Трейси Энн Уоррен. Игры на брачном ложе

   Адам улыбнулся:
   – С удовольствием.
 
   С громким стуком захлопнув за собой дверь спальни, Мэллори устремилась к туалетному столику, расстегивая на ходу верхнюю часть амазонки – короткий пиджачок цвета морской волны. Сбросив его, она принялась стягивать с себя длинную юбку. Однако это ей удалось не сразу. Перламутровые пуговицы располагались сзади на поясе, и их трудно было расстегнуть. Мэллори не хотела ждать горничную и поэтому долго возилась, пока не добилась успеха.
   Тяжелая юбка с длинным шлейфом упала на пол.
   Сбросив наконец амазонку, Мэллори подошла к умывальнику и, взглянув на себя в зеркало, вдруг заметила, что на голове у нее все еще надета шляпка с вуалью. Поморщившись, Мэллори начала судорожно вынимать шпильки, которыми Адам прикрепил шляпку к ее волосам. При воспоминании об этом к лицу Мэллори прихлынула кровь.
   «Как он смеет приказывать мне!» – подумала она. Адам тоном, не терпящим возражений, велел ей спуститься сегодня в столовую к обеду, надев подобающий наряд. Он разговаривал с ней как с малым ребенком, навязывая свою волю.
   «Майкл никогда не поступил бы подобным образом, – думала Мэллори. – Он не стал бы вести себя грубо по отношению ко мне и не заставлял бы делать то, чего я не хочу, оправдываясь тем, что поступает так во благо. Он был…»
   У Мэллори задрожали губы и на глаза навернулись слезы. Она сняла шляпку. Ее перья печально подрагивали и напоминали плюмаж на лошадях, запряженных в катафалк.
   Как она могла забыть жениха?! Этот вопрос пронзил ей сердце, и она бессильно опустилась на стул. Мысли о Майкле, о котором она беспрестанно думала больше года, сегодня утром ни разу не пришли ей в голову. Мэллори стало стыдно. Во время прогулки все ее мысли занимал только Адам! Сила его личности давила на нее, не давала отвлечься на воспоминания о Майкле.
   О Боже! Она спала на груди Адама! Не просто дремала, а спала крепким здоровым сном, после которого почувствовала себя бодрой и отдохнувшей!
   Тихонько застонав, Мэллори закрыла руками лицо.
   Через некоторое время в дверь тихонько постучали. Это Пенни принесла ворох накрахмаленных юбок.
   – Наконец-то вы вернулись, – сказала она. – Прикажете помочь вам переодеться? Как вы покатались?
   Из глаз Мэллори брызнули слезы. В том-то все и дело, что она чудесно покаталась! Она не могла отрицать, что прекрасно провела время с Адамом, и от этой мысли у нее на душе становилось еще тяжелее.
   – О, мисс, что случилось? – всполошилась горничная.
   Убрав руки от лица, Мэллори замотала головой: она была не в силах говорить.
   – У вас разболелась голова? – попробовала отгадать Пенни. – Хотите, я приготовлю вам горячую ванну? А после нее вы могли бы немного подремать…
   Мэллори попыталась унять слезы.
   – Хорошо, – сдавленно прошептала она, – приготовьте ванну. Но у меня не будет времени для того, чтобы прилечь. Я должна спуститься к обеду.
   – Я уверена, все поймут, если вы не выйдете из своей комнаты из-за плохого самочувствия, – промолвила горничная.
   «Все, кроме Адама», – с горечью подумала Мэллори и почувствовала легкое раздражение при мысли, что он наверняка поднимется к ней, если она в назначенное время не появится в столовой.
   Мэллори необходимо выйти к обеду, у нее просто нет выбора.
   – Мне нужно переодеться, – сказала она. – Приготовьте подходящее платье, не слишком темное.
   – Вы уверены, мисс, что сможете спуститься к обеду? Вы очень бледны. Может быть, вас утомила долгая прогулка? С непривычки от свежего воздуха может закружиться голова и возникнуть слабость. У вас болезненный вид. Если хотите, я схожу за вашей матушкой.
   – Нет, не надо, – быстро остановила ее Мэллори. – Я вовсе не больна, со мной все в порядке.
   Пенни неодобрительно смотрела на свою госпожу.
   – В таком случае, может быть, следует позвать сюда кого-нибудь из дам? Они уже вернулись. Я могу сходить за ее светлостью, вашей кузиной или леди Кейд, хотя ей, конечно, сейчас трудно ходить. Если бы у ее супруга не болела нога, я думаю, он повсюду сопровождал бы ее, поддерживая под руку.
   – Вы правы, Пенни, – согласилась Мэллори.
   Ее брат получил на войне тяжелое ранение и теперь сильно хромал.
   Она задумалась над предложением горничной. Может быть, действительно было бы неплохо, если бы к ней зашла одна из невесток? Мэллори всех их любила – и Клер, и Грейс, и Мег. Впрочем, кроме невесток, в доме сейчас находились кузина Мэллори Индия и подруги Джессика и Дафна. Им Мэллори не раз доверяла свои сердечные тайны, а также делилась слухами, сплетнями и другой интересной информацией.
   Однако после гибели Майкла их общение прекратилось. Мэллори не хотелось ни с кем ни видеться, ни говорить. Горе сделало ее замкнутой и нелюдимой. Мэллори все глубже уходила в себя. Она не желала бередить незажившие раны, растравлять их ненужными разговорами. Мэллори прятала свою боль глубоко в душе.
   И уж тем более ей не хотелось говорить с родственницами и подругами об Адаме. Впрочем, что такого она могла рассказать им о нем? Адам явно действовал по указке ее близких, и подруги стали бы во всем поддерживать его, оправдывать все его поступки.
   – Приготовьте мне ванну и принесите какое-нибудь светлое платье, только не белое, – распорядилась Мэллори.
   Пенни хотела что-то возразить, но промолчала.
   – Хорошо, мисс, – промолвила она и вышла из комнаты.
   Тем временем слезы Мэллори высохли, и она стала размышлять о том, как дожить до вечера.

Глава 6

   «Наверное, я все же обращаюсь с Мэллори не так, как этого хотелось бы Эдварду», – с раскаянием думал Адам, на следующее утро поджидая ее у конюшен.
   Мэллори опаздывала уже на пятнадцать минут, и Адам не знал, придет ли она вообще, несмотря на обещание покататься с ним сегодня утром.
   Казалось бы, намерения Адама были чистыми и прозрачными: он хотел вывести Мэллори из состояния депрессии, вернуть к жизни. Так было поначалу. Но постепенно ситуация запуталась, и теперь Адам не был уверен в том, чего он добивается на самом деле.
   Вчера перед обедом на Мэллори снова накатила грусть. Она появилась в столовой в назначенное время, одетая в шелковое платье нежного персикового цвета. Оно очень шло ей, подчеркивая фарфоровую белизну кожи и иссиня-черные волосы. Несмотря на то что Мэллори вежливо отвечала на все обращенные к ней вопросы и замечания присутствующих, в ее глазах читалось выражение грусти. Она явно находилась в подавленном настроении.
   Мэллори едва притронулась к еде, несмотря на отчаянные попытки Адама заставить ее хоть немного поесть. За ужином повторилось то же самое. Хотя Мэллори физически присутствовала за столом, ее душа витала где-то далеко.
   Адам перебирал в памяти все ее слова, весь их последний разговор, но никак не мог взять в толк, почему Мэллори вдруг снова впала в глубокую депрессию. Он настаивал только на одном – на том, чтобы она спускалась в столовую к гостям. Неужели он требовал от нее слишком многого? Нет, вряд ли это могло кардинально изменить ее настроение. Вчера вечером, за ужином, когда Адам попытался выяснить причины подавленности Мэллори, она не ответила ни на один его вопрос. Молчание Мэллори было для Адама невыносимо. Если бы их не окружали две дюжины родственников и друзей, Адам встряхнул бы ее за плечи и добился ответа.
   Может, из-за его настойчивости Мэллори снова ушла в себя? Может, не стоило сильно давить на нее?
   Тяжело вздохнув, Адам потрепал своего жеребца по холке. Конь явно застоялся в стойле и рвался на простор. Кобыла Мэллори тоже беспокойно фыркала, мотала головой и била копытом землю в ожидании того момента, когда ее оседлают.
   Может, следовало приказать конюхам заняться выездкой лошадей? Адам уже не рассчитывал, что Мэллори придет. Он еще мог успеть присоединиться к друзьям, договорившимся отправиться сегодня на охоту.
   Адам уже повернулся, чтобы направиться в конюшню, но тут вдруг заметил мелькнувшее платье. Это была Мэллори.
   – Я пришла, – промолвила она. – Можем ехать на прогулку.
   Ее аквамариновые глаза были похожи на предгрозовое небо. Должно быть, она находилась в мрачном расположении духа, однако старалась скрыть это. На ней была роскошная амазонка. Пенни, должно быть, стоило большого труда подогнать ее по исхудавшей фигуре госпожи. Возможно, это и было причиной опоздания Мэллори.
   Однако Мэллори не стала оправдываться или извиняться. Взяв Пенси под уздцы, она повела лошадь к скамейке. Адам мягким жестом остановил ее.
   – Я помогу вам сесть в седло.
   Мэллори холодно посмотрела на него, но не возразила. Обхватив Мэллори за талию, Адам подсадил ее на лошадь.
   – Я думал, вы уже не придете, – промолвил он.
   Мэллори некоторое время молчала.
   – Я действительно хотела остаться дома, – наконец выдавила она, – но в последний момент решила все же отправиться на прогулку.
   – Мэллори, я не понимаю, что…
   – Прошу прощения, – поспешно перебила она его, – но я не настроена разговаривать. Мне хочется просто молча покататься верхом. Если вас это не устраивает, я попрошу конюха сопровождать меня.
   Адам помрачнел.
   – В этом нет необходимости. Я поеду с вами.
   Мэллори с надменным видом ждала, когда он сядет в седло. Адам заметил у нее под глазами глубокие тени.
   – Вас снова мучили кошмары?
   Мэллори, поджав губы, молча взялась за поводья, всем своим видом давая понять, что не намерена отвечать на вопросы спутника, как бы он ни старался разговорить ее.
   – Ну хорошо, – промолвил Адам. – Будем кататься молча. С этой минуты я больше не произнесу ни слова.
   Вдев ногу в стремя, он ловко вскочил на своего жеребца и пустил его шагом, искоса поглядывая на Мэллори, чтобы удостовериться, что она не отстает от него. Вскоре он пришпорил коня и поскакал галопом.
   Мэллори поехала за ним.
   Они молча мчались бок о бок по зеленым полям и лугам, слушая мерный топот конских копыт. Время от времени их лошади вспугивали зайца или куропатку. Не сговариваясь, они направились по вчерашнему маршруту – к реке. Перейдя ее в брод, Адам и Мэллори въехали на высокий холм.
   На вершине холма Адам пустил коня медленным шагом. Мэллори тоже осадила Пенси. Через некоторое время Адам остановился, и Мэллори последовала его примеру.
   Тишину летнего утра нарушал только птичий щебет, шорох травы на легком ветру и мелодичное позвякивание конской сбруи. Склонив голову, Пенси принялась щипать сочную травку.
   – Ну как? Вам лучше? – спросил Адам, глядя вдаль, на живописные окрестности.
   Мэллори вздохнула.
   – Кажется, да. На душе стало немного легче, – ответила она.
   Адам не стал продолжать разговор. Он и так уже нарушил обещание хранить молчание и не хотел вызывать у спутницы раздражение своей болтливостью.
   – Адам, простите меня, я была не права… – промолвила Мэллори, искоса поглядывая на него.
   Адам упорно молчал, ожидая, что она скажет дальше.
   – Я не хочу, чтобы мы ссорились, – продолжала Мэллори.
   Он повернул голову в ее сторону.
   – А разве мы ссоримся? Мне кажется, нет.
   У Мэллори отлегло от сердца, когда он снова заговорил. Однако в ее глазах все еще сквозила грусть.
   – Все так запутанно, сложно… Порой я не понимаю, что со мной происходит…
   Адам спешился и подошел к Мэллори.
   – Слезайте с лошади. Давайте немного пройдемся.
   Ее глаза сияли, как драгоценные камни, на щеках выступил нежный румянец. Она позволила Адаму помочь ей спуститься на землю.
   Адам привязал лошадей к стволу дерева, где они могли спокойно пощипать свежей травы, а затем, предложив даме руку, медленно зашагал вместе с ней по тропинке.
   Некоторое время они хранили молчание, но теперь оно не создавало напряженной атмосферы. Это было мирное молчание двух друзей. Под сапогами Адама хрустели веточки, над их головами шумели густые кроны деревьев.
   – Я хорошо понимаю, Мэллори, что вам пришлось пережить, – наконец заговорил Адам.
   Его голос звучал негромко и проникновенно. Пальцы Мэллори вцепились в рукав его замшевого сюртука, однако она не произнесла ни слова.
   – Мне, конечно, как вы знаете, не довелось пережить смерть возлюбленной, смерть невесты, – продолжил Адам. – Но и на мою долю выпало немало бед. Я знаю, что такое потеря близкого, любимого человека.
   Адам замолчал, сожалея о том, что завел этот разговор. Мэллори не прерывала молчания. Ради нее он готов был разбередить душу тяжелыми воспоминаниями. Возможно, его слова облегчат страдания Мэллори, утешат ее.
   – Я рассказывал вам о своей сестре? – спросил он изменившимся голосом.
   Мэллори вскинула на него глаза.
   – Нет, я только знаю, что она умерла много лет назад.
   Адам кивнул:
   – Да, ей тогда было всего шестнадцать. Когда Делия умерла, я учился на первом курсе университета.
   – С ней, по-моему, произошел несчастный случай?
   Адам горько усмехнулся.
   – Ну да, случай действительно иначе как несчастным не назовешь. Она приняла ужасную смерть.
   – Вы выражаетесь как-то странно, – останавливаясь, промолвила Мэллори. – Вы не верите в то, что это был несчастный случай?
   Адам тоже остановился.
   – Мой покойный отец и врач, осматривавший труп сестры, утверждали, что она утонула во время купания, не рассчитав свои силы и заплыв слишком далеко от берега. Ее нашли в озере, рядом с усадьбой Грешем-Парк. Но как она могла утонуть в знакомом с детства водоеме? Сестра не раз легко переплывала озеро.
   Мэллори положила ладонь ему на грудь.
   – И все же мог произойти несчастный случай, – мягко сказала она.
   – Я поверил бы, что это именно так, если бы не письмо сестры. – У него перехватило горло, и он сделал паузу, а затем заговорил снова слегка дрожащим голосом: – Она утопилась, Мэллори. Моя сестренка покончила с собой.
   – О!
   – Я избавлю вас от мрачных подробностей; скажу только, что жизнь для нее стала невыносимой и она наложила на себя руки. В адресованном мне письме Делия писала, что приняла твердое решение уйти из жизни, и просила у меня прощения. Я получил это письмо после ее гибели, когда уже ничего нельзя было исправить.
   – Адам, мне жаль, поверьте, я не знала об этой трагедии, – промолвила Мэллори, и по ее щеке покатилась слеза.
   Адам смахнул ее.
   – Я рассказал вам все это не для того, чтобы расстроить вас или вызвать сочувствие. Я просто хотел показать, что знаю, как это больно терять любимых людей. Я понимаю вас, Мэллори, и знаю, что вы сейчас чувствуете. Я тоже пережил боль утраты, и меня долго мучило чувство вины.
   У Мэллори задрожали губы.
   – Через это проходят все, кто хоть раз терял близких, – продолжил Адам. – Но я сумел побороть отчаяние, и вам тоже удастся. Вы сильная, Мэллори, и я уверен, что у вас все будет хорошо.
   – О нет, я вовсе не сильная, – прошептала Мэллори, и из ее глаз снова полились слезы. – Я так хочу избавиться от боли, но не могу…
   Адам достал из кармана платок и вытер ей слезы.
   – Возможно, боль отпустит вашу душу, если вы позволите ей…
   Мэллори нахмурилась.
   – Что вы хотите этим сказать? Вы намекаете на то, что я лелею свою боль, что не желаю расставаться с ней? Что я на самом деле хочу быть несчастной?
   – Нет, вовсе нет! Мне просто кажется, что вы боитесь снова ощутить вкус жизни, почувствовать радость бытия. Долгое время я терзал себя мыслями о том, что виноват в смерти Делии, и когда чему-то невольно радовался или чем-нибудь наслаждался, то после этого испытывал муки совести и чувствовал себя ужасно.
   Адам замолчал. Он не хотел рассказывать Мэллори о том, что в течение нескольких месяцев после самоубийства сестры пытался найти утешение в кутежах и грязном разврате. Но это не помогло ему забыться. Он менял любовниц как перчатки, беспробудно пил, спускал деньги в карты, дрался. Однако все это не заглушало боль.
   И вот однажды он проснулся в какой-то убогой комнатенке со страшной головной болью и пустыми карманами, которые кто-то обчистил. Он совершенно не помнил, что произошло накануне, и это ужаснуло его. Адам понял, что если не сойдет с этой кривой дорожки, то превратится в копию своего отца.
   И эта мысль сразу же отрезвила его. Ради светлой памяти сестры, ради покойной матери, которая следила за ним с небес, Адам должен был остепениться. Мать оставила ему небольшое состояние, к которому отец по закону не имел доступа, и на эти деньги Адам смог продолжить обучение в Оксфорде. Адам с жаром взялся за учебу, которой раньше пренебрегал, и уже в восемнадцать лет превратился в умного зрелого мужчину.
   Вздохнув, он погладил Мэллори по руке и вгляделся в ее аквамариновые, как морская гладь, глаза.
   – Не сразу, но все же я понял, что мои муки и страдания не вернут Делию, – снова заговорил он. – Вряд ли ей было бы приятно видеть, как я терзаюсь. Делия была доброй, отзывчивой, чуткой девочкой. Могу с уверенностью сказать, что Майклу Харгривсу тоже не понравилось бы, что вы убиваетесь по нему. Он покоится с миром, и ваша душа тоже должна обрести мир и покой. Позвольте себе стать счастливой!
   По лицу Мэллори пробежала тень. Она дрожала как листок на ветру.
   – Но я боюсь, что забуду его, – прошептала она. По лицу ручьем текли слезы. – Мы так мало времени провели вместе. Сразу после помолвки Майкл отбыл в свой полк. Я боюсь, что если снова вернусь к прежней жизни, то его образ совсем поблекнет и сотрется из памяти. И это будет выглядеть так… так, словно я предала его.
   Адам обнял ее за плечи.
   – О предательстве не может быть и речи, Мэллори. Вы никогда не забудете его, помяните мое слово. Ведь вы любили Майкла, а истинная любовь никогда не умирает.
   Мэллори прижалась лицом к его груди и разрыдалась. Адам, как мог, принялся успокаивать ее, стараясь унять слезы.
   При этом его сердце разрывалось от ревности. Это было недостойное чувство, и Адам пытался побороть его. Впрочем, он не был святым, а человеческие эмоции не всегда бывают благородными. С какой бы самоотверженностью он ни относился к Мэллори, в глубине его души всегда жило эгоистическое чувство. Он завидовал Майклу, который сумел покорить сердце Мэллори и привязать ее к себе так крепко, что эту связь не могла разорвать даже смерть.
   Через некоторое время Мэллори немного успокоилась, и глухие рыдания сменились всхлипами. Ее плечи вздрагивали. Подняв голову, Мэллори высморкалась и вытерла глаза влажным шелковым носовым платком.
   Адам достал из кармана чистый сухой платок и протянул ей.
   – Вот возьмите.
   Икнув, Мэллори попыталась изобразить на лице улыбку, но у нее получилось жалкое подобие.
   – Да, действительно, этот промок насквозь, – пробормотала она и, взяв сухой платок, вытерла щеки, а потом снова высморкалась, не думая о том, как выглядит в глазах своего спутника.
   Адам и Мэллори знали друг друга много лет и могли пренебречь некоторыми условностями. Если бы это было не так, Мэллори сумела бы сдержаться и никогда не расплакалась бы на его груди.
   – Благодарю вас, – промолвила Мэллори. – Наверное, я выгляжу сейчас просто ужасно.
   В этом она ошибалась. На взгляд Адама, Мэллори выглядела великолепно. Густые влажные ресницы обрамляли ее сверкающие аквамариновые глаза. Пылающие щеки были похожи на два румяных спелых яблочка, а припухшие чувственные губы манили его.
   «Боже, какая восхитительная красотка», – думал Адам.
   – Нет, – вслух произнес он, – вы, как всегда, прекрасно выглядите.
   А затем, не отдавая отчета в своих действиях, он вдруг наклонился и поцеловал ее. Это был короткий поцелуй, похожий на легкое прикосновение. Адаму отчаянно захотелось ощутить вкус розовых припухших губ Мэллори, на которых еще не высохли слезы.
   Но этот поцелуй не утолил его жажду, а только усилил ее. В его жилах забурлила кровь.
   Мэллори тихо ахнула, но не оттолкнула его. Если бы она это сделала, то отрезвленный Адам, пожалуй, остановился бы… Отсутствие сопротивления разжигало его страсть, толкало на более дерзкие поступки. Он так долго ждал момента, когда сможет обнять и поцеловать ее, так долго мечтал об этом, представлял в своем воображении! Реальность не обманула его, Мэллори оказалась еще прекраснее, чем все его фантазии.
   Адам припал к губам Мэллори в пылком глубоком поцелуе, крепко сжав ее в объятиях. Божественные ощущения кружили ему голову. Но несмотря на восторженное состояние, граничившее с экстазом, Адам не мог не заметить, что Мэллори неопытна в любовных ласках, хотя, несомненно, не в первый раз целовалась с мужчиной.
   В отличие от нее у Адама был большой опыт интимных отношений. Его рассказы о любовных похождениях заставили бы Мэллори сгореть со стыда. По сравнению с ним Мэллори была невинным агнцем.
   Внезапно почувствовав себя рядом с ней серым голодным волком, Адам вдруг прервал поцелуй. Стоя с закрытыми глазами, на нетвердых ногах, Мэллори учащенно дышала.
   – О… – выдохнула она.
   Адам выпустил ее из объятий, и Мэллори тотчас открыла глаза.
   – Что… что это было? – пролепетала она.
   Приподняв бровь, молча, с невозмутимым видом, который давался ему с большим трудом, Адам смотрел на нее. В душе он проклинал себя за невоздержанность.
   – То есть… то есть я, конечно, понимаю, что именно сейчас произошло, – не дождавшись ответа, продолжала Мэллори, чувствуя, как по ее спине бегают мурашки. – Но почему это случилось? Почему вы поцеловали меня?
   Она находилась в полном замешательстве.
   – Потому, дорогая моя, – спокойно ответил Адам, – что, судя по вашему виду, необходимо было срочно сделать именно это.
 
   Мэллори была ошарашена его словами. Ее сердце бешено колотилось в груди.
   «О Боже, Адам поцеловал меня!» – думала она. Причем это был не дружеский, а страстный поцелуй. Так ее еще никто не целовал. Даже Майкл, ее жених, не позволял себе таких дерзких ласк.
   Странно, но, вспомнив о Майкле, она не почувствовала прежней боли и тоски. Впрочем, это еще ни о чем не говорило. Мэллори объясняла свою бесчувственность усталостью и рассеянностью, а также напором со стороны Адама. Ее тело горело от страсти.
   В течение долгого времени до нее доходили слухи о распутстве Адама, о его увлечениях, пассиях и любовных похождениях. Однажды на балу в Лондоне она невольно подслушала разговор двух дам, одна из которых была вдовой, а другая мечтала об этом статусе. Мэллори поразило то, что они обе были любовницами Адама и предъявляли друг другу претензии. Но самое удивительное заключалось в том, что эти дамы, по их словам, таяли в объятиях Адама во время любовных утех.
   Тем не менее Адам, несмотря на свой успех, не желал жениться или даже заводить постоянную любовницу. Он менял женщин как перчатки, и это, как ни странно, возбуждало у прекрасного пола живой интерес к нему. И теперь, после его страстного поцелуя, Мэллори чувствовала себя на седьмом небе. Она понимала, что находится под властью чар неотразимого Адама, но ничего не могла с собой поделать. Слухи о его таланте обольстителя не были преувеличены, теперь Мэллори с полным правом могла подтвердить это.
   В течение нескольких минут Мэллори не могла прийти в себя, у нее кружилась голова.
   – Вы хотите есть? – спросил Адам, выводя Мэллори из задумчивости. – Повар, по моей просьбе, собрал нам в дорогу корзинку с едой.
   Мэллори не понимала, как можно в такую минуту думать о еде. И тут она вдруг вспомнила ответ Адама: почему он поцеловал ее. «Потому, дорогая моя, что, судя по вашему виду, необходимо было срочно сделать именно это».
   Значит, он поцеловал ее из жалости… Адам ласкал ее не потому, что испытывал страсть, а из желания отвлечь от грустных мыслей, взбодрить.
   Мэллори испытала чувство горечи и разочарования.
   И все же надо было признать, что Адам действовал из благих побуждений. Он был ее другом и пытался помочь ей восстановить душевное равновесие. Адам прибег к необычному методу, и он оправдал себя. Память о Майкле поблекла, Мэллори вышла из оцепенения.
   – Итак, каково будет ваше решение? – спросил Адам, прерывая ход мыслей своей спутницы. – Вы хотите, чтобы мы перекусили или немедленно отправились домой?
   Еще полчаса назад Мэллори выбрала бы второй вариант и отправилась назад, в усадьбу, но сейчас ею овладело удивительное спокойствие. Одновременно Мэллори чувствовала, как растет ее доверие к Адаму. Он на собственном опыте узнал, что такое боль утраты, и хорошо понимал состояние Мэллори. Она не собиралась упрекать его за дерзость. Впрочем, разве поцелуй Адама был проявлением дерзости? Скорее уж это был великодушный поступок.
   Мэллори вспомнила, что уехала сегодня утром из дома не позавтракав, и ощутила чувство голода.
   – Да, – промолвила она, – было бы неплохо перекусить. Но не думаете ли вы, что совместные пикники входят у нас с вами в привычку? Мне бы не хотелось заводить подобную традицию.
   – О, не беспокойтесь, этого не случится, – легко отмахнулся от ее замечания Адам, и его лицо озарилось лучистой улыбкой.
   «Надо скорее забыть этот поцелуй», – решила Мэллори. Она и Адам были всего лишь друзьями – ни больше ни меньше. И он жертвовал собственными интересами, стараясь помочь ей.
   Мэллори верила, что, воспользовавшись его добротой, сможет исцелиться от душевного недуга. На большее она не надеялась и не старалась заглянуть далеко в будущее.
   Вернувшись к лошадям, Адам достал из седельной сумки одеяло, расстелил его, а затем поставил на него плетеную корзинку с едой и помог Мэллори сесть.