Торнтон Элизабет. Роковой мужчина

   Харпер был более красноречив. По его словам, он буквально нос к носу столкнулся с Дигби и Уорсли, которые засели в местном кабачке, а потому отослал Розамунду предупредить Ричарда, а сам попытался отвлечь погоню на себя. Тут-то он и наткнулся на Хью и лорда Каспара.
   — Я ведь и не знал поначалу, кто это такие, — говорил он. — Я уж решил было, что конец мне пришел: позади погоня, впереди неведомо кто. И тут я услыхал в тумане, как меня окликает мистер Темплер, и понял, что это свои.
   — И что было потом?
   Харпер ухмыльнулся.
   — Я показал им короткую дорогу к дому, а Дигби со своими людьми тем временем гонялся за призраками.
   — Но откуда Хью и лорд Каспар узнали о Дансмуре?
   Харпер пожал плечами.
   — Понятия не имею. Спроси у мистера Темплера.
   Вот как раз этого Ричард сделать и не мог, потому что Хью скакал в арьергарде, на случай, если полиция их все-таки нагонит. Впереди отряда тоже ехали дозорные. Ричарду казалось, что из Англии он перенесся в охваченную войной Испанию.
   Он перевел взгляд на лорда Каспара. Ричард не мог не отдать этому человеку должное. Лорд Каспар явно знает, что делает… и, в конце концов, Ричард заслужил его враждебное отношение, ведь он же похитил Розамунду. Чего Ричард никак не мог снести, так это аристократической надменности молодого Девэра. Иные люди просто-таки родились с убеждением, что созданы править миром, и лорд Каспар явно принадлежал к их числу.
   Час за часом отряд неутомимо продвигался вперед, встречая по пути лишь редких пастухов, всецело поглощенных заботой о своих стадах. Постепенно Ричард сумел определить, что едут они на северо-восток. Он предполагал, что отряд направится на юг, к Лондону, однако всадники, миновав бесчисленные деревушки, углубились в безлюдные, унылые с виду холмы.
   Туман тем временем изрядно поредел, но уже наступали сумерки, а потому окрестности все так же тонули в его непроницаемой завесе. И вдруг из зыбкого полумрака вынырнул силуэт самого настоящего замка, с башенками, шпилями и зубчатыми стенами.
   Отряд ожидали. Едва всадники подъехали к воротам, навстречу им выбежали привратники и проворно распахнули настежь массивные чугунные ворота. Ричард мельком заметил, что на привратниках точно такие же ливреи, как на людях, охранявших его.
   Казалось, что сама средневековая Англия ожила и возродилась вновь — в облике замка Девэр.

* * *

   Ричарду хотелось только одного — спать… а вместо этого ему досталась назидательная речь. Хьюго объяснил, что теперь он должен откликаться только на одно имя — Ричард Харрис — и что его будут числить среди спасителей леди Розамунды. После Хью к Ричарду явился врач с холодными, жесткими, словно сталь, пальцами, за ним — лакей, который повелительно пригласил его принять ванну. И только после этого Ричард наконец заснул.
   Спал он беспокойно. Ему снились шахматные доски и пешки в синих с золотом ливреях, которые стремились его прикончить. Во сне Ричард знал, что если только он сумеет захватить в плен королеву противника, то расправится и с королем, и тогда тягостный кошмар закончится… но вражеская королева была чересчур умна и легко ускользала от него. Едва только Ричарду казалось, что королева в его руках, как она мгновенно изменяла облик и превращалась в одну из пешек.
   Его разбудил лязг дверного засова. Мгновенно проснувшись, Ричард вскинулся и с привычной быстротой выхватил из-под подушки пистолет.
   Это оказался все тот же лакей, который принес одежду Ричарда, выстиранную и безукоризненно выглаженную. Увидав направленный на него пистолет, лакей остолбенел.
   Ричард сунул пистолет под подушку и, не затрудняя себя объяснениями, поднялся с постели.
   — Где все остальные? — спросил он.
   Лакей оторопело моргнул, но, к чести его, ответил как ни в чем не бывало:
   — Мне было велено, мистер Харрис, сказать вам, когда проснетесь, что вас ожидают в желтом салоне.
   Ричард начал одеваться.
   — Герцог тоже там? — уточнил он.
   — Нет. Его светлость находится сейчас в Твикенхэм-хаус.
   «Хоть одна хорошая новость», — мрачно подумал Ричард.
   Десять минут спустя, подкрепившись стаканчиком великолепной мадеры, которую любезно принес ему сияющий от счастья лакей, Ричард уже спускался по лестнице. Сопровождал его другой лакей, который точно так же улыбался до ушей, да и все слуги, которые встретились им по пути, одаривали Ричарда радостными улыбками. Тех, кто вез его под конвоем в замок Девэр, среди этих людей не было. Ричард спросил у лакея, куда подевались эти люди, и узнал, что они отсыпаются после обильного угощения, которое на радостях устроил им лорд Каспар.
   Они спустились в главный зал, где вдоль стен стояли чучела лошадей, на которых восседали рыцари в доспехах и плюмажах — тоже, само собой, чучела. Над гигантским камином красовалась распятая на стене львиная шкура. Стены зала были увешаны гобеленами с изображением знаменитых битв. Серебро, хрусталь, изысканная старинная мебель, все красноречивей слов напоминало Ричарду о том, что он находится во владениях древнего, знатного и могущественного рода.
   Как будто он нуждался в таком напоминании!
   Желтый салон располагался в самом конце длинного, продутого сквозняками коридора.
   — Мистер Харрис! — громко объявил лакей.
   Ричард расправил плечи и шагнул в салон.

15

   Поскольку все прочие уже поели, лорд Каспар велел одному из лакеев принести для Ричарда кофе и бутерброды — любезность, которую тот оценил высоко, поскольку и не помнил уже, когда в последний раз ел. В изысканно обставленном салоне их было только четверо: лорд Каспар, Хью, Харпер и сам Ричард. Покуда он утолял голод, остальные по очереди рассказывали ему о том, что и как привело их к совместным действиям.
   Лорд Каспар, как оказалось, был решительным и сметливым молодым человеком. Не прошло и суток после побега Ричарда из Ньюгейта, когда брат Розамунды постучался в дом Хью Темплера. Ричард узнал также, что рассказать лорду Каспару о Дансмуре убедила Хью его жена Эбби.
   — Ты ведь знаешь, какая она у меня, — прибавил Хью. — Хотя Эбби хорошо понимала, что ты, Ричард, не причинишь леди Розамунде зла, ей невыносимо было думать о том, как страдают родные девушки. А потому я заключил с лордом Каспаром соглашение: если в течение суток ты не освободишь леди Розамунду, я помогу ему отыскать тебя. По правде говоря, я был совершенно уверен, что ты при первом же удобном случае вернешь леди Розамунду в лоно семьи и этим все закончится. Когда этого не случилось, я стал всерьез опасаться, что с тобой стряслась беда. Так что в конце концов я решился сотрудничать с лордом Каспаром не только ради его сестры, но и ради тебя самого. Харпер, конечно, уже разъяснил нам, почему ты не сумел сразу освободить леди Розамунду, но, как бы то ни было, под защитой герцога тебе сейчас куда безопасней, чем самому по себе.
   — Полагаю, в этом нет ни малейшего сомнения, — сухо заметил лорд Каспар, державший в руке графинчик с портером. Наполнив бокал Ричарда, он налил и остальным. — Просите, чего хотите, Мэйтленд, кроме помилования, конечно, поскольку это не во власти герцога.
   — Харпера это тоже касается? — осведомился Ричард.
   Харпер явно пребывал в восторге от того, какой оборот приняли события.
   — Обо мне, полковник, можете не беспокоиться! — воодушевленно заверил он. — Я-то буду в глазах властей самым настоящим героем. Понимаете, ведь вы меня обманули, внушив, будто выполняете секретную миссию, потому-то я и помог вам бежать из Ньюгейта. После, когда вы не отпустили леди Розамунду, я смекнул, что дело нечисто, при первом же удобном случае удрал и отправился просить совета у мистера Темплера.
   — А я, — подхватил Хью, — скажу, что сразу же обратился к лорду Каспару — и вот как все обернулось.
   — Что касается вас, — прибавил лорд Каспар, обращаясь к Ричарду, — мы сообщим полиции, что вы бесследно исчезли в тумане.
   Ричард прожевал последний кусок бутерброда и запил его хорошим глотком портера. Все это время он не только слушал рассказы и объяснения своих собеседников. Он внимательно всматривался в их лица, ловил оттенки голоса, выражение глаз, угадывал то, что оставалось невысказанным. Одно Ричарду было абсолютно ясно: и Хью, и Харпер — единственные люди, которым он доверял, в свою очередь целиком и полностью доверяли лорду Каспару. Это обстоятельство отчасти ослабило опасения Ричарда, что лорд Каспар может нарушить договор, заключенный им с Хью. Конечно, такой поступок был бы величайшей глупостью… но ведь лорд Каспар может и не знать, что Хью Темплера, бывшего особого агента Тайной службы Его Величества, еще никто и никогда не обманывал безнаказанно.
   Ричард вопросительно глянул на Хью и получил безмолвное подтверждение своим мыслям. Хью не сомневался, что лорд Каспар — кто угодно, только не глупец.
   — Ты еще должен объяснить, Хью, как ты нашел меня, — жестко проговорил Ричард. — Откуда тебе стало известно о Дансмуре?
   — Ах, это… — хитро усмехнулся Хью. — Просто я однажды подслушал твой разговор с поверенным. Тогда-то мне и стало известно о существовании дома в Беркшире. Мы с лордом Каспаром отыскали мистера Хартли, и тот весьма любезно поведал нам о том, где именно находится Дансмур. Разумно было предположить, что там ты и станешь скрываться. Я попросту составил маршрут твоего бегства: Ньюгейт, Челси, Лавенхэм — чтобы повидаться со мной — и Дансмур.
   — Если б я только знал… — сквозь зубы проговорил Ричард, но тут же осекся, коротко вздохнул и возмущенным тоном прибавил: — Поверить не могу, что ты решился подслушать мою частную беседу с поверенным. Неужели в мире уже не осталось ничего святого?
   Хью коротко хохотнул:
   — Это для таких-то, как мы с тобой, прожженных проходимцев?! На самом деле, Ричард, ты должен быть мне благодарен. Не явись мы вовремя, ты неминуемо угодил бы в лапы Дигби, а удрать из Ньюгейта вторично тебе вряд ли бы удалось.
   Он увидел, как мгновенно изменилось лицо Ричарда, и поспешно покачал головой.
   — Нет, это не мы навели Дигби на твой след. По правде говоря, вышло так, что это мы следовали за ним. Он все время опережал нас, Ричард, и нагнали мы его только благодаря тому, что он решил переждать туман в местном кабачке.
   — Скорее всего, — лениво вставил лорд Каспар, — он сумел как-то выследить вас, Мэйтленд.
   — Или же, — прибавил Хью, — ему было известно о Дансмуре.
   Ричард сомневался, что Дигби мог его выследить… а впрочем, во время побега он был не в лучшей своей форме, так что, вполне вероятно, мог допустить промашку. Гораздо больше волновала его другая возможность, что Дигби откуда-то прознал о Дансмуре.
   Ричард поднял голову и обнаружил, что лорд Каспар в упор смотрит на него. Странное, озадаченное выражение мелькнуло в глазах брата Розамунды — и исчезло бесследно.
   — Ладно, — вслух сказал Ричард, — с этим мы разобрались. Что дальше?
   Лорд Каспар улыбнулся, пожалуй, на памяти Ричарда это случилось впервые.
   — Дальше, — сказал он, — мы отправимся в Тви-кенхэм. Его светлости герцогу, как вы, без сомнения, понимаете, не терпится поскорей свести с вами знакомство.
   — Мы будем лакеями его милости, — жизнерадостно сообщил Харпер. — И уж вы, полковник, ни о чем не беспокойтесь. Никто вас не опознает, поскольку никому не придет в голову присматриваться к лакею.
   — Кем мы будем? — сквозь зубы переспросил Ричард.
   — Слушай, это ведь ненадолго, — дипломатично вмешался Хью. — У тебя будет время оправиться от ран, отдышаться и решить, что делать дальше.
   Ричард помолчал, в упор глядя на друга, потом отвел взгляд. Его раздражало вовсе не то, что придется побыть лакеем, а то, что при этом он окажется на побегушках у лорда Каспара — перспектива, которая, судя по всему, тайно забавляла брата Розамунды. Когда до Ричарда дошло, что он ведет себя как обиженный школьник, он едва не усмехнулся. Будь он на месте лорда Каспара, его милости похитителя Розамунды пришлось бы отскребать от пола.
   Впрочем, быть может, герцог еще отыграется на нем за упущения своего сына?
   Следующая реплика лорда Каспара развеяла и это опасение.
   — Само собой разумеется, — сказал он, — что вы можете всецело рассчитывать на помощь моего отца. Слово Девэров свято, и его светлость не откажется от договора, который он заключил с мистером Темплером. Если вы пожелаете покинуть Англию — это можно будет устроить. Если захотите, можете взять себе другое имя и начать новую жизнь. Впрочем, все это вы обговорите позднее, когда встретитесь с моим отцом.
   Лорд Каспар явно что-то недоговаривал, однако Ричард решил не обращать на это внимания. Он обдумывал преимущества, которые даст ему прибежище в Твикенхэме, и чем больше думал, тем сильнее ему нравилась эта идея. Никому и в голову не придет искать его в Твикенхэме, и до чего же приятно будет жить, не ожидая каждую минуту разоблачения! К тому же, как сказал Хью, это ненадолго. Неделя, самое большее — две. А потом Ричард займется тем, что ему уже давно хочется сделать, — розысками своего неведомого врага.
   Остается только одна небольшая проблема. Розамунда. Разговор продолжался, а Ричард между тем погрузился в размышления о Розамунде. Придется ему поговорить с ней и втолковать: то, что случилось между ними в пастушеской хижине, не имеет ровным счетом никакого значения. Оба они позволили себе поддаться чересчур сильным эмоциям. Страх, один только страх толкнул их в объятия друг друга. Ричард успокаивал Розамунду, она успокаивала его — вот и все.
   По крайней мере, именно это он намерен был сказать Розамунде. Правда же состояла в том, что у их любви нет и не может быть будущего. Место Розамунды здесь, в замке Девэр, рядом с ее братом лордом Каспаром. В ее мире нет и не может быть места Ричарду Мэйтленду, точно так же как для Розамунды нет места в его мире.
   А его, Ричарда, место — в Тайной службе Его Величества, и хотя сейчас он лишился места в своем мире, но всем сердцем жаждет вернуться туда. Тайная служба или же другая подобная организация — вот его предел. Дансмур, конечно, вполне почтенное поместье и приносит приличный доход, но его не сравнить с той роскошью, в которой привыкла существовать Розамунда.
   Впрочем, самой Розамунде вся эта роскошь ни к чему. Она всей душой стремится жить собственной жизнью.
   «Если б только я не была дочерью герцога!..»
   Эти ее слова мучили Ричарда до сих пор, потому что он ничем не мог помочь Розамунде. Он страстно хотел освободить ее… но не знал, как это сделать, разве что жениться на ней, но это-то как раз было совершенно исключено. Их разделяет не только ее состояние. Девэры — старинный и весьма влиятельный род. При желании они с легкостью сотрут Ричарда в порошок. Его судьба и так уже в их руках. Кроме того, он знает Розамунду всего лишь неделю, и вряд ли те чувства, которые она пробудила в нем, можно назвать любовью. Симпатия, страсть, восхищение — да. Но не любовь!
   Но вот что ему непременно хотелось сделать, так это отвести его светлость в сторонку и поговорить с ним как мужчина с мужчиной. Ричард объяснил бы ему, что он недооценивает собственную дочь… а потом, дабы подкрепить свои слова доказательствами, рассказал бы, как вела себя Розамунда после похищения.
   Ричард едва сдержал смешок, припомнив, как она выстрелом в крышу кареты едва не оскопила бедолагу Харпера, как натравила на своих последователей бравого кузнеца, чтобы самой беспрепятственно скрыться; как наставительно разъясняла Ричарду, что именно он должен был сделать после побега из Ньюгейта, как у заброшенного домика в Челси набросилась на него, сбила с ног и толкнула в заросли ежевики.
   Там, в пастушеской хижине, Ричард сказал Розамунде, что она — самая прекрасная и желанная женщина изо всех, кого он встречал в своей жизни. Ему следовало бы еще добавить, что она — единственная женщина, которая заставляла его хохотать до слез.
   Розамунда, ах, Розамунда… Если б только…
   Голос лорда Каспара безжалостно пробудил его от грез:
   — Чем это я вас так позабавил, Мэйтленд?
   Ричард торопливо погасил неуместную улыбку и смущенно ответил:
   — Да ничем… меня просто слегка развезло от портвейна.
   С этими словами он встал, пожелал всем спокойной ночи и вышел.
   Лорд Каспар последовал за ним и прикрыл за собой дверь салона. На сей раз его милость не стал тратить время на любезности.
   — Сколько вы хотите, Мэйтленд? — спросил он. — Какая сумма убедит вас отказаться от мечты жениться на моей сестре?
   Ричарду показалось, что его огрели по голове увесистой дубиной. Обретя наконец дар речи, он процедил сквозь зубы:
   — Полагаю, вы меня с кем-то путаете.
   Лорд Каспар шагнул ближе, глаза его опасно сузились.
   — К черту увертки, Мэйтленд! Сколько?
   Ричард сделал глубокий вдох, силясь обрести хладнокровие.
   — Знай вы меня лучше, — резко сказал он, — вы бы поняли, что со мной эта тактика не пройдет. Если я захочу жениться на леди Розамунде, меня нельзя будет ни купить, ни запугать. Достаточно будет одного только «нет», если его скажет сама Розамунда.
   — А если не скажет?
   «Что ж, — подумал Ричард, — пора вывести его из заблуждения».
   — Между мной и леди Розамундой, — сказал он, — ровным счетом ничего нет. Никаких разговоров о нашем браке не было… и быть не может.
   С этими словами он развернулся и ушел прочь.

* * *

   Впрочем, уйти от Девэров оказалось не так-то легко. Войдя в свою спальню, Ричард обнаружил, что там его поджидает лакей, посланный Розамундой. Ее милость, сообщил лакей, настоятельно желает поговорить с мистером Харрисом.
   Что оказалось весьма кстати: у «мистера Харриса» тоже было о чем поговорить с ее милостью.
   — Где она?
   Покои Розамунды находились в самом конце коридора. Ричард стремительно шагнул в крохотную гостиную — и остановился как вкопанный.
   — Ричард!.. — не сказала, а выдохнула Розамунда.
   — Розамунда… — пробормотал он.
   Он едва узнал ее в нарядной, почти незнакомой девушке, которая порывисто шагнула ему навстречу. Изысканное нежно-розовое платье выгодно подчеркивало все достоинства ее фигуры, приоткрывая взору Ричарда куда больше, чем он готов был увидеть. Он заметил также, что Розамунда не стала делать прическу, ее темные волосы рассыпались по плечам пышными шелковистыми волнами. Сейчас в ней не осталось и следа того отчаянного мальчишки, который дерзил ему на каждом шагу. Перед Ричардом стояла соблазнительная сирена, созданная для того, чтобы разбивать мужские сердца.
   Розамунда между тем порывисто схватила его за руки, с улыбкой заглянула в глаза.
   — Досталось тебе от моего брата? — спросила она.
   Упоминание о лорде Каспаре отрезвило Ричарда не хуже, чем ведро ледяной воды. Отстранив Розамунду, он отступил на шаг и, стараясь держать себя в руках, медленно произнес:
   — Что ты наговорила о нас своему брату?
   Розамунда взглянула на его вмиг окаменевшее лицо, угрюмо насупленные брови и с запинкой ответила:
   — Я сказала ему, что мы любим друг друга и собираемся пожениться. Ну же, не смотри на меня так! Должна же я была хоть что-нибудь сказать. После того, как Каспар убедился, что со мной все в порядке, он так разозлился на тебя… словом, я испугалась и сказала ему, что…
   Она осеклась на полуслове, потому что Ричард повернулся к ней спиной и отошел к камину. Опершись одной рукой о каминную полку, он снова обернулся к Розамунде.
   — Я не намерен жениться, — холодно и ровно проговорил он, — ни на тебе, ни на какой иной женщине. Что до любви… быть может, я вел себя неосторожно, когда думал, что пришел мой последний час, однако же не припомню, чтобы при этом было сказано хоть слово о любви — уж такого я бы не забыл!
   — Ты не понимаешь, — беспомощно пробормотала Розамунда. — Видишь ли…
   Ричард вскинул руку, призывая ее к молчанию, и уже мягче продолжал:
   — Выслушай меня, Розамунда. То, что произошло с нами, было совершенно естественно. Мы оказались между жизнью и смертью. В то немногое время, которое мы провели вместе, нам довелось пережить самые сильные чувства, какие только выпадают на долю человека. Мы могли положиться только друг на друга. Оттого-то все и произошло. Теперь все иначе. Пройдет неделя, и ты забудешь о моем существовании. Ты вернешься к своей прежней жизни, а я… у меня довольно будет своих дел. Так что давай расстанемся без обид и сожалений.
   Вначале Розамунду даже позабавила эта выспренняя речь… но к концу ее девушка была вне себя от унижения и ярости. Ричард, оказывается, так ничего и не понял. У нее, конечно, и в мыслях не было выходить за него замуж… но то, что он отверг ее, словно влюбленную девчонку-несмышленыша, снести было попросту невозможно.
   Боль обожгла Розамунду нестерпимым огнем, и тогда с она с ужасом поняла, что страдает так только потому, что и вправду всей душой любит Ричарда Мэйт-ленда.
   Впрочем, сказать, что она страдает, было бы преуменьшением. Розамунда была совершенно уничтожена. Значит, все, что Ричард сказал ей тогда, в хижине, было ложью. Он только притворялся влюбленным, поскольку думал, что настал его смертный час.
   Нет, она не станет плакать, ничем не покажет Ричарду, какую он причинил ей боль. Розамунда воззвала к своей гордости… и, найдя в ней поддержку, тряхнула головой.
   — Да неужто ты и впрямь решил, что я собралась за тебя замуж?! — насмешливо сказала она и рассмеялась. — Мне это и в голову не приходило! А теперь, Ричард Мэйтленд, ты послушай меня. Когда я вышла из хижины, Каспар изнывал от желания хорошенько проучить тебя. Больше всего ему хотелось прикончить тебя на месте, но поскольку мой отец заключил договор с мистером Темплером, Каспар решил всего лишь как следует тебя поколотить. Ни мистер Темплер, ни Харпер не могли уговорить его отказаться от этого намерения. Потому-то мне и пришлось вмешаться. Я знала, что ты совсем обессилел и не сможешь защитить себя, а потому сказала брату, что люблю тебя и что мы поженимся… и что если он хоть пальцем до тебя дотронется, то я с ним больше в жизни не заговорю. Оттого-то с тобой и обо-. шлись так снисходительно.
   Розамунда на миг умолкла и принужденно рассмеялась:
   — Бедный Ричард! Мне и в голову не приходило, что ты так серьезно отнесешься к этой нехитрой выдумке.
   Ричард молчал, недоверчиво глядя на нее… и тогда Розамунда вновь рассмеялась и шагнула к нему.
   — Мне бы тоже хотелось расстаться без обид и сожалений, — продолжала она с улыбкой, надеясь, что Ричард никогда не узнает, чего стоила ей эта улыбка! — По правде говоря, я всегда с удовольствием буду вспоминать это занимательное приключение… и когда-нибудь непременно расскажу о нем своим детям.
   С этими словами Розамунда протянула ему руку.
   — Итак, Ричард Мэйтленд, — сказала она, — простимся сейчас. В Твикенхэм-хаус мы вряд ли будем видеться часто.
   Этот жест, эта небрежная речь отчего-то слишком глубоко задели Ричарда… быть может, потому, что Розамунда заговорила о своих будущих детях. Кто же станет отцом ее детей? Уж, верно, не принц Михаэль — она сама рассказывала, что он не только щеголь, но и распутник. Быть может, у нее в запасе имеется более достойный претендент на ее руку и сердце? Однако более всего уязвило Ричарда то, что ему предназначили роль героя занимательной истории для будущих детишек Розамунды.
   Черта с два!
   Он мельком глянул на ее протянутую руку.
   — Отчего же так официально? — осведомился он. — После всего, что нам довелось пережить вместе, разве я не заслужил хотя бы прощального поцелуя?
   Уж он оставит этой девчонке воспоминание, над которым не так-то легко будет посмеяться! С этой мыслью Ричард рывком притянул к себе Розамунду и впился губами в ее губы.
   На миг девушка окаменела, словно превратившись в мраморную статую… это длилось всего мгновение. Кровь в ее жилах вскипела от этого дерзкого, жгучего, пьянящего поцелуя — и, не сознавая, что делает, Розамунда прильнула к Ричарду и обвила руками его шею.
   Тонкий, сладостный, греховный аромат гардении ударил ему в голову, точно крепкое вино. Ричарда поразило даже не то, с какой страстью Розамунда отозвалась на его поцелуй — скорее уж он был до глубины души потрясен тем, что сам так легко и охотно поддался страсти.
   И куда только девалось его хваленое самообладание!..
   Задыхаясь, он осыпал поцелуями ее лицо, целовал полуприкрытые, влажно блестящие глаза, дрожащие губы, завитки волос на разгоряченных висках. Жаркий, невнятный шепот срывался с его губ, и он все теснее прижимал ее к себе, упиваясь сладостной податливостью ее нежной плоти…
   Боже, почему Розамунда не остановит его? Почему он сам не остановится? Еще немного — и будет поздно…
   Неимоверным усилием воли Ричард вынудил себя разжать объятья и отступить. Розамунда, ничего не понимая, потянулась к нему, но у него уже хватило сил отступить еще на шаг.
   — Ричард, — выдохнула она. — Почему?..
   Бог свидетель, как ему не хотелось причинять ей боль! И все же выбора у него не было. Что бы их ни связывало — все должно закончиться здесь и сейчас. И уже закончилось, если бы он не потерял голову. Поразительно, какую власть обрела над ним Розамунда! Ни одна женщина прежде не сводила его с ума.
   Он перевел дыхание и постарался принять небрежный вид.
   — Да потому, — сказал он, — что наш невинный прощальный поцелуй зашел слишком далеко. Такое порой случается между мужчиной и женщиной. Напрасно я все это затеял, вот что. — Ричард приложил все усилия, чтобы в голосе его прозвучали насмешка и легкое сожаление, но не более того. — И не вздумай придавать этому слишком большое значение. То, что сейчас произошло, ровным счетом ничего не значит.