– Кого? – послушно спросила я.
   – А кого угодно. Берет подряды на охрану частных лиц, на охрану учреждений. Вот, например: летом прошлого года, до середины июля, они охраняли офис порта. А зимой, до конца января, работали по договору с частным лицом – начальником всех кладбищ, ныне почившим в бозе.
   – Ты говоришь про Мантуева? Его же убили в середине февраля… А начальника порта Петухова расстреляли в машине первого августа прошлого года! То есть ты хочешь сказать, что через две недели после того, как охранники из «Форта Нокс» прекращают свою деятельность, наймодателя убивают?
   – При желании можно проследить и такую закономерность.
   – А какую же еще можно проследить закономерность?
   – А, например, такую: пока клиент под охраной «Форта Нокс», он надежно защищен. Как только договор расторгается, клиент снова в опасности. Иными словами, только охрана из «Форта Нокс» сможет дать гарантию надежности. Расплевались с «Фортом» или денег пожалели – пеняйте на себя, а ручки-то – вот они! Но вообще, конечно, недоброжелатели могут подумать, что это очень удобно: охраняя клиента, очень легко выяснить подробности его жизни, привычки и распорядки, и даже места, в которых он бывает тайно от всех, а потом с учетом всей этой информации спланировать убийство. Например, охрана, безусловно, знала, что Петухов каждый день одним и тем же маршрутом и в одно и то же время ездил домой обедать. Киллеру-одиночке узнать это было бы гораздо сложнее.
   – Андрюша, – медленно начала я, – не хочешь ли ты сказать, что и Хапланд за две недели до смерти расторг договор с «Фортом Нокс»?
   – Нет, Маша, этого я сказать не хочу. Хапланд не расторгал с ним договор по той простой причине, что они его не охраняли.
   – Как? – расстроилась я.
   – А тебе бы хотелось, чтобы так и было и не портило бы стройненькую системку? Успокойся, охранник из «Форта Нокс» до сих пор сидит во дворе дома пять по улице Бородина, в будочке. Видела там будочку?
   – До сих пор там сидит?
   – Да. Сидит он там, сидит. Договор с «Фортом Нокс» заключал кондоминиум. И заметь, факт убийства Хапланда никоим образом не портит репутацию фирмы: убили-то его не во дворе, так сказать, вне юрисдикции охранника. Хотя можно предположить, что охраннику было очень удобно открыть ворота синему «вольво», помахать ручкой и передать по рации киллеру на крыше: «Клиент пошел».
   – Слушай, а ты говорил, что Фролова уволили за дискредитацию звания. А как же тогда ему позволили охранную фирму открыть?
   – Заплатил, наверное… Но я, естественно, его личного дела не смотрел, у меня просто человечек есть в этом Управлении, я оттуда информацию подкачиваю.
   Но человек у меня там один, поэтому стопроцентную объективность информации не гарантирую. Для стопроцентной нужны хотя бы двое информаторов. Так вот, по информации моего человечка, Фролов и Боценко дружат семьями, и после того, как Фролов открыл свою лавочку, он дает подзаработать верным людям из бывших сослуживцев, но через Боценко: тот распределяет заказы. И выдача оружия и документов прикрытия через него, Боценко, – его обойти никак нельзя.
   – Андрей, меня еще вот что волнует: они ведь документы прикрытия и технику должны получать под какое-то задание; не могут же они в рапорте написать: «нам Фролов за двадцать баксов поручил следить за президентом банка»? Значит, у них должна быть какая-то прочная связь в уголовном розыске, кто бы им задания отписывал? Допустим, пару раз можно под маркой реальных заданий поработать, но ты же говоришь, что у них система была налажена, значит, нужен был верный человек, который к тому же был в доле?
   Андрей помолчал.
   – Да, нужен был верный человек. Ты не догадываешься, кто это мог быть?
   – К сожалению, догадываюсь. – И я рассказала Андрею о моих умозаключениях по поводу того, как был подставлен Бесов. – Но ведь тогда получается, что раз Бесова вводили в комбинацию еще до убийства, ложное алиби ему фабриковали, значит… Значит, Горюнов был в курсе того, что Хохлова убьют?! Андрей, я поверить не могу! Это ужасно!
   Синцов остановил машину.
   – Маша, не кричи! Успокойся. Послушай. Ты сводки читала по слежке за Хохловым? Не заметила там переговоров с неким Симиренко?
   – Что-то такое видела, он им вроде какие-то советы дает по поводу оформления результатов?
   – Да-да, и в конце еще говорит: «Не волнуйтесь, я вас прикрою». Помнишь?
   – Ну. А кто это? Там вроде справка есть, что это какой-то бизнесмен, бывший работник милиции…
   – А еще там есть справка, что этот телефон установлен по такому-то адресу, на фамилию Симиренко. Ответственная съемщица – Симиренко Татьяна Ивановна. Они и посчитали, что муж этой Татьяны Ивановны – Симиренко.
   – А он кто?
   – А муж: Татьяны Ивановны Симиренко – Горюнов Анатолий Николаевич. А установщики халтурят: поговорили с бабушками у подъезда и записали, что вроде бы Симиренко раньше в милиции работал. А почему считают, что сейчас не работает? А потому что жить намного лучше стал.
   «Какой кошмар! – подумала я. – Так тебе и надо, Швецова, так тебе и надо, дура несчастная. Выбрала себе любовничка из всей краснознаменной милиции.
   Добро бы еще по страстной любви – было бы простительно…»
   – Ма-ша! – Синцов потряс меня за плечо. – Ну что ты? На тебе лица нет. Ну, с кем не бывает; тебя же никто не подозревает, успокойся.
   Я с трудом отвлеклась от мыслей о глубине своего падения. И вспомнила то, о чем давно хотела сказать Синцову.
   – Андрей, мы все голову ломаем, как связать все эти убийства; давайте исходить из самого реального: деньги. А кто у нас на деньгах сидел? Хохлов, президент банка. Узнай, пожалуйста, кто входил в совет директоров банка, может, мы оттуда что-нибудь почерпнем.
   – Просто списка будет мало, – уточнил Андрей. – Надо с людьми поговорить, поспрашивать, кто есть кто, и за кого, и какие ветры там, в совете директоров, дули. Я после выходных сразу этим займусь. Тебя до квартиры проводить?
   – Нет, не надо, на Машкиной лестнице я не боюсь. Кстати, все-таки похоже, что меня слушают: после того как я тебе высказала все, что думала про «наружку», меня уже так открыто не пасут. По крайней мере по утрам выхожу из дому без сопровождения и мальчики спортивного вида джин-тоник во дворе больше не пьют. Я только не могу понять, зачем за мной ходить? Что это даст?
   – Глупая, а мы зачем за клиентами «ноги» ставим? Чтобы знать, куда они ходят, с кем общаются, на чем их зацепить можно.
   – Ну, а меня-то на чем можно зацепить? Я ж с работы домой, а из дома на работу.
   – Это сейчас. А некоторое время назад ты с любовником встречалась, извини за нетактичность. А может, ты любовника сменила, я не уверен, что они наши с тобой отношения считают только деловыми.
   Я покраснела.
   – Что же получается, если женщина работает с мужиками, то наши добрые коллеги ее неизбежно в постель укладывают?
   – А ты как думала? Особенно если женщина с параметрами 90-60-90…
   – Послушай, – нерешительно начала я, – мне не дает покоя Горюнов. Может, мы ошибаемся? Не могло быть такого, что он внедрялся? Разработки какие-то проводил, ну, я не знаю… В конце концов, если бы он на них работал, ему сейчас было бы выгодно поддерживать со мной отношения. А он меня избегает. А? Как ты думаешь? Ты смотрел «Прощай, полицейский»?
   – Это там, где Лино Вентура с Деваэром? Мой любимый фильм. А самый любимый момент, когда Вентуру переводят в Монпелье начальником, чтобы только вывести из расследования, а потом депутата этого, который убийство организовал, злодей берет в заложники, и тот орет: «Позовите Вержа, только он может меня спасти!» Привозят туда Вержа, а он берет мегафон и спокойно так говорит: «Вержа? А он в Монпелье!» Мол, нате, получите!
   – Помнишь, там Деваэр сознательно подставляется, они делают так, чтобы его заподозрили в получении взятки, и на этом строят оперативную комбинацию.
   – Я понимаю, что ты хочешь сказать, но я привык верить своим глазам, Маша. И если мы найдем задания на Хохлова, Толиком выписанные, его придется сажать.
   – А мне придется передавать дело, поскольку он тут же заявит мне отвод.
   – Да, об этом я не подумал. А если ты все подготовишь, твой стажер не сможет хотя бы обвинения предъявить?
   – Надо подумать. Пойду я, Андрюша. До понедельника.
   – Господи, сегодня же пятница. Ладно, до понедельника. И не грызи себя. В конце концов, дело житейское. Я имею в виду, естественно, тебя, а не Горюнова. Прости, Маша, если тебе это неприятно, но я не-на-ви-жу пятую колонну. Я их удавить готов. Ну хочешь ты сытно жрать и сладко пить – уволься из милиции, иди в бандиты, по крайней мере все честно. А эти ублюдки своим же в спину стреляют и еще моральную базу подводят, мол, детей кормить надо. И хоть бы кто их тронул. А на меня регулярно доносы пишут, что я взятки беру. Главный коррупционер в дырявых штанах.
   – И на «ауди», – поддела я его.
   – Да это машина друга моего. Он ногу сломал, тачка все равно в гараже стоит, я и пользуюсь.
   – Ладно, можешь не оправдываться, я не особая инспекция.
   Я попрощалась и ушла. Впереди были выходные, которые надо было чем-то занять. И я два дня смотрела «Прощай, полицейский» в пустой квартире, потому что Машка уехала с очередным поклонником кататься на яхте. Я перематывала пленку и начинала снова.
   Как мне жалко было этого неразговорчивого полицейского! Как я понимала Вержа в том, что бывают ситуации, когда руки коротки; и это надо как-то пережить. Только никто не знает, чего это стоит полицейскому. И почему-то у меня было чувство, что скоро и мы окажемся в такой ситуации.

11

   В понедельник Андрей не появился – закопался в банковские интриги. А во вторник ровно в полдень он ворвался ко мне в кабинет и с торжествующим видом бросил на стол протоколы заседаний совета директоров банка «Геро».
   – Смотри, вот он тут, весь расклад. Хоть обвинительное заключение пиши.
   Да, зря я считала, что одного списка будет мало. В списке членов совета директоров были Мантуева Ирина Ивановна и Петухова Алия Рушановна. Ну, Хохлов, понятно, там тоже присутствовал.
   – А Хапланд? Он-то сюда вписывается каким боком?
   – Точно таким же – матримониальным, – заковыристо ответил Андрей и ткнул пальцем в фамилию Антаева.
   – Антаева Марина Георгиевна, бывшая секретарша, затем законная супруга господина Хапланда.
   По протоколам заседаний совета директоров, расцвеченным комментариями Синцова, действительно можно было писать если не обвинительное заключение, то занятный детектив.
   В прошлом году между участниками этой «Антанты» наметились разногласия, перешедшие в открытую вражду из-за обладания контрольным пакетом акций. Сначала пресловутый пакет был в руках у Хохлова, который стал подумывать о тихой старости на Мальдивах и, снедаемый жаждой быстрого обогащения, потихоньку отщипывал от него по кусочку. А на эти кусочки слетелось воронье, и банк затрещал. Члены совета директоров через подставных лиц, у остальных за спиной, перекупали друг у друга акции, и соотношение сил постоянно менялось. Причем менялось и положение предприятий, руководители которых входили в совет директоров.
   Летом прошлого года дела у порта шли настолько плохо, что предприятие было на грани объявления банкротом и имущество порта вот-вот должно было пойти с молотка. Поговаривали, что уже известно, кто скупит за бесценок все это хозяйство, – банк «Геро», официальная договоренность об этом была достигнута в Комитете по управлению городским имуществом, а неофициальная – в сауне между Хохловым и Петуховым, директором порта. Правда, заместитель Петухова был недоволен таким решением и очень хотел, чтобы покупателем выступило Управление бытового обслуживания, короче – ритуальные услуги в лице Мантуева. Торги (впрочем, это была простая формальность, для соблюдения приличий) должны были начаться вот-вот, но отложились в связи с безвременной кончиной Петухова от руки убийцы. А через месяц имущество тихо отошло Мантуеву и было превращено в акции банка.
   Когда же сам король ритуальных услуг был обслужен в своем ведомстве, к удивлению посвященных выяснилось, что накануне смерти от пули киллера Мантуев передал права на свою долю акций банка Хохлову. Господину Хохлову теперь не хватало десяти процентов до контрольного пакета.
   – Слушай, это какое-то сборище скорпионов, каждый следующий жрет предыдущего. Десять негритят пошли купаться в море, один из них утоп, ему купили гроб…
   – А что там в итоге – ноль негритят? Так и выйдет.
   Фактически на контрольный пакет были два серьезных претендента: Хохлов и Антаева. Возможностей у Хохлова было, видимо, больше, поскольку двадцатого марта должны были быть подписаны документы о передаче Хохлову недостающих десяти процентов акций… Семнадцатого марта очередного претендента на контрольный пакет не стало. Двадцатого марта приобретение акций состоялось. Продавец был тот же, а покупатель другой – Антаева.
   Оторвавшись от документов, я сказала Андрею, что он был прав. Осталась одна негритянка. Вот интересно было бы у нее обыск провести после убийства мужа!
   – Размечталась! – охладил мой пыл Андрей. – Насколько я знаю, к ней сразу и поехали с этой целью. Только у дверей уже стоял ОМОН. С нижайшей просьбой не беспокоить. Мол, приходите через неделю. А через неделю группу встретил охранник с сообщением, что хозяйка в данный момент подлетает к Кипру в целях поправки травмированной убийством мужа психики.
   – Ну и что? Ломали бы двери и смотрели, что им нужно.
   – Правильно тебя называют правовой экстремисткой, – задумчиво сказал Синцов.
   – Как-как?!
   – Правовой экстремисткой, – с удовольствием повторил он. – Кто ж ломать-то будет? Кому это нужно? Уж не Арсенов ли пойдет искать доказательства на Микояна?
   – Андрюша, а что дальше? Протоколов больше нет, а мне почему-то хочется знать, кто является владельцем контрольного пакета на данный момент.
   – С понедельника – некий господин Федугин от фирмы «Офорт», торговля недвижимостью.
   – А откуда он взялся? Раньше о нем не упоминалось.
   – Вопрос интересный. Думаю, что отвечу на него, но не сразу. Подозреваю, что беда милиционеров, в том числе и бывших, даже если они становятся преуспевающими бизнесменами, в том, что фантазия у них бедная, даже солидное название фирме придумать не могут. А ведь маленький нюанс, знак препинания например, заставил бы вывеску заиграть по-европейски, например «О! Форт». Сразу было бы понятно, что владельцы фирмы в восторге от собственной находчивости…
   – Это твои предположения или есть факты?
   – То, что фирма от «Форта Нокс»? Пока предположения. Но я поработаю в этом направлении.
   – А ты рассмотри еще вариант безграмотных ментов, которые пишут не «Офорт», а «Афорт». Ну, Арсенов-то у нас получается не при делах, просто за державу обидно, – пояснила я. Синцов хмыкнул.
   – Мысль интересная. Но пока я тебе другую интересную вещь скажу: похоже, я знаю, из какого оружия застрелены Мантуев, Хохлов и, может быть, Шермушенко и Ткачук.
   – Андрюша! Ну говори же, не томи!
   – Зови своего стажера, и обсудим ситуацию. И спроси заодно: у него шпротного паштета не осталось? А то я не обедал, и денег нету.
   Я пошла за Стасиком, аж пританцовывая от возбуждения, и, входя в кабинет, уронила аккуратно сложенное на краю стола дело. Все его листочки разлетелись по кабинету и осели на полу, стульях, подоконнике.
   – Стасик, извини ради Бога! Я сейчас все соберу, – заверила я его и присела, чтобы достать фототаблицу из-под сейфа. Стас присел одновременно со мной, и мы столкнулись лбами.
   – Больно, Машенька?! – испуганно спросил мой стажер.
   – Нет, щекотно! – я потерла место удара и убедилась, что шишки нет.
   Стас помог мне выпрямиться, поддерживая за локоть, и пресек мои попытки продолжить собирание листочков.
   – Не сердись, – попросила я, кивая на разоренное дело.
   – Как тебе в голову пришло, что я могу на тебя сердиться? – серьезно спросил стажер, и у меня екнуло сердце: черт! черт! черт!
   А он, держа меня за руку, продолжил:
   – Ты же знаешь, что можешь прийти сюда и разбить, разорвать, покрушить все, что у меня есть. А я буду терпеливо складывать все это по кусочкам и ни слова упрека тебе не скажу.
   Так. Только этого мне не хватало! Видит Бог, этого мальчика я никогда не соблазняла, и в том, что происходит, никакой моей вины нет.
   – Стасик, ну что ты говоришь, – я ласково улыбнулась и осторожно, чтобы не обидеть его, высвободила свою руку. – Пойдем, надо посовещаться, там Андрей приехал.
   – Иногда я его ненавижу, – тихо сказал Стас.
   И настроение у меня испортилось окончательно. Надо было срочно спасать положение:
   – Не надо меня огорчать, ладно? У тебя нет причин плохо относиться к Андрею. Даю тебе честное слово. – «Да, не было у бабы забот, завела баба стажера».
   Пришлось Синцову обойтись без паштета.
   Мы в двух словах рассказали Стасу последнюю информацию. Вел он себя пристойно, вопреки моим опасениям на Андрея волком не смотрел и на меня реагировал нормально.
   Перейдя к вопросу об орудии убийств, Синцов уточнил:
   – Значит, мы считаем, что убивал кто-то из «Форта Нокс»?
   – Ну, осмелюсь предположить, что там, где орудием убийства были автомат и нож, скорее всего, действовал Микоян, судя по тому, что ты о нем рассказывал, – ответил Стас. – Значит, на него списываем Петухова, Хапланда и Юлю Боценко. А вот там, где стреляли из ПМа, то есть на убийствах Мантуева и Хохлова, вопрос остается открытым.
   – Маша, тему с Бесовым ты закрыла раз и навсегда? – спросил Андрей.
   – Видите ли, мальчики. Общественно-историческая практика показывает, что заказные убийства совершаются, как правило, наиболее рациональным способом. А мы знаем, что за господином Хохловым велось негласное наблюдение силами ГУВД по заказу «Форта Нокс». Так вот, мне представляется нерациональным использовать для плотного наблюдения одних людей, а для убийства других. При этом, заметьте, Хохлов ведет достаточно замкнутый образ жизни, передвигается на машине, передвижения непредсказуемы, иногда даже помощники не знали, куда и когда он собирается ехать и во сколько вернется домой. Самое реальное – поймать его на отрезке пути от машины до квартиры. Но для этого надо водить его целый день, подгадывая удобный момент. И вы хотите сказать, что вели его одни, а грохнули другие, да еще и не местные, а из Новгорода? Сколько времени нужно, чтобы добраться оттуда в Питер?
   – Ну, на форсированном двигателе – часа три-четыре.
   – А у Бесова двигатель форсированный? Похоже, что нет. Значит, часов пять-шесть. К тому же точно установлено, что по крайней мере утром семнадцатого марта он был в Новгороде. И как вы это себе представляете?
   – Можно позвонить ему туда и срочно вызвать, – предположил Стас.
   – Значит, чтобы он успел к восьми вечера, звоним ему в два. А мы в два часа дня знаем, что Хохлов в восемь вечера поедет домой? Кстати, вопрос интересный: знал ли кто-нибудь из окружения Хохлова, какие у него планы на вечер?
   – Нет, ты права: вести его целый день, а для убийства подтаскивать кого-то со стороны – нереально. Тем более что я, кажется, нашел пистолеты, к которым ребята из «Форта Нокс» имели доступ.
   – А у них же табельное оружие, – вспомнил Стас. – Они же «Макаровыми» вооружены.
   – Стасик, вряд ли они будут использовать то оружие, к которому их легко привязать. У меня другой вариант, – сказал Синцов. – Я тут случайно выяснил, что «Форт Нокс», работая по договору с банком, получал в ГУВД для целей охраны четыре пистолета ПМ, которые в апреле были сданы обратно. Хорошая идея, да? Получили пистолеты, постреляли из них, сдали назад, и кто докажет, что именно они их использовали для убийства? Самое главное – их сейчас получить, не привлекая внимания. А вот эта задача – не для средних умов. Выемку пистолетов надо согласовать с заместителем начальника ГУВД. Значит, сразу шорох поднимется, зачем, в какой связи…
   – Это я беру на себя, – смело заявила я, имея в виду возможность использования в мирных целях вице-губернатора. – Так что если нам удастся получить пистолеты и если их не продали, и не разобрали на детали, и не выдали кому-нибудь другому, то мы отдадим их на экспертизу и сравним все четыре пули, и, может, мы будем иметь заключение экспертизы, которое привяжет стволы к лицам.
   Я вздохнула и принялась звонить Заболоцкому.
   Мы договорились пересечься по дороге домой, я положила трубку, но тут же сняла снова, поскольку телефон затрезвонил очень требовательно. Звонили из главка: задержали подозреваемого в убийстве Юли Боценко – по информации, полученной сотрудниками «наружки». Посовещавшись, мы решили, что поедем только мы со Стасом, Андрею там лучше не показываться.
   Естественно, носителей информации – «мышек-наружек» – мы в главке не застали. Зато застали оперуполномоченного Горюнова собственной персоной. Деваться было некуда, ему пришлось подойти ко мне и поздороваться. Более открыто проявлять свое тесное знакомство со мной он не решился. Поздоровавшись за руку со Стасом, Горюнов изложил нам обстоятельства раскрытия преступления.
   Оказывается, не оставшись равнодушными к беде начальника, сотрудники службы наружного наблюдения прочесали все окрестности возле места убийства Юли и нашли свидетеля, который воскресным вечером, за несколько дней до убийства, выгуливал во дворе собаку и видел красивую высокую девушку с длинными каштановыми волосами, стоявшую с двумя кавказцами. Кавказцы ругали ее, угрожали, что разрежут ее на кусочки. Девушка стояла к нему спиной, а кавказцы – лицом. На ней был синий спортивный костюм и тапочки, из чего свидетель заключил, что она живет в этом доме, раз вышла в тапочках. Свидетель испугался и быстро прошел мимо. А когда услышал, что в их доме произошло убийство, он вспомнил об этом инциденте, да еще и увидел одного из этих кавказцев входившим в квартиру, расположенную в его, свидетеля, парадной. Поэтому, когда стали опрашивать жильцов дома во время поквартирного обхода, он все рассказал работникам милиции.
   Этот ценный свидетель – Сатуров, терпеливо дожидавшийся в коридоре, – уже был допрошен Горюновым. Я просмотрела протокол допроса, поговорила со свидетелем и поняла, что очень хочу посмотреть на задержанного. Подозреваемым оказался Али-Дианат-оглы Сабиров, который перепуган был смертельно. Твердил он одно: какая девушка, какое убийство, его в городе не было две недели, это может подтвердить все землячество; ни с какой девушкой во дворе не стоял, ходил в тот двор к земляку.
   В кабинете начальника убойного отдела сидел Валентин Петрович Боценко, заместитель начальника секретного Управления, представительный, даже красивый мужчина, с благородным лицом, густым зачесом седеющих волос. Прямо голливудский герой второго плана. На нем, что называется, лица не было.
   – Ну что, – спросил он, страдальчески глядя на меня, – будете задерживать?
   – Валентин Петрович, а какие у вашей дочери были отношения с черными?
   – Да никаких, – ответил Боценко, вдавливая в пепельницу окурок.
   – Вы же знаете, наверное, что свидетель видел ее с двумя кавказцами?
   – Я ума не приложу, какая у нее была с ними связь. Юля была такой домашней девочкой, без всяких вредных привычек. Вроде бы с ее внешностью, да и умом, она могла бы жить более насыщенной жизнью, а она все дома сидела.
   – А жениха у нее не было?
   – Нет, никого, она и не встречалась ни с кем.
   – Так уж и «ни с кем»! Может быть, вы просто не все знали?
   – Конечно, возможно и такое, но думаю, что я все же знал бы. Юдина мать умерла несколько лет назад, и у Юли остался только я. У нас были доверительные отношения, я старался быть в курсе ее дел, и Юля мне многое рассказывала. Но, повторяю, я мог что-то не знать.
   – Валентин Петрович, Юля ведь с вами вместе работала?
   – Да. После института очень тяжело устроиться на работу – распределения-то теперь не бывает, и Юля около года не работала, хотя она девочка трудолюбивая. Была, – поправился он. – Нам, конечно, на жизнь хватало. Случайные заработки у нее были: она подрабатывала моделью, но ей хотелось постоянной работы. Я устроил ее к себе. А что, она получила звание, льготы у нас хоть и несущественные, но для женщины это ведь значение имеет, я же не вечный. А так я был спокоен: случись что со мной, у Юли будет кусок хлеба.
   – А что, вы боялись чего-то? – быстро спросил Стас.
   – Чего я мог бояться? – недоуменно взглянул на него Боценко. – Только одного: умру внезапно, а Юлька останется совсем одна. А получилось совсем наоборот…
   – Валентин Петрович, вы не связываете происшедшее с вашей служебной деятельностью? Это не могло быть местью вам, например?
   – Местью? Да за что же? Я же сам по заданиям уже давно не работал, да и, как вы знаете, мы – работники секретной службы, наши данные неизвестны тем, кто мог бы мне мстить. Это вам мстят, – неожиданно резко заключил он, в упор глядя на меня, – с нами такого не бывает.
   – Ну хорошо, не по служебной линии, а в частной жизни у вас не было врагов? Которые могли это сделать?
   – Нет, таких врагов у меня нет. Да и почему тогда не меня убили, Юля-то при чем?
   – Хотели, скажем, воздействовать на вас, предупредить…
   – Чушь. Извините. И я еще хотел сказать, что у дочери не могло быть никаких дел с черными: она вращалась совершенно в других кругах. Вы же знаете, наверное, она была победительницей конкурса красоты, получила там приз, машину себе купила, правда скромную, ее приглашали на всякие презентации, торжества, она общалась с очень приличными людьми. Я просто ума не приложу, если это правда, что могло связывать ее с какими-то кавказцами.