Тронина Татьяна Михайловна. Одноклассница.ru

   – Попробуй... Хотя зачем? – пожала плечами Маша. – Просто не заходи на этот сайт, и все. Забудь. Ничего страшного.
   Вероника снова придвинулась к столу, вышла из Интернета. Она ненавидела себя, Клима Иноземцева, старика Хоттабыча и чувствовала вину перед Тарасом. Дурочка!
   Ближе к вечеру, перед уходом, она, кое-как вспомнив пароль, снова зашла на сайт, с одной мыслью – все-таки попытаться удалить свою страничку.
   И неожиданно обнаружила, что на ее адрес от одноклассников пришла куча сообщений.
   «Одинцова, привет!» – это от Грушина.
   «Никуся, как дела?» – улыбалась с фотографии почетная и вечная красавица класса Женя Мещерская.
   «Одинцова, покажи личико!» – Сеня Мухин требовал фотографию Вероники.
   Бывшие одноклассники почему-то никого и ничего не боялись. Ни бандитов, ни кредиторов, ни всех тех, кем стращал Веронику Тарас... Они улыбались с экрана на фоне яхт, машин, загородных домов, египетских пирамид, Эйфелевых башен, но, помимо этого, на их страничках были и другие фотографии из их жизни – с родными и близкими, с подробными указаниями, где, кто и с кем...
   В конце списка Вероника прочитала сообщение от Лили Рыжовой: «Ника-Вероника, наконец-то! Теперь ты тоже с нами, поздравляю. Ты в курсе? В субботу собираются все наши. Сейчас обзваниваю всех, очень рада, что нашла тебя через сайт – телефона своего ты мне так тогда и не оставила! Короче, кафе „Лукошко“ напротив нашей школы, шесть вечера. Тыща с носа. Приходи, и обязательно возьми Тарасика!!!!!»
   «Кафе „Лукошко“, шесть вечера, – повторила про себя Вероника. – Обзваниваю всех...» Это значит, что Лиля ищет одноклассников не только через Интернет, но у нее наверняка есть и телефоны тех, кто на сайте не регистрировался.
   Это значило, что на вечере мог оказаться и Клим Иноземцев...
   Пока Вероника думала, ей пришло еще одно сообщение – от Вити Ерохина:
   «Ника привет как дела безумна рад ты не в курсе как там Алька Головкина ни как нимогу найдти ее спрашвал всех ни кто ни знает».
   Аля Головкина была одной из одноклассниц Вероники – ее имя, кстати, тоже отсутствовало на сайте. Судя по всему, Витя Ерохин был собратом Вероники по несчастью. Она искала Клима, он – Алю.
   Вероника вспомнила, что они с Алькой Головкиной сидели в первых классах вместе. Хорошая девчонка...
   «Витя, привет! Я тебе тоже очень рада. Про Алю ничего не знаю. Ты в курсе, что наши собираются встречаться в эту субботу? Шесть вечера, кафе „Лукошко“, напротив школы. Приходи!» – написала Вероника письмо Ерохину. Единственному из всех. Она не могла ему не сочувствовать.
   Немедленно пришел ответ:
   «Про вечир знаю приду где Аля можит быть сохранились старые телефоны ни кто нечего не знает что делать сам ни знаю».
   «Наш Витька не филолог, это точно!» – улыбнулась Вероника, читая его сообщения.
   На фото Витя Ерохин выглядел вполне импозантно – светлые волосы, светло-серые глаза, светло-серый костюм. На фоне иномарки. Алька, помнится, была черненькой, глазастой. Что ж, противоположности притягивают друг друга...
   – Ника, домой пора! – подскочила Маша, увидела знакомую заставку «Однокашников». – Ой, ты опять на этом сайте... А говорила, жалеешь, что зарегистрировалась! Все, пиши пропало – теперь оттуда не вылезешь!
   – Нет, что ты – я только одно сообщение отправила, и все. Больше туда не полезу, – смутилась Вероника.
   – Ну да, ну да... Все так говорят! – иронично хмыкнула Маша. – Только ты поосторожней, Ника, – начальство такие вещи не любит. Не дай бог Кутельянц нагрянет... Если увидит, что ты в «Однокашниках» сидишь, – голову оторвет!

* * *

   Мать в молодости была красавицей – это Виктор всегда помнил. Даже когда алкоголь окончательно разрушил ее здоровье, она продолжала оставаться статной, стройной... Со спины если взглянуть – девушка! Одета всегда неплохо – что ж вы хотите, руки-то золотые. Мастерство не пропьешь! Если уж рукодельница – то на всю жизнь. Она всегда что-то кроила, шила, вязала, плела – ну, конечно, когда была в более-менее нормальном состоянии...
   Маленький Витя шел за ней и воображал, что она, мама, абсолютно нормальная женщина. Иначе и быть не могло. Сегодня ж она сама забрала его из садика!
   – Мам! – с надеждой кричал он ей в спину. Вот сейчас она повернется, и он наконец увидит ее прекрасное, нежное лицо. Ее настоящеелицо.
   – Ма-ам!...
   – Витюш, чего?
   Мать оборачивалась, и всякие иллюзии исчезали. Все та же маска! Пьянчужка. Милая, ласковая, хорошая. Очень гордая. И – пропащая... С тем, что мать – пропащая, Виктор Ерохин так и не сумел смириться.
   Она начала пить, когда Виктор был совсем маленьким. Он помнил ее бледное, склоненное над кроваткой лицо, сомкнутые веки. Она стояла над ним, пьяная, скрестив руки на груди, и молчала. О чем она думала?
   За шкафом, на другой половине комнаты, шумела компания. Чужие голоса стучали прямо по мозгам:
   – Ленка! Ленк, ну ты где пропала, блин?!
   Она разворачивалась и выходила из закутка, где жил ее сын.
   Отчима у Виктора не было. Приходили разные мужчины. И плохие, и хорошие – как дядя Ваня, например. Но дядя Ваня тоже пил, его потом родственники отправили на лечение, и он пропал навсегда.
   Все, что происходило ночью за шкафом, разделяющим комнату на две половины, Витя прекрасно слышал. Прекрасно понимал, что там происходит, но это ничуть его не шокировало. Это нормально, так ведут себя все женщины и мужчины. Что может быть стыдного в том, что нормально?
   Мать ничего не могла изменить в своей жизни, но наутро, проводив своего очередного кавалера, слегка протрезвев, спокойно говорила Вите:
   – А чего такого? Если б мы с папкой твоим жили – думаешь, по-другому как-то было? Да то же самое!
   Мать всегда все объясняла – она, как могла, пыталась примирить Витю с существующим положением вещей.
   И в этом были свои плюсы – позже уже ничего не могло шокировать его. Он был готов ко всему.
   Однажды мать заболела чем-то нехорошим, заразившись от очередного кавалера. Витя ездил с ней по вендиспансерам. А что такого? Во время этих поездок Виктор узнал, как надо себя вести и что делать, чтобы не заразиться, – мать рассказала. Ну а если уж заболел, надо обязательно лечиться... Доктора сейчас хорошие, вылечат.
   Денег не было, но мать умудрялась шить сыну вещи. Вязала на зиму шапки, носки, варежки. Свитеров – не счесть. В доме всегда была кастрюля с кашей или отварной картошкой – разогрел да поел. Витя никогда не ходил холодным и голодным.
   Мать старалась, насколько могла. И, только глядя на то, как живут другие дети, Витя смутно догадывался, что они с матерью живут как-то не так...
   Позже, уже подростком, Виктор пытался понять, с чего все началось. Да вроде ничего такого особо трагического не было, с чего бы матери впадать в алкоголизм...
   Ну разве только то, что мать так и не поступила в институт. Вернее, поступила с лету в Бауманский (!!!), а ее двоюродная сестра Люська – нет, срезалась на физике. И мать без всякого сожаления сказала – ну, раз Люська не поступила, то и я там учиться не буду, одной мне там делать нечего. Сглупила мать, короче. Потом работала в швейной мастерской вместе с этой самой Люськой.
   Шанс выучиться давался ей один раз – больше она никуда не смогла поступить. Но это ничего, женщина и без образования проживет...
   Отец.
   Он на матери не женился и бросил ту на четвертом месяце. Ерунда какая. Многих бросают!
   Потом материны родители с ней сильно из-за этого поругались – типа, принесла в подоле... Но многие с предками цапаются, в этом тоже ничего особенного не было!
   В конце концов Виктор решил, что мать стала спиваться не из-за чего-то конкретного, а оттого, что жизнь ее не удалась по всем пунктам. И в личном, и в общественном плане.
   Дадено матери было много, а ничем воспользоваться она не могла.
   Родня – тетки-дядьки, двоюродные братья-сестры, коих у матери было много, – отвернулись. У них и в голове не было помочь, спасти, протянуть руку. Они важные были, богатые по тем временам.
   Когда Виктор вырос, они общались только с ним, словно не замечая матери. Звонили – ему, продукты передавали – ему, с праздниками поздравляли – его, в гости звали – только его... Он был еще не безнадежный, по их понятиям. Мог стать человеком! Виктор их философию знал. И если б он тоже пошел по кривой дорожке, как мать, то они немедленно отвернулись бы и от него.
   Мать такое положение дел жутко обижало. Она же гордой была! Но рассориться с родней не могла, поскольку родня тогда перестала бы помогать Вите. Единственному сыну.
   Когда Виктору было лет тринадцать, у матери стало сдавать здоровье – печень и все такое... Теперь он стал заботиться о ней – бегал в продуктовый за картошкой, варил кашу. Искал мать по всем злачным местам, когда та надолго пропадала, тащил домой. Он все теперь делал сам.
   Он влюбился в Алю Головкину.
   Она была из приличной, непьющей, крепкой семьи. Ее отец работал на заводе, был уважаемым человеком, хорошо зарабатывал (тогда рабочим платили много). Мать – строгая, умная женщина, врач.
   Виктор любил Алю – такую чистую, хорошенькую, спокойную, тоже немного строгую... Строгую, но и беззащитную одновременно! Она – ангел. Аля – ангел. Воплощение чистоты и света. А глазищи у нее...
   В восьмом классе Виктор уехал в зимний лагерь. Все каникулы он проводил в лагерях, привык.
   А когда приехал, узнал – мать умерла. Вернее, ее убил новый сожитель – ударил кулаком в живот, а печень-то слабая... (Убивать не собирался.) Сожителя посадили – но толку-то, мать все равно не вернешь!
   Весну Виктор провел словно в тумане, не зная, плакать ему или что... Родня взяла его к себе. Кое-как сдал экзамены (Нина Ильинична, директриса, вошла в положение, двоек в аттестате не было), поступил в ПТУ. Жил у тетки в Кунцеве.
   Алю после школы он видел всего один раз, спустя два года, в июне. В его бывшей школе как раз шли выпускные экзамены у десятого класса. Его бывшего восьмого «А». Единственный раз выбрался в центр, и вот она, Аля, собственной персоной. Мог бы подойти, заговорить – как дела, сложные ли экзамены, какие планы на будущее и все такое.
   О, что за пробка такая заткнула мозги, что за глупый страх помешал...
   Осенью оказался в армии. Отслужил. Потом работал. О том, что можно было найти Алю, даже не думал. Не было таких мыслей в голове, представляете?! Да, да, да – не мог забыть, вспоминал... Но о том, что Алю можно было найти, завязать какие-то отношения, не думал.
   Она была ангелом. Мечтой. А разве можно завести роман с ангелом?
   Он не урод, не дурак, не пьяница. Ни капли в рот. Конечно, не академик, но на заводе уважали. Самолеты своими руками строил, потом начальником сборочного участка стал, процессом руководил! А потом и вовсе до космической отрасли дошел...
   Бабник. Что есть, то есть – он честно всех женщин предупреждал. Их много было... Но ни одной не предложил руку и сердце. Им только попадись, хищницам!
   Все женщины в мире, кроме Али, были хищницами. Аксиома.
   Вот таким макаром много времени прошло. Многое изменилось. Купил компьютер. К Интернету подключился. Услышал про сайт этот – «Однокашники. ру». Вспомнил опять Алю – а вдруг и она там? Зарегистрировался. Альки не оказалось. Это раззадорило Виктора. Он стал бомбить всех бывших одноклассников письмами – видели ли, слышали ли? Никто не видел и не слышал.
   В последних классах Аля дружила с Женей Мещерской. Но Женя сразу после школы уехала в Англию, да так и осталась там. Она – единственная, кто должен знать об Але больше всех. Но до Англии разве доберешься? И вдруг Женя появилась на сайте, нежданно-негаданно – залетная гостья... Виктор написал ей – вспомни хоть что-то...
   Нет, ничего не помню, ничем не могу помочь – ответила Женя в письме. Хоть я сейчас в Москве, но до того много лет в Англии жила, в другой стране... Все, что было, потерялось. Ни адресов, ни телефонов не осталось – ничего. А что потерялось, то и забылось. Жаль. Прости.
   А Виктор уже к этому времени окончательно свихнулся на Але. Спустя двадцать лет до него дошло – они же могли быть вместе! Ну хотя бы романчик недолгий закрутить... Все легче бы. Что же мешало? А ничего. Только собственная глупость и дикость.
   Виктор все чаще и чаще вспоминал тот день, когда он в последний раз видел Алю.
   Начало лета, июнь. Он выбрался из Кунцева в центр (они с матерью в центре раньше жили, недалеко от Переведеновского кладбища). Какое-то предчувствие было, еще когда в метро трясся... Тетради надо было Кеше Свиркину отвезти или книжки... Уже не вспомнить, что именно.
   Он проходил мимо школы и увидел Алю. Вот оно, предчувствие, – сбылось! Два года не видел, только выбрался в свой старый район, и вот оно, чудо! Аля. Она стояла к нему спиной, но он сразу узнал ее.
   Она обернулась резко, словно почувствовав его взгляд. Она, она! Ангел с огромными темными глазищами.
   Стала взрослей. Стройней. Еще строже и беззащитней. Нежнее. Красивее в миллион раз...
   Виктор чуть в обморок не упал, когда ее увидел.
   Она узнала его. Смотрела прямо в упор. Он тоже, пока шел, не отрывал от нее глаз.
   А потом свернул в переулок.
   А почему не подошел, не заговорил?
   Неизвестно.
   ...Кеши Свиркина тогда дома не было. Мать его сказала – гуляет где-то, с Тарасом и Климом Иноземцевым... И Воскобойников вроде тоже с ними. На кладбище, поди, опять.
   Переведеновское кладбище – старинное, возникло еще в петровские времена. Немцев раньше хоронили – ну да, тут ведь немцы при Петре жили...
   Там мальчишки любили играть. Потом, переживя период «казаков-разбойников», просто на лавочке сидели – возле склепа, где сто лет назад нашел свое упокоение некий Черный Канцлер. Трепались. Легенды про этого Канцлера друг другу рассказывали...
   Виктор отдал тетради (или книги?) Кешкиной матери и поехал назад, в Кунцево.
   Честно говоря, ему было наплевать на Кешу, на Тараса, на Иноземцева, на шпанистого Вовку и уж тем более – на Черного Канцлера...
   Он думал только об Але.
   И о том, почему свернул в переулок...

* * *

   За двадцать лет совместной жизни Вероника уже успела изучить характер своего мужа, она знала, чего можно ожидать от Тараса, а чего нет. Предугадывала его желания и настроения, могла примерно предположить, что муж думает по тому или иному поводу...
   Она уже заранее знала, что Тарас откажется от вечеринки с бывшими одноклассниками. И не потому, что он такой сухарь бесчувственный, а просто не видит в этой встрече никакого смысла. Сказано же – нельзя дважды войти в одну реку...
   Но душа человеческая – потемки. Хоть двадцать лет проживи рядом с человеком, хоть сто – все равно до конца не узнаешь. Надо все-таки спросить Тараса – осторожно так, невзначай...
   – Тарас! У нас все на работе словно с ума посходили... – вечером того же дня, когда она влилась в ряды «Однокашников», сказала Вероника, заглянув в кабинет к мужу. У Тараса был в квартире свой кабинет, равно как и у Вероники.
   – По поводу? – оторвался от стопки с документами Тарас.
   – По поводу этого сайта...
   – «Однокашники»? – моментально догадался тот. – Ты, надеюсь, не заходила на него?
   – Нет-нет, что ты... – замахала руками Вероника. – Просто все встречаются и все такое... Мне вот интересно: ты пошел бы?
   – На встречу бывших выпускников? Нет. Спасибо, уже лицезрел один раз Лильку Рыжову. Ее одной хватило! – скривился Тарас.
   – Я бы тоже никуда не пошла. Мне кажется, людям просто нужен лишний повод удрать из дома, чтобы напиться!
   Тарас засмеялся, тем самым соглашаясь со своей женой.
   – Я своих дам буквально гоняю из Интернета... – Вероника лгала и удивлялась себе – как ловко это у нее получается. – Я почему спрашиваю все время про «Однокашников» – ты со своими сотрудниками борешься, когда они в рабочее время по этому сайту бродят?
   – Еще бы.
   – Увольняешь?
   – Нет, есть более эффективное средство... Штрафы беру.
   – Правда?
   – А то! – с усмешкой хмыкнул Тарас.
   – Нет, ну ты молодец...
   – Ты тоже что-нибудь этакое придумай. У вас, конечно, госучреждение, штрафы запрещены... Но всегда что-нибудь можно придумать!
   Вероника улыбнулась. Она уже поняла – Тараса вечер встреч не прельщает. Лучше даже не заговаривать об этом...
   Но Вероника хотела пойти на вечер. Ей надобыло увидеть Клима!
   Муж у Вероники был нормальным, вполне адекватным мужчиной. Без повода не ревновал, лишних требований не предъявлял. Вероника могла рассказать ему все. Даже о снах с участием Клима Иноземцева он бы послушал и вряд ли бы стал ревновать. Он воспринял бы это так же, как Вероника, – наваждение, и не больше. Реального-то соперника все равно нет! Немного крыша поехала у женушки... С женщинами это часто бывает.
   Но именно поэтому Вероника и не хотела ничего рассказывать Тарасу. У мужа и без нее проблем хватает... Она со всем разберется сама. Одна.
   – Я тебя люблю.
   – И я тебя. Слушай, Ника... Может, тебе бросить твою работу? Сидела бы дома...
   – Шутишь! Я с ума сойду. И потом, мои исследования...
   – Ай, Ника, перестань! – поморщился Тарас. – «Мои исследования»... Не надоело хвосты лабораторным мышам крутить? И потом, было бы что-то серьезное... А то одни белки, жиры и углеводы. Они уже давным-давно изучены. Диеты и котлеты. Ожирение и анорексия. Тьфу... Да пусть дохнут эти дуры – хоть толстые, хоть тощие! Ты, медик, биолог, сама знаешь – природа выбраковывает ненужные экземпляры!
   – Жестокий ты... – буркнула Вероника.
   – Я жестокий к дуракам. А к тебе, к нормальным людям – добрый. У меня вот новая мысль. Иди к нам на завод, в лабораторию. Это – настоящее дело! Хороших специалистов днем с огнем не сыщешь...
   Вероника на миг онемела. Тарас предложил ей тестировать колбасу. Исследовать состав сосисок... Придумывать новые наполнители для фарша!
   – Нет, Тарасик, каждому свое, – не сразу ответила она.
   – Ну как знаешь... – Тарас снова уткнулся в свои бумаги.
   На следующий день Вероника обнаружила у себя в электронной почте новое письмо от Лили Рыжовой:
   «Ника, ты не ответила – придешь или нет на вечер?»
   «Приду», – ответила Вероника.
   «А Тарасик?»
   «Лиль, если честно, он очень негативно ко всему этому относится».
   «Тарас не придет? Жалко... Единственный нормальный парень из всех наших. Надеюсь, ты не ревнуешь?»
   «Бог с тобой – нет, конечно!»
   О Климе Иноземцеве Вероника не стала спрашивать. Все разъяснится там, на вечере. И вообще, Лильке не надо давать лишние козыри против нее, Вероники. Ведь, судя по всему, вчерашняя зефирка-мармеладка до сих пор вздыхала по Тарасу!
   Что было дальше...
   Вероника солгала Тарасу, что в субботу в клинике будет заседание, после него – неизбежный, словно смерть, банкет. Тарас не удивился – подобные мероприятия случались в Вероникиной жизни довольно часто. Да и сам Тарас нередко дневал и ночевал на своем заводе.
   – К ночи-то придешь? – весело поинтересовался он.
   – Тарас! – укоризненно воскликнула Вероника, подчеркивая, что шутить не настроена.
   – Ладно, ладно... Я Игоря с машиной пришлю – встретит тебя.
   – Не надо, пешком дойду. Постараюсь удрать с банкета пораньше.
   – Ну как знаешь... Только обязательно звони на мобильный.
 
   ...Кафе «Лукошко» было новым, недавно построенным. Интерьер – что-то в экологическом духе, из дерева и искусственных лиан. То ли русская изба, то ли тропические джунгли – не разобрать...
   У гардеробной Вероника наткнулась на Лилю Рыжову.
   – Ника, привет! – нервно воскликнула Лиля. – Хоть ты пришла...
   – А что, никого нет? – встревожилась Вероника.
   – Леха Грушин и Ерохин. Ты да я. Вот и считай! Слушай, я этого Ерохина еле вспомнила – он же у нас до восьмого класса учился, потом ушел...
   – А остальные?
   – Не знаю... Сейчас ровно шесть. Я надеюсь, опаздывают. И вообще, уже жалею, что взяла на себя ответственность устроить все – искать ресторан, договариваться, деньги собирать... Никому ничего не надо, никто ничего не хочет... – кусая красно-фиолетовые губы, зло пожаловалась Лиля.
   – Сейчас придут. Пробки и все такое... – попыталась успокоить бывшую одноклассницу Вероника. – Ты кого обзвонила?
   – Кого могла. Господи, больно надо мне это... – Лиля подошла к большому зеркалу, оглядела себя со всех сторон, похлопав неестественно длинными, лаково-черными ресницами (даже как будто негромкий стук раздался). «Ресницы-то – накладные!» – неожиданно озарило Веронику.
   По сравнению с прошлой встречей Лиля выглядела еще ярче. Темные, жгучие цвета – волос, макияжа, одежды... Как ни странно, но они действительно делали Лилю старше. Раньше, в зефирно-сливочных, пастельно-розовых оттенках, она смотрелась лучше. Такая трогательная, нежная, белобрысая нимфетка была...
   – Зачем ты перекрасилась? – вырвалось у Вероники. – Так непривычно...
   – Ты ничего не понимаешь! – захохотала Лиля. – Ника, я же в юности выглядела очень пошло... Смешно! И даже неприлично – блондинка в розовом. Мать мне всегда розовые платья покупала. Ненавижу розовый цвет!
   Звякнул колокольчик, и в холл ввалилась компания – женщины, мужчины...
   – Лилька!!!
   – Ребята! – завизжала Лиля.
   – А это у нас кто?
   – Лицо знакомое... Вероника! Братцы, да это ж Ника Одинцова!...
   – Рита, Света! Альберт!
   Клима среди пришедших не было. Все шумели, говорили наперебой, то и дело принимались хохотать. Вероника тоже смеялась, пожимала чьи-то руки, но в голове стучала одна-единственная мысль: «Где Клим, где Клим, где Клим?..»
   – ...она не Одинцова, она Николаева теперь! Миссис Тарас Николаев! Догадываетесь?
   «Черт, надо было Лильку предупредить, чтобы она ни словечка о Тарасе... Поздно!»
   – Ника, ты за Тараса вышла?!
   – Ой, ну ни за что бы не подумала!
   – А где Тарас? Ника, куда ты его спрятала?
   – Ника, он тут? Уже в зале сидит, да?
   – Тарас в командировке... Очень рвался сюда, но дела... – врала напропалую Вероника.
   – Тарас – крупный бизнесмен теперь, – опять встряла Лиля. – У него свое предприятие...
   – Тарас – молодчина... Я знал, что он далеко пойдет!
   – Но он не один у нас самый крутой... Вы в курсе?
   – Что, что? О чем ты, Альберт?
   – Не о чем, а о ком... Сенька Мухин – миллионер. Вернее – миллиардер. Я не шучу.
   – Сенька? Миллиардер?! О-бал-деть... Он придет?
   – Ой, неизвестно... Но он в курсе, что сегодня встреча. Я ему письмо через «Однокашников» отправила...
   – Ника, а почему Тарас на сайте не зарегистрировался? Надо, чтобы весь класс как один... – жужжали и гудели вокруг Вероники голоса одноклассников.
   Опять звякнул колокольчик – на пороге стояла молодая, очень красивая женщина. Золотисто-каштановые волосы, стройная фигура, одежда довольно скромная, лишь длинные темно-красные серьги (рубин? гранат?) почти до плеч притягивали к себе внимание... Одноклассники замерли – на секунду воцарилась тишина. Потому вдруг опять все взорвалось:
   – Женька! Это Женя Мещерская! Женька, лягушка-путешественница!
   – Царевна-лягушка...
   – Из Англии, да? Надолго? Ой, Жень, ты совсем не изменилась...
   Далее явились еще несколько бывших учеников. В холле стало совсем тесно, все переместились в зал. За большим столом сидели Грушин с Ерохиным – по этому поводу тут же возник новый всплеск эмоций...
   Клима не было. Но вечер только начинался...
   – Что заказывать будем?
   – Ой, Лилька, ты такая молодец...
   – Супер! И прямо напротив школы...
   – А помните, помните – тут раньше кафе «Ромашка» было?
   Очередная буря эмоций. В меню чего только не оказалось, но все, в едином порыве, заказали себе японских блюд, в основном суши, роллов и прочих сашими...
   Появилась особа в мини, на шпильках, со странным лицом, крайне неопределенного возраста. Не сразу в ней узнали Иру Гвоздеву. Ира Гвоздева была нынче владелицей косметического салона. Ее внешность подверглась тщательному усовершенствованию и исправлению – и отнюдь не косметическому. «Блефаропластика, круговая подтяжка лица... Нос, губы, скулы – тоже, скорее всего, переделывали...» – Вероника не была специалистом в пластической хирургии, но, как врач, читала по лицу Гвоздевой, словно по медицинской карте.
   – Какой кошмар... – прошептала Женя Мещерская на ухо Веронике.
   Гвоздева выглядела прекрасно. И одновременно ужасно... Впрочем, к ее тюнингованной внешности моментально привыкли и стали атаковать вопросами про ботокс и мезотерапию, а также цены на косметологические услуги в ее салоне – бывшие одноклассницы тоже, оказывается, мечтали усовершенствовать свою внешность.
   – Серьги у тебя потрясающие... – сказала Вероника Жене.
   – Да? Муж подарил... В прошлом году ездил по городам России, случайно нашел умельца. Авторская работа. И недорого, кстати!
   – Ты замужем?
   – Да, семнадцать лет уже... Муж старше. Очень хороший человек.
   – Русский? – поинтересовалась Вероника. – В смысле, не иностранец?
   – Да, не иностранец, – кивнула Женя. – Только из России давно уехал, еще ребенком. Мы в Англии с ним познакомились. Потом в Бельгии жили, в Голландии... Потом снова в Англию переехали. Последние два года – в Москве. Мужа сюда перевели. Он работает в представительстве одного автомобильного концерна... Где только не были с ним, где только не жили! А родители мои в Германии живут.
   – Ты работаешь? – с интересом спросила Вероника.
   – Я домохозяйка, – улыбнулась Женя. – И не училась нигде... Мой дом – вот моя работа.
   Вероника хотела спросить о Сене Мухине – у Жени с ним в последних классах был бурный роман, проходивший на виду у всей школы. Но не спросила – как-то вдруг неудобно стало...
   – Где Аля, кстати? – вместо этого поинтересовалась Вероника и невольно покосилась на Витю Ерохина, сидевшего на противоположном конце стола.