Трускиновская Далия. Дверинда

   – В нашем распоряжении полчаса реального времени. Отправить посторонних туда, где вы их взяли. Вынуть сломанный экран из дверного замка. Дежурный!
   – Я! – вперед вышел пожилой лысый десантник в штанах-буфах и воротнике-колесе. Больше на нем ничего не было, и второй помощник воззрился на него с брезгливым изумлением.
   – Возьмете у профессора Клемана код большого экрана. По выполнении доложить.
   И тут включился соседний экран. На нем появилось сухое, в крупных и острых, словно наведенных бритвой, морщинах лицо – лицо совершенно неукротимое, с бешеным белым блеском ультрамариновых глаз и светящимися седыми кудрями до плеч.
   – Когда решают проблемы десанта, неплохо бы пригласить и командира! – негромко сказал этот удивительный человек – Отряд, тихо… Докладывает дежурный.
   – Мы уже в курсе, – начал было второй помощник.
   – Я не в курсе.
   К экрану вывели Ксению, и дежурный с чувством описал ее появление в кают-компании.
   Десантники с немым обожанием таращились на командира. Командир кое-что переспросил, но по его лицу трудно было понять, что он думает обо всей этой истории, и тем более – какое может принять решение.
   Началась перепалка между двумя экранами, причем второй помощник воззвал к уставу, а командир десанта небрежно спросил: «А что такое устав?». И оба экрана одновременно отключились.
   – Да, наделали вы нам переполоху, мадам, – сказал лоцман Бром. – Теперь нам все наши грехи припомнят, до седьмого колена.
   – И даже до пяток, – усугубил боцман Гангрена.
   – Я вас попросил бы, боцман… – проворчал Бром. Десантники все еще смотрели на погасшие экраны.
   – Битва гигантов! – мотнув головой в их сторону, сказал один.
   – Фермопилы! – почтительно уточнил другой.
   – Салага, ты не был при Фермопилах, – ответило ему сразу несколько презрительных голосов. Вдруг на экране опять появился командир.
   – Дежурный, боцмана и женщину – на явку, – приказал командир и исчез.
   – Пошли! – сказал дежурный – Он ждать не любит. Пошли, пошли… Ну, что с вами?
   Но Ксения, как ее сдернули с кресла и поставили перед экраном, так и стояла там, опустив руки.
   – Пойдем, ну? – рявкнул боцман. – Командир наверняка что-то придумал, помереть мне и не жить!
   – Да, мадам, – подтвердил лоцман Бром – Уж если наш командир не найдет выхода из ситуации, тогда я не знаю… Тогда его вообще в природе не существует.
   – Он действительно мне поможет? – воскликнула Ксения, хватая боцмана за парчовый рукав.
   – Епическая сила, пойдешь ты или нет? – обратился к ней боцман.
   И Ксения первая устремилась в овальную дверь. Но в коридоре ей пришлось остановиться, потому что она, во-первых, никогда не бывала на кораблях института прикладной хронодинамики, а во-вторых, представления не имела, что командир назвал «явкой».
   Дежурный и боцман привели ее в странное помещение. Оно выглядело так, будто исторический музей заштатного городка, пострадавший от пожара, наводнения и землетрясения, эвакуировали и все экспонаты свалили в одном большом зале. И кое-что уже успели развесить на просушку, отремонтировать, аккуратно поставить к стенке, а прочее лежало огромными кучами. Два серворобота осторожно растаскивали одну из них, вытягивая то двуручный меч, то белые доспехи с красным крестом, по которым будто трактор проехал, то клочья монашеской рясы, а то и здоровенное парчовое полотнище, не иначе от походного шатра Ричарда Львиное Сердце.
   Дежурный перешагнул через робота и повел Ксению и боцмана в самый дальний угол. Там десантной надувной шлюпкой и вставшим на дыбы древним баркасом было выгорожено помещение, чуть побольше кухни в малогабаритной квартирке Ксении. Вход в него был завешен старым парусом с красно-оранжевым гербом – цвета Арагона и Кастилии, украшавшие каравеллы Колумба.
   – Вот, – удовлетворенно сказал дежурный, приподнимая край паруса. – Сюда никто, кроме десанта, носу не сунет. Мы и сервиков так перепрограммировали, что они чуть что – бьют тревогу. Садитесь.
   Он указал Ксении на ободранный барабан с латинской буквой «М», сам сел на низенькую скамеечку, обтянутую бархатом, в стиле какого-то Людовика, а боцман так и остался стоять.
   Не успела Ксения опуститься на барабан, как парус колыхнулся, отлетел в сторону и замер, пропуская командира. Он был невысок, плечо в плечо с Ксенией, худощав и легок, как мальчишка. Седые кудри трепетали, вспыхивая огоньками, и Ксения подумала, что это ими играет сквозняк, не иначе, но разве может быть в таком чуде техники сквозняк?
   – Думаю, что у нас есть только один выход, – сразу начал командир, а Ксения восторженно на него уставилась. Этот человек знал, как найти Мишку!
   – Мы должны доставить вас по месту жительства, – явно издеваясь над формулировкой, сказал Ксении командир, – а его – туда, где подобрали. – Это относилось к боцману Гангрене.
   – А мой сын?! – вскочила Ксения.
   – Спокойно. Мы одним ударом убьем всех зайцев, – сказал командир – Боцман Гангрена! Вы вместе с этой женщиной через большой экран отправитесь туда, где ее сын, и поможете ей вернуть его, – строго официально приказал командир и добавил уже по-человечески: – Ты, сукин сын, эту кашу заварил, тебе ее и расхлебывать! Ясно?
   – Ясно, командир! – широко улыбнулся боцман.
   – Нет, нет, я туда не могу! – воскликнула Ксения.
   – Я боюсь! Она меня не пускает!
   – Кто не пускает? – поинтересовался командир.
   – Ну, она. – Ксения действительно не знала, что за существо протянуло к ней руку, но всем телом опять ощутила волну, вытолкнувшую ее из перламутрового мира.
   – Боцман Гангрена! – обратился командир.
   – Я! – с удовольствием отвечал боцман.
   – Разберитесь и доложите. Для вас это единственный шанс остаться в десанте. Конечно, если вы по возвращения опять чего-нибудь не натворите. Дежурный!
   – Я! – с неменьшим удовольствием отозвался дежурный. Видно было, что всякий знак внимания со стороны командира высоко ценится десантом, и что эти шалые геркулесы в безумном восторге от своего хрупкого начальства.
   – Отправляйтесь к профессору за кодом большого экрана. По дороге захватите лоцмана Брома, там ему найдется работенка. Если вам будут задавать вопросы, отвечайте – распоряжения второго помощника капитана выполняются в точности.
   – Но я… – опять встряла Ксения.
   – Во всем положитесь на Гангрену, – ласково посоветовал командир – Он вас в беде не бросит!
   – Есть в беде не бросать! – завопил боцман и подмигнул Ксении.
   – Обуйтесь, боцман, – сказал тогда командир. – Оружие возьмите какое-нибудь соответствующее… шпагу, что ли… И отправляйтесь поскорее. Чтобы через десять минут я мог рапортовать, что ни вас, ни женщины на борту корабля больше нет. Удачи!
   И, не дожидаясь ответа, он резко повернулся на каблуках. Парус словно сам откинулся в сторону, давая командиру дорогу.
   Порхающей балетной походкой командир пересек зал, легко лавируя между кучами десантного реквизита, причем один раз Ксении показалось, что здоровенный сундук с Колумбовой каравеллы подался в сторону, пропуская его.
   – Хорош? – спросил у Ксении дежурный.
   – Балерина!
   – А видели бы вы, как он дрался под Аустерлицем, когда наши ребята угодили под кавалерийскую атаку! Ах, как мы их отбивали! Весь десант – в уланских мундирах, на гнедых жеребцах, и он впереди – в одной батистовой рубахе! Как он дрался!.. А видели бы вы Мишеля в Фермопильском ущелье…
   – Его зовут Мишель? – спросила Ксения.
   – Мишель, – подтвердил дежурный – Да не дрожите вы, раз Мишель сказал – все будет хорошо. А знали бы вы, как он дрался на дуэли с королем доном Педро? Этот король чуть нашу разведчицу не того… Выхода не было – только драка… Педро Первый Кастильский – и наш командир!..
   – Да хватит тебе! – перебил дежурного боцман. – А то мы не знаем, что за подарок из Африки наш командир! Давай лучше топай к профессору за кодом. Это он ловко придумал насчет меня…
   – Да уж, – угомонившись, согласился дежурный. – Не класть же тебя, откуда взяли. А потом все забудется, и ты опять вернешься в десант.
   – А откуда его взяли? – рассеянно спросила Ксения, думая совсем о другом.
   – Со льдины взяли, – охотно объяснил дежурный – Дрейфовал он на льдине. – И умолк, ожидая следующего вопроса. Но Ксения окончательно углубилась в свои мысли. На экране возник человек. Он решительно обещал, что сын к ней вернется. Не верить этому человеку она не могла. Потому что второго такого на свете не было.
   – Боюсь! – твердо сказала Ксения. Лоцман Бром широко развел руками. Дежурный почесал за ухом. Боцман Гангрена рыкнул что-то невразумительное.
   Они стояли перед большим экраном. Выглядел этот экран так – две серые полуовальные пластины, которым положено разъезжаться в разные стороны, на фоне голубой стены, а в стене – шесть кнопок, пять тумблеров, две шкалы со стрелками и маленький экран монитора, под которым торчит пульт управления миниатюрным компьютером. Конечно, большой экран смотрелся куда внушительнее той полупрозрачной пластинки, которую боцман Гангрена вставил в дверной замок.
   Боялась Ксения решительно всего – и этого чуда техники, и той женщины, которая выпихнула ее из перламутрового мирка, а больше всего боялась, что ее сейчас отправят куда-то с этим рыжим бездельником, и она в непривычных условиях будет совершенно бессильна, а он обязательно примется за свои глупости.
   – Если вы боитесь ее, то напрасно, – сказал дежурный – Мы ее проведем за нос. Правда, боцман?
   – Именно за нос, – подтвердил боцман.
   – Она там стережет мальчика. Когда вы представили себе мальчика, то увидели за дверью ее, так? – спросил лоцман Бром, хотя уже несколько раз слышал эту печальную историю.
   – Сперва вообще вышла на собственную лестничную клетку!
   – И что это доказывает? Что они там не могут справиться даже с маленьким экранчиком! Ведь на второй раз вас все-таки не смогли задержать?
   – Она впустила меня туда только затем, чтобы вытолкать! Как вы этого не понимаете! – возмутилась Ксения.
   – Она не могла не впустить, – заметил дежурный – Экраны для разведки и десанта делают довольно сильные.
   – Итак, – продолжал лоцман Бром, – ваша задача, мадам, представить себе не лицо вашего мальчика, о нет! Мальчика стерегут! А вы просто вообразите тот пейзаж.
   – А если она сидит в том пейзаже? – ехидно поинтересовалась Ксения. – Сидит и ждет, пока я его воображу?
   – Как будто у нее других забот мало! – отрубил дежурный с такой уверенностью, будто он был главным на корабле специалистом по феям. – Они там просто, так сказать, переключили канал вызова с мальчика на нее. Где бы она ни была. И если вы представите себе ту траву, те кустики и вообще, то и сами спокойно туда попадете, и боцман – с вами вместе.
   – Точно, попадем, – согласился боцман.
   – Ну, мадам? – лоцман Бром легонько подтолкнул Ксению к серым дверцам.
   – А вы? – в панике Ксения ухватилась за батистовый рукав лоцмана.
   – Я зафиксирую заказ на пульте и вообще займусь технической стороной дела. Ведь после вас экраном будут пользоваться и другие. А надо, чтобы вы в любой момент могли вернуться. Это дело техники, мадам… Боцман, вот вам парочка одноразовых экранов. Радиус невелик, да у нас других просто не осталось.
   – Пригодятся, – и боцман сунул коробку с экранами в карман роскошных штанов.
   – Ну, благословясь, – и лоцман Бром поставил Ксению перед самыми дверцами. Она отразилась в них – картинкой в манере гризайль, для такого странного путешествия ей подобрали в десантном хозяйстве длинное платье и темно-синий плащ с капюшоном. За ее спиной в дверце маячил призрак боцмана Гангрены – тоже в плаще, в ботфортах, при шпаге. Там, за дверцами, был Мишка. А где-то за спиной оставался командир Мишель. С мыслью о них обоих Ксения напрягла внутреннее зрение, сосредоточилась… Створки медленно стали расползаться. За ними оказалось что-то вроде полупрозрачной стены – то ли пара, то ли дыма, то ли тумана.
   – Преступайте порог! Скорее! – приказал лоцман Бром, а боцман просто крепко двинул Ксению в спину, так что в царство фей она не вступила, а скорее влетела. Боцман прыгнул следом за ней и створки сошлись. Споткнувшись о камень, Ксения села прямо в траву.
   – Нечего рассиживаться-то, – проворчал боцман – Ишь, глухомань какая… Надо отсюда выбираться. Глянь, скамейка, тропка! Пойдем по тропке, что ли?
   Он протянул Ксении руку. Она вскочила и рванулась было назад – уж больно неуютен показался ей этот уголок фантастического леса. Но сзади была сквозная чугунная калитка, ведущая в маленький грот, а створки экранных дверей давно сомкнулись. Ксения схватилась за калитку.
   – Не дергайся, заблокировано, – предупредил боцман – Нельзя же оставлять канал все это время открытым. Он ведь нам все равно так скоро не понадобится. А экран может ребятам понадобиться в любую минуту. Его же к хронокамерам подключают…
   – Я в этом ровно ничего не понимаю! – перебила его Ксения – Что же мы теперь будем делать? А? Я вас спрашиваю!
   – Темнеет… – сказал боцман – Выбираться отсюда надо, вот что. И искать ночлег. А завтра с утра и начнем поиски.
   Он первым пошел по тропке. Ксения, поминутно отцепляя плащ от колючек, за ним. И шли они довольно долго – пока не вышли на поляну. А может, это и не была поляна, может, это лес кончился, и они оказались на опушке. Тропа уткнулась в невысокий холм, поросший шиповником и какими-то белыми мелкими цветами неслыханного аромата. Боцман пошел вокруг холма, ища продолжения тропинки, но обошел его и развел руками.
   – Ничего там впотьмах не разглядеть. Придется здесь ночевать. Утром как-нибудь выберемся.
   – Как это – здесь ночевать? – изумилась Ксения – Под открытым небом? Какой ужас!
   – Никакого ужаса, – отрубил боцман – В плащ завернешься – и привет!
   – Если я сяду на сырую землю, я заболею, – убежденно заявила Ксения – Я тут с вами радикулит подхвачу! И воспаление!
   – Ну, не хочешь ложиться, стой на ногах! – позволил боцман – Устанешь – подваливайся под бочок. А я вздремну минут шестьсот.
   Он действительно обмотался плащом, лег, свернулся поуютнее и вскорости захрапел.
   Ксения постояла над ним, на манер часового, а потом, не решаясь лечь, стала ходить взад и вперед, соображая, продержится ли она всю ночь. Если принять во внимание, что и в предыдущую ночку она не выспалась, то было ей тяжко. И тут она услышала стук копыт. Кто-то мчался издалека по тропке к холму. Ксения кинулась к боцману и стала трясти его.
   – …в трон, в закон, в полторы тыщи икон, в божью бабушку и в загробное рыдание! – пробормотал спросонья боцман – Ты чего, сдурела, что ли?..
   – Слушай! Слышишь? Сюда кто-то едет!
   – Точно! – боцман сел. – Вот кто нас отсюда выведет!
   Стук копыт приближался. И через несколько минут на поляне возник всадник.
   Был он молод и ангельски хорош собой. Длинные золотистые кудри падали на плечи и спину из-под маленькой бархатной шапочки с соколиным пером. Спереди они были коротко подстрижены и колечками ложились на лоб до черных бровей. К огромному удивлению Ксении, глаза юноши были закрыты и на нежно-румяные щеки падала тень от густых и длинных ресниц. Поверх темно-лилового колета всадник накинул лиловый же длинный плащ, такой длинный, что он прикрывал попону серого коня, и даже звездочки шпор, покрытые лиловой эмалью, лишь изредка выглядывали из-под него.
   Удивило Ксению и другое – почему это она вдруг видит в темноте все эти мелочи – и ресницы, и звездочки. Но оказалось, что темноту рассеивает свет фонаря, а фонарь держит в зубах большой серый пес, бегущий бесшумно рядом с конем.
   Конь и пес перешли с рыси на шаг и остановились перед холмом, там, где кончалась тропинка.
   – Расступись, зеленый холм! – нараспев сказал спящий всадник – Впусти принца молодого, и собаку, и коня!
   С тихим шорохом раздвинулись ветки шиповника, разошлась трава, и перед всадником открылась круглая дыра, а из ее глубины донеслась музыка. Тронув поводья, он решительно въехал в черную пещеру, и ветки сомкнулись за его спиной.
   – А ни фига ж себе! – прокомментировал боцман, и она поняла, что ее спутник не испуган, как она, даже не то чтоб изумлен, а озадачен – Как это у них так получается? Раз – и дыра! Дай-ка я попробую…
   – Стой! взвизгнула Ксения. – Не смей!
   – Помолчала бы, дура, – дружелюбно ответил на это боцман – Надо же как-то нам туда попасть…
   – Зачем?
   – Да ты не понимаешь, что ли? Там же они… ну, эти! Там у них посиделки!
   – Феи? – недоверчиво спросила Ксения.
   – Может, и феи, откуда я знаю? Надо посмотреть.
   – Ты как знаешь, а я не пойду, – решила Ксения. – Она меня опять выпихнет.
   – Это ж как нужно было разозлить фею, чтобы она стала толкаться и пихаться! – прокомментировал боцман Гангрена. – Ну, я пойду. Но тебе-то все равно рано или поздно придется с ней встретиться. Тебе ж сына выручать нужно!
   – Нужно, – согласилась Ксения. – А если ее здесь нет?
   И тут оба опять услышали стук копыт. На этот раз появился рыжеволосый всадник в зеленом, вплоть до звездочек шпор. Его глаза тоже были закрыты. Фонарь нес рыжий пес с висячими ушами, кудрявый почище своего хозяина. Конь тоже был рыжим, с белой звездой во лбу и зелеными камнями в оголовье.
   – Расступись, зеленый холм! – почти пропел всадник. – Впусти принца молодого, и собаку, и коня!
   Ветки шиповника послушно разошлись, нарисовалась черная дыра, зазвучала далекая музыка. Боцман внезапно рванулся вперед и кувырком кинулся вслед за спящим всадником в дыру. Ксения вскрикнула. Ветви сомкнулись.
   – Боцман! Боцман Гангрена! – отчаянным шепотом позвала Ксения, уже не надеясь на ответ.
   – Епическая сила! – раздалось в кустах. – Ну ни фига ж себе! Раскудрить ее в черешню!
   Негромко бормоча, боцман выдирался из кустов и выдрался-таки на свободу.
   – Не пускают, гадюки! – пожаловался он. – Весь обцарапался! Как с котами воевал!
   И боцман, сам похожий на огромного кота, лизнул руку и стал затирать слюной царапины на физиономии.
   – Ты дешево отделался, – сердито сказала Ксения.
   – Лбом в каменюку влетел – дешево, по-твоему? – буркнул боцман. – Земля сошлась прямо перед носом! Нет, раз они от нас так прячутся, значит, твой малый там. Надо пробиваться в холм! Ну-ка…
   Боцман встал перед холмом и приосанился.
   – Расступись, зеленый холм! – гаркнул он. – Впусти принца молодого!
   Холм и не думал расступаться. И тут в третий раз застучали копыта. На поляне появился третий всадник – темноволосый, на вороном коне, в белом наряде. Черный пес тащил в зубах золоченый фонарь.
   Боцмана осенила идея – он вдруг схватил Ксению за руку и подтащил ее поближе к тому месту, где отворялся вход в холм.
   – Расступись, зеленый холм! – велел всадник. – Впусти принца молодого, и собаку, и коня!
   – И меня! – негромко добавил боцман Гангрена.
   Холм впустил всадника с псом, но затворяться не спешил. И боцман силком втащил Ксению в черный коридор. Всадник рысцой уехал куда-то вдаль, пес убежал вместе с ним, земля за спиной у боцмана Гангрены и Ксении сомкнулась, и они оказались в полнейшей темноте.
   Издали доносилась чудная музыка. Такую музыку Ксения слышала только раз в жизни, совсем маленькой. И безумно хотелось танцевать, плавая в этой музыке. Но сейчас ни Ксении, ни боцману было не до танцев. Они нашарили стену коридора и, спотыкаясь, брели вдоль нее, причем боцман комментировал и дырку в холме, и спящих всадников – и темень. Слушать его было занимательно, он ни разу не повторился, но по части эмоций монолог вышел однообразный.
   Если бы не Мишка, Ксения вовеки бы не полезла в дырку. И только мысль о ребенке не давала ей скиснуть в этом кромешном мраке. Возможно, Мишка был уже там, где музыка.
   Они уткнулись в ткань, свисавшую крупными трубчатыми складками у них на пути. Пошарив, боцман нашел край и раздвинул полотнища. Тут оказалось, что это – ослепительная цветастая парча, а за этим драгоценным занавесом – сводчатый зал. Музыка стала слышнее.
   Зал освещался факелами, вставленными в причудливые подставки. Между ними бродило несколько оседланных лошадей. Псы разлеглись у камина. А сразу напротив выхода из подземного коридора было несколько ступенек, ведущих к другому занавесу, такому же нарядному.
   – Ну, пошли, что ли? – сказал внезапно присмиревший боцман. Величина и высокий потолок зала как-то не вязались со скромным холмиком на поляне. А ведь коридор не петлял, шел прямо, и никакого уклона в нем тоже не было.
   – Пошли! – решительно сказала Ксения. И не потому, что в ней вдруг проснулась отвага, а чтобы боцману Гангрене стало стыдно за свою нерешительность.
   Они одновременно поднялись по ступенькам и раздвинули занавес.
   То, что они увидели, и помещением-то трудно было назвать. Возможно, здесь был потолок – но где? В воздухе плавали золотые лучистые шары, освещая танцующие пары, а те, кто не танцевал, сидели в цветущих боскетах на резных скамеечках, в приятном полумраке. Возможно, были и стены – но так искусно скрытые вьющимися ветками, хмелем, диким виноградом, разрисованные какими-то далекими, висящими среди облаков птицами и островами, что ни Ксения, ни боцман не поручились бы, что это действительно стены.
   Танец был изысканно причудлив. Стройные юноши кружили тонких и гибких девушек, опускались перед ними на колено, ловили край длинной шали. Девушки покидали кавалеров, сбегались в круг и взлетали к золотым шарам. За плечами у них, там, где расходились вуалевые ленты, свисавшие с высоких колпачков, трепетали радужные стрекозиные крылья в руку длиной. Покружившись в воздухе, девушки опускались и на кончиках пальцев быстро-быстро бежали к кавалерам.
   Мишки среди танцующих не было, и они потеряли всякий интерес для Ксении. Вдруг боцман Гангрена дернул ее за плащ.
   – Слышь! – шепнул он – Дверинду помянули!
   – Где? – встрепенулась Ксения.
   – За кустом!
   Боцман назвал кустом стенку боскета, а боскеты составляли целый лабиринт, и попасть именно туда, где невидимые голоса помянули фею Дверинду, было сложно. Боцман взял Ксению за руку, чтобы не потеряться, и они кинулись вдоль цветущей стены, спотыкаясь о ножки скамеек, украшенные резьбой, и ноги беседующих. А беседовала в боскетах, потягивая золотое вино из радужных бокалов, самая пестрая публика: маги и звездочеты в мантиях и колпаках, короли неведомых королевств в тяжелых коронах с самоцветами, пестрые карлики, скрюченные колдуньи в стильных бархатных лохмотьях, крошечные эльфы с вечно улыбчивыми мордашками и эльфы постарше, с романтической печалью во взоре. Наконец боцман и Ксения опять услышали имя феи, и более того – увидели ту, что его произнесла.
   За одноногим столиком сидели три красавицы. Ну, может, и не совсем красавицы, если приглядеться внимательно, может, одна из них с годами отяжелела, другая близоруко щурилась и нажила морщинки вокруг глаз, а медно-рыжие кудри третьей наводили на мысли о краске для волос и скрываемой седине. Но все они были феи, и их крылышки, аккуратно сложенные за спиной, были неопровержимым тому доказательством.
   Феи сплетничали. Вероятно, потому, что ни один из принцев или королей, даже звездочетов, даже карликов, не догадался пригласить их на танец.
   – Опаздывает наша милая Дверинда, – заметила первая фея, та, что потолще.
   – Надо же навести красоту, – заступилась за нее близорукая.
   – А ради кого ей наводить красоту? – философски вздохнула рыжая. – Ради жениха, что ли?
   – Ради жениха! – с непередаваемым выражением повторила первая фея.
   – Кстати, она еще и не выбрала жениха, – вспомнила вторая. А третья запела: «Ах, Мотылек, Мотылек, Мотылек…»
   – Да, Мотылек, – сказала рыжая фея. – Вечно Мотылек. По-моему, она его придумала, этого Мотылька… Стой!
   Она ловко ухватила за подол пролетавшую прямо над ней крошечную фею с сумочкой на поясе.
   – Ай! – вскрикнула малютка, но была вынуждена опуститься на плечо рыжей феи. – Пустите, я очень спешу!
   – Скоро прибудет твоя госпожа? – спросила близорукая фея. – Почему она не торопится?
   – Моя госпожа одевается, – торопливо ответила малютка.
   – Передай твоей госпоже Дверинде, что мы заждались, – важно сказала полная фея.
   – Не зовите мою госпожу Двериндой! – взмолилась маленькая фея – Вы же знаете, что ей не нравится это прозвище!
   – Почему же прозвище! Вполне достойное имя, – возразила рыжая фея. – Этим людям иногда приходят в голову очаровательные мысли. Назвать фею Двериндой!.. Какая прелесть!
   – Моя госпожа надеется, что вы – не люди, и не будете бесконечно повторять неудачную шутку, – с достоинством ответила малютка и внезапно вспорхнула с плеча.
   – За ней! – шепотом скомандовал боцман – Она приведет нас к твоей Дверинде!
   Но бежать за маленькой феей было непросто – для нее не существовало зеленых боскетных стен и танцующих пар. Наверно, боцман с Ксенией так бы и потеряли ее из виду, если бы она не присела на завиток канделябра и не достала из сумочки крошечный диктофон. Пощелкав кнопками, фея поднесла диктофон к уху, послушала, переключила на запись и стала наговаривать такой текст:
   – Фея Утренней росы – голубое отрезное платье с воланами… узор тканый, мелкий, невыразительный… вообще он здесь ни к чему… браслет с сапфирами… вообще у многих сегодня браслеты и многие – в голубом… кстати, нет никого в бирюзовом!.. Фея Лесной поляны – ожерелье из крупных топазов, медового цвета… в этом что-то есть… ожерелье в три ряда, один – под горло, второй – до груди, третий чуть выше талии…