— Ты вообще не любишь целоваться?
   Она мрачно уставилась на него. Правильным ответом было бы: нет, я люблю целоваться, но только не с тобой… Однако этот единственно верный ответ был ложью, причем шитой белыми нитками, ведь ее сердечко трепетало, как у викторианской девственницы, при одной мысли о предстоящем поцелуе, и уж конечно, ей не удасться скрыть это от Уиклоу. Эвелин подумала, что ложь вообще действует эффективно только, когда ее преподносит человек беспристрастный и незаинтересованный.
   Но, с другой стороны, сказать правду — это самое худшее из всего, что можно сделать. Нет, нет и нет, она ненавидела все эти отвратительные слюнявые лобзания, которые доставались ей в то время, как она брыкалась и царапалась словно пантера, чтобы избежать их. Но теперь Эвелин чувствовала, что поцелуй Уиклоу заставит ее потерять голову, она боялась только одного — что ей слишком понравится это занятие.
   Она так ничего и не ответила ему… Помолчав, он мягко пояснил:
   — Когда мы подъедем к твоему номеру, ты откроешь дверь, потом повернешься и протянешь мне руку. Я возьму ее, наклонюсь и поцелую тебя. Это будет не долгий страстный поцелуй, но и не дружеское чмоканье, согласна? Что скажешь о трех секундах? А потом я отпущу твою руку и пожелаю тебе спокойной ночи. На нашей базе столько народу, что нас непременно кто-нибудь увидит, и на следующий день все будут знать, что между нами все очень серьезно.
   Эвелин откашлялась.
   — Три секунды?
   Что ж, это действительно не очень долго. Может, ей удасться не выдать себя за три секунды?
   — Только три секунды, — повторил Том.

Глава 4

   Чизбургер, правда без лука, и чипсы были восхитительны. Это напомнило Эвелин детство. Всего несколько раз в жизни ей разрешили погостить у брата матери и его жены. Оба они были лет на десять моложе ее родителей, и дядя Чарли неизменно угощал Эвелин сочным и самым огромным гамбургером, какой только она могла съесть. А потом ее ждало мороженое, еще одно строго-настрого запрещенное дома лакомство. Родители разрешали ей только шербет или замороженный йогурт, но никогда мороженое. Эвелин подумала, что, если бы не дядя Чарли, она выросла бы так и не узнав прелестей дешевой еды. До сих пор эта пища казалась ей особым лакомством, которое она редко себе позволяла.
   Когда с чизбургерами было покончено, Уиклоу улыбнулся и спросил:
   — Ты когда-нибудь играла на деньги?
   — Нет. Я ни разу не была в казино.
   — Тогда просто необходимо попробовать.
   Он завел мотор, и скоро они уже катили по центральной улице — вереницы неоновых огней освещали их путь. Огни мерцали, переливались и рассыпались каскадами света: бесконечно лились неоновые струи, зазывая всех и каждого хоть разок попробовать то, что они так лучисто рекламировали.
   Больше всего народа толпилось возле казино, но в основном это были просто праздные зеваки, туристы. Одеты все были пестро и разнообразно, пляжные шорты и бермуды соседствовали с роскошными вечерними туалетами.
   — Ты любишь рисковать? — спросила Эвелин у Томаса.
   — Я никогда не рискую.
   Она недовольно фыркнула.
   — Глупости! Вся твоя жизнь — сплошной риск. Я была сегодня утром в контрольном отсеке, припоминаешь? Угол атаки в восемьдесят градусов и перегрузки свыше десяти — все это трудно назвать спокойной жизнью!
   — Это не риск. Конструкция «Крошки» дает нам возможность идти под неограниченным углом атаки, но ведь ее возможности мертвы до тех пор, пока мы не научимся использовать их. Моя работа заключается в том, чтобы проверить, соответствует ли машина своим техническим возможностям. Естественно, что это невозможно, если делать на «Крошке» только то, что мы уже делали на R-25.
   — Но другие пилоты этого не делают.
   Том тепло взглянул на нее, во взгляде его была невозмутимая уверенность.
   — А теперь будут. Теперь они знают, что «Крошка» выдерживает такие нагрузки.
   — Так, значит, ты делаешь это только для того, чтобы подать пример остальным?
   — Нет. Я делаю это потому, что это моя работа.
   — И потому, что тебе это нравится… — Эвелин поняла это еще утром, когда Томас вошел и контрольный отсек, усталый и потный, с покрасневшими глазами, но такой же невозмутимый и бесстрастный, как обычно… И только глаза выдавали. В них была страсть. И восторг.
   Уиклоу припарковал грузовик, и они вышли на тротуар.
   — Ты веришь в удачу? — спросил он. Эвелин пожала плечами.
   — Что значит удача?
   — Хочешь узнать?
   Она на секунду задержалась перед входом в казино, прохладный воздух вырвался из полуоткрытых дверей. За дверью тянулся ряд игровых автоматов.
   Люди толпились возле автоматов, бросали жетоны в щели и изо всех сил жали на рычаги. Время от времени радостные крики возвещали об удаче, и звон монет вознаграждал терпение игрока, однако чаще всего однорукие бандиты брали гораздо больше, чем возвращали.
   — Не слишком-то выгодное вложение денег, — заявила Эвелин после того, как несколько минут сосредоточенно изучала процедуру игры.
   Уиклоу рассмеялся.
   — Дело не в этом. Никогда не рискуй, если не можешь смириться с неудачей — вот тебе правило номер один. А правило номер два состоит в том, чтобы получать удовольствие.
   — Что-то не похоже, что эти люди получают удовольствие, — недоверчиво пробормотала Эвелин.
   — Возможно, они не знают второго правила, а может быть, даже и первого. Пойдем, я поставлю за тебя.
   Но Эвелин не торопилась. Через несколько минут она дождалась, пока освободится один из автоматов — игроку надоело бросать в щель жетон за жетоном безо всякой отдачи, и он пошел попытать счастья в другом месте. Она решила, что по закону средних величин лучше продолжить игру на этом автомате, который давно не выплевывал выигрыша, чем начинать все по новой. Она уселась перед экраном и бросила четвертак в щель, чувствуя себя при этом полной идиоткой. Том стоял рядом с ней и тихонько смеялся, когда механический бандит не выдал ей ничего.
   Когда в щель безвозвратно ушло больше пяти долларов, Эвелин почувствовала себя лично оскорбленной. Бормоча угрозы и проклятья, она снова опустила монету — и снова проиграла.
   — Вспомни правило второе, — поддразнил ее Том.
   Эвелин популярно объяснила ему, куда он может немедленно отправиться со своими правилами, и он довольно засмеялся в ответ.
   Пододвинув табурет поближе к автомату, она бросила в щель очередной четвертак. Поворот рычага — и картинки на экране замелькали, закружились и разложились по своим местам. Зазвенели колокольчики и четвертаки посыпались из нижней щели автомата, со звоном покатились по полу. Эвелин вскочила и изумленно уставилась на кучу серебряных монет. Вокруг нее уже сгрудились игроки, все хотели поглазеть на чужую удачу, поздравить счастливицу. Подошел и улыбающийся крупье. Она робко взглянула на Тома.
   — Как же я засуну в карман такую кучу монет?
   Он запрокинул голову и расхохотался. Эвелин растерянно взглянула на его крепкую загорелую шею и снова почувствовала головокружение; опять, который раз уже за этот день, проклятое неконтролируемое разумом чувство охватило ее.
   Крупье, продолжая улыбаться, заверил ее, что с радостью поменяет монеты на банкноты.
   Когда все было сделано, Эвелин с облегчением увидела, что выигрыш ее вовсе не такой баснословный, как ей показалось в первый момент. Всего-навсего чуть больше семидесяти долларов. Она вернула Тому его деньги и спрятала выигрыш в карман.
   — Тебе понравилось? — спросил он по пути к выходу.
   Она задумалась:
   — Кажется да, но в какой-то момент я почувствовала ненависть к этой машине. Наверное, я все-таки не слишком азартна.
   — Наверное, — согласился Том и взял ее за руку, мягко отстраняя с дороги, — какой-то остолоп несся им навстречу, явно забыв дома глаза. Но пропустив его, Том почему-то так и не выпустил ее руки.
   Эвелин опустила глаза и посмотрела на их сплетенные руки. Рука Тома была большой и тяжелой, с грубой мозолистой ладонью и длинными сильными пальцами, однако сейчас эта рука была бережной и нежной, как будто ее хозяин сам стеснялся ее силы. Никогда прежде ни один мужчина не держал ее за руку, и это чувство руки в руке показалось Эвелин удивительно интимным.
   Оказывается, страх помешал ей в свое время узнать множество приятных вещей… Но ведь она никогда раньше и не чувствовала интереса к подобным сантиментам. До этого все мужчины, пытавшиеся добиться ее близости, вызывали у Эвелин лишь скуку и брезгливое отвращение.
   Нужно немедленно высвободить руку! Ситуация становится опасной. Эвелин прекрасно понимала это, но не могла ничего поделать с собой. Она продолжала идти, делая вид, что ничего не происходит, а ее рука пряталась в большой и сильной мужской руке, как маленькая птичка в надежном гнезде. Это было до того восхитительно, что Эвелин спешила насладиться каждым мгновением.
   Они подошли к грузовику. Пора возвращаться, с грустью подумала она. Как-никак это было ее первое свидание — и оно закончилось.
   Обратный путь прошел в молчании. Неожиданно она вспомнила о предстоящем поцелуе. Ее охватил страх и странное волнение… Не слишком ли много для одного дня — первое свидание и первый поцелуй, на который она согласилась и которого, если быть откровенной, с нетерпением ждала. Она совершенно запуталась и уже не знала, как поведет себя через несколько минут — вырвется и в ужасе убежит к себе или же с готовностью бросится в объятия Уиклоу.
   Прозрение наступило очень быстро. Даже слишком быстро. Он припарковал грузовик, обошел его кругом и открыл дверцу для Эвелин. Проходившие мимо люди с любопытством поглядывали на них — что ж, расчет Тома был безупречен. Вытащив ключи, она открыла входную дверь и обернулась, пристально глядя на Уиклоу — лицо ее казалось совершенно белым в мертвенном свете газового фонаря. Глаза Эвелин, взволнованные и беззащитные, встретились с холодно поблескивающими глазами Тома.
   — Давай руку, — приказал он, и она послушно подчинилась. Сильная теплая рука сжала ее пальцы, и Эвелин почувствовала, как Том привлек ее к себе. Он легко коснулся ее губ, отстранился—снова вернулся. Вот он склонил голову и крепко прижался к ее губам, и губы Эвелин послушно раскрылись, уступая его воле.
   Его поцелуй был теплым, приятным и… очень мужским. Ноги ее вдруг стали ватными. Его губы прижимались к ее губам, она почувствовала дразнящее прикосновение кончика его языка и вдруг в памяти всплыл какой-то давно позабытый случайный поцелуй, но сейчас все было совсем по-иному… Это было скорее соблазнение, чем принуждение, и Эвелин потеряла способность думать. Теплое блаженство разлилось по ее телу, с коротким стоном она раскрыла губы и отдала их Тому.
   Какое наслаждение! Эвелин услышала свой стон и неожиданно для самой себя прижалась к Тому, запрокинув голову, чтобы ему удобнее было целовать ее, — и он тут же воспользовался этим. В его движениях была сводящая с ума сила и уверенность в извечном мужском праве лидера. Эвелин почувствовала жар во всем теле, соски ее сладко заныли, а прикосновение их к мускулистой груди Тома одновременно успокаивало и усиливало проснувшуюся в них незнакомую тянущую боль. Она почувствовала томительный жар между бедер, огонь наслаждения проник в самую глубину ее тела…
   Медленно, очень медленно Томас оторвался от нее, с трудом заставив себя прервать эту близость. Но разве можно было справиться с искушением и не сорвать еще несколько быстрых поцелуев с этих нежных невинных губ, так быстро потеплевших и раскрывшихся навстречу! Но вот наконец он отпустил ее руку и отступил назад. Хватит. Он ведь обещал ей. Уиклоу ясно понимал, что ему сейчас хотелось — втолкнуть Эвелин в комнату, повалить на пол и быстро, жадно овладеть ею… Однако, если быть терпеливым, то в скором будущем его ждет куда более сладкая награда. Поэтому Том усмирил дыхание и попытался успокоить бешеную пляску крови в жилах.
   — Всего три секунды, — сказал он.
   Эвелин подняла на него заблестевшие от возбуждения глаза и слегка покачнулась.
   — Да, — прошептала она. — Три секунды.
   Она не двинулась с места. Том положил руку ей на плечо, легонько развернул к двери.
   — Иди, Эвелин, — голос его снова был спокоен и глубок. — Спокойной ночи.
   — Спокойной ночи.
   Она решительно шагнула внутрь, но на пороге остановилась и внимательно посмотрела через плечо на полковника Уиклоу. Глаза ее были темными и бездонными.
   Поцелуй длился гораздо дольше грех секунд.
   Эвелин зажгла свет, тщательно заперла дверь. Как раз когда она задвигала щеколду, раздался звук отъезжающего грузовика — значит, он, видимо, не испытывал желания задержаться еще и уж тем более не собирался постучать в ее дверь. Он просто добросовестно исполнил свою миссию, разыграл убедительный спектакль под названием «свидание» и спокойно удалился с чувством исполненного долга.
   Она бессильно опустилась на кушетку и долго сидела не шевелясь, пытаясь собраться с мыслями. Нужно было слишком многое обдумать сегодня, а в таких случаях Эвелин обычно старалась полностью отрешиться от всех внешних воздействий.
   Уже давно, не прибегая к помощи никаких психоаналитиков, Эвелин поняла, что благодаря своему характеру и специфическим условиям, в которых прошло ее детство и отрочество, она совершенно не знает мужчин, мало того, побаивается их. Впрочем, ее это не слишком беспокоило. Да и с какой стати она стала бы переживать из-за отсутствия контактов с противоположным полом, если ей до тошноты были противны и сами представители этого пола, и сама мысль о близости с ними?
   Но теперь, впервые в жизни, ей нравился мужчина, и она ужасно хотела понравиться ему. Но как это сделать? В то время, когда девчонки постигали эти премудрости, Эвелин зубрила физику. И вот теперь она была крупным специалистом по лазерной оптике, но не знала самых азов науки флирта.
   Какого черта, ну неужели нельзя было выбрать кого-нибудь менее известного, менее экстравагантного, ну, скажем, одного из коллег-физиков — ведь в свое время они тоже слишком долго корпели над учебниками, а значит, тоже были белыми воронами в стае. Так нет же, вместо этого она умудрилась потерять рассудок от летчика-испытателя, одного взгляда холодных голубых глаз которого достаточно, чтобы заставить несчастных женщин с восторгом падать к его ногам! Как банально!
   У него, наверное, была куча женщин. Не нужно быть специалистом по поцелуям, чтобы понять это. Похоже, он и ее сумел заманить в свои сети. Он ведь всего-навсего подержал ее за руку, как и обещал, а она уже готова была отдаться ему прямо на пороге своего номера. Эвелин прекрасно помнила, как она прижалась к Уиклоу, да еще терлась о него, как кошка, готовая — дай только знак! — немедленно опрокинуться на спину…
   Надо признать, ей было очень хорошо с ним. Он вел себя как друг, он позволил ей расслабиться и отдохнуть, и все было замечательно. Эвелин не помнила, когда последний раз наслаждалась таким бесцельным времяпрепровождением. Возможно, это случилось даже впервые в ее жизни. Честно говоря, она очень мало играла в детстве, родители вдумчиво направляли ее активность в чисто познавательное русло. Доктора философии не могли позволить ей впустую растратить свой драгоценный умственный потенциал. Нельзя сказать, чтобы ее к чему-то принуждали. Эвелин была нетерпеливым, жадным до знаний ребенком, она неизменно испытывала досаду, когда уровень поставленных задач отставал от ее любопытного, быстро впитывающего информацию интеллекта… Так что ее детство нельзя было назвать несчастливым, скорее наоборот, благодаря ему она очень рано научилась идти своим путем по жизни.
   А сейчас ей приходиться прокладывать путь по незнакомой территории. Хотя Эвелин привыкла встречать любое препятствие во всеоружии знаний. Пусть пока она не умеет пользоваться оружием, которое природа вложила в руки женщины, но очень скоро полностью овладеет им — и направит на Уиклоу.
   Итак, с чего мы начинаем решение любой проблемы? С четкого выделения объекта исследования. Сейчас еще довольно рано, никто не спит, поэтому можно успеть забежать к кому-нибудь из знакомых женщин, они наверняка с радостью одолжат ей несколько дамских журналов. Она почему-то была уверена, что именно и них сумеет найти ответы на свои вопросы. Кроме того, можно еще успеть провести краткое исследование интересующего ее типа мужчин — летчика-испытателя.
   Эвелин с детства владела техникой быстрого чтения, сегодня ей этот навык очень пригодился. Несколько часов она потратила на то, чтобы посмотреть журналы, предлагающие ее вниманию статьи с интригующими названиями: «Он негодяй, но я почему-то люблю его!» или «Как понравиться мужчине». И все же кое-какую информацию Эвелин сумела выудить. Она вооружилась знаниями о разделе имущества и недвижимости, узнала, что нужно сделать для того, чтобы открыть свое дело, и как сорвать банк — это было особенно актуально. Теперь Эвелин точно знала, как вести себя, если мужчина изменяет, и как ему отомстить, а также, где лучше провести свой летний отпуск. Любопытное чтение. Можно даже подумать о подписке.
   Научное изыскание о психологии летчиков-испытателей оказалось интереснее…
   На следующее утро Эвелин пришла на работу, как обычно, раньше всех, чувствуя себя великолепно в свободном, легком теннисном костюме. Одеваясь утром, она долго колебалась при выборе одежды — желание выглядеть обольстительно вступило в непримиримое противоречие с требованиями комфорта, и, как обычно, комфорт одержал полную победу. И слава Богу, температура воздуха опять подскочила до сорока градусов!
   Сев за рабочий стол, Эвелин взяла данные новых тестов и начала проверять их, одновременно составляя для себя список вопросов, которые необходимо задать Филу Роджерсу.
   — И давно вы здесь?.. — прозвучал громкий голос над самым ухом.
   Эвелин вздрогнула и вскочила, с грохотом опрокинув стул. Правая рука ее взметнулась, чтобы отвесить звонкую пощечину любителю исподтишка подкрадываться к беззащитным женщинам. Том ловко перехватил ее руку в тот самый момент, когда она уже почти коснулась его щеки, а в следующую секунду вторая рука Эвелин оказалась пойманной в те же железные тиски. Что говорить, его реакция была молниеносной.
   — Никогда не смей так поступать! — вскрикнула она, поднимаясь на цыпочки и воинственно вздергивая подбородок. Глаза ее все еще были расширены от страха. — Чего ты добиваешься?! Хочешь довести меня до инфаркта? С сегодняшнего дня будь любезен стучать, когда подходишь к двери!
   Не говоря ни слова, Том ловко заломил ей руки за спину, при этом ее груди обозначились еще отчетливее. Эвелин полностью оказалась в его руках.
   — Я не собирался пугать тебя, — мягко сказал он. — Но раз уж ты выбрала нападение способом своей защиты, ты должна научиться правильно атаковать. Иначе можешь снова оказаться вот в таком затруднительном положении…
   В бездонной глубине ее темно-зеленых глаз испуг сменился заинтересованностью, и Том мысленно поздравил себя с успехом — ему удалось отвлечь ее внимание от того, что он сделал.
   Эвелин пыталась вырваться, но Том держал ее крепко, не было никакой возможности высвободиться из этих железных клещей. Ударить его головой в лицо? Нет, не удастся, ведь он гораздо выше ее.
   — Я могу врезать тебе ногой по лодыжке… или по коленке.
   — Безусловно, но ты стоишь слишком близко ко мне, поэтому ты не сможешь вложить достаточно силы в свой удар. Ты стукнешь меня, но не настолько больно, чтобы я выпустил тебя. Так что, если бы я имел серьезные намерения, дорогая моя, тебе сейчас пришлось бы плохо.
   Эвелин дернулась еще раз, проверяя, действительно ли ее положение так безвыходно… Она была стиснута твердым кольцом его рук, крепко прижата к сильной мускулистой груди. Неожиданное наслаждение заставило Эвелин задрожать. От Уиклоу пахло совершенно особенно, как ни от одного из известных ей мужчин. Это был не просто свежий, утренний аромат мыла, нет, к нему примешивался горячий, мускусный запах, едва уловимый и удивительно крепкий. Эвелин почувствовала непреодолимое желание уткнуться лицом в грудь Тома и досыта насладиться этим удивительным ароматом. Реакция ее тела была мгновенной и пугающей, уже знакомая сладкая боль сдавила грудь, соски затвердели, а бедра сжались в горячем напряжении.
   Необходимо немедленно сделать что-то. Глубоко вздохнув, Эвелин попыталась успокоиться. То, что она приняла решение ознакомиться наконец со всеми этими глупостями, которыми из века в век занимаются между собой мужчины и женщины, вовсе не означает, что она хочет, чтобы это случилось здесь и сейчас.
   — Ну… и как же? Так ты научишь меня, как нужно атаковать?
   — Сначала ты должна научиться драться, — ответил Том и быстро поцеловал ее в губы.
   Эвелин почувствовала, как ее губы мгновенно загорелись, и она поспешно облизнула их кончиком языка. Взгляд Тома задержался на ее губах, глаза его потемнели. Она попыталась сохранить невозмутимость — непростая задача, особенно если дрожишь с головы до ног!
   — И что ты порекомендуешь для начала? — чуть слышно спросила она, высвободившись из его разжавшихся рук, потом подняла стул, поставила его на место. — Может быть, мне нужно освоить азы боевых искусств? — Она улыбнулась.
   — Нет ничего лучше обычной уличной драки. Она учит самому важному — выигрывать любой ценой и играть не по правилам. Только такой опыт может научить сражаться.
   — Уличная драка? Ты хочешь сказать, что я должна царапать противника ногтями и драть за волосы?
   — Неважно. Главное — выжить и победить.
   — Ну а ты? Неужели ты способен на такое? — Ей необходимо было сесть, и как можно скорее, чтобы скрыть дрожь в ногах, но тогда Уиклоу опять будет грозно возвышаться над нею… Нет, даже мысль об этом слишком волнует ее, поэтому Эвелин пошла на компромисс и прислонилась к краю стола. — Неужели подобные методы борьбы входят в программу подготовки пилотов американских ВВС?
   — Нет. Так я учился драться, когда был маленьким.
   — А кто учил тебя?
   — Отец.
   Эвелин представила себе его отца, такого же мускулистого и сурового, как и сам Томас… А вот ее отец учил считать — это, конечно, не совсем одно и то же.
   — Я изучила психологический портрет летчика-испытателя, — задумчиво начала она. — Очень интересный тип мужчины. Надо сказать, что во многих отношениях ты являешься превосходным образчиком.
   — Вот как? — Зубы его блеснули в ослепительной улыбке.
   — Нет, конечно, кое в чем ты абсолютно нетипичен. Ты бы лучше смотрелся на палубе авианосца со своим ростом. Однако психологи утверждают, что летчики-испытатели непременно умны, агрессивны, высокомерны и, самое главное, упрямы, как быки. Они везде и во всем хотят быть первыми, любят руководить, не умеют подчиняться… — Уиклоу стоял молча, скрестив руки на груди, глаза его странно поблескивали из-под полуопущенных темных ресниц. — У летчиков стопроцентное зрение и мгновенная реакция. И еще одна деталь весьма занятная… Ну в общем, у летчиков-испытателей чаще рождаются девочки, чем мальчики.
   — Было бы интересно проверить, — задумчиво протянул Том.
   — Ну уж это-то ты должен знать наверняка.
   Он вопросительно приподнял бровь.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Просто я слышала, как тебя называют Отцом Племени… Разве это говорит не о твоих племенных качествах?
   Том улыбнулся уголками рта.
   — Мои способности производителя здесь совершенно ни при чем, уверяю тебя. Ребята называют меня Отцом Племени, потому что я наполовину индеец.
   Эвелин растерянно уставилась на него.
   — Коренной американец?
   Он невозмутимо пожал плечами.
   — Можно сказать и так, но я всегда называю себя индейцем. Перемена ярлыков не меняет сути, — голос его звучал бесстрастно, но глаза пристально всматривались в лицо Эвелин.
   А она так же внимательно изучала его лицо… Да, у него смуглая кожа с бронзовым отливом, но до сих пор Эвелин принимала это за густой загар. Темные прямые пряди густых волос… И эти монголоидные скулы… И тонкий нос с горбинкой, и чувственный жестко очерченный рот. Да, но почему тогда у него такой странный цвет глаз?
   — Почему же у тебя голубые глаза? — выпалила Эвелин. — Голубой цвет — это рецессивный ген, значит, у тебя должны быть черные глаза.
   Все это время Том с тревогой ждал, как она воспримет известие о его происхождении. Теперь он облегченно улыбнулся. Ну конечно, Эвелин только так и могла отнестись к этому, она была прирожденным исследователем и прежде всего ее интересовала информация.
   Она вовсе не была шокирована, как многие другие, похоже, она не была заинтригована — Уиклоу привык и к такой реакции, как привык к тому, что женщин всегда впечатляет его профессия. Но Эвелин повела себя совершенно иначе. Она с ходу четко сформулировала вопрос о генетическом происхождении его голубых глаз.
   — Мои родители оба были полукровками, — терпеливо объяснил он, — генетически я наполовину индеец, наполовину белый, но рецессивный ген голубых глаз я получил в наследство от обоих родителей. Я на четверть команчи и на четверть киова — ну и, конечно, наполовину белый.
   Эвелин удовлетворенно кивнула и тут же задала следующий вопрос:
   — У тебя есть братья или сестры? Какого цвета у них глаза?
   — Два брата и сестренка. Сводные братья и сестра, если быть точным. Моя мать умерла, когда я был ребенком, после ее смерти отец женился на белой женщине с голубыми глазами. Такие же глаза и у моих братьев. Отец уже отчаялся дождаться черноглазого малыша, но тут родилась моя сестренка, и его мечта сбылась.