Трейси Энн Уоррен. Игры на брачном ложе

Трейси Энн Уоррен
Игры на брачном ложе

Глава 1

   Брейборн-Холл, графство Глостершир, Англия
   Август 1812 года
   Сидя в элегантно обставленной спальне, леди Мэллори Байрон гладила устроившегося на ее коленях кота. Мягкая черная шерстка любимца почти сливалась с темным платьем мрачной расцветки. Шарлемань – так звали избалованного питомца леди Байрон – начал свою жизнь на усадебной конюшне, однако очень скоро перекочевал в роскошный дом, где его нарекли в честь Карла Великого. Шарлемань – французский вариант имени знаменитого короля франков. Довольно мурлыча, кот щурил зеленые глаза.
   «О, если бы моя жизнь была столь же безмятежной, как у него, – думала Мэллори, завидуя мурлыке. – Если бы меня обходили стороной беды и несчастья».
   Жизнь круто изменилась в то страшное утро, когда пришло известие о гибели ее жениха, майора Майкла Харгривса. Он пал на поле битвы.
   При воспоминании о Майкле у Мэллори перехватило горло, однако глаза оставались сухими. Со дня гибели прошло уже больше года, но боль утраты не отпускала душу Мэллори, хотя слез теперь уже не было. В первые же несколько недель безутешная Мэллори дни напролет лила слезы.
   До сих пор по ночам ее мучили кошмары, она просыпалась в холодном поту от собственного отчаянного крика.
   Умом Мэллори понимала, что пора бы уже успокоиться, перестать терзать свою душу, ведь Майкла не вернешь. Родные мягко намекали ей, что нужно жить сегодняшним днем, а не прошлым. Но Мэллори никак не могла оправиться от невосполнимой потери и снова стать той беззаботной веселой девушкой, какой была до гибели жениха. Ее сердце как будто окаменело, а окружающий мир подернулся серой пеленой. Боль, казалось бы, притупилась, однако Мэллори разучилась радоваться жизни.
   Вздохнув, Мэллори повернула голову к окну, из которого открывался вид на ухоженные поля и сады поместья. Брейборн-Холл уже на протяжении более чем двух столетий был родовым гнездом герцогов Клайборн. Он отличался аристократическим изяществом и редкой красотой и считался одним из самых замечательных поместий Англии.
   Но Мэллори сейчас ничего не было мило. И когда в спальню вошла горничная, леди Байрон взглянула на нее как на пустое место.
   – В усадьбу уже съезжаются гости, мисс, – сообщила Пенни нарочито бодрым голосом. – Дом оживает, наполняясь гулом голосов и шумом приготовлений к празднику. Прикажете приготовить вечернее платье? Какое именно? Может быть, розовое шелковое, отделанное потрясающей красоты кружевами? Вам очень идет розовый цвет, он гармонирует с темным цветом ваших волос и нежным румянцем. В этом наряде вы будете самой красивой леди на празднике.
   Пенни замолчала, ожидая ответа, однако его не последовало. Мэллори упорно молчала.
   – А может быть, вы остановите свой выбор на голубом наряде? – продолжала Пенни. – Ее светлость, ваша матушка, говорит, что он удивительно идет вам, подчеркивая красоту ваших аквамариновых глаз. А вообще-то вы красивы в любом платье. Итак, я жду ваших распоряжений, мисс.
   Мэллори понимала, что ей нужно что-то ответить горничной или хотя бы пожать плечами. Однако она словно окаменела, и только ее изящная рука с длинными тонкими пальцами продолжала машинально гладить кота.
   Шарлемань был не единственным домашним любимцем в усадьбе. Кроме него в комнату Мэллори часто захаживала Елизавета, полосатая кошка. Вот и сейчас она спала на кровати Мэллори, уютно свернувшись колечком. А на пушистом абиссинском ковре у неразожженного камина лежал спаниель Генрих.
   Все трое домашних любимцев были обязаны своими громкими именами Эсме, сестре Мэллори, которая назвала их в честь королевских особ. Дело в том, что они появились в доме в тот год, когда Эсме изучала биографии великих правителей мира. Сейчас она уже плохо помнила все, что узнала тогда из уроков истории и книг, однако клички животных прижились. Питомцев, появившихся недавно в доме, она назвала именами знаменитых композиторов, и теперь в усадьбе, кроме Генриха, Шарлеманя и Елизаветы, жили еще молодой кот Моцарт и две собаки – Гайдн и Гендель.
   Эсме была заурядной музыкантшей, однако обладала богатым воображением.
   Мэллори посмотрела на «короля» Генриха, и на ее губах заиграла слабая улыбка. Собака подняла голову, почувствовав на себе взгляд хозяйки, и, пару раз вильнув хвостом, снова задремала.
   – Так какое же платье вы все-таки выберете? – не унималась Пенни. – Выскажите ваши пожелания, и я мигом приготовлю вечерний наряд.
   Мэллори подавила тяжелый вздох и уже хотела ответить, но тут ее внимание привлек шум, доносившийся из коридора. Это был гул голосов.
   «Гости приехали», – с раздражением подумала Мэллори.
   Мать и Клер, конечно же, желали ей только добра, устраивая этот праздник. Они не стали нарушать традицию и, как всегда, в конце лета пригласили в усадьбу гостей на ежегодный званый вечер. Он был по установившемуся обычаю приурочен к открытию охотничьего сезона. Однако Мэллори порвала со всеми традициями и обычаями после гибели жениха. В этом году она не выезжала в свет, игнорируя все приглашения. Верная себе, Мэллори не желала присутствовать на домашнем празднике и портить настроение съехавшимся в усадьбу друзьям и родственникам, которые хотели от души повеселиться.
   Мэллори было не до веселья. Она не хотела притворяться, что вместе со всеми радуется жизни. Ее мучили воспоминания о том, что Майкл обожал этот семейный праздник.
   – Как я рад возможности убежать из шумного города, сбросить с себя всю эту шелуху светских формальностей, – часто говорил он, прогуливаясь с Мэллори по парку.
   Сердце Мэллори сжалось от боли. Стараясь отогнать тяжелые мысли, она повернулась к Пенни.
   – Мне не нужно вечернее платье. Я не спущусь к гостям, а поужинаю в своей комнате.
   Горничная с изумлением смотрела на свою госпожу.
   – Но, мисс…
   – Будь добра, передай мои слова ее светлости, моей невестке, – перебила ее Мэллори. – Ты свободна, Пенни, можешь идти.
   Горничная хотела что-то сказать, но не посмела возражать госпоже. Потупив взор, она сделала книксен.
   – Слушаюсь, леди Мэллори.
   С этими словами Пенни вышла из спальни.
   Мэллори наконец-то смогла немного расслабиться. Наклонившись, она прижалась щекой к гладкой шелковистой шерстке Шарлеманя и закрыла глаза.
 
   – Добро пожаловать, милорд. В этом доме всегда рады видеть вас.
   Этими словами дворецкий приветствовал вошедшего в холл Адама, третьего графа Грешема.
   – Спасибо, Крофт, – сказал Адам, передавая дворецкому шляпу и перчатки. – Я тоже рад видеть вас.
   По своему обыкновению, Адам остановился в роскошном холле и внимательно обвел его взглядом. Он хорошо помнил свой первый визит в этот дом. Это было давно. Восемнадцатилетний Адам, выпускник Оксфорда, приехал в Брейборн по приглашению своего школьного приятеля Джека Байрона.
   Дело происходило тоже летом, и холл, как и сейчас, был залит солнечным светом, падавшим через окно в куполе, который образовывала крыша над этим помещением. Глухие участки высокого купола были расписаны сценами из истории Римской империи. Холл заканчивался широкой мраморной лестницей, которую украшали изящные колонны коринфского ордера. Пол тоже был выложен гладкими мраморными плитами разных оттенков, вид которых будил воспоминания о холодном мороженом и теплом клеверном меде.
   Услышав шелест шелковых юбок, Адам повернулся и увидел красивую белокурую женщину, одетую в платье персикового цвета.
   – Адам, ну наконец-то! – воскликнула она, и ее лицо расплылось в радостной улыбке.
   Это была Клер, герцогиня Клайборн. Адам устремился к ней. Пожав ее протянутые руки, он учтиво склонился над одной из них и коснулся губами нежной кожи.
   – Мне пришлось преодолеть трудный путь, ваша светлость. Но ничто не могло остановить меня!
   – Надеюсь, во владениях Байронов с вами не приключилось никакой беды? – с тревогой спросила герцогиня.
   Адам улыбнулся.
   – О нет, не беспокойтесь. Его сиятельство содержит дороги в отличном состоянии. Впрочем, давайте закроем эту тему и лучше поговорим о вас. Вы изумительно выглядите и стали еще краше с тех пор, как я в последний раз видел вас.
   Клер одарила гостя ослепительной улыбкой.
   – Вы хотите сказать, что я стала намного стройнее. В прошлый раз я была круглой и тяжелой, как бочка с вином.
   – Ничего подобного, – запротестовал Адам. – Беременность украшает женщину. Вы были просто очаровательны.
   Клер взяла гостя под руку, и они направились к мраморной парадной лестнице.
   – Вы ужасный льстец, милорд. Однако вы льстите столь тонко, что это не может не нравиться женщине. Я вижу, что вы, как всегда, в своем репертуаре – готовы флиртовать, осыпать комплиментами, беззастенчиво льстить. Неудивительно, что женщины падают к вашим ногам.
   Адам задорно усмехнулся.
   – Слава Богу, не все. Иначе мне было бы трудно пробираться через завалы их тел.
   Клер рассмеялась.
   – Нет, ей-богу, брак и материнство пошли вам на пользу! – серьезно заявил Адам, вместе с хозяйкой дома поднимаясь по ступеням лестницы.
   – Вы правы, – согласилась Клер. – Я очень счастлива.
   – А как поживает маленькая леди Ханна? – поинтересовался Адам. – Новый член семьи Байрон, недавно появившийся на свет?
   Улыбка Клер стала шире, ее глаза лучились гордостью.
   – Она просто очаровательна, настоящий ангел. Веселый спокойный ребенок, Ханна почти не плачет. Эдвард утверждает, что дочь похожа на меня, несмотря на темный цвет волос. Но у нее глаза и ротик отца, это совершенно очевидно. А когда Ханна сердится… в общем они похожи как две капли воды.
   Адам усмехнулся: он прекрасно знал, какое выражение лица бывает у Эдварда, когда тот сердится. Впрочем, после женитьбы герцог стал намного спокойнее и добрее.
   – А где сейчас Клайборн? В кабинете?
   – Нет, он вместе с управляющим объезжает поместье. У одного из арендаторов возникли сложности с колодцем, и муж решил навестить его, чтобы разобраться на месте. Поэтому я сегодня одна встречаю съезжающихся гостей.
   – О, вы прекрасно справляетесь с этой задачей! Кстати, кто будет у вас на этот раз?
   – Как всегда, родственники и близкие друзья. А еще мы пригласили на ужин несколько джентльменов, чтобы составить компанию дамам. Нельзя, чтобы они остались без мужского внимания. К нам приедут давние подруги Мэллори – мисс Милбенк и мисс Трокли, которую с недавних пор величают леди Дамсон. Мы надеялись, что их приезд порадует Мэллори. Но сейчас я в этом сомневаюсь.
   При упоминании имени Мэллори Адам заметно погрустнел.
   – Как она поживает?
   – Что я могу вам ответить? Мэллори отказалась выйти сегодня к ужину. Несколько минут назад мне об этом сообщила ее горничная. Мэллори решила поужинать в своей комнате. Я хотела образумить ее, но она ничего не желает слушать. – Клер тяжело вздохнула и остановилась на лестничной площадке. – Мы с мужем надеялись, что общество гостей немного взбодрит ее и отвлечет от мрачных мыслей, но все наши старания оказались тщетны.
   Адам нахмурился. Ему было тяжело слышать о том, что Мэллори все еще находится в удрученном состоянии и избегает людей. Он понимал, что она оплакивает жениха, носит по нему траур. Именно поэтому Адам старался не докучать ей. В течение многих месяцев он не пытался увидеться с Мэллори, понимая, что ей нужно время, чтобы справиться со своим горем.
   Адам написал Мэллори несколько писем со словами соболезнования и утешения, она сухо ответила ему, и на этом переписка прекратилась. Судя по всему, Мэллори не нуждалась в его поддержке и участии.
   Однако со дня гибели Майкла прошло уже больше года, а Мэллори все еще была погружена в глубокую скорбь. Адам находил это ненормальным. Его беспокоило ее состояние. Мэллори было всего лишь двадцать два года, она не должна вести себя как безутешная вдова, закрывшись в четырех стенах и отгородившись от всего мира.
   В конце концов, Мэллори не вдова Майкла! Они не успели пожениться. Мэллори нужно встряхнуться и вернуться к жизни. Возможно, для этого ей необходимо получить толчок извне.
   Клер сжала руку Адама, как будто прочитав его мысли.
   – Я очень рада, что вы приехали. Вы всегда были другом Мэллори. Возможно, общение с вами станет для нее встряской и поможет выйти из оцепенения. Вы должны помочь Мэллори, Адам! Умоляю вас, пообещайте, что сделаете это.
   – Я сделаю все, что будет в моих силах, – решительно сказал Адам. – Вот увидите, я верну ее к жизни!
   Он не сомневался, что сдержит свое слово. «Я сделаю Мэллори Байрон счастливой, чего бы мне это ни стоило!» – поклялся себе Адам.

Глава 2

   Сидя в своей комнате, Мэллори не знала, чем ей заняться – почитать книгу или подремать. В этот момент в дверь постучали. Недовольный тем, что ему помешали спать, Шарлемань, давно уже перебравшийся с колен Мэллори в кресло, на которое из окна падал солнечный свет, поднял голову и взглянул на дверь, щуря спросонья зеленые глаза.
   – Я разделяю твое возмущение, поверь, – тихо сказала Мэллори коту.
   Разбуженная Елизавета встала, потянулась и принялась вылизывать шерстку. Добродушный Генрих поднял голову и с любопытством посмотрел на дверь.
   Мэллори подавила вздох раздражения. Должно быть, это Клер или мама, явившиеся, чтобы уговорить Мэллори спуститься к гостям. Но она была твердо намерена остаться в своей комнате.
   – Кто бы это ни был, скажи, что я отдыхаю. Пусть зайдут позже, – распорядилась Мэллори, обращаясь к горничной, которая возилась у туалетного столика, раскладывая кружевные носовые платочки в выдвижные ящички.
   Пенни сделала книксен и направилась к двери. Вскоре до слуха Мэллори донесся шепот, однако она даже не повернула голову. Тем не менее Мэллори отметила про себя, что собеседником ее горничной является вовсе не женщина. Голос посетителя, нарушившего покой, был низким, хрипловатым и обольстительным. Мэллори узнала его. Это был Адам Грешем, известный похититель женских сердец. Перед его обаянием не могла устоять ни одна представительница прекрасного пола. Адам произносил самые невинные слова тоном, придававшим им налет греха и порока.
   – Да перестаньте! – явственно разобрала Мэллори то, что говорил Адам. На этот раз он повысил голос. – Я уверен, что ваша госпожа не имела в виду меня, когда запрещала вам впускать к себе посетителей. Чтобы убедиться в этом, доложите о моем приходе! Я не сомневаюсь, что меня она захочет видеть!
   Краем глаза Мэллори заметила, что стоявшая в дверном проеме Пенни заколебалась, однако, упрямо тряхнув головой, сбросила оцепенение, решив не поддаваться обаянию красивого джентльмена.
   – Хотите, я сам спрошу у нее разрешения войти? – не сдавался Адам. Задав этот вопрос, он, несмотря на протесты горничной, ринулся вперед. – Мэллори, я вижу, вы не спите!
   – Даже если бы я спала, ваш голос разбудил бы меня. Вы такой же бесцеремонный, как и близнецы!
   – О, не сравнивайте меня с этими сорванцами! – запротестовал Адам. – Впрочем, вынужден признать, что у меня с ними действительно много общего.
   Адам прошел в комнату.
   – Я с порога заметил, что вы сидите в кресле, а значит, бодрствуете, – заявил он.
   – Я дремала сидя, – возразила Мэллори.
   – Сколько я вас помню, у вас никогда не было привычки спать в кресле. Более того, вы не раз говорили, что терпеть этого не можете.
   Адам отвесил элегантный поклон и выпрямился. На его губах играла озорная улыбка, обнажившая белоснежные зубы, явственно выделявшиеся на смуглом лице. Карие глаза лучились радостью.
   Мэллори невольно заметила, что Адам отпустил волосы. Теперь они достигали края воротничка белоснежной рубашки. Иссиня-черные пряди были завиты в локоны и аккуратно уложены. Они обрамляли красивое лицо, на котором выделялись чистый высокий лоб, правильной формы нос и упрямый подбородок, свидетельствовавший о твердом, бескомпромиссном характере Адама.
   – Рад видеть вас, Мэллори, – произнес он.
   От этой нежданной встречи у Мэллори потеплело на душе, однако она и не подумала улыбнуться гостю.
   – Здравствуйте, Адам. Вам не следовало приходить сюда: вы же понимаете, это неприлично.
   – Понимаю. Вы совершенно правы, – с легкостью согласился Адам и уселся на стул напротив хозяйки комнаты.
   Он был одет в темно-зеленый сюртук, серые брюки, белую рубашку и кремовый жилет, из кармана которого выглядывала золотая цепочка от часов. Атлетически сложенный, наделенный чрезвычайной гибкостью и грацией, Адам походил на сказочного принца, прекрасного, загадочного, чувственного. Он будил женскую фантазию и самые смелые мечты.
   – Но вы же знаете, я пренебрегаю правилами приличий, – продолжил Адам. – Кроме того, вам нечего опасаться меня: стоит вам только крикнуть, как сюда прибегут ваши братья, к тому же дверь открыта настежь и в комнате находится горничная. Так что у меня почти нет шансов завалить вас на кровать и овладеть вами силой. Правда, Пенни?
   Глаза служанки округлились от изумления. Нервно хихикнув, она зажала рот рукой.
   – Надеюсь, что так, милорд, – наконец ответила горничная, немного оправившись от потрясения.
   Рассмеявшись, Адам подмигнул Пенни, чем вогнал ее в краску.
   – Прекратите издеваться над моей горничной, – с упреком промолвила Мэллори. Впрочем, она ничуть не сердилась на Адама. – Пенни, вы свободны, можете идти. В обществе этого джентльмена я в полной безопасности.
   Служанка быстро кивнула.
   – Слушаюсь, мисс.
   – Оставьте дверь открытой, – распорядилась Мэллори.
   Адам усмехнулся.
   Лежавший у неразожженного камина Генрих встал и, приветливо виляя хвостом, подошел к гостю. Адам и спаниель были старыми добрыми друзьями. Адам потрепал собаку по голове, сказав ей несколько ласковых слов.
   Мэллори вдруг подумала о том, что они с Адамом тоже давно дружат. Она с детства знала его и относилась к нему как к брату. Впрочем, не совсем как к брату… Адам был способен разжечь страсть даже в самой холодной женщине.
   В шестнадцать лет Мэллори была безумно влюблена в него. Правда, это чувство длилось недолго. Адам пресек все ее неумелые попытки завоевать его сердце и добиться взаимности. Вскоре огонек первой любви в душе Мэллори погас. С тех пор она относилась к Адаму как к близкому другу, не претендуя ни на что большее. Оба были довольны подобным положением дел.
   Мэллори догадывалась, что сегодня Адам явился к ней по просьбе родных.
   – Это мама прислала вас ко мне? – спросила Мэллори. – Или Клер?
   – Не совсем так, – помолчав, ответил Адам. – Напрямую меня никто не просил заходить к вам, но я видел, что ваши близкие надеются, что я смогу немного отвлечь вас от тяжелых мыслей.
   Мэллори состроила недовольную гримасу.
   – Последнее время все только и думают о том, как бы развеселить меня.
   – Именно поэтому я и не делаю подобных попыток. У вас есть все основания пребывать в печали и скорби. Я не имею права вторгаться в ваш внутренний мир, стараясь избавить вас от страданий.
   – О… – вырвалось у Мэллори.
   Она не ожидала услышать от него подобных слов.
   – Какой толк пытаться развеселить вас, если вы сами не желаете веселиться и радоваться жизни?
   – Вы очень… добры ко мне, Адам.
   – В конце концов, вы взрослая женщина, Мэллори; если не желаете ужинать, значит, нечего навязывать вам этот ужин.
   Мэллори нахмурилась.
   – Кто сказал, что я не желаю ужинать?
   – О, у меня просто сложилось такое впечатление… Герцогиня сообщила мне, что вы не хотите спускаться сегодня к ужину.
   – Да, но это не означает, что я от него отказываюсь. Его подадут сюда, в комнату.
   – Теперь я все понял, – сказал Адам и на минуту задумался. – Хотя ума не приложу, почему вы отказываетесь выйти к гостям. Вы могли бы сидеть за столом молча и просто ужинать. От того, что вы запретесь в своей комнате, вам не станет легче. Если хотите, мы можем не замечать вас, делая вид, что вас нет за столом.
   – Адам! – с упреком воскликнула Мэллори.
   – Что, Мэллори? – Он поднял на нее свои карие глаза.
   – Не будьте столь жестоки.
   – Дело не в жестокости. Я просто хочу, чтобы вы не причиняли боль своим близким, прячась от всего мира. Неужели так трудно преодолеть себя и выйти сегодня к гостям?
   Мэллори вдруг поняла, что ведет себя как капризный ребенок, и ей стало немного стыдно.
   – Но, Адам, все эти люди… – прошептала она.
   Он положил ладонь на ее руку.
   – Все эти люди – ваши родные и друзья. Они любят вас, Мэллори.
   Она потупила взор.
   – Наверное, вы правы.
   – Слово «наверное» излишне, Мэллори, я просто прав, – поправил он ее. – Вы можете сидеть между мной и одним из ваших братьев, если вам от этого будет легче. Дрейком, например? Он спокойный, уравновешенный, молчаливый. Дрейк не будет докучать вам болтовней.
   Мэллори подняла на него глаза.
   – Такой расклад меня вполне устраивает.
   Адам улыбнулся.
   – Но я не собираюсь оставаться с гостями после ужина, – быстро добавила Мэллори. – Я не сяду за карточный стол и не буду играть на пианино, как бы меня об этом ни просили. У меня нет желания развлекаться после того… после того, что произошло.
   Адам понимающе пожал ей руку.
   – Думаю, что никто не упрекнет вас, если вы сразу после ужина подниметесь к себе. Но надеюсь, вы отведаете десерта и только после этого покинете общество.
   Мэллори прищурилась.
   – У меня такое чувство, как будто мною манипулируют, – заявила она. – С чего бы это?
   Адам с невозмутимым выражением лица пожал плечами.
   – Значит, вы утверждаете, что не состоите в сговоре с мамой и Клер? – продолжила Мэллори. – Вам кто-нибудь говорил, что вы сущий дьявол, милорд?
   Адам усмехнулся.
   – У меня множество талантов, моя дорогая, – промолвил он, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони Мэллори. Мурашки пробежали по ее спине, и она захотела высвободить руку, но Адам опередил ее. Убрав ладонь, он откинулся на спинку стула. – Скажите, вы уже решили, что наденете?
   – Разве это имеет какое-то значение? Думаю, для приема гостей вполне сойдет мое серое платье.
   Адам нахмурился.
   – Серое? О нет, только не серое!
   – Но почему?
   – Во-первых, потому что вам уже давно пора снять траур. Во-вторых, потому что я ненавижу одежду серого цвета, особенно на женщинах.
   – В таком случае я надену черное платье. А вообще-то мне непонятно, почему я должна обсуждать с вами свой гардероб, – с вызовом сказала Мэллори.
   – Вы, конечно, можете не прислушиваться к моему мнению, однако это не пойдет вам на пользу.
   – Вы ужасно самонадеянны!
   – А вы совершите большую глупость, если выйдете сегодня к гостям во вдовьем наряде, хотя вдовой не являетесь, – заявил Адам.
   Мэллори окаменела, почувствовав острую боль в груди. Адам был, конечно, прав, она не являлась вдовой Майкла, поскольку они не успели пожениться. Но Мэллори переживала гибель жениха так, словно он был ее законным мужем. Нижняя губа Мэллори задрожала, а по щеке покатилась слеза.
   Наклонившись вперед, Адам смахнул ее пальцем.
   – Тихо, тихо, не надо плакать. Я не хотел причинять вам боль.
   – Я уже давно не плачу. Мне кажется, что я выплакала все слезы.
   – Видимо, парочка еще осталась.
   Их взгляды встретились. Адам коснулся ее подбородка. Мэллори ожидала слов утешения, таких привычных для нее. Все вокруг старались утешить ее. Ей говорили, что время залечит душевные раны. Что она еще молода и должна жить дальше. Что пора уже снять траур и перестать оплакивать Майкла.
   – Майклу не понравилось бы ни серое, ни черное платье, – неожиданно промолвил Адам. – Он не одобрил бы ваше бессмысленное поведение. Если вы наденете красивый наряд, это не будет означать, что вы стали меньше любить своего погибшего жениха.
   По щеке Мэллори снова покатилась слеза, и Адам смахнул ее.
   – Кроме того, мы не позволим вам вырядиться как ворона и в таком непотребном виде явиться перед гостями.
   Мэллори от возмущения и изумления открыла рот. Как ворона?!
   – Какая наглость! – с негодованием воскликнула она. – Я надеру вам уши за такие слова!
   – Да ради Бога! С какого начнете – с правого или с левого?
   Мэллори хмыкнула.
   – Ну хорошо, я надену наряд менее мрачной расцветки.
   Адам одарил ее улыбкой.
   – Пенни будет в восторге от вас, – добавила она. – Горничная в течение нескольких месяцев пыталась уговорить меня снять траур, однако ей это так и не удалось.
   – Так давайте позовем Пенни и обрадуем ее вашим решением надеть наряд более веселых тонов, – предложил Адам и, встав, подошел к колокольчику. – Она поможет вам выбрать платье.
   Мэллори бросила на гостя недоуменный взгляд.
   – Надеюсь, вы не собираетесь присутствовать при выборе наряда?
   – Почему бы и нет? Я не дам вам изменить решение. Или надеть платье цвета лаванды.
   – А чем вас не устраивает этот цвет? Я обожаю его!
   – Платья лавандового цвета обычно носят те, кто еще окончательно не снял траур, а вы сегодня должны навсегда распрощаться с ним. Предлагаю нарядиться во что-нибудь яркое – зеленое например. Насколько я помню, этот цвет вам очень идет.
   В коридоре послышались шаги, и вскоре в дверном проеме появилась Пенни.
   – А вот и ваша горничная! – воскликнул Адам. – Пенни, леди Мэллори решила сегодня вечером спуститься к гостям. Я помогу вам выбрать наряд.
   Глаза служанки округлились от изумления. Подобное намерение было верхом неприличия, но она не посмела возражать Адаму, втайне радуясь, что ему удалось убедить Мэллори выйти к ужину.