Памела огляделась. Комнату, хотя и просторную, едва ли можно было назвать уютной. Покрытый камышовой циновкой каменный пол, стены, обитые почерневшими от времени дубовыми панелями от пола до потолка, обстановка, представлявшая собой разномастное собрание предметов разной степени древности… Окно располагалось довольно высоко, а обзор из него ограничивали толща массивных стен и густо разросшийся плющ. Памела вздохнула и принялась распаковывать свои немногочисленные пожитки.
Приведя себя в порядок, она отправилась в комнату для занятий, намереваясь получше узнать своих подопечных. Мелисса сидела за столом и листала книгу, в то время как Стивен, валяясь на ковре перед камином, играл с маленьким золотистым спаниелем. Когда Памела вошла, щенок запрыгал, приветствуя ее, и она наклонилась и погладила его.
– Какое прелестное создание! – воскликнула она. – Какие вы счастливые, что у вас такой очаровательный песик!
– Он принадлежит Стивену, – произнесла Мелисса, не отрывая взгляда от книги. – Я равнодушна к собакам.
– А вам собаки нравятся, мисс Фрэйн? – с волнением спросил Стивен, поднимаясь.
– Еще как! – Памела взяла щенка и засмеялась, когда спаниель ткнулся носом ей в щеку. – Когда мои родители были живы, мы постоянно держали собак.
– Его зовут Рассет, – сообщил Стивен, расплывшийся в улыбке. – И он хорошо себя ведет, что бы там ни говорила Мелисса. Конечно, Рассет еще щенок, но я дрессирую его, и он все схватывает на лету.
– Я в этом не сомневаюсь, – заметила Памела с улыбкой.
Нетрудно было понять, что Стивен обожает своего питомца.
Мелисса держалась с безукоризненной учтивостью, но Памеле пару раз показалось, что она уловила в глазах девочки неприязнь.
Ужин им подала служанка Гвенни, смуглая молодая женщина примерно одного с Памелой возраста, весьма миловидная. С любопытством разглядывая Памелу, она любезно сообщила ей, что отвечает за крыло, где комната для занятий, и, возможно, мисс даст ей указания, которые сочтет нужными.
Когда ужин подошел к концу, Мелисса объявила, что перед сном они с братом обычно проводят какое-то время в гостиной у бабушки и что мисс Кэйтербай всегда сопровождала их. Сведения эти были сообщены несколько вызывающим тоном, как будто в ожидании каких-либо доводов против, но Памела лишь спокойно заметила:
– Если таков обычай, мисс Таррингтон, давайте пойдем немедленно, потому что не годится заставлять ждать ее светлость. И вот еще что! Вам придется просвещать меня относительно подобных обычаев, равно как и показывать дорогу – у меня уйдет некоторое время на то, чтобы освоиться в поместье, да и в доме тоже.
– Я провожу вас, мисс Фрэйн, – отозвался Стивен. – Мы пойдем через длинную галерею. Это самый короткий путь.
Галерея, красивое помещение в стиле эпохи Тюдоров, с высокими окнами по одну сторону и двумя каминами, украшенными великолепной резьбой, – по другую, располагалась на западной стороне и была залита вечерним светом. Памела с восхищением огляделась вокруг, а потом, возле двери в дальнем конце, один портрет привлек ее внимание. Она невольно помедлила, вглядываясь в джентльмена в костюме придворного эпохи Реставрации, с рюшами и лентами, с орлиными чертами лица и глубоко посаженными, золотисто-карими глазами, которые смотрели на нее с холста.
– Вот еще один Стивен Таррингтон, – раздался голос мальчика у нее за спиной. – Он был первым баронетом.
Памела перевела взгляд с картины на Стивена и улыбнулась:
– Вас назвали в его честь?
– Пожалуй, что так, – задумчиво ответил он. – Старшего сына всегда называют Стивеном, как меня и папу, или Хамфри, как дедушку, а…
– Стивен, бабушка ждет нас, – прервала его рассуждения Мелисса. – Не трать попусту время!
В гостиной леди Таррингтон непринужденно разговаривала с Эдвардом. И было ясно, что учителя позвали не только для того, чтобы обсудить успехи его ученика. К изумлению Памелы, он был облачен в вечерний костюм и, похоже, чувствовал себя как рыба в воде – Памела поняла, что для учителя обедать с ее светлостью – обычное дело. Он поднялся и после короткого обмена любезностями затеял с детьми игру в лотерейные билеты в дальнем конце гостиной, в то время как леди Таррингтон принялась подвергать Памелу суровому допросу. Памела терпеливо отвечала на вопросы и внимательно выслушивала все распоряжения, хотя невольно отметила, что указания относительно своих подопечных в гораздо большей степени касаются Стивена, нежели его сестры.
Лишь ближе к концу беседы Памела позволила себе отвлечься, и произошло это оттого, что она обнаружила еще один, висящий над камином, портрет с глазами причудливого рыжевато-коричневого оттенка, написанный со светловолосого молодого человека, судя по фасону одежды – лет за пятнадцать до этого.
– Это портрет моего сына, мисс Фрэйн! – Сдержанный тон леди Таррингтон нарушил ход мыслей Памелы. – Наверняка вы отметили сходство между нами.
Памела вежливо признала, что это действительно так, определенное сходство и вправду имело место, хотя лицо на портрете куда больше располагало к себе, чем кислая мина пожилой леди Таррингтон.
На следующее утро, находясь наедине с Мелиссой в комнате для занятий – уроки у Стивена проходили в библиотеке, – Памела снова попыталась как-то наладить общение со своей ученицей, но безуспешно. Мелисса вела себя вежливо, выполняла все, что от нее требовалось, но оставалась совершенно недоступной. Памела пыталась внушить себе, что это всего лишь вопрос времени, но не смогла полностью побороть ощущение, будто она не справляется со своими прямыми обязанностями.
Около полудня она повела Мелиссу и Стивена на прогулку в соответствии с указаниями леди Таррингтон, но ее несколько смутило то, что к ним присоединился мистер Истли. Мелисса и Стивен с восторгом приветствовали его участие, и Памела не нашла никакого повода отказаться от его вежливой просьбы сопровождать их. Она даже не знала, отчего у нее возникло чувство, что именно так следовало поступить.
Обширный сад в поместье Таррингтон-Чейс, разбитый по всем правилам ландшафтного искусства, поражал своим великолепием. На аллеях, дорожках и среди кустарников располагались площадки для любования окружающими красотами, и Памела снова и снова удивлялась очередному виду, открывающемуся перед ней.
Спустя какое-то время она поразилась, увидев в низине, справа от них, реку, которая, как ей представлялось, должна была находиться слева от того места, где они стояли, но Эдвард, увидев ее удивление, пояснил, что река, огибая подошву холма, описывает гигантскую петлю около пяти миль длиной и менее мили в ширину в ее узкой части.
– В древности река была важной линией обороны, – продолжил он, – значение ее в том, что до вершины холма более или менее легко добраться с юго-запада, где сейчас стоит деревня. Это было одно из укреплений еще с доисторических времен, и части нынешнего дома – например, крыло, где комната для занятий, – относятся к четырнадцатому столетию, хотя Таррингтоны владеют поместьем только с 1570 года. Однако с тех пор оно неизменно переходит от отца к сыну.
– Не всегда, – заметил Стивен. – Я унаследовал его от дедушки.
– Да, это так, – согласился Эдвард, – И без сомнения, мисс Фрэйн впечатлило это отступление от правил. А вот впечатлили ли ее в равной степени ваши манеры – остается под сомнением.
Стивен вспыхнул и пробормотал извинение, а потом, позвав Рассета, умчался по тропинке. Эдвард одарил Памелу своей обаятельной улыбкой.
– Не присваиваю ли я себе ваши полномочия, сударыня, призывая его к порядку? Я сознаю, что в моем ведении находится лишь его обучение, но после кончины мисс Кэйтербай он в значительной степени находился под моим присмотром, и у меня, похоже, выработалась привычка поправлять его и во всем остальном.
Памела заметила, что его опасения совершенно напрасны, и, поскольку Мелисса остановилась нарвать поздних роз, воспользовалась возможностью, чтобы спросить – давно ли осиротели дети.
– Их отец скончался незадолго до рождения Стивена, а мать прожила всего несколько недель после родов. Даже Мелисса едва помнит кого-либо из родителей, – произнес Эдвард с расстановкой.
– Бедные дети! – сказала Памела и невольно бросила взгляд на проступающие неподалеку очертания широко раскинувшегося особняка.
У нее возникло ощущение, что Таррингтон-Чейс – несчастливый дом, и болело сердце за детей, которые проводят детство здесь, среди богатства и роскоши, но лишены истинной любви. Ей стало не по себе из-за своих противоречий с Мелиссой, и она решила сделать все, что в ее силах, чтобы завоевать ее дружбу.
Возможная причина враждебности Мелиссы по отношению к молодой гувернантке проявилась несколько минут спустя. Девочка нагнала их с охапкой роз в руках, но никак не отреагировала, когда Памела стала восхищаться цветами. Вместо этого она поднесла розы к лицу, глядя поверх них на Эдварда с выражением одновременно застенчивым и обожающим, и Памела поняла, что Мелисса пребывает в томлении романтической страсти. Чему едва ли приходилось удивляться, поскольку мистер Истли был привлекательным молодым человеком, однако вряд ли все это упрощало задачу Памелы.
Когда они вернулись их встретила Гвенни.
– Няня хочет увидеться с вами, мисс, – сообщила она Памеле. – Вы не откажете в любезности зайти к ней прямо сейчас? Ее светлости по душе, когда домочадцы выполняют все ее причуды.
– Вам лучше пойти, мисс Фрэйн, – вставил Эдвард с улыбкой, видя замешательство Памелы. – Мне по прибытии сюда пришлось пройти такие же смотрины. На попечении няни находились три поколения Таррингтонов – ведь она служила здесь еще когда дедушка детей, сэр Хамфри, пребывал во младенчестве, и сейчас, хотя няня и прикована к постели болезнью, она продолжает зорко следить за своими прежними подопечными. Боюсь, я не вполне нахожу у нее одобрение, но уверен, к вам она отнесется благосклоннее.
Памела подумала, что столь настоятельное приглашение к старой и больной служанке выглядит довольно странно, но, поскольку она уже поняла, что ничего из происходящего в Таррингтон-Чейс ее не удивит, без возражений последовала за Гвенни, которая привела ее в маленькую, но уютную комнату с окнами на огород и лесные угодья, затянутые синеватой дымкой.
Откинувшись на подушки на высокой, узкой кровати, накрытая лоскутным одеялом, лежала угасающая старушка. Лицо у нее, обрамленное старомодным ночным чепцом, покрывала паутина морщин, а руки, покоившиеся на пестром одеяле, усохли так, что напоминали птичьи лапки, однако выцветшие глаза оставались ясными и проницательными. Няня окинула Памелу взглядом с ног до головы.
– Новая гувернантка? – произнесла она тонким, дрожащим голосом. – Вы, моя милая, на мой взгляд, чуточку старше мисс Мелиссы!
– Я старше, чем вы, вероятно, думаете, – ответила Памела с улыбкой, поскольку находила невозможным обижаться на эту маленькую, высохшую старушку. – А ее светлость считает, что, возможно, для мисс Мелиссы будет к лучшему находиться на попечении кого-то, близкого ей по возрасту.
– Да, в свое время и я была молодой, но все мы состаримся в этом имении! – со вздохом согласилась няня. – Все, кроме щеголеватого джентльмена, который называет себя учителем. – Она хмыкнула. – У моего прежнего хозяина Хамфри были учителя, когда-то давно, и у хозяина Стивена тоже, но выглядели они совсем не так, как этот!
Памела не нашлась, что ответить на это замечание, которое показалось ей совершенно справедливым. Она промолчала. Няня же продолжала изучать ее странным, пытливым взглядом.
– А вы хорошенькая молодая особа! – произнесла она после паузы. – Может быть, слишком хорошенькая, чтобы вам это пошло на пользу, но глаза у вас честные. Честные и добрые! А теперь запомните то, что я скажу. – Она подалась вперед и, протянув руку, ухватила Памелу за запястье, при этом ее проницательные, выцветшие глаза напряженно всматривались в глаза Памелы. – Зло порождает зло, и тем, кто ненавидит, не будет дела до страждущих, когда их ненависть найдет выход.
– Я вас не понимаю! – сказала Памела, спрашивая себя, не помутилась ли слегка умом старушка при всей разумности ее поведения. – Вы пытаетесь предостеречь меня от чего-то или кого-то?
– Зло порождает зло! – повторила няня. – Над этим домом нависает тень, моя милая, вот уже много лет, но сейчас она начнет сгущаться. Он вернулся, а мы-то думали, что он давным-давно отдал Богу душу в чужих краях.
– Он? – повторила Памела, почувствовав, как сердце ее вдруг забилось быстрее. – Вы имеете в виду мистера Хоксуорта?
– Его самого, молодого Джейсона! – Пальцы няни еще крепче сомкнулись у нее на запястье. – Госпожа боится его, несмотря на весь ее гнев, и я тоже, потому что он из тех, кто не прощает и не забывает ничего. И помните – нельзя подпускать его к деткам, и их к нему тоже!
– Но почему? – воскликнула Памела. – Ведь не думаете же вы, что он причинит им вред?
– Не все ли равно почему! – Няня отпустила ее запястье и откинулась на подушки, закрыв глаза. – Просто сделайте, как я вас прошу. На то есть важная причина.
Она отказалась говорить что-либо еще, и Памела вернулась в комнату для занятий еще более возбужденная, чем прежде. Итак, Джейсон Хоксуорт вовсе не чужак, как она предполагала. Противоречия между ним и леди Таррингтон, в чем бы они ни заключались, имеют давнюю историю, и, хотя Памела была склонна отнести нянины опасения на счет фантазий ее более чем преклонного возраста, она невольно спрашивала себя: что за тайна здесь кроется?
Следующие несколько дней она была всецело поглощена тем, что приспосабливалась к требованиям, предъявляемым к ней на новом месте, и у нее почти не оставалось свободного времени, чтобы думать о чем-либо еще. Потом ее однажды позвали в гостиную к леди Таррингтон, и после пары замечаний общего характера ее светлость удивила ее, спросив:
– Вы умеете править экипажем, мисс Фрэйн?
– Да, миледи. Под конец жизни отца мне нередко приходилось отвозить его на встречи с прихожанами.
– В таком случае завтра в два часа сюда подадут кабриолет, и вы отвезете детей в церковь. Приближается годовщина кончины их отца, когда по традиции принято класть цветы перед его надгробием. Только в церковь, мисс Фрэйн, и потом прямиком домой. Вы меня поняли?
Памела кивнула.
На следующий день, когда подали кабриолет, она заметила, что Стивен наблюдает за ней с тревогой, поскольку под сиденьем был привязан Рассет. Она испытывала некоторые сомнения относительно того, позволить ли собаке ехать с ними, но не смогла устоять против мольбы в глазах ребенка.
– Садитесь в экипаж, дети, – спокойно сказала она. – Сэр Стивен, места не так уж много, так что вам лучше сесть между Мелиссой и мной и держать Рассета на коленях.
Он одарил ее сияющей благодарной улыбкой и забрался в кабриолет, а следом за ним – Мелисса и Памела. День выдался прохладный, ветреный, с проблесками солнца, с тенями от облаков, собирающихся над холмом и долиной, так что окружающий пейзаж постоянно менялся с изменяющимся светом, но у Памелы не было никакой возможности любоваться природой, когда они съезжали вниз по холму. Дорога была непростая, а с тех пор, когда она последний раз держала в руках поводья, прошло так много времени, что отвлекаться было весьма опасно.
Она вздохнула с облегчением, когда они добрались до подножия холма и дорога, выровнявшись, соединилась с другой, тянувшейся по дну лощины. Когда они достигли этого места, она услышала, как кто-то скачет на лошади по ответвлению дороги, скрытому от нее высоким берегом, и натянула поводья, чтобы пропустить всадника, который промелькнул перед ней. Однако она успела заметить иноземное одеяние и смуглое, бородатое лицо под тюрбаном из блестящей ткани до того, как он снова скрылся из вида за поворотом дороги в направлении деревни.
– Это слуга мистера Хоксуорта, – пояснил Стивен, видя изумление Памелы. – Мистер Хоксуорт, знаете ли, прежде жил в Индии, сколотил там огромное состояние и привез с собой обратно этого Махду, и говорят, этот Махду на все готов ради мистера Хоксуорта, на любое злодейство. Говорят…
– Опять ты наслушался болтовни слуг, Стивен, – оборвала его Мелисса. – Бабушка запретила нам говорить об этом человеке, и ты это прекрасно знаешь.
– Я не понимаю почему! – возразил Стивен. – Мне нравится о нем разговаривать! А еще мне хотелось бы побеседовать с ним и расспросить про Индию и о том, действительно ли он совершал там все те ужасные вещи, которые ему приписывают. Я не боюсь его!
– Если бабушка запретила вам говорить о мистере Хоксуорте, сэр Стивен, то тут больше не о чем рассуждать, – вмешалась Памела. – Прошу вас, помните о том, куда мы едем и зачем, и постарайтесь направить свои мысли в более подобающее русло.
Стивен насупился и замолчал, уткнувшись лицом в шелковистую шерсть Рассета. Он не произнес больше ни слова, пока они не добрались до места назначения. Церковь стояла на той же стороне реки, что и Таррингтон-Чейс, но за деревней, на гребне небольшого холма. Короткая, круто спускающаяся аллея, обсаженная каштанами, вела к поросшей травой площадке перед крытым проходом на кладбище. Здесь они остановились и привязали лошадь. Рассета тоже привязали и оставили, а Памела, взяв цветы, следом за своими подопечными миновала ворота и двинулась по тропинке.
Погост представлял собой унылое, расположенное с северной стороны от церкви место, покрытое тенью от огромных древних тисов, с неосвященной землей, где, в соответствии с суровыми старинными обычаями, хоронили некрещеных и самоубийц. Даже летним днем здесь царила гнетущая атмосфера – исполинские деревья заслоняли солнце и простирали над могилами свои темные ветви.
Сама же церковь была прекрасна – маленькая, старая, с обилием резьбы и витражей. Имя семейства Таррингтонов и его фамильный герб находились на самом виду, и Памела в первый раз осознала, какой глубокий отпечаток семья наложила на этот приход, более двух столетий сохранявшая здесь неоспоримое господство. Неудивительно, что, когда дело касалось Джейсона Хоксуорта, жители округи оглядывались на хозяйку поместья Таррингтон-Чейс.
Когда дети возложили цветы и произнесли молитву, все снова вышли на погост. Мелисса чинно шествовала рядом с Памелой, Стивен же бросился опрометью по тропинке. Памела окликнула его, велев остановиться, однако он не обратил на ее приказания никакого внимания и промчался через ворота к кабриолету и своей собаке.
Внимание Памелы неожиданно привлекало странное шевеление возле одного из тисов, возвышавшегося рядом с погостом. Какой-то человек стоял там с непокрытой головой и смотрел на надгробие. При звуке голоса Памелы, окликнувшей Стивена, он повернулся, и она во второй раз встретилась со взглядом Джейсона Хоксуорта.
Глава 3
Приведя себя в порядок, она отправилась в комнату для занятий, намереваясь получше узнать своих подопечных. Мелисса сидела за столом и листала книгу, в то время как Стивен, валяясь на ковре перед камином, играл с маленьким золотистым спаниелем. Когда Памела вошла, щенок запрыгал, приветствуя ее, и она наклонилась и погладила его.
– Какое прелестное создание! – воскликнула она. – Какие вы счастливые, что у вас такой очаровательный песик!
– Он принадлежит Стивену, – произнесла Мелисса, не отрывая взгляда от книги. – Я равнодушна к собакам.
– А вам собаки нравятся, мисс Фрэйн? – с волнением спросил Стивен, поднимаясь.
– Еще как! – Памела взяла щенка и засмеялась, когда спаниель ткнулся носом ей в щеку. – Когда мои родители были живы, мы постоянно держали собак.
– Его зовут Рассет, – сообщил Стивен, расплывшийся в улыбке. – И он хорошо себя ведет, что бы там ни говорила Мелисса. Конечно, Рассет еще щенок, но я дрессирую его, и он все схватывает на лету.
– Я в этом не сомневаюсь, – заметила Памела с улыбкой.
Нетрудно было понять, что Стивен обожает своего питомца.
Мелисса держалась с безукоризненной учтивостью, но Памеле пару раз показалось, что она уловила в глазах девочки неприязнь.
Ужин им подала служанка Гвенни, смуглая молодая женщина примерно одного с Памелой возраста, весьма миловидная. С любопытством разглядывая Памелу, она любезно сообщила ей, что отвечает за крыло, где комната для занятий, и, возможно, мисс даст ей указания, которые сочтет нужными.
Когда ужин подошел к концу, Мелисса объявила, что перед сном они с братом обычно проводят какое-то время в гостиной у бабушки и что мисс Кэйтербай всегда сопровождала их. Сведения эти были сообщены несколько вызывающим тоном, как будто в ожидании каких-либо доводов против, но Памела лишь спокойно заметила:
– Если таков обычай, мисс Таррингтон, давайте пойдем немедленно, потому что не годится заставлять ждать ее светлость. И вот еще что! Вам придется просвещать меня относительно подобных обычаев, равно как и показывать дорогу – у меня уйдет некоторое время на то, чтобы освоиться в поместье, да и в доме тоже.
– Я провожу вас, мисс Фрэйн, – отозвался Стивен. – Мы пойдем через длинную галерею. Это самый короткий путь.
Галерея, красивое помещение в стиле эпохи Тюдоров, с высокими окнами по одну сторону и двумя каминами, украшенными великолепной резьбой, – по другую, располагалась на западной стороне и была залита вечерним светом. Памела с восхищением огляделась вокруг, а потом, возле двери в дальнем конце, один портрет привлек ее внимание. Она невольно помедлила, вглядываясь в джентльмена в костюме придворного эпохи Реставрации, с рюшами и лентами, с орлиными чертами лица и глубоко посаженными, золотисто-карими глазами, которые смотрели на нее с холста.
– Вот еще один Стивен Таррингтон, – раздался голос мальчика у нее за спиной. – Он был первым баронетом.
Памела перевела взгляд с картины на Стивена и улыбнулась:
– Вас назвали в его честь?
– Пожалуй, что так, – задумчиво ответил он. – Старшего сына всегда называют Стивеном, как меня и папу, или Хамфри, как дедушку, а…
– Стивен, бабушка ждет нас, – прервала его рассуждения Мелисса. – Не трать попусту время!
В гостиной леди Таррингтон непринужденно разговаривала с Эдвардом. И было ясно, что учителя позвали не только для того, чтобы обсудить успехи его ученика. К изумлению Памелы, он был облачен в вечерний костюм и, похоже, чувствовал себя как рыба в воде – Памела поняла, что для учителя обедать с ее светлостью – обычное дело. Он поднялся и после короткого обмена любезностями затеял с детьми игру в лотерейные билеты в дальнем конце гостиной, в то время как леди Таррингтон принялась подвергать Памелу суровому допросу. Памела терпеливо отвечала на вопросы и внимательно выслушивала все распоряжения, хотя невольно отметила, что указания относительно своих подопечных в гораздо большей степени касаются Стивена, нежели его сестры.
Лишь ближе к концу беседы Памела позволила себе отвлечься, и произошло это оттого, что она обнаружила еще один, висящий над камином, портрет с глазами причудливого рыжевато-коричневого оттенка, написанный со светловолосого молодого человека, судя по фасону одежды – лет за пятнадцать до этого.
– Это портрет моего сына, мисс Фрэйн! – Сдержанный тон леди Таррингтон нарушил ход мыслей Памелы. – Наверняка вы отметили сходство между нами.
Памела вежливо признала, что это действительно так, определенное сходство и вправду имело место, хотя лицо на портрете куда больше располагало к себе, чем кислая мина пожилой леди Таррингтон.
На следующее утро, находясь наедине с Мелиссой в комнате для занятий – уроки у Стивена проходили в библиотеке, – Памела снова попыталась как-то наладить общение со своей ученицей, но безуспешно. Мелисса вела себя вежливо, выполняла все, что от нее требовалось, но оставалась совершенно недоступной. Памела пыталась внушить себе, что это всего лишь вопрос времени, но не смогла полностью побороть ощущение, будто она не справляется со своими прямыми обязанностями.
Около полудня она повела Мелиссу и Стивена на прогулку в соответствии с указаниями леди Таррингтон, но ее несколько смутило то, что к ним присоединился мистер Истли. Мелисса и Стивен с восторгом приветствовали его участие, и Памела не нашла никакого повода отказаться от его вежливой просьбы сопровождать их. Она даже не знала, отчего у нее возникло чувство, что именно так следовало поступить.
Обширный сад в поместье Таррингтон-Чейс, разбитый по всем правилам ландшафтного искусства, поражал своим великолепием. На аллеях, дорожках и среди кустарников располагались площадки для любования окружающими красотами, и Памела снова и снова удивлялась очередному виду, открывающемуся перед ней.
Спустя какое-то время она поразилась, увидев в низине, справа от них, реку, которая, как ей представлялось, должна была находиться слева от того места, где они стояли, но Эдвард, увидев ее удивление, пояснил, что река, огибая подошву холма, описывает гигантскую петлю около пяти миль длиной и менее мили в ширину в ее узкой части.
– В древности река была важной линией обороны, – продолжил он, – значение ее в том, что до вершины холма более или менее легко добраться с юго-запада, где сейчас стоит деревня. Это было одно из укреплений еще с доисторических времен, и части нынешнего дома – например, крыло, где комната для занятий, – относятся к четырнадцатому столетию, хотя Таррингтоны владеют поместьем только с 1570 года. Однако с тех пор оно неизменно переходит от отца к сыну.
– Не всегда, – заметил Стивен. – Я унаследовал его от дедушки.
– Да, это так, – согласился Эдвард, – И без сомнения, мисс Фрэйн впечатлило это отступление от правил. А вот впечатлили ли ее в равной степени ваши манеры – остается под сомнением.
Стивен вспыхнул и пробормотал извинение, а потом, позвав Рассета, умчался по тропинке. Эдвард одарил Памелу своей обаятельной улыбкой.
– Не присваиваю ли я себе ваши полномочия, сударыня, призывая его к порядку? Я сознаю, что в моем ведении находится лишь его обучение, но после кончины мисс Кэйтербай он в значительной степени находился под моим присмотром, и у меня, похоже, выработалась привычка поправлять его и во всем остальном.
Памела заметила, что его опасения совершенно напрасны, и, поскольку Мелисса остановилась нарвать поздних роз, воспользовалась возможностью, чтобы спросить – давно ли осиротели дети.
– Их отец скончался незадолго до рождения Стивена, а мать прожила всего несколько недель после родов. Даже Мелисса едва помнит кого-либо из родителей, – произнес Эдвард с расстановкой.
– Бедные дети! – сказала Памела и невольно бросила взгляд на проступающие неподалеку очертания широко раскинувшегося особняка.
У нее возникло ощущение, что Таррингтон-Чейс – несчастливый дом, и болело сердце за детей, которые проводят детство здесь, среди богатства и роскоши, но лишены истинной любви. Ей стало не по себе из-за своих противоречий с Мелиссой, и она решила сделать все, что в ее силах, чтобы завоевать ее дружбу.
Возможная причина враждебности Мелиссы по отношению к молодой гувернантке проявилась несколько минут спустя. Девочка нагнала их с охапкой роз в руках, но никак не отреагировала, когда Памела стала восхищаться цветами. Вместо этого она поднесла розы к лицу, глядя поверх них на Эдварда с выражением одновременно застенчивым и обожающим, и Памела поняла, что Мелисса пребывает в томлении романтической страсти. Чему едва ли приходилось удивляться, поскольку мистер Истли был привлекательным молодым человеком, однако вряд ли все это упрощало задачу Памелы.
Когда они вернулись их встретила Гвенни.
– Няня хочет увидеться с вами, мисс, – сообщила она Памеле. – Вы не откажете в любезности зайти к ней прямо сейчас? Ее светлости по душе, когда домочадцы выполняют все ее причуды.
– Вам лучше пойти, мисс Фрэйн, – вставил Эдвард с улыбкой, видя замешательство Памелы. – Мне по прибытии сюда пришлось пройти такие же смотрины. На попечении няни находились три поколения Таррингтонов – ведь она служила здесь еще когда дедушка детей, сэр Хамфри, пребывал во младенчестве, и сейчас, хотя няня и прикована к постели болезнью, она продолжает зорко следить за своими прежними подопечными. Боюсь, я не вполне нахожу у нее одобрение, но уверен, к вам она отнесется благосклоннее.
Памела подумала, что столь настоятельное приглашение к старой и больной служанке выглядит довольно странно, но, поскольку она уже поняла, что ничего из происходящего в Таррингтон-Чейс ее не удивит, без возражений последовала за Гвенни, которая привела ее в маленькую, но уютную комнату с окнами на огород и лесные угодья, затянутые синеватой дымкой.
Откинувшись на подушки на высокой, узкой кровати, накрытая лоскутным одеялом, лежала угасающая старушка. Лицо у нее, обрамленное старомодным ночным чепцом, покрывала паутина морщин, а руки, покоившиеся на пестром одеяле, усохли так, что напоминали птичьи лапки, однако выцветшие глаза оставались ясными и проницательными. Няня окинула Памелу взглядом с ног до головы.
– Новая гувернантка? – произнесла она тонким, дрожащим голосом. – Вы, моя милая, на мой взгляд, чуточку старше мисс Мелиссы!
– Я старше, чем вы, вероятно, думаете, – ответила Памела с улыбкой, поскольку находила невозможным обижаться на эту маленькую, высохшую старушку. – А ее светлость считает, что, возможно, для мисс Мелиссы будет к лучшему находиться на попечении кого-то, близкого ей по возрасту.
– Да, в свое время и я была молодой, но все мы состаримся в этом имении! – со вздохом согласилась няня. – Все, кроме щеголеватого джентльмена, который называет себя учителем. – Она хмыкнула. – У моего прежнего хозяина Хамфри были учителя, когда-то давно, и у хозяина Стивена тоже, но выглядели они совсем не так, как этот!
Памела не нашлась, что ответить на это замечание, которое показалось ей совершенно справедливым. Она промолчала. Няня же продолжала изучать ее странным, пытливым взглядом.
– А вы хорошенькая молодая особа! – произнесла она после паузы. – Может быть, слишком хорошенькая, чтобы вам это пошло на пользу, но глаза у вас честные. Честные и добрые! А теперь запомните то, что я скажу. – Она подалась вперед и, протянув руку, ухватила Памелу за запястье, при этом ее проницательные, выцветшие глаза напряженно всматривались в глаза Памелы. – Зло порождает зло, и тем, кто ненавидит, не будет дела до страждущих, когда их ненависть найдет выход.
– Я вас не понимаю! – сказала Памела, спрашивая себя, не помутилась ли слегка умом старушка при всей разумности ее поведения. – Вы пытаетесь предостеречь меня от чего-то или кого-то?
– Зло порождает зло! – повторила няня. – Над этим домом нависает тень, моя милая, вот уже много лет, но сейчас она начнет сгущаться. Он вернулся, а мы-то думали, что он давным-давно отдал Богу душу в чужих краях.
– Он? – повторила Памела, почувствовав, как сердце ее вдруг забилось быстрее. – Вы имеете в виду мистера Хоксуорта?
– Его самого, молодого Джейсона! – Пальцы няни еще крепче сомкнулись у нее на запястье. – Госпожа боится его, несмотря на весь ее гнев, и я тоже, потому что он из тех, кто не прощает и не забывает ничего. И помните – нельзя подпускать его к деткам, и их к нему тоже!
– Но почему? – воскликнула Памела. – Ведь не думаете же вы, что он причинит им вред?
– Не все ли равно почему! – Няня отпустила ее запястье и откинулась на подушки, закрыв глаза. – Просто сделайте, как я вас прошу. На то есть важная причина.
Она отказалась говорить что-либо еще, и Памела вернулась в комнату для занятий еще более возбужденная, чем прежде. Итак, Джейсон Хоксуорт вовсе не чужак, как она предполагала. Противоречия между ним и леди Таррингтон, в чем бы они ни заключались, имеют давнюю историю, и, хотя Памела была склонна отнести нянины опасения на счет фантазий ее более чем преклонного возраста, она невольно спрашивала себя: что за тайна здесь кроется?
Следующие несколько дней она была всецело поглощена тем, что приспосабливалась к требованиям, предъявляемым к ней на новом месте, и у нее почти не оставалось свободного времени, чтобы думать о чем-либо еще. Потом ее однажды позвали в гостиную к леди Таррингтон, и после пары замечаний общего характера ее светлость удивила ее, спросив:
– Вы умеете править экипажем, мисс Фрэйн?
– Да, миледи. Под конец жизни отца мне нередко приходилось отвозить его на встречи с прихожанами.
– В таком случае завтра в два часа сюда подадут кабриолет, и вы отвезете детей в церковь. Приближается годовщина кончины их отца, когда по традиции принято класть цветы перед его надгробием. Только в церковь, мисс Фрэйн, и потом прямиком домой. Вы меня поняли?
Памела кивнула.
На следующий день, когда подали кабриолет, она заметила, что Стивен наблюдает за ней с тревогой, поскольку под сиденьем был привязан Рассет. Она испытывала некоторые сомнения относительно того, позволить ли собаке ехать с ними, но не смогла устоять против мольбы в глазах ребенка.
– Садитесь в экипаж, дети, – спокойно сказала она. – Сэр Стивен, места не так уж много, так что вам лучше сесть между Мелиссой и мной и держать Рассета на коленях.
Он одарил ее сияющей благодарной улыбкой и забрался в кабриолет, а следом за ним – Мелисса и Памела. День выдался прохладный, ветреный, с проблесками солнца, с тенями от облаков, собирающихся над холмом и долиной, так что окружающий пейзаж постоянно менялся с изменяющимся светом, но у Памелы не было никакой возможности любоваться природой, когда они съезжали вниз по холму. Дорога была непростая, а с тех пор, когда она последний раз держала в руках поводья, прошло так много времени, что отвлекаться было весьма опасно.
Она вздохнула с облегчением, когда они добрались до подножия холма и дорога, выровнявшись, соединилась с другой, тянувшейся по дну лощины. Когда они достигли этого места, она услышала, как кто-то скачет на лошади по ответвлению дороги, скрытому от нее высоким берегом, и натянула поводья, чтобы пропустить всадника, который промелькнул перед ней. Однако она успела заметить иноземное одеяние и смуглое, бородатое лицо под тюрбаном из блестящей ткани до того, как он снова скрылся из вида за поворотом дороги в направлении деревни.
– Это слуга мистера Хоксуорта, – пояснил Стивен, видя изумление Памелы. – Мистер Хоксуорт, знаете ли, прежде жил в Индии, сколотил там огромное состояние и привез с собой обратно этого Махду, и говорят, этот Махду на все готов ради мистера Хоксуорта, на любое злодейство. Говорят…
– Опять ты наслушался болтовни слуг, Стивен, – оборвала его Мелисса. – Бабушка запретила нам говорить об этом человеке, и ты это прекрасно знаешь.
– Я не понимаю почему! – возразил Стивен. – Мне нравится о нем разговаривать! А еще мне хотелось бы побеседовать с ним и расспросить про Индию и о том, действительно ли он совершал там все те ужасные вещи, которые ему приписывают. Я не боюсь его!
– Если бабушка запретила вам говорить о мистере Хоксуорте, сэр Стивен, то тут больше не о чем рассуждать, – вмешалась Памела. – Прошу вас, помните о том, куда мы едем и зачем, и постарайтесь направить свои мысли в более подобающее русло.
Стивен насупился и замолчал, уткнувшись лицом в шелковистую шерсть Рассета. Он не произнес больше ни слова, пока они не добрались до места назначения. Церковь стояла на той же стороне реки, что и Таррингтон-Чейс, но за деревней, на гребне небольшого холма. Короткая, круто спускающаяся аллея, обсаженная каштанами, вела к поросшей травой площадке перед крытым проходом на кладбище. Здесь они остановились и привязали лошадь. Рассета тоже привязали и оставили, а Памела, взяв цветы, следом за своими подопечными миновала ворота и двинулась по тропинке.
Погост представлял собой унылое, расположенное с северной стороны от церкви место, покрытое тенью от огромных древних тисов, с неосвященной землей, где, в соответствии с суровыми старинными обычаями, хоронили некрещеных и самоубийц. Даже летним днем здесь царила гнетущая атмосфера – исполинские деревья заслоняли солнце и простирали над могилами свои темные ветви.
Сама же церковь была прекрасна – маленькая, старая, с обилием резьбы и витражей. Имя семейства Таррингтонов и его фамильный герб находились на самом виду, и Памела в первый раз осознала, какой глубокий отпечаток семья наложила на этот приход, более двух столетий сохранявшая здесь неоспоримое господство. Неудивительно, что, когда дело касалось Джейсона Хоксуорта, жители округи оглядывались на хозяйку поместья Таррингтон-Чейс.
Когда дети возложили цветы и произнесли молитву, все снова вышли на погост. Мелисса чинно шествовала рядом с Памелой, Стивен же бросился опрометью по тропинке. Памела окликнула его, велев остановиться, однако он не обратил на ее приказания никакого внимания и промчался через ворота к кабриолету и своей собаке.
Внимание Памелы неожиданно привлекало странное шевеление возле одного из тисов, возвышавшегося рядом с погостом. Какой-то человек стоял там с непокрытой головой и смотрел на надгробие. При звуке голоса Памелы, окликнувшей Стивена, он повернулся, и она во второй раз встретилась со взглядом Джейсона Хоксуорта.
Глава 3
Kогда она взглянула на него, он не отвел взгляд как поступило бы большинство людей. Он продолжал смотреть на нее, а его суровые, золотисто-карие глаза оставались совершенно невозмутимыми. Памела вдруг отчего-то подумала о том, что на ней неновое и немодное платье, да и облик в целом оставляет желать лучшего. Обычно подобные вещи ее не беспокоили. Памела вскинула голову и ускорила шаг и снова, более строго окликнула Стивена.
Мальчик стоял на ступеньке кабриолета, отвязывал поводок Рассета и делал вид, будто не слышит ее. Когда Памела подошла, собака спрыгнула со ступеньки и резво помчалась прочь, но когда ее хозяин собрался было припустить за ней следом, Памела поймала его за руку.
Она очень рассердилась, но не столько из-за непослушания Стивена, сколько из-за того, что Хоксуорт стал свидетелем ее неспособности справиться с ребенком.
– Когда я прошу вас о чем-либо, сэр Стивен, – строго произнесла она, слегка тряхнув его за руку, – будьте так любезны подчиняться мне сразу же. Я вижу, что ошиблась, разрешив вам взять с собой Рассета, поскольку его присутствие побуждает вас вести себя столь неподобающим образом. Я, безусловно, больше этого не допущу.
Он хотел было что-то сказать, но что именно, протест или извинение, так и осталось неизвестным: его заставила прерваться внезапно начавшаяся громкая возня в дальнем конце поросшего травой участка. А затем раздалось пронзительное тявканье Рассета, смешавшееся с более низким, свирепым рычанием. Когда щенок добежал до деревьев, другая собака – тощая, пятнистая дворняга с узкой, хищной мордой и злобно прижатыми ушами – набросилась на него.
Стивен в ужасе вскрикнул и бросился было на выручку своего любимца, но Памела не дала ему это сделать, удержав за руку. Она приказала властно, как только могла:
– Оставайтесь со своей сестрой! – А затем, подтолкнув Стивена в сторону Мелиссы, она со всех ног бросилась к собакам.
Ей, в свою очередь, тоже помешали. Джейсон Хоксуорт перескочил через низкую ограду, и его хлыст, щелкнув, обрушился на тощие бока пятнистой собаки, и та, взвизгнув от боли и страха, оставила свою жертву и молнией метнулась в мелколесье, откуда до этого появилась. Памела, побледневшая и дрожащая, воскликнула:.
– О, слава богу! Я вам очень благодарна, сэр!
– Еще бы! – насмешливо заметил он. – И как это вас угораздило голыми руками разнимать собак?
– Мне некогда было раздумывать! – отозвалась Памела. – Я же не знала, что вы окажете такую любезность и вмешаетесь.
– Мисс Фрэйн! Мисс Фрэйн! – Стивен, стоявший на коленях перед своим лежащим ничком любимцем, яростно теребил ее за юбки. – У Рассета ужасная рана! – всхлипнул он.
Песик, похоже, находился в самом плачевном состоянии. Он лежал на боку, тяжело дыша, с полузакрытыми глазами, а шелковистая шерсть на шее намокла от крови. Пока Памела беспомощно смотрела на него, не зная, что предпринять, Хоксуорт произнес какие-то слова вполголоса крайне раздраженным тоном. Он говорил на чужом языке, но по интонации она решила, что, скорее всего, эти слова ругательные. Потом он обратился к Стивену, на сей раз более разборчиво и по-английски:
– Вставай, парень, и хватит слезы лить! Нюни распускают только младенцы и слабаки! А ну-ка, подержи вот это, пока я посмотрю, сильно ли его потрепали.
Он стянул перчатки и бросил их вместе с хлыстом в руки Стивену. Потом, опустившись на одно колено, стал осматривать рану Рассета ловкими и тонкими пальцами. Щенок заскулил, но не сделал никаких попыток укусить его.
– Скверная рана, – произнес Джейсон в конце концов. – Пусть Брин Морган взглянет на него. Он знает о животных и об их лечении больше, чем любой другой в этом графстве.
– Да! – с готовностью воскликнул Стивен. – Я так и поступлю! Благодарю вас, сэр!
Внезапно Памеле, до этого всецело поглощенной неожиданно разыгравшейся драмой, пришло в голову, что она допустила именно то, что категорически запрещала леди Таррингтон. Она позволила Джейсону Хоксуорту заговорить с ее подопечными – по крайней мере, с одним из них. Бросив взгляд через плечо, она увидела, что Мелисса уже забралась в кабриолет и сидит там, уставившись вдаль, будто до всего происходящего ей нет никакого дела.
– Нам лучше поехать, – сказала Памела. – Сэр Стивен, вы понесете Рассета или мне сделать это за вас?
– Нет, благодарю вас. Я сам. – Стивен отдал Джейсону перчатки и хлыст и осторожно взял на руки своего любимца. – Пожалуйста, скорее, мисс Фрэйн!
Он направился к кабриолету, Памела – за ним следом, и, к ее удивлению и испугу, Джейсон пошел вместе с ними. Он собственноручно поднял мальчика и собаку в экипаж, а потом повернулся, предлагая свою руку, чтобы подсадить также и ее. Она не могла отказаться, опасаясь показаться неучтивой, хотя очень явственно чувствовала на себе пристальный взгляд Мелиссы. А Хоксуорт, судя по насмешливому выражению его глаз, тоже это приметил. Памела взяла поводья.
– Благодарю вас, сэр, – произнесла она настолько равнодушно, несколько могла. – Я крайне обязана вам за вашу помощь.
– Для меня было удовольствием ее оказать, сударыня, – ответил он, с любезностью настолько же насмешливой, как и его взгляд. Он слегка поклонился Мелиссе: – Мисс Таррингтон!
Та метнула на него оскорбленный взгляд, мотом отвернулась, не снизойдя до ответа, и Памела увидeла, как странная, xмурая усмешка тронула углы губ Джейсона Хоксуорта. Он отступил назад, и кабриолет тронулся с места.
Первая половина обратного пути прошла в молчании, нарушаемом лишь поскуливанием Рассета, но, когда они начали подъем к Таррингтон-Чейс, Мелисса произнесла с явно торжествующими нотками в голосе:
– Стивен, бабушка будет очень недовольна, когда узнает, что ты разговаривал с этим человеком.
– А зачем ей узнавать? – заметил Стивен. – Я ей не расскажу.
– Тогда моим долгом будет это сделать! – объявила Мелисса. – Человек должен всегда стремиться к исполнению своего долга, правда, мисс Фрэйн?
Памела промолчала. Она не нашлась, что сказать в ответ на коварный вопрос. Однако, подумав, ответила с расстановкой:
– Безусловно, к этому следует стремиться, мисс Таррингтон. Но, по-моему, для начала нужно знать наверняка, в чем заключается этот долг.
– В данном конкретном случае у меня нет никаких сомнений, – заявила Мелисса.
– До чего же ты зловредная девчонка, Мелисса! – рассердился Стивен. – Знаешь ведь, что бабушка во всем обвинит мисс Фрэйн, а она здесь ни при чем. Не окажись там мистера Хоксуорта, Рассет бы погиб.
Мальчик стоял на ступеньке кабриолета, отвязывал поводок Рассета и делал вид, будто не слышит ее. Когда Памела подошла, собака спрыгнула со ступеньки и резво помчалась прочь, но когда ее хозяин собрался было припустить за ней следом, Памела поймала его за руку.
Она очень рассердилась, но не столько из-за непослушания Стивена, сколько из-за того, что Хоксуорт стал свидетелем ее неспособности справиться с ребенком.
– Когда я прошу вас о чем-либо, сэр Стивен, – строго произнесла она, слегка тряхнув его за руку, – будьте так любезны подчиняться мне сразу же. Я вижу, что ошиблась, разрешив вам взять с собой Рассета, поскольку его присутствие побуждает вас вести себя столь неподобающим образом. Я, безусловно, больше этого не допущу.
Он хотел было что-то сказать, но что именно, протест или извинение, так и осталось неизвестным: его заставила прерваться внезапно начавшаяся громкая возня в дальнем конце поросшего травой участка. А затем раздалось пронзительное тявканье Рассета, смешавшееся с более низким, свирепым рычанием. Когда щенок добежал до деревьев, другая собака – тощая, пятнистая дворняга с узкой, хищной мордой и злобно прижатыми ушами – набросилась на него.
Стивен в ужасе вскрикнул и бросился было на выручку своего любимца, но Памела не дала ему это сделать, удержав за руку. Она приказала властно, как только могла:
– Оставайтесь со своей сестрой! – А затем, подтолкнув Стивена в сторону Мелиссы, она со всех ног бросилась к собакам.
Ей, в свою очередь, тоже помешали. Джейсон Хоксуорт перескочил через низкую ограду, и его хлыст, щелкнув, обрушился на тощие бока пятнистой собаки, и та, взвизгнув от боли и страха, оставила свою жертву и молнией метнулась в мелколесье, откуда до этого появилась. Памела, побледневшая и дрожащая, воскликнула:.
– О, слава богу! Я вам очень благодарна, сэр!
– Еще бы! – насмешливо заметил он. – И как это вас угораздило голыми руками разнимать собак?
– Мне некогда было раздумывать! – отозвалась Памела. – Я же не знала, что вы окажете такую любезность и вмешаетесь.
– Мисс Фрэйн! Мисс Фрэйн! – Стивен, стоявший на коленях перед своим лежащим ничком любимцем, яростно теребил ее за юбки. – У Рассета ужасная рана! – всхлипнул он.
Песик, похоже, находился в самом плачевном состоянии. Он лежал на боку, тяжело дыша, с полузакрытыми глазами, а шелковистая шерсть на шее намокла от крови. Пока Памела беспомощно смотрела на него, не зная, что предпринять, Хоксуорт произнес какие-то слова вполголоса крайне раздраженным тоном. Он говорил на чужом языке, но по интонации она решила, что, скорее всего, эти слова ругательные. Потом он обратился к Стивену, на сей раз более разборчиво и по-английски:
– Вставай, парень, и хватит слезы лить! Нюни распускают только младенцы и слабаки! А ну-ка, подержи вот это, пока я посмотрю, сильно ли его потрепали.
Он стянул перчатки и бросил их вместе с хлыстом в руки Стивену. Потом, опустившись на одно колено, стал осматривать рану Рассета ловкими и тонкими пальцами. Щенок заскулил, но не сделал никаких попыток укусить его.
– Скверная рана, – произнес Джейсон в конце концов. – Пусть Брин Морган взглянет на него. Он знает о животных и об их лечении больше, чем любой другой в этом графстве.
– Да! – с готовностью воскликнул Стивен. – Я так и поступлю! Благодарю вас, сэр!
Внезапно Памеле, до этого всецело поглощенной неожиданно разыгравшейся драмой, пришло в голову, что она допустила именно то, что категорически запрещала леди Таррингтон. Она позволила Джейсону Хоксуорту заговорить с ее подопечными – по крайней мере, с одним из них. Бросив взгляд через плечо, она увидела, что Мелисса уже забралась в кабриолет и сидит там, уставившись вдаль, будто до всего происходящего ей нет никакого дела.
– Нам лучше поехать, – сказала Памела. – Сэр Стивен, вы понесете Рассета или мне сделать это за вас?
– Нет, благодарю вас. Я сам. – Стивен отдал Джейсону перчатки и хлыст и осторожно взял на руки своего любимца. – Пожалуйста, скорее, мисс Фрэйн!
Он направился к кабриолету, Памела – за ним следом, и, к ее удивлению и испугу, Джейсон пошел вместе с ними. Он собственноручно поднял мальчика и собаку в экипаж, а потом повернулся, предлагая свою руку, чтобы подсадить также и ее. Она не могла отказаться, опасаясь показаться неучтивой, хотя очень явственно чувствовала на себе пристальный взгляд Мелиссы. А Хоксуорт, судя по насмешливому выражению его глаз, тоже это приметил. Памела взяла поводья.
– Благодарю вас, сэр, – произнесла она настолько равнодушно, несколько могла. – Я крайне обязана вам за вашу помощь.
– Для меня было удовольствием ее оказать, сударыня, – ответил он, с любезностью настолько же насмешливой, как и его взгляд. Он слегка поклонился Мелиссе: – Мисс Таррингтон!
Та метнула на него оскорбленный взгляд, мотом отвернулась, не снизойдя до ответа, и Памела увидeла, как странная, xмурая усмешка тронула углы губ Джейсона Хоксуорта. Он отступил назад, и кабриолет тронулся с места.
Первая половина обратного пути прошла в молчании, нарушаемом лишь поскуливанием Рассета, но, когда они начали подъем к Таррингтон-Чейс, Мелисса произнесла с явно торжествующими нотками в голосе:
– Стивен, бабушка будет очень недовольна, когда узнает, что ты разговаривал с этим человеком.
– А зачем ей узнавать? – заметил Стивен. – Я ей не расскажу.
– Тогда моим долгом будет это сделать! – объявила Мелисса. – Человек должен всегда стремиться к исполнению своего долга, правда, мисс Фрэйн?
Памела промолчала. Она не нашлась, что сказать в ответ на коварный вопрос. Однако, подумав, ответила с расстановкой:
– Безусловно, к этому следует стремиться, мисс Таррингтон. Но, по-моему, для начала нужно знать наверняка, в чем заключается этот долг.
– В данном конкретном случае у меня нет никаких сомнений, – заявила Мелисса.
– До чего же ты зловредная девчонка, Мелисса! – рассердился Стивен. – Знаешь ведь, что бабушка во всем обвинит мисс Фрэйн, а она здесь ни при чем. Не окажись там мистера Хоксуорта, Рассет бы погиб.