Страница:
Другая игра, в которую можно было весело играть, когда было мало народа, – спираль. Один дельфин спокойно плывёт вперёд, другой догоняет его сзади и крутится вокруг него спиралью, перегоняя и выплывая вперёд. Победитель тот, кто сделает больше витков вокруг другого. Эта игра была знакома Гуку, и он даже знал встречную спираль, когда спираль закручивает один из плывущих навстречу дельфинов.
Другая весёлая игра – таран. Разгонятся два дельфина издалека и мчатся друг на друга. В самый последний момент отворачиваются и проносятся на расстоянии полплавника друг от друга. Самое главное в этой игре – разогнаться посильнее и пронестись мимо друг друга близко-близко.
Ну конечно, играли дельфины и в колесо – чудесную весёлую игру, в которую можно было играть часами. Нужно было плавать большими кругами. Обычно первый круг надо было сделать на большой глубине, а каждый следующий – всё ближе и ближе к поверхности. Наконец, последние круги уже были у самой поверхности, и даже можно было вылетать из воды и кончать круг в воздухе. Это было замечательно! Правда, в колесо, как и в прыжки в высоту, лучше было играть, когда рядом было много противников, равных по силе и ловкости. Так бывало, когда вместе сходились несколько стад и особенно когда объявлялись межродовые игры. Тогда сотни дельфинов одновременно могли вырываться в воздух, соревнуясь, кто прыгнет выше. Чтобы определить победителя, прыгать приходилось очень слаженно, в один и тот же момент вырываясь из воды вверх. На две длины мог прыгнуть всякий дельфин, на три – лишь некоторые, но находились время от времени и такие мастера, которые могли прыгать даже на пять длин!
Чтобы хорошо прыгнуть вверх, прежде всего было нужно нырнуть и помчаться к поверхности, всё скорее и скорее работая хвостом. Если разгонишься, то можно смело выскакивать и крутиться в воздухе, как сумеешь, но если почему-либо замедлил движение перед прыжком, то лучше и не выскакивать – прыжок получится некрасивый, и все долго будут хихикать.
В этот вечер стадо Чакки соединилось с другим стадом, которое проводило время у острова Кокос, в трёх днях пути отсюда. Возглавляла это стадо Речи – одна из дочерей Чакки. Другая старшая дочь Чакки – Чимк – была главой третьего небольшого стада этого же рода и проводила сейчас время в открытом океане, в пяти-шести днях к западу от Черепашьих островов. Весь род должен был собраться у известных только им Коралловых островов, далеко на западе отсюда, в то время, когда красная звезда по вечерам будет встречаться с полной луной над горизонтом. Там же к роду должны будут присоединиться молодые самцы, путешествующие по Великому океану под руководством опытных взрослых самцов.
– Будут родовые игры, и, может быть, мы договоримся с другими родами о проведении межродовых игр! – с восторгом заключила Эч. – Знаешь, какие есть веселые дельфины в роде Кэц, а кроме того, так интересно бывает слушать знаменитого Ра-Корра из рода Ти-Чи-Ли, когда он рассказывает о прошлых временах и дальних странах.
Стадо Чакки день за днём двигалось всё дальше и дальше от Черепашьих островов на запад. Путь дельфинов лежал через самый большой океан на Земле – через Великий, или Тихий. В открытом океане было не менее интересно, чем у берегов островов. Тут были и кальмары, хорошо знакомые Гуку по встречам в Атлантике, и летучие рыбы, и фрегаты, и стаи тунцов, и золотистые макрели, и ещё великое множество рыб, многие из которых пока ещё не нашли своего места в справочниках и музеях человека. Здесь Гук познакомился с удивительной змеиной макрелью – ночной и глубоководной жительницей, которая поднимается в верхние слои воды только в безлунные ночи. Длинное гибкое тело, длиной с Гука, огромная зубастая пасть и – самое интересное, что удалось разглядеть Гуку, – светящиеся зубы, которые направлены острыми вершинами назад. Уж если какая-либо добыча попадётся в рот этой хищнице, эти зубы не дадут ей вырваться обратно. А другая встреча была совсем из другого – дневного и солнечного – мира. Маленький и безобидный родственник кальмаров – малютка аргонавт однажды встретился со стадом дельфинов. Странные существа размером с большое яйцо медленно скользили у поверхности воды.
Спинка кораблика-аргонавта окрашена в нежно-фисташковый цвет и прерывается серебристыми полосками, идущими с боков. Нижние полоски и бока туловища – серебристо-коричневые и отливают то красноватым, то сероватым, то голубым. По всему телу, кроме того, рассыпано звёздочками множество мелких блестящих пятнышек. У этого головоногого моллюска сохранилась и раковина – тонкая-тонкая, словно бумажная. Отсюда, кстати, и название моллюска – португальский, или бумажный, кораблик. Зачем нужна раковина моллюску, который плавает по морю? Оказывается, для того, чтобы хранить там яйца, из которых выведутся маленькие аргонавтики. И раковина поэтому есть только у самки. Двигается это маленькое чудо, как и все головоногие моллюски, головой назад, выбрасывая предварительно набранную внутрь воду из небольшой воронки – реактивного двигателя.
Без особых приключений день за днём стадо продолжало двигаться всё дальше и дальше на запад. Океан был спокойным, ветер – ровным, и дельфины вовсю развлекались. Но вот на пятый или шестой день путешествия от Черепашьих островов вечером погода изменилась. Обычно желтовато-зелёный чистый вечерний небосвод стал тревожно-красным, а на горизонте появилось небольшое тёмное пятнышко.
Ночь прошла спокойно, даже как-то чересчур спокойно: ни дуновения ветерка, даже волны как будто замедлили свой бег. Как будто ничего не изменилось в природе, и в то же время как будто всё переменилось. Исчезли птицы, всегда реющие над океаном, куда-то пропали красавицы золотые макрели и тунцы. Даже акулы и те опустились поглубже.
Впрочем, сказать, что скрылись все акулы, было бы неверно. Именно в эти предгрозовые часы встретила стая дельфинов огромную китовую акулу. Даже для дельфинов такая встреча была событием. Они долго сопровождали это чудовище длиной, по крайней мере, в десять длин Гука, внимательно разглядывали его и даже попробовали поиграть. Уже самые маленькие дельфинята знали, что этой громадины с лягушачьей мордой и пастью, способной целиком вместить взрослого дельфина, бояться совершенно нечего, так как питается она только планктоном. Но взгляд на огромную, плоскую и широкую голову с маленькими, туповатыми глазками и громадными складками, свешивающимися вниз от уголков безмерно большого рта, производил жутковатое впечатление. Перед широкой пастью гиганта морей веером плыла стайка полосатых, как зебры, лоцманов. Целая куча прилипал, самые большие из которых были чуть ли не с Гука величиной, уместилась у гигантской акулы на брюхе.
Природное любопытство, весёлость и игривость не изменили дельфинам и на этот раз. Вполне освоившийся в стаде Гук на этот раз выступил заводилой и подговорил нескольких дельфинов поиграть с акулой. Моментально созрел план – с двух сторон подплыть к акуле и осторожно прицепиться к её грудным плавникам. Самое главное, как знали дельфины, было уберечься от ударов ужасного хвоста гиганта, который легко мог свернуть голову любому самому сильному дельфину. Задумано – сделано. И вот уже по два дельфина висят, крепко вцепившись в широкие грудные плавники. Что тут произошло! Растерявшаяся в первый момент акулища заработала хвостом так, что на поверхности моря образовалась огромная воронка. Проплыв сколько-то у поверхности, акула ринулась в глубину, да с такой скоростью, что даже у видавших виды дельфинов захватило дух. Но все крепко держались, переговариваясь между собою. Десять, двадцать, пятьдесят длин в глубину проносится акула с висящими на ней хулиганами-дельфинами. Движения гиганта по-прежнему такие же легкие и уверенные, как будто не к ней прицепились дополнительные полтонны веса. Наконец, на глубине в сто длин, в совершеннейшем мраке дельфины решили отцепиться от своего живого буксира и разом по команде разжали челюсти и расплылись в стороны, избегая ударов хвоста. Всё кончилось благополучно, и ещё долго после этого участники диковинного рейса рассказывали другим дельфинам о своих впечатлениях. А Гук решил, что такой способ игры с акулами гораздо более заманчивый и интересный, чем простое их избиение.
Нам, сухопутным жителям, бывает страшно, когда повстречается в море ураган, буря, шквал или просто наступает плохая погода. Дельфины – жители моря, и не страшны им ни бури, ни ураганы в их родной стихии, к ним они привыкли, они знают их особенности и даже – что уже совсем удивительно для нас, сухопутных крыс, – идут навстречу разбушевавшимся стихиям. Так было и на этот раз. Как только по многим явным и незаметным признакам дельфины определили, что надвигается не простой шторм, а ураган, они двинулись ему навстречу. Можно было этого не делать, можно было просто уйти в сторону от урагана – времени оставалось вполне достаточно. Но по решению Чакки, поддержанному единодушно всеми взрослыми дельфи нами, было решено изменить курс движения и пойти навстречу урагану. Немаловажное значение при этом имело то, что маленькие дельфинята стада ещё ни разу в жизни не были в урагане, и взрослые сочли необходимым познакомить их с ним. Это был, так сказать, для них один из предметных уроков в великой школе жизни. Но и самим взрослым было интересно ещё раз побывать в урагане, наверное, так же интересно, как альпинистам взбираться на высокие горы, спелеологам открывать неизвестные пещеры или туристам, взвалив на плечи тяжёлый рюкзак, идти в снег и слякоть по новым, нехоженым тропам.
Небо было серое от быстро бегущих облаков, которые неслись так низко, что казалось, волны вот-вот достанут до них. Так прошло полдня. Временами начинался дождь, и вместе с сильным ветром он доставил немало неприятностей малышам из стада; они ещё не умели как следует «отплевываться», когда им в дыхало сильным ветром неожиданно заносило крупные брызги. Многие из них ещё и потом, спустя несколько дней после урагана, продолжали чихать и кашлять.
Ураган – это огромный вихрь, воздуховорот, мчащийся над океаном. По его краям ветер крутит сильнее всего, в центре – затишье. Как только стадо попало в полосу сильного ветра, то направление движения снова изменилось – дельфины направились поперек ветра, прямо в центр урагана. Через несколько часов они оказались в штилевой зоне. Кругом на огромном пространстве бушевали ветер и волны, здесь же, на крошечном пятачке, диаметром, может быть, в несколько десятков километров, стояла удивительная тишина. Но зато море было неописуемо. С каждой стороны урагана ветер гнал волны, и в центре они все сходились вместе, образуя невероятную толчею. Волны были не длинные, но очень крутые, – скорее, это были не волны, а настоящие водяные стены с глубокими пропастями-провалами между ними.
Бедным малышам приходилось туго в этой сумятице волн, а взрослые немедленно принялись играть: кто перескочит через самую большую впадину между волнами, отталкиваясь от одной вершины и взлетая на другую вершину волны.
К вечеру ураган пронёсся, и солнце погружалось уже в спокойное море. Приближалось полнолуние, и с каждым днём красная звезда всё ближе и ближе сходилась с диском луны на ночном небе. Через несколько дней должна была состояться ежегодная встреча всего рода, а до места встречи, уединённого кораллового атолла, оставалось несколько дней пути.
У КОРАЛЛОВОГО АТОЛЛА
Другая весёлая игра – таран. Разгонятся два дельфина издалека и мчатся друг на друга. В самый последний момент отворачиваются и проносятся на расстоянии полплавника друг от друга. Самое главное в этой игре – разогнаться посильнее и пронестись мимо друг друга близко-близко.
Ну конечно, играли дельфины и в колесо – чудесную весёлую игру, в которую можно было играть часами. Нужно было плавать большими кругами. Обычно первый круг надо было сделать на большой глубине, а каждый следующий – всё ближе и ближе к поверхности. Наконец, последние круги уже были у самой поверхности, и даже можно было вылетать из воды и кончать круг в воздухе. Это было замечательно! Правда, в колесо, как и в прыжки в высоту, лучше было играть, когда рядом было много противников, равных по силе и ловкости. Так бывало, когда вместе сходились несколько стад и особенно когда объявлялись межродовые игры. Тогда сотни дельфинов одновременно могли вырываться в воздух, соревнуясь, кто прыгнет выше. Чтобы определить победителя, прыгать приходилось очень слаженно, в один и тот же момент вырываясь из воды вверх. На две длины мог прыгнуть всякий дельфин, на три – лишь некоторые, но находились время от времени и такие мастера, которые могли прыгать даже на пять длин!
Чтобы хорошо прыгнуть вверх, прежде всего было нужно нырнуть и помчаться к поверхности, всё скорее и скорее работая хвостом. Если разгонишься, то можно смело выскакивать и крутиться в воздухе, как сумеешь, но если почему-либо замедлил движение перед прыжком, то лучше и не выскакивать – прыжок получится некрасивый, и все долго будут хихикать.
В этот вечер стадо Чакки соединилось с другим стадом, которое проводило время у острова Кокос, в трёх днях пути отсюда. Возглавляла это стадо Речи – одна из дочерей Чакки. Другая старшая дочь Чакки – Чимк – была главой третьего небольшого стада этого же рода и проводила сейчас время в открытом океане, в пяти-шести днях к западу от Черепашьих островов. Весь род должен был собраться у известных только им Коралловых островов, далеко на западе отсюда, в то время, когда красная звезда по вечерам будет встречаться с полной луной над горизонтом. Там же к роду должны будут присоединиться молодые самцы, путешествующие по Великому океану под руководством опытных взрослых самцов.
– Будут родовые игры, и, может быть, мы договоримся с другими родами о проведении межродовых игр! – с восторгом заключила Эч. – Знаешь, какие есть веселые дельфины в роде Кэц, а кроме того, так интересно бывает слушать знаменитого Ра-Корра из рода Ти-Чи-Ли, когда он рассказывает о прошлых временах и дальних странах.
Стадо Чакки день за днём двигалось всё дальше и дальше от Черепашьих островов на запад. Путь дельфинов лежал через самый большой океан на Земле – через Великий, или Тихий. В открытом океане было не менее интересно, чем у берегов островов. Тут были и кальмары, хорошо знакомые Гуку по встречам в Атлантике, и летучие рыбы, и фрегаты, и стаи тунцов, и золотистые макрели, и ещё великое множество рыб, многие из которых пока ещё не нашли своего места в справочниках и музеях человека. Здесь Гук познакомился с удивительной змеиной макрелью – ночной и глубоководной жительницей, которая поднимается в верхние слои воды только в безлунные ночи. Длинное гибкое тело, длиной с Гука, огромная зубастая пасть и – самое интересное, что удалось разглядеть Гуку, – светящиеся зубы, которые направлены острыми вершинами назад. Уж если какая-либо добыча попадётся в рот этой хищнице, эти зубы не дадут ей вырваться обратно. А другая встреча была совсем из другого – дневного и солнечного – мира. Маленький и безобидный родственник кальмаров – малютка аргонавт однажды встретился со стадом дельфинов. Странные существа размером с большое яйцо медленно скользили у поверхности воды.
Спинка кораблика-аргонавта окрашена в нежно-фисташковый цвет и прерывается серебристыми полосками, идущими с боков. Нижние полоски и бока туловища – серебристо-коричневые и отливают то красноватым, то сероватым, то голубым. По всему телу, кроме того, рассыпано звёздочками множество мелких блестящих пятнышек. У этого головоногого моллюска сохранилась и раковина – тонкая-тонкая, словно бумажная. Отсюда, кстати, и название моллюска – португальский, или бумажный, кораблик. Зачем нужна раковина моллюску, который плавает по морю? Оказывается, для того, чтобы хранить там яйца, из которых выведутся маленькие аргонавтики. И раковина поэтому есть только у самки. Двигается это маленькое чудо, как и все головоногие моллюски, головой назад, выбрасывая предварительно набранную внутрь воду из небольшой воронки – реактивного двигателя.
Без особых приключений день за днём стадо продолжало двигаться всё дальше и дальше на запад. Океан был спокойным, ветер – ровным, и дельфины вовсю развлекались. Но вот на пятый или шестой день путешествия от Черепашьих островов вечером погода изменилась. Обычно желтовато-зелёный чистый вечерний небосвод стал тревожно-красным, а на горизонте появилось небольшое тёмное пятнышко.
Ночь прошла спокойно, даже как-то чересчур спокойно: ни дуновения ветерка, даже волны как будто замедлили свой бег. Как будто ничего не изменилось в природе, и в то же время как будто всё переменилось. Исчезли птицы, всегда реющие над океаном, куда-то пропали красавицы золотые макрели и тунцы. Даже акулы и те опустились поглубже.
Впрочем, сказать, что скрылись все акулы, было бы неверно. Именно в эти предгрозовые часы встретила стая дельфинов огромную китовую акулу. Даже для дельфинов такая встреча была событием. Они долго сопровождали это чудовище длиной, по крайней мере, в десять длин Гука, внимательно разглядывали его и даже попробовали поиграть. Уже самые маленькие дельфинята знали, что этой громадины с лягушачьей мордой и пастью, способной целиком вместить взрослого дельфина, бояться совершенно нечего, так как питается она только планктоном. Но взгляд на огромную, плоскую и широкую голову с маленькими, туповатыми глазками и громадными складками, свешивающимися вниз от уголков безмерно большого рта, производил жутковатое впечатление. Перед широкой пастью гиганта морей веером плыла стайка полосатых, как зебры, лоцманов. Целая куча прилипал, самые большие из которых были чуть ли не с Гука величиной, уместилась у гигантской акулы на брюхе.
Природное любопытство, весёлость и игривость не изменили дельфинам и на этот раз. Вполне освоившийся в стаде Гук на этот раз выступил заводилой и подговорил нескольких дельфинов поиграть с акулой. Моментально созрел план – с двух сторон подплыть к акуле и осторожно прицепиться к её грудным плавникам. Самое главное, как знали дельфины, было уберечься от ударов ужасного хвоста гиганта, который легко мог свернуть голову любому самому сильному дельфину. Задумано – сделано. И вот уже по два дельфина висят, крепко вцепившись в широкие грудные плавники. Что тут произошло! Растерявшаяся в первый момент акулища заработала хвостом так, что на поверхности моря образовалась огромная воронка. Проплыв сколько-то у поверхности, акула ринулась в глубину, да с такой скоростью, что даже у видавших виды дельфинов захватило дух. Но все крепко держались, переговариваясь между собою. Десять, двадцать, пятьдесят длин в глубину проносится акула с висящими на ней хулиганами-дельфинами. Движения гиганта по-прежнему такие же легкие и уверенные, как будто не к ней прицепились дополнительные полтонны веса. Наконец, на глубине в сто длин, в совершеннейшем мраке дельфины решили отцепиться от своего живого буксира и разом по команде разжали челюсти и расплылись в стороны, избегая ударов хвоста. Всё кончилось благополучно, и ещё долго после этого участники диковинного рейса рассказывали другим дельфинам о своих впечатлениях. А Гук решил, что такой способ игры с акулами гораздо более заманчивый и интересный, чем простое их избиение.
Нам, сухопутным жителям, бывает страшно, когда повстречается в море ураган, буря, шквал или просто наступает плохая погода. Дельфины – жители моря, и не страшны им ни бури, ни ураганы в их родной стихии, к ним они привыкли, они знают их особенности и даже – что уже совсем удивительно для нас, сухопутных крыс, – идут навстречу разбушевавшимся стихиям. Так было и на этот раз. Как только по многим явным и незаметным признакам дельфины определили, что надвигается не простой шторм, а ураган, они двинулись ему навстречу. Можно было этого не делать, можно было просто уйти в сторону от урагана – времени оставалось вполне достаточно. Но по решению Чакки, поддержанному единодушно всеми взрослыми дельфи нами, было решено изменить курс движения и пойти навстречу урагану. Немаловажное значение при этом имело то, что маленькие дельфинята стада ещё ни разу в жизни не были в урагане, и взрослые сочли необходимым познакомить их с ним. Это был, так сказать, для них один из предметных уроков в великой школе жизни. Но и самим взрослым было интересно ещё раз побывать в урагане, наверное, так же интересно, как альпинистам взбираться на высокие горы, спелеологам открывать неизвестные пещеры или туристам, взвалив на плечи тяжёлый рюкзак, идти в снег и слякоть по новым, нехоженым тропам.
Небо было серое от быстро бегущих облаков, которые неслись так низко, что казалось, волны вот-вот достанут до них. Так прошло полдня. Временами начинался дождь, и вместе с сильным ветром он доставил немало неприятностей малышам из стада; они ещё не умели как следует «отплевываться», когда им в дыхало сильным ветром неожиданно заносило крупные брызги. Многие из них ещё и потом, спустя несколько дней после урагана, продолжали чихать и кашлять.
Ураган – это огромный вихрь, воздуховорот, мчащийся над океаном. По его краям ветер крутит сильнее всего, в центре – затишье. Как только стадо попало в полосу сильного ветра, то направление движения снова изменилось – дельфины направились поперек ветра, прямо в центр урагана. Через несколько часов они оказались в штилевой зоне. Кругом на огромном пространстве бушевали ветер и волны, здесь же, на крошечном пятачке, диаметром, может быть, в несколько десятков километров, стояла удивительная тишина. Но зато море было неописуемо. С каждой стороны урагана ветер гнал волны, и в центре они все сходились вместе, образуя невероятную толчею. Волны были не длинные, но очень крутые, – скорее, это были не волны, а настоящие водяные стены с глубокими пропастями-провалами между ними.
Бедным малышам приходилось туго в этой сумятице волн, а взрослые немедленно принялись играть: кто перескочит через самую большую впадину между волнами, отталкиваясь от одной вершины и взлетая на другую вершину волны.
К вечеру ураган пронёсся, и солнце погружалось уже в спокойное море. Приближалось полнолуние, и с каждым днём красная звезда всё ближе и ближе сходилась с диском луны на ночном небе. Через несколько дней должна была состояться ежегодная встреча всего рода, а до места встречи, уединённого кораллового атолла, оставалось несколько дней пути.
У КОРАЛЛОВОГО АТОЛЛА
Ещё задолго до встречи всего рода у кораллового атолла в стаде было многое известно через систему бесперебойной связи между разными стадами дельфинов, сведения шли и по подводной дальней связи и, главное, благодаря непрерывному обмену небольшими группами дельфинов между стадами. Обычно группки по два-три дельфина, приплывавшие из других мест, находились несколько дней в стаде и потом снова исчезали, уходя в свое родное стадо и перенося множество новостей. Так, все знали, что стада самцов уже несколько дней находятся в районе встречи и что стадо Чимк подойдёт одновременно с основной частью рода, в которой сейчас плыл и Гук.
Безбрежный Великий океан кончился. Теперь на пути стада каждый день встречались небольшие островки, группы островов, скалы, коралловые рифы. Стадо вошло в воды Полинезии, удивительной страны тысяч островов, простирающейся от Гавайских островов на севере до Новой Зеландии на юге. Гук с возрастающим любопытством изучал окружающую природу и ждал, не мог дождаться, когда же наконец стадо достигнет назначенного кораллового атолла, чтобы как следует познакомиться с жизнью в этой части океана. И наконец настал день, когда Эч предупредила Гука о том, что сегодня они должны увидеть нужный и долгожданный атолл.
Вскоре после полудня Гук увидел впереди типичную картину, которая знакома всякому приближающемуся к атоллу: пенистая полоса прибоя, за ней ослепительно белый песок с ярко-зелёной полосой кокосовых пальм. Атолл был огромный: полоса зелени тянулась с небольшими перерывами вправо и влево так далеко, что тому, кто захотел бы проплыть из конца в конец атолла, понадобился бы, наверное, не один день пути.
– У этого атолла наш род собирается на протяжении жизни многих поколений, – объяснила Гуку Эч.
– А чем отличается этот атолл от других?
– Здесь очень большая лагуна, и в неё ведет сразу несколько хороших проходов из океана. В этой лагуне может долго жить не только один наш род, но и еще несколько.
Стадо тем временем подплыло к самому атоллу. Гук слышал оглушительный рёв океана, разбивавшего волны о коралловый риф, широким кольцом опоясывающий весь атолл со всех сторон. Стадо уверенно направлялось прямо в разбивающиеся о скалы волны и вскоре очутилось в широком – в несколько десятков метров – проливе, который образовался на месте разрыва в сплошной стене кораллового барьера. За этим проливом лежала спокойная и мелководная внешняя лагуна атолла. Здесь в этот час дня почти не было волнения: все волны разбивались о внешнюю часть рифа, и стадо дельфинов спокойно проплыло через следующий глубокий пролив во внутреннюю лагуну атолла. То, что Гук принял издалека за большой остров, оказалось узкой цепочкой длинных песчаных островков, образующих вместе окружность во много километров. Ширина полоски суши оказалась ничтожной – не больше 50 длин. Всё пространство внутри этой суши оказалось занятым большим озером – лагуной. В ней тут и там возвышались отдельные коралловые рифы, но они здесь не достигали такой мощности, как во внешнем барьерном рифе, окружавшем атолл со стороны моря.
Наконец-то Гук мог спокойно познакомиться с жизнью кораллового рифа с разных сторон. Вскоре у него появилась хорошая компания – двое молодых самцов, только что вернувшихся из длительного путешествия на север и восток, конечно же, Эч, привязавшаяся к Гуку за время путешествия, и один старый дельфин, сопровождавший молодых и очень хорошо знавший этот атолл. Во главе с этим дельфином стайка приятелей обшарила уголок за уголком внешней и внутренней лагуны, и Гук узнавал всё новые и новые чудеса.
Весь этот коралловый остров – результат труда многих поколений коралловых полипов – небольших организмов, похожих на хорошо знакомых Гуку по Чёрному морю актиний (полупрозрачных мелких животных с многочисленными щупальцами), питающихся всякими мельчайшими органическими остатками, попадающими на поверхность их клейких щупалец. У коралловых полипов в нижней, основной, части образуется известковый скелет. Миллионы таких скелетов и составляют коралловые острова, рифы. На коралловом рифе живым оказывается только верхний слой полипов, развивающийся на этих известковых скелетиках от прошлых поколений полипов.
В разных частях острова встречались разные колонии кораллов. Всего лучше были развиты коралловые колонии на внешней части острова, где морская вода все время приносит массу питательных веществ и необходимый для жизни кораллов кислород и растворенный кальций, из которого полипы могут строить свои скелеты.
С внешней стороны коралловый барьер отвесно уходил в пучину. Гук сразу же захотел нырнуть поглубже и посмотреть, где же кончается этот барьер, но сначала он набрал слишком мало воздуха и не смог нырнуть глубже ста длин, а потом, когда он нырнул почти на двести пятьдесят длин, он всё равно не достиг дна океана. По-прежнему со стороны острова возвышалась вертикальная отвесная стена, уходящая дальше в глубину. Правда, внизу эта стена была иной, чем вверху. Куда исчезли яркие краски, куда девались тысячи мелких рыб всех возможных цветов, снующих у поверхности кораллового рифа? Мёртвые тела кораллов, вернее, только то, что осталось от живших сотни и тысячи лет назад кораллов, скреплённые и сцементированные известковыми водорослями.
– Кораллы могут жить только недалеко от поверхности воды, – рассказывал старый дельфин, – и самые яркие из них живут в самой чистой и прозрачной воде.
Как бы подтверждая его слова, мимо Гука неслись красные, розовые, жёлтые, оранжевые кружева полипов, живущих колониями у поверхности рифа. А рядом темнели кораллы фиолетового цвета и самых разных оттенков зелёного: от изумрудно-зелёного до серо-зелёного. Самой неожиданной была и форма коралловых кустов. Здесь были и широкие блюда, и огромные мозговидные глыбы, и кусты длинные и тонкие, и кусты толстые и низенькие, и коралловые зонтики, и балкончики, и козырьки, и самые невероятные сочетания цвета и формы.
Но коралловая стенка только издали казалась сплошной. Вблизи в ней открывалось бесчисленное множество трещин, проходов, закоулков, туннелей, ямок и впадин. И отовсюду на Гука смотрели глаза то хищной мурены, спрятавшей своё змеевидное тело в узкую щель между коралловыми глыбами, то каких-то крабиков, покрытых длинными волосами, а между кораллами сновали полчища рыбёшек. Вот стайка рыб-бабочек – голубых с золотыми полосами. Вот куда-то направляются стайки красно-золотых рыб, а вот уж совсем невиданное дело: рыбы, толщина тела которых не больше зуба Гука; посмотришь на них сверху или спереди – ничего не видно, еле заметная чёрточка в воде. А посмотришь сбоку – рыба как рыба, только широкая какая-то. А им, наверное, таким тоненьким, очень удобно протискиваться меж густых зарослей кораллов внутри рифа. Вот мелькнула группа совершенно голубых помацентрид, а среди них, как принцы, плыли несколько светло-зелёных с золотыми хвостами. Вот важно плывут две коралловые трески – красные с голубыми пятнами, а кто это выбирается из-под кораллового куста с такими яркими красными стрелами на боках? А, да это перламутровый королевский окунь.
Гук мог часами как заворожённый медленно скользить над коралловыми колониями и открывать всё новых и новых рыб. Такую алую рыбу с чёрно-белым поперечным поясом нарочно не придумаешь! А разве можно увидеть где-нибудь кроме кораллового рифа, эту коричневую сверху и оранжевую снизу красавицу рыбку с бледно-голубой полосой поперёк головы?
Вскоре Гук хорошо разобрался в этом карнавале. Он понял, что эти ярко окрашенные рыбёшки совершенно исчезают на фоне ярко окрашенных кораллов, а некоторые из них – те самые, которые словно привлекают своей окраской к себе внимание хищников, – моментально скрываются среди шевелящихся щупалец актиний или морских анемон. Все щупальца их со стрекательными ядовитыми клетками, и горе тому неосторожному хищнику, который погонится за красивыми рыбками: если он большой, то будет обожжён и напуган, а если маленький – парализован и втянут щупальцами в ротовое отверстие этого «цветочка». Заметил Гук и то, что самые большие анемоны – те, которые величиной с его хвост, – бывают чаще коричневатые и зеленоватые, а самые мелкие всегда бывают очень яркими. И красными, и синими, и зелёными, и голубыми, и жёлтыми, и фиолетовыми…
– Посмотри сюда, Гук, – позвала его Эч, – видишь этот предмет на дне, между кораллами?
Гук сразу же увидел большое темное, видимо, мягкое существо вроде толстого червяка или огромной сосиски с полметра в длину. Еле заметно двигался этот «червяк» по песку, и было видно, как мелкие песчинки и мусор исчезали в его небольшом ротовом отверстии, окруженном несколькими клейкими щупальцами. А сзади за этой живой землечерпалкой оставался след из очищенного от всякого съедобного мусора песка, прошедшего через кишечник этого родственника морской звезды, голотурии или трепанга. Но что это такое? Только что плававшая сзади этой сосиски небольшая серебристо-зелёная рыбка вдруг как-то аккуратно пристроилась к отверстию в теле сосиски и, сделав несколько быстрых движений, исчезла внутри голотурии, лишь голова виднеется в отверстии, но вот и голова скрылась внутри тела животного. Такого Гук ещё не видал. Вот уж никогда бы не подумал, что рыба сама бросается в живот!
– Смотри, смотри, Гук! Это ещё не все!
И в самом деле, чудеса, оказывается, только начались. Вот из отверстия снова появилась голова, туловище, а вот и вся рыбка цела-целёхонька. Снова плавает вокруг своего живого дома, подбирает крошки со дна. Но стоит приблизиться хищнику – она снова юркнет в свой дом. Такую невкусную черную тушу, набитую песком, разве кто-нибудь станет есть!
Внимание Гука снова привлекли коралловые рыбки. Оказывается, они крутятся среди коралловых зарослей не просто так, а потому, что кораллы дают им и кров и стол: эти рыбёшки питаются нежными живыми частями коралла. Тут и там можно видеть, как они общипывают бедный коралл, который ни убежать, ни скрыться никуда не может. У многих из этих рыб даже форма рта специально приспособлена, чтобы лучше сгрызать полипы с их твёрдых оснований: то в виде клюва, то в виде рыльца, как у свиньи… Кажется, можно бесконечно наблюдать за жизнью большого кораллового рифа и никогда не узнать всю её до конца. Откуда взялась эта огромная стая щетинкозубов? Только что в этом направлении мелькали отдельные рыбы-попугаи и никаких плоских, круглых, ярко-жёлтых рыб с чёрными полосами не было видно, а теперь они тут как тут.
«Из расщелины какой-нибудь выплыли», – решает Гук. А за щетинкозубами уже спешат парами, как в каком-то непонятном танце, серебристые тарелки, с коричневой головой и чёрным хвостом, а за ними важно двигаются четвёрками какие-то блины с фиолетовыми и оранжевыми вертикальными полосами и плавниками, развевающимися шлейфом сзади.
Минутку внимания! Только что плыла совсем некрасивая коричнево-зелёная рыба небольшого размера. Хотел Гук уделить ей чуть больше внимания – двинулся к ней навстречу и замер от удивления: на месте обыкновенной рыбы появилось сначала что-то толстое и бесформенное, а потом – настоящий шар, да не простой, а весь покрытый длинными тонкими иглами. Нет уж, пожалуй, подальше от этого колючего шара!
Между внешним рифом и берегом атолла в более спокойной воде лагуны встречались огромные раковины тридакны – самые большие раковины, когда-либо виденные Гуком в океане. Они достигали длины Гука, а однажды он обнаружил ещё большую раковину. Громадные створки её, сверху серовато-зелёные, были приоткрыты, и наружу высовывались ярко-лиловые складки мантии – мягкой внутренней выстилки. Но стоило даже небольшой рыбе приблизиться к этому гиганту, как её створки немедленно захлопывались.
«Вот интересно! – подумал Гук. – Чем же она питается?» И принялся терпеливо ждать, надеясь увидеть, кого она поймает. Прошло довольно много времени, солнце заметно передвинулось по небосводу, а Гук так и не смог увидеть охоты тридакны. Но зато он увидел, как у спокойной раковины в складках мантии открывались два больших отверстия. Через одно из них вода широким потоком устремлялась внутрь раковины, а через другое – такой же поток выходил изнутри.
«Не иначе как этот гигант питается морской водой», – решил Гук, и он был не так уж далек от истины. Если бы Гук мог рассмотреть как следует воду в этих потоках, то обнаружил бы, что вода, выходящая из раковины, совершенно чистая – без мелких частиц ила, грунта и, главное, без того огромного количества мельчайших планктонных организмов – рачков, водорослей, которые всегда находятся в морской воде. Эти почти микроскопические существа и служили пищей гигантской раковине. Время от времени створки открывались пошире и из выходного отверстия вода била настоящим фонтаном, вынося скопившиеся внутри раковины непереваренные частицы и отбросы.
Но, пожалуй, самого удивительного способа питания этой раковины Гук увидеть не смог. Он не знал, что внутри мантии тридакна имеет постоянный и практически неиссякаемый резерв пищи. Там живут крошечные водоросли зооксантеллы, которые находят в тканях раковины защиту от ярких лучей тропического солнца и углекислоту, необходимую им для жизнедеятельности. В свою очередь, тридакна переваривает в кишечнике некоторое количество водорослей, попадающих туда при избыточном размножении их в тканях мантии. И раковине и водорослям такое сожительство очень выгодно.
И всё-таки, несмотря на красочную и богатую жизнь рифа днём, Гук знал, что это лишь жалкие остатки того, что происходит здесь ночью, когда просыпается, приходит в себя весь риф после ослепительного солнца. Тогда раскрываются все полипы на коралловых колониях, тогда выходят на охоту миллионы сумеречных жителей, днём скрывающихся в трещинах, глубоких пещерах, под глыбами мёртвых рифов и в других тенистых местах. Прячутся на день под обломками кораллов знаменитые тигровые каури – белоснежные раковины с нежной окраской верхней части с переливами голубого, коричневого, зелёного, кремового цветов; прячутся туда же моллюски «кошкины глазки» с большим темно-зелёным пятном на поверхности раковины, окружённым коричнево-белыми кольцами, – ну совсем как глаз у какого-нибудь зверя. Прячутся подальше от дневного света страшные конусовидные моллюски, способные своими длинными мясистыми хоботками с острыми зубчиками на концах парализовать даже крупную жертву… Красивый, но опасный мир живёт в коралловых рифах, и горе тому существу, которое посмеет неосторожно вторгнуться в этот красочный заповедник. Но наш Гук, руководимый опытными консультантами – Эч и старым дельфином, – ничего не хватал, ничего не тревожил: он только смотрел, запоминал, смотрел и восхищался красотой и многообразием жизни.
Безбрежный Великий океан кончился. Теперь на пути стада каждый день встречались небольшие островки, группы островов, скалы, коралловые рифы. Стадо вошло в воды Полинезии, удивительной страны тысяч островов, простирающейся от Гавайских островов на севере до Новой Зеландии на юге. Гук с возрастающим любопытством изучал окружающую природу и ждал, не мог дождаться, когда же наконец стадо достигнет назначенного кораллового атолла, чтобы как следует познакомиться с жизнью в этой части океана. И наконец настал день, когда Эч предупредила Гука о том, что сегодня они должны увидеть нужный и долгожданный атолл.
Вскоре после полудня Гук увидел впереди типичную картину, которая знакома всякому приближающемуся к атоллу: пенистая полоса прибоя, за ней ослепительно белый песок с ярко-зелёной полосой кокосовых пальм. Атолл был огромный: полоса зелени тянулась с небольшими перерывами вправо и влево так далеко, что тому, кто захотел бы проплыть из конца в конец атолла, понадобился бы, наверное, не один день пути.
– У этого атолла наш род собирается на протяжении жизни многих поколений, – объяснила Гуку Эч.
– А чем отличается этот атолл от других?
– Здесь очень большая лагуна, и в неё ведет сразу несколько хороших проходов из океана. В этой лагуне может долго жить не только один наш род, но и еще несколько.
Стадо тем временем подплыло к самому атоллу. Гук слышал оглушительный рёв океана, разбивавшего волны о коралловый риф, широким кольцом опоясывающий весь атолл со всех сторон. Стадо уверенно направлялось прямо в разбивающиеся о скалы волны и вскоре очутилось в широком – в несколько десятков метров – проливе, который образовался на месте разрыва в сплошной стене кораллового барьера. За этим проливом лежала спокойная и мелководная внешняя лагуна атолла. Здесь в этот час дня почти не было волнения: все волны разбивались о внешнюю часть рифа, и стадо дельфинов спокойно проплыло через следующий глубокий пролив во внутреннюю лагуну атолла. То, что Гук принял издалека за большой остров, оказалось узкой цепочкой длинных песчаных островков, образующих вместе окружность во много километров. Ширина полоски суши оказалась ничтожной – не больше 50 длин. Всё пространство внутри этой суши оказалось занятым большим озером – лагуной. В ней тут и там возвышались отдельные коралловые рифы, но они здесь не достигали такой мощности, как во внешнем барьерном рифе, окружавшем атолл со стороны моря.
Наконец-то Гук мог спокойно познакомиться с жизнью кораллового рифа с разных сторон. Вскоре у него появилась хорошая компания – двое молодых самцов, только что вернувшихся из длительного путешествия на север и восток, конечно же, Эч, привязавшаяся к Гуку за время путешествия, и один старый дельфин, сопровождавший молодых и очень хорошо знавший этот атолл. Во главе с этим дельфином стайка приятелей обшарила уголок за уголком внешней и внутренней лагуны, и Гук узнавал всё новые и новые чудеса.
Весь этот коралловый остров – результат труда многих поколений коралловых полипов – небольших организмов, похожих на хорошо знакомых Гуку по Чёрному морю актиний (полупрозрачных мелких животных с многочисленными щупальцами), питающихся всякими мельчайшими органическими остатками, попадающими на поверхность их клейких щупалец. У коралловых полипов в нижней, основной, части образуется известковый скелет. Миллионы таких скелетов и составляют коралловые острова, рифы. На коралловом рифе живым оказывается только верхний слой полипов, развивающийся на этих известковых скелетиках от прошлых поколений полипов.
В разных частях острова встречались разные колонии кораллов. Всего лучше были развиты коралловые колонии на внешней части острова, где морская вода все время приносит массу питательных веществ и необходимый для жизни кораллов кислород и растворенный кальций, из которого полипы могут строить свои скелеты.
С внешней стороны коралловый барьер отвесно уходил в пучину. Гук сразу же захотел нырнуть поглубже и посмотреть, где же кончается этот барьер, но сначала он набрал слишком мало воздуха и не смог нырнуть глубже ста длин, а потом, когда он нырнул почти на двести пятьдесят длин, он всё равно не достиг дна океана. По-прежнему со стороны острова возвышалась вертикальная отвесная стена, уходящая дальше в глубину. Правда, внизу эта стена была иной, чем вверху. Куда исчезли яркие краски, куда девались тысячи мелких рыб всех возможных цветов, снующих у поверхности кораллового рифа? Мёртвые тела кораллов, вернее, только то, что осталось от живших сотни и тысячи лет назад кораллов, скреплённые и сцементированные известковыми водорослями.
– Кораллы могут жить только недалеко от поверхности воды, – рассказывал старый дельфин, – и самые яркие из них живут в самой чистой и прозрачной воде.
Как бы подтверждая его слова, мимо Гука неслись красные, розовые, жёлтые, оранжевые кружева полипов, живущих колониями у поверхности рифа. А рядом темнели кораллы фиолетового цвета и самых разных оттенков зелёного: от изумрудно-зелёного до серо-зелёного. Самой неожиданной была и форма коралловых кустов. Здесь были и широкие блюда, и огромные мозговидные глыбы, и кусты длинные и тонкие, и кусты толстые и низенькие, и коралловые зонтики, и балкончики, и козырьки, и самые невероятные сочетания цвета и формы.
Но коралловая стенка только издали казалась сплошной. Вблизи в ней открывалось бесчисленное множество трещин, проходов, закоулков, туннелей, ямок и впадин. И отовсюду на Гука смотрели глаза то хищной мурены, спрятавшей своё змеевидное тело в узкую щель между коралловыми глыбами, то каких-то крабиков, покрытых длинными волосами, а между кораллами сновали полчища рыбёшек. Вот стайка рыб-бабочек – голубых с золотыми полосами. Вот куда-то направляются стайки красно-золотых рыб, а вот уж совсем невиданное дело: рыбы, толщина тела которых не больше зуба Гука; посмотришь на них сверху или спереди – ничего не видно, еле заметная чёрточка в воде. А посмотришь сбоку – рыба как рыба, только широкая какая-то. А им, наверное, таким тоненьким, очень удобно протискиваться меж густых зарослей кораллов внутри рифа. Вот мелькнула группа совершенно голубых помацентрид, а среди них, как принцы, плыли несколько светло-зелёных с золотыми хвостами. Вот важно плывут две коралловые трески – красные с голубыми пятнами, а кто это выбирается из-под кораллового куста с такими яркими красными стрелами на боках? А, да это перламутровый королевский окунь.
Гук мог часами как заворожённый медленно скользить над коралловыми колониями и открывать всё новых и новых рыб. Такую алую рыбу с чёрно-белым поперечным поясом нарочно не придумаешь! А разве можно увидеть где-нибудь кроме кораллового рифа, эту коричневую сверху и оранжевую снизу красавицу рыбку с бледно-голубой полосой поперёк головы?
Вскоре Гук хорошо разобрался в этом карнавале. Он понял, что эти ярко окрашенные рыбёшки совершенно исчезают на фоне ярко окрашенных кораллов, а некоторые из них – те самые, которые словно привлекают своей окраской к себе внимание хищников, – моментально скрываются среди шевелящихся щупалец актиний или морских анемон. Все щупальца их со стрекательными ядовитыми клетками, и горе тому неосторожному хищнику, который погонится за красивыми рыбками: если он большой, то будет обожжён и напуган, а если маленький – парализован и втянут щупальцами в ротовое отверстие этого «цветочка». Заметил Гук и то, что самые большие анемоны – те, которые величиной с его хвост, – бывают чаще коричневатые и зеленоватые, а самые мелкие всегда бывают очень яркими. И красными, и синими, и зелёными, и голубыми, и жёлтыми, и фиолетовыми…
– Посмотри сюда, Гук, – позвала его Эч, – видишь этот предмет на дне, между кораллами?
Гук сразу же увидел большое темное, видимо, мягкое существо вроде толстого червяка или огромной сосиски с полметра в длину. Еле заметно двигался этот «червяк» по песку, и было видно, как мелкие песчинки и мусор исчезали в его небольшом ротовом отверстии, окруженном несколькими клейкими щупальцами. А сзади за этой живой землечерпалкой оставался след из очищенного от всякого съедобного мусора песка, прошедшего через кишечник этого родственника морской звезды, голотурии или трепанга. Но что это такое? Только что плававшая сзади этой сосиски небольшая серебристо-зелёная рыбка вдруг как-то аккуратно пристроилась к отверстию в теле сосиски и, сделав несколько быстрых движений, исчезла внутри голотурии, лишь голова виднеется в отверстии, но вот и голова скрылась внутри тела животного. Такого Гук ещё не видал. Вот уж никогда бы не подумал, что рыба сама бросается в живот!
– Смотри, смотри, Гук! Это ещё не все!
И в самом деле, чудеса, оказывается, только начались. Вот из отверстия снова появилась голова, туловище, а вот и вся рыбка цела-целёхонька. Снова плавает вокруг своего живого дома, подбирает крошки со дна. Но стоит приблизиться хищнику – она снова юркнет в свой дом. Такую невкусную черную тушу, набитую песком, разве кто-нибудь станет есть!
Внимание Гука снова привлекли коралловые рыбки. Оказывается, они крутятся среди коралловых зарослей не просто так, а потому, что кораллы дают им и кров и стол: эти рыбёшки питаются нежными живыми частями коралла. Тут и там можно видеть, как они общипывают бедный коралл, который ни убежать, ни скрыться никуда не может. У многих из этих рыб даже форма рта специально приспособлена, чтобы лучше сгрызать полипы с их твёрдых оснований: то в виде клюва, то в виде рыльца, как у свиньи… Кажется, можно бесконечно наблюдать за жизнью большого кораллового рифа и никогда не узнать всю её до конца. Откуда взялась эта огромная стая щетинкозубов? Только что в этом направлении мелькали отдельные рыбы-попугаи и никаких плоских, круглых, ярко-жёлтых рыб с чёрными полосами не было видно, а теперь они тут как тут.
«Из расщелины какой-нибудь выплыли», – решает Гук. А за щетинкозубами уже спешат парами, как в каком-то непонятном танце, серебристые тарелки, с коричневой головой и чёрным хвостом, а за ними важно двигаются четвёрками какие-то блины с фиолетовыми и оранжевыми вертикальными полосами и плавниками, развевающимися шлейфом сзади.
Минутку внимания! Только что плыла совсем некрасивая коричнево-зелёная рыба небольшого размера. Хотел Гук уделить ей чуть больше внимания – двинулся к ней навстречу и замер от удивления: на месте обыкновенной рыбы появилось сначала что-то толстое и бесформенное, а потом – настоящий шар, да не простой, а весь покрытый длинными тонкими иглами. Нет уж, пожалуй, подальше от этого колючего шара!
Между внешним рифом и берегом атолла в более спокойной воде лагуны встречались огромные раковины тридакны – самые большие раковины, когда-либо виденные Гуком в океане. Они достигали длины Гука, а однажды он обнаружил ещё большую раковину. Громадные створки её, сверху серовато-зелёные, были приоткрыты, и наружу высовывались ярко-лиловые складки мантии – мягкой внутренней выстилки. Но стоило даже небольшой рыбе приблизиться к этому гиганту, как её створки немедленно захлопывались.
«Вот интересно! – подумал Гук. – Чем же она питается?» И принялся терпеливо ждать, надеясь увидеть, кого она поймает. Прошло довольно много времени, солнце заметно передвинулось по небосводу, а Гук так и не смог увидеть охоты тридакны. Но зато он увидел, как у спокойной раковины в складках мантии открывались два больших отверстия. Через одно из них вода широким потоком устремлялась внутрь раковины, а через другое – такой же поток выходил изнутри.
«Не иначе как этот гигант питается морской водой», – решил Гук, и он был не так уж далек от истины. Если бы Гук мог рассмотреть как следует воду в этих потоках, то обнаружил бы, что вода, выходящая из раковины, совершенно чистая – без мелких частиц ила, грунта и, главное, без того огромного количества мельчайших планктонных организмов – рачков, водорослей, которые всегда находятся в морской воде. Эти почти микроскопические существа и служили пищей гигантской раковине. Время от времени створки открывались пошире и из выходного отверстия вода била настоящим фонтаном, вынося скопившиеся внутри раковины непереваренные частицы и отбросы.
Но, пожалуй, самого удивительного способа питания этой раковины Гук увидеть не смог. Он не знал, что внутри мантии тридакна имеет постоянный и практически неиссякаемый резерв пищи. Там живут крошечные водоросли зооксантеллы, которые находят в тканях раковины защиту от ярких лучей тропического солнца и углекислоту, необходимую им для жизнедеятельности. В свою очередь, тридакна переваривает в кишечнике некоторое количество водорослей, попадающих туда при избыточном размножении их в тканях мантии. И раковине и водорослям такое сожительство очень выгодно.
И всё-таки, несмотря на красочную и богатую жизнь рифа днём, Гук знал, что это лишь жалкие остатки того, что происходит здесь ночью, когда просыпается, приходит в себя весь риф после ослепительного солнца. Тогда раскрываются все полипы на коралловых колониях, тогда выходят на охоту миллионы сумеречных жителей, днём скрывающихся в трещинах, глубоких пещерах, под глыбами мёртвых рифов и в других тенистых местах. Прячутся на день под обломками кораллов знаменитые тигровые каури – белоснежные раковины с нежной окраской верхней части с переливами голубого, коричневого, зелёного, кремового цветов; прячутся туда же моллюски «кошкины глазки» с большим темно-зелёным пятном на поверхности раковины, окружённым коричнево-белыми кольцами, – ну совсем как глаз у какого-нибудь зверя. Прячутся подальше от дневного света страшные конусовидные моллюски, способные своими длинными мясистыми хоботками с острыми зубчиками на концах парализовать даже крупную жертву… Красивый, но опасный мир живёт в коралловых рифах, и горе тому существу, которое посмеет неосторожно вторгнуться в этот красочный заповедник. Но наш Гук, руководимый опытными консультантами – Эч и старым дельфином, – ничего не хватал, ничего не тревожил: он только смотрел, запоминал, смотрел и восхищался красотой и многообразием жизни.