Страница:
Падение продаж не ограничится американским рынком. Вне Соединенных Штатов продажи также снизятся, поскольку большинство этих продаж косвенно оплачивается деньгами, вырученными от американских продаж. Многие страны, полагающие, что они диверсифицировали свою экспортную базу в действительности этого не сделали. Как часть общего экспорта Южной Кореи, американские продажи низки, тогда как продажи Южной Кореи Китаю высоки. Но если Китай потеряет свой американский торговый профицит, то Южная Корея потеряет свои китайские продажи. В действительности экспортная база Южной Кореи не была диверсифицирована.
Чем дольше продолжается нынешняя ситуация, тем значительнее будут необходимые структурные изменения. Когда наступит конец, со 166 миллиардами торгового дефицита и с 1 триллионом международного долга, то, в предположении ставки в 10%, американцам придется сократить свой импорт на 266 миллиардов долларов в год. 100 миллиардов долларов, которые американцам придется платить в виде процентов на свои международные долги, им придется не занимать, а зарабатывать, и они не смогут больше финансировать импорт в 166 миллиардов долларов.
Для Японии каждые 60 миллиардов долларов потерянного экспорта означают потерю около миллиона рабочих мест. Если исчезнут 130 миллиардов торгового профицита, то Япония потеряет около двух миллионов рабочих мест, по мере того, как остальной мир будет балансировать свой оборот с Японией. Но Япония должна не только сбалансировать свой внешнеторговый оборот. Страны остального мира, чтобы оплачивать проценты по займам и инвестициям, полученным от японцев, должны получать профицит с Японией – если они не могут оплачивать эти займы деньгами, заработанными в Америке. Если Япония.имеет 5OO миллиардов долларов чистой суммы активов в остальном мире (вне Соединенных Штатов), то для финансирования платежей по долгам (предполагая ставку 10%) этим странам понадобится 50 миллиардов долларов торгового профицита с Японией – что означает потерю еще одного миллиона японских рабочих мест. Чем больше чистая сумма японских активов, тем больше будет в конечном счете потеря рабочих мест.
У обеих стран есть сильнейшие мотивы ввести политику приспособления, прежде чем это приспособление будет им навязано международным финансовым рынком. Постепенные изменения гораздо менее травматичны, чем внезапные изменения. Огромные займы американцев смогут быть оплачены лишь большим снижением будущего уровня жизни и продажей иностранцам своего капиталистического наследия – что нисколько не умнее для страны, чем для отдельного человека. Их надо постепенно отучить от стиля жизни, основанного на денежных займах. Японцам легче будет постепенно приспособиться к долговременным реальностям экономического равновесия, чем подвергнуться шоку, когда это равновесие восстановится внезапным толчком. Промышленность будет находить свои иностранные рынки, постепенно сокращаясь, вместо того, чтобы низвергнуться в экономический обрыв.
С экономической стороны, пока Япония готова нести изнурительные потери своих заграничных активов и пока она готова продавать свои товары за границей дешевле, чем у себя дома (причем японский потребитель согласен субсидировать таким образом иностранного потребителя), до тех пор не существует такого экономического давления, которое заставило бы Японию действовать. И Япония в самом деле не будет действовать.
Слишком часто мы слышали обещания открыть рынки, обещания, что торговые профициты скоро исчезнут, – слишком часто, чтобы им верить. Легко разрешить спор, открыты или замкнуты японские рынки. Продаются ли те же продукты на обоих рынках по одной и той же цене (с прибавлением или вычетом стоимости перевозки)? Если нет, то рынки замкнуты, потому что в противном случае какой-нибудь капиталист перевез бы товары с более дешевого рынка на более дорогой и привел бы цены в равновесие, без риска получив от этого прибыль.
Поскольку американские цены (даже цены японских товаров) намного ниже, чем цены тех же товаров в Японии, то японский рынок замкнут. Машина MR2 Toyota продается за I 30 435 долларов в Японии и за 24 000 долларов в Соединенных Штатах 7. Министерство торговли Соединенных Штатов и Министерство внешней торговли и промышленности Японии установили, что в начале 1990 г. японские цены примерно на две трети рассмотренных товаров были выше американских. Японское Агентство экономического планирования установило, что разрыв в ценах между Токио и Нью-Йорком в 90-х гг. увеличился 8. В целом сравнение паритета покупательной способности и рыночных курсов обмена валют показывает, что цены на ходовые товары в Японии превосходят их цены в Соединенных Штатах в 2,3-2,8 раза.
Японские рынки не открыты, но при этом нет причины, почему Япония должна была бы, в угоду американским требованиям, изменить свои обычаи, культуру или традиционные методы бизнеса. Японский способ ведения дел создает более последовательно эгалитарное о6щество. Американский образ жизни ведет к высокой степени неравенсгва, и японцы имеют полное право его отвергнуть. Они вправе защищать японский образ жизни. Но при этом Соединенные Штаты не обязаны соглашаться на большой торговый дефицит лишь по той причине, что у японцев другая культура.
Если принять во внимание временные рамки американцев и японцев, ведущих торговые переговоры, то американские чиновники ограничены, самое большее, четырьмя годами, тогда как японские карьерные администраторы не имеют таких ограничений и могут всегда выиграть двусторонние переговоры просто с помощью проволочек. В конце концов американцы, стремящиеся объявить о своей победе перед ближайшими выборами, согласятся на бумажную формулировку, позволяющую им претендовать на победу и в то же время оставляющую нетронутым японский торговый профицит 9. Вернувшись в Токио, японские представители на переговорах через три месяца, когда большинство американцев уже перестанет интересоваться этим вопросом, спокойно поднимут тост за победу, чтобы японская публика знала, кто на самом деле «выиграл» 10.
Так же обстояло дело во время автомобильного спора в 1995 г. Американцы объявили «крестовый поход» с целью проникнуть на японский автомобильный рынок, угрожая стопроцентным таможенным тарифом на экспорт в Соединенные Штаты японских роскошных автомобилей, если японцы не будут покупать больше американских частей для постройки и ремонта автомобилей и если Япония не откроет американцам более широкого доступа к торговле автомобилями (в Японии эта торговля принадлежит производителям и, по традиции, продает только автомобили одного производителя). Американцы требовали, чтобы им была предоставлена возможность продавать свои автомобили, не затрачивая деньги на устройство отдельной торговой сети для каждой производящей их фирмы (как это могут делать японцы в Соединенных Штатах). После долгих месяцев переговоров было достигнуто «успешное» соглашение, в котором японцы обещали не делать ничего такого, чего они и так не стали бы делать. Были приняты некоторые обязательства, но они были «не связывающими», «не конкретными» или «допускающими изменения». Объявляя об этом соглашении, японский премьер-министр Томиити Мураяма похвалялся, что американцы «проиграли» спор 11.
Каждый американский президент приходит к власти, обещая что-то сделать по поводу японского профицита или американского дефицита, но в конце концов уходит, ничего не сделав. В конце его срока японский торговый профицит и американский торговый дефицит оказываются больше, чем были в начале. Президент Клинтон служит хорошим примером этого явления – мы слышим храбрые речи, видим слабые переговоры, японские юридически оформленные обещания, отсутствие результатов, дальнейший рост японского торгового профицита, обещания создать в Америке общество высоких инвестиций – в Америке со все более низкими сбережениями и все более высоким торговым дефицитом.
Японский премьер-министр столь же плох, а японские обещания больше покупать в других странах столь же пусты, как американские обещания увеличить сбережения. Америка много раз вела переговоры об открытии рынков, и каждый раз неудачно. Когда Америка угрожает наказать Японию, если та не откроет свои рынки, то доверие к таким заявлениям равно нулю – а что касается остального мира, то его способность или желание это сделать еще меньше.
Американцы, ведущие переговоры, недостаточно знают о Японии, чтобы заставить ее открыть свой рынок. Но если бы они и знали достаточно, они не в силах вынудить японцев действовать. Если Япония в действительности не хочет открыть рынок, то всегда найдутся вполне законные способы отбить у иностранцев охоту что-нибудь продавать. Если продает слишком много автомобилей, можно попросту повторить то, что сделали в Южной Корее, – устроить для каждого покупающего иностранный автомобиль проверку правильности начисления налогов 12. Все могут рассказать, как японцы ухитрялись не допустить на рынок тот или иной продукт, от компаний, строящих искусственные катки, до компаний, продающих фильмы. Строительные рынки, как, например, в случае катков, могут быть юридически открыты, но фактически закрыты изданием спецификаций, которым могут удовлетворить только японские фирмы 13. С той же проблемой сталкивается любая компания, занимающая доминирующее положение на мировом рынке. Какова бы ни была их доля в рынках всего мира, они имеют в Японии намного меньшую долю, чем где бы то ни было 14.
Япония получает торговые профициты со всеми, за исключением производителей сырья. Проблема не в том, что Япония продает (она продает примерно то, чего можно ожидать, исходя из общих моделей экономического поведения), а в том, что она не покупает в остальном мире товаров, которые намного дешевле в остальном мире и которые, как можно было бы ожидать, она должна покупать. Характер этой проблемы легко уяснить себе из следующих статистических данных. Фирмы, принадлежащие иностранцам, производят 17% ВВП Соединенных Штатов и 24% ВВП Германии. Сколько же эти фирмы производят в Японии? Всего лишь 0,2% причем половина из этого относится к одной компании – ИБМ Японии 15. Фирмы, которые выглядят американскими («Макдональдс», «Дисней»), в Японии хотя и принадлежат иностранцам, но не контролируются американцами. Если фирмы не могут владеть собственностью, им трудно продавать. Никто (ни американцы, ни европейцы, ни иностранцы из Восточной Азии) не смог сколько-нибудь заметно проникнуть на японский рынок с экспортными или произведенными в самой Японии продуктами.
Чтобы уменьшить свой торговый профицит, Япония должна была бы изменить свою социальную систему, но она не хочет этого делать. Замкнутые рынки – это образ жизни, и никто не может заставить японцев открыть их, если они не хотят их открыть. Японцы откроют свои рынки добровольно, или они их вовсе не откроют. У них есть для этого много внутренних стимулов. Они знают, что нынешняя модель торговли в длительной перспективе нежизнеспособна. Они знают, что их экономика теперь слишком велика, чтобы вечно оставаться на поводу у экспорта. Но никто не может заставить японцев измениться.
Вследствие краха фондовой биржи и собственности в Японии Япония не смогла выйти из того состояния, которое в остальном мире называют спадом 1990-1991 гг. Японский спад, кажется, продолжается без конца. Квартальные темпы роста непрерывно снижались с середины 1990 до конца 1992 г., когда они стали, наконец, отрицательными. С тех пор и до конца 1994 г. квартальные темпы роста колебались вверх и вниз – трижды выше нуля и трижды ниже, – но рост все еще был резко отрицательным в последнем квартале 1994 г. (минус 3,4% в год) и был минимальным в первых двух кварталах 1995г. 16. Когда завершится этот спад в Японии, самый продолжительный после «великой депрессии», никто не может сказать. К 1995 г. промышленное производство Японии было на 3% ниже уровня 1992 г.
Японский бесконечный спад – результат точно тех же факторов, которые произвели «великую депрессию» в Соединенных Штатах. В Соединенных Штатах в 30-х гг. финансовый крах привел к экономическому краху. В Японии в 90-х гг. финансовый крах привел к экономическому застою. Традиционные рецепты не помогают. Японские ставки процента упали почти до нуля (0,35% на банковские сберегательные счета) безо всяких признаков улучшения экономической ситуации 18. Во время «великой депрессии» экономисты, познакомившись с этим явлением, называли его «ловушкой ликвидности». Одна за другой испытываются неэффективные финансовые политики. Ни одна из них не достаточно сильна и не достаточно смела, чтобы противостоять негативным последствиям финансового краха. Долг частного сектора (отношение которого к ВВП вдвое больше, чем в Соединенных Штатах) попросту слишком велик, чтобы частная экономика могла снова запустить свои экономические двигатели 19.
Традиционные японские методы возобновления экономического роста – например, расширение экспорта – больше не действуют. Японская экономика теперь так велика, что даже прирост экспорта в 100 миллиардов, достигнутый в первой половине 90-х гг., оказался недостаточным, чтобы возобновить экономический рост сразу же после спада и финансового краха. При сильном росте стоимости иены в начале 1995 г. нельзя было рассчитывать на дальнейший рост экспорта, и в середине года никто не мог предвидеть, когда возобновится устойчивый рост. При стоимости иены ниже 108 иен за доллар японский капитализм продает свои продукты за границей ниже средних затрат. Когда же стоимость иены опускается ниже 80 иен за доллар, он продает их ниже предельных затрат 20. Но капитализм не может работать с вечными потерями. Что-то должно измениться. Чтобы восстановить рост, Япония должна построить экономику внутреннего, а не экспортного назначения. Ее экономика стала попросту слишком велика, чтобы полагаться на стимулируемый экспортом рост. Ее нужды очевидны.
В Японии на человека приходится намного меньшая жилая площадь, чем в гораздо более бедных странах Азии (например, в Южной Корее). Японцы нуждаются в большем пространстве. Это первое, что они покупают, устраиваясь на жительство за границей. Если отменить все бесчисленные законы и инструкции, делающие жилищное строительство в Японии столь дорогим (законы о тенях, законы о землетрясениях, законы о рисовых полях, законы о налоге на собственность), то Япония может испытать бум жилищного строительства, который вернет ей процветание. Но если это сделать, то люди, купившие в прошлом очень дорогие, очень маленькие дома, увидят, что стоимость этих старых домов снижается. Для них это будет означать нагромождение новых потерь на уже происшедшие потери. Это нужно было сделать для процветания Японии в 90-х гг., но японское правительство не могло решиться сделать то, что нужно было, потому что японская политическая система потерпела крах из-за предыдущих политических скандалов и теперь слишком слаба, чтобы принять необходимые решения. Япония застряла в стагнации, в ожидании традиционного после Второй мировой войны американского экономического локомотива. Но, как мы увидим в главе 11, этот локомотив больше не движется.
Когда Америка и Япония говорят друг с другом о решении их проблем дефицита и профицита прежде, чем возникнет кризис, получается разговор почти без взаимопонимания. По выражению Сеймура Мартина Липсета, здесь происходит столкновение американской веры в исключительность Америки и японской веры в единственность Японии 21. Каждая из них рекомендует другой измениться, чтобы стать похожей на себя. Но каждой не так уж нравится стиль жизни другой.
Ни Япония, ни Соединенные Штаты не собираются предпринять действия, которые они должны предпринять. Ни одна из этих стран не хочет, а может быть, не способна подвергнуть себя значительным, но терпимым экономическим неприятностям, чтобы предотвратить гораздо худшие, внезапные неприятности в будущем. Обе они будут ждать кризиса – того дня, когда Соединенные Штаты не смогут больше финансировать свой торговый дефицит, когда Япония понесет в Америке столь огромные потери, что не захочет финансировать так называемый американский торговый дефицит, который в то же время будет японским торговым профицитом.
Торговые дефициты могут длиться лишь до тех пор, пока кто-нибудь согласен одалживать стране с дефицитом деньги, нужные для оплаты ее торгового дефицита. Поэтому нынешнее положение вещей, по существу, будет длиться до тех пор, пока Япония будет согласна одалживать Соединенным Штатам деньги, нужные им для оплаты своего полного торгового дефицита – суммы, примерно вдвое превосходящей двусторонний дефицит между Японией и Соединенными Штатами, так как остальной мир оплачивает свои японские дефициты своими американскими профицитами. С технической стороны, Япония могла бы делать это долгое время. Неразрешимая проблема – это не столько торговый дефицит, как все эти внешние долларовые балансы, хранимые в виде резервов другими странами и компаниями.
Что-бы ни делали японцы, в какой-то момент иностранцы вне Японии начнут нервничать по поводу стоимости своих долларовых запасов и захотят обменять их на активы, выраженные в иенах или марках. В этот момент Япония в принципе должна быть готова впитать в себя в короткое время огромную сумму долларов – сумму, во много раз превосходящую годовой торговый дефицит Соединенных Штатов. Когда она будет впитывать эти доллары, доллар будет падать в стоимости, и кое-кто в Японии (правительство?) будет нести огромные потери.
Стоимость доллара падает (реальная, измеряемая торговлей стоимость доллара, корректирующая различия между странами от внутренней инфляции, упала с 1984 до 1994 г. на 33% – _на 43% по отношению к германской марке и на 58% по отношению к японской иене); это все больше обессмысливает использование доллара как хранилища стоимости, (в начале 1995 г. 60% официальных резервов иностранной валюты и 50% частных финансовых активов все еще выражались в долларах) 22. Тот, кто выражал бы свои активы не в долларах, а в иенах или марках или заключал бы контракты не в долларах, а в иенах или марках, был бы теперь намного богаче, чем те, кто пользовался долларами. Капиталисты не станут вечно упускать возможности стать богаче. Что бы ни делали американцы и японцы, остальной мир в определенный момент уйдет от доллара.
Когда Америка была господствующей силой капитализма, она могла хотя бы в принципе надеяться заставить систему работать, вынудив другие страны стать более американскими. Конечно, именно эта установка стоит за американскими торговыми переговорами с японцами по поводу автомобилей и с китайцами по поводу пиратского использования фильмов, компьютерных программ и компактных дисков. Мы хотим, чтобы они изменились и начали работать со своей экономикой в более американском стиле. Но американцы не могут больше так поступать. В обоих случаях американские участники переговоров не добились успеха. Ничто не изменилось на японском автомобильном рынке. Китайцы публично согласились закрыть свои заводы, ворующие программное обеспечение, но вскоре спокойно открыли их опять) 23..
Единственная власть Америки – это контроль над собственной экономикой. У нее есть нечто, чего очень хочет остальной мир, – доступ на американский рынок, и она может использовать доступ на этот рынок как составную часть своей переговорной силы. Американцы владеют только одной экономикой, и у них хватает ловкости изменять только одну экономику – свою собственную. Правильный и единственный американский ответ на проблему замкнутых иностранных рынков – это установление правила, которое я назвал бы «принципом соответствия». Должно быть некоторое соотношение между тем, что данная страна продает в Америке, и тем, что она покупает у Америки.
Для стран с постоянным большим профицитом торгового баланса, таких, как Япония, это может означать продажу с аукциона импортных квот, без которых японский экспорт не сможет продаваться в Соединенных Штатах. Сумма проданных импортных квот может быть, например, на 10 миллиардов больше, чем стоимость товаров, купленных Японией у Соединенных Штатов в предыдущем году. Если Япония покупает в 1995 г. американский импорт стоимостью в 100 миллиардов долларов, то она может продать в 1996 г. экспорт стоимостью в 110 миллиардов долларов. Если она покупает на 200 миллиардов долларов, она может продать на 210 миллиардов. Мяч попадает в японское поле. Мы, американцы, не будем учить японцев, как вести дела Японии (японцы сами будут решать, покупать им или нет гораздо более дешевый рис в других странах), но мы скажем японцам, как собираемся вести дела Соединенных Штатов. Такая политика будет, однако, означать наведение порядка в нашем экономическом поведении – переход от общества с низкими инвестициями и высоким потреблением к обществу с более высокими инвестициями и более низким потреблением.
В определенный момент нынешняя система торговли будет насмерть задушена своими японскими профицитами, своими американскими дефицитами и всеми неудачными попытками проникнуть на второй в мире рынок. Мы не знаем, когда и каким образом окончится торговый дефицит США, но он окончится. Когда все остальные страны откажутся занимать деньги Соединенным Штатам в долларах и потребуют, чтобы их займы были выражены в какой-нибудь иностранной валюте, все поймут, что конец близок. И если в этот момент Соединенные Штаты согласятся на эти требования, это будет невероятно глупо – это будет означать, что мы взвалим на себя долг, который по мере падения стоимости доллара будет лишь возрастать.
Когда придет к концу нынешний период структурных дефицитов и профицитов, это будет огромным шоком для развития третьего мира. В период после Второй мировой войны Соединенные Штаты были большим, богатым открытым рынком, доставлявшим место, где мог начаться ориентированный на экспорт экономический рост. Эта модель экономики имела смысл. После Второй мировой войны только Соединенные Штаты и Канада были богатыми областями, не нуждавшимися в восстановлении после военных разрушений. Но ни Европа, ни Япония, после того как они стали богатыми странами, не пожелали играть такую роль. Япония практически не импортирует продукцию, изготовленную в третьем мире, если она не реэкспортирует эту продукцию, а импорт Европы крайне ограничен.
Европа, Япония, четыре маленьких «азиатских дракона», а теперь и Китай, все в свою очередь использовали американский рынок для старта своего экономического развития. Без легкого доступа к богатым рынкам первого мира экономическое развитие второго и третьего мира трудно или даже невозможно. Все, кто значительно обогатился после Второй мировой войны, имели доступ к рынку США.
Этот доступ имеет также основное значение для видов торговли, прямо не связанных с Соединенными Штатами. Страны Азиатско-Тихоокеанского региона имеют большие торговые дефициты с Японией, которые они финансируют своими торговыми профицитами с Соединенными Штатами. Без Соединенных Штатов в качестве открытого рынка, готового покупать азиатские товары, внутриазиатская торговля сразу же потерпела бы крах. Ни одна из этих стран не могла бы оплачивать японские импортные счета, и очень скоро все они были бы некредитоспособны. Восточные азиаты указывают на быстрый рост торговли внутри своего региона, но эта статистика вводит в заблуждение. То, что кажется продажей товаров Южной Кореи Китаю, в действительности зависит от продажи китайских товаров Соединенным Штатам. Китайский торговый профицит с Японией 1995 г. точно так же вводит в заблуждение, поскольку при этом продаются японские компоненты, входящие в продукцию, реэкспортируемую в Европу и в Америку. Почти ничего не продается японским потребителям. Без американской торговли остановилась бы вся торговля внутри региона.
Когда Соединенным Штатам придется перейти от большого торгового дефицита к значительному торговому профициту, чтобы выплачивать проценты на свой огромный международный долг, торговля Восточной Азии потерпит крах, если только Япония не пожелает быстро превратиться в крупного импортера, покупающего те товары, которые теперь покупают Соединенные Штаты, – что возможно, но крайне маловероятно. Когда дело придет к концу, все характеристики торговли (что импортируется и что экспортируется) в Азиатско-Тихоокеанском регионе и, более общим образом, в третьем мире должны будут подвергнуться фундаментальной перестройке.
Чем дольше продолжается нынешняя ситуация, тем значительнее будут необходимые структурные изменения. Когда наступит конец, со 166 миллиардами торгового дефицита и с 1 триллионом международного долга, то, в предположении ставки в 10%, американцам придется сократить свой импорт на 266 миллиардов долларов в год. 100 миллиардов долларов, которые американцам придется платить в виде процентов на свои международные долги, им придется не занимать, а зарабатывать, и они не смогут больше финансировать импорт в 166 миллиардов долларов.
Для Японии каждые 60 миллиардов долларов потерянного экспорта означают потерю около миллиона рабочих мест. Если исчезнут 130 миллиардов торгового профицита, то Япония потеряет около двух миллионов рабочих мест, по мере того, как остальной мир будет балансировать свой оборот с Японией. Но Япония должна не только сбалансировать свой внешнеторговый оборот. Страны остального мира, чтобы оплачивать проценты по займам и инвестициям, полученным от японцев, должны получать профицит с Японией – если они не могут оплачивать эти займы деньгами, заработанными в Америке. Если Япония.имеет 5OO миллиардов долларов чистой суммы активов в остальном мире (вне Соединенных Штатов), то для финансирования платежей по долгам (предполагая ставку 10%) этим странам понадобится 50 миллиардов долларов торгового профицита с Японией – что означает потерю еще одного миллиона японских рабочих мест. Чем больше чистая сумма японских активов, тем больше будет в конечном счете потеря рабочих мест.
У обеих стран есть сильнейшие мотивы ввести политику приспособления, прежде чем это приспособление будет им навязано международным финансовым рынком. Постепенные изменения гораздо менее травматичны, чем внезапные изменения. Огромные займы американцев смогут быть оплачены лишь большим снижением будущего уровня жизни и продажей иностранцам своего капиталистического наследия – что нисколько не умнее для страны, чем для отдельного человека. Их надо постепенно отучить от стиля жизни, основанного на денежных займах. Японцам легче будет постепенно приспособиться к долговременным реальностям экономического равновесия, чем подвергнуться шоку, когда это равновесие восстановится внезапным толчком. Промышленность будет находить свои иностранные рынки, постепенно сокращаясь, вместо того, чтобы низвергнуться в экономический обрыв.
С экономической стороны, пока Япония готова нести изнурительные потери своих заграничных активов и пока она готова продавать свои товары за границей дешевле, чем у себя дома (причем японский потребитель согласен субсидировать таким образом иностранного потребителя), до тех пор не существует такого экономического давления, которое заставило бы Японию действовать. И Япония в самом деле не будет действовать.
Слишком часто мы слышали обещания открыть рынки, обещания, что торговые профициты скоро исчезнут, – слишком часто, чтобы им верить. Легко разрешить спор, открыты или замкнуты японские рынки. Продаются ли те же продукты на обоих рынках по одной и той же цене (с прибавлением или вычетом стоимости перевозки)? Если нет, то рынки замкнуты, потому что в противном случае какой-нибудь капиталист перевез бы товары с более дешевого рынка на более дорогой и привел бы цены в равновесие, без риска получив от этого прибыль.
Поскольку американские цены (даже цены японских товаров) намного ниже, чем цены тех же товаров в Японии, то японский рынок замкнут. Машина MR2 Toyota продается за I 30 435 долларов в Японии и за 24 000 долларов в Соединенных Штатах 7. Министерство торговли Соединенных Штатов и Министерство внешней торговли и промышленности Японии установили, что в начале 1990 г. японские цены примерно на две трети рассмотренных товаров были выше американских. Японское Агентство экономического планирования установило, что разрыв в ценах между Токио и Нью-Йорком в 90-х гг. увеличился 8. В целом сравнение паритета покупательной способности и рыночных курсов обмена валют показывает, что цены на ходовые товары в Японии превосходят их цены в Соединенных Штатах в 2,3-2,8 раза.
Японские рынки не открыты, но при этом нет причины, почему Япония должна была бы, в угоду американским требованиям, изменить свои обычаи, культуру или традиционные методы бизнеса. Японский способ ведения дел создает более последовательно эгалитарное о6щество. Американский образ жизни ведет к высокой степени неравенсгва, и японцы имеют полное право его отвергнуть. Они вправе защищать японский образ жизни. Но при этом Соединенные Штаты не обязаны соглашаться на большой торговый дефицит лишь по той причине, что у японцев другая культура.
Если принять во внимание временные рамки американцев и японцев, ведущих торговые переговоры, то американские чиновники ограничены, самое большее, четырьмя годами, тогда как японские карьерные администраторы не имеют таких ограничений и могут всегда выиграть двусторонние переговоры просто с помощью проволочек. В конце концов американцы, стремящиеся объявить о своей победе перед ближайшими выборами, согласятся на бумажную формулировку, позволяющую им претендовать на победу и в то же время оставляющую нетронутым японский торговый профицит 9. Вернувшись в Токио, японские представители на переговорах через три месяца, когда большинство американцев уже перестанет интересоваться этим вопросом, спокойно поднимут тост за победу, чтобы японская публика знала, кто на самом деле «выиграл» 10.
Так же обстояло дело во время автомобильного спора в 1995 г. Американцы объявили «крестовый поход» с целью проникнуть на японский автомобильный рынок, угрожая стопроцентным таможенным тарифом на экспорт в Соединенные Штаты японских роскошных автомобилей, если японцы не будут покупать больше американских частей для постройки и ремонта автомобилей и если Япония не откроет американцам более широкого доступа к торговле автомобилями (в Японии эта торговля принадлежит производителям и, по традиции, продает только автомобили одного производителя). Американцы требовали, чтобы им была предоставлена возможность продавать свои автомобили, не затрачивая деньги на устройство отдельной торговой сети для каждой производящей их фирмы (как это могут делать японцы в Соединенных Штатах). После долгих месяцев переговоров было достигнуто «успешное» соглашение, в котором японцы обещали не делать ничего такого, чего они и так не стали бы делать. Были приняты некоторые обязательства, но они были «не связывающими», «не конкретными» или «допускающими изменения». Объявляя об этом соглашении, японский премьер-министр Томиити Мураяма похвалялся, что американцы «проиграли» спор 11.
Каждый американский президент приходит к власти, обещая что-то сделать по поводу японского профицита или американского дефицита, но в конце концов уходит, ничего не сделав. В конце его срока японский торговый профицит и американский торговый дефицит оказываются больше, чем были в начале. Президент Клинтон служит хорошим примером этого явления – мы слышим храбрые речи, видим слабые переговоры, японские юридически оформленные обещания, отсутствие результатов, дальнейший рост японского торгового профицита, обещания создать в Америке общество высоких инвестиций – в Америке со все более низкими сбережениями и все более высоким торговым дефицитом.
Японский премьер-министр столь же плох, а японские обещания больше покупать в других странах столь же пусты, как американские обещания увеличить сбережения. Америка много раз вела переговоры об открытии рынков, и каждый раз неудачно. Когда Америка угрожает наказать Японию, если та не откроет свои рынки, то доверие к таким заявлениям равно нулю – а что касается остального мира, то его способность или желание это сделать еще меньше.
Американцы, ведущие переговоры, недостаточно знают о Японии, чтобы заставить ее открыть свой рынок. Но если бы они и знали достаточно, они не в силах вынудить японцев действовать. Если Япония в действительности не хочет открыть рынок, то всегда найдутся вполне законные способы отбить у иностранцев охоту что-нибудь продавать. Если продает слишком много автомобилей, можно попросту повторить то, что сделали в Южной Корее, – устроить для каждого покупающего иностранный автомобиль проверку правильности начисления налогов 12. Все могут рассказать, как японцы ухитрялись не допустить на рынок тот или иной продукт, от компаний, строящих искусственные катки, до компаний, продающих фильмы. Строительные рынки, как, например, в случае катков, могут быть юридически открыты, но фактически закрыты изданием спецификаций, которым могут удовлетворить только японские фирмы 13. С той же проблемой сталкивается любая компания, занимающая доминирующее положение на мировом рынке. Какова бы ни была их доля в рынках всего мира, они имеют в Японии намного меньшую долю, чем где бы то ни было 14.
Япония получает торговые профициты со всеми, за исключением производителей сырья. Проблема не в том, что Япония продает (она продает примерно то, чего можно ожидать, исходя из общих моделей экономического поведения), а в том, что она не покупает в остальном мире товаров, которые намного дешевле в остальном мире и которые, как можно было бы ожидать, она должна покупать. Характер этой проблемы легко уяснить себе из следующих статистических данных. Фирмы, принадлежащие иностранцам, производят 17% ВВП Соединенных Штатов и 24% ВВП Германии. Сколько же эти фирмы производят в Японии? Всего лишь 0,2% причем половина из этого относится к одной компании – ИБМ Японии 15. Фирмы, которые выглядят американскими («Макдональдс», «Дисней»), в Японии хотя и принадлежат иностранцам, но не контролируются американцами. Если фирмы не могут владеть собственностью, им трудно продавать. Никто (ни американцы, ни европейцы, ни иностранцы из Восточной Азии) не смог сколько-нибудь заметно проникнуть на японский рынок с экспортными или произведенными в самой Японии продуктами.
Чтобы уменьшить свой торговый профицит, Япония должна была бы изменить свою социальную систему, но она не хочет этого делать. Замкнутые рынки – это образ жизни, и никто не может заставить японцев открыть их, если они не хотят их открыть. Японцы откроют свои рынки добровольно, или они их вовсе не откроют. У них есть для этого много внутренних стимулов. Они знают, что нынешняя модель торговли в длительной перспективе нежизнеспособна. Они знают, что их экономика теперь слишком велика, чтобы вечно оставаться на поводу у экспорта. Но никто не может заставить японцев измениться.
Вследствие краха фондовой биржи и собственности в Японии Япония не смогла выйти из того состояния, которое в остальном мире называют спадом 1990-1991 гг. Японский спад, кажется, продолжается без конца. Квартальные темпы роста непрерывно снижались с середины 1990 до конца 1992 г., когда они стали, наконец, отрицательными. С тех пор и до конца 1994 г. квартальные темпы роста колебались вверх и вниз – трижды выше нуля и трижды ниже, – но рост все еще был резко отрицательным в последнем квартале 1994 г. (минус 3,4% в год) и был минимальным в первых двух кварталах 1995г. 16. Когда завершится этот спад в Японии, самый продолжительный после «великой депрессии», никто не может сказать. К 1995 г. промышленное производство Японии было на 3% ниже уровня 1992 г.
Японский бесконечный спад – результат точно тех же факторов, которые произвели «великую депрессию» в Соединенных Штатах. В Соединенных Штатах в 30-х гг. финансовый крах привел к экономическому краху. В Японии в 90-х гг. финансовый крах привел к экономическому застою. Традиционные рецепты не помогают. Японские ставки процента упали почти до нуля (0,35% на банковские сберегательные счета) безо всяких признаков улучшения экономической ситуации 18. Во время «великой депрессии» экономисты, познакомившись с этим явлением, называли его «ловушкой ликвидности». Одна за другой испытываются неэффективные финансовые политики. Ни одна из них не достаточно сильна и не достаточно смела, чтобы противостоять негативным последствиям финансового краха. Долг частного сектора (отношение которого к ВВП вдвое больше, чем в Соединенных Штатах) попросту слишком велик, чтобы частная экономика могла снова запустить свои экономические двигатели 19.
Традиционные японские методы возобновления экономического роста – например, расширение экспорта – больше не действуют. Японская экономика теперь так велика, что даже прирост экспорта в 100 миллиардов, достигнутый в первой половине 90-х гг., оказался недостаточным, чтобы возобновить экономический рост сразу же после спада и финансового краха. При сильном росте стоимости иены в начале 1995 г. нельзя было рассчитывать на дальнейший рост экспорта, и в середине года никто не мог предвидеть, когда возобновится устойчивый рост. При стоимости иены ниже 108 иен за доллар японский капитализм продает свои продукты за границей ниже средних затрат. Когда же стоимость иены опускается ниже 80 иен за доллар, он продает их ниже предельных затрат 20. Но капитализм не может работать с вечными потерями. Что-то должно измениться. Чтобы восстановить рост, Япония должна построить экономику внутреннего, а не экспортного назначения. Ее экономика стала попросту слишком велика, чтобы полагаться на стимулируемый экспортом рост. Ее нужды очевидны.
В Японии на человека приходится намного меньшая жилая площадь, чем в гораздо более бедных странах Азии (например, в Южной Корее). Японцы нуждаются в большем пространстве. Это первое, что они покупают, устраиваясь на жительство за границей. Если отменить все бесчисленные законы и инструкции, делающие жилищное строительство в Японии столь дорогим (законы о тенях, законы о землетрясениях, законы о рисовых полях, законы о налоге на собственность), то Япония может испытать бум жилищного строительства, который вернет ей процветание. Но если это сделать, то люди, купившие в прошлом очень дорогие, очень маленькие дома, увидят, что стоимость этих старых домов снижается. Для них это будет означать нагромождение новых потерь на уже происшедшие потери. Это нужно было сделать для процветания Японии в 90-х гг., но японское правительство не могло решиться сделать то, что нужно было, потому что японская политическая система потерпела крах из-за предыдущих политических скандалов и теперь слишком слаба, чтобы принять необходимые решения. Япония застряла в стагнации, в ожидании традиционного после Второй мировой войны американского экономического локомотива. Но, как мы увидим в главе 11, этот локомотив больше не движется.
Когда Америка и Япония говорят друг с другом о решении их проблем дефицита и профицита прежде, чем возникнет кризис, получается разговор почти без взаимопонимания. По выражению Сеймура Мартина Липсета, здесь происходит столкновение американской веры в исключительность Америки и японской веры в единственность Японии 21. Каждая из них рекомендует другой измениться, чтобы стать похожей на себя. Но каждой не так уж нравится стиль жизни другой.
Ни Япония, ни Соединенные Штаты не собираются предпринять действия, которые они должны предпринять. Ни одна из этих стран не хочет, а может быть, не способна подвергнуть себя значительным, но терпимым экономическим неприятностям, чтобы предотвратить гораздо худшие, внезапные неприятности в будущем. Обе они будут ждать кризиса – того дня, когда Соединенные Штаты не смогут больше финансировать свой торговый дефицит, когда Япония понесет в Америке столь огромные потери, что не захочет финансировать так называемый американский торговый дефицит, который в то же время будет японским торговым профицитом.
Торговые дефициты могут длиться лишь до тех пор, пока кто-нибудь согласен одалживать стране с дефицитом деньги, нужные для оплаты ее торгового дефицита. Поэтому нынешнее положение вещей, по существу, будет длиться до тех пор, пока Япония будет согласна одалживать Соединенным Штатам деньги, нужные им для оплаты своего полного торгового дефицита – суммы, примерно вдвое превосходящей двусторонний дефицит между Японией и Соединенными Штатами, так как остальной мир оплачивает свои японские дефициты своими американскими профицитами. С технической стороны, Япония могла бы делать это долгое время. Неразрешимая проблема – это не столько торговый дефицит, как все эти внешние долларовые балансы, хранимые в виде резервов другими странами и компаниями.
Что-бы ни делали японцы, в какой-то момент иностранцы вне Японии начнут нервничать по поводу стоимости своих долларовых запасов и захотят обменять их на активы, выраженные в иенах или марках. В этот момент Япония в принципе должна быть готова впитать в себя в короткое время огромную сумму долларов – сумму, во много раз превосходящую годовой торговый дефицит Соединенных Штатов. Когда она будет впитывать эти доллары, доллар будет падать в стоимости, и кое-кто в Японии (правительство?) будет нести огромные потери.
Стоимость доллара падает (реальная, измеряемая торговлей стоимость доллара, корректирующая различия между странами от внутренней инфляции, упала с 1984 до 1994 г. на 33% – _на 43% по отношению к германской марке и на 58% по отношению к японской иене); это все больше обессмысливает использование доллара как хранилища стоимости, (в начале 1995 г. 60% официальных резервов иностранной валюты и 50% частных финансовых активов все еще выражались в долларах) 22. Тот, кто выражал бы свои активы не в долларах, а в иенах или марках или заключал бы контракты не в долларах, а в иенах или марках, был бы теперь намного богаче, чем те, кто пользовался долларами. Капиталисты не станут вечно упускать возможности стать богаче. Что бы ни делали американцы и японцы, остальной мир в определенный момент уйдет от доллара.
Когда Америка была господствующей силой капитализма, она могла хотя бы в принципе надеяться заставить систему работать, вынудив другие страны стать более американскими. Конечно, именно эта установка стоит за американскими торговыми переговорами с японцами по поводу автомобилей и с китайцами по поводу пиратского использования фильмов, компьютерных программ и компактных дисков. Мы хотим, чтобы они изменились и начали работать со своей экономикой в более американском стиле. Но американцы не могут больше так поступать. В обоих случаях американские участники переговоров не добились успеха. Ничто не изменилось на японском автомобильном рынке. Китайцы публично согласились закрыть свои заводы, ворующие программное обеспечение, но вскоре спокойно открыли их опять) 23..
Единственная власть Америки – это контроль над собственной экономикой. У нее есть нечто, чего очень хочет остальной мир, – доступ на американский рынок, и она может использовать доступ на этот рынок как составную часть своей переговорной силы. Американцы владеют только одной экономикой, и у них хватает ловкости изменять только одну экономику – свою собственную. Правильный и единственный американский ответ на проблему замкнутых иностранных рынков – это установление правила, которое я назвал бы «принципом соответствия». Должно быть некоторое соотношение между тем, что данная страна продает в Америке, и тем, что она покупает у Америки.
Для стран с постоянным большим профицитом торгового баланса, таких, как Япония, это может означать продажу с аукциона импортных квот, без которых японский экспорт не сможет продаваться в Соединенных Штатах. Сумма проданных импортных квот может быть, например, на 10 миллиардов больше, чем стоимость товаров, купленных Японией у Соединенных Штатов в предыдущем году. Если Япония покупает в 1995 г. американский импорт стоимостью в 100 миллиардов долларов, то она может продать в 1996 г. экспорт стоимостью в 110 миллиардов долларов. Если она покупает на 200 миллиардов долларов, она может продать на 210 миллиардов. Мяч попадает в японское поле. Мы, американцы, не будем учить японцев, как вести дела Японии (японцы сами будут решать, покупать им или нет гораздо более дешевый рис в других странах), но мы скажем японцам, как собираемся вести дела Соединенных Штатов. Такая политика будет, однако, означать наведение порядка в нашем экономическом поведении – переход от общества с низкими инвестициями и высоким потреблением к обществу с более высокими инвестициями и более низким потреблением.
В определенный момент нынешняя система торговли будет насмерть задушена своими японскими профицитами, своими американскими дефицитами и всеми неудачными попытками проникнуть на второй в мире рынок. Мы не знаем, когда и каким образом окончится торговый дефицит США, но он окончится. Когда все остальные страны откажутся занимать деньги Соединенным Штатам в долларах и потребуют, чтобы их займы были выражены в какой-нибудь иностранной валюте, все поймут, что конец близок. И если в этот момент Соединенные Штаты согласятся на эти требования, это будет невероятно глупо – это будет означать, что мы взвалим на себя долг, который по мере падения стоимости доллара будет лишь возрастать.
Когда придет к концу нынешний период структурных дефицитов и профицитов, это будет огромным шоком для развития третьего мира. В период после Второй мировой войны Соединенные Штаты были большим, богатым открытым рынком, доставлявшим место, где мог начаться ориентированный на экспорт экономический рост. Эта модель экономики имела смысл. После Второй мировой войны только Соединенные Штаты и Канада были богатыми областями, не нуждавшимися в восстановлении после военных разрушений. Но ни Европа, ни Япония, после того как они стали богатыми странами, не пожелали играть такую роль. Япония практически не импортирует продукцию, изготовленную в третьем мире, если она не реэкспортирует эту продукцию, а импорт Европы крайне ограничен.
Европа, Япония, четыре маленьких «азиатских дракона», а теперь и Китай, все в свою очередь использовали американский рынок для старта своего экономического развития. Без легкого доступа к богатым рынкам первого мира экономическое развитие второго и третьего мира трудно или даже невозможно. Все, кто значительно обогатился после Второй мировой войны, имели доступ к рынку США.
Этот доступ имеет также основное значение для видов торговли, прямо не связанных с Соединенными Штатами. Страны Азиатско-Тихоокеанского региона имеют большие торговые дефициты с Японией, которые они финансируют своими торговыми профицитами с Соединенными Штатами. Без Соединенных Штатов в качестве открытого рынка, готового покупать азиатские товары, внутриазиатская торговля сразу же потерпела бы крах. Ни одна из этих стран не могла бы оплачивать японские импортные счета, и очень скоро все они были бы некредитоспособны. Восточные азиаты указывают на быстрый рост торговли внутри своего региона, но эта статистика вводит в заблуждение. То, что кажется продажей товаров Южной Кореи Китаю, в действительности зависит от продажи китайских товаров Соединенным Штатам. Китайский торговый профицит с Японией 1995 г. точно так же вводит в заблуждение, поскольку при этом продаются японские компоненты, входящие в продукцию, реэкспортируемую в Европу и в Америку. Почти ничего не продается японским потребителям. Без американской торговли остановилась бы вся торговля внутри региона.
Когда Соединенным Штатам придется перейти от большого торгового дефицита к значительному торговому профициту, чтобы выплачивать проценты на свой огромный международный долг, торговля Восточной Азии потерпит крах, если только Япония не пожелает быстро превратиться в крупного импортера, покупающего те товары, которые теперь покупают Соединенные Штаты, – что возможно, но крайне маловероятно. Когда дело придет к концу, все характеристики торговли (что импортируется и что экспортируется) в Азиатско-Тихоокеанском регионе и, более общим образом, в третьем мире должны будут подвергнуться фундаментальной перестройке.