Страница:
— Мне самому трудно в это поверить, — признался Алексис. — Я пытался бороться со своими чувствами, но… безрезультатно. Уже в тот первый раз, когда ты открыто спорила со мной, я видел только твои волосы ярко-медного цвета и твои глаза, полные зеленого огня, и желал тебя так, как не желал ни одной женщины прежде.
— Тем сильнее вы вынуждены будете разочароваться: я уеду завтра утром.
— Даже не вспомнив о Софии? А ты ведь убедила меня, что ей нужно больше свободы. Если ты сейчас уедешь, она вернется к тому же положению, в котором находилась.
Зои прикусила губу.
— Вы действительно это сделаете?
— Конечно. Мне уже трудно будет найти другую компаньонку, которой я смог бы доверять как самому себе. Помнится, прошлой ночью ты высказывала несколько иные взгляды на отношения мужчины и женщины; так что же изменило их?
Она слишком разболталась тогда, с горечью подумала Зои. Неудивительно, что теперь ему легко поймать ее на слове. Алексис Теодору не привык менять свое мнение и отступать. Если бы не София, она бы ни минуты не колебалась, уехала. Но как объяснить этой милой девочке причину столь внезапного отъезда, не рассказав всю правду? Меньше всего Зои хотела бы разрушить ее веру в благородство брата.
— Я же говорила в общем! — в отчаянии произнесла она. — Боюсь, вы неправильно меня поняли. Я не такая, какой могла показаться. То, что я вчера сказала, не нужно воспринимать буквально. Я имела в виду не себя лично.
— Ты сказала, что каждый имеет право получать удовольствие от секса. В этом нет ничего предосудительного. И я удовлетворю тебя прямо сейчас. Настало время показать тебе, как умеют любить греки. — Его темные глаза метали молнии.
Зои отступала назад по мере того, как Алексис приближался к ней, и оказалась около софы. Она подняла руку в беспомощной попытке остановить его. В следующее мгновение Алексис схватил ее за запястье и притянул к себе.
— Будь осторожна! Этим знаком ты можешь оскорбить грека, — тихо предупредил он.
Зои замерла под натиском его губ, пытаясь подавить проснувшееся в ней желание. Каждой клеточкой своего тела она чувствовала его силу, его настойчивость. В Алексисе проснулся самец — в полном смысле этого слова. Ее сопротивление начало ослабевать, мало-помалу губы раскрывались ему навстречу, а тело откликалось на его близость. Алексис провел рукой по волосам Зои и прижал ее к себе покрепче. Никогда не знала она такого острого, всепоглощающего желания. Оно побуждало ее подчиниться, забыть о сопротивлении, испытать чувственное наслаждение, которое, она знала, этот человек мог ей доставить.
Не отрываясь от губ Зои, Алексис увлек ее на софу и лег рядом. Прикосновение его рук к ее груди было подобно огню. Зои чувствовала, что летит в пропасть.
— Не надо, Алексис, — прошептала она. — Прошу тебя! Пожалуйста!
— Почему? — хрипло спросил он. — Ты хочешь, чтобы я продолжил, я чувствую это. — Он приподнял голову и заглянул ей в лицо. Его глаза горели как раскаленные угли. — Ты хочешь меня так же, как я тебя!
— Не так. — Слова выговаривались с трудом. — Я не какая-нибудь потаскуха, готовая лечь в постель с любым мужчиной.
— Я не любой мужчина, — поправил он.
— Да, — согласилась она. — Ты мой работодатель, а это еще хуже. Каким бы я была надежным компаньоном для Софии, если бы сделала то, чего ты хочешь.
— Это разные вещи. Я доверяю тебе Софию потому, что верю: ты действительно заботишься о ней. Но это не означает, что я не могу желать тебя. — Его голос стал грубым. — Или ты попытаешься отрицать, что отвечала на мои ласки?
Зои взяла себя в руки, стараясь выдержать его взгляд, и честно ответила:
— Вряд ли я могу это сделать.
— Но почему? — спросил он. — Почему ты не слушаешь свое сердце?
— Потому, что я его не узнаю. Оно неспокойно. Я запуталась. — Это была ложь, но она не хотела, чтобы он догадался о ней. Он хотел ее физически, думала Зои, но не душой, не сердцем. Однажды получив свое, Алексис потеряет к ней интерес. А она не могла бы в дальнейшем держаться так, как будто ничего не случилось.
— Сердце, — возразил он, — всегда неспокойно. — Алексис поднял руку и очертил кончиком пальца ее рот; мышцы ее живота напряглись, а дыхание участилось, когда он провел рукой по ее подбородку и, лаская так же медленно и мучительно, нащупал пульсирующую жилку за ухом.
Закрыв глаза, Зои ощущала, что парит в небесах. Когда Алексис наклонил голову и нежно зажал зубами мочку ее уха, она запустила пальцы в копну его волос, ощутив их упругость и жесткость, и обняла его за широкие плечи, притягивая ближе к себе. Их губы слились в нежном поцелуе.
Она не издала ни звука протеста, когда он снял с нее жакет, и затрепетала при прикосновении его пальцев к обнаженным рукам. Ее тело натянулось как струна, когда он нащупал и расстегнул застежку ажурного бюстгальтера, обнажив грудь Зои. Соски были уже твердыми и набухшими. Резкий крик сорвался с ее губ от легкого прикосновения его большого пальца к одному из них. Она инстинктивно выгнулась, позволяя Алексису продолжить игру. Когда он взял в рот ее сосок, все внутри Зои перевернулось. Легкий стон сладкой муки сорвался с ее приоткрытых уст.
Алексис оторвался от Зои и сложил руки чашечкой, нежно лелея в ней ее грудь. Что-то неуловимое, эротическое взбудоражило ей кровь, она хлынула по ее сосудам раскаленной лавой.
— Ты прекрасна, — пробормотал он. — Такая же, какой была Афродита, когда впервые вышла из морской пены. Я хочу познать каждый дюйм твоего тела, агапи му[6]. Познать так, как мужчина может познать женщину. Я хочу чувствовать твой трепет под собой, когда возьму тебя, слышать твой крик восторга. Но не здесь, не так.
Он оставил последний легкий поцелуй на ее губах и встал.
Зои оставалась недвижима. Только сейчас она начала осознавать, как далеко позволила ему зайти. Желание не утихало, она горела огнем. Однако одновременно в ней зашевелилось чувство стыда и унижения. Три дня! Понадобилось всего три дня! Как могла она так быстро сдаться и увлечь себя такими дешевыми эмоциями?
Алексис нахмурил брови.
— В чем дело?
Ее губы одеревенели. Потребовалось большое усилие, чтобы произнести:
— Прошу прощения. Я не должна была выпускать ситуацию из-под контроля. Мне нельзя позволять себе такое.
— Почему нет? — спросил он требовательно. — Потому что я сказал, что хочу заняться этим в другом месте? Мы можем остаться здесь, если хочешь.
— Дело не в этом. — Она собралась с силами и резко поднялась. Ее неприятно поразило, что ноги ее были ватными и не слушались.
Отойдя немного, Алексис пристально смотрел на нее.
Она глубоко вздохнула и продолжила:
— Мне бы хотелось забыть обо всем случившемся.
— В самом деле? А если я решу по-другому?
Гнев Зои внезапно вырвался наружу.
— Ты думаешь, тебе достаточно только свистнуть? Так знай: этого вряд ли достаточно, чтобы история имела продолжение!.. Я просто на некоторое время утратила чувство реальности, а ты… О тебе нельзя сказать, что ты неопытен в… в…
— …в искусстве любви, — закончил Алексис самодовольно. — Сомневаюсь, что ты также ответила бы мне, будь я неопытен. Советую тебе не играть в подобные игры с мужчинами.
— Это была не игра, — бросила она. — Я ничего не могла с собой поделать. Мое признание может удовлетворить по крайней мере твое самолюбие. Если бы ты не остановился и не дал мне одуматься, сейчас, по всей вероятности, все было бы закончено. И если ты ищешь виновного в том, что ты не пошел дальше, обвиняй только себя.
— Могу тебя заверить, — сказал он напряженно, — что ничего еще не закончено. Мы только начали. Или ты хотела, чтобы я разорвал на тебе одежду здесь и сейчас и взял тебя на полу, как проститутку?
Ее лицо залила краска.
— А ты разве не так видишь меня? — спросила она тихо. — Девушкой свободных нравов, как говорят у меня на родине. Если это может служить каким-то объяснением, то мне очень стыдно за то, как я вела себя сегодня. Я потеряла голову, и мне нет оправдания.
На лице Алексиса появилась сардоническая улыбка.
— Я тоже могу найти некоторое оправдание своему поведению, — сказал он. — Что касается тебя, ты мне кажешься очень красивой и желанной молодой женщиной, с сильной волей, которой я восхищаюсь, хотя и сожалею о ней. Я все еще хочу тебя — возможно, даже больше, потому что ты дала мне отпор.
— Я не хотела отказывать тебе. Правда.
— Но ты сделала это. — Его губы вытянулись в жесткую линию. — Ты должна быть не высокого мнения о человеке, который хотел взять тебя, прекрасно зная, что ты этого не хочешь. Сегодня я отпускаю тебя, но не жди от меня воздержанности в дальнейшем. В следующий раз мы займемся любовью и дойдем до конца, потому что ты тоже хочешь этого. — Он остановился, оценивая ее реакцию. — Что, не веришь мне?
Она беспомощно развела руки.
— Не знаю, что и думать.
— А ты не думай! Согласись, ведь каждый из нас чувствует к другому одно и то же.
Не совсем, подумала она про себя. Совсем не одно и то же. То, что она чувствовала к Алексису, было намного глубже, чем простое физическое влечение. Она должна подумать, серьезно подумать о своем пребывании на «Мимозе», потому что не было никакого сомнения в том, что означают его слова. Если она останется, то может получить внешне довольно приятную связь, которая на самом деле опустошит и разрушит ее. А зачем это нужно? Стоят ли отношения, которые он ей предлагает, тех страданий, которые обязательно последуют? Она сделала огромное усилие, чтобы подавить внутренний голос, шептавший «да».
— Хочу пожелать тебе спокойной ночи, — произнесла Зои, машинально протягивая руку за жакетом.
— Я не позволю тебе совершить ошибку, Зои: мы принадлежим друг другу, ты и я.
— На какой, интересно, срок? — спросила она беззвучно. Человек, подобный Алексису, мог получить свое и легко забыть о случившемся, однако она была неспособна на такие короткие отношения.
Было уже около семи утра. Проведя бессонную ночь, Зои ни на йоту не приблизилась к разрешению мучившего ее вопроса: уехать или остаться… София посмотрела на нее с некоторым беспокойством, когда они встретились на веранде за завтраком.
— Ты странно выглядишь, — объявила она. — Плохо себя чувствуешь?
Зои натянуто улыбнулась и пожала плечами.
— Немного нездоровится. Не стоит беспокоиться обо мне. Что ты собираешься сегодня делать?
— Думаю, мы могли бы поехать к моей тете.
— А сюда твои родственники вообще-то приезжают? — спросила Зои с любопытством.
— Нет, пока Алексис сам этого не захочет. Иногда он устраивает подобные встречи, но надо признать: мы не так близки, как другие семьи в Греции. Это все из-за зависти к положению Алексиса и его состоянию…
— Ты хочешь сказать, что некоторые из ваших родственников менее состоятельны?
― Нет. — София сделала извиняющийся жест. ― То есть да ― сказала она уже по-английски.
― Мы не обязаны все время говорить по-английски, — отозвалась Зои. — Мой греческий не станет лучше без практики. — И, тщательно выговаривая каждое слово, она прибавила по-гречески: — Боро на телефониссо хин Англия паракало[7].
София зааплодировала.
― Конечно, отчего же нет! Алексис недавно ушел, так что ты можешь воспользоваться телефоном в его кабинете. Твои родители, наверное беспокоятся?
— Ты бы еще больше беспокоились, если бы узнали, в какой ситуации оказалась их дочь, подумала Зои. Но этого она не собиралась им рассказывать. Сначала сама должна разобраться во всем, только вот как — ответа не было. Боль под ложечкой напоминала о прошлой ночи. Ее сопротивление Алексису было настолько слабым, что выглядело простым притворством. Он с самого начала понял, что Зои чувствует к нему. Она должна быть благодарна ему за то, что он не пошел до конца, ведь многие женщины, вероятно, считали большим счастьем оказаться в постели с Алексисом.
К сожалению, и Зои являлась одной из них. Страсть есть страсть, она все равно выдаст ее когда-нибудь. Если бы Алексис действительно захотел, он мог бы наслаждаться ее телом, пока ему не надоело бы. Конечно, сейчас не то время, когда рабыни предоставляли такие услуги по приказу, но он бы свое получил, это точно.
Он и зашел так далеко, как хотел… Интересно, думает ли он о ней сейчас, при свете дня? Зои отмахнулась от этой мысли: слишком тяжело и мучительно возвращаться ко всему этому…
Она позвонила домой.
― Я так рада слышать твой голос, ― сказала мама. — Связь плохая, я тебя едва слышу. У нас опять дожди… Нет смысла, наверное, спрашивать, какая погода у вас.
— Прекрасная, здесь сухо, и тепло ― подтвердила Зои. — С папой все в порядке?
― Да, но очень скучает по тебе. Он уехал пораньше, чтобы не попасть, в уличную пробку. Становится все больше машин.
— Это ничто по сравнению с Афинами. Здесь шум не умолкает круглые сутки.
— Надеюсь, ты не пыталась сама водить? — с тревогой спросила мать. — К тому же там правостороннее движение!
— Здесь есть шофер, который возит нас везде, куда бы мы ни захотели, — ответила Зои, полагая, что ложь простительна, если это успокоит мать. Знала бы та, что дороги — ее наименьшая забота… — Стоит только пальцем пошевелить, — добавила она весело. — Давай закончим разговор, слышимость все хуже. Я позвоню на следующей неделе.
Волна воспоминаний о доме захлестнула ее, когда она положила трубку. Останься Зои дома — и не попала бы в такое неприятное положение. А положение ее действительно неприятное. Вряд ли Алексис захочет отступить от своих намерений. Он воспринял ее отказ как вызов, который следует принять. Были все основания полагать, что он обязательно продолжит свои домогательства, если она даст ему повод повторить вчерашнюю ночь. Хотя рассудок говорил ей, что такой возможности больше не будет, внутренний голос подсказывал другое. Если она больше не останется с ним наедине, он вряд ли сможет предпринять что-либо. Зои отвергла предательский соблазн предоставить все воле случая. Из ее покорности ничего не выйдет.
Они поехали к тете Софии. Ей было за пятьдесят, и она не говорила по-английски. Увидев племянницу, Ариадна разразилась пылкой речью.
Из нескольких слов, которые она сумела разобрать, Зои поняла, что тетя Софии хотела, чтобы Алексис повысил зарплату своему дяде и племяннику.
Осматривая великолепный дом, расположенный в прекрасном районе и в равной степени прекрасно меблированный, Зои осудила эту женщину за жадность. Уровень их жизни, может, был и не столь высок, как у Алексиса и Софии, но все равно гораздо выше среднего. Некоторые люди никогда не бывают довольны…
София вздохнула с облегчением, когда представилась первая возможность уйти. Они тут же воспользовались ею.
— Я так рада, что все это закончилось, — сказала она, садясь в машину. — Я пытаюсь относиться к тете Ариадне с уважением, но это становится все труднее делать.
— Знает ли Алексис про ее намерения? — спросила Зои.
— Знает. Он взял дядю Ламбиса в дело, так как чувствовал, что тому слишком тяжело материально, но в результате не получил от него никакой благодарности.
— А я думала, он унаследовал равные права с твоим отцом, — заметила Зои робко, чувствуя, что это не ее дело — вторгаться в жизнь рода Теодору.
— Дядя уступил свою долю в обмен на деньги, — последовал ответ. — Но пожалел об этом, когда увидел, что наш отец добился успеха, и захотел снова участвовать в деле, но отец отказал ему. Алексис взял его уже после смерти отца.
Это о многом говорит, подумала Зои. Не получая благодарности, он продолжает сотрудничать с ними.
— На ленч едем домой? — улыбнулась София. — Я сказала Артемисе, что мы к нему вернемся, и она очень огорчится, если никто не попробует ее стряпню.
Артемиса одновременно и готовила, и вела все домашнее хозяйство. Зои казалось, что эта женщина просто неутомима. «Мимоза» была всей ее жизнью, она редко покидала виллу. Когда наступит такое время, что Артемиса не сможет больше выполнять свои обязанности, она, наверное, просто ляжет и умрет.
Вернувшись на виллу, они с удивлением обнаружили, что Алексис уже дома. Зои рассчитывала: до вечера у нее будет достаточно времени, чтобы подготовиться к встрече. От преследовавшего ее прямого взгляда его карих глаз ей некуда было деться.
— Мы были у тети Ариадны, — объяснила София, когда Алексис спросил, почему они отсутствовали. — Зои это понравилось не больше, чем мне.
— Неудивительно, — сказал ой сухо. — Однако мне приятно, что вы сделали это. — Его взгляд вернулся к Зои. — Ты покраснела, — заметил он.
— Это все погода, — пожаловалась она. — Здесь всегда такая жара в апреле?
— Последние год или два — да. Я думаю, это связано с общим потеплением. Полагаю, ты воспользуешься послеобеденным отдыхом и удалишься в затемненную комнату прилечь. Это будет полезно.
Почти как приказ, подумала Зои, но идея неплохая. Она украдкой взглянула на него, не в состоянии постигнуть загадочность выражения его лица. Сейчас трудно было поверить в то, что он так пылко и страстно держал ее в своих объятиях несколько часов назад и произносил такие сладкие речи. Может, это был всего лишь сон?
Однако она и сейчас могла воскресить в памяти прикосновение его губ к ее губам, тепло рук на груди. Такое же чувственное возбуждение росло в ней прямо сейчас, вызывая тоску по нему.
Ленч оказался для нее тяжелым испытанием. И не потому, что Алексис вдруг потерял к ней всякий интерес, — ей трудно было сладить с собой. Как ни уговаривала себя Зои оставаться спокойной и неунывающей, ничего не получалось. Алексис пробудил в ней страсть и такие переживания, каких она никогда не испытывала раньше. Тело отказывалось подчиняться ей. Она влюбилась, и никуда от этого не деться. Безнадежно, безответно влюбилась.
Прежде чем лечь в постель, она сняла верхнюю одежду. Автоматически включившийся из-за повышения температуры кондиционер обдувал легким ветерком ее обнаженное тело. Как прикосновение его пальцев, подумала Зои. Но только прикосновения Алексиса были намного более проникновенными и желанными для нее. Он знал, где погладить, чтобы вызвать необыкновенную чувственность, а где задержать руки… Заниматься любовью с таким мужчиной было из ряда вон выходящим приключением. Но это теперь не повторится. Уже нет. Момент был и прошел. Она не услышала, как тихо открылась дверь. Глаза ее сомкнулись, мозг и тело отключились, она не замечала ничего — даже того, что матрас прогнулся под тяжестью другого тела.
— Я не могу больше ждать, — сказал Алексис нежно. — Я хочу тебя, агапи му.
ГЛАВА ПЯТАЯ
— Тем сильнее вы вынуждены будете разочароваться: я уеду завтра утром.
— Даже не вспомнив о Софии? А ты ведь убедила меня, что ей нужно больше свободы. Если ты сейчас уедешь, она вернется к тому же положению, в котором находилась.
Зои прикусила губу.
— Вы действительно это сделаете?
— Конечно. Мне уже трудно будет найти другую компаньонку, которой я смог бы доверять как самому себе. Помнится, прошлой ночью ты высказывала несколько иные взгляды на отношения мужчины и женщины; так что же изменило их?
Она слишком разболталась тогда, с горечью подумала Зои. Неудивительно, что теперь ему легко поймать ее на слове. Алексис Теодору не привык менять свое мнение и отступать. Если бы не София, она бы ни минуты не колебалась, уехала. Но как объяснить этой милой девочке причину столь внезапного отъезда, не рассказав всю правду? Меньше всего Зои хотела бы разрушить ее веру в благородство брата.
— Я же говорила в общем! — в отчаянии произнесла она. — Боюсь, вы неправильно меня поняли. Я не такая, какой могла показаться. То, что я вчера сказала, не нужно воспринимать буквально. Я имела в виду не себя лично.
— Ты сказала, что каждый имеет право получать удовольствие от секса. В этом нет ничего предосудительного. И я удовлетворю тебя прямо сейчас. Настало время показать тебе, как умеют любить греки. — Его темные глаза метали молнии.
Зои отступала назад по мере того, как Алексис приближался к ней, и оказалась около софы. Она подняла руку в беспомощной попытке остановить его. В следующее мгновение Алексис схватил ее за запястье и притянул к себе.
— Будь осторожна! Этим знаком ты можешь оскорбить грека, — тихо предупредил он.
Зои замерла под натиском его губ, пытаясь подавить проснувшееся в ней желание. Каждой клеточкой своего тела она чувствовала его силу, его настойчивость. В Алексисе проснулся самец — в полном смысле этого слова. Ее сопротивление начало ослабевать, мало-помалу губы раскрывались ему навстречу, а тело откликалось на его близость. Алексис провел рукой по волосам Зои и прижал ее к себе покрепче. Никогда не знала она такого острого, всепоглощающего желания. Оно побуждало ее подчиниться, забыть о сопротивлении, испытать чувственное наслаждение, которое, она знала, этот человек мог ей доставить.
Не отрываясь от губ Зои, Алексис увлек ее на софу и лег рядом. Прикосновение его рук к ее груди было подобно огню. Зои чувствовала, что летит в пропасть.
— Не надо, Алексис, — прошептала она. — Прошу тебя! Пожалуйста!
— Почему? — хрипло спросил он. — Ты хочешь, чтобы я продолжил, я чувствую это. — Он приподнял голову и заглянул ей в лицо. Его глаза горели как раскаленные угли. — Ты хочешь меня так же, как я тебя!
— Не так. — Слова выговаривались с трудом. — Я не какая-нибудь потаскуха, готовая лечь в постель с любым мужчиной.
— Я не любой мужчина, — поправил он.
— Да, — согласилась она. — Ты мой работодатель, а это еще хуже. Каким бы я была надежным компаньоном для Софии, если бы сделала то, чего ты хочешь.
— Это разные вещи. Я доверяю тебе Софию потому, что верю: ты действительно заботишься о ней. Но это не означает, что я не могу желать тебя. — Его голос стал грубым. — Или ты попытаешься отрицать, что отвечала на мои ласки?
Зои взяла себя в руки, стараясь выдержать его взгляд, и честно ответила:
— Вряд ли я могу это сделать.
— Но почему? — спросил он. — Почему ты не слушаешь свое сердце?
— Потому, что я его не узнаю. Оно неспокойно. Я запуталась. — Это была ложь, но она не хотела, чтобы он догадался о ней. Он хотел ее физически, думала Зои, но не душой, не сердцем. Однажды получив свое, Алексис потеряет к ней интерес. А она не могла бы в дальнейшем держаться так, как будто ничего не случилось.
— Сердце, — возразил он, — всегда неспокойно. — Алексис поднял руку и очертил кончиком пальца ее рот; мышцы ее живота напряглись, а дыхание участилось, когда он провел рукой по ее подбородку и, лаская так же медленно и мучительно, нащупал пульсирующую жилку за ухом.
Закрыв глаза, Зои ощущала, что парит в небесах. Когда Алексис наклонил голову и нежно зажал зубами мочку ее уха, она запустила пальцы в копну его волос, ощутив их упругость и жесткость, и обняла его за широкие плечи, притягивая ближе к себе. Их губы слились в нежном поцелуе.
Она не издала ни звука протеста, когда он снял с нее жакет, и затрепетала при прикосновении его пальцев к обнаженным рукам. Ее тело натянулось как струна, когда он нащупал и расстегнул застежку ажурного бюстгальтера, обнажив грудь Зои. Соски были уже твердыми и набухшими. Резкий крик сорвался с ее губ от легкого прикосновения его большого пальца к одному из них. Она инстинктивно выгнулась, позволяя Алексису продолжить игру. Когда он взял в рот ее сосок, все внутри Зои перевернулось. Легкий стон сладкой муки сорвался с ее приоткрытых уст.
Алексис оторвался от Зои и сложил руки чашечкой, нежно лелея в ней ее грудь. Что-то неуловимое, эротическое взбудоражило ей кровь, она хлынула по ее сосудам раскаленной лавой.
— Ты прекрасна, — пробормотал он. — Такая же, какой была Афродита, когда впервые вышла из морской пены. Я хочу познать каждый дюйм твоего тела, агапи му[6]. Познать так, как мужчина может познать женщину. Я хочу чувствовать твой трепет под собой, когда возьму тебя, слышать твой крик восторга. Но не здесь, не так.
Он оставил последний легкий поцелуй на ее губах и встал.
Зои оставалась недвижима. Только сейчас она начала осознавать, как далеко позволила ему зайти. Желание не утихало, она горела огнем. Однако одновременно в ней зашевелилось чувство стыда и унижения. Три дня! Понадобилось всего три дня! Как могла она так быстро сдаться и увлечь себя такими дешевыми эмоциями?
Алексис нахмурил брови.
— В чем дело?
Ее губы одеревенели. Потребовалось большое усилие, чтобы произнести:
— Прошу прощения. Я не должна была выпускать ситуацию из-под контроля. Мне нельзя позволять себе такое.
— Почему нет? — спросил он требовательно. — Потому что я сказал, что хочу заняться этим в другом месте? Мы можем остаться здесь, если хочешь.
— Дело не в этом. — Она собралась с силами и резко поднялась. Ее неприятно поразило, что ноги ее были ватными и не слушались.
Отойдя немного, Алексис пристально смотрел на нее.
Она глубоко вздохнула и продолжила:
— Мне бы хотелось забыть обо всем случившемся.
— В самом деле? А если я решу по-другому?
Гнев Зои внезапно вырвался наружу.
— Ты думаешь, тебе достаточно только свистнуть? Так знай: этого вряд ли достаточно, чтобы история имела продолжение!.. Я просто на некоторое время утратила чувство реальности, а ты… О тебе нельзя сказать, что ты неопытен в… в…
— …в искусстве любви, — закончил Алексис самодовольно. — Сомневаюсь, что ты также ответила бы мне, будь я неопытен. Советую тебе не играть в подобные игры с мужчинами.
— Это была не игра, — бросила она. — Я ничего не могла с собой поделать. Мое признание может удовлетворить по крайней мере твое самолюбие. Если бы ты не остановился и не дал мне одуматься, сейчас, по всей вероятности, все было бы закончено. И если ты ищешь виновного в том, что ты не пошел дальше, обвиняй только себя.
— Могу тебя заверить, — сказал он напряженно, — что ничего еще не закончено. Мы только начали. Или ты хотела, чтобы я разорвал на тебе одежду здесь и сейчас и взял тебя на полу, как проститутку?
Ее лицо залила краска.
— А ты разве не так видишь меня? — спросила она тихо. — Девушкой свободных нравов, как говорят у меня на родине. Если это может служить каким-то объяснением, то мне очень стыдно за то, как я вела себя сегодня. Я потеряла голову, и мне нет оправдания.
На лице Алексиса появилась сардоническая улыбка.
— Я тоже могу найти некоторое оправдание своему поведению, — сказал он. — Что касается тебя, ты мне кажешься очень красивой и желанной молодой женщиной, с сильной волей, которой я восхищаюсь, хотя и сожалею о ней. Я все еще хочу тебя — возможно, даже больше, потому что ты дала мне отпор.
— Я не хотела отказывать тебе. Правда.
— Но ты сделала это. — Его губы вытянулись в жесткую линию. — Ты должна быть не высокого мнения о человеке, который хотел взять тебя, прекрасно зная, что ты этого не хочешь. Сегодня я отпускаю тебя, но не жди от меня воздержанности в дальнейшем. В следующий раз мы займемся любовью и дойдем до конца, потому что ты тоже хочешь этого. — Он остановился, оценивая ее реакцию. — Что, не веришь мне?
Она беспомощно развела руки.
— Не знаю, что и думать.
— А ты не думай! Согласись, ведь каждый из нас чувствует к другому одно и то же.
Не совсем, подумала она про себя. Совсем не одно и то же. То, что она чувствовала к Алексису, было намного глубже, чем простое физическое влечение. Она должна подумать, серьезно подумать о своем пребывании на «Мимозе», потому что не было никакого сомнения в том, что означают его слова. Если она останется, то может получить внешне довольно приятную связь, которая на самом деле опустошит и разрушит ее. А зачем это нужно? Стоят ли отношения, которые он ей предлагает, тех страданий, которые обязательно последуют? Она сделала огромное усилие, чтобы подавить внутренний голос, шептавший «да».
— Хочу пожелать тебе спокойной ночи, — произнесла Зои, машинально протягивая руку за жакетом.
— Я не позволю тебе совершить ошибку, Зои: мы принадлежим друг другу, ты и я.
— На какой, интересно, срок? — спросила она беззвучно. Человек, подобный Алексису, мог получить свое и легко забыть о случившемся, однако она была неспособна на такие короткие отношения.
Было уже около семи утра. Проведя бессонную ночь, Зои ни на йоту не приблизилась к разрешению мучившего ее вопроса: уехать или остаться… София посмотрела на нее с некоторым беспокойством, когда они встретились на веранде за завтраком.
— Ты странно выглядишь, — объявила она. — Плохо себя чувствуешь?
Зои натянуто улыбнулась и пожала плечами.
— Немного нездоровится. Не стоит беспокоиться обо мне. Что ты собираешься сегодня делать?
— Думаю, мы могли бы поехать к моей тете.
— А сюда твои родственники вообще-то приезжают? — спросила Зои с любопытством.
— Нет, пока Алексис сам этого не захочет. Иногда он устраивает подобные встречи, но надо признать: мы не так близки, как другие семьи в Греции. Это все из-за зависти к положению Алексиса и его состоянию…
— Ты хочешь сказать, что некоторые из ваших родственников менее состоятельны?
― Нет. — София сделала извиняющийся жест. ― То есть да ― сказала она уже по-английски.
― Мы не обязаны все время говорить по-английски, — отозвалась Зои. — Мой греческий не станет лучше без практики. — И, тщательно выговаривая каждое слово, она прибавила по-гречески: — Боро на телефониссо хин Англия паракало[7].
София зааплодировала.
― Конечно, отчего же нет! Алексис недавно ушел, так что ты можешь воспользоваться телефоном в его кабинете. Твои родители, наверное беспокоятся?
— Ты бы еще больше беспокоились, если бы узнали, в какой ситуации оказалась их дочь, подумала Зои. Но этого она не собиралась им рассказывать. Сначала сама должна разобраться во всем, только вот как — ответа не было. Боль под ложечкой напоминала о прошлой ночи. Ее сопротивление Алексису было настолько слабым, что выглядело простым притворством. Он с самого начала понял, что Зои чувствует к нему. Она должна быть благодарна ему за то, что он не пошел до конца, ведь многие женщины, вероятно, считали большим счастьем оказаться в постели с Алексисом.
К сожалению, и Зои являлась одной из них. Страсть есть страсть, она все равно выдаст ее когда-нибудь. Если бы Алексис действительно захотел, он мог бы наслаждаться ее телом, пока ему не надоело бы. Конечно, сейчас не то время, когда рабыни предоставляли такие услуги по приказу, но он бы свое получил, это точно.
Он и зашел так далеко, как хотел… Интересно, думает ли он о ней сейчас, при свете дня? Зои отмахнулась от этой мысли: слишком тяжело и мучительно возвращаться ко всему этому…
Она позвонила домой.
― Я так рада слышать твой голос, ― сказала мама. — Связь плохая, я тебя едва слышу. У нас опять дожди… Нет смысла, наверное, спрашивать, какая погода у вас.
— Прекрасная, здесь сухо, и тепло ― подтвердила Зои. — С папой все в порядке?
― Да, но очень скучает по тебе. Он уехал пораньше, чтобы не попасть, в уличную пробку. Становится все больше машин.
— Это ничто по сравнению с Афинами. Здесь шум не умолкает круглые сутки.
— Надеюсь, ты не пыталась сама водить? — с тревогой спросила мать. — К тому же там правостороннее движение!
— Здесь есть шофер, который возит нас везде, куда бы мы ни захотели, — ответила Зои, полагая, что ложь простительна, если это успокоит мать. Знала бы та, что дороги — ее наименьшая забота… — Стоит только пальцем пошевелить, — добавила она весело. — Давай закончим разговор, слышимость все хуже. Я позвоню на следующей неделе.
Волна воспоминаний о доме захлестнула ее, когда она положила трубку. Останься Зои дома — и не попала бы в такое неприятное положение. А положение ее действительно неприятное. Вряд ли Алексис захочет отступить от своих намерений. Он воспринял ее отказ как вызов, который следует принять. Были все основания полагать, что он обязательно продолжит свои домогательства, если она даст ему повод повторить вчерашнюю ночь. Хотя рассудок говорил ей, что такой возможности больше не будет, внутренний голос подсказывал другое. Если она больше не останется с ним наедине, он вряд ли сможет предпринять что-либо. Зои отвергла предательский соблазн предоставить все воле случая. Из ее покорности ничего не выйдет.
Они поехали к тете Софии. Ей было за пятьдесят, и она не говорила по-английски. Увидев племянницу, Ариадна разразилась пылкой речью.
Из нескольких слов, которые она сумела разобрать, Зои поняла, что тетя Софии хотела, чтобы Алексис повысил зарплату своему дяде и племяннику.
Осматривая великолепный дом, расположенный в прекрасном районе и в равной степени прекрасно меблированный, Зои осудила эту женщину за жадность. Уровень их жизни, может, был и не столь высок, как у Алексиса и Софии, но все равно гораздо выше среднего. Некоторые люди никогда не бывают довольны…
София вздохнула с облегчением, когда представилась первая возможность уйти. Они тут же воспользовались ею.
— Я так рада, что все это закончилось, — сказала она, садясь в машину. — Я пытаюсь относиться к тете Ариадне с уважением, но это становится все труднее делать.
— Знает ли Алексис про ее намерения? — спросила Зои.
— Знает. Он взял дядю Ламбиса в дело, так как чувствовал, что тому слишком тяжело материально, но в результате не получил от него никакой благодарности.
— А я думала, он унаследовал равные права с твоим отцом, — заметила Зои робко, чувствуя, что это не ее дело — вторгаться в жизнь рода Теодору.
— Дядя уступил свою долю в обмен на деньги, — последовал ответ. — Но пожалел об этом, когда увидел, что наш отец добился успеха, и захотел снова участвовать в деле, но отец отказал ему. Алексис взял его уже после смерти отца.
Это о многом говорит, подумала Зои. Не получая благодарности, он продолжает сотрудничать с ними.
— На ленч едем домой? — улыбнулась София. — Я сказала Артемисе, что мы к нему вернемся, и она очень огорчится, если никто не попробует ее стряпню.
Артемиса одновременно и готовила, и вела все домашнее хозяйство. Зои казалось, что эта женщина просто неутомима. «Мимоза» была всей ее жизнью, она редко покидала виллу. Когда наступит такое время, что Артемиса не сможет больше выполнять свои обязанности, она, наверное, просто ляжет и умрет.
Вернувшись на виллу, они с удивлением обнаружили, что Алексис уже дома. Зои рассчитывала: до вечера у нее будет достаточно времени, чтобы подготовиться к встрече. От преследовавшего ее прямого взгляда его карих глаз ей некуда было деться.
— Мы были у тети Ариадны, — объяснила София, когда Алексис спросил, почему они отсутствовали. — Зои это понравилось не больше, чем мне.
— Неудивительно, — сказал ой сухо. — Однако мне приятно, что вы сделали это. — Его взгляд вернулся к Зои. — Ты покраснела, — заметил он.
— Это все погода, — пожаловалась она. — Здесь всегда такая жара в апреле?
— Последние год или два — да. Я думаю, это связано с общим потеплением. Полагаю, ты воспользуешься послеобеденным отдыхом и удалишься в затемненную комнату прилечь. Это будет полезно.
Почти как приказ, подумала Зои, но идея неплохая. Она украдкой взглянула на него, не в состоянии постигнуть загадочность выражения его лица. Сейчас трудно было поверить в то, что он так пылко и страстно держал ее в своих объятиях несколько часов назад и произносил такие сладкие речи. Может, это был всего лишь сон?
Однако она и сейчас могла воскресить в памяти прикосновение его губ к ее губам, тепло рук на груди. Такое же чувственное возбуждение росло в ней прямо сейчас, вызывая тоску по нему.
Ленч оказался для нее тяжелым испытанием. И не потому, что Алексис вдруг потерял к ней всякий интерес, — ей трудно было сладить с собой. Как ни уговаривала себя Зои оставаться спокойной и неунывающей, ничего не получалось. Алексис пробудил в ней страсть и такие переживания, каких она никогда не испытывала раньше. Тело отказывалось подчиняться ей. Она влюбилась, и никуда от этого не деться. Безнадежно, безответно влюбилась.
Прежде чем лечь в постель, она сняла верхнюю одежду. Автоматически включившийся из-за повышения температуры кондиционер обдувал легким ветерком ее обнаженное тело. Как прикосновение его пальцев, подумала Зои. Но только прикосновения Алексиса были намного более проникновенными и желанными для нее. Он знал, где погладить, чтобы вызвать необыкновенную чувственность, а где задержать руки… Заниматься любовью с таким мужчиной было из ряда вон выходящим приключением. Но это теперь не повторится. Уже нет. Момент был и прошел. Она не услышала, как тихо открылась дверь. Глаза ее сомкнулись, мозг и тело отключились, она не замечала ничего — даже того, что матрас прогнулся под тяжестью другого тела.
— Я не могу больше ждать, — сказал Алексис нежно. — Я хочу тебя, агапи му.
ГЛАВА ПЯТАЯ
У Зои и в мыслях не было сопротивляться, когда сильные руки обхватили ее. Она встретила губы Алексиса со страстью, не уступающей его.
На нем не было ничего, кроме шелкового халата, который он тут же сбросил. Обнаженное тело дразнило и побуждало к действиям. Она повторила его имя низким и трепетным голосом, почувствовала, как он взял ее руки в свои и привлек к себе, его губы целовали ее глаза, щеки, касались мочек ушей.
— Ты думаешь держать меня как марионетку на веревочке, — прошептала она невнятно.
— Какая глупость! Поцелуй меня. Пусть твои губы скажут мне, что ты чувствуешь. Такие несказанно прекрасные губы!..
Она не могла отказать ему ни в чем. Ее тело вышло из-под контроля и теснее прижималось к нему, дрожа от вожделения. Сейчас она жила ради него — этого прекрасного, опытного, неотразимого Алексиса! Он улыбался улыбкой триумфатора. Она смотрела на него сквозь полуприкрытые веки, ей нравилось, как он выглядит: смуглая кожа, мощный торс, выпуклые мускулы. Ее кожа казалась почти белоснежной в полумраке темной комнаты. Каждая клеточка естества Зои трепетала под его жаркими, ищущими пальцами.
Он не оставил без внимания ни единого дюйма ее тела. Погладил все изгибы, все складочки. Его губы следовали за руками, он целовал медленно и чувственно, его язык обжигал, как пламя. Ощутив, что мощное тело Алексиса придавливает ее, Зои не захотела сопротивляться — она жаждала впустить его.
Она прогнулась, когда он вошел в нее, осторожно и медленно проникая все глубже. Был момент, когда Алексис, казалось, заколебался, услышав, как Зои вскрикнула от боли. Но чувства, охватившие ее, были неподвластны рассудку: пульсирующее возбуждение заставляло ее ритмично двигаться во все возрастающем темпе и впиваться пальцами в его сильные мышцы на спине. Дважды она вскрикнула снова — на пике блаженства и потом еще раз, почувствовав горячий напор его извержения.
В первые минуты после близости Зои пребывала в блаженном состоянии. Она никогда не читала и не слышала о том, что хотя бы отчасти походило на те чувства, которые она пережила. Словами этого нельзя было выразить. Все ее тело было чудесно наполнено. Сейчас она хотела лишь сказать Алексису, что очень любит его.
Но стоило ему поднять голову — и она передумала говорить это.
— Почему ты сказала, что имеешь опыт в любви? — спросил он строго. — Ведь ты в первый раз была с мужчиной, да?
Комок застрял у Зои в горле.
— Это было так явно? — прошептала она. — Я сделала что-то не то?
Его губы дрогнули.
— Ты сделала все то. Я имею в виду другое. Это большая награда — первым овладеть женщиной, первым узнать ее. Я получил такое наслаждение, какого раньше никогда не испытывал.
— Тогда почему ты злишься? — спросила она глухо.
— Потому, что ты солгала мне. Потому, что ты заставила меня поверить, что тобой можно легко овладеть. — Он свел руки у нее на затылке. — Почему ты сделала это?
Она пошевелилась под ним и почувствовала пробуждение повторного желания. Кажется, и к Алексису возвращались жизненные силы: его губы похотливо приоткрылись, когда он смотрел в ее глаза. Сейчас это произойдет снова.
— Иногда голова не в состоянии приказывать телу, — пробормотал он, — но сначала ответь мне.
Зои инстинктивно заняла прежнюю позицию, желая, чтобы Алексис опять вошел в нее, и с вызовом двигаясь всем телом в знакомом ритме. Он издал гортанный звук и вошел в нее уже не так осторожно — почти что со звериной страстью, которая пробудила и в ней животные инстинкты и привела к быстрому и бурному оргазму, поглотившему их обоих на несколько минут.
Долгое время потом никто из них не шевелился. Зои почувствовала, что ее клонит ко сну. Сквозь дремоту она расслышала:
— Во мне еще есть остатки самоуважения. Я никогда не пришел бы к тебе, если бы знал, что ты девственница.
Зои почувствовала желание протянуть руку и погладить широкую спину.
— Это должно было когда-то случиться, — пробормотала она.
Алексис повернулся и посмотрел на нее. Стиснув зубы, произнес:
— С человеком, который станет твоим мужем, а не просто с кем-то.
Ты не просто кто-то. Какая разница, девушка я или нет. Ведь ты же страстно меня желал прошлой ночью.
— Нет, — ответил он. — Ты не та. На что ты надеялась, обманывая меня?
— Ни на что, — сказала она. — Это не было умышленно. Я ничего не могла с собой поделать, — призналась она.
— Но ты же нашла в себе мужество отказать мне прошлой ночью, — возразил он. — Почему же сегодня?..
— Воля оставила меня.
— Или, может, потому, что хотела возложить на меня обязанности перед тобой?
— Это неправда! — отчаянно отбивалась она. — Мне от тебя ничего не нужно.
В его черных глазах не было нежности.
— Ты уже можешь требовать что-то от меня. Ты заранее готовилась к этому событию?
— Нет, — ответила она чуть слышно.
И я, как ты могла заметить, был совершенно не защищен. Допустил глупую оплошность, но… — он замолчал, выразительно пожимая плечами, — поздно сожалеть!
Зои постаралась сделать все возможное, чтобы голос не выдал сумятицы, царившей в ее душе.
— Этого не должно было случиться. Но даже если это произошло… — Она сделала паузу и отважно посмотрела ему в глаза.
— Если это произошло… — подсказывал он. Она овладела собой и завершила фразу:
— …это будут мои проблемы, а не твои!
Алексис едва перевел дыхание, он весь побелел.
— Ты что, относишь меня к тому сорту мужчин, которые легкомысленно и безответственно относятся к женщинам?!
Зои беспомощно посмотрела на него.
— Зачем говорить об этом? Право, не стоит. Разве мы не сможем забыть все, что между нами было?..
Мужественный рот Алексиса иронично искривился.
— Ты находишь случившееся незначительным эпизодом?
Зои знала, что это не так. И она знала, что не сможет жить в одном доме с Алексисом.
— Я думаю, что лучшее для меня — это уехать, — сказала она с горечью. — Тебе не составит труда извиниться перед Софией? Я скажу, что моя мама заболела, или еще что-нибудь.
Алексис дотянулся до халата, набросил его и туго завязал пояс.
— Сейчас не время принимать какие-либо решения. У меня дела вечером, так что мы должны подождать до завтра, чтобы обсудить вопрос о будущем. — Он резко развернулся к выходу.
Когда за ним закрылась дверь, Зои опустилась на подушку, почувствовав полное изнеможение. Она не может здесь оставаться!
Большим сюрпризом на следующий день оказался приезд Кристы. Алексис отсутствовал весь день, поэтому двум девушкам пришлось самим встретить гостью.
— Я решила приехать, чтобы, посмотреть, как вы тут живете, — извиняясь, призналась Криста. — Я подумала, что должна объяснить вам все лично, — обратилась она к Зои ― должно быть, вы остались нелицеприятного мнения обо мне, когда узнали, что Aлексис ничего не знает о договоре…
На нем не было ничего, кроме шелкового халата, который он тут же сбросил. Обнаженное тело дразнило и побуждало к действиям. Она повторила его имя низким и трепетным голосом, почувствовала, как он взял ее руки в свои и привлек к себе, его губы целовали ее глаза, щеки, касались мочек ушей.
— Ты думаешь держать меня как марионетку на веревочке, — прошептала она невнятно.
— Какая глупость! Поцелуй меня. Пусть твои губы скажут мне, что ты чувствуешь. Такие несказанно прекрасные губы!..
Она не могла отказать ему ни в чем. Ее тело вышло из-под контроля и теснее прижималось к нему, дрожа от вожделения. Сейчас она жила ради него — этого прекрасного, опытного, неотразимого Алексиса! Он улыбался улыбкой триумфатора. Она смотрела на него сквозь полуприкрытые веки, ей нравилось, как он выглядит: смуглая кожа, мощный торс, выпуклые мускулы. Ее кожа казалась почти белоснежной в полумраке темной комнаты. Каждая клеточка естества Зои трепетала под его жаркими, ищущими пальцами.
Он не оставил без внимания ни единого дюйма ее тела. Погладил все изгибы, все складочки. Его губы следовали за руками, он целовал медленно и чувственно, его язык обжигал, как пламя. Ощутив, что мощное тело Алексиса придавливает ее, Зои не захотела сопротивляться — она жаждала впустить его.
Она прогнулась, когда он вошел в нее, осторожно и медленно проникая все глубже. Был момент, когда Алексис, казалось, заколебался, услышав, как Зои вскрикнула от боли. Но чувства, охватившие ее, были неподвластны рассудку: пульсирующее возбуждение заставляло ее ритмично двигаться во все возрастающем темпе и впиваться пальцами в его сильные мышцы на спине. Дважды она вскрикнула снова — на пике блаженства и потом еще раз, почувствовав горячий напор его извержения.
В первые минуты после близости Зои пребывала в блаженном состоянии. Она никогда не читала и не слышала о том, что хотя бы отчасти походило на те чувства, которые она пережила. Словами этого нельзя было выразить. Все ее тело было чудесно наполнено. Сейчас она хотела лишь сказать Алексису, что очень любит его.
Но стоило ему поднять голову — и она передумала говорить это.
— Почему ты сказала, что имеешь опыт в любви? — спросил он строго. — Ведь ты в первый раз была с мужчиной, да?
Комок застрял у Зои в горле.
— Это было так явно? — прошептала она. — Я сделала что-то не то?
Его губы дрогнули.
— Ты сделала все то. Я имею в виду другое. Это большая награда — первым овладеть женщиной, первым узнать ее. Я получил такое наслаждение, какого раньше никогда не испытывал.
— Тогда почему ты злишься? — спросила она глухо.
— Потому, что ты солгала мне. Потому, что ты заставила меня поверить, что тобой можно легко овладеть. — Он свел руки у нее на затылке. — Почему ты сделала это?
Она пошевелилась под ним и почувствовала пробуждение повторного желания. Кажется, и к Алексису возвращались жизненные силы: его губы похотливо приоткрылись, когда он смотрел в ее глаза. Сейчас это произойдет снова.
— Иногда голова не в состоянии приказывать телу, — пробормотал он, — но сначала ответь мне.
Зои инстинктивно заняла прежнюю позицию, желая, чтобы Алексис опять вошел в нее, и с вызовом двигаясь всем телом в знакомом ритме. Он издал гортанный звук и вошел в нее уже не так осторожно — почти что со звериной страстью, которая пробудила и в ней животные инстинкты и привела к быстрому и бурному оргазму, поглотившему их обоих на несколько минут.
Долгое время потом никто из них не шевелился. Зои почувствовала, что ее клонит ко сну. Сквозь дремоту она расслышала:
— Во мне еще есть остатки самоуважения. Я никогда не пришел бы к тебе, если бы знал, что ты девственница.
Зои почувствовала желание протянуть руку и погладить широкую спину.
— Это должно было когда-то случиться, — пробормотала она.
Алексис повернулся и посмотрел на нее. Стиснув зубы, произнес:
— С человеком, который станет твоим мужем, а не просто с кем-то.
Ты не просто кто-то. Какая разница, девушка я или нет. Ведь ты же страстно меня желал прошлой ночью.
— Нет, — ответил он. — Ты не та. На что ты надеялась, обманывая меня?
— Ни на что, — сказала она. — Это не было умышленно. Я ничего не могла с собой поделать, — призналась она.
— Но ты же нашла в себе мужество отказать мне прошлой ночью, — возразил он. — Почему же сегодня?..
— Воля оставила меня.
— Или, может, потому, что хотела возложить на меня обязанности перед тобой?
— Это неправда! — отчаянно отбивалась она. — Мне от тебя ничего не нужно.
В его черных глазах не было нежности.
— Ты уже можешь требовать что-то от меня. Ты заранее готовилась к этому событию?
— Нет, — ответила она чуть слышно.
И я, как ты могла заметить, был совершенно не защищен. Допустил глупую оплошность, но… — он замолчал, выразительно пожимая плечами, — поздно сожалеть!
Зои постаралась сделать все возможное, чтобы голос не выдал сумятицы, царившей в ее душе.
— Этого не должно было случиться. Но даже если это произошло… — Она сделала паузу и отважно посмотрела ему в глаза.
— Если это произошло… — подсказывал он. Она овладела собой и завершила фразу:
— …это будут мои проблемы, а не твои!
Алексис едва перевел дыхание, он весь побелел.
— Ты что, относишь меня к тому сорту мужчин, которые легкомысленно и безответственно относятся к женщинам?!
Зои беспомощно посмотрела на него.
— Зачем говорить об этом? Право, не стоит. Разве мы не сможем забыть все, что между нами было?..
Мужественный рот Алексиса иронично искривился.
— Ты находишь случившееся незначительным эпизодом?
Зои знала, что это не так. И она знала, что не сможет жить в одном доме с Алексисом.
— Я думаю, что лучшее для меня — это уехать, — сказала она с горечью. — Тебе не составит труда извиниться перед Софией? Я скажу, что моя мама заболела, или еще что-нибудь.
Алексис дотянулся до халата, набросил его и туго завязал пояс.
— Сейчас не время принимать какие-либо решения. У меня дела вечером, так что мы должны подождать до завтра, чтобы обсудить вопрос о будущем. — Он резко развернулся к выходу.
Когда за ним закрылась дверь, Зои опустилась на подушку, почувствовав полное изнеможение. Она не может здесь оставаться!
Большим сюрпризом на следующий день оказался приезд Кристы. Алексис отсутствовал весь день, поэтому двум девушкам пришлось самим встретить гостью.
— Я решила приехать, чтобы, посмотреть, как вы тут живете, — извиняясь, призналась Криста. — Я подумала, что должна объяснить вам все лично, — обратилась она к Зои ― должно быть, вы остались нелицеприятного мнения обо мне, когда узнали, что Aлексис ничего не знает о договоре…