмуро уставился на племянника. Глаза Натаниэля полыхали гневом, на скулах перекатывались желваки.
— Если ты это сделаешь, я вернусь в Сент-Луис.
Изекиэль оперся на карабин:
— Повернешь назад, даже не посмотрев на сокровище?
Натаниэль мрачно кивнул.
— Выходит, это для тебя важнее, чем я думал, — сказал Изекиэль. — А если я докажу, что они хотят нас ограбить и убить?
— Тогда я буду с тобой. Что бы ни случилось.
— Все ясно, — отозвался Зик. Он осмотрелся и указал на два кедра, стоявшие вплотную друг к другу в тридцати футах к югу от реки. — Эти вот подходят для засады. Спрячься за ними в траве и жди.
Натаниэль оглянулся на деревья:
— Что это ты задумал?
— Нат, я смотрю, ты мне не доверяешь. Хорошего в этом мало. Раз ты сейчас отказываешься выполнять мои указания, что будет, когда станет по-настоящему жарко, к примеру индейцы нападут? Я не могу препираться с тобой всякий раз, когда надо кого-то пристрелить. Мы не в Нью-Йорке, племянник. Тут как на войне, каждый день дерешься за свою шкуру.
— Ты же не объяснил, в чем заключается твой план.
— Все просто. Мы ждем: ты за деревьями, я у реки. Когда эти три ангела в человеческом обличье подлетят поближе, действуем по обстоятельствам. Если они, как ты утверждаешь, не хотят ничего плохого, мы их пальцем не тронем. Но если посланцы неба выкажут желание отправить меня к престолу Господа нашего, ты должен будешь оборвать им крылышки и ощипать, как кур.
— Хочешь сказать, мне придется их застрелить?
— Можешь зарезать или забить ногами, мне все равно. Не дай подонкам меня убить, вот и все.
Натаниэль занервничал. Он провел языком по пересохшим губам, переступил с ноги на ногу.
— Мне кажется, я не смогу убить человека, — помявшись, выдавил он.
— Извини, но сейчас не время строить из себя святошу.
— Я… я еще никого не убивал.
— Знаю, ты говорил. Что ж, все когда-то бывает в первый раз. — Хмыкнув себе под нос, дядя зашагал к берегу. — Надеюсь, когда один из них возьмет меня на прицел, ты не подумаешь, что мы с ним решили отрепетировать театральную сценку.
— Дядя Зик, давай все-таки уедем, — попросил Натаниэль.
— Запомни главное правило, племянник. Если драки не избежать, бей первым. Это мудрость веков.
Дойдя до берега, Зик опустился на корточки, всматриваясь в горизонт, где маячили три крошечные черные фигурки. Чувствуя себя человеком обреченным на преступление, Натаниэль с несчастным видом побрел к кедрам и спрятался в густой траве за ними. Несмотря на разумные доводы Зика, при мысли об убийстве Натаниэля охватывал непреодолимый ужас. Как жить, каждую минуту сознавая, что сделался преступником, кровавым убийцей? Натаниэль Кинг, конечно, не самый благочестивый и набожный парень в мире, но родители учили его молиться, каждую неделю посещать церковь и соблюдать десять заповедей, одна из которых, как известно, гласит: не убий.
Ни-ког-да. И ни при каких обстоятельствах.
Что станет с его бессмертной душой, если он прикончит одного из этих парней, пусть даже они грабители и убийцы? Что ждет его в мире ином, если он преступит заповедь, воспрещающую отнимать жизнь? В Сент-Луисе дядя в пять минут расправился с двоими и вряд ли придал этому поступку хоть какое-то значение. Тайлер, шулер, тоже особенно не задумывался перед тем, как выстрелить в Клэнси. Но они зрелые мужчины. Они нашли свое место в мире, выяснили, что для них в жизни главное, и поступают в соответствии со своими принципами. А он? В ноябре ему исполняется двадцать. В Нью-Йорке его считали взрослым мужчиной, но по меркам Дикого Запада он еще мальчишка. Поехав в Сент-Луис к дяде, он доказал свою независимость — это. был первый шаг на пути к взрослению. Может, убив человека, он шагнет в мир настоящих мужчин, таких как дядя Зик и Тайлер? Вон Джима Боуи все считают смельчаком. Стоит упомянуть его имя, кто-нибудь обязательно заметит: «А, это тот самый Боуи, который зарезал кучу народа своим знаменитым ножом». И Эндрю Джексон слывет героем, который «задал жару кри и семинолам на Юге» и «так здорово разобрался с англичанами в Новом Орлеане». Получается, кто убивает, тот настоящий мужчина, кто обагрил руки кровью врага, тот герой.
Но правильно ли это?
Натаниэль слегка подергал пистолеты, чтобы убедиться, что они сидят неплотно и их легко будет выхватить из-за пояса в нужный момент. Во рту пересохло.
— Идут! — послышался голос Изекиэля. Вздрогнув, Нат глянул в просвет между кедровыми лапами. Всадники скакали галопом, стремительно приближаясь. Натаниэль узнал их: это были те трое верзил, которых они с дядей видели ночью в Вестпорт-Лендинге. По спине у Натаниэля пробежали мурашки. Он вытащил пистолеты из-за пояса и положил перед собой, а карабин прислонил к стволу кедра.
Стоя с ружьем наперевес, Изекиэль хладнокровно следил за тем, как приближаются всадники. Поражаясь дядиной выдержке, Натаниэль взял карабин, положил палец на курок. Топот копыт с каждой секундой становился все громче, как оглушительная барабанная дробь в военном марше. Потом внезапно все стихло. Всадники заметили Изекиэля.
Увидев его, трое мужчин резко осадили лошадей и начали оживленно переговариваться. Натаниэль, часто дыша, прижал «хоукен» к плечу и не сводил глаз со всадников. «Пожалуйста, пусть выяснится, что они приехали просто так! Пусть окажется, что они не хотят ничего плохого!» — шептал про себя Натаниэль. От напряжения у него судорогой свело живот. Не прошло и минуты, как троица оказалась футах в пятидесяти от кедров, за которыми прятался Натаниэль. Он поднял карабин и ждал, что дядя сделает первый ход. К его удивлению, Зик улыбнулся и с беззаботным видом помахал всадникам рукой:
— Здравствуйте! Рад встрече с вами.
Мужчины переглянулись, и тот, что был с краю, неприятно осклабился, но, поймав предостерегающий взгляд одного из спутников, видимо главаря, сделал постное лицо. Это был дурной знак. Внутренний голос подсказывал Натаниэлю, что дядя был прав, когда говорил, что незнакомцы задумали дурное дело.
— Привет, дружище! — крикнул верзила. Оглядываясь по сторонам, всадники проехали пару ярдов и остановились в нескольких шагах от дяди. Главарь молча изучал Зика.
— Здесь места неподходящие, чтобы передвигаться на своих двоих, — наконец сказал он.
— Прямо в точку, приятель, — с лучезарной улыбкой признал Изекиэль.
— Где твоя лошадь?
— Кто ее знает. И верховая, и вьючная, обе неизвестно где. Отвязал на ночь, а их, видно, спугнула змея, черт бы ее побрал.
Верзила вгляделся в заросли:
— Ты один?
— Нет, — отозвался Зик. — Мой товарищ ловит лошадей.
— А куда они побежали? — спросил верзила. Изекиэль махнул рукой, указывая на запад:
— Направление они выбрали правильно; только меня забыли с собой прихватить! — Он снова засмеялся. — Надеюсь, вы поможете их отыскать?
— Поможем, — согласился верзила. — Кстати, меня зовут Гант.
— А меня Зик.
— Будь спокоен, дружище Зик, мы тебя в беде не бросим. Вон Мэдисон поскачет на помощь твоему другу, а мы побудем с тобой, на случай если покажутся индейцы. — Гант кивнул парню слева, тот тронул поводья и неторопливо поехал на запад.
Натаниэль не мог проводить его взглядом — он держал на прицеле Ганта.
— Повезло мне с вами, — заметил Зик. Гант пожал плечами:
— Если мы, белые, друг другу не станем помогать, красные дикари сожгут наши дома, заберут наших женщин. Белый всегда должен стоять за белого, иначе никак.
— Правда твоя. — Зик еле заметно поморщился.
— Куда едете, если не секрет? — спросил верзила.
— В Скалистые, — сообщил Зик.
— Ничего себе! — преувеличенно удивился Гант. — Нам туда же!
— На встречу?
Главарь помедлил, потом широко осклабился:
— Конечно же, на встречу. Надо успеть, пока все виски не выдули. Знаешь, трапперы — такой народ. Пьем все, что горит.
— Да уж, — протянул Зик. — Хотите сказать, вы трапперы?
— Как это ты догадался? — ухмыльнулся Гант.
— Тогда где ваши ловушки?
— В смысле?
— Нечасто увидишь трапперов без ловушек, а у вас ни вьючных лошадей нет, ни припасов, — объяснил Зик.
— Припасов нам особых не надо, мы стреляем дичь по дороге, — сказал Гант. — День на день не приходится, но нам хватает. А ловушки у нас в хижине на Грин-Ривер.
— Грин-Ривер? Я хорошо знаю те места. Оттуда привозят отличные бобровые шкуры. И как у вас прошел сезон?
— Неплохо, — ответил Гант. — Почти три тысячи бобров отстреляли.
Зик присвистнул:
— Надо же сколько! Это что ж получается, по тысяче на нос?
— Вроде того, — сказал главарь. — У меня вышло чуть побольше, чем у парней.
— Вы, наверное, целое состояние на шкурах сделали. Если не секрет, на что потратили?
— Целый месяц кутили в Сент-Луисе.
Изекиэль фыркнул:
— Да уж, тамошние бабы знают, как ублажить мужика.
Не выпуская Ганта из-под прицела, Натаниэль прислушивался к разговору. Его сбивало с толку дружелюбное поведение дяди. Что происходит? Почему дядя тянет время? И к чему эта светская беседа, если оба готовы в любую секунду потянуться за пистолетом? Вдруг дядя как бы невзначай оглянулся. Натаниэль быстро скосил глаза на запад. Третий всадник, Мэдисон, уже скрылся из виду. Может, Зик этого и дожидался?
— Надеюсь, лошади быстро отыщутся, — сказал Зик. — Я сам виноват, надо было их привязать.
— Есть такая пословица, — заметил Гант. — Снявши голову, по волосам не плачут.
Натаниэль похолодел, ладони вспотели. Что он хочет этим сказать?
— Хочешь вяленого мяса? — предложил Гант.
— Не откажусь, — ответил дядя.
Верзила слез с лошади и запустил руку в седельную сумку. Дядя крепче сжал карабин. Натаниэль тоже приготовился к худшему — сейчас Гант вытащит из сумки пистолет! Но на свет был извлечен кусок вяленого мяса.
— Ну, давай пожуем, — сказал верзила. Зажав ружье между ног, он снял с пояса нож, отрезал от куска мяса несколько ломтиков и дал один Изекиэлю.
— Благодарю.
— У нас вдоволь еды. Мы с тобой поделимся, если не найдешь свое добро.
Натаниэль дрожал от напряжения. Он перевел прицел с Ганта на парня, сидевшего на лошади. Зика и Ганта разделяло не более трех шагов, и Натаниэль сообразил, что, когда пробьет час убивать, дядя возьмет верзилу на себя. Хотя, возможно, убивать еще и не придется. Вон как они разговаривают.
— Вы так со мной любезны, я даже засмущался, — сказал Изекиэль, сжевав вяленое мясо.
— Стесняешься? — улыбнулся Гант.
— Нет, просто обычно, когда меня хотят ограбить и убить, сразу приступают к делу. А вы, наверное, хотите уболтать меня до смерти!
Натаниэль ощутил внезапную легкость, будто внутри задрожала и наконец-то лопнула натянутая до предела струна. Дядя бросил вызов. Если Гант и второй парень пришли с миром, они непременно разозлятся, может, даже полезут в драку. А что если дядя прав и они убийцы?
Долго гадать не пришлось. Гант схватился за ружье.
ГЛАВА 10
События разворачивались с невероятной быстротой. Парень в седле вскинул ружье. Забыв обо всем, кроме грозящей дяде опасности, Натаниэль прицелился всаднику в грудь и спустил курок. Все вокруг заволокло пороховым дымом, приклад с силой врезался в плечо. Пуля пробила бандиту грудь, он недоуменно захрипел и свалился с лошади. Изекиэль и Гант одновременно вскинули ружья; дядя оказался проворнее — Гант покачнулся и рухнул на колени. Натаниэль бросил ружье, подхватил с земли пистолеты и побежал к реке. Тем временем Зик, выхватив свой пистолет, разрядил его прямо в грудь Ганта. Тот упал навзничь. В это время второму разбойнику удалось встать на ноги. Он поднял карабин и прицелился Зику в спину. Но руки дрожали, ствол ходил ходуном, и он мешкал с выстрелом. От страха у Натаниэля будто крылья выросли, он понесся к берегу, отчаянно крича:
— Зик, сзади! Берегись!..
Услышав крик, парень на миг замешкался; дядя успел отпрыгнуть с линии огня. Натаниэль вскинул пистолеты и выстрелил из обоих на бегу, рассчитывая, что с такого близкого расстояния в любом случае не промахнется. Так и вышло. Первая пуля, чавкнув, вонзилась в грудь, вторая, войдя в ямку между ключицами, пробила горло и разнесла на части позвоночник. Размахивая руками, как ветряная мельница крыльями, и захлебываясь кровью, верзила пошатнулся и рухнул на мелководье. Натаниэль подбежал к дяде и застыл, в ужасе глядя на два неподвижно лежащих тела. Ему не верилось, что все это происходит на самом деле.
— О господи! — задыхаясь, проговорил Нат. — Что я наделал!
— Мы еще не закончили, — сказал Изекиэль.
Он стремительно перезаряжал винтовку, то и дело посматривая на запад.
— Не закончили? — эхом отозвался Натаниэль. Он так сжимал в руках пистолеты, что побелели костяшки пальцев. Глаза разъедал пороховой дым.
— Нет-нет, — подтвердил Зик, заряжая карабин.
Тут Натаниэль вспомнил про третьего бандита, Мэдисона, который ускакал ловить несуществующих лошадей. Обернувшись, он увидел, что бандит уже возвращается и теперь находится ярдах в трехстах от них. Он ехал к роще с ружьем в руках.
— Ну погоди, сукин сын, — процедил Зик, поднимая к плечу карабин.
Натаниэль хотел было вмешаться, но передумал. Что это даст? Дядя не собирается оставлять этого человека в живых, и кто такой Натаниэль, чтобы ему перечить? Кто из них двоих лучше знает, как выживать на Диком Западе? Уж точно не парень с нью-йоркским воспитанием, которого с детства учили быть вежливым и соблюдать правила приличия. Натаниэль оглянулся на трупы. Цивилизованное общество с его законами осталось далеко, на Восточном побережье. Здесь, на бескрайних просторах диких земель, порядки другие. Правило поведения тут одно: стреляй первым. Выживает сильнейший. Каждый — сам себе закон.
— Ну же, ну же, — бормотал Зик.
Натаниэль следил за всадником. Двести пятьдесят ярдов, двести… По-видимому, Мэдисон еще не понял, что товарищи его мертвы и что скачет он навстречу своей смерти. Скоро бедняга увидит трупы приятелей. Вот, кажется, что-то заподозрил… Выстрел дядиного карабина положил конец наблюдениям Натаниэля. Мэдисон дернулся и вниз головой полетел на землю.
Изекиэль опустил «хоукен».
— Ну вот, теперь конец всем троим!
— Это мы их убили… — пробормотал Натаниэль.
— Ясное дело. Выбора не было, племянник, — мы их или они нас… Ты достойно вел себя, и я тобой горжусь! — Изекиэль похлопал его по плечу.
— Но я… я застрелил человека, — запинаясь, бормотал Нат.
— Это был отличный выстрел! — заметил Изекиэль. — Даже я не смог бы лучше. А как ты его прикончил из пистолета! — Он довольно засмеялся: — Ты прирожденный стрелок!
Натаниэль посмотрел на Ганта. Кровь медленно вытекала из раны.
— Я что, должен собой гордиться? — спросил Нат.
— Конечно! — ответил Изекиэль. Он стал перезаряжать ружье. — Доказал, что ты настоящий мужчина, а не городской пижон.
— Но я не чувствую себя настоящим мужчиной, — признался Натаниэль. Он прислушивался к своим ощущениям, и ему трудно было подбирать слова. — Чувствую себя… как-то неловко.
— Это пройдет, племянник, — заверил Изекиэль. — Я тоже переживал, когда в первый раз убил человека. Потом это ощущение прошло. Со временем ты привыкнешь, и для тебя прикончить негодяя будет все равно что червяка раздавить.
— Неужели?
Слова дяди покоробили Натаниэля. Если он станет таким бесчеловечным, то чем он будет отличаться от дикого зверя?
— Ничего не поделаешь, Нат. От себя не убежишь, — серьезно сказал Зик. — Надо жить в соответствии со своей внутренней сутью. Иначе ты обречешь себя на жалкое существование.
Холодок пробежал у Натаниэля по коже. Он посмотрел на пистолеты, как на два чужеродных предмета, будто видит их в первый раз.
— А какая она, моя внутренняя суть? — спросил он.
— Надеюсь, до конца охоты за сокровищем мы это выясним, — бодро ответил Зик. — Давай-ка перезаряжай ружье. Плохие парни могли услышать выстрелы.
— Плохие парни?
— Индейцы, племянник. Индейцы.
Мысль о враждебных индейцах стряхнула с Натаниэля оцепенение, он быстро зарядил все три пистолета и побежал за карабином. И Зик не терял времени зря. Вытащив из реки мужчину, убитого Натаниэлем, он уложил труп рядом с мертвым Гантом. Потом подобрал ружья, снял с покойников ножи, пороховницы и сумки для пуль и вскарабкался на приземистую лошадь Ганта.
— Будем зарывать тела? — спросил Нат. Зик помедлил, обернулся:
— А зачем?
— Чтобы их не растерзали дикие звери.
— Да что уж там, не будем отнимать у зверей обед.
Перед глазами Натаниэля встала тошнотворная картина: стая волков, чавкая и рыча, пожирает разлагающиеся трупы. Он сглотнул:
— Нельзя же оставлять… это как-то не по-людски.
— Не по-людски?! Лишать пропитания бедных зверюшек — вот что по-настоящему гадко. Господь Бог не для того создал стервятников, чтобы они умирали с голоду. Так что тащи трупы в кусты, бросим их там.
— Вот так, просто?
— Племянник, я не шутил насчет индейцев. Кое-что подсказывает мне, что они неподалеку, и это не миролюбивые ото. Давай поторапливайся. — Сказав так, дядя забрался в седло и направил лошадь туда, где упал Мэдисон.
Натаниэль поднял взгляд к небу. Он убил! Преступил одну из десяти заповедей! Что теперь? Он будет вечно гореть в аду за свое преступление? А может, возмездие придет прямо сейчас? С неба ударит молния и сожжет его дотла, превратив в кучку пепла?..
Минута, другая — ровным счетом ничего не произошло. Натаниэль глядел в безоблачные небеса, почти разочарованный полным отсутствием какой бы то ни было реакции со стороны высших сил. Да, он совершил убийство, но жизнь продолжается. Светит солнце, поют птицы, рыбы плещутся в реке. Получается, в убийстве нет ничего страшного… Встревоженный сомнительным направлением, которое принимают его рассуждения, Натаниэль потряс головой, прислонил винтовку к дереву и взялся за дело. Напрягая все силы, он перетащил трупы в кусты.
Изекиэль ехал с лошадью Мэдисона на привязи; бездыханный труп ее незадачливого хозяина болтался поперек седла.
— Что будет, когда я расскажу Шекспиру! — воскликнул Зик. — Он здорово посмеется, когда услышит, как я вывел мерзавцев на чистую воду!
— «Вывел на чистую воду»?
— Ты что, не заметил? — спросил Зик, слезая с лошади. — О да. Ты бы в любом случае не понял. Это были не трапперы. Они собирались убить нас за золото. Я вычислил это по разговору.
— Как?
— Раскрутил негодяев на болтовню об их так называемых охотничьих делах. Ты слышал, верзила сказал, они добыли три тысячи бобров за сезон? .
— Да.
— Это тысяча на каждого.
— Ну и?
— Нельзя добыть тысячу бобров за один сезон. Это просто физически невозможно. Рекорд самого Джеба Смита — шестьсот шестьдесят восемь, и то не за сезон, а за год.
Натаниэль много слышал о Джебедии Смите, который в 1826 году провел группу трапперов от Большого Соленого озера до самой миссии Сан-Габриел в Калифорнии. Смит стал первым, кому удалось совершить подобный переход.
— Сколько в году сезонов? — осведомился Натаниэль.
— Два. Первый начинается осенью, когда мех входит в кондицию, и заканчивается с первым льдом. Когда встает лед, охотиться невозможно. Второй сезон начинается весной и заканчивается в июне. Когда становится тепло, бобры линяют, мех редеет и теряет ценность.
— А ты знаком с Джебом Смитом? — спросил Нат.
— Встречал несколько раз, — сказал Зик. — Следопыты и трапперы считают его одним из достойнейших сынов Америки. Тебе, кстати, известно, что ему только двадцать восемь?
— Нет, — признался Натаниэль. — Я думал, он старше.
Зик пристально посмотрел в глаза племяннику:
— Здесь, Нат, в счет идут не года мужчины, а его опыт. Тебе только девятнадцать. Если ты решишь остаться на Западе, к двадцати восьми тебя, возможно, будут уважать не меньше, чем Джеба Смита.
— Остаться здесь? — засмеялся Натаниэль. — Нет уж, меня ждет Аделина.
Хорошее настроение Изекиэля мигом улетучилось.
— Верно. Совсем забыл об этом.
Зик взялся за труп:
— Подсоби-ка мне, племянник.
Они вместе затащили мертвеца в кусты и, уложив рядом с другими, прикрыли ветками и травой.
— Зачем так стараться, если их все равно съедят звери? — спросил Натаниэль.
— Через несколько дней трупы начнут разлагаться и лишь тогда станут привлекать койотов со всей округи. Мы же должны к этому времени убраться подальше. Нельзя, чтобы их видели сейчас.
— А что мы сделаем с их лошадьми? — спросил Натаниэль.
— Заберем себе.
— Просто заберем? Но тогда получается, мы такие же грабители.
— Нет, нас теперь с ними не сравнить.
— Почему это?
Дядя усмехнулся:
— Потому что мы еще живы. А они уже мертвы…
Кинги поскакали на запад. Изекиэль вел на привязи трех лошадей, Натаниэль двух. Все последующие пять дней он молчал — отвечал, только если дядя к нему обращался. Нат был погружен в раздумья об убийстве несостоявшихся грабителей. Зик нет мешал этому. Он не забыл, как чувствовал себя сам, когда в первый раз пролил кровь. Хорошо понимая тяжелое состояние Натаниэля, он из уважения к чувствам племянника решил дать ему возможность разобраться в себе без посторонней помощи. На пятые сутки после перестрелки, лежа на одеяле у костра и с трепетом вглядываясь в темные небеса, где бриллиантами сверкали россыпи звезд, Натаниэль наконец-то достиг согласия с собой. В этом диком краю люди в жестокости не уступают хищникам, для которых убивать ради самозащиты или чтобы раздобыть еду считается вполне естественным. Натаниэлю надо любой ценой возвратиться к Аделине. Значит, остаться в живых — главная его цель. И если для этого ему придется убивать, он станет убивать. Натаниэль надеялся, что Господь будет к нему милосерден и не станет судить чересчур строго. Вряд ли, создавая человека по своему подобию, Всевышний хотел, чтобы тот покорно позволял первому встречному отнять у него жизнь! Оправдавшись наконец перед своей совестью, Натаниэль полностью утешился и погрузился в мирный сон.
— Зик, сзади! Берегись!..
Услышав крик, парень на миг замешкался; дядя успел отпрыгнуть с линии огня. Натаниэль вскинул пистолеты и выстрелил из обоих на бегу, рассчитывая, что с такого близкого расстояния в любом случае не промахнется. Так и вышло. Первая пуля, чавкнув, вонзилась в грудь, вторая, войдя в ямку между ключицами, пробила горло и разнесла на части позвоночник. Размахивая руками, как ветряная мельница крыльями, и захлебываясь кровью, верзила пошатнулся и рухнул на мелководье. Натаниэль подбежал к дяде и застыл, в ужасе глядя на два неподвижно лежащих тела. Ему не верилось, что все это происходит на самом деле.
— О господи! — задыхаясь, проговорил Нат. — Что я наделал!
— Мы еще не закончили, — сказал Изекиэль.
Он стремительно перезаряжал винтовку, то и дело посматривая на запад.
— Не закончили? — эхом отозвался Натаниэль. Он так сжимал в руках пистолеты, что побелели костяшки пальцев. Глаза разъедал пороховой дым.
— Нет-нет, — подтвердил Зик, заряжая карабин.
Тут Натаниэль вспомнил про третьего бандита, Мэдисона, который ускакал ловить несуществующих лошадей. Обернувшись, он увидел, что бандит уже возвращается и теперь находится ярдах в трехстах от них. Он ехал к роще с ружьем в руках.
— Ну погоди, сукин сын, — процедил Зик, поднимая к плечу карабин.
Натаниэль хотел было вмешаться, но передумал. Что это даст? Дядя не собирается оставлять этого человека в живых, и кто такой Натаниэль, чтобы ему перечить? Кто из них двоих лучше знает, как выживать на Диком Западе? Уж точно не парень с нью-йоркским воспитанием, которого с детства учили быть вежливым и соблюдать правила приличия. Натаниэль оглянулся на трупы. Цивилизованное общество с его законами осталось далеко, на Восточном побережье. Здесь, на бескрайних просторах диких земель, порядки другие. Правило поведения тут одно: стреляй первым. Выживает сильнейший. Каждый — сам себе закон.
— Ну же, ну же, — бормотал Зик.
Натаниэль следил за всадником. Двести пятьдесят ярдов, двести… По-видимому, Мэдисон еще не понял, что товарищи его мертвы и что скачет он навстречу своей смерти. Скоро бедняга увидит трупы приятелей. Вот, кажется, что-то заподозрил… Выстрел дядиного карабина положил конец наблюдениям Натаниэля. Мэдисон дернулся и вниз головой полетел на землю.
Изекиэль опустил «хоукен».
— Ну вот, теперь конец всем троим!
— Это мы их убили… — пробормотал Натаниэль.
— Ясное дело. Выбора не было, племянник, — мы их или они нас… Ты достойно вел себя, и я тобой горжусь! — Изекиэль похлопал его по плечу.
— Но я… я застрелил человека, — запинаясь, бормотал Нат.
— Это был отличный выстрел! — заметил Изекиэль. — Даже я не смог бы лучше. А как ты его прикончил из пистолета! — Он довольно засмеялся: — Ты прирожденный стрелок!
Натаниэль посмотрел на Ганта. Кровь медленно вытекала из раны.
— Я что, должен собой гордиться? — спросил Нат.
— Конечно! — ответил Изекиэль. Он стал перезаряжать ружье. — Доказал, что ты настоящий мужчина, а не городской пижон.
— Но я не чувствую себя настоящим мужчиной, — признался Натаниэль. Он прислушивался к своим ощущениям, и ему трудно было подбирать слова. — Чувствую себя… как-то неловко.
— Это пройдет, племянник, — заверил Изекиэль. — Я тоже переживал, когда в первый раз убил человека. Потом это ощущение прошло. Со временем ты привыкнешь, и для тебя прикончить негодяя будет все равно что червяка раздавить.
— Неужели?
Слова дяди покоробили Натаниэля. Если он станет таким бесчеловечным, то чем он будет отличаться от дикого зверя?
— Ничего не поделаешь, Нат. От себя не убежишь, — серьезно сказал Зик. — Надо жить в соответствии со своей внутренней сутью. Иначе ты обречешь себя на жалкое существование.
Холодок пробежал у Натаниэля по коже. Он посмотрел на пистолеты, как на два чужеродных предмета, будто видит их в первый раз.
— А какая она, моя внутренняя суть? — спросил он.
— Надеюсь, до конца охоты за сокровищем мы это выясним, — бодро ответил Зик. — Давай-ка перезаряжай ружье. Плохие парни могли услышать выстрелы.
— Плохие парни?
— Индейцы, племянник. Индейцы.
Мысль о враждебных индейцах стряхнула с Натаниэля оцепенение, он быстро зарядил все три пистолета и побежал за карабином. И Зик не терял времени зря. Вытащив из реки мужчину, убитого Натаниэлем, он уложил труп рядом с мертвым Гантом. Потом подобрал ружья, снял с покойников ножи, пороховницы и сумки для пуль и вскарабкался на приземистую лошадь Ганта.
— Будем зарывать тела? — спросил Нат. Зик помедлил, обернулся:
— А зачем?
— Чтобы их не растерзали дикие звери.
— Да что уж там, не будем отнимать у зверей обед.
Перед глазами Натаниэля встала тошнотворная картина: стая волков, чавкая и рыча, пожирает разлагающиеся трупы. Он сглотнул:
— Нельзя же оставлять… это как-то не по-людски.
— Не по-людски?! Лишать пропитания бедных зверюшек — вот что по-настоящему гадко. Господь Бог не для того создал стервятников, чтобы они умирали с голоду. Так что тащи трупы в кусты, бросим их там.
— Вот так, просто?
— Племянник, я не шутил насчет индейцев. Кое-что подсказывает мне, что они неподалеку, и это не миролюбивые ото. Давай поторапливайся. — Сказав так, дядя забрался в седло и направил лошадь туда, где упал Мэдисон.
Натаниэль поднял взгляд к небу. Он убил! Преступил одну из десяти заповедей! Что теперь? Он будет вечно гореть в аду за свое преступление? А может, возмездие придет прямо сейчас? С неба ударит молния и сожжет его дотла, превратив в кучку пепла?..
Минута, другая — ровным счетом ничего не произошло. Натаниэль глядел в безоблачные небеса, почти разочарованный полным отсутствием какой бы то ни было реакции со стороны высших сил. Да, он совершил убийство, но жизнь продолжается. Светит солнце, поют птицы, рыбы плещутся в реке. Получается, в убийстве нет ничего страшного… Встревоженный сомнительным направлением, которое принимают его рассуждения, Натаниэль потряс головой, прислонил винтовку к дереву и взялся за дело. Напрягая все силы, он перетащил трупы в кусты.
Изекиэль ехал с лошадью Мэдисона на привязи; бездыханный труп ее незадачливого хозяина болтался поперек седла.
— Что будет, когда я расскажу Шекспиру! — воскликнул Зик. — Он здорово посмеется, когда услышит, как я вывел мерзавцев на чистую воду!
— «Вывел на чистую воду»?
— Ты что, не заметил? — спросил Зик, слезая с лошади. — О да. Ты бы в любом случае не понял. Это были не трапперы. Они собирались убить нас за золото. Я вычислил это по разговору.
— Как?
— Раскрутил негодяев на болтовню об их так называемых охотничьих делах. Ты слышал, верзила сказал, они добыли три тысячи бобров за сезон? .
— Да.
— Это тысяча на каждого.
— Ну и?
— Нельзя добыть тысячу бобров за один сезон. Это просто физически невозможно. Рекорд самого Джеба Смита — шестьсот шестьдесят восемь, и то не за сезон, а за год.
Натаниэль много слышал о Джебедии Смите, который в 1826 году провел группу трапперов от Большого Соленого озера до самой миссии Сан-Габриел в Калифорнии. Смит стал первым, кому удалось совершить подобный переход.
— Сколько в году сезонов? — осведомился Натаниэль.
— Два. Первый начинается осенью, когда мех входит в кондицию, и заканчивается с первым льдом. Когда встает лед, охотиться невозможно. Второй сезон начинается весной и заканчивается в июне. Когда становится тепло, бобры линяют, мех редеет и теряет ценность.
— А ты знаком с Джебом Смитом? — спросил Нат.
— Встречал несколько раз, — сказал Зик. — Следопыты и трапперы считают его одним из достойнейших сынов Америки. Тебе, кстати, известно, что ему только двадцать восемь?
— Нет, — признался Натаниэль. — Я думал, он старше.
Зик пристально посмотрел в глаза племяннику:
— Здесь, Нат, в счет идут не года мужчины, а его опыт. Тебе только девятнадцать. Если ты решишь остаться на Западе, к двадцати восьми тебя, возможно, будут уважать не меньше, чем Джеба Смита.
— Остаться здесь? — засмеялся Натаниэль. — Нет уж, меня ждет Аделина.
Хорошее настроение Изекиэля мигом улетучилось.
— Верно. Совсем забыл об этом.
Зик взялся за труп:
— Подсоби-ка мне, племянник.
Они вместе затащили мертвеца в кусты и, уложив рядом с другими, прикрыли ветками и травой.
— Зачем так стараться, если их все равно съедят звери? — спросил Натаниэль.
— Через несколько дней трупы начнут разлагаться и лишь тогда станут привлекать койотов со всей округи. Мы же должны к этому времени убраться подальше. Нельзя, чтобы их видели сейчас.
— А что мы сделаем с их лошадьми? — спросил Натаниэль.
— Заберем себе.
— Просто заберем? Но тогда получается, мы такие же грабители.
— Нет, нас теперь с ними не сравнить.
— Почему это?
Дядя усмехнулся:
— Потому что мы еще живы. А они уже мертвы…
Кинги поскакали на запад. Изекиэль вел на привязи трех лошадей, Натаниэль двух. Все последующие пять дней он молчал — отвечал, только если дядя к нему обращался. Нат был погружен в раздумья об убийстве несостоявшихся грабителей. Зик нет мешал этому. Он не забыл, как чувствовал себя сам, когда в первый раз пролил кровь. Хорошо понимая тяжелое состояние Натаниэля, он из уважения к чувствам племянника решил дать ему возможность разобраться в себе без посторонней помощи. На пятые сутки после перестрелки, лежа на одеяле у костра и с трепетом вглядываясь в темные небеса, где бриллиантами сверкали россыпи звезд, Натаниэль наконец-то достиг согласия с собой. В этом диком краю люди в жестокости не уступают хищникам, для которых убивать ради самозащиты или чтобы раздобыть еду считается вполне естественным. Натаниэлю надо любой ценой возвратиться к Аделине. Значит, остаться в живых — главная его цель. И если для этого ему придется убивать, он станет убивать. Натаниэль надеялся, что Господь будет к нему милосерден и не станет судить чересчур строго. Вряд ли, создавая человека по своему подобию, Всевышний хотел, чтобы тот покорно позволял первому встречному отнять у него жизнь! Оправдавшись наконец перед своей совестью, Натаниэль полностью утешился и погрузился в мирный сон.